Бенцони Жюльетта. Констанция. Книга четвертая

   — За мной! За мной, мои верные воины! — восклицал король Витторио, летя на своем жеребце впереди всех.
   Солдаты, охваченные азартом и примером своего монарха, рвались в бой. Силы обычно были неравными, но безрассудная смелость делала свое дело и время от времени войска Пьемонта одерживали победы.
   Солдаты любили своего монарха, ведь он делил с ними все тяготы и невзгоды военной жизни. Он так же, как и простой воин, спал на земле, подложив седло под голову, укрывался плащом и питался кое-как. Единственной привилегией, которой он пользовался — это всегда, во всех атаках быть впереди.
   Барон Легран и маркиз Лоренцетти были подле короля. Один командовал конницей, другой — артиллерией.
   Король в последнее время выглядел мрачным и угнетенным. Он понимал, что эта война не может длиться бесконечно, он осознавал, что скорее всего, его войска будут разбиты. Но больше всего короляВитторио угнетало то, что за все время войны он так и не получил от Констанции известия. Она не написала даже самого маленького письма, а вот от королевы и своего сына он получал письма каждую неделю. Он быстро читал их, затем рвал на мелкие клочки и бросал в огонь.
   » Ну почему она не пишет? Неужели ее ненависть ко мне столь сильна, что она не может заставить себя сесть к столу и написать хотя бы коротенькое послание?«Сам Витторио не отправил Констанции ни единого письма, он все еще был зол на свою возлюбленную за последнюю ссору.
   » А что, собственно, произошло? — задавал себе вопрос король. — Я люблю эту женщину, она меня нет.
   Почему она должна мне писать? Она мне ничего не должна, а все, что я сделал для нее, так это принесло ей только несчастье. Да и мне моя любовь не дала ничего хорошего «.Король часто вскакивал среди ночи и расхаживал по своему лагерю, мрачный и угрюмый. Иногда он подсаживался к кострам, у которых грелись его солдаты. Те относились к бесстрашному королю с нескрываемым почтением. И действительно, не часто короли делят со своими воинами все тяготы и невзгоды. Иногда король Витторио, заметив, что солдаты не могут справиться с тяжелой пушкой, спешивался, подходил и подставлял свое плечо под чугунный лафет. Он так же как и его солдаты перекатывал пушки, помогал солдатам переправляться через реки и помогал даже перевязывать раненых.Вот и сейчас король неожиданно проснулся, вскочил на ноги и долго стоял, запрокинув голову, глядя в звездное небо.» Неужели и сегодня я не получу от Констанции никаких известий?! Неужели она обо мне забыла?«Король знал, что Констанция все еще продолжает жить в его загородном дворце Риволи. Он знал, что она никуда не выезжает и к ней никто не наведывается.
   » Ну и пусть, — думал король Витторио, — пусть узнает, как тяжело быть одной, пусть вспомнит меня, ведь мне не легче, я каждый день рискую жизнью, подставляя грудь под вражеские пули «. Король смотрел на мигающие звезды.» Завтра будет хорошая погода и завтра будет тяжелый бой. Придется штурмовать мост, отбивать его у неприятеля. А если завтра мы не сможем взять этот мост, враг переправится через реку и нампридется, скорее всего, отступать. Только узкая горная река сможет помочь остановить полчища, но для этого надо захватить и уничтожить мост «.
   Король вошел в палатку, где находился маркиз Лоренцетти. Тот сидел перед свечой с двумя военачальниками, низко склонившись над картой и что-то указывая двум офицерам.
   Завидев короля, маркиз и два офицера вскочили на ноги и низко склонились.
   — Сидите, сидите, — сказал король, — как вы думаете, мы сможем отбить мост?
   — Ваше величество, позвольте сказать, — барон Лоренцетти взглянул на своего монарха, король Витторио кивнул, — это будет очень тяжело сделать. Артиллерию подвести туда мы не сможем, а пехоты и конницы у нас недостаточно. Мост очень сильно защищен. — Хорошо. Так что же делать, маркиз? — король пристально взглянул на своего придворного, а теперь военачальника. Маркиз пожал плечами.
   — Если честно, ваше величество, то я не знаю. Думаю, мы не сможем отбить мост.
   — Но если, маркиз, мы его не отобьем, враг переправится на нашу сторону и тогда нам придется отступать.
   — Я понимаю, ваше величество.
   — Господа, а что думаете вы? — король присел на корточки у карты.
   Мост надо взорвать, — сказал офицер помоложе. — Взорвать, граф? А как это можно сделать?
   — Нужно собрать небольшой отряд смелых людей и ночью подобраться к мосту, спрятать под него пороховой заряд, поджечь и взорвать мост.
   — Вы думаете, это возможно, граф? — король Витторио с интересом взглянул на молодого офицера.
   — Это рискованно, ваше величество, но если найдутся смелые и отчаянные люди, то думаю, это можно сделать.
   Король огляделся по сторонам, будто бы в палатке маркиза сидело много смелых и отчаянных людей, готовых рискнуть жизнью.
   Но ваше величество, все должны понимать, что это настолько рискованное дело, — сказал маркиз Ло-ренцетти, — что навряд ли кто-нибудь из смельчаков, отчаявшихся на подобный шаг, вернется.
   — Да, я знаю эту реку, — скорбно покивал король Пьемонта, — она уже принесла нам массу несчастий, уже сотни моих солдат погибли на ее берегах.
   — Только смелые добровольцы, ваше величество, смогут выполнить эту задачу, смогут справиться. Думаю, среди ваших воинов еще есть смельчаки.
   Король Витторио задумался. Он обхватил голову руками и как всегда в тяжелые минуты, принялся раскачиваться из стороны в сторону.
   Офицеры и маркиз Лоренцетти стояли у стола, глядя на карту, будто она могла подсказать какое-то иное решение.
   — Вы говорите, что смельчаки погибнут?
   — Да, ваше величество, — в один.голос воскликнули офицеры.
   — И вы говорите, среди моих воинов таких нет?
   — Почему, есть, ваше величество. Король вдруг резко вскочил.
   — Где сейчас граф де Бодуэн? — король сверкнув глазами, обратился к маркизу Лоренцетти.
   — Ваше величество, граф де Бодуэн где-то в передовом отряде. Я знаю, вчера он был ранен.
   — Ранен?! — воскликнул король. — Почему мне никто об этом не доложил?
   — Но ведь он, ваше величество, простой солдат и зачем вам об этом докладывать?
   — Маркиз, он граф и к тому же смелый и отчаянный человек. Маркиз уже понял, о чем думает король Витторио.
   — Я прикажу послать за ним.
   — Нет, я сам найду его и поговорю.
   Король решительно покинул палатку, два офицера двинулись за ним.
   Весь лагерь спал, слышались стоны, нервные выкрики. Правда, кое-кто из солдат сидели у костров, чистили ружья, точили шпаги. Увидев короля, солдаты вскакивали, кланялись.
   Король, как будто никого не замечая, двигался в сторону передовых отрядов. Наконец, он нашел Армана де Бодуэна. И действительно, тот был ранен. Он лежал, накрывшись плащом, под деревом. Корольсклонился и увидел, что голова графа де Бодуэна перевязана, а на белой ткани проступили темныепятна крови.
   Король опустился на колени и положил руку на плечо графа де Бодуэна. Тот с трудом открыл глаза и вздрогнул:
   — Ваше величество, — зашептал граф де Бодуэн потрескавшимися губами и попытался вскочить на ноги.
   — Сиди, сиди, не надо вставать, граф, я пришел поговорить с тобой.
   — Слушаю, ваше величество, — глядя куда-то в сторону, произнес граф де Бодуэн.
   — Вы не хотите вернуться в Турин? — глядя прямо в глаза мужу своей возлюбленной, спросил король Витторио.
   Тот несколько мгновений не отвечал, затем отрицательно покачал головой.
   — Нет, ваше величество, а что мне там делать? Меня никто не ждет, и жизнь моя не имеет смысла.
   — Граф, вы хотите оказать услугу Пьемонту?
   — Что я должен сделать, ваше величество?
   — Надо уничтожить мост через реку.
   — Мост? — граф де Бодуэн приподнялся и опершись спиной о шершавый ствол дерева, взглянул прямо в глаза королю Витторио.
   — Да-да, мост, граф, если мы его не уничтожим, то завтра на рассвете они начнут переправляться на нашу сторону и тогда мы будем вынуждены отступать.
   — Я должен его взорвать? — догадавшись, осведомился граф де Бодуэн.
   — Да, но это смертельно опасное дело и навряд ли кто-нибудь из тех, кто пойдет с вами, вернется живым.
   — Что ж, ваше величество, я согласен.
   — Я знал, граф, что вы согласитесь, я тоже пойду с вами.
   — Нет, ваше величество, — граф де Бодуэн поднялся на ноги, — никогда. Вы король, вы должны быть здесь и незачем вам попусту рисковать своей жизнью. К тому же… — граф осекся и о чем-то задумался, на его растрескавшихся губах появилась горькая улыбка.
   — Скажи мне, граф, — наклонившись к самому уху Армана, прошептал король, — Констанция тебе пишет? Арман вздрогнул и отвернулся от своего короля.
   Так пишет или нет? — выкрикнул король Витторио и, схватив графа де Бодуэна за плечи, сильно встряхнул его.
   — Нет, ваше величество, Констанция мне не пишет. Король Витторио заскрежетал зубами.
   — Может быть, с ней что-нибудь случилось?
   — Не знаю, ваше величество.
   — Ладно, граф, простите меня, я не хотел вас обидеть.
   И мужчины обнялись, понимая, что завтра, может быть, они уже не увидятся. Через полчаса граф де Бодуэн встретился с маркизом Лоренцетти. Они сидели у костра вдвоем и негромко переговаривались.
   — Арман, напрасно ты согласился, ведь наверняка ты не вернешься, погибнешь, как погибли уже сотни людей.
   — Нет, маркиз, мне кажется, я останусь в живых для того, чтобы и дальше мучиться. Да и не мог я отказать королю, честно признаться, — граф де Бодуэн пристально смотрел в огонь и говорил как бы сам с собой. — А что мне еще остается, ведь у меня ничего нет, король даже не захотел сделать меня офицером, он забрал у меня все. Но он король, а я всего лишь его подданный и мне ничего не остается, как доказать свою преданность и честность.
   — Но это рискованно, граф.
   — Если бы я этого не понимал, маркиз, но ведь и король был готов пойти со мной взрывать мост.
   — А наш король вообще, граф, полностью утратил рассудок и его бесстрашие не от смелости, а от чего-то другого.
   — Как и мое бесстрашие, маркиз, оно тоже не от смелости, а от полной безысходности, Констанция ушла от меня, король отказался от моих услуг при дворе, и мне ничего не остается, как ценой своей жизни доказать всем, что я предан короне — и до конца выполнить свой долг.
   — Я тебя понимаю, Арман, но я бы не пошел на это рискованное дело.
   — Не стоит об этом говорить, маркиз, я потерял все, кроме своей жизни, она у меня осталась последняя.
   — Ты странный человек, Арман, даже последнее ты готов отдать королю, который лишил тебя всего.
   — Да, маркиз, мне действительно ничего не остается, кроме как ценой собственной жизни доказать преданность и показать всем, что я простил короля.
   — Ладно, коль ты уж решился, давай подумаем, как это лучше сделать. Пойдем в мою палатку.
   Граф де Бодуэн тяжело поднялся, и они вместе с маркизом Лоренцетти направились в большую палатку, во многих местах пробитую осколками пушечных ядер. Они около часа сидели, склонясь низко над картой.
   — Нужны две лодки, — говорил граф де Бодуэн, — и четыре бочонка с порохом. Я попробую на лодках подплыть к мосту, укрепить заряд и взорвать порох. Но для того, чтобы я смог это сделать, ты, маркиз, должен будешь напасть на передовой отряд, который охраняет мост. Надо, чтобы они были отвлечены боем и незаметили, как я подплыву.
   — А как, граф, ты думаешь выбираться?
   А вот об этом, маркиз, я даже не хочу думать. Но если Бог есть и если ему нужна моя жизнь, то он спасет меня.
   — Хорошо, хорошо, граф, бери тех, кто тебе нравится и отправляйся. А я перед рассветом нападу на передовой отряд. Когда завяжется бой, начинай сплавляться по реке, хотя и это очень трудное дело, река бурная и извилистая, так что на лодках не так-то и легко будет подобраться к мосту.
   — Вот поэтому мой план единственно возможный. Они навряд ли будут ожидать, что мы пойдем на столь отчаянный шаг.
   — По-моему, это безрассудный шаг. Может быть, мы лучше попытаемся прорваться на мост и поджечь его?
   — Нет, их слишком много, они успели построить укрепления.
   — Да, ты прав, — покачал головой маркиз Лоренцетти, — думаю, нам ничего не остается.
   Арман поднялся и пожал руку маркизу Лоренцетти. Тот обнял его.
   — Мне жаль, Арман, расставаться с тобой, жаль.
   — Да ладно, маркиз, чего уж там жалеть, наша жизнь ничто.
   — Не говори так и постарайся спастись.
   — Я постараюсь, конечно, но как получится, не знаю. Через четверть часа граф де Бодуэн еще с пятью солдатами грузились на две лодки. Бочонки с порохом уже лежали на дне, солдаты перешептывались друг с другом, понимая, что идут на верную смерть.
   — Не стоит бояться, — попытался утешить своих подчиненных граф де Бодуэн, — смерть подстерегает нас повсюду, не здесь, так в другом месте, не сегодня, так завтра.
   — Лучше бы завтра, граф, — сказал седоусый солдат.
   — Да, Жан, действительно, лучше завтра, а еще лучше через год или лет через пятьдесят, — Жан заулыбался, показывая крепкие белые зубы.
   — Да-да, граф, через пятьдесят было бы совсем хорошо. Мне было бы тогда как раз девяносто.
   — Но до такого возраста я и не рассчитывал дожить, — улыбнулся солдату граф де Бодуэн, — да и что делать в таком возрасте?!
   — Знаете, граф, у каждого возраста свои прелести. Сидел бы дома, а вокруг бегали бы внуки и правнуки, ты только бы руководил ими: подайте то, принесите это… В каждом возрасте свои радости — у ребенка одни, у юноши другие, у зрелого мужчины… — Жан покачал головой, — я не имею в виду войну, я имею в виду любовь.
   — Эх, любовь… — тяжело вздохнул граф де Бодуэн. — Скорее! Скорее! — приказал он своим солдатам, — грузите скорее оружие, вскоре отплываем.
   До рассвета оставался какой-то час. Густой туман клубился над рекой, было зябко и холодно. Солдаты жались друг к другу и сидели в лодках, молчаливые и угрюмые.
   — Ну когда же, черт побери, начнут атаковать! — сказал седоусый Жан, ни к кому не обращаясь.
   — Начнут, не переживай, маркиз, наверное, уже подтащил орудия к скалам и вскоре начнет обстрел.
   — А если вдруг в нас попадут наши же ядра?
   — Попадут так попадут, Жан, что поделаешь, пойдем ко дну кормить рыб.
   — Да ну, граф, к черту такие перспективы, я еще хочу вернуться домой.
   — А кто у тебя остался дома? — тихо спросил граф де Бодуэн.
   — О, граф, у меня большая семья и домик под Турином: жена, четверо детей, два парня и две девочки.
   — А сколько старшему?
   — Старшему уже семнадцать, граф. Красивый парень, правда, я не видел его уже девять месяцев.
   — А младшему?
   — Не младшему, а младшей, граф, Люции, только лишь семь. Но она такая красивая и веселая, что я люблю ее больше всех. Мне даже снится, как она подбегает ко мне, теребит за усы и спрашивает:» Отец, а ты возьмешь меня на ярмарку?«
   — На ярмарку? — изумился граф де Бодуэн.
   — Да-да, в последний раз я привез ей красивое платье и теперь она только и мечтает о том, чтобы я вновь поехал на ярмарку и купил ей еще что-нибудь.
   — Да, — задумчиво глядя на воду, произнес граф де Бодуэн.
   Солдаты молча курили. Вдруг послышался свист ядер, и все ущелье наполнилось ужасным грохотом.
   — Ну вот, началась атака, — уже другим, жестким голосом сказал граф де Бодуэн, привставая на ноги, — с Богом, друзья! Жан, отвернувшись посмотрел на светлеющее небо и истово перекрестился:
   — Боже, помоги нам, — прошептал седоусый солдат, и его суровое лицо вдруг стало каким — то жалким и трогательным, а под седыми усами появилась робкая детская улыбка.
   — Вперед, друзья! — воскликнул граф де Бодуэн, отталкиваясь от берега.Лодки бросало из стороны в сторону, от берега к берегу и казалось, они вот-вот расшибутся о скалы. Клочья пены, тысячи брызг, холодная вода, грохот взрывов, яростные крики атакующих и отбивающих атаку, выстрелы — все это слилось воедино.Граф де Бодуэн что есть силы налегал на весла, отталкивался от мокрых камней, громко кричал:
   — Сюда, сюда, подгребайте правее, держитесь середины реки, не то разобьемся. Сейчас поворот!
   Обе лодки, скрытые густыми клубами тумана, перемешанного с дымом, выплыли на более спокойное место. Они и сами не ожидали, как перед ними появились черные мокрые сваи. Арман уцепился за одну из них. Лодку быстро развернуло, солдаты подали веревку, и Арман успел — таки привязать лодку к свае моста.
   — А что теперь, граф? — спросил Жан, перекрикивая грохот выстрелов.
   Арман поднял голову. Над ними в клочьях тумана и дыма был мост, на котором грохотал бой.
   Слышались дикие крики:
   — Вперед! Вперед, они атакуют! — ревели офицеры. — Повешу, повешу, если кто отступит! Гремели выстрелы.
   — Они атакуют, — прошептал граф де Бодуэн и принялся карабкаться по свае вверх. Наконец, это ему удалось, правда, был момент, когда граф де Бодуэн едва не сорвался на острые камни у самых свай моста. Еслибы это случилось, то он наверняка бы разбился, и его мертвое тело унес бы стремительный поток.
   Но он сумел вскарабкаться и сбросив веревку, закричал:
   — Подавай порох, подавай! Жан, обвязав бочку, закричал:
   — Тяни, тяни, граф!
   Он встал в полный рост, поднял ее на вытянутых руках, пытаясь хоть немного помочь бесстрашному графу де Бодуэну.
   Но вдруг Жан качнулся и отпустил бочку, взмахнул руками и, успев прошептать одно лишь слово» Люция «, рухнул в темную воду.
   — Черт подери! — прохрипел граф де Бодуэн, поднимая бочку вверх.
   Он уже не понимал, сколько прошло времени, пот катился градом, пальцы не хотели сгибаться, руки не слушались. Казалось, одно неосторожное движение — и он сорвется в реку. Но он успел поднять еще два бочонка и укрепить их под самым настилом моста. Прямо над головой прогибались толстые доски, слышался грохот, крики и уже, когда граф де Бодуэн начал спускаться вниз по свае, раздался взрыв: пушечное ядро угодило как раз между двумя связанными лодками. Крики, осколки, обломки лодок и искореженные тела солдат — все смешалось в бурном потоке.
   Граф де Бодуэн прикрыл глаза и заскрежетал зубами.
   — Бог мой, да они все погибли!
   Негнущимися пальцами он взял фитиль и, перекрестившись, поджег. А потом упал в воду — и стремительный поток завертел его, ударив в одну сваю, потом в другую и вынес из-под моста. Арманзнал, что дальше будут пороги, но и то, что он еще жив, было чудом. Он понимал, что нужно как можно быстрее отплыть от моста, ведь вскоре мост должен взлететь на воздух и тогда доски, бревна рухнут на него.
   Он пытался прибиться к берегу, но ледяные стремительные потоки вертели его словно легкую щепку, отбрасывая от одного берега к другому, и как граф де Бодуэн ни пытался зацепиться, он все время срывался, скатываясь все ниже и ниже по течению. Он уже задыхался и обессилел, он чувствовал, что силы покидают его.
   И вдруг он ощутил, что не движется, а медленно погружается под воду. Он попытался освободиться и только сейчас понял, что зацепился мундиром о корягу.
   » Неужели я утону вот так глупо, здесь, в реке?«подумал граф де Бодуэн и попытался снять мундир.
   Но поняв, что это бессмысленно, он вынул из-за голенища кинжал и стал вспарывать ткань. Воздуха уже не хватало, он понимал, что задыхается и в тот же момент он почувствовал, что свободен. Его выбросило вверх, Арман успел набрать полную грудь воздуха и увидел яркую вспышку в разрывах тумана и услышал страшный грохот. Высокий мост, соединявший два берега реки, взлетел на воздух.
   Арман нырнул и смог уцепиться за ветки чахлого дерева, растущего на вражеском берегу. Но ему было все равно, на чьем берегу растет это дерево, самое главное, он взорвал мост.
   Король Пьемонта Витторио, не обращая внимания на свист пуль, на взрывы ядер, с обнаженной шпагой в руках дрался на берегу горной реки.
   — За мной! За мной! — кричал король Витторио, нанося удары направо и налево.
   Он дрался исступленно, как лев, и солдаты, вдохновленные примером своего короля, смело шли в атаку, хотя враг отступал, понимая, что дорога к отступлению отрезана. Это был яростный бой. Конница не могла развернуться на узких площадках, артиллерия была здесь бессильна и поэтому приходилось драться рукопашную.
   Свистели пули, вокруг слышались стоны, проклятия, войска Пьемонта яростно шли в атаку, пытаясь сбросить врага в реку. А враг, понимая свое безвыходное положение, защищался изо всех сил.
   Это был кровопролитный бой. Трупы плыли по реке, обломки разрушенного моста ярко пылали, освещая поле боя.
   Король Витторио появлялся то здесь, то там. Маркиз Лоренцетти с глубоким шрамом на щеке кричал, взбираясь на бруствер окопа:
   — За мной, за мной, воины, впереди наш король! И действительно, ярко-красный плащ короля появлялся то впереди, то сбоку, в самой гуще сражения.
   — Дьявол, да его действительно хранит Бог! — вытирая кровь рукавом, восклицал маркиз Лоренцетти. — Ни пули, ни штыки — ничто не берет короля. И если он жив, цел и невредим, значит, мы победим. Вперед!
   И воины, услышав крик маркиза и видя впереди короля Витторио, бесстрашно бросались в бой.
   На рассвете остатки войск противника были сброшены в реку. Горная река несла обломки моста, окровавленные трупы.
   Король стоял на берегу, глядя в бурную воду. Маркиз Лоренцетти подошел к своему монарху и низко склонил голову.
   — Ваше величество, мы победили.
   — Да-да, маркиз, — как-то странно произнес король Витторио, — но какой ценой! Маркиз пожал плечами.
   — Потери, ваше величество, незначительные.
   — Незначительные?! — закричал король Витторио, резко обернувшись к маркизу Лоренцетти, — а граф де Бодуэн? Арман, Арман погиб!
   — Что делать, ваше величество, это война. Он сам вызвался.
   — Я знаю, почему он пошел, знаю, маркиз. Граф де Бодуэн бесстрашный человек, он отдал мне все, что имел и последнее, что у него оставалось — жизнь. И даже ею он пожертвовал ради меня!
   — Да, ваше величество, это был смелый человек, — глядя на трупы, плывущие по реке, произнес маркиз Лоренцетти.
   — А может быть, он жив? — растерянно прошептал король Витторио. — Может быть, он все — таки спасся?
   — Вряд ли, ваше величество, скорее всего, графа де Бодуэна нет уже в живых.
   — Прикажите, маркиз, обыскать весь берег, может быть он все-таки жив. Я сделаю его офицером, я верну графу де Бодуэну все привилегии.
   — Хорошо, будет исполнено, ваше величество, — сказал маркиз Лоренцетти, отходя в сторону и подзывая двух офицеров. — Обыщите весь берег, — коротко бросил маркиз Лоренцетти, — может быть, хотя я и не имею надежды, граф де Бодуэн жив.
   Офицеры, взяв с собой две дюжины солдат, двинулись узкой тропинкой к реке, маркиз вновь подошел к королю, который уселся на камень и, закрыв лицо руками, раскачивался из стороны в сторону, шепча побелевшими губами:
   — Констанция, Констанция… Арман, Арман… я виноват во всем, я. Но ведь я люблю тебя, Констанция, я думаю о тебе каждый день. Стоит мне только закрыть глаза, как я вижу тебя перед собой. Боже, Боже, за что мне такая пытка? Почему ты, Констанция, не любишь меня, почему от тебя нет письма? Неужели я проклят всеми, неужели…
   — Ваше величество, — негромко обратился к королю маркиз Лоренцетти, — находиться на берегу опасно.
   — К черту, маркиз, жить опасно, а вот граф де Бодуэн показал нам всем пример истинного бесстрашия, а мы выполнили только то, что должны были выполнить. Но неужели он погиб?! — и король Пьемонта Витторио посмотрел на догорающие остатки моста.
   Уже было довольно светло, и король видел другую сторону реки, видел вражеских солдат и всадников, которые метались по берегу. И от того, что он смог. одержать победу, не было никакой радости и удовлетворения.
   — Боже, я потерял самого верного человека, самого преданного и надежного.
   Граф де Бодуэн почти без сил сидел под темной мокрой скалой, прижимая к груди кинжал. Он даже не мог вспомнить, как ему удалось выбраться на берег. Едва только он прикрывал глаза, как видел крутящиеся потоки воды, видел трупы, обломки свай, плавающих вокруг него. Он вспомнил скользкие камни, которыеранили руки — и больше ничего.
   » Я взорвал мост, взорвал — и остался жив. Но я нахожусь на вражеской территории и мне во что бы то ни стало надо перебраться на другую сторону «.
   Граф де Бодуэн с ненавистью смотрел на реку, понимая, что сил переправиться на другую сторону у него нет. Ему было холодно, его знобило, страшно болела левая рука. И тут он вспомнил седоусого Жана.
   » И ты, мой бедный Жан, погиб, ты так и не смог встретиться со своей Люцией, ты так и не подержал ее на коленях, не съездил на ярмарку, не купил ей какую-нибудь красивую игрушку. Если я смогу выбраться из этой передряги, то обязательно найду твою семью, обязательно, я тебе в этом клянусь, Жан. И обязательно подарю твоей малышке какую-нибудь красивую игрушку «, — и на лице графа де Бодуэна появилась улыбка.
   Боль немного утихла.» Надо перевязать раны»— решил он, сташил рубаху и начал рвать ее на части.
   Если бы он мог увидеть свое лицо, то ужаснулся бы. Оно все было в глубоких ссадинах, синяках, раны кровоточили, правый глаз заплыл, бровь была рассечена, губы разбиты. Но Арман даже не думал об этом, он улыбался разбитыми бескровными губами, представляя маленькую девочку на коленях и вспоминая седоусогоЖана, его храбрость.«Вот он должен был жить, ведь у него четверо детей, жена, все они любят Жана. А меня никто не любит, я никому не нужен. Почему Бог распорядился так, что я жив, а он погиб? Почему погибли всемои солдаты, а я смог спастись уже в который раз?»— задавал себе один и тот же вопрос граф де Бодуэн.