Бенцони Жюльетта. Кречет - 2 (Ожерелье для дьявола)

   - Игра, например.
   - Каким же образом я осмелилась бы подумать, что игра противна воле Божьей, когда самые великие из его слуг не считают недостойным отдаваться ей.
   Она выпустила наконец его руку. Жиль почувствовал легкое облегчение. Может, потому что ему вовсе не нравилось то, что его имя громко объявляется всем находящимся в салоне. Она как будто хотела, чтобы никто из присутствующих не забыл его. Жанна пропорхнула к порогу, где появился внушительный силуэт кардинала де Рогана.
   Красивый прелат был одет так же, как и во время своего визита к Калиостро, но тогда его лицо было напряженным и обеспокоенным. Сейчас же оно было озарено улыбкой. Радостный и нежный взгляд обволакивал встретившую его молодую женщину.
   - Дорогая графиня! Наконец-то вы возвратились. Нам вас так не хватало!
   Пока графиня склонялась, чтобы поцеловать кольцо его преосвященства. Жиль, подошедший к стоящему у камина Лекульте, услышал то, что шепчет стоящий к нему спиной аббат де Кальбрис своему соседу, интенданту провинции Шампань:
   - Ее ему не хватало, но я боюсь, что многого не хватает и в его казне. Наша прекрасная Жанна стоит ему целое состояние. Смотрите, за четыре месяца убранство дома полностью сменилось.
   - Так вы думаете, что это кардинал...
   - Ну, конечно же. Жанна его любовница. Это же знают все.
   - Говорят, что королева была довольно щедрой.
   - Королева? У нее постоянно не хватает денег. К тому же Полиньяки делают все, чтобы она давала только им самим или их друзьям такие значительные средства.
   Главный персонаж вечера прибыл в сопровождении своих друзей барона де Плантом и своего юного секретаря Рамона де Карбоньера. Все уселись за игорные столы. Жиль заметил, что прекрасная Жанна не сочла нужным представить его кардиналу. Она даже как-то поспешила усадить его преосвященство за стол для игры в вист в компании с адмиралом д'Эстеном, бароном де Плантом и аббатом Кальбрисом, даже не дав ему времени вступить в разговор с остальными собравшимися в салоне.
   Жиль хотел было присоединиться к Лекульте за столом для игры в фараон, когда оригинальная мадемуазель Кольсон позвала его:
   - Вы молоды, у вас отличное зрение, не могли бы вы помочь мне?
   - Охотно, мадемуазель. Я в вашем полном распоряжении.
   - Благодарю вас. Посмотрите, не видите ли вы где-нибудь мои очки. Я их теряю на протяжении всего дня, а без них я совершенно ничего не вижу. Вот и играй в таких условиях.
   В сопровождении ее он обошел весь салон, обследуя все консоли, мебель, камин. И когда они вместе наклонились над книжной полкой, он услышал ее шепот:
   - Найдите любой предлог, уходите отсюда..
   Если вы останетесь здесь, с вами случится беда.
   - Что вы хотите сказать? - прошептал он ей, не меняя улыбающегося выражения лица.
   - Я ничего не знаю. Я слышала лишь несколько слов, но я знаю твердо, что вам здесь добра не желают.
   Она уже выпрямилась, и в ее руках, затянутых в черные митенки. Жиль увидел те пресловутые очки, которые она якобы искала.
   - Ах, вы настоящий ангел! - громко воскликнула она. - Теперь идите играть и прошу извинить меня, что я вас задержала.
   Он мгновение колебался. Первая мысль Винклерида, стало быть, была верной. Розовое письмо было ловушкой, поставленной, по всей вероятности, графиней. Она так или иначе узнала, что он ее враг, и теперь хотела отомстить.
   Признание, которое ему сделала эта любезная девица, столь симпатичная, с лицом хорька и с веселыми темными глазами, было, конечно, мудрым и разумным. Однако ему очень уж было не по нраву бежать от женщин. А потом, кто сказал, что он ничего здесь не узнает касательно Жюдит.
   Ну и, в конце-то концов, при нем была его шпага, он умеет драться и во всех случаях дорого отдаст свою жизнь.
   Салон заполнялся. Прибывали новые лица.
   Выйти незамеченным было бы сейчас очень просто, но Жиль ни за что не хотел прослыть смешным в глазах Лекульте. Улыбаясь мадемуазель Кольсон, которая из-за своего развернутого веера сверлила его взглядом с тревожным выражением, он беззаботной походкой прошел за стол к месту, занятому для него Лекульте, вынул из кармана луидор, бросил его на сукно и постарался сосредоточиться на игре, но не слишком ею увлекаясь.
   Он глядел на игру просто как на развлечение, в то время как большинство присутствующих, а Лекульте особенно, отдавались ей со страстью, игра заставляла их то краснеть, то бледнеть.
   Естественно, как все новички, он выиграл, и в скором времени перед ним начала вырастать целая кучка золота.
   - Я же вам сказал, что удача вам улыбается, - заметил ему банкир.
   - Я удивлен этим.
   - Вы должны выйти из игры! - посоветовал ему сосед слева.
   Это был молодой виконт де Баррас, так живо интересовавшийся апатичной мадемуазель де Сен-Реми де Валуа. Должно быть, он был более богат своими знатными предками и родовитостью, чем золотом. Вероятно, пышность этого дома интересовала его больше всего. В нем отчетливо были видны агрессивность и робость одновременно, что составляло определенную прелесть.
   - Закончить игру? Почему?
   - Потому что счастье в игре еще более капризно, чем прелестная женщина. Вы играете в первый раз?
   - Это до такой степени заметно?
   - Нет, не до такой степени. Но в первый раз всегда везет. Вы можете судить по моей удаче, - улыбнулся он, обнаружив свой возраст - 29 лет.
   На его правильном лице, обрамленном светлыми волнистыми волосами, лежала уже печать разврата.
   Он провел рукой по пустому месту перед собой.
   Ни одной монеты.
   - Если вы уйдете, мы уйдем вместе, - сказал он с многозначительным вздохом сожаления.
   Жиль разделил свой выигрыш на две равные части.
   - Разделим! - предложил он, подчиняясь внезапному чувству.
   Зеленые глаза де Барраса округлились от удивления.
   - Вы с ума сошли. Вы же меня никогда не видели. Я, может быть, разбойник.
   - Охотно принимаю такой риск. Видите ли, я не рассматриваю эти деньги как действительно принадлежащие мне. А потом.., вы носите имя, которое я ценю по Ньюпорту в Америке.
   - Я там никогда не был.
   - Однако я знал там в Ньюпорте адмирала де Барраса.
   - Это мой дядя. Герой семьи, в которой я слыву за паршивую овцу. В то время как он достиг славы в Америке, меня пожирали комары в Пондишери, но я не нашел сокровищ Гольконды.
   - Во всяком случае, вы для меня собрат по оружию. Ну что, принимаете? Вы можете это мне вернуть, когда вам улыбнется удача.
   Что-то похожее на чувство признания прошло по холодному и саркастическому лицу молодого провансальца.
   - В конце концов, вы, может, просто святой.
   Благодарю вас. Я попытаюсь вам возвратить это каким-то образом.
   Он вновь пустился в игру с видимой радостью.
   Удача, как по волшебству, пришла к нему, и через час он смог возвратить Жилю все, что тот ему одолжил.
   - Вы просто приносите удачу, друг мой! - воскликнул он, протягивая ему руку. - Я вас долго не забуду.
   - Но здесь никто не имеет ни малейшего желания забывать шевалье де Турнемина! - раздался сзади голос графини. - Это он сам за игрой совершенно забыл хозяйку дома. А она еще не имела возможности обменяться даже двумя словами со знаменитым Кречетом. Хозяйка умирает от такого желания.
   Жиль встал.
   - Извините меня, сударыня. Я к вашим услугам.
   - Ах нет, графиня, не лишайте меня его общества. Он приносит удачу.
   Она махнула веером, проведя им по щеке Барраса.
   - Вы наглец, виконт, и если вы хотите оставаться моим собратом, то должны вести себя по-другому. Кто вам сказал, что я не доставлю ему большего удовольствия, чем вы?
   Виконт пожал плечами.
   - Все зависит, графиня, от того, что вы ему предложите. Конечно, красивая женщина располагает таким сокровищем, перед которым сокровища банка лишь пыль. Ну что ж, удачи, шевалье, но побыстрее возвращайтесь.
   - Оставим этого грубияна, шевалье, пойдемте выпьем чего-нибудь. Ничего нет лучше, чтобы познакомиться, чем разделить хлеб и соль.
   Они удалились в столовую, где на огромном овальном столе, украшенном фруктами и серебряными кувшинами, были расставлены закуски.
   Жиль согласился на чашку кофе и ожидал начала разговора. Но она, казалось, не особенно спешила. С того времени, когда он покинул игорный стол, она не произнесла ни единого слова и ограничивалась лишь улыбками.
   Она тоже пила свой кофе, внимательно наблюдая за ним из-за позолоченного края чашки, но по-прежнему ничего не говорила. В желтом свете свечей зеленые глаза усиливали ее сходство с кошкой, преследующей свою жертву с жестокой ласковостью. Сейчас она цапнет ее когтями и съест.
   - Ну что же, графиня, о чем же вы хотели со мной поговорить?
   - О вас.., обо мне! Почему вы меня так ненавидите, совсем меня не зная? - выпалила она. - Может, потому, что я похожа на кого-то, кого вы любите?
   - Кто вам сказал, что я вас ненавижу, сударыня?
   - Никто. Это так, впечатление.
   - Это ложное впечатление. Как могу я вас ненавидеть, когда я вижу вас впервые?
   - Мы говорим друг с другом в первый раз. Но мы уже однажды виделись. Помните, на этой же улице, однажды вечером. Вы, наверное, кого-то ждали, а я наивно подумала, что меня, что я вам нравлюсь. В действительности вы ждали другую, и она пришла позже. И вы ее любите. Вы ведь любите ее, Жюли де Лятур, не правда ли?
   - Я бы, наверное, вас полюбил, если бы встретил вас до нее, - сказал Жиль, удивленный внезапной печалью в голосе графини.
   - Конечно же, это не так. Я не из тех, кого может полюбить знатный человек, не так ли?
   - Сударыня, но ваш супруг...
   Она поставила зазвеневшую в дрожавшей руке чашку. Плохо сдерживаемые слезы блестели в ее глазах.
   - Не говорите мне о нем! - тихо проговорила она жалобным голосом. - Это гений бедной девушки, какою я была, а может, и сейчас я такова. А на что другое я могла надеяться? Вы когда-нибудь знали нищету, шевалье?
   - Нищету нет, а бедность да, сударыня, - ответил он серьезно.
   - Это не одно и то же. Голод, холод, снег, точно как сегодня, когда не знаешь, как защититься, а ведь ты всего лишь маленькая девочка - такие вещи невозможно забыть. Чтобы не возвращаться в этот кошмар, что угодно сделаешь.
   Удивленный таким внезапным приступом страдания и не в силах противиться охватившему его чувству жалости, он ласково взял руку Жанны, вцепившуюся в хрупкие косточки веера.
   - Сегодня нищета далеко позади, она никогда больше не возвратится. У вас богатые, могущественные друзья.
   - Что значат богатые и могущественные друзья перед настоящей любовью? выпалила она ему с бешенством. - Вы знаете такую любовь. храните ее изо всех сил. И знаете что, шевалье, уходите отсюда тотчас же. Не оставайтесь больше в этом доме. Мой муж.., вас ненавидит, он вас боится, и я не знаю почему.
   - Ваш муж? Но что я ему сделал?
   - Ничего, конечно. Но этого достаточно.
   Она казалась в этот момент такой обеспокоенной и взволнованной, что он ей ободряюще улыбнулся. Это ли та самая опасность, о которой ему говорила мадемуазель Кольсон? Она в таком случае была не слишком большой, и старая дева преувеличивала.
   - Я ухожу. И благодарю вас. Но не хотите ли вы мне сказать что-нибудь, о чем было упомянуто в розовом письме? Если, конечно, это только не приманка.
   - Ах да, письмо! Я едва не забыла. Нет, это не просто приманка. Удалось отнять Жюли у этого демона Калиостро. Этот проклятый маг пользуется ею для своих колдовских опытов, но...
   - - Удалось? А кому?
   - Я не могу вам этого сказать, но она вынуждена скрываться, поскольку этот дьявол силен и хитер. У него повсюду глаза.
   - Скажите мне, где она, ничего больше, и я ухожу.
   Она опасливо оглянулась, словно боясь быть услышанной, развернула свой веер, помахала им.
   Улыбка возвратилась на ее лицо.
   - Улица Клери, дом номер пятнадцать, у отставного полицейского, некоего Бозира. Но ради всего святого, не показывайте виду. За нами наблюдают. - И уже громким голосом она продолжила:
   - Я огорчена, что вы должны ехать, шевалье, но вы еще придете, не так ли?
   Она протянула ему руку. Он наклонился и поцеловал ее.
   - Не премину, графиня. Я буду приходить каждый раз, когда вы сочтете нужным разрешить мне это.
   Он прошел в первый салон. Игра была в полном разгаре. Не предупредив Лекульте, было невозможно уйти. Он предупредил его незаметно.
   - Вы так спешите? - спросил банкир. - Это же глупо. Все в самом разгаре.
   - Надо возвращаться. Завтра рано утром я должен быть во дворце.
   - Возьмите, по крайней мере, мою карету. А потом вы скажете, чтобы она возвратилась сюда.
   Стоит дьявольская погода.
   Жиль поблагодарил, кивнул всему столу, обменялся крепким рукопожатьем по-английски с Баррасом, который ему бросил: "До скорого" - со своим звонким южным акцентом.
   Направляясь к двери, он должен был пройти совсем близко от кардинала де Рогана. Тот, утомившись от игры, встал и отошел на несколько шагов с хозяйкой к окну. Жиль кивнул этой паре и, сам того не желая, схватил на лету фразу вновь улыбающейся Жанны, которую та адресовала прелату:
   - Боже мой! Я не могла устоять перед женским любопытством, ваше преосвященство. Я сразу пошла посмотреть это знаменитое колье Бегмера и Бассанжа. Какое чудо! Какая жалость, что наша королева отказалась от такого украшения!
   Некоторое время спустя, усевшись в теплую и надушенную карету банкира, он ехал к улице Клери, нисколько не сомневаясь, что немного впереди него в карете едет элегантный Рето де Виллетт, которому Жанна шепнула несколько слов в то время, когда Турнемин раскланивался с игроками в фараон.
   Он не знал, что думать о Жанне. Была ли она действительно жертвой, как это она всеми силами хотела представить, а не опаснейшей авантюристкой, какой он ее видел в роще Трианона и Версаля? Тогда она так артистически владеет собой, чтобы с таким искусством играть свою роль.
   Но ведь нищета, этот беспощадный растворитель всякого человеческого достоинства, не способна ли она была повернуть это хрупкое существо, рожденное в комфорте и безопасности, на неверную дорогу? По сути своей, главным виновником в этом обширнейшем заговоре, в котором Турнемин обнаружил лишь несколько частичек, не была эта женщина с блестевшими от слез глазами. А если она и играла без всякого сопротивления свою роль, то ей хладнокровно приказывал тот алчный амбициозный и вероломный принц с его холодным расчетом. В недрах своего дворца он с терпением паука ткал свою смертоносную паутину. Он надеялся оболгать своего собственного брата, не желая замечать, что корона, которую он у него вырвет, будет заляпана грязью. Если благодаря этой женщине Жюдит будет ему возвращена, то он попытается помочь Жанне выкарабкаться из того, что ей должно казаться кошмаром.
   Приехав на улицу Клери, он сразу обнаружил дом Бозира. Это был узкий и высокий дом с обветшалым фасадом, дом довольно скромной наружности, зажатый между большим особняком прошлого века и тщательно обновленным каким-то магазином с закрытыми ставнями. Он отправил карету обратно к Лекульте, надеясь найти наемный экипаж на бульваре около ворот Сен-Дени.
   Бывшая проезжая дорога, пользующаяся дурной славой, улица, на которой жил Корнель почти до самой своей смерти, эта улица во многом переменилась с тех пор, как на ней имела честь родиться маркиза де Помпадур. Большинство домов на ней были если не роскошными, то очень удобными. Многие имели сады. Осевые фонари, рассеивавшие дрожащий свет по снегу большими белыми пятнами, были известны тем, что они всегда вовремя загорались, чего совсем не было на многих улицах.
   Когда карета исчезла за углом бульвара, все стихло и не слышалось никакого шума. Было больше десяти часов. Большинство жителей спали. Но в доме, который интересовал Жиля, через ставню последнего этажа пробивался слабый свет.
   Впрочем, свет был и в соседнем доме, откуда к тому же раздавались звуки арфы.
   Жиль подошел к двери, поднял было дверной бронзовый молоток, но тихо опустил его, стараясь не шуметь, потому что он заметил, что створка двери полуоткрыта в темный коридор, выходящий во двор.
   Он чиркнул кремнем, вздул слабый огонек. В самом деле, дверь была полуоткрыта, и Жиль прошел во двор.
   Там в глубине виднелась освещенная сверху дверь, возвышались две изношенные временем ступеньки. Жиль пошел к свету. Обитатели этого дома еще не спали и могли показать, где живет отставной полицейский Бозир.
   Сначала тихо, потом сильнее он постучал в дверь, но не получил никакого ответа. Все же кто-то здесь должен был быть, иначе почему бы здесь горел свет. Он еще постучал, потом нажал на ручку, та поддалась, открылась с легким скрипом, и Жиль очутился в маленьком коридоре, обстановку которого составляли два соломенных стула и сундук, на котором горела свеча в бронзовом подсвечнике.
   Он сделал несколько шагов, не стараясь скрывать произведенного шума, надеясь, что кто-нибудь появится, но стояла полная тишина.
   В конце коридора он увидел закрытую дверь, а справа от сундука вторую. Под ней виднелась полоска света. Жиль постучал.
   - Войдите! - проговорил приглушенный голос.
   Открыв дверь, он увидел довольно просторную комнату, бывшую, видимо, одновременно гостиной и столовой. Стол, несколько стульев, обтянутых потертой тканью, буфет, три кресла с сиденьями из ситца кричащих цветов, маленький комод и часы составляли всю обстановку. На одном из кресел спиной к нему сидела женщина, повернувшись к камину, в котором горел огонь.
   - Сударыня, - начал Жиль, - умоляю вас простить меня за мое вторжение, непрошеное вторжение в такой час, я хотел бы знать, живет ли в этом доме господин Бозир.
   Женщина медленно поднялась, опираясь обеими руками на подлокотники кресла. Она была высокого роста, со светлыми волосами, а когда она повернулась к нему лицом, то он едва сдержал возглас удивления. Это была та самая женщина, которую он видел в Роще Венеры, та, которая была так похожа на королеву. Здесь она была довольно легко одета в полузастегнутый прозрачный пеньюар.
   - Это здесь. Могу я вас спросить, что вы хотите?
   Ее голос был едва слышен, она казалась сильно испуганной, но Жиль не успел ее ни о чем спросить. Поднялась закрывающая вход в другую комнату занавеска. Появились двое людей в масках со шпагами в руках, в тот же момент трое других выскочили из кухни.
   Какое-то мгновение Жиль оставался неподвижным, а женщина, испустив слабый стон, бросилась к нему, как будто стремясь защитить его своим телом, плохо играя комедию отчаяния.
   - Спасайся! Спасайся, если ты меня любишь! - восклицала она прерывающимся голосом.
   Жиль оттолкнул ее с такой резкостью, что она упала на кресло, которое рухнуло вместе с ней, выхватил шпагу.
   - Что все это значит? - холодно спросил он.
   Один из двоих вышел вперед, наигранно выражая крайнее негодование:
   - Это вы нам скажете, презренный, низкий совратитель. Я уже давно подозревал, а теперь я вас застал на месте, мои голуби. Господа, вы свидетели тому, что я застал свою жену почти обнаженной со своим любовником.
   Послышался одобрительный шепот. Жиль рассмеялся:
   - Насколько я понимаю, вы - мосье Бозир?
   Ну, я вас не поздравляю. Вы плохой актер. А что до этой женщины, допускаю, что она хорошо сложена, ну, и что из этого?
   - Вы слышите? - завопил человек. - Вы его слышите? Я не только застал его в объятиях моей жены...
   Он отскочил, крича от боли. Резким выпадом Жиль обрезал ему веревку на маске. Маска спала, обнаружив лицо, которое было бы и красивым, если бы не явно видимые следы постоянного пьянства. На щеке краснела кровоточащая полоса.
   - Ты утверждаешь, что я сделал тебя рогатым, надо же посмотреть, на кого ты похож. И слишком громко ты кричишь. Ну что? - обратился он к столпившимся вокруг него в масках. - Вы тоже разделяете эту комедию? Вы все собрались, чтобы отомстить за честь этого бродяги. Ну, смелей! Пятеро против одного!
   - Посмотрите получше! - сказал человек, вошедший вместе с Бозиром. Нас восемь человек. Трое еще в коридоре.
   В самом деле, вошли еще трое. Жиль понял, что на этот раз у него совсем мало шансов выйти отсюда живым, тем более что он узнал говорившего.
   - Так это вы, господин д'Антрэг. Маска ваша совершенно бесполезна, я вас узнал. Так преступления в оскорблении королевского достоинства вам было мало. Вы еще и наемный убийца. Во всяком случае, вы могли бы найти предлог получше, чем авантюра с этой девицей.
   - Я не люблю оставлять неоплаченными мои долги. А впрочем, никто вас не убивает. У вас есть шпага, защищайтесь.
   - Я это и намерен делать. Но могу я узнать, кто на меня так обозлен, что организовал такую крупную операцию? Вы же не работаете на дорогую графиню Жанну? Уж не вы ли... Не кто-нибудь из д'Антрэгов?
   - А почему бы и нет? - произнес другой голос, который узнать не составляло особого труда. - Почему кто-либо из рода д'Антрэгов не может служить представительнице рода Валуа?
   - Вот это да! Вы тоже здесь, господин секретарь на все руки. Несомненно, ловушка хорошо устроена, передайте поздравления вашей хозяйке. Подумать только, какое-то время я верил, что она прикажет меня убить у себя дома. Каким же я был идиотом! Следует признать, что она превосходная актриса. Ну что же, храбрецы, что же мы тут делаем? Могу я вас попросить дать мне проход?
   Его насмешка вызвала взрыв гнева д'Антрэга.
   - Ну, давайте же. Атакуйте его в защиту чести монсеньера герцога Шартрского! Ну же, зарабатывайте ваши экю!
   - Герцог Шартрский? А при чем здесь он? - вскричал искренне удивленный Жиль. - Ну, делать нечего, с сумасшедшими надо говорить на их языке. Ну, берегитесь же, господа!
   Его шпага описала молниеносный полукруг, заставив попятиться нападающих. Другой рукой он схватил стул, пустил его в них. Один из них рухнул от прямого удара в голову. Затем, попятившись до боковой стены, он схватил одну из скульптурок буфета, резким движением опрокинул весь буфет, раздался звон бьющейся посуды.
   Жиль обеспечил себе защиту справа.
   - Мой буфет! Моя посуда! - завизжал Бозир с таким деланным горем, что Жиль расхохотался.
   - Пошли за нее счет герцогу Шартрскому! По всей видимости, этот бал заказан им.
   Забыв о нем, он попытался проложить проход к двери, до которой буфет обеспечивал ему надежную защиту. Перед ним возникла преграда из троих людей, пытающихся заколоть его как кабана в его логове. Резким выпадом он достал горло одного, вторым ударом ранил в грудь второго, прыгнув почти до порога, ударил в пах ногой третьего. Тот рухнул, крича от боли.
   Он очутился уже в коридоре, но радость оказалась короткой: шесть или семь человек преграждали ему дорогу во двор.
   "Господи, - мысленно обратился к Богу Жиль, - пришел тот момент, когда я прошу тебя простить мне мои заблуждения. Недалек уже тот час, когда я предстану перед тобой!"
   Он прижался спиной к стене, чтобы, по крайней мере, встретиться лицом с нападавшими. Одна шпага ранила его в плечо, другая - в бедро.
   Ему удалось вывести из строя четверых. Через минуту начнется улюлюканье. Он уже чувствовал, как пульсирует его горячая кровь.
   Вдруг кто-то испустил крик:
   - Благословенная святая Анна! Это же он!
   Идите сюда, сюда! Я вас защищу!
   Ошеломленный, он заметил, что один из нападавших в маске повернулся к своим компаньонам, ранил одного в спину и устремился к Жилю.
   - Что такое, сопляк? - прокричал один из нападавших.
   - Мне заплатили, чтобы я убил хищника, а не хорошего человека, не моего друга. Идемте же, вы ранены, вдвоем мы, может быть, пройдем.
   И, как тигр, он бросился на своих прежних сотоварищей, освобождая Жилю проход на двор.
   - Но кто вы? - задыхаясь, спросил Жиль. - Почему вы мне помогаете?
   - Вспомните Новый мост! Вы меня спасли от сержанта, набиравшего рекрутов. Я Жильдас-бретонец. Смелее!
   Он сорвал с себя маску, бросил ее на землю.
   Бой разгорелся с новой силой во дворе. Два человека бились спина к спине, один защищая другого. Раненный в правую руку, Жиль дрался теперь левой. Он получил еще две раны и чувствовал, что слабеет. Он потерял много крови. Д'Антрэги послали против него целую армию. Перед ним было такое скопище шпаг, что ему казалось временами, что это какое-то змеиное кишащее гнездо, в которое он неутомимо втыкал свою шпагу. Жильдас тоже дрался, как лев, и Жиль удивлялся тому, как этот мальчик, отведавший уже галер, научился владеть шпагой. Вокруг них снег покраснел от крови и был устлан телами.
   - Попробуем вырваться на улицу! - прошептал Жиль. - Там мы можем найти помощь.
   Прорвавшись, они устремились к коридору.
   - Эй вы, там! - закричал д'Антрэг. - Они же уйдут от нас!
   - Деритесь сами, подлый трус, делайте сами вашу грязную работу, а не заставляйте ее делать ваших наемников! - вскричал Жиль, оборачиваясь и преграждая дорогу трем шпагам и защищая отход Жильдаса.
   Еще раз удар его шпаги вызвал вой боли одного и крик ужаса у другого.
   - Это не человек! Это дьявол!
   - Черт тебя побери! - воскликнул шевалье, проткнув ему грудь.
   Падение этого тела дало ему короткую передышку. Он пробежал по коридору так быстро, как позволяли ему все тяжелевшие ноги. И в тот момент, когда он проходил через боковую дверь, которую он заметил еще при входе в дом, эта дверь открылась, появился человек с кинжалом в руке. Кинжал вонзился в спину. Жиль испустил приглушенный крик, колени его подогнулись, но он все же не упал. Шатаясь, он вышел на улицу и упал прямо на руки Жильдасу, который видел все это и успел убить человека с кинжалом.
   Глаза Жиля остекленели. Он видел лицо юного бретонца, как в тумане. Жиль попытался улыбнуться.
   - Я мертв! - прошептал он. - Прощай, друг мой!