Страница:
пожалуйста, объясните мне правила игры.
-- Ну что же, - сказал наставник, - тогда мне придется объяснить эти
правила самому. Их всего три. Первое правило - шашка может ходить только
вперед. Второе - можно делать только один ход за раз. И третье - дойдя до
конца доски, шашка становится дамкой.
Долгие годы после описанных событий я размышлял о причинах провала
Тошиной миссии. К моменту развала группы ему было всего двадцать четыре
года. Ответственность, которую он взял на себя, была бы тяжела и для
освобожденного человека. Тоша же был нашим старшим братом в духе, мастером,
искателем, ушедшим вперед, но еще не достигшим цели. Карма его не была
полностью изжита, и для завершения своей внутренней работы Тоше нужно было
время и уединение
Из недолгого опыта существования нашей команды мне стало ясно, что
работа с сознанием людей - тяжелейший труд, абсолютное самопожертвование и
полный отказ от себя. Кроме того, Тоша всегда был бездомным. "Однокомнатная
квартира - мечта идиота", - однажды признался он мне. Но ни квартиры, ни
комнаты у него никогда не было, и жить ему приходилось либо по знакомым,
либо в палатке. Тоша был лесным человеком и по месяцам жил в одиночестве в
лесу, в том числе и зимой. Распустив группу и оставив возле себя лишь Джона
и Сережу, Тоша удерживал поток довольно долгое время, но поскольку принцип
служения и расширения потока был нарушен, в конце концов он иссяк и для них.
Нарушать иерархические законы не дано никому.
Всех последствий своего отказа от групповой работы Тоша не предвидел.
Он думал, что пришло время для решения его собственных проблем. Но сделанная
им ставка оказалась слишком высока, чтобы просто смешать карты и выйти из-за
стола. Я несколько раз пытался встретиться с ним, но вычислить его было
сложно, он постоянно менял квартиры, да и на контакт шел неохотно. Однажды
все-таки мне удалось с ним увидеться. Мы просидели всю ночь в молчании.
Говорить было не о чем, да и не хотелось. Тоша стал другим. Он был погружен
в свои внутренние пространства и реагировал на меня скорее как на предмет
мебели, чем как на своего бывшего ученика. От прежней близости и духа
единства не осталось и следа. Для меня это было печальным открытием. Уйдя от
Тоши под утро, я окончательно осознал, что помощи и поддержки больше ждать
неоткуда. Теперь каждый был сам по себе.
Мне понадобился год для того, чтобы прийти в себя, и этот год стал
самым трудным в моей жизни. После той встряски, что устроил нам Тоша, жизнь
приходилось начинать заново. Тошины практики дали и открыли многое, но
потока, бывшего ключом к ним, больше не было. Обычные радости жизни потеряли
всякий смысл и привлекательность. Поток оказался подобен сильнейшему
наркотику, и теперь, когда он ушел, началась ломка. Окружающий мир виделся
мне теперь намного более пустым, холодным и враждебным, чем до встречи с
Тошей.
Я знал оккультный закон, согласно которому в начале пути неофиту
чуть-чуть приотворяют дверь, чтобы он ощутил аромат божественного, после
чего дверь захлопывается, и отворить ее вновь он должен уже сам. Знание
этого, увы, не облегчало моей жизни. Какая-то часть меня знала, что все
закончилось, но другая часть продолжала жить воспоминаниями о потерянном рае
и надеялась на чудо.
Я чувствовал себя бесконечно одиноким и потерянным. Люди, включая меня
самого, казались мне ходячими трупами, обреченными до конца своих дней на
бессмысленную суету. Жизнь воспринималась как простое отправление
физиологических функций; тягостная череда серых, похожих друг на друга дней
была невыносима. Я жил механически - ел, спал, работал, и жизнь эта была
подобна смерти. Надежды выйти из этого состояния оставалось все меньше, и я
погрузился в тяжелую депрессию. Особенно меня убивало то, что, несмотря на
все мои отчаянные попытки пробиться к Свету, никакого ответа сверху не
приходило. Люк был наглухо задраен, и все мои вопли о помощи оставались без
ответа.
Однажды, мглистым зимним вечером, я отправился на прогулку в
Михайловский сад, мой самый любимый из всех городских парков. Пребывая в
обычном мрачном настроении, я шел по темным заснеженным аллеям. Я размышлял
о том, как я обычно поступал в состоянии депрессии. Типичной реакцией было
отвлечься. Переключить внимание на что-то внешнее, лишь бы забыть о
свербящей боли внутри, - простейшее средство, к которому я чаще всего
прибегал. Таким средством могло быть все, что угодно: сходить в кино,
почитать книгу, забежать к кому-нибудь в гости, просто позвонить по
телефону, - все это давало пусть недолгое, но облегчение.
Это было бегством от себя и своего страдания, что, конечно,
противоречило всем принципам внутренней работы, но другого способа унять
боль у меня не было. Неожиданно мне пришло в голову, что вместо того, чтобы
бежать от депрессии, следует сделать нечто прямо противоположное. Нужно
остановиться, повернуться к своей боли и, встав с ней лицом к лицу,
посмотреть ей в глаза. Так я и сделал.
И в ту же секунду увидел свою депрессию - темное облако, повисшее над
моей головой, чуть спереди. Это облако было живым сгустком темной, почти
черного цвета энергии, питавшееся моим унынием и отчаянием не только с тех
пор, как я лишился потока, но всю мою жизнь. Невидимый враг был обнаружен, и
то, что произошло дальше, случилось как-то само собой.
Не спуская глаз с облака, я открылся на него и впустил его в себя. В
мгновение ока меня накрыло черной волной. Моя душевная боль стала настолько
пронзительной, что превратилась в физическую. Ничего подобного я никогда не
испытывал. Боль продолжала усиливаться, я ощущал ее уже всем телом. Так
продолжалось несколько минут, после чего, достигнув своего пика, боль стала
спадать. Наконец она ушла совсем, и наступило состояние пустоты. Все стало
пустым - и внутри, и снаружи. Мое тело, продолжающее шагать по аллее, зимний
парк, фонари, подсвеченное здание дворца сквозь голые деревья, снег, город
вокруг воспринимались нереальными декорациями в фантастическом спектакле.
Все окружающее было кажущимся и иллюзорным - лишенный собственной реальности
мираж, который, на самом деле, был пуст.
Пустота распространялась повсюду и была всепро-низывающей, но это не
было черное ничто. Она обладала качеством прозрачности и ясности. И вот эта
пустота начала заполняться. Она заполнялась пульсирующим светом, который,
становясь все более и более интенсивным, затопил, наконец, всю вселенную.
Этот сияющий, распространяющийся во всех направлениях океан смыл не только
мою боль, но и меня самого, как накатывающая волна смывает каплю на
прибрежном камне. Ощущение было ошеломляющим. Только что унылый и
безрадостный мир вдруг преобразился в искрящуюся сверкающую симфонию, где
свет и радость были сплавлены в одно. И звучала эта симфония в пустоте.
Этот вечер стал поворотным пунктом в моей жизни. Я чувствовал, что
натолкнулся на какой-то фундаментальный принцип внутреннего действия,
овладение которым было выходом из моей ситуации, и ухватился за него, как
утопающий за соломинку. Я понял, что внутренняя остановка и принятие
ситуации такой, какая она есть, как бы плоха она ни была, - ключ к
преодолению депрессии, мучившей меня с ранней юности. То, что я отдался
паразитирующему на мне черному облаку и впустил его в себя, оказалось
единственно верным ходом в ситуации внутреннего мата. Черное облако было
моей собственной энергией, разрушавшей меня, поскольку я отделил себя от
нее. Эта сила работала против меня еще и потому, что я не видел ее.
Невозможно сражаться с врагом, находящимся у тебя за спиной.
В моей психоэнергетической системе существовало неправильное
подсоединение, и естественное течение энергии было нарушено. Как только я
нашел неисправный контакт и переключил его, угнетавшая меня сила оказалась в
моем распоряжении. В этот вечер я избавился от депрессии навсегда.
Поняв, как использовать энергию отчаяния, я из жертвы превратился в
охотника. Вместо того, чтобы бежать от угнетавших меня ранее ситуаций,
теперь я стал их искать. Я встречался и проводил время с людьми, которым
раньше и руки бы не подал, ходил по злачным заведениям, вызывавшим у меня
неприязнь, сознательно провоцировал в себе негативные мысли, которые теперь
разбегались от меня, как зайцы, и так далее. Но как я ни старался загнать
себя в прежний тупик, его больше не было. Теперь я знал секрет: вместо того
чтобы противостоять ситуации, нужно просто сдаться и принять ее, не стараясь
никак изменить. Все негативное, болезненное, отвратительное и ужасное
оказалось, на самом деле, золотой жилой невостребованной энергии. Замок
открывался так просто!
Воодушевленный этим открытием, я продолжил свои изыскания. Довольно
скоро выяснилась любопытная вещь, а именно: глубоко во мне существовала
тенденция убегать не только от негатива в жизни и в себе, но и от всего
положительного. Фактически, я постоянно находился в состоянии неприятия
действительности и бегства от нее. И в силу инерции этого движения я не жил
в настоящем. Это было убегание от настоящего момента в будущее или прошлое,
которые являлись не реальностью, а всего лишь моими фантазиями на тему
будущего или прошлого. Единственная доступная мне реальность - переживание
настоящего момента - все время ускользала от меня.
Это было радикальное постижение. Я осознал, что, не принимая жизнь
такой, как она есть, и убегая от нее, я находился в состоянии постоянной
войны с миром и самим собой. Я сражался с ветряными мельницами, поскольку
воевал с созданными мною же самим фантомами. Глубоко неудовлетворенный собой
и тем, что меня окружало, я всегда желал чего-то другого, большего, не того,
что было. В результате, я находился в состоянии постоянного бегства от себя
в поиске перемен. Непрекращающийся поиск чего-то лучшего являлся черной
дырой, куда безостановочно утекала моя жизненная энергия, а это приводило к
состоянию обесточенности и переживанию жизни как несчастья, к поиску черной
кошки в темной комнате, где ее нет.
Состояние войны с миром и собой было, на самом деле, борьбой с Богом и
Его творением и неприятием Его воли. Воля же эта выражается в том, что есть.
Слово истина происходит от старого русского слова естина - то, что
есть. Казалось бы, что может быть глупее борьбы с Богом? И все же, как
выяснилось, я только этим и занимался. Конечно, человеческий мир и мы сами
далеки от совершенства, но совершенство это достигается не изменением мира и
нас самих как части мира, а изменением точки зрения. В индийской мысли
существует пример, когда одну и ту же реку обитатели разных миров
воспринимают совершенно по-разному: демонам она видится наполненной гноем и
кровью, богам - потоком божественной амриты, для людей - это просто река.
Для трансформации видения требуется огромная энергия. Я же, вместо того
чтобы сберегать и накапливать ее, тратил все силы на бессмысленное
противостояние миру. Природа вещей спокойна и тиха, но я не мог осознать ее
из-за бесконечной конфронтации с тем, что есть. Великая тайна жизни дышала
рядом, но дыхание это было настолько нежным и незаметным, что я его не
слышал.
Воля Творца проявляется в его творении. Мы, какие мы есть, и все, что
мы видим вокруг себя, является манифестацией этой единой Воли. Чтение этих
слов - такое же проявление Воли, как и создание или разрушение бесчисленных
вселенных. Все, что происходит в этих вселенных и наших судьбах, происходит
именно так потому, что этого хочет их создатель.
Я относился к ткавшей мою судьбу силе не как к другу или помощнику, а
как к коварному тирану, и это отношение делало меня рабом обстоятельств,
вместо того чтобы учиться у них. Я не понимал, что, противостоя предвечной
Воле, я заранее обрекал себя на неудачу. Эта Воля не знает препятствий, как
не знает препятствий человек, сознательно сливший свою волю с Ней. Такой
человек растворяется в происходящем, и в результате все силы вселенной
оказываются в его распоряжении. И путем к этому было смирение.
Как одиночный акт, смирение несложно. Гораздо труднее смириться в
действии и сделать этот процесс постоянным. Если мы смиряемся с какой-то
ситуацией или обстоятельством, мы выхватываем лишь кадр из фильма нашей
жизни. Но по-настоящему работает только непрерывное смирение, принятие
ситуаций такими, каковы они есть от момента к моменту. Когда мы достигаем
такой непрерывности, такого постоянства, противоречие между нашей волей и
желаниями, с одной стороны, и всемогущей волей Творца, с другой, снимается,
и начинается процесс устранения препятствий. То, что есть, оказывается тем,
что мы хотим, а то, что мы хотим, - происходит.
Большинство так называемых религиозных людей признают волю Творца и
соглашаются с ней лишь на словах, в действительности же они поглощены
борьбой с собой и окружающими обстоятельствами. Никакой реальной связи с
ведущей их по жизни Волей не существует. Подлинное смирение ценилось
мудрецами всех времен не столько из моральных или этических соображений,
сколько потому, что оно давало ключ к силе, без которой реальная
трансформация невозможна.
Как только я сложил оружие и подчинился обстоятельствам, жизнь сама
собой стала меняться к лучшему. Вместо того, чтобы растрачиваться на
бессмысленную конфронтацию, жизненная сила начала собираться в моей
внутренней чаше и, переливаясь через край, выливаться в спонтанные
непредсказуемые действия, наполнявшие жизнь радостью и ощущением свободы.
Мне удалось установить критерий, во всяком случае для себя, правильного
действия. На протяжении долгих лет я подозревал, что должен существовать
оптимальный способ поведения при любых обстоятельствах. Вместе с тем, я не
мог не видеть того, что большинство моих действий были обусловлены
недостатком энергии. Фактически, я находился в постоянном поиске скрытых
энергетических ресурсов, который, чаще всего, заканчивался неудачей. Даже
находясь в непрерывном потоке, данном через Тошу, я оказался бочкой без дна:
сколько бы энергии ни поступало, вся она, не задерживаясь, проходила сквозь
меня и утекала прочь. Мне и в голову не приходило, что энергию нужно беречь
и сохранять. Но теперь, когда внутренняя чаша была наполнена, она
естественным образом начала переливаться в мир. Я увидел, что можно жить и
действовать от изобилия, а не от недостатка. Этот новый способ действия я
назвал принятие.
Практика Дисы - практика эзотерическая с самого начала. Она требует
определенного уровня понимания и энергии. Диса - путь не для слабых, и
по-настоящему ее мог делать только Тоша. Я посвятил Дисе несколько лет и
убедился в том, что эта практика дает немедленные результаты при условии
полного бесстрашия и искренности. Однако я убедился и в том, что, при всей
ее мощи, Дисе недоставало тотальности восприятия. Она делила мир на сферу
желанного и нежеланного, и конфликт двойственности, таким образом, оставался
непреодоленным. Все мои столкновения с демонами и Князем были следствием
этой двойственности, невычищенными подвалами подсознания, где продолжали
клубиться страх и отчаяние.
Но глубоко в моем сердце жила вера в единство мира и в то, что мир в
своей основе добр. Тот способ восприятия действительности, который я назвал
принятием, превратил эту веру в действие. Мой внутренний кризис был
преодолен.
Стремись познать истину, как бы трудно и больно тебе ни было. Из всего,
совершаемого тобой, лишь то, что ты делаешь в поисках освобождения,
засчитывается Дарующим его.
В 1981 году я получил небольшое наследство и решил, что пришло время
исполнить свою мечту об отшельнической жизни. Встреча с Тошей отменила мой
план бегства на Камчатку, но учителя больше рядом не было, и я опять испытал
непреодолимое желание уйти. Я решил найти хижину в горах Кавказа и заняться
там медитацией всерьез. После нашего путешествия в Армению Кавказские горы
притягивали меня, как магнит. На этот раз, однако, я задумал отправиться в
Грузию.
Рассчитавшись с долгами, я купил все необходимое для жизни в горах и
вылетел в Батуми. Свое путешествие я начал с Батуми, потому что хотел найти
там человека по фамилии Королев. Королев был китайцем, бежавшим в Советский
Союз во время культурной революции. Он принадлежал к старому
аристократическому роду и пересек границу, спасая свою жизнь. Королев осел в
Батуми, где прожил уже довольно долго. Он взял русские имя и фамилию, у него
были жена и взрослая дочь. Королев занимался акупунктурой и имел большую
практику. Я услышал о нем в Ленинграде от одной знакомой, которая
познакомилась с Королевым при довольно странных обстоятельствах.
Это была молодая привлекательная замужняя женщина, страдавшая от
бесплодия. Она обратилась к китайцу за помощью, когда тот приехал в
Ленинград на медицинскую конференцию. Королев осмотрел женщину и сказал, что
может помочь ей, но лечить ее он должен не иглами, а ему нужно переспать с
ней, причем сделать это следовало не тайно, а с согласия ее семьи и мужа.
После нелегкого размышления семья дала добро, и процедура состоялась.
Королев уехал, и через некоторое время выяснилось, что женщина беременна.
Девять месяцев прошли в гаданиях, кто же родится. Родился китаец. После
этого молодая мать слышать не могла о Королеве, хотя ее цель и была
достигнута. Меня заинтересовала эта история, и я захотел встретиться с
китайцем. Женщина дала мне его визитную карточку.
Я прилетел в Батуми рано утром. Небольшой аэропорт был пустынен, и
единственный человек, прохаживающийся возле здания, был как будто китайцем,
только необычно высокого роста. "Неужели в Батуми живут два китайца?" -
мелькнуло у меня в голове. Я хотел было подойти к нему, но передумал. У меня
была визитка Королева, и я решил, что все равно позже его найду.
Из аэропорта я отправился на железнодорожный вокзал, чтобы сдать рюкзак
в камеру хранения. В автоматической камере был испорчен замок, и мне никак
было не закрыть дверцу. Это привлекло внимание вокзального милиционера, и он
повел меня в отделение. Там меня заставили вытряхнуть все содержимое моего
рюкзака на стол. Спальный мешок и палатка почему-то показались ментам
подозрительными, и они начали куда-то звонить.
Вскоре появились военные. Меня посадили в джип и привезли в военную
часть, огороженную колючей проволокой. Только тут до меня дошло, что Батуми
был пограничным городом, и меня взяли пограничники. Меня привели в комнату
для допросов, где уже ожидал гебешник в штатском. Взглянув на меня и на
содержимое моего рюкзака, где лежала книжка Кастанеды на английском и
карманный англо-русский словарь, он коротко бросил: "Ну, с этим ясно. Из той
же группы".
Как выяснилось из допроса, в это время ловили группу перебежчиков
границы. Меня раздели догола и долго прощупывали швы на одежде. Что они
искали в швах, не знаю. На вопрос, зачем приехал в Батуми, я показал
визитную карточку Королева и сказал, что должен получить у него медицинскую
консультацию. Забрав карточку, пограничники через час притащили несчастного
Королева на очную ставку со мной. К своему изумлению я узнал в нем китайца
из аэропорта. Какой же я был идиот, что не подошел тогда к нему! И вот
довелось встретиться в камере.
Королева взяли прямо на приеме и, ничего не объяснив, привезли в часть.
Было заметно, что он нервничает. "Вы знаете этого человека?" - был задан ему
классический вопрос. Убедившись в том, что я китайцу незнаком, его
отпустили. Меня же продержали до вечера, поскольку послали запрос обо мне в
ленинградское КГБ и полдня ждали ответа. Наконец, меня сдали на руки чину
помельче, грузину. Он довез меня на машине до гостиницы и с явным
сочувствием посоветовал уехать утром первым же поездом. "Если они возьмут
тебя второй раз, то уже не выпустят", - сказал он.
Утром я решил все же повидаться с Королевым и приехал к нему в кабинет,
который находился на окраине города. Я попросил прощения за недоразумение,
на что врач замахал руками: "Ничего, ничего, бывает". Говорил он с сильным
китайским акцентом. "Что ты хочешь?" - спросил он. Я сказал, что меня
интересуют традиционные китайские методы лечения энергией. Королев сказал,
что знает их, но обучением не занимается. "Где можно этому учиться?" -
спросил я. "Средняя Азия китайца есть, учат кун-фу и энергия лечить, но
сначала бить будут сильно. Если выдерживать, то брать будут".
После этого Королев рассказал мне про своего учителя, которого, по его
словам, учили лечению инопланетяне. По его лицу невозможно было понять,
говорит он серьезно или издевается надо мной. Разговор в том же духе
продолжался еще какое-то время, после чего появилась пациентка, и Королев
попросил меня показать, что я умею. Я провел сеанс, который китаец одобрил,
и на этом мы расстались. Каким образом он избавил мою знакомую от бесплодия,
так и осталось неизвестным. Много лет спустя я узнал, что Королев перебрался
в Петербург, открыл там практику, пишет книги и вернул себе свое китайское
имя У Вэйсин.
Добравшись до вокзала, я сел в первый подошедший поезд и на утро
оказался в Тбилиси. Город превзошел все мои ожидания. Он был гораздо теплее
("тбили" по-грузински значит "теплый"), живописнее и красивее Еревана.
Многие жили в просторных домах, утопавших среди фруктовых садов, что, по
ленинградским понятиям, было немыслимой роскошью. Люди на улицах запросто
знакомились и звали к себе в гости. Нигде в мире я не встречал ничего
похожего на грузинское гостеприимство. Тебя принимали как друга и брата, с
открытой душой и настоящей, идущей от сердца щедростью.
Грузия - христианская страна, и, по-моему, одна из немногих стран, где
вера не ограничивается посещением церкви и разговорами, но зримо выражается
в национальном характере. Давать для грузин так же естественно, как и жить.
В них чувствовались достоинство, гордость и благородство характера - плоды
древней крови и старой культуры.
Я влюбился в Грузию сразу и навсегда: в ее печальные на закате горы, в
монастыри, храмы и башни дивной красоты, в удивительные протяжные мелодии
песен; я полюбил грузинскую еду, вино, самый воздух этой страны. Грузины
необычайно музыкальны; я несколько вечеров подряд слушал, как пели простые
люди после работы, сидя где-нибудь в беседке в новом микрорайоне за бутылкой
вина. Грузинская семиголосная полифония - единственная в мире в своем роде,
и врожденная способность грузин к многоголосному пению поистине
поразительна.
Я остановился в доме Мате Джандиери - художника-монументалиста и друга
Малхаса Горгадзе, у которого когда-то гостил Тоша. Мате, по советским
понятиям, был сказочно богат. Он жил со своей семьей в элитном районе
Тбилиси, принадлежавшем художникам и артистам. Его дом - настоящая вилла с
бассейном, садом, с павлином в вольере и двумя слугами, один из которых,
японец Яша, бежал когда-то из Астрахани за изнасилование дочери ректора
института. Теперь Яша ошивался в богатом районе, подрабатывая, чем придется.
Более всего меня поразило то, что Мате зарабатывал деньги абстрактными
монументальными фресками, в отличие, скажем, от своего соседа, весь двор
которого был уставлен огромными бюстами Ленина. Богатство никак не
отразилось на превосходных человеческих качествах Джандиери, - он был
жизнерадостен и бескорыстно помогал многим людям.
На небольшой площадке за домом стояла недостроенная шарообразная
конструкция, накрытая брезентом. Когда я спросил Мате, что это такое, он,
улыбаясь в усы, объяснил, что возводит свою старую мечту. Мечта Джандиери
была довольно странной: он строил зеркальный изнутри шар, диаметром чуть
выше человеческого роста. Мате признался мне, что его долгие годы занимал
вопрос: что увидит человек, помещенный в зеркальный шар. Никто не мог
ответить ему на этот вопрос, и тогда Джандиери решил построить шар, чтобы
выяснить это самому. Он пошутил, что шар, вероятно, будет отличным
вытрезвителем для его гостей.
Идея показалась мне занимательной, но времени дожидаться окончания
постройки не было - меня звали горы. Много лет спустя я позвонил Мате и
узнал, что шар был разрушен во время гражданской войны в Грузии в 1992 году.
На мой вопрос, как выглядел человек внутри шара, Джандиери ничего не
ответил.
Мате пришел в восторг от моего плана поселиться в горах и добавил, что
если бы не семья и работа, он бы и сам с удовольствием отправился пасти
овец. Джандиери организовал для меня джип, шофера и отправил к своим
родственникам, жившим в Хевсурети - удаленном горном районе на границе с
Чечней. Я поблагодарил Мате за помощь, и ранним утром мы отправились в путь.
В машине ехало еще два человека, которым нужно было в Хевсурети. Дорога
заняла пять часов. По пути мы остановились на берегу горной реки отдохнуть и
перекусить. Неожиданно из леса появился всадник, молодой хевсур, одетый в
национальный костюм - серый кафтан с нагрудными карманами для патронов,
черная шерстяная шапка с вышивкой и старинный кинжал на поясе. Конь его был
-- Ну что же, - сказал наставник, - тогда мне придется объяснить эти
правила самому. Их всего три. Первое правило - шашка может ходить только
вперед. Второе - можно делать только один ход за раз. И третье - дойдя до
конца доски, шашка становится дамкой.
Долгие годы после описанных событий я размышлял о причинах провала
Тошиной миссии. К моменту развала группы ему было всего двадцать четыре
года. Ответственность, которую он взял на себя, была бы тяжела и для
освобожденного человека. Тоша же был нашим старшим братом в духе, мастером,
искателем, ушедшим вперед, но еще не достигшим цели. Карма его не была
полностью изжита, и для завершения своей внутренней работы Тоше нужно было
время и уединение
Из недолгого опыта существования нашей команды мне стало ясно, что
работа с сознанием людей - тяжелейший труд, абсолютное самопожертвование и
полный отказ от себя. Кроме того, Тоша всегда был бездомным. "Однокомнатная
квартира - мечта идиота", - однажды признался он мне. Но ни квартиры, ни
комнаты у него никогда не было, и жить ему приходилось либо по знакомым,
либо в палатке. Тоша был лесным человеком и по месяцам жил в одиночестве в
лесу, в том числе и зимой. Распустив группу и оставив возле себя лишь Джона
и Сережу, Тоша удерживал поток довольно долгое время, но поскольку принцип
служения и расширения потока был нарушен, в конце концов он иссяк и для них.
Нарушать иерархические законы не дано никому.
Всех последствий своего отказа от групповой работы Тоша не предвидел.
Он думал, что пришло время для решения его собственных проблем. Но сделанная
им ставка оказалась слишком высока, чтобы просто смешать карты и выйти из-за
стола. Я несколько раз пытался встретиться с ним, но вычислить его было
сложно, он постоянно менял квартиры, да и на контакт шел неохотно. Однажды
все-таки мне удалось с ним увидеться. Мы просидели всю ночь в молчании.
Говорить было не о чем, да и не хотелось. Тоша стал другим. Он был погружен
в свои внутренние пространства и реагировал на меня скорее как на предмет
мебели, чем как на своего бывшего ученика. От прежней близости и духа
единства не осталось и следа. Для меня это было печальным открытием. Уйдя от
Тоши под утро, я окончательно осознал, что помощи и поддержки больше ждать
неоткуда. Теперь каждый был сам по себе.
Мне понадобился год для того, чтобы прийти в себя, и этот год стал
самым трудным в моей жизни. После той встряски, что устроил нам Тоша, жизнь
приходилось начинать заново. Тошины практики дали и открыли многое, но
потока, бывшего ключом к ним, больше не было. Обычные радости жизни потеряли
всякий смысл и привлекательность. Поток оказался подобен сильнейшему
наркотику, и теперь, когда он ушел, началась ломка. Окружающий мир виделся
мне теперь намного более пустым, холодным и враждебным, чем до встречи с
Тошей.
Я знал оккультный закон, согласно которому в начале пути неофиту
чуть-чуть приотворяют дверь, чтобы он ощутил аромат божественного, после
чего дверь захлопывается, и отворить ее вновь он должен уже сам. Знание
этого, увы, не облегчало моей жизни. Какая-то часть меня знала, что все
закончилось, но другая часть продолжала жить воспоминаниями о потерянном рае
и надеялась на чудо.
Я чувствовал себя бесконечно одиноким и потерянным. Люди, включая меня
самого, казались мне ходячими трупами, обреченными до конца своих дней на
бессмысленную суету. Жизнь воспринималась как простое отправление
физиологических функций; тягостная череда серых, похожих друг на друга дней
была невыносима. Я жил механически - ел, спал, работал, и жизнь эта была
подобна смерти. Надежды выйти из этого состояния оставалось все меньше, и я
погрузился в тяжелую депрессию. Особенно меня убивало то, что, несмотря на
все мои отчаянные попытки пробиться к Свету, никакого ответа сверху не
приходило. Люк был наглухо задраен, и все мои вопли о помощи оставались без
ответа.
Однажды, мглистым зимним вечером, я отправился на прогулку в
Михайловский сад, мой самый любимый из всех городских парков. Пребывая в
обычном мрачном настроении, я шел по темным заснеженным аллеям. Я размышлял
о том, как я обычно поступал в состоянии депрессии. Типичной реакцией было
отвлечься. Переключить внимание на что-то внешнее, лишь бы забыть о
свербящей боли внутри, - простейшее средство, к которому я чаще всего
прибегал. Таким средством могло быть все, что угодно: сходить в кино,
почитать книгу, забежать к кому-нибудь в гости, просто позвонить по
телефону, - все это давало пусть недолгое, но облегчение.
Это было бегством от себя и своего страдания, что, конечно,
противоречило всем принципам внутренней работы, но другого способа унять
боль у меня не было. Неожиданно мне пришло в голову, что вместо того, чтобы
бежать от депрессии, следует сделать нечто прямо противоположное. Нужно
остановиться, повернуться к своей боли и, встав с ней лицом к лицу,
посмотреть ей в глаза. Так я и сделал.
И в ту же секунду увидел свою депрессию - темное облако, повисшее над
моей головой, чуть спереди. Это облако было живым сгустком темной, почти
черного цвета энергии, питавшееся моим унынием и отчаянием не только с тех
пор, как я лишился потока, но всю мою жизнь. Невидимый враг был обнаружен, и
то, что произошло дальше, случилось как-то само собой.
Не спуская глаз с облака, я открылся на него и впустил его в себя. В
мгновение ока меня накрыло черной волной. Моя душевная боль стала настолько
пронзительной, что превратилась в физическую. Ничего подобного я никогда не
испытывал. Боль продолжала усиливаться, я ощущал ее уже всем телом. Так
продолжалось несколько минут, после чего, достигнув своего пика, боль стала
спадать. Наконец она ушла совсем, и наступило состояние пустоты. Все стало
пустым - и внутри, и снаружи. Мое тело, продолжающее шагать по аллее, зимний
парк, фонари, подсвеченное здание дворца сквозь голые деревья, снег, город
вокруг воспринимались нереальными декорациями в фантастическом спектакле.
Все окружающее было кажущимся и иллюзорным - лишенный собственной реальности
мираж, который, на самом деле, был пуст.
Пустота распространялась повсюду и была всепро-низывающей, но это не
было черное ничто. Она обладала качеством прозрачности и ясности. И вот эта
пустота начала заполняться. Она заполнялась пульсирующим светом, который,
становясь все более и более интенсивным, затопил, наконец, всю вселенную.
Этот сияющий, распространяющийся во всех направлениях океан смыл не только
мою боль, но и меня самого, как накатывающая волна смывает каплю на
прибрежном камне. Ощущение было ошеломляющим. Только что унылый и
безрадостный мир вдруг преобразился в искрящуюся сверкающую симфонию, где
свет и радость были сплавлены в одно. И звучала эта симфония в пустоте.
Этот вечер стал поворотным пунктом в моей жизни. Я чувствовал, что
натолкнулся на какой-то фундаментальный принцип внутреннего действия,
овладение которым было выходом из моей ситуации, и ухватился за него, как
утопающий за соломинку. Я понял, что внутренняя остановка и принятие
ситуации такой, какая она есть, как бы плоха она ни была, - ключ к
преодолению депрессии, мучившей меня с ранней юности. То, что я отдался
паразитирующему на мне черному облаку и впустил его в себя, оказалось
единственно верным ходом в ситуации внутреннего мата. Черное облако было
моей собственной энергией, разрушавшей меня, поскольку я отделил себя от
нее. Эта сила работала против меня еще и потому, что я не видел ее.
Невозможно сражаться с врагом, находящимся у тебя за спиной.
В моей психоэнергетической системе существовало неправильное
подсоединение, и естественное течение энергии было нарушено. Как только я
нашел неисправный контакт и переключил его, угнетавшая меня сила оказалась в
моем распоряжении. В этот вечер я избавился от депрессии навсегда.
Поняв, как использовать энергию отчаяния, я из жертвы превратился в
охотника. Вместо того, чтобы бежать от угнетавших меня ранее ситуаций,
теперь я стал их искать. Я встречался и проводил время с людьми, которым
раньше и руки бы не подал, ходил по злачным заведениям, вызывавшим у меня
неприязнь, сознательно провоцировал в себе негативные мысли, которые теперь
разбегались от меня, как зайцы, и так далее. Но как я ни старался загнать
себя в прежний тупик, его больше не было. Теперь я знал секрет: вместо того
чтобы противостоять ситуации, нужно просто сдаться и принять ее, не стараясь
никак изменить. Все негативное, болезненное, отвратительное и ужасное
оказалось, на самом деле, золотой жилой невостребованной энергии. Замок
открывался так просто!
Воодушевленный этим открытием, я продолжил свои изыскания. Довольно
скоро выяснилась любопытная вещь, а именно: глубоко во мне существовала
тенденция убегать не только от негатива в жизни и в себе, но и от всего
положительного. Фактически, я постоянно находился в состоянии неприятия
действительности и бегства от нее. И в силу инерции этого движения я не жил
в настоящем. Это было убегание от настоящего момента в будущее или прошлое,
которые являлись не реальностью, а всего лишь моими фантазиями на тему
будущего или прошлого. Единственная доступная мне реальность - переживание
настоящего момента - все время ускользала от меня.
Это было радикальное постижение. Я осознал, что, не принимая жизнь
такой, как она есть, и убегая от нее, я находился в состоянии постоянной
войны с миром и самим собой. Я сражался с ветряными мельницами, поскольку
воевал с созданными мною же самим фантомами. Глубоко неудовлетворенный собой
и тем, что меня окружало, я всегда желал чего-то другого, большего, не того,
что было. В результате, я находился в состоянии постоянного бегства от себя
в поиске перемен. Непрекращающийся поиск чего-то лучшего являлся черной
дырой, куда безостановочно утекала моя жизненная энергия, а это приводило к
состоянию обесточенности и переживанию жизни как несчастья, к поиску черной
кошки в темной комнате, где ее нет.
Состояние войны с миром и собой было, на самом деле, борьбой с Богом и
Его творением и неприятием Его воли. Воля же эта выражается в том, что есть.
Слово истина происходит от старого русского слова естина - то, что
есть. Казалось бы, что может быть глупее борьбы с Богом? И все же, как
выяснилось, я только этим и занимался. Конечно, человеческий мир и мы сами
далеки от совершенства, но совершенство это достигается не изменением мира и
нас самих как части мира, а изменением точки зрения. В индийской мысли
существует пример, когда одну и ту же реку обитатели разных миров
воспринимают совершенно по-разному: демонам она видится наполненной гноем и
кровью, богам - потоком божественной амриты, для людей - это просто река.
Для трансформации видения требуется огромная энергия. Я же, вместо того
чтобы сберегать и накапливать ее, тратил все силы на бессмысленное
противостояние миру. Природа вещей спокойна и тиха, но я не мог осознать ее
из-за бесконечной конфронтации с тем, что есть. Великая тайна жизни дышала
рядом, но дыхание это было настолько нежным и незаметным, что я его не
слышал.
Воля Творца проявляется в его творении. Мы, какие мы есть, и все, что
мы видим вокруг себя, является манифестацией этой единой Воли. Чтение этих
слов - такое же проявление Воли, как и создание или разрушение бесчисленных
вселенных. Все, что происходит в этих вселенных и наших судьбах, происходит
именно так потому, что этого хочет их создатель.
Я относился к ткавшей мою судьбу силе не как к другу или помощнику, а
как к коварному тирану, и это отношение делало меня рабом обстоятельств,
вместо того чтобы учиться у них. Я не понимал, что, противостоя предвечной
Воле, я заранее обрекал себя на неудачу. Эта Воля не знает препятствий, как
не знает препятствий человек, сознательно сливший свою волю с Ней. Такой
человек растворяется в происходящем, и в результате все силы вселенной
оказываются в его распоряжении. И путем к этому было смирение.
Как одиночный акт, смирение несложно. Гораздо труднее смириться в
действии и сделать этот процесс постоянным. Если мы смиряемся с какой-то
ситуацией или обстоятельством, мы выхватываем лишь кадр из фильма нашей
жизни. Но по-настоящему работает только непрерывное смирение, принятие
ситуаций такими, каковы они есть от момента к моменту. Когда мы достигаем
такой непрерывности, такого постоянства, противоречие между нашей волей и
желаниями, с одной стороны, и всемогущей волей Творца, с другой, снимается,
и начинается процесс устранения препятствий. То, что есть, оказывается тем,
что мы хотим, а то, что мы хотим, - происходит.
Большинство так называемых религиозных людей признают волю Творца и
соглашаются с ней лишь на словах, в действительности же они поглощены
борьбой с собой и окружающими обстоятельствами. Никакой реальной связи с
ведущей их по жизни Волей не существует. Подлинное смирение ценилось
мудрецами всех времен не столько из моральных или этических соображений,
сколько потому, что оно давало ключ к силе, без которой реальная
трансформация невозможна.
Как только я сложил оружие и подчинился обстоятельствам, жизнь сама
собой стала меняться к лучшему. Вместо того, чтобы растрачиваться на
бессмысленную конфронтацию, жизненная сила начала собираться в моей
внутренней чаше и, переливаясь через край, выливаться в спонтанные
непредсказуемые действия, наполнявшие жизнь радостью и ощущением свободы.
Мне удалось установить критерий, во всяком случае для себя, правильного
действия. На протяжении долгих лет я подозревал, что должен существовать
оптимальный способ поведения при любых обстоятельствах. Вместе с тем, я не
мог не видеть того, что большинство моих действий были обусловлены
недостатком энергии. Фактически, я находился в постоянном поиске скрытых
энергетических ресурсов, который, чаще всего, заканчивался неудачей. Даже
находясь в непрерывном потоке, данном через Тошу, я оказался бочкой без дна:
сколько бы энергии ни поступало, вся она, не задерживаясь, проходила сквозь
меня и утекала прочь. Мне и в голову не приходило, что энергию нужно беречь
и сохранять. Но теперь, когда внутренняя чаша была наполнена, она
естественным образом начала переливаться в мир. Я увидел, что можно жить и
действовать от изобилия, а не от недостатка. Этот новый способ действия я
назвал принятие.
Практика Дисы - практика эзотерическая с самого начала. Она требует
определенного уровня понимания и энергии. Диса - путь не для слабых, и
по-настоящему ее мог делать только Тоша. Я посвятил Дисе несколько лет и
убедился в том, что эта практика дает немедленные результаты при условии
полного бесстрашия и искренности. Однако я убедился и в том, что, при всей
ее мощи, Дисе недоставало тотальности восприятия. Она делила мир на сферу
желанного и нежеланного, и конфликт двойственности, таким образом, оставался
непреодоленным. Все мои столкновения с демонами и Князем были следствием
этой двойственности, невычищенными подвалами подсознания, где продолжали
клубиться страх и отчаяние.
Но глубоко в моем сердце жила вера в единство мира и в то, что мир в
своей основе добр. Тот способ восприятия действительности, который я назвал
принятием, превратил эту веру в действие. Мой внутренний кризис был
преодолен.
Стремись познать истину, как бы трудно и больно тебе ни было. Из всего,
совершаемого тобой, лишь то, что ты делаешь в поисках освобождения,
засчитывается Дарующим его.
В 1981 году я получил небольшое наследство и решил, что пришло время
исполнить свою мечту об отшельнической жизни. Встреча с Тошей отменила мой
план бегства на Камчатку, но учителя больше рядом не было, и я опять испытал
непреодолимое желание уйти. Я решил найти хижину в горах Кавказа и заняться
там медитацией всерьез. После нашего путешествия в Армению Кавказские горы
притягивали меня, как магнит. На этот раз, однако, я задумал отправиться в
Грузию.
Рассчитавшись с долгами, я купил все необходимое для жизни в горах и
вылетел в Батуми. Свое путешествие я начал с Батуми, потому что хотел найти
там человека по фамилии Королев. Королев был китайцем, бежавшим в Советский
Союз во время культурной революции. Он принадлежал к старому
аристократическому роду и пересек границу, спасая свою жизнь. Королев осел в
Батуми, где прожил уже довольно долго. Он взял русские имя и фамилию, у него
были жена и взрослая дочь. Королев занимался акупунктурой и имел большую
практику. Я услышал о нем в Ленинграде от одной знакомой, которая
познакомилась с Королевым при довольно странных обстоятельствах.
Это была молодая привлекательная замужняя женщина, страдавшая от
бесплодия. Она обратилась к китайцу за помощью, когда тот приехал в
Ленинград на медицинскую конференцию. Королев осмотрел женщину и сказал, что
может помочь ей, но лечить ее он должен не иглами, а ему нужно переспать с
ней, причем сделать это следовало не тайно, а с согласия ее семьи и мужа.
После нелегкого размышления семья дала добро, и процедура состоялась.
Королев уехал, и через некоторое время выяснилось, что женщина беременна.
Девять месяцев прошли в гаданиях, кто же родится. Родился китаец. После
этого молодая мать слышать не могла о Королеве, хотя ее цель и была
достигнута. Меня заинтересовала эта история, и я захотел встретиться с
китайцем. Женщина дала мне его визитную карточку.
Я прилетел в Батуми рано утром. Небольшой аэропорт был пустынен, и
единственный человек, прохаживающийся возле здания, был как будто китайцем,
только необычно высокого роста. "Неужели в Батуми живут два китайца?" -
мелькнуло у меня в голове. Я хотел было подойти к нему, но передумал. У меня
была визитка Королева, и я решил, что все равно позже его найду.
Из аэропорта я отправился на железнодорожный вокзал, чтобы сдать рюкзак
в камеру хранения. В автоматической камере был испорчен замок, и мне никак
было не закрыть дверцу. Это привлекло внимание вокзального милиционера, и он
повел меня в отделение. Там меня заставили вытряхнуть все содержимое моего
рюкзака на стол. Спальный мешок и палатка почему-то показались ментам
подозрительными, и они начали куда-то звонить.
Вскоре появились военные. Меня посадили в джип и привезли в военную
часть, огороженную колючей проволокой. Только тут до меня дошло, что Батуми
был пограничным городом, и меня взяли пограничники. Меня привели в комнату
для допросов, где уже ожидал гебешник в штатском. Взглянув на меня и на
содержимое моего рюкзака, где лежала книжка Кастанеды на английском и
карманный англо-русский словарь, он коротко бросил: "Ну, с этим ясно. Из той
же группы".
Как выяснилось из допроса, в это время ловили группу перебежчиков
границы. Меня раздели догола и долго прощупывали швы на одежде. Что они
искали в швах, не знаю. На вопрос, зачем приехал в Батуми, я показал
визитную карточку Королева и сказал, что должен получить у него медицинскую
консультацию. Забрав карточку, пограничники через час притащили несчастного
Королева на очную ставку со мной. К своему изумлению я узнал в нем китайца
из аэропорта. Какой же я был идиот, что не подошел тогда к нему! И вот
довелось встретиться в камере.
Королева взяли прямо на приеме и, ничего не объяснив, привезли в часть.
Было заметно, что он нервничает. "Вы знаете этого человека?" - был задан ему
классический вопрос. Убедившись в том, что я китайцу незнаком, его
отпустили. Меня же продержали до вечера, поскольку послали запрос обо мне в
ленинградское КГБ и полдня ждали ответа. Наконец, меня сдали на руки чину
помельче, грузину. Он довез меня на машине до гостиницы и с явным
сочувствием посоветовал уехать утром первым же поездом. "Если они возьмут
тебя второй раз, то уже не выпустят", - сказал он.
Утром я решил все же повидаться с Королевым и приехал к нему в кабинет,
который находился на окраине города. Я попросил прощения за недоразумение,
на что врач замахал руками: "Ничего, ничего, бывает". Говорил он с сильным
китайским акцентом. "Что ты хочешь?" - спросил он. Я сказал, что меня
интересуют традиционные китайские методы лечения энергией. Королев сказал,
что знает их, но обучением не занимается. "Где можно этому учиться?" -
спросил я. "Средняя Азия китайца есть, учат кун-фу и энергия лечить, но
сначала бить будут сильно. Если выдерживать, то брать будут".
После этого Королев рассказал мне про своего учителя, которого, по его
словам, учили лечению инопланетяне. По его лицу невозможно было понять,
говорит он серьезно или издевается надо мной. Разговор в том же духе
продолжался еще какое-то время, после чего появилась пациентка, и Королев
попросил меня показать, что я умею. Я провел сеанс, который китаец одобрил,
и на этом мы расстались. Каким образом он избавил мою знакомую от бесплодия,
так и осталось неизвестным. Много лет спустя я узнал, что Королев перебрался
в Петербург, открыл там практику, пишет книги и вернул себе свое китайское
имя У Вэйсин.
Добравшись до вокзала, я сел в первый подошедший поезд и на утро
оказался в Тбилиси. Город превзошел все мои ожидания. Он был гораздо теплее
("тбили" по-грузински значит "теплый"), живописнее и красивее Еревана.
Многие жили в просторных домах, утопавших среди фруктовых садов, что, по
ленинградским понятиям, было немыслимой роскошью. Люди на улицах запросто
знакомились и звали к себе в гости. Нигде в мире я не встречал ничего
похожего на грузинское гостеприимство. Тебя принимали как друга и брата, с
открытой душой и настоящей, идущей от сердца щедростью.
Грузия - христианская страна, и, по-моему, одна из немногих стран, где
вера не ограничивается посещением церкви и разговорами, но зримо выражается
в национальном характере. Давать для грузин так же естественно, как и жить.
В них чувствовались достоинство, гордость и благородство характера - плоды
древней крови и старой культуры.
Я влюбился в Грузию сразу и навсегда: в ее печальные на закате горы, в
монастыри, храмы и башни дивной красоты, в удивительные протяжные мелодии
песен; я полюбил грузинскую еду, вино, самый воздух этой страны. Грузины
необычайно музыкальны; я несколько вечеров подряд слушал, как пели простые
люди после работы, сидя где-нибудь в беседке в новом микрорайоне за бутылкой
вина. Грузинская семиголосная полифония - единственная в мире в своем роде,
и врожденная способность грузин к многоголосному пению поистине
поразительна.
Я остановился в доме Мате Джандиери - художника-монументалиста и друга
Малхаса Горгадзе, у которого когда-то гостил Тоша. Мате, по советским
понятиям, был сказочно богат. Он жил со своей семьей в элитном районе
Тбилиси, принадлежавшем художникам и артистам. Его дом - настоящая вилла с
бассейном, садом, с павлином в вольере и двумя слугами, один из которых,
японец Яша, бежал когда-то из Астрахани за изнасилование дочери ректора
института. Теперь Яша ошивался в богатом районе, подрабатывая, чем придется.
Более всего меня поразило то, что Мате зарабатывал деньги абстрактными
монументальными фресками, в отличие, скажем, от своего соседа, весь двор
которого был уставлен огромными бюстами Ленина. Богатство никак не
отразилось на превосходных человеческих качествах Джандиери, - он был
жизнерадостен и бескорыстно помогал многим людям.
На небольшой площадке за домом стояла недостроенная шарообразная
конструкция, накрытая брезентом. Когда я спросил Мате, что это такое, он,
улыбаясь в усы, объяснил, что возводит свою старую мечту. Мечта Джандиери
была довольно странной: он строил зеркальный изнутри шар, диаметром чуть
выше человеческого роста. Мате признался мне, что его долгие годы занимал
вопрос: что увидит человек, помещенный в зеркальный шар. Никто не мог
ответить ему на этот вопрос, и тогда Джандиери решил построить шар, чтобы
выяснить это самому. Он пошутил, что шар, вероятно, будет отличным
вытрезвителем для его гостей.
Идея показалась мне занимательной, но времени дожидаться окончания
постройки не было - меня звали горы. Много лет спустя я позвонил Мате и
узнал, что шар был разрушен во время гражданской войны в Грузии в 1992 году.
На мой вопрос, как выглядел человек внутри шара, Джандиери ничего не
ответил.
Мате пришел в восторг от моего плана поселиться в горах и добавил, что
если бы не семья и работа, он бы и сам с удовольствием отправился пасти
овец. Джандиери организовал для меня джип, шофера и отправил к своим
родственникам, жившим в Хевсурети - удаленном горном районе на границе с
Чечней. Я поблагодарил Мате за помощь, и ранним утром мы отправились в путь.
В машине ехало еще два человека, которым нужно было в Хевсурети. Дорога
заняла пять часов. По пути мы остановились на берегу горной реки отдохнуть и
перекусить. Неожиданно из леса появился всадник, молодой хевсур, одетый в
национальный костюм - серый кафтан с нагрудными карманами для патронов,
черная шерстяная шапка с вышивкой и старинный кинжал на поясе. Конь его был