Бенцони Жюльетта. Констанция. Книга вторая

   — Вы, мадам, спасли всех нас, иначе бы от подобных разговоров, если их воспринимать всерьез, мы сошли бы с ума.
   — Я выжившая из ума старуха, — засмеялась графиня, поправляя на своей груди сверкающее бриллиантами колье, — и одна из всех вас нашла правильный ответ. Ну что ж, Анри, давай, пойдем, — она взяла за руку своего внука.
   Тот захохотал и поцеловал бабушку в щеку.
   — Вы никогда не унываете и к сожалению, мы не могли встретиться с вами во времена вашей молодости.
   — О, Анри, тогда при дворе были немного иные нравы. Правда, и на мою долю кое-что перепало, — старая женщина подмигнула молодому мужчине.
   — Да, я представляю, — Констанция, обогнув стол, подошла к мадам Лабрюйер, — вы блистали при дворе, и у вас было множество поклонников.
   — Не только поклонников, — надтреснутым голосом произнесла графиня, — но и любовников.
   — А вот об этом, бабушка, не обязательно было говорить, — произнес виконт, — этим самым вы подрываете мою репутацию. Ведь что может подумать мадам Ламартин о таком не искушенном в делах любви человеке как я, если у него такая родственница.
   — А в самом деле, мадам Ламартин, — графиня приблизилась к Мадлен, — вы, наверное, расскажете о нашем обществе своему мужу всякие ужасные вещи.
   — Что вы, мадам, мне никогда еще не приходилось бывать в столь изысканном обществе, где могут говорить о не принятых в свете вещах с такой легкостью.
   — Ну что ж, дорогие мои, — графиня Лабрюйер, опираясь на руку своего внука, двинулась к выходу, — наверное, уже пора спать. Во всяком случае, я с моей бессонницей могу и лечь, все равно от меня никакого прока. А вы беседуйте, если хотите, развлекайтесь. Я больше никого не буду сегодня заставлять играть в карты.
   — Мы уже играли сегодня неполной колодой, — напомнил маркиз Лагранж, — но все равно, игра от этого была не хуже.
   Графиня двинулась к выходу и скоро ее шаркающие шаги затихлив конце коридора.
   — Желаю спокойной ночи, — откланялся маркиз Лагранж и под руку с женой покинул столовую.
   За столом остались сидеть Мадлен Ламартин и Констанция.
   — Вы давно знаете виконта? — спросила Мадлен. Мадемуазель Аламбер с улыбкой посмотрела на собеседницу.
   — Наверное, он признался вам в любви? Мадлен вспыхнула, а потом спохватилась.
   — Мне просто интересно, что он за человек, почему ведет себя так.
   — Он несносен, — рассмеялась Констанция, — уверен, что все женщины должны быть влюблены в него. Хотя, в общем-то, он почти прав, когда утверждает подобное. Анри очень приятный собеседник и верный друг. Нужно только уметь себя с ним вести и не давать ему повода взять над собой верх.
   — Ну что ж, спокойной ночи, мадемуазель Аламбер, — засуетилась Мадлен, понимая, что разговор снова становится скользким.
   — Спокойной ночи, — улыбнулась Констанция, — я рада была узнать вас, мадам Ламартин.
   — Я тоже, — прошептала Мадлен, спеша к выходу. И только сейчас Констанция сообразила, что за всей суетой сегодняшнего дня она еще не выбрала комнату, где остановится на ночь. Графиня уже отправилась спать, и Констанции не хотелось ее тревожить. И она отправилась на поиски дворецкого.
   Но уже идя по коридору, она столкнулась с виконтом Лабрюйером. Тот куда-то направлялся, тихо напевая себе под нос.После вечернего разговора Констанция почти что с полной уверенностью могла утверждать, что виконт охотится за Мадлен Ламартин. Но все — таки оставались сомнения, ведь сейчас она столкнулась с Анри, когда он уже прошел комнату Мадлен и за спиной у Констанции оставалась лишь дверь спальни маркизы Лагранж.
   — Так за кем вы все-таки охотитесь, виконт?
   — А разве я похож на охотника?
   — Но все-таки, Анри?
   — Разве это имеет какое-нибудь значение для тебя, Констанция?
   — По-моему, ты разочаровался во мне.
   — Ничуть.
   — А где же твои пылкие слова?
   — Ты сама запретила мне говорить их утром.
   — Я не запрещала, ты не правильно понял.
   — Так я могу направиться в твою комнату?
   — Дело в том, — улыбнулась Констанция, — что мне никто не удосужился предложить спальню, и мои вещи остались сгруженными в холле. Виконт тяжело вздохнул и отправился на поиски дворецкого. Вскоре все было улажено. Дворецкий рассыпался в извинениях, Констанция их любезно принимала. А виконт уже предвкушал ночь, полную любви. Но его надеждам не суждено было сбыться. Констанция поблагодарила виконта, выпроводила его в коридор, а сама стала у двери.
   — Ты зря теряешь время, Анри.
   — О чем это ты?
   — О Мадлен.
   — А я так не считаю.
   — Неужели ты не заметил, насколько она неприступна и как любит мужа?
   — Слова — это одно, а мои руки, мой ум могут совершать чудеса. Но если ты, Констанция, так обеспокоена тем, чтобы я не терял времени, так помоги.
   — С Мадлен я ничем не смогу тебе помочь.
   — Но зато ты можешь помочь мне войти в эту комнату, — виконт сделал шаг и попытался заглянуть в спальню Констанции. — О, у тебя чудесная постель и по-моему, немного великовата для того, чтобы спать одной.
   — Ты неисправим, — вздохнула Констанция, — чего ты добиваешься в жизни?
   — Ну как же, я добиваюсь счастья.
   — И в чем оно заключено?
   — В тебе, в твоем теле. Я хочу обладать им. Констанция рассмеялась.
   — И больше ничего, Анри, тебе не нужно? Так мало…
   — А ты о чем мечтаешь в жизни? — спросил Анри, понимая, что до осуществления мечты ему еще очень далеко.
   — Я хочу, — улыбнулась Констанция, — чтобы ты, Анри, молчал о нашем разговоре и никому даже словом не обмолвился о нем.
   — И только?
   — И еще мне нужно, чтобы ты готовился к отъезду в Париж.
   — Но я не собираюсь возвращаться в столицу.
   — Нет, я придумаю какой-нибудь другой выход из положения, но обязательно учитывающий твои огромные возможности, Анри.
   — Но хоть спокойной ночи я могу тебе пожелать, Констанция?
   — Этого сколько угодно. Сегодня ты этого мне желаешь уже вовторой раз.
   — Могу и в третий.
   — Ну что ж, мне только остается сожалеть, что сегодня ночью тыостанешься в одиночестве, Анри. И постарайся в своих сновидениях вспоминать меня почаще.
   Констанция прикоснулась к губам Анри своим тонким пальцем и потом приложила его к своим губам.
   — Молчи, Анри, и никому ни слова о том, что я тебе говорила.
   Дверь захлопнулась. Виконт остался в коридоре один. Лишь в самом его конце за столом, перед ярко горящим канделябром сидел лакей и боролся со сном.
   «Скорее бы они угомонились! — думал слуга. — А на виконта вообще нет ночи, ходит из одной комнаты в другую и никак ему не повезет. Уж скорее бы кто-нибудь из дам поддался на его уговоры».
   Анри стоял, думая, возвратиться ли ему к двери Мадлен и продолжить бесполезные ухаживания или же сразу направиться к двери спальни маркизы Лагранх, ведь здесь сопротивления его домогательствам не ожидалось.
   Он некоторое время колебался, даже сделал пару шагов по направлению к спальне Мадлен, но потом передумал окончательно и постучал к маркизе.
   Та открыла почти сразу. Она даже уже успела раздеться. Бровиженщины поднялись вверх в притворном изумлении.
   — Вы что-то забыли сказать мне, виконт?
   — Я хотел бы поговорить с вами об одном деле.
   — О чем же, виконт?
   — Интересно, хорошо ли вы знаете своего мужа?
   — И вы хотели бы, виконт, чтобы я вместе с вами заинтересовалась этим вопросом? — улыбка была красноречивее всяких слов.
   Дверь распахнулась шире, и виконт смело вошел в спальню маркизы. Защелка повернулась, и виконт тут же обнял маркизу Лагранж.
   — Так вы хотели убедить меня в своей верности мужу?
   — У меня это получилось неубедительно, — усмехнулась маркиза. — Вы поняли, что моя дверь не будет заперта.
   — Я вошел бы даже в запертую дверь.
   — Вы слишком самонадеянны.
   Маркиза обняла виконта Лабрюйера и припала к его губам. Он, даже не глядя, принялся расстегивать застежки на ее платье.
   — Виконт… — шептала маркиза, и Анри чувствовал, как она делается податливой и мягкой, все сильнее и сильнее припадая к его телу.
   Даже не сбрасывая одежды, Анри лег на кровать и дунул на свечи. Темнота воцарилась в комнате.
   А слуга, сидевший за столом в коридоре, устало опустил головуна руки.
   «Только бы не вздумалось графине ночью ходить по коридору и проверять, все ли в порядке. А так можно часок-другой вздремнуть вкоридоре, пока виконт не покинет спальню маркизы Лагранж. Даже если он и застанет меня спящим, то ничего страшного, он скоро забудет об этом»— и слуга негромко захрапел.
   Констанция этой ночью спала отлично. Она встала очень рано, когда все гости еще спали, и распорядилась заложить свой экипаж.Она уехала, даже не попрощавшись ни с графиней, ни с Анри.
   Но такой стиль поведения ничуть не удивил хозяйку дворца. Она привыкла, что в ее доме появляются без приглашения и покидают его без прощания.
   Констанция спешила в Париж. Она не отказалась от своего замысла использовать Анри в борьбе с Эмилем. И если виконт не согласен был покинуть имение своей бабушки, занятый очередным романом, то ей предстояло уговорить Франсуазу отпустить Колетту, чтобы поехать с ней за город.
   «Так даже будет лучше, — утешала себя Констанция, — Франсуаза обязательно останется в Париже, и я преспокойно буду наблюдать за тем, как виконт Лабрюйер совратит несчастную Колетту».
   Было уже за полдень, когда Констанция Аламбер бежала по лестнице дома баронессы Дюамель. Франсуаза уже спешила к ней навстречу.
   — Боже мой, Констанция, где ты пропадала? — воскликнула баронесса.
   — Что случилось? — встревожилась мадемуазель Аламбер, глядя в почти безумные глаза Франсуазы.
   — Это ужасно, Констанция! Это ужасно! Гостья уже было встревожилась, не случилось ли чего с Колеттой.
   — Это ужасно! — бормотала баронесса.
   — Да что случилось, объясни же толком! Баронесса осмотрелась, но заметив на галерее дворецкого и служанку Колетты, прошептала:
   — Пойдем, пойдем, я тебе сейчас все объясню.
   Недоумевая, Констанция двинулась за хозяйкой дома. Та, зайдя вкабинет своего покойного мужа, закрыла дверь на защелку, затем взяла Констанцию за руку и усадила в глубокое мягкое кресло.
   — Сейчас я тебе расскажу. Только погоди, дай мне успокоиться, — баронесса нетерпеливо налила себе стакан воды и стуча о него зубами, выпила.
   — Да не пугай же меня, Франсуаза, что случилось?
   — Колетта тебе не посылала домой никаких писем? Констанция отрицательно качнула головой.
   — Да что случилось?
   — Ты не можешь себе представить, какая это большая утрата.
   Сердце у Констанции екнуло:
   «Неужели случилось что-то страшное?» Но тут же Франсуаза добавила:
   — Ты не представляешь, какая это утрата, когда мать расстаетсясо своей дочерью.
   «Фу ты! — подумала Констанция. — Нельзя же так пугать! Оказывается, она имеет в виду замужество, называя его утратой. Нужно быть поосторожнее в словах».
   — Ты даже не можешь представить себе, Констанция, какое чувство охватывает меня, когда я представлю, что Колетта больше никогда не будет принадлежать мне!
   — О, да! — воскликнула Констанция. — Я понимаю твои чувства, всецело разделяю их. У нее отлегло от сердца:
   «Ну слава Богу, теперь-то уже точно все хорошо».
   — Я хочу, — баронесса вновь огляделась, хотя в кабинете они были только вдвоем, — чтобы то, что я тебе сейчас скажу, оставалось только между нами.
   — Конечно, хорошо. Констанция напряглась: «Вновь какие-то тайны».
   — Говори, Франсуаза, я обещаю, все услышанное мною не получит огласки.
   — Ты даже не можешь представить себе, дорогая, что я обнаружила у Колетты.
   — Что же? — выдохнула Констанция.
   — Письмо.
   — Письмо?
   — Да, к тому же любовное, — баронесса понизила голос.
   — От кого же, дорогая?
   — От этого ничтожного музыкантишки.
   — Учителя музыки?
   — Да, от этого шевалье, как его там…
   — Александра Шенье, — подсказала Констанция.
   — Вот видишь, я даже не помню его имени. И толкнул же меня черт под руку пригласить в учителя музыки именно его, почти безо всяких рекомендаций!
   — Да, не повезло тебе, Франсуаза.
   — Представляешь, письмо от этой змеи. Я взяла его на службу, положила хорошее жалованье и глупая, радовалась, как хорошо моя Колетта учится музыке, а он… — баронесса расплакалась.
   Констанция взяла ее за руку.
   — Да полно тебе, все это детские шалости, не больше.
   — Нет, нет, Констанция, мне нужно что-то делать, я должна помешать этому.
   — Ну что ты, Франсуаза…
   — Я должна знать, где они передают друг другу письма, я должна знать, где их тайник и тогда поймаю их с поличным!
   — А разве Колетта сама не сказала тебе об этом?
   — Да что ты, я даже не говорила ей, что знаю об их переписке.
   — По-моему, тебе, Франсуаза, стоило бы посоветоваться с дочерью.
   — Да нет, я не хочу, она подумает, я желаю ей зла. Да и я не смогу доказать ничего, она скажет, впервые видит это письмо и даже не читала его. А мне не так важно поквитаться с этим Александром, как наставить дочь на путь истинный.
   — Хорошо, Франсуаза, я поговорю с Колеттой и обязательно выведаю у нее, где они прячут письма.
   — Я буду многим обязана тебе! — воскликнула Франсуаза. — Постарайся, ведь Колетта так тебе доверяет.
   — Нехорошо, конечно, злоупотреблять доверием девушки, — сказала Констанция, поднимаясь с кресла, — но ничего не поделаешь, я понимаю, насколько серьезно обстоят дела.
   — Ты даже не можешь представить, дорогая, как я волнуюсь. Иди.
   — Она еще спит?
   — После обеда я уговорила ее прилечь.
   — Хорошо, Франсуаза, я иду. И только пообещай мне не рассказывать потом дочери, от кого ты знаешь, где они прячут письма.
   — Я не скажу ей ни слова, только помоги мне, Констанция. Франсуаза выпроводила мадемуазель Аламбер за дверь и опустилась в кресло. Руки женщины дрожали, она не находила себе места от волнения.
   — Это же надо, — причитала она, — какой-то там шевалье, бедный как церковная мышь, вознамерился признаваться в любви моей дочери, чья свадьба уже не за горами, у которой уже есть жених. Нет, я и представить себе такого не могла!
   Констанция тем временем уже стучала в дверь спальни Колетты. Та, как оказалось, уже не спала. Она тут же открыла и обрадовалась, увидев Констанцию.
   — О, я так хотела тебя видеть!
   — Что-нибудь случилось?
   — Да нет, — замялась девушка, — просто соскучилась. Где ты была так долго, Констанция?
   — О, я на некоторое время покидала Париж. Как ты изменилась за это время!
   — Но прошло всего несколько дней, — всплеснула руками Колетта, — неужели можно так быстро измениться?
   — Да, ты же готовишься замуж, а это накладывает на тебя отпечаток. Ты уже совсем взрослая.
   Девушка доверчиво смотрела в глаза старшей подруги.
   — А ты, Констанция, выглядишь просто великолепно.
   — Спасибо, дорогая. Ну что ж, — сказала Констанция, усаживаясьв кресло и не выпуская из своих рук ладоней девушки. — Мне кажется, тебе есть что рассказать мне.
   Девушка смутилась.
   — Для начала расскажи мне, как ты живешь.
   — Великолепно.
   — А больше тебе нечего мне рассказать? Колетта пожала плечами.
   — Все хорошо.
   Но Констанция взяла ее голову в свои руки и пристально посмотрела в глаза.
   — По-моему, ты чего-то не договариваешь.
   — Но нет… — на щеках девушки заалел румянец, — мне нечего оттебя скрывать.
   — А как идут твои уроки музыки?
   — О, Александр Шенье великолепный учитель, я делаю колоссальные успехи.
   — Да, твоя мать говорила мне об этом, — небрежно заметила Констанция. — А что ты еще можешь сказать об Александре Шенье?
   Девушка растерялась.
   — Я уже сказала, он великолепный учитель.
   — А ты его любишь? — напрямую спросила Констанция.
   В комнате зависло молчание. Колетта чувствовала, как бьется еесердце и не нашла ничего лучшего, как сказать вновь:
   — Он замечательный учитель.
   — И больше ничего? А разве ты его не любишь? Колетта смущенно опустила голову.
   — Так ты скажешь мне или нет?
   — Я не могу…
   — Но ведь мы же с тобой подруги, а значит, должны доверять друг другу свои секреты. Ты же знаешь, я никогда не скажу твоей матери о том, что услышу от тебя.
   — Да, мы подруги, — зашептала Колетта, — и значит должны доверять друг другу. Я признаюсь тебе, Констанция…
   — Я слушаю.
   Колетта приглушила голос так, что его еле можно было расслышать.
   — Он пишет мне письма, Констанция.
   — Какие?
   — Любовные. Он пишет такое… Я не представляла себе, что такое возможно.
   — Любовные письма? — переспросила Констанция, не веря в свою удачу, потому что теперь можно было отказаться от услуг Анри и использовать для осуществления своего плана учителя музыки Александра Шенье.
   — Да.
   — Но ты любишь его?
   — Я даже сама не знаю, — девушка избегала смотреть в глаза Констанции.
   — Но ты же что-то чувствуешь, находясь рядом с ним?
   — Да, я чувствую, как начинает сильно стучать сердце, я чувствую головокружение и я боюсь, что потеряю сознание.
   — Глупенькая, — Констанция погладила девушку по головке.
   — Это что-то необычное, — призналась Колетта.
   — Значит, ты влюблена в него. Колетта робко улыбнулась.
   — Ты так думаешь, Констанция?
   — Я в этом уверена. Это точно любовь, и тебе нечего стыдиться своих чувств.
   — Так вы… ты не осуждаешь меня?
   — Ничуть.
   — Но я должна что-то делать… — растерянность девушки была такой наивной, что Констанция улыбнулась.
   — Ты должна рассказать абсолютно все, и я найду слова, чтобыприободрить тебя и дать совет.
   — Прости, прости меня, Констанция, — заплакала Колетта, — за то, что я не сразу тебе открылась. Я ужасно люблю Александра, я каждую минуту думаю о нем. Помоги мне, научи, что делать!
   Мадемуазель Аламбер прижала девушку к себе.
   — Успокойся, все будет хорошо. Я дам тебе дельные советы и научу, как следует поступить.
   В душе Констанции смешивались два чувства. Ей было и жаль глупую Колетту и в то же время она злорадствовала: вот теперь-то ясмогу поквитаться с Эмилем де Мориво. Он надолго запомнит свое опрометчивое решение и каждый раз потом, встречаясь с ним, Констанция будет чувствовать себя победительницей. Она будет знать, что его будущая жена лишилась девственности еще до свадьбы и подстроила это она, Констанция.
   — Но что же мне делать, Констанция, — сквозь слезы говорила девушка, — за мной все время подсматривают то мать, то дворецкий. Единственная, на кого я могу положиться, так это на служанку. Но мать не доверяет ей.
   — Я тебе помогу.
   — Ты поможешь мне? — обрадовалась девушка. — Ведь мать так тебе доверяет, Констанция, она даже спрашивает у тебя совета.
   Было по всему видно, что такое доверие со стороны матери к Констанции кажется Колетте просто фантастическим. Ведь больше ни у единого человека Франсуаза не просила совета за всю свою жизнь, она все и обо всем знала сама.
   — Прости меня, Колетта, но я не могу потакать вашей любви, ведь я связана обещанием твоей матери.
   — Ну помоги мне1 Помоги же, Констанция! — плакала девочка, зарываясь мокрым от слез лицом в колени Констанции.
   Мадемуазель Аламбер смотрела в окно, предвкушая свою победу.
   — Хорошо, Колетта, давай напишем ему ответ.
   — Как это, ведь писать должна я?
   — Правильно, ты будешь писать, а я подскажу тебе как это нужноделать, ведь мне уже не раз приходилось писать подобные письма.
   Слезы в глазах Колетты почти моментально высохли, а на губах появилась счастливая улыбка. Выглядела она, правда, немного глуповато, но зато трогательно.
   — Хочешь, мы напишем ему ответ прямо сейчас?
   — Да, правда, давай сейчас! — Колетта вскочила. — Констанция, ясейчас принесу его письмо. Ты прочитаешь, и мы придумаем ответ.Подожди меня здесь, я сейчас!
   Девушка выбежала в коридор, и Констанция услышала, как стучат ее каблучки по лестнице. Она осторожно выглянула и увидела, как Колетта сбегает вниз. Констанция подошла к поручням галереи и посмотрела вниз.
   Колетта уже сбежала на первый этаж и бросилась бегом в раскрытую дверь комнаты, где стояли музыкальные инструменты — клавир, клавесин и позолоченная арфа. Отсюда, сверху, Констанциибыло хорошо видно, как Колетта огляделась по сторонам, а потом, убедившись, что ее никто не видит, запустила руку под чехол, прикрывавший верх арфы.
   Тихо зазвенели струны, и испуганная девушка тут же прикрыла ихрукой. В ее пальцах белел конверт письма.
   Боясь, что девушка заметит, что она подсматривала, Констанциябыстро вернулась в спальню и только успела устроиться в мягком кресле, как в комнату вбежала Колетта.
   Лицо ее сияло от счастья, а конверт с письмом она прижимала к груди.
   — Вот оно, Констанция.
   Мадемуазель Аламбер тут же развернула письмо и принялась читать.
   Это был несусветный бред. Какими только эпитетами не наделял свою возлюбленную Александр Шенье! Но ничего неожиданного в письме для Констанции не было. Обычное любовное письмо мальчишки, еще не научившегося как следует писать.
   Даже не дочитав до конца, Констанция сложила письмо и вновь опустила его в конверт.
   — Возьми, — протянула она послание Колетте. Та с надеждой смотрела на Констанцию.
   — Ну как?
   — Он пишет великолепно, правда, немного сбивчиво, но в искренности его чувств я не сомневаюсь.
   — Так, что мне делать?
   — Пойми меня правильно, Колетта, если он написал тебе письмо, то ты вправе ответить ему точно таким же. Ты согласна?
   — Конечно! Я так рада, что вы согласились помочь мне!
   — Садись к секретеру, — Констанция сама подвинула стул, а Колетта уже нетерпеливо откинула крышку, взяла лист бумаги, перо и приготовилась писать.
   Констанция, обдумывая текст будущего письма, ходила по комнате, обмахиваясь веером.
   А Колетта следила за ней, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.
   — Как ты его называешь? — спросила мадам Аламбер.
   — Шевалье.
   — Ну, так и пиши: «Дорогой шевалье!» Колетта склонила головуна бок и от усердия высунув язычок, начала старательно выводить буквы.
   А Констанция, спохватившись, что впопыхах ее подопечная забылазакрыть дверь, щелкнула задвижкой.
   — Вот так-то лучше, иначе, чего доброго, сюда придет твоя мать, и ты не успеешь дописать письмо, а я буду уличена.
   — Я тебя ни за что не выдам! — горячо проговорила девушка.
   — Значит так:«Дорогой шевалье! Ваша любовь окрыляет меня и наполняет нежностью мое сердце». Колетта слушала как завороженная.
   — Ты знаешь такие красивые слова, Констанция!
   — Это всего лишь дань приличия, так пишут все, — призналась мадемуазель Аламбер, — и твое письмо не будет ничем отличаться от сотни других.
   — Но ведь его письмо особенное, Констанция?
   — И он пишет тебе самые обыкновенные слова. А ты лучше поменьше говори, а записывай.
   — «…и наполняет нежностью мое сердце», — повторяла вслед за пером Колетта. Что — что, а почерк был у нее отменный, буквы получались ровными, с одинаковым наклоном и в коице каждого слова стоял замысловатый завиток.
   — А в конце, Колетта, можешь пририсовать какой-нибудь цветокили сердце — что тебе больше нравится.
   — А дальше? — спросила девушка.
   — Пиши: «…вы себе даже не представляете, как мне приятно получать эти письма».
   Колетта радостно засмеялась и принялась записывать.
   — Мне в самом деле приятно получать их, Констанция.
   — Значит, ты написала правду.
   — А дальше?
   — Пиши: «…Я понимаю, что подвергаю себя опасности, ведь матьследит за мной, разгневается, узнав о вашей любви ко мне, дорогойшевалье».
   В таком же духе Констанция надиктовала Колетте и все письмо.Она остановила свой диктант лишь тогда, когда последняя строчка приблизилась к нижнему обрезу бумаги.
   — Ну вот и все. Подпиши: «Ваша ученица Колетта».
   — Это так скромно, — пробормотала девушка, — но в то же время с таким уважением.
   — А теперь можешь передать ему это письмо. Колетта была достаточно хитра, чтобы сплоховать во второй раз. Она заклеила конверт с письмом и спрятала его на полке секретера.
   — Хорошо, я обязательно передам его. А Констанция, уже зная, где находится тайник, не стала расспрашивать об этом девушку.
   — Желаю успеха!
   Она покинула комнату Колетты и направилась к поджидавшей ее Франсуазе. Та совершенно извелась от нетерпения.
   — Ну, что ты узнала, Констанция? — зашептала баронесса, прикрывая дверь.
   — Это всего лишь детская влюбленность и не больше, как я тебе и говорила.
   Баронесса с облегчением вздохнула:
   — Дай-то Бог, чтобы оно так и было. Ты уверена в этом, Констанция?
   — Я даже могу сказать тебе, где они обмениваются письмами. — Где же?
   — Правда, Колетта просила не говорить об этом, и я ей пообещала.
   — Но ты же знаешь, это для ее же блага, — настаивала Франсуаза, — ты обязана мне сказать.
   Констанция для вида немного поколебалась, а потом тяжело вздохнув, объяснила:
   — Они прячут свои письма на струнах арфы, а затем опускают вчехол. Так что ты десятки раз проходила мимо их тайника и ничего незаметила.
   — Ах, змея! — воскликнула Франсуаза. — Это мог придумать только он, учитель музыки! Под струнами арфы… Моей девочке и в голову такое не могло бы прийти.
   — А когда должен прийти учитель музыки?
   — Через полчаса. Уж я покажу ему, как зариться на мою дочь!

ГЛАВА 13