Бенцони Жюльетта. Констанция. Книга четвертая

   Однажды, прогуливаясь, Констанция и Арман забрались довольно далеко. Они оставили лошадей у подножия холма и, взявшись за руки, неторопливо поднялись на вершину.
   — Как здесь прекрасно! — воскликнула женщина, подставляя лицо лучам солнца.
   — Да, здесь превосходно, — оглядывая окрестности, произнес Арман, — здесь чувствуешь себя птицей, парящей над землей.
   У подножия холма простиралось небольшое озеро. В его спокойных водах отражались холмы и деревья, а у берега озера стояла лодка, в которой сидел человек.
   Констанция опустилась на плоский камень, приложила ладонь козырьком к глазам и, тяжело вздохнув, сказала:
   — Здесь действительно прекрасно, даже не хочется уходить.
   — Что ж, мы можем остаться здесь навсегда, можем построить здесь маленький дом. Ты, Констанция, будешь сидеть у окна и любоваться гладью озера.
   — Нет, Арман, я думаю о другом.
   — О чем же, Констанция?
   — Взгляни на эту лодку.
   Арман повернул голову и посмотрел на гладь озера
   — Да, прекрасно.
   — Нет, я не о том. Понимаешь, Арман, эта лодка никуда не может уплыть с этого озера.
   — Да, конечно, ведь кругом берега.
   — Она будет стоять здесь, пока не утонет, и не исчезнет в глубине озера.
   — Откуда у тебя такие мрачные мысли, Констанция?
   — Нет, у меня не мрачные мысли, Арман, иди сюда, — Констанция взяла мужа за руку и привлекла к себе. — Послушай, послушай, — она приложила его ладонь к своему животу, — слышишь?
   — Что я должен слышать? — брови Армана вопросительно приподнялись над глазами.
   — Ну как же, дурачок, неужели ты еще ничего не понял?
   — Нет, не понял, — произнес мужчина.
   — Вот здесь, вот здесь, кто-то внутри, во мне.
   — В тебе внутри? — наконец-то до Армана дошло, о чем говорит его жена. Он улыбнулся, глаза его заблестели.
   — Ты хочешь сказать, что береманна и ждешь ребенка?
   — Ну конечно же, конечно же, дурачок, неужели ты еще ничего не понял?
   — Так быстро?
   — Конечно, — улыбнулась Констанция, — какие же вы, мужчины, глупые и совершенно ничего не понимаете.
   — Да нет же, Констанция, я ничего не слышу, — продолжая блаженно улыбаться, шептал Арман, — буквально ничего. — Вот здесь, здесь… — женщина поправляла ладонь, — слышишь, он стучит?
   — Да нет же, ничего не слышу.
   — Ой, Арман, в самом деле, это же так отчетливо, даже я слышу! Наконец и он услышал какое-то странное движение в теле своей жены.
   — Точно, точно, я слышал!
   — Ну вот, видишь, а ты говоришь, быстро…
   — А почему ты, Констанция, не сказала мне раньше?
   — Когда, Арман?
   — Ну вчера, позавчера…
   — Не знаю, — Констанция пожала плечами и осмотрелась вокруг, — не знаю, дорогой, почему не сказала тебе раньше. Я только вчера услышала, как он шевельнулся, только вчера ощутила и поняла, что беременна.
   — Боже, — Арман привлек к себе Констанцию и нежно поцеловал в губы, — я так счастлив!
   — Я тоже, — Констанция кивнула и положила голову на плечо Армана.
   Они долго сидели вот так, обнявшись, глядя на неподвижное зеркало воды, глядя на отражение проплывающих в озере облаков, и им было хорошо. Казалось, их души тоже воспарили над землей иплавно летят вместе с белыми облаками куда-то далеко-далеко. Первой пришла в себя Констанция.
   — Арман…
   — Да, дорогая, я тебя слушаю.
   — Если у нас будет мальчик…
   — Конечно же у нас будет мальчик!
   — Погоди, не перебивай, — остановила Армана Констанция, — если будет мальчик, мы назовем его Мишель, ты согласен?
   — Как хочешь, дорогая. А если будет девочка? — осведомился Арман.
   — Девочка? — задумалась Констанция. — Что же, тогда ты сам придумай ей имя.
   — Если будет девочка, то я назову ее Констанцией, — по слогам произнес имя своей жены граф де Бодуэн.
   — Нет-нет, дорогой, только не Констанцией.
   — Почему?
   — Я хочу, чтобы у тебя была только одна Констанция — я.
   — Хорошо, пусть так и будет.
   — А теперь пойдем, наверное, от свежего воздуха у меня закружилась голова. Дай мне свою руку, — попросила Констанция.
   Граф де Бодуэн взял жену под руку и они медленно двинулись вниз к подножию холма, где их ожидали лошади. Счастливая улыбка не сходила с лица Армана. Он все время пристально смотрел под ноги, бережно ведя жену. А Констанция улыбалась, глядя на то, как старается ее муж. Она тоже была счастлива, чувствуя, что наконец она стала настоящей женщиной, что у нее под сердцем шевелится ребенок. И неважно, кто это будет — мальчик или девочка, это будет ее ребенок, ее плоть и кровь, ее душа.

ГЛАВА 2

   Постепенно Констанция привыкала к жизни в новом доме и то, что раньше ее удивляло, казалось необычным, стало будничным и привычным. Граф де Бодуэн, хоть и был занят при дворе, всегда спешил домой, где его ждала молодая супруга.
   Он сразу же подходил к ней, целовал руку и негромко спрашивал так, чтобы слышать могла только Констанция.
   — Как ты себя чувствушь? Как он? Констанция склоняла голову, на ее губах появлялась улыбка.
   — Все нормально, Арман, он ведет себя очень пристойно.
   — Дерется? Бушует?
   — Да нет, нет, что ты, дорогой, он ведет себя смирно, лишь изредка подает признаки беспокойства — толкает меня, ворочается.
   — Это больно, Констанция?
   — Да нет же, что ты, Арман, все нормально.
   — Я так за тебя волновался, просто не находил себе места. Но при дворе столько дел, что у меня буквально голова идет кругом.
   — Я тебя понимаю, ведь ты должен быть все время подле короля.
   — Да, Констанция, масса всяческих распоряжений, приказаний, бумаг… Буквально некогда вспомнить о тебе.
   — Что, ты меня начинаешь забывать?
   — Да нет, что ты, разве можно вас забыть? Я только и думаю о тебе, даже король несколько раз делал замечания, указывая на мою рассеянность.
   — Будь, пожалуйста, осмотрительнее, Арман, ведь я за тебя волнуюсь.
   — Не волнуйся, все нормально. Когда король смотрит на меня, улыбается. У меня даже иногда бывает такое впечатление, что наш король мне завидует.
   — Конечно, ведь у тебя по лицу видно, что ты счастлив, что ты меня любишь.
   — Я тебя очень люблю, Констанция, — склонялся к молодой жене граф де Бодуэн, нежно целуя ее в щеку.
   — Вот так, лучше. А теперь расскажи, что там при дворе? — Все как обычно. Король провел заседание со своими министрами, потом разбирался с казной, а затем отдавал распоряжения о предстоящей охоте. И знаешь, Констанция…
   — Что, дорогой?
   — Король пригласил нас на охоту.
   — На охоту? — изумилась Констанция. — Ну какой же из меня охотник?
   — Не беспокойся, милая, это будет соколиная охота. Это незабываемое зрелище, тем более, наш король большой любитель подобных развлечений и на соколиную охоту приглашаются только самые близкие к королю люди. Так что ты можешь считать, что стала королю близка, раз он пригласил тебя.
   — Вот уж, право, неожиданная новость, — немного смутившись, сказала Констанция.
   — А еще, дорогая, мы приглашены на бал, который должен будет состояться завтра вечером в королевском дворце. — На бал?
   — Да, да, дорогая. Но это будет не просто бал, а бал-маскарад, все должны будут прийти в масках.
   — В Париже это не очень распространено, — заметила Констанция.
   — Так это же в Париже, а в Пьемонте это обычное развлечение. — А какую маску наденешь ты, дорогой?
   — Я? — Арман задумался. — Еще не знаю, но по-моему, все будут в одинаковых, таких, чтобы была закрыта только верхняя часть лица. Правда, желающие могут облачиться в какой — нибудь удивительный костюм, то ли предводителя пиратов, то ли палача. Но я думаю, до этого не дойдет, ведь это не большой бал-маскарад, а тоже для узкого круга приближенных. Я уже отдал сегодня распоряжение.
   — Так мы пойдем, Арман, на этот бал?
   — Если ты, дорогая, будешь чувствовать себя прекрасно, то обязательно.
   — Но насколько я понимаю, твое присутствие там просто необходимо.
   — Знаешь, Констанция, я с удовольствием провел бы вечер дома вместе с тобой. Мы могли бы о чем-нибудь говорить, вспоминать, ты рассказывала бы о своей жизни…
   — Перестань, Арман, мне не хочется вспоминать о прошлом, я хочу думать только о будущем, только о нем, — и женщина приложила ладонь к животу. — Он там, он постоянно подает мне знаки.
   — А можно я потрогаю?
   — Конечно, дорогой, только осторожнее, пожалуйста.
   Арман приложил руку к животу Констанции и на его лице отразилось недоумение.
   — Почему он молчит?
   — Не спеши, сейчас, ведь не может же он все время шевелиться? Может быть, он уснул, а может быть, о чем-то задумался.
   — А о чем он может думать, Констанция? Женщина пожала плечами.
   — Арман, ты такой глупый, задаешь такие детские вопросы, на которые не существует ответа.
   — Как это не существует, если он думает, то, наверное, о чем-то. — Он думает о тебе.
   Арман хмыкнул и улыбнулся.
   — Это, конечно, приятно, если он думает обо мне.
   — Вот и радуйся, чувствуй себя счастливым отцом.
   — Констанция, а ты сказала моей матери о том, что мы ждем ребенка?
   — Нет, нет, Арман, пока ни о чем не надо никому говорить, пусть все остается в тайне, пусть об этом знаем только ты и я.
   — Почему? К чему все эти секреты?
   — В последнее время я стала ужасно суеверной, и мне не хочется, чтобы кто-то посторонний знал о нашей тайне.
   — Но ведь моя мать — не посторонний для нас человек, может, тебе понадобятся какие-то советы…
   — Арман, успокойся, — Констанция приложила ладонь к его губам, — если меня что-то будет интересовать, я спрошу, не беспокойся. Пока все хорошо.
   Вдруг Арман напрягся.
   — Я слышал, он шевельнулся!
   — Ну вот, видишь, значит от почувствовал, что это твоя рука и может быть, тихонько ударил ножкой и шевельнул плечом.
   — Какой он замечательный, скорее всего, это мальчик, и у меня будет сын.
   — Конечно мальчик, я в этом не сомневаюсь.
   — А откуда ты знаешь?
   — Мне снился сон. А сны, которые снятся с четверга на пятницу, обычно сбываются.
   — И что тебе снилось, Констанция?
   — Мне снился ребенок у меня на руках. Мы стояли с ним у окна, я крепко прижимала его к груди, а он смотрел на город. Но вот что страшно, Арман…
   — Что? Что? Что тебя испугало?
   — Город за окном горел, все дворцы, соборы, дома полыхали. По улицам шли солдаты, кричали женщины, а мальчик у меня на руках негромко плакал…
   — Глупости, не думай об этом! Это все только лишь сон, на самом деле, все будет по — другому. Мы с тобой будем обязательно счастливы, я уверен.
   — Мне бы тоже хотелось быть счастливой… В гостиную неторопливо вошла графиня де Бодуэн.
   Арман поднялся, подошел к своей матери и поцеловал ей руку.
   — Как наш король, Арман? — осведомилась графиня де Бодуэн.
   — Пребывает в прекрасном настроении, — ответил Арман.
   — Какие новые развлечения ждут двор?
   — Из новых развлечений — завтрашний бал-маскарад, а еще через несколько дней король Витторио устраивает соколиную охоту.
   — Бал — это замечательно, тем более, маскарад. А вот охоту я не люблю. Констанция, а как ты относишься к соколиной охоте? — осведомилась графиня де Бодуэн, постукивая веером о ладонь левойруки.
   Констанция приподнялась с мягкого кресла, пожала плечами.
   — Мне тоже не очень нравятся подобные мероприятия. Я равнодушна к охоте, хотя для мужчин, насколько я понимаю, хорошее занятие. Ведь охота, как и война, веселит кровь, возбуждает.
   — Да-да, дорогая, возбуждает, — закивала графиня де Бодуэн.
   Арман подошел к своей супруге, взял ее под руку, и молодая пара, поклонившись графине де Бодуэн, медленно направилась по лестнице, ведущей на второй этаж, к своей комнате. А графиня осталась в гостиной. Она подошла к камину и пристально посмотрела в огонь, будто бы это был не огонь, а окно, и она могла видеть что-то совершенно необычное.
   — Бал-маскарад, — прошептала графиня и на ее лице появился румянец, — все будут в масках и под ней можно будет спрятать все морщины. Руки будут в высоких перчатках, так что бал-маскарад — это замечательно, а седые волосы будут скрыты париком.
   Бал-маскарад был великолепен. Все женщины и мужчины, как сговорившись, пришли на него в белых роскошных одеждах, в белых масках. Платья дам были усыпаны драгоценностями, руки были унизаны сверкающими кольцами, а все лица были скрыты масками. Только сквозь прорези сверкали глаза и трудно было узнать кого-либо.
   Музыканты разместились на балконе, и танец сменялся танцем. Мужчины и женщины, выстроившись друг перед другом, медленно сходились в центре огромного зала, поднимали руки, кланялись, потом кавалер брал руку своей дамы и та делала медленный оборот. И вновь танцующие раскланивались друг с другом и менялись партнерами. Это был медленный танец, очень чинный и грациозный. Развевались белые одежды дам, рассыпались по плечам локоны париков. Поклоны, обороты, притопывания каблуками, хлопки ладонями — и вновь дамы и кавалеры расходились в разные стороны, чтобы под меланхоличные аккорды музыкантов вновь сойтись в центре зала, вновь поклониться и, скользя по мраморным плитам пола, разойтись в противоположные стороны.
   Те, кто не был занят танцами, стояли у стен, сидели на низких мягких креслах и следили за танцующими. Женщины перешептывались, мужчины стояли, скрестив руки на груди. Шуршали шелка, стучали каблуки, пели флейты, звенели струны лютней.
   Король Витторио, хоть и был в такой же белой маске как и все остальные мужчины, выделялся среди танцующих своей широкоплечей фигурой и ростом. Его движения были уверены, грациозны и легки. Он одну за другой менял дам, раскланивался с ними и медленно двигался по центру огромного зала.
   Констанция вздрогнула, ощутив на себе пристальный взгляд. Она обернулась и мгновенно поняла, кто на нее смотрит. Она вежливо и учтиво склонила голову в поклоне. Король Витторио так же учтиво игалантно поклонился Констанции.
   Еще несколько аккордов, еще несколько поворотов — и король и Констанция уже стояли друг перед
   Другом. Пальцы короля коснулись руки грасЬини др Бодуэн и женщина вздрогнула от этого прикосновения.
   Еще несколько аккордов, два поворота, поклон — и танцующие расходятся в противоположные стороны. Но король Витторио остался стоять, все так же пристально глядя на Констанцию.
   Та не нашлась, что ей делать. Она огляделась по сторонам, ища своего мужа. Но Арман был в другом конце зала, она узнала его по парику.
   Граф де Бодуэн вместо того, чтобы заспешить к Констанции, скрестил руки на груди и спрятавшись за спинами других мужчин, следил за своей женой.
   А король Витторио решительно пересек зал и остановился рядом с Констанцией всего лишь в одном шаге от нее.
   — Вы слишком жестоки, Констанция, — произнес король Витторио.
   Белая маска скрывала верхнюю часть его лица и Констанция вздрогнула, увидев, как шевельнулись губы короля в надменной и странной улыбке.
   — Жестока? — воскликнула женщина. — Почему я жестока, ваше величество?
   — Вы со своим мужем слишком опрометчиво показываете людям, что такое счастье.
   — Но что здесь плохого, ваше величество? Я не понимаю.
   — Это жестоко, Констанция, и может быть со временем вам это станет ясно.
   Нет-нет, ваше величество, я не понимаю, о чем вы говорите.
   Король продолжил, немного наклонив голову вперед:
   — Мне нравится ваш муж, я отношусь к Арману очень хорошо.
   — Я знаю, — кивнула Констанция.
   — Ему неудобно от того огромного счастья, которое вы, Констанция, ему дали.
   — Ваше величество, но разве может быть неудобно из-за счастья, пусть даже огромного?
   — Да-да, Констанция, может. Он пытается это скрыть, пытается не показывать, но ему это слабо удается. По его сияющему лицу и сверкающему взгляду все видят, как он счастлив и все догадываются, кто дал ему это счастье. Я в последнее время все чаще думаю, хватит ли у графа де Бодуэна сил сохранить это счастье, — король пытливо взглянул на Констанцию. Та кивнула.
   — Да, ваше величество, я думаю, сил у него хватит.
   — Что ж, я рад слышать подобный ответ. И знаете почему?
   — Почему, ваше величество?
   — Потому что люди могут быть слишком нечистоплотны, тем более, когда они видят то, чего не может быть у них.
   — Но чего, ваше величество, может не быть у других?
   — Счастья, счастья, Констанция, любви, радости. И поэтому, дорогая, позвольте дать вам совет: будьте осторожны и осмотрительны, будьте осторожными оба.
   Констанция поклонилась и, подняв голову, увидела, что все присутствующие в зале смотрят на нее и на короля Витторио. И если бы не белая маска, то все увидели бы, как залились щеки Констанции румянцем.
   А король Витторио, казалось, даже внимания не обращал, что происходит вокруг, что думают о нем и молодой женщине его подданные. Он подошел к Констанции еще ближе и произнес ей шепотом, бросив по сторонам короткий злой взгляд:
   — Знаете, чего я хотел бы более всего этого, — король вновь огляделся по сторонам. Констанция ничего не ответила, лишь внимательно взглянула в черные прорези маски, за которыми сверкали глаза короля Витторио.
   — Да, ваше величество, я хочу знать, чего же вы желаете.
   Король задумался и стал покусывать нижнюю губу.
   — Иногда по вечерам мне в голову приходит странная мысль…
   — Какая, ваше величество?
   — Иногда мне хочется бросить все вот это, — король на этот раз скептично посмотрел по сторонам, — и прийти к вам в гости, и чтобы там никого не было кроме вас Констанция, и вашего мужа.
   Констанция напряглась. Она почувствовала, что по ее спине побежали мурашки.
   — Я хочу, Констанция, чтобы там были только вы, повторил король Витторио уже довольно громко.
   До Констанции как во сне долетел голос короля. Она слышала странный шепот, шушуканье по сторонам, шорох платьев, вееров, но все равно Констанции показалось, что в огромном зале царит гробовая тишина.
   — Но забудьте об этом, забудьте о том, что я вам сказал.
   — О чем, ваше величество, я должна забыть?
   — Забудьте о том, что я хотел вторгнуться в ваш дом и нарушить покой.
   — Ваше величество, — Констанция смело вскинула голову и взглянула в глаза королю Витторио, — вы будете в нашем доме всегда самым желанным гостем, только… — она осеклась.
   — Что только? — твердо спросил король.
   — Вы, ваше величество, очень часто видите моего мужа, куда чаще, чем я, — на губах Констанции появилась улыбка, а король Витторио вдруг смутился и занервничал, — скажите Арману, когда вы соизволите прийти, и мы встретим вас, ваше величество, со всеми почестями.
   — Вот это-то все и портит, — немного зло бросил король Витторио.
   Констанция и король смолкли, глядя в глаза друг другу — и каждый из них пытался отгадать мысли другого.
   — Вот это все и портит.
   — Что, ваше величество?
   — Вот эти великие почести, услуги… Посмотрите, Констанция, по сторонам, ведь они все уже вам завидуют.
   Констанция испуганно огляделась. Действительно, многие из дам даже сняли маски, чтобы лучше видеть короля и Констанцию, все прислушивались, пытаясь уловить то, о чем говорит король с молодой женщиной.
   — Вам все завидуют, а это не очень хорошо, Констанция, поверьте.
   — Извините, ваше величество, я не совсем вас понимаю, честно говоря, и не вижу, чему можно завидовать.
   — Скоро, Констанция, вы все поймете. И не думаю, что когда вы во всем разберетесь, это принесет вам хоть какую-то радость.
   Король поклонился, поцеловал Констанции руку и двинулся из зала. Он шел, а придворные суетливо расступались перед ним. Констанция отошла к стене и прикрыла лицо веером.«Арман, Арман, где же ты? Почему ты меня бросил одну? Почему ты не подошел?»— думала Констанция, пока не услышала за спиной:
   — Дорогая, о чем ты разговаривала с королем?
   О чем? — переспросила Констанция. — О тебе, Арман.
   — Что спрашивал король?
   — Он не спрашивал, к сожалению, он утверждал.
   — Что, Констанция?
   — Он говорил, что собирается прийти к нам в гости.
   — Как?! — воскликнул Арман, пытаясь увидеть лицо Констанции, но та прикрылась веером. Арман взял ее руку за запястье и опустил.
   — Прийти к нам в дом?!
   — Да, — кивнула Констанция, — только чтобы в доме никого не было, кроме тебя и меня.
   — Зачем? Зачем это надо королю? Констанция пожала плечами.
   — И что же ты ему ответила на подобное предложение?
   — Я сказала, что мы с тобой всегда будем рады принять его величество. А что я, по — твоему, могла еще сказать?
   Граф де Бодуэн начал нервно покусывать губы.
   — А почему он ушел такой злой? Почему король покинул бал?
   — А вот этого, мой дорогой, я не знаю, об этом мы с королем не разговаривали.
   — А ты, Констанция, ему ничего не сказала?
   — Только то, что ты знаешь, мой дорогой. А еще я сказала, что мы с тобой очень счастливы и что у меня хватит сил сохранить наше счастье. Ведь это правда, Арман?
   — Конечно, — кивнул граф де Бодуэн, смущенно озираясь по сторонам.
   А к ним уже спешила через весь зал старая графиня. Она держала белую маску в руках, а ее лицо было испугано и бледно.
   — Что случилось, Констанция? — тут же осведомилась графиня де Бодуэн.
   — Собственно, ничего, — абсолютно спокойно произнесла Констанция, глядя куда-то в сторону.
   — Как это ничего? Король покинул бал.
   — Это его личное дело, — сказала Констанция.
   — Дорогуша, но ты, наверное, ему что-то сказала? Чем-то огорчила его величество?
   — Чем же я, по-вашему, могла огорчить короля?
   — Своим непослушанием, дерзким ответом.
   — Нет, я ничего такого королю не сказала.
   — Мама, оставь ее в покое.
   Графиня де Бодуэн приложила маску к своему бледному лицу, а на ее старческих губах появилась недовольная улыбка. Она отошла к одной из своих подруг, и две старые женщины стали шушукаться, тои дело украдкой поглядывая на Констанцию и Армана.
   — Боже, боже мой, она надерзила королю?
   — Да нет, баронесса, она говорит, все нормально.
   — Нормально? Разве это может быть нормальным, когда король вот так, ничего не сказав, вдруг покидает бал, оставляет своих придворных?
   — Полноте, баронесса.
   — Да нет же, ваша невестка ведет себя довольно опрометчиво и позволяет себе слишком большие вольности.
   — Да нет же, баронесса, она говорит, что она ничего такого не сказала королю.
   — А о чем же они тогда так долго разговаривали, о чем?
   Графиня де Бодуэн пожала плечами.
   — Дорогая баронесса, мало ли о чем может разговаривать мужчина с привлекательной женщиной? графиня де Бодуэн убрала белую маску со своего лица и улыбнулась баронессе как можно более приветливее.
   А та, наоборот, спрятала лицо под маской. Но графиня по глазам догадалась о выражении лица своей подруги и продолжать разговор не стала.
   Вновь заиграла музыка, зазвенели струны и кавалеры с дамами, выстроившись друг перед другом, стали танцевать. И вскоре все присутствующие забыли о том небольшом событии, свидетелями которого они явились. Шуршали шелка дам, и кавалеры раскланивались друг другу, пристукивали каблуками, менялисьпартнеры и уже казалось, что в этом зале ничего из радя вон выходящего произойти просто не может.
   — Констанция, ты себя нормально чувствуешь? — поинтересовался граф де Бодуэн у своей молодой жены. Та, оглянувшись по сторонам, прошептала:
   — Арман, я хочу, чтобы ты увел меня отсюда.
   — Дорогая, пойми, это будет не очень прилично, все начнут судачить, перешептываться…
   — Арман, уведи меня отсюда как можно скорее.
   — Констанция, ты себя плохо чувствуешь? Или, может быть, ты от меня что-то скрываешь?
   — Да нет, же, нет, Арман, мне нечего от тебя скрывать, но мне просто не по себе, у меня такое чувство, что я могу потерять сознание.
   — Успокойся, успокойся, присядь, дорогая, — Арман усадил свою жену на низкое бархатное кресло.
   — Нет-нет, — Констанция вскочила на ноги, — мне плохо, уведи меня отсюда.
   Арман, не очень довольный, подал супруге руку, и они под пристальным взглядом танцующих и стоящих у стен, покинули зал. Король Пьемонта Витторио сам не понимал, что с ним происходит. Он боялся себе признаться в том, что до беспамятства влюбился в Констанцию де Бодуэн. Он пытался о ней не думать, выбросить из головы, но чем больше король Витторио пытался забыть прекрасную женщину, тем чаще и чаще она вставала перед его глазами, беспокоила воображение и не давала думать яи о чем другом, кроме чувств, охвативших душу короля.
   — К дьяволу! — выкрикивал король. — К дьяволу! К дьяволу, к дьяволу! Король метался по своему дворцу, слуги испуганно шарахались в стороны. Король срывал с головы парик, швырял его на кресло, садился за письменный стол и до боли сжимал виски руками. — Зачем мне это нужно?! — сам себя спрашивал Витторио, но ответа так и не находил. — Прикажи седлать лошадей! — кричал он слуге.
   Тот испуганно бежал вниз, король Витторио нахлобучивал парик, накидывал на плечи черный шелковый плащ, спускался во двор и вскакивал в седло.
   Придворные не поспевали за королем, а он и не хотел никого видеть. Он мчался, неистово настегивая своего скакуна.
   — Скорее! Скорее! — кричал король. Мелькали деревья, поля, дороги. Король натягивал поводья и останавливал лошадь.
   — Боже, да так можно сойти с ума! Неужели я, король, влюбился вот так в эту парижскую красавицу, влюбился безрассудно, без памяти? Это просто невозможно!
   Витторио закрывал глаза и прикладывал ладонь к лицу. Перед его взглядом стояла Констанция.