Бенцони Жюльетта. Констанция. Книга четвертая

   Он слышал высоко на утесе крики солдат и топот коней и понимал, что добраться до него они не смогут, но так же он понимал, что все его друзья и знакомые уверены в том, что он мертв.
   — Что ж, может быть, это и к лучшему. Я доказал свою верность королю, доказал, что я простил все обиды, и теперь король пусть решает, как ему поступить со мной.
   Наконец, раны были перевязаны, и граф де Бодуэн попробовал двинуть левой рукой. Пальцы с трудом, но сгибались.
   — Надо переправиться, надо переправиться на другую сторону, — шептал, как бы пытаясь уговорить самого себя, граф де Бодуэн. — Но Боже, как не хочется вновь входить в ледяную воду!
   Река в том месте, где он спрятался, была не очень широкой, всего шагов двадцать — тридцать, но это был бурный поток.Время от времени из воды появлялся на поверхность обезображенный труп или обломок моста. Несколько раз рядом с графом де Бодуэном появлялись на поверхности трупы лошадей. «Черт побери, сколько людей погибло, ведь почти у каждого есть семья, жены дети. Война — ужасная вещь и если быть честным, то яне знаю, за что мы воюем, за что и почему мы гибнем. Это как круговорот, как бешеная река, война затягивает всех и уже потом не отпускает, а если и отпускает, то обычно человек уже мертв». Арман попробовал подняться на ноги, но качнулся и, цепляясь за скользские выступы утеса, попытался удержать равновесие. Он побрел, поскальзываясь, падая, по острым камням, все время рискуя свалиться в стремнину, из которой выбраться было бы очень тяжело.Пройдя шагов двести, он увидел солдат на другом берегу реки. Они ходили, как будто что-то искали.
   — Эй, эй! — негромко позвал граф де Бодуэн. Солдат, который услышал крик, тут же вскинул ружье и прицелился.
   Граф де Бодуэн тут же спрятался за камень.
   — Я свой, свой! — из-за камня закричал Арман. Рядом с солдатом появился офицер.
   — Ты кто? — закричал он.
   — Граф де Бодуэн! — что было мочи закричал Арман.
   — Граф! Граф! — обрадованно закричал офицер, — вас-то мы и ищем.
   — Меня, — обрадовался Арман, вставая из-за камня. Он, пошатываясь, пошел к воде. Офицер и два солдата подбежали к реке с другой стороны.
   — Граф, мы сейчас перебросим вам веревку. Вы обвяжетесь, а мы попытаемся вас вытащить, — и офицер отправил одного из солдат за веревкой. — Как вам удалось выбраться, граф?
   — Да я и сам не знаю, — перекрикивая шум стремнины, отвечал граф де Бодуэн.
   — Ладно, ладно, отдохните, потом расскажете. Король и маркиз Лоренцетти будут рады вас видеть, граф,
   Ведь вы настоящий герой, — кричал молодой офицер, ожидая, когда же в конце концов, солдаты найдут веревку.
   А граф де Бодуэн сел прямо на землю и прикрыв лицо руками, заплакал. Его плечи сотрясались от рыданий, он все еще не мог поверить в то, что остался жив. Он вновь и вновь слышал грохот взрывов, крики, стоны, видел плывущие по воде трупы и чувствовал, как сам тонет.
   — Граф! Граф, — что было мочи закричал офицер, — ловите конец!
   Река в этом месте была не очень широкой. Офицер раскрутил веревку, к концу которой был привязан камень, и швырнул. Не долетев нескольких шагов, веревка упала в воду и стремительное течение тут же унесло ее вниз.
   — Дьявол! — выругался офицер. — Ничего, попробуем еще разок.
   Арман за шумом воды не слышал, что говорит офицер.Наконец, веревка была переброшена, камень упал к ногам Армана, и он успел схватить его. Обвязавшись веревкой, Арман посмотрел на небо и зажмурив глаза, бросился в шумящий поток.
   Его вновь завертело, ударило о камни, он глубоко ушел под воду, вынырнул и потерял сознание.
   Когда три солдата и офицер выволокли графа де Бодуэна на противоположный берег, из разбитой головы графа текла кровь, а сам он был неподвижен.
   — Господин офицер, да он мертв! — сказал солдат, прикладывая ухо к груди графа де Бодуэна.
   — Ты сошел с ума! — закричал офицер. — Он должен быть жив! — и офицер, нащупав вену на шее Армана, радостно улыбнулся. — Да нет же, сердце бьется!
   Арман с трудом открыл глаза и увидел склонившихся над ним солдат. Их лица расплывались, пропадали в цветных кругах.
   — Где я? — прошептал граф де Бодуэн.
   — Все в порядке, все в порядке, — в один голос ответили солдаты, — вы с нами, значит, все будет хорошо.
   — Неужели я все еще жив?
   — Да, да, все хорошо. Скорее носилки! — командовал офицер.
   Графа де Бодуэна положили на носилки и потащили по узкой тропинке пробираясь среди скал и колючих кустов.
   По дороге мчался всадник. Он настегивал коня. Вскоре всадник оказался в лагере войска Пьемонта.
   — Где король? — обратился всадник к одному из офицеров.
   — А ты кто такой? — офицер схватил коня за повод и положил руку на рукоять пистолета.
   — Я гонец, посланник из Турина.
   — Из Турина? Что ж, тогда я проведу тебя к королю.
   — Мне надо быстрее, у меня срочное послание.
   — Здесь всем, приятель, надо быстрее, видишь, сколько раненых, они все спешат.
   Гонец огляделся по сторонам. И действительно, он увидел множество раненых солдат, лежащих прямо на земле.
   — А почему столько много раненых? — спросил гонец, обращаясь к офицеру.
   — А, приятель, только что был бой.
   — Я слышал грохот, когда ехал.
   — Да-да, это стреляла наша артиллерия. Граф де Бодуэн взорвал мост.
   — Граф де Бодуэн? — изумленно воскликнул гонец.
   — А ты что, приятель, его знаешь? — усмехнулся офицер.
   — Слышал, ведь он постельничий короля.
   — Постельничий? А служил простым солдатом.
   — Как простым солдатом? — изумился гонец, явно не веря офицеру.
   — Да вот так, приятель, он сам попросился на войну. Смотри, вон король.
   Чтобы не продолжать разговор, офицер бросил поводья и указал гонцу на короля Витторио, сидящего на камне.
   Гонец спешился и подбежал к королю. Не доходя нескольких шагов, он учтиво поклонился.
   — Ваше величество, — громко сказал посланник. Король отнял ладони от лица и непонимающе взглянул на человека, стоящего перед ним.
   — Что тебе?
   — Ваше величество, вам письмо.
   — Что за письмо? — прошептал король Витторио.
   — Письмо из Риволи.
   — Откуда? — король Витторио вскочил на ноги.
   — Из Риволи, ваше величество. Король тут же подбежал к посланнику.
   — Давай! Давай скорее!
   Тот запустил руку за пазуху и вытащил конверт, запечатанный сургучной печатью.
   Король даже не глядя на печать, разорвал конверт и, опустившись на камень, стал читать. Он всматривался в неровные строки, и на его лице появилось выражение страха.
   — Боже, Боже, этого не может быть! — прошептал король.
   — Что вы говорите, ваше величество? — обратился к нему гонец.
   — Ничего, ничего, — затряс головой король Витторио. — Сколько дней ты добирался?
   — Два дня, ваше величество.
   — Ты что, мерзавец, не мог ехать быстрее? — взревел король.
   — Я мчался изо всех сил, — поклонившись, ответил гонец, — я сменил шесть лошадей.
   — Дьявол, неужели все кончено? Господи, — страшным голосом воскликнул король Витторио, — неужели все кончено?

ГЛАВА 11

   Король Пьемонта Витторио спешил в Риволи. Он неистово настегивал коня и смотрел только вперед. Он стремился как можно скорее попасть в свой загородный дворец туда, где была Констанция.Во время коротких перерывов он выхватывал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и перечитывал неровные строки, написанные королевским лекарем.
   «Боже, за что такое наказание? — шептал король Витторио. — Неужели я не успею, неужели все потеряно?»И Витторио менял коня, вскакивал в седло и вновь скакал вперед.Он не обращал внимания на то, что делается вокруг. Казалось, он даже не видит сожженные селения, заброшенные поля, бесчисленные толпы беженцев, которые убегают от войны.
   Земли королевства Пьемонт выглядели ужасно: неубранные, заброшенные поля, разоренные селения, разграбленные церкви. Но королю Витторио не было времени задуматься над тяжелой судьбой, постигшей Пьемонт, он спешил к своей возлюбленной, надеясь как можно скорее ее увидеть.
   «Ну почему судьба так жестока? Почему она посылает мне такие испытания? Полгода я не видел Констанции и надо же было такому случиться! Надо же было ей заболеть! Пусть заболел бы кто-нибудьдругой, пусть заболела бы королева или он сам, но нет, судьба выбирает самых дорогих людей».
   Четверо охранников, которые спешили за королем, уже выбились из сил, а король даже не обращал на них внимания. Он не давал передышки ни себе, ни лошадям, ни людям.
   — Скорее! Скорее! — выкрикивал Витторио, указывая рукой направление. — Туда!
   Кавалькада мчалась по разбитой дороге, обгоняя повозки, груженые нехитрым скарбом, обгоняя беженцев, ведущих свой скот.Королю было все равно, какая судьба постигнет королевство, что будет с короной, с престолом. Его уже перестал интересовать итог кровопролитной войны, ему стало безразлично, кто одержит победу — Пьемонт или Франция. Ему было даже безразлично, будет ли заключен мир или продлится война.
   Главное для Витторио была судьба Констанции, и он понимал, что если успеет и застанет ее живой, он ее спасет, чего бы это ни стоило. Король Витторио был готов продать душу дьяволу, лишь бы только спасти свою возлюбленную, которая была так холодна к нему. Но что поделаешь, коль судьба распорядилась так, коль судьба дала любовь королю и не дала ее Констанции.
   — Я продам все, я заложу душу дьяволу, я разорю весь Пьемонт и влезу в долги, но спасу, спасу тебя, Констанция, — шептал король Витторио, бешено настегивая хрипящего от усталости, спотыкающегося коня.
   Дорога петляла и вот, в конце концов, король увидел свой загородный дворец в Риволи. Его сердце бешено заколотилось, он на несколько мгновений натянул поводья и придержал коня, как бы давая ему и самому себе отдышаться.
   «Ну как она там? — подумал Витторио. — Если она еще жива, то я ее обязательно спасу, я не дам уйти из жизни Констанции!» Его охранники поравнялись с ним.
   — Ваше величество, через четверть часа мы будем на месте, — сказал офицер.
   — Да, да, правда, но лучше, если бы мы оказались в Риволи несколько часов назад.
   — Лошади устали, ваше величество.
   — Плевать на все, к черту лошадей! Если мы их загоним, мне не жаль, главное, успеть, — и король, дернув поводья, вонзил шпоры в бока своему черному жеребцу.
   Тот сразу же с места прошел галопом.
   — Быстрее! Быстрее! — торопил коня король Витторио.
   Он подъехал к воротам, чувствуя, что его сердце бешено колотится. Он, не привязывая лошадь, бросился во дворец. Он не смотрел по сторонам и даже не обратил внимания на то, что говорил ему старый дворецкий.
   — Где она? — единственное, что выкрикнул король Витторио.
   Дворецкий еще раз низко поклонился королю Витторио и немного испуганно указал рукой на второй этаж, туда, где располагалась спальня Констанции.
   Король, пропахший потом, в забрызганных грязью высоких сапогах, в мокром, волочащемся по земле плаще, бросился наверх, на ходу сбрасывая шляпу и срывая с плеч плащ.
   На несколько мгновений король Витторио застыл перед дверью, затем положил руку на бронзовую, давно не чищенную ручку, повернул ее и вошел в спальню.
   В комнате царил полумрак, горело несколько свечей и стоял удушливый запах лекарств. Дворцовый лекарь, увидев короля, обернулся и склонился перед своим монархом.
   Даже не взглянув на лекаря, король бросился к ложу, к той постели, на которой он испытал столько сладостных мгновений.
   Констанция лежала, запрокинув голову. Король, едва взглянув на свою возлюбленную, вздрогнул.
   — Боже, что с ней? — воскликнул король Витторио. Все прекрасное лицо Констанции, шея и плечи были
   Усыпаны темными ужасными язвами.
   Придворный врач, все так же продолжая кланяться, подошел к королю.
   — Ваше величество, немедленно покиньте эту комнату! Я вас умоляю.
   — Что? — король Витторио обернулся и посмотрел на своего доктора.
   — Это очень опасная болезнь, ваше величество, она передается через воздух, вы можете заразиться и умереть.
   — Я? — король глянул в желтые глаза лекаря.
   — Да-да, ваше величество.
   — Но ведь вы же не боитесь?
   — Я, ваше величество, уже слишком стар, чтобы дорожить своей жизнью, да и к тому же это мой долг, помогать всем страждущим, — говоря это, седовласый доктор склонился над ступкой и принялся яростно толочь какие-то снадобья.
   — Констанция, Констанция, — зашептал король Витторио, сконившись над своей возлюбленной, но женщина лежала без чувств. — Ты меня слышишь? Это король Витторио, это я! Узнав о том, что тебе плохо, я бросил все и примчался. — Ваше величество, не приближайтесь! — врач подошел и хотел оттащить короля от больной.
   — Прочь! — рявкнул король на своего доктора. — Я знаю, что делаю, Тибальти, не мешай мне, я король и приказываю здесь только я, а все остальные должны мне только подчиняться, — король Витторио сорвал парик и швырнул в сторону. — Да откройте же окна, здесь нечем дышать!
   — Нельзя, ваше величество, нельзя, болезнь может распространиться по всему дворцу, да и солнечный свет ей будет вреден.
   — Она давно уснула?
   — Она не спит, ваше величество, — дребезжащим голосом произнес старый врач, продолжая заниматься снадобьем, — она просто сейчас находится между жизнью и смертью.
   — Тибальти, — воскликнул король Витторио, подходя к старику врачу, — ее нужно спасти во что бы то ни стало! Пойми, Тибальти, я люблю эту женщину, я не могу без нее жить. Старик закивал.
   — Да-да, ваше величество, я понимаю, но мне кажется, вы напрасно приехали. Помочь вы ничем не сможете, а графиня начнет волноваться, нервничать, и ее состояние может резко ухудшиться.
   — А что это за страшная болезнь?
   — Это ветряная оспа, ваше величество, болезнь почти неизлечимая.
   — Где она ею заразилась?
   — Этого никто не знает, ваше величество, обычно, когда начинаются войны, голод, эта болезнь приходит к людям, а в мирное время она появляется очень редко. Эта болезнь — спутница войны.
   — К дьяволу, к дьяволу, Тибальти, все рассуждения, ее надо спасти! — и король, опустившись на колени, взял Констанцию за плечи и слегка встряхнул. — Констанция, Констанция, любовь моя, очнись!
   Та с трудом открыла глаза и непонимающим взглядом смотрела на короля. Затем на ее губах появилась горькая улыбка.
   — Король приехал проститься со своей возлюбленной? — прошептала Констанция, пробуя приподняться, чтобы натянуть на себя одеяло и скрыть плечи и грудь, усыпанные язвами.
   — Давай, давай, я тебе помогу, дорогая, — зашептал король, поправляя одеяло.
   — Уходи, уходи, я не хочу тебя видеть.
   — Нет-нет, Констанция, я никуда не уйду, я буду с тобой все время, я тебя спасу.
   — Нет, нет, спасти меня уже невозможно, я чувствую, как жизнь покидает меня.
   — Да нет, что ты, вот и Тибальти говорит, что можно спасти тебя, правда, доктор?
   Старик судорожно передернул плечами, отставил медную ступку, отложил пестик и закивал:
   — Такие случаи были в моей практике, так что все возможно, все в руках божьих. И если он будет милостив, то вы, графиня, спасетесь. Правда, возможно…
   — Что, Тибальти, я буду безобразной, да? Ты это хотел сказать, так говори же, говори! Ваше величество, я стану безобразной и тогда вы от меня откажетесь как от ненужной испорченной вещи.
   — Да нет же, нет, Констанция! — зашептал король прямо в ухо Констанции. — Ты всегда будешь прекрасной, ты вообще самая красивая женщина, я тебя спасу. Доктор, доктор, давайте скорее лекарства.
   Доктор Тибальти влил из черной бутылочки немного жидкости в медную ступку и принялся помешивать.
   — Сейчас, сейчас, ваше величество, вот это единственное средство от страшной оспы. Оно, правда, не излечивает, а только может облегчить страдания больной, но тем не менее другого средства я не знаю.
   — Черт побери, так давайте, давайте же ваше средство!
   — Погодите, ваше величество, оно должно хорошо раствориться и только потом им можно пользоваться.
   — Как им пользоваться, Тибальти, как?
   — Вот этой лопаточкой, осторожно и деликатно, Днем и ночью и чем чаще, тем лучше, надо смазывать язвы, чтобы они не зудели и не кровоточили, чтобы они зарубцовывались.
   — Да-да, я все понял, я сам буду это делать.
   — Нет-нет, ваше величество, вам лучше удалиться, я сам этим займусь.
   Тибальти закончил помешивать и держа чистую стеклянную лопаточку, подошел к постели больной. Он уже склонился, чтобы начать процедуру, как король вырвал из рук старого доктора лопаточку.
   — Так что я должен делать, Тибальти?
   — Ваше величество, очень деликатно смажьте лицо, шею, плечи, грудь, а затем оставьте графиню хотя бы на час. А потом вновь надо будет повторить эту процедуру. И так до тех пор, пока язвы не начнут уменьшаться, не начнут исчезать.
   — Сколько времени это может продлиться, доктор? Придворный лекарь прошелся по спальне, остановился у задернутого окна и несколько мгновений думал, что ответить королю. Затем развел рукии обреченно произнес:
   — Знаете, ваше величество, в лучшем случае месяц, а так может быть даже три или четыре.
   — О черт, как долго! — воскликнул король, но тут же как будто бы обо всем забыл.
   Он склонился над Констанцией и очень осторожно принялся наносить желтоватую мазь на черные язвочки. Констанция вздрагивала от каждого прикосновения. Король Витторио аккуратно, стараясь не пропускать, сосредоточенно занимался своим делом.
   А старый придворный врач Тибальти готовил уже в другой ступке еще одну порцию лекарства.
   — Я знаю, ваше величество, — дребезжащим голосом говорил Тибальти, — на границе с Испанией есть один монастырь. Там местные монахи делают одно очень сильное лекарство.
   — Где это, Тибальти?
   — У меня, ваше величество, где-то в моих книгах записано, я посмотрю.
   — И что это лекарство? — немного повернувшись и скосив глаза на лекаря, спросил король Витторио.
   — Оно тоже, ваше величество, помогает при ветряной оспе, но сейчас война и добраться туда будет не очень просто.
   — Я пошлю людей, Тибальти, они привезут, только узнай, где этот монастырь.
   — Хорошо, ваше величество, я сегодня же вам сообщу.
   Констанция вновь открыла глаза.
   — Не разговаривай, — попросил ее король Витторио.
   — Ты еще здесь? — не веря в то, что происходит, спросила Констанция.
   — Да-да, — закивал головой и зашептал король Витторио, — я буду с тобой, дорогая, все время, пока ты не поправишься.
   — Нет, уходи, уходи, я не хочу тебя видеть.
   — Нет, я никуда не уйду, — продолжая наносить желтоватую мазь, прошептал король Пьемонта Витторио, глядя в глаза своей возлюбленной.
   — Это все из-за тебя, — прошептала Констанция.
   — Что, все это?
   — Болезнь, — прошептала Констанция, — Бог наказал меня.
   — Но почему же он тогда не наказал меня? — задал вопрос король Витторио и тут же опомнился, — прости меня, Констанция, прости.
   — Это я во всем виновата, — прошептала женщина. Король Витторио посмотрел в ступку и увидел, что она пуста. — Тибальти, еще лекарства!
   Придворный врач подал вторую ступку, и король, как послушный ученик врача, вновь принялся за дело. Он делал все сосредоточенно и с большой любовью. Он сейчас не был похож на величественного короля и если бы кто-нибудь из придворных увидел, чем занимается король, наверняка бы изумился.
   День шел за днем. Король Пьемонта Витторио ни на шаг не отходил от Констанции, он дрожал над ней как мать дрожит над больным единственным ребенком. Он день и ночь проводил у постели Констанции, а ей становилось все хуже и хуже. Она все чаще впадала в беспамятство, бредила, выкрикивала какие-то совершенно
   Незнакомые королю Витторио имена.
   Тогда король хватал Констанцию за руки и крепко сжав пальцы, шептал:
   — Констанция, Констанция, успокойся, я с тобой, я рядом, я тебя никогда не покину, не покину ни на минуту. Не беспокойся, ты под надежной защитой.
   Иногда Констанция приоткрывала глаза, но увидев склоненного над собой Витторио, тяжело вздыхала, будто она от этого испытывала еще большие страдания.
   — Зачем? Зачем ты здесь? Я не хочу тебя видеть! Почему вы все не даете мне спокойно умереть? Почему вы все меня мучаете?
   — Ты должна жить, Констанция, — восклицал король Витторио, — ты мне нужна.
   — Нет-нет, я никому не нужна и Бог наказал меня за мою слабость, за то, что я не устояла.
   — Успокойся, Констанция, береги свои силы и не говори об этом. Все будет хорошо, я это знаю, — и король оборачивался к врачу, который готовил новую порцию лекарства. — Вот и врач считает, что все идет на поправку, правда, Тибальти? — немного грозным голосом интересовался король Витторио.
   Лекарь терялся, но понимал, чего от него хочет король и начинал согласно кивать.
   — Да-да, графиня, ваши дела идут на поправку, сегодня вы выглядите куда лучше, чем вчера.
   — Зачем вы меня обманываете? — шептала Констанция. — Я знаю, что дни мои сочтены, что жить мне осталось совсем немного.
   — Перестань, Констанция, — шептал король, прикладывая к губам своей возлюбленной ладонь, — перестань и не говори так, не мучай меня, ведь все хотят, чтобы ты осталась жива, чтобы ты была так же прекрасна как и раньше.
   — Да нет, я не так наивна, ваше величество, чтобы надеяться, что кто-то заинтересован в моей жизни. Я уверена, что весь Пьемонт и весь двор проклинают меня и почему, ваше величество, вы находитесь здесь, а не на войне? Почему вы бросили армию?
   — Констанция, замолчи, я прошу тебя, замолчи.
   — Нет, нет, ваше величество, ваше место не у постели больной умирающей графини, ваше место на поле боя.
   — Я люблю тебя, Констанция, люблю! — выкрикивал король Витторио. — И поэтому я здесь. К черту Пьемонт, к черту армию, к черту королевство! Мне ничего не надо, только чтобы ты была жива и чтобы ты меня любила.
   — Нет, — шептала графиня де Бодуэн.
   — Что нет? — склонялся над больной король.
   — Никогда этого не будет, — уже слабым голосом шептала Констанция, и ее глаза закрывались. Она вновь впадала в беспамятство.
   — Лекарство, лекарство, — торопливо говорил король, вскакивая и подбегая к Тибальти.
   Тот хватал пузырек с каплями и вливал несколько капель в рот Констанции. Женщина вздрагивала, трясла головой вновь открывала глаза.
   — Ты должна спать, не должна волноваться. Констанция кивала головой и пыталась уснуть… Доктор Тибальти подошел к королю, когда тот стоял у приоткрытого окна и смотрел во двор.
   — Ваше величество, — обратился врач к своему королю.
   — Да, я слушаю, Тибальти, говори, — не оборачиваясь, произнес король.
   — Графине очень плохо и думаю, она вскоре…
   — Что? — не дал договорить врачу король, обернулся и схватил Тибальти за плечи. — Ты хочешь сказать…
   — Ну да, ваше величество, все наши усилия бесплодны, вы же видите, с каждым днем графине становится все хуже и хуже, а на ее теле появляется все больше ужасных язв.
   — Нет-нет, Тибальти, ты не прав, ей не хуже, я же вижу, она поправляется! Правда, понемногу, очень медленно, но ее состояние улучшается.
   — Ваше величество, я думаю, всем нам нужно готовиться к худшему.
   — Да о чем ты говоришь, Тибальти? Как ты можешь говорить такое?
   — Да-да, ваше величество, хоть это ужасно, но лучше смотреть правде в глаза. Пульс у графини прерывистый, дыхание часто сбивается, она то и дело теряет сознание, ее душа покидает тело.
   — Тибальти, замолчи — или я велю тебя повесить.
   — Ваше величество, вы можете приказать отрубить мне голову, но это так. Я уже много лет прожил на этом свете и жизнью своей не дорожу, потому что впереди меня уже ничто не ждет. И поэтому я могу говорить правду.
   — И что, Тибальти… — уже другим голосом произнес король Витторио.
   — Нет никаких шансов, — врач тяжело вздохнул. — Знаете, может быть, есть, но лучше о нем не думать, лучше готовиться к смерти. А если Бог будет милостив, то это будет большой радостью.
   — Так значит, Тибальти, шансов нет? Старый придворный врач взял в руку большой флакон из темно-зеленого стекла.
   — Ваше величество, вот здесь жидкость и если ее выпить на одну каплю больше, чем положено, человек мгновенно умрет. А вот если ее пить понемногу, она очень полезна.
   — Так что ты предлагаешь, Тибальти?
   — Ваше величество, можно попробовать давать понемногу этого лекарства графине. Я понимаю, что это опасно, но все же стоит рискнуть и тогда, возможно, ей станет немного лучше и ее организм справится с болезнью.
   Король Пьемонта Витторио тяжело опустился в кресло и по своей старой привычке обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону.
   — Так ты, Тибальти, говоришь, что это лекарство может ее спасти, а может и убить?
   — Да, ваше величество, — ответил врач, — на этот вопрос пока еще нет ответа. Я жду вашего решения, вы король и вы должны его принять.
   — Да-да, Тибальти, я король, — Витторио поднялся с кресла и пристально посмотрел в выцветшие глаза врача. — Попробуем.
   Старый доктор вытащил притертую пробку из горлышка бутылки, опустил туда стеклянную палочку, аккуратно вытащил ее и долго следил, громко считая, сколько капель упадет в серебряную ложку. Затем взял склянку с водой.
   — Ваше величество, здесь пять капель, это очень сильная доза, и мне кажется, что именно с нее надо начинать.
   — Тибальти, — воскликнул король, — погоди, может быть, я попробую на себе?
   — Нет, ваше величество, не стоит этого делать, потому что это яд.