Беннет Сара. Невинная обольстительница

   Вивианна беспокойно заерзала в кресле.
   – Ну, не стесняйтесь, mon chou, можете считать меня своей немолодой родственницей, от которой у вас нет тайн и которую уже ничто не способно удивить!
   Девушка улыбнулась. Конечно, нет никакого смысла пытаться что-то утаить от мисс Афродиты. Она многое повидала на своем веку и вряд ли придет в ужас от того, в чем ей сейчас признается Вивианна.
   – Я сделала все так, как вы посоветовали мне, Мадам. Но затем он... он начал целовать меня... целовать и прикасаться ко мне... и я забыла обо всем. Мне... очень стыдно... извините меня...
   – Как он прикасался к вам?
   Вивианна почувствовала, что краснеет.
   – Он засунул руку под юбку и... прикоснулся... Я почувствовала... это было очень приятно. А потом я... потом он... мне показалось, будто я умерла и тут же вознеслась к небесам, – поспешила закончить она свои объяснения.
   – Вы пережили petite morte, маленькую смерть, – произнесла Афродита. – Это была вершина любовной игры. При этом невинные девушки достигают высшей точки удовольствия очень быстро, и в данной ситуации это говорит о том, что он обладает богатым опытом обольщения. Я даже не подозревала... – задумчиво проговорила Афродита. – Он запомнил ваш запах, Вивианна. Теперь ему будет трудно сдерживать себя в вашем присутствии.
   «Я знаю ваш запах. Теперь вы моя».
   Вивианна почувствовала, что у нее от удивления расширились глаза. Ей было приятно сознавать, что Оливер так сильно желает ее.
   – Значит, он считает себя великим обольстителем и полагает; что главенствует в отношениях с вами. На самом деле вы не должны допустить этого. Не он, а вы, mon chou, должны стать соблазнительницей.
   – Да! – вырвалось у Вивианны. – Я сама этого хочу. – Она заглянула Афродите в глаза: – Расскажите, как мне себя вести.
   Афродита улыбнулась:
   – Похоже, мои уроки заинтересовали вас, Вивианна. Мы начинаем с вами игру, в которой очень высокие ставки. Но если вы готовы рискнуть, то я охотно поддержу вас. Вам этого хочется?
   – Конечно, хочется, – поспешно кивнула Вивианна. – Расскажите, что я должна делать дальше. Прошу вас, Мадам!
   – Хорошо. Но то, что я сейчас вам скажу, может оказаться вовсе не тем, что вы ожидаете услышать. Тайное оружие, при помощи которого вы сможете покорить Оливера Монтгомери, кроется в глубинах вашей души, Вивианна. Нет, нет, не спорьте. Выслушайте меня, – остановила она Вивианну, собравшуюся возразить ей. – Ту обольстительницу, которую вы пытаетесь отыскать в себе, – вы ее раньше никогда не замечали.
   – Я никогда не думала... – начала было Вивианна.
   – В этом и заключается ваша проблема, mon chou. Вы слишком много рассуждаете, заглушая голос ваших чувств. В вашем намерении обольстить Оливера разум становится вашим врагом и главной помехой задуманному. Не слушайте голоса рассудка. Пусть главным оружием станет ваше тело. Повинуйтесь ему, слушайте его. Помните, что вам поможет лишь таящаяся в вас обольстительная женщина, способная вскружить голову любому мужчине.
   Вивианна чувствовала, что не совсем понимает смысл сказанного – неужели она слушала лишь эту самую обольстительницу, живущую в ней, когда ехала в карете вместе с Оливером?
   – Поскольку вы позволили ему зайти в отношениях с вами достаточно далеко, он, естественно, захочет пойти еще дальше, – без тени смущения заявила Афродита. – Вы должны быть уверены в том, что он будет благодарен вам за каждую новую милость, которой вы его удостоите. Причем благодарен настолько, что будет готов начать понемногу уступать вам. Он будет по-прежнему считать, что остается хозяином положения и вашим соблазнителем, что он добивается у вас того, чего хочет. Однако на самом деле, притворяясь, что полностью признаете его ведущую роль, вы начнете понемногу забирать над ним власть и будете делать это постепенно и неторопливо до тех пор, пока полностью не завладеете им.
   – В вашем изложении, Мадам, все это представляется мне чрезвычайно несложным делом. Но вы не могли бы рассказать мне... что-нибудь, имеющее практическое значение?
   – Конечно, – просто ответила Афродита. – В следующий раз, когда вы окажетесь с ним вдвоем и он начнет обнимать и целовать вас, непременно скажите ему, чего вам хочется. Объясните, что доставляет вам наибольшее наслаждение. Скажите ему так: «Мне нравится, когда ты целуешь меня здесь, там и еще там!» Заставьте его выполнить ваше пожелание. Но вести себя излишне кокетливо не стоит, ему это не понравится. Его так неудержимо тянет к вам потому, что вы не имеете никакого отношения к полусвету. Мужчины, подобные Оливеру, хотят первыми пробуждать страсть в тех женщинах, которые им понравились. Он подобен хищнику, преследующему добычу, но в то же самое время он будет рад узнать о том, что вам нравится оказываемое вам внимание.
   – А можно мне прикасаться к нему? – спросила Вивианна как можно более небрежным, деловым тоном.
   – А вам хочется этого?
   – Очень, – ответила Вивианна, чувствуя, что краснеет.
   – Отлично! – улыбнулась Афродита. – Тогда можете смело делать это. Положите свою руку на его руку. Проведите пальцами по его рукаву. Прикоснитесь к его груди. Слегка, совсем невинно, как бы невзначай. Когда будете разговаривать с ним, придвиньтесь к нему поближе, чтобы он смог почувствовать ваш запах. Когда он прикоснется к вашей груди, то ответьте ему тем же самым. Наблюдайте за выражением его лица, постарайтесь угадать, что ему больше всего нравится из ваших прикосновений. Поверьте моему опыту, скоро его разум вскипит, как котел, поставленный на огонь.
   Вивианна рассмеялась.
   – Если он снова прикоснется к вашему самому сокровенному месту, заставьте его почувствовать, насколько вам это приятно, как будто он дарит вам самый восхитительный подарок. Пусть он почувствует себя сильным и одновременно нежным. Сыграйте на его мужском тщеславии. Сделайте так, чтобы у него возникла иллюзия его превосходства над вами, но сделайте это тонко.
   Затем, как будто они только что обсуждали какие-то пустяковые вещи, Афродита поднялась с кресла и, подергав за сонетку звонка, вызвала слугу. После этого они стали пить чай с миндальным печеньем.
   – Расскажите мне о вашей семье, Вивианна, – неожиданно попросила Афродита.
   – Что же вам рассказать о ней?
   – Что пожелаете, mon chou.
   Вивианна в очередной раз удивилась тому, что хозяйка «академии любви» снова назвала ее капусточкой, однако подумала, что было бы невежливо задавать вопрос о том, почему к ней так обращаются.
   Она принялась рассказывать о леди Гринтри, об их йоркширском доме. О величественной природе своего родного края, о том, как красива и смела Мариэтта, и о том, насколько она лишена чувства предусмотрительности – «импульсивна», со вздохом заметила Афродита, – о том, что Франческа всему на свете предпочитает общество своей собаки, с которой любит гулять по окрестным полям и лесам и представлять себя героиней далекого прошлого.
   – Одна ваша сестра импульсивна, вторая романтична, а вы сами – страстная натура, – заметила Афродита.
   – Боюсь, что вы правы! – улыбнулась Вивианна.
   – Из этого следует, что вам нужно надежно защитить свое сердце от любви. Если такое страстное сердце, как ваше, будет разбито несчастной любовью, то излечить его удастся лишь с большим трудом.
   Вивианна кивнула, безропотно принимая предупреждение, высказанное с несомненной симпатией и сердечностью.
   – Вы всегда жили в этом доме? – неожиданно задала вопрос Вивианна и тут же смутилась: – Извините, это я просто так спросила.
   – Не стесняйтесь, Вивианна, можете спрашивать меня о чем угодно... Нет, я не всегда жила в этом доме. Я жила в разных местах. После того, как я стала знаменитой... – тут Мадам улыбнулась, – я стала жить в Париже, на бульваре Мадлен. Затем я много лет провела в Лондоне, в Мейфэре. Потом жила в сельской местности. У меня там был дивный дом. Но все это осталось в прошлом. Я... болела какое-то время, и мне больше не захотелось встречаться со знакомыми мне людьми. Мое здоровье серьезно пошатнулось, но его оказалось еще вполне достаточно, чтобы поселиться в этом доме. Многие джентльмены часто приходят сюда, чтобы провести время в обществе моих девушек.
   – А к вам они разве не заглядывают?
   – Ну, иногда заходят, чтобы поболтать со мной, – рассмеялась Афродита. – Мы вспоминаем былое, шутим. Мне кажется, я все еще остаюсь привлекательной в глазах мужчин. Мне нравится то, как они смотрят на меня, даже если я не хочу делить с ними постель. Извините, Вивианна, я слишком с вами разоткровенничалась.
   – Нет, нет, – взмолилась Вивианна. – Мне очень нравится, когда люди откровенно рассказывают о себе. А что вы делали в Париже, помимо того... что?..
   Афродита улыбнулась смущению своей юной гостьи и с достаточной готовностью ответила ей:
   – Я ходила в оперу и театры, посещала модные салоны. Я развлекала богатых и знаменитых мужчин, художников, писателей, политиков, принимая их в моем доме на бульваре Мадлен. Как-то раз я устроила званый обед для десяти моих самых главных друзей. Им было предложено множество самых изысканных блюд. Когда за ними должен был последовать десерт, я встала из-за стола и отправилась на кухню, чтобы заняться этим самым десертом.
   – Это было что-то особенное? Особый десерт для особых гостей?
   – Да, именно особое. Этим десертом была я. – Мисс Афродита рассмеялась, заметив, как удивленно посмотрела на нее Вивианна. – Я велела моему шеф-повару покрыть меня, как торт, цветами из крема самых разных оттенков. После этого меня поместили на огромный поднос, прикрыли гигантской, сделанной из серебряной бумаги крышкой, внесли в столовую и поставили на стол. После этого крышку подняли и... voila!
   Вивианна почувствовал, что у нее от удивления округлились глаза. – И что же они делали?
   – Аплодировали без устали, а потом... – Афродита лукаво улыбнулась. – Мне кажется, что на сегодня хватит. Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз.
   – Но мне очень хотелось послушать ваши рассказы, – возразила Вивианна.
   Афродита польщенно рассмеялась, но затем быстро помрачнела. Она сразу перешла на французский, причем начала говорить так тихо, что Вивианна едва могла разобрать ее слова, но ей показалось, будто она услышала, как ее собеседница сказала:
   – Я знала, что полюблю вас, но не ожидала, что вы так понравитесь...
   – Простите, Мадам, что вы сказали?
   Афродита сделала небрежный жест:
   – Так, пустяки. Хочу вам сказать еще одну вещь, прежде чем вы уйдете. У меня в ближайшие дни будет много свободного времени, которое я посвящу написанию моих воспоминаний. Знаете, многие куртизанки писали мемуары. Респектабельным англичанам нравится читать о жизни куртизанок, несмотря на то что они презирают их. Мне было бы интересно, Вивианна, если бы вы ознакомились с моими записками и высказали свое мнение о них.
   – О, это было бы очень любезно с вашей стороны доверить их мне. Это большая честь для меня, Мадам.
   Афродита улыбнулась – видимо, неподдельная искренность девушки позабавила ее. Она подошла к стоящему на другой стороне комнаты шкафчику и достала из него небольшую книжечку, переплетенную в красный сафьян. Повернувшись к гостье, она протянула эту вещицу ей в руки.
   – Читайте не торопясь, – сказала Афродита. – Когда у вас найдется свободное время. Старайтесь читать это, когда рядом с вами больше никого не будет.
   – Благодарю вас, Мадам.
   – Я пошлю вам записку, в которой сообщу, когда смогу принять вас.
   – Еще раз благодарю вас, мне было очень приятно...
   Визит Вивианны, видимо, несколько утомил Мадам.
   – Добсон проводит вас, mon chou, – сдержанным тоном произнесла она. – Помните о том, о чем я вам сегодня говорила. Прощайте.
   – Я буду помнить. До свидания, Мадам.
   Сержант Экройд догнал Оливера, когда тот возвращался домой пешком после вечера с картами и выпивкой в обществе продажных женщин. Впрочем, подобных женщин у него не было после того, как он познакомился с Вивианной Гринтри. Образ Вивианны в последнее время постоянно преследовал его.
   – Я слышал, что ваш друг наводит справки о Кендлвуде. Желает узнать, действительно ли его будут сносить.
   Оливер повернулся, чтобы заглянуть Экройду в лицо, однако сделать это было трудно, потому что в переулке, по которому они шли, было темно и фигуру полицейского было невозможно сразу разглядеть.
   – Ему подтвердят, что все это делается на законных основаниях, – ответил Оливер.
   Сержант Экройд кивнул:
   – Ему так и говорили. – Немного помолчав, он добавил: – Хочу кое-что еще сказать вам, милорд. Возможно, это заинтересует вас. Вам знакомо такое имя – Селия Маклейн?
   Оливер почувствовал, что весь напрягся. По всей видимости, сержант Экройд был прекрасно осведомлен о мельчайших подробностях его жизни.
   Репутация Селии была окончательно загублена именно из-за него, Оливера. Он разговаривал с ней после смерти брата, предлагал ей стать его женой, однако получил отказ. Она ответила ему, что не хотела выходить замуж и за Энтони. Селия была необычной молодой дамой. Похоже, что ее нисколько не заботили мнение света и ее собственная репутация. Как-то раз она сказала Энтони, что ее отец неоднократно пытался выдать ее замуж за мужчин, которых она не любила, но Энтони не понял, что она имела в виду также и его.
   – Ходят слухи, что ей сделал предложение гувернер-итальянец, а ее отец считает, что этот прощелыга своего непременно добьется, и дал свое согласие.
   Оливер задумался. Неужели Селия все это время мечтала о браке с этим самым итальянцем? Бедный Энтони! Он так слепо любил Селию, любил безответно и наивно. Она же всегда стремилась к пороку, и Оливеру следовало бы догадаться об этом, однако он так и не сделал этого, и Селия захватила его врасплох, воспользовавшись его минутной слабостью. Он приехал тогда сильно опьяневший и был совершенно не в состоянии контролировать свое поведение. Оливер так никогда и не смог найти оправдание своему поступку и винил в случившемся только себя, но то, что он только что услышал от Экройда, отчасти сняло с него вину за погубленную репутацию Селии Маклейн.
   – Похоже, что вы удачно соскочили с крючка, милорд.
   – Да, похоже, что так.
   Он снова подумал о Вивианне. Она совсем не похожа на Селию, абсолютно. Впрочем, что-то общее в них все-таки есть. Одинаковое безразличие к нормам поведения, принятым в обществе, и неутолимое любопытство, а также непреклонная решимость всегда добиваться своего. Но если можно считать, что Селия добилась поставленной цели, то что же можно сказать о Вивианне?
   Конечно, не следует забывать об истинных мотивах ее поведения. Тогда, в карете, она, несомненно, хотела его, но, может быть, она просто умелая актриса? Ей, разумеется, нужен Кендлвуд. Ради него она готова на все. Неужели ради Кендлвуда она решится отдать ему даже свое тело?
   Оливер в очередной раз понял, что страстно хочет ее, однако ни в коем случае не должен доверять ей, каким бы соблазнительным ни было желание поверить в ее любовь к нему.

Глава 11

   Заседание состоялось в Мейфэре, в доме вдовой леди Чапмен, известной своими симпатиями к лондонским беднякам. По словам сестер Битти, она сделала немало полезного на стезе благотворительности.
   Вивианна пообещала побывать на заседании от имени сестер Битти, и, хотя ее радовала возможность увидеть леди Чапмен и других известных в Лондоне сторонников реформ, всю первую половину мероприятия – а это была лекция о жизни бедняков в работных домах – ее мысли были посвящены вещам совершенно иного свойства.
   После первого «урока», взятого у Афродиты, ей стало казаться, что в ней поселилось другое существо – роковая соблазнительница, способная очаровать любого мужчину. Она почувствовала, что ее тело ожило и теперь страстно желает ранее неведомых ощущений. Сегодня вечером, когда Лил помогала ей одеваться, она как-то по-новому, как будто впервые в жизни, ощутила прикосновение ткани к своей коже.
   Ее тело сделалось похожим на неведомый музыкальный инструмент, готовый отозваться нежными мелодиями на прикосновение умелых пальцев опытного музыканта. Это новое открытие было одновременно и приятным, и немного пугающим, и в то же время заставляло ее трепетать от нетерпения.
   С позволения леди Чапмен она послала Оливеру приглашение на этот вечер. Это было необдуманное решение, принятое под влиянием настроения, однако Вивианна убедила себя в его правильности и разумности. Возможно, в обществе людей, готовых делиться своим богатством с детьми вроде тех, что нашли свой дом в организованном ею приюте, его очерствевшее сердце дрогнет. Он, разумеется, не придет, но даже то, что он получит от нее приглашение, может быть, хоть в самой малой степени повлияет на него и заставит одуматься.
   – Это не тот ли лорд Монтгомери, который задумал разрушить Кендлвуд? – язвительно осведомилась леди Чапмен.
   – Тот самый. Но я смею надеяться, что он передумает и откажется от своего замысла.
   Леди Чапмен смерила Вивианну испытующим взглядом и улыбнулась:
   – Мне думается, мисс Гринтри, вы могли бы что-нибудь предпринять; чтобы заставить его передумать.
   Теперь Вивианне оставалось надеяться на то, что леди Чапмен окажется права.
   Когда докладчик закончил свое повествование о работных домах и поклонился в благодарность за вежливые аплодисменты присутствующих, Вивианна испытала странное ощущение. Ей показалось, будто кто-то пристально наблюдает за ней. Какое-то время она пыталась убедить себя в том, что это лишь игра воображения, однако ощущение на себе чужого взгляда не покидало ее. Наконец, будучи не в силах сопротивляться искушению, она оглянулась.
   У нее сразу же перехватило дыхание, сердце бешено застучало в груди. На нее не отрываясь смотрел Оливер Монтгомери, одетый в элегантный черный фрак, белоснежную рубашку и аквамариновой расцветки жилет. Он неподвижно стоял у задней стены и не сводил с нее глаз.
   Он принял ее приглашение. Но почему он пришел? Неужели раскаялся в своем упрямстве? Может быть, и поэтому... Тем не менее в глубине души она понимала, что дело в другом. Оливер пришел сюда из-за нее. Афродита оказалась права. Его неумолимо тянет к ней. Он запомнил ее запах и теперь будет неотступно следовать за ней, как волк, преследующий свою добычу.
   Вернее будет сказать, преследующий самку.
   Вивианна почувствовала, что у нее задрожали руки. Нет-нет, Оливер не преследует ее, это она охотится за ним. Она не добыча, она – волчица. Такая же свирепая, смелая и решительная, как и он. Обольстительница, живущая в ней, о которой поведала ей Афродита, наконец начинает пробуждаться ото сна.
   Первого выступающего сменил второй, и Вивианна честно попыталась вслушаться в его слова. Это ни к чему не привело, все звуки окружающего мира как будто куда-то исчезли, слова доносились до ее слуха, но она совершенно не понимала их значения. Весь мир сейчас сосредоточился для нее в одном лишь Оливере, и она буквально физически ощущала его присутствие. Это ощущение усиливалось с каждой секундой, и Вивианна позволила отдаться зову своего тела, а не рассудка. Машинально, даже не придавая значения своим действиям, она позволила шали соскользнуть с ее плеч, открыв взгляду белую кожу, и тотчас мысленно задалась вопросом, видно ли Оливеру, как вздымается ее грудь, как участилось ее дыхание.
   Заметив, что на лице Оливера появилась улыбка, Вивианна подняла затянутую в перчатку руку и как бы невзначай притронулась к щеке, поправив выбившийся из прически локон. В ушах у нее были жемчужные сережки, и она игриво коснулась одной из них.
   Все-таки удивительно, что, не видя его, она ощутила его присутствие. Это отреагировало ее тело, точнее, обольстительница почувствовала его и пропела ему свою нежную приветственную песнь.
   Оливер по-прежнему чувствовал, что смущение не покидает его. Он немного изменил позу, чтобы можно было лучше видеть Вивианну – ее гибкую шею, высоко вздымающуюся грудь, прекрасные каштановые волосы. При этом Оливер готов был поклясться чем угодно: она намеренно дразнит его, находясь на безопасном расстоянии от него.
   Похоже, она только делает вид, что слушает выступающего с лекцией джентльмена. Лекция! Оливер раньше даже представить себе не мог, что его каким-то чудом может занести на какую-нибудь лекцию. Он не запомнил ни единого слова выступавшего, и в этом не было ничего удивительного. Он был слишком увлечен созерцанием Вивианны Гринтри.
   В зале снова раздались аплодисменты, после чего хозяйка дома объявила о том, что сейчас будет подан ужин, за которым последует еще одно выступление очередного всеми уважаемого джентльмена. Оливер еле сдержался, чтобы не застонать вслух. Он, конечно, мог бы уйти отсюда, но это лишило бы его возможности поговорить с Вивианной.
   «Посмотри на нее», – сердито приказал он себе. Она уже была окружена стайкой далеко не юного вида джентльменов, которые наперебой задавали ей какие-то вопросы.
   Неужели им так интересно говорить с ней на темы благотворительности или им все же хотелось воспользоваться возможностью получше рассмотреть ее удивительные карие глаза? При этой мысли Оливер почувствовал отвращение к самому себе. Неужели это ревность? Трудно сказать. Следует пока признать лишь одно: в последнее время он просто не может не думать об этой юной женщине – ее внешности, ее движениях, ее поступках и словах.
   Он подошел к ней ближе, причем настолько, что мог бы прикоснуться к ней. До его обоняния донесся ее запах – лаванды и чистой женской кожи. Он увидел трепетно пульсирующую жилку на ее шее и испытал жгучее желание впиться в нее поцелуем. Пометить ее, чтобы все присутствующие знали, что она принадлежит только ему. Она ведь знает, что он стоит рядом, у нее за спиной, верно? Не может не знать. Тогда почему же продолжает болтать с этим пожилым занудой в темно-голубом сюртуке? Неужели ей доставляет удовольствие общаться с такими людьми? Оливер почувствовал, что в нем начинает закипать гнев, который заставит его совершить какую-нибудь безрассудную выходку.
   В следующее мгновение он ощутил на себе взгляд ее огромных карих глаз. Она улыбнулась ему, как будто говоря, что рада видеть его.
   – Лорд Монтгомери, – произнесла она и как будто невзначай прикоснулась к его руке. Однако этого легкого короткого прикосновения оказалось достаточно, чтобы его охватил жар желания. Оливер заставил себя отвести взгляд от ее затянутых в перчатку пальчиков и посмотреть ей в глаза.
   – Неужели эти мероприятия всегда проходят так скучно? – поинтересовался он.
   Вивианна удивленно подняла брови:
   – Ради Бога, не так громко... Вас могут услышать. Все это ради блага обездоленных.
   Тело Оливера напряглось от переполнявшего его вожделения. Ему отчаянно хотелось схватить ее, перебросить через плечо, утащить в какой-нибудь темный угол вдали от людей и сделать с ней то, к чему он только успел приступить тогда, в карете. Почему он позволил затуманить свое сердце грустными воспоминаниями об Энтони и потащился на эту скучную лекцию? Ну почему он упустил возможность и не овладел ею на обратном пути из Кендлвуда? Она вряд ли стала бы сопротивляться. Он опрокинул бы ее на подушки сиденья и заставил забыть обо всем на свете до того момента, как они подъехали бы к Блумсбери.
   Тем временем Вивианна продолжала смотреть на него, слегка опустив ресницы. Как и в тот раз, когда они вместе ехали в карете в Кендлвуд, он заметил в ее глазах чуть ли не триумфальный, ликующий блеск, как будто она осознавала власть своего очарования над ним. Наверное, именно так и было, в ином случае разве он пришел бы на такое собрание замшелых филантропов? Оливер крепко взял ее за руку и, не обращая внимания на ее удивленный взгляд, повел за собой через толпу. В отличие от них двоих гости направлялись к столу, который был накрыт для ужина.
   Вивианна попыталась высвободиться, но Оливер не отпускал ее.
   – Лорд Монтгомери! – с отчаянием в голосе и уже без улыбки произнесла она. – Я здесь в гостях. Я не могу уйти прямо сейчас. Я должна попрощаться...
   – Мисс Гринтри! – прощебетала какая-то ясноглазая дама. – И лорд Монтгомери! Как замечательно, что вы почтили своим присутствием наше собрание. Я рада видеть вас среди прочих гостей!
   – Миссис Сен-Клер, я уверена, что лорд Монтгомери будет более чем счастлив...
   – Извините, но у мисс Гринтри возникло срочное дело, – быстро проговорил Оливер, – неотложной важности. Миссис... э-э... Сен-Клер, извините, но присутствие мисс Гринтри необходимо в приюте для сирот бедняков.
   – О Боже! – воскликнула старая дама. – Что случилось? Надеюсь, ничего серьезного?
   – Боюсь, что как раз таки дело очень серьезное. Воспитанники приюта взбунтовались, – ответил Оливер и решительно направился к выходу. Вскоре они с Вивианной оказались в просторном коридоре, освещенном газовыми рожками.
   – Вы вели себя просто недопустимо! – возмутилась Вивианна.
   Она на самом деле была вне себя от гнева, поскольку действительно сильно рассердилась на Оливера. Он повел себя отвратительно, но, видимо, иного от него и нельзя было ожидать. Ведь это она, по сути дела, заманила его на это собрание.
   Двери по обеим сторонам коридора были закрыты. Оливер наугад толкнул одну из них. Шагнув за порог, они оказались в маленькой пустой комнате. Оливер закрыл за собой дверь.
   – Что вы делаете? – потребовала ответа Вивианна, наконец высвободив руку и отойдя от него шага на два. Щеки ее раскраснелись, глаза сверкали негодованием. – Мне кажется, что вы должны извиниться, милорд!