Бердник Олесь. Звездный корсар

   Подошел к воротам больницы, остановился под каштаном, поглядывая то на вход, то на часы. В небе загремело. Черные тучи насыщались зловещей синевою. Солнце то выглядывало, брызгая весенней радостью на разомлевшую землю, то снова пряталось за грозные тучи.
   Мимо прошли две женщины - молодая и старая. Молодая смотрела под ноги, лицо у нее было сухое и злое; старуха беззвучно плакала, ломая руки у груди.
   - Лучше бы ты дома умер, сыночек, - послышались судорожные рыдания. - Боже мой, боже, а я даже не услышала его голоса перед смертью...
   - Что уж теперь! - сказала резко молодая женщина. - Не тревожьте людей, дома хватит времени плакать...
   За ними выкатился из калитки приземистый полный человек. Его сопровождал высокий худой тип в фетровой шляпе. Он угодливо сгибался над своим толстым спутником.
   - Чудесно! Превосходно! Хоть к девочкам, Иосиф Семенович!
   - Я тоже так чувствую! Как рукою сняло давление! Нет, что ни говори, а биотрон - чудо!
   Григор уже не слыхал, что они болтали дальше, - из ворот вышла Галя. Она оглянулась, увидела парня. Улыбнулась. И все страхи растаяли. На сердце стало просто, ясно. Они шли, приближались, будто два звука в мелодии, чтобы создать единый аккорд. Она была какая-то неуловимо мелодичная. Странно! Все как у многих девушек - коротенькая темная юбочка, шерстяная кофточка, сиреневый плащ, туфли на высоком каблучке, - но почему все это так гармонично в ней сочетается? И черные, распущенные по плечам волосы похожи на крылья сказочной птицы, и очи - будто улыбка послегрозового неба...
   Она поздоровалась. Григор подал ей цветы. Галя взяла букетик, задумчиво взглянула на него.
   - Мне еще никто не дарил цветов...
   - Не может быть! - удивился Григор.
   - Почему... не может быть?
   - Не знаю, - растерялся он. - Всем дарят. А тем более... таким, как вы...
   Галя вспыхнула, немного помолчала. Вздохнула:
   - Быть может, и дарили... но я бы не приняла.
   - Почему?
   - Ведь это очень важно... принять цветы.
   - А от меня вы приняли...
   - Приняла.
   - Незабудки, - тихо сказал Григор.
   - Незабудки, - повторила она.
   Над ними ударил гром. Посыпались редкие огромные капли дождя, затарахтели на нежно-зеленых листьях каштанов. Галя взглянула в небо, поймала раскрытыми губами дождинку, засмеялась.
   - Вы не боитесь грозы?
   - Нет. Вот я захватил плащ.
   - Тогда пойдемте гулять. Я свободна.
   - Пойдемте! - обрадовался парень.
   По асфальту заструились ручейки. Галя ступала уверенно и свободно, будто под ногами и не было луж. Она смотрела вперед сосредоточенно и напряженно, словно несла на себе незримый груз. Несла и боялась уронить его. Григор поглядывал на нее, молчал, глубоко вдыхая напоенный озоном воздух, сдерживал тревожное дрожание губ.
   Люди выжидали в подъездах, под балконами, боясь выйти под грозу. Галя осуждающе покачала головой.
   - Если бы можно - люди готовы создать для себя непроницаемую сферу. Там были бы эскалаторы, кабинеты, спальни, гидропоника, кафе, дискотеки, служебные помещения. И искусственное кварцевое солнце.
   - Ну это вы уж...
   - Что?
   - Чересчур.
   - Пойдите в метро, в подземные переходы. На Крещатик вечером. Люди плывут, как река. Любуются неоновыми огнями, толкутся в подземельях, сидят в ресторанах. А на склонах днепровских, на лугах - почти никого. Под звездами неинтересно людям. И песен не слышно. Песня теперь звучит лишь на сцене и по телевизору. Не кажется ли вам, что современное поколение... как бы это сказать, пришельцы из какой-то подземной сферы? Воплощение циклопов, гномов...
   - Галя, разве так можно? Это же несправедливо, - смущенно сказал Григор. Не только на сцене песня звучит... ежедневно по радио я слышу.
   - Вот-вот, - желчно усмехнулась девушка, и профиль у нее снова заострился, как у птицы. - Спрятали песню в металлическую глотку. Это страшно.
   - Что страшно?
   - Певец волнуется, вкладывает в песню сердце, душу. Его записывают на пленку или пластинку. И вот его волнение размножено миллионным тиражом. Слышите? Уже не нужно искренности актерской и волнения. Певец может дуть водку или рассказывать друзьям анекдот. Его искренность записана и размножена. Да здравствует цивилизация и технический прогресс!
   - У вас странное мышление! - осторожно сказал Бова.
   - Странное?
   - Необычное. Вы словно идете... по лезвию меча. Напряжение и тревога. Все вас раздражает, ужасает...
   - Нет, не раздражает, - возразила девушка. - Просто я знаю жизнь и смотрю трезво на ее течение.
   - Можно видеть жизнь односторонне, - намекнул Григор. - Быть может, какая-то травма душевная. И тогда...
   - Просто надо иметь чистый глаз, резко ответила Галя, взглянув на парня, и во взгляде ее колыхнулся гнев. - Люди привыкли носить очки с цветными стеклами. Один надел красные: ах, ах, розовые замки, как все прекрасно! Иной отдает предпочтение зеленому цвету: браво, чудесно, жизнь вечно зеленая, нет ни зимы, ни осени! Радость и благо! Еще кто-то оседлал нос голубыми стеклами: всюду лазурь, все голубое, нет ни несчастных, ни бедных, ни самодовольных, у всех небесные одежды, всем открыты пути к счастью! Разве не так?
   - А вы? - напряженно спросил Григор, ощущая, как между ними натягивается тугая струна необъяснимого чувства: неведомо, чем оно станет - злом или дружбою?
   - Что я? - с вызовом откликнулась Галя.
   - Вы... какое стекло имеете?
   - Не черное. Ведь так вы подумали? Правда?
   - Нет.
   - Не обманывайте. Я вижу. У вас на лице все написано. Но тут вы ошиблись. Я ненавижу любые стекла. И черные тоже. Я хочу смотреть на мир просто. Видеть его таким, каков он есть...
   Дождь внезапно перестал. С крыш слетела стая белых и сизых голубей, радостно заплескалась в прозрачной, еще не замутненной луже. Над каштанами вспыхнула радуга. Люди устремились на улицу. Галя остановилась, подняла лицо вверх. Григор поглядел на нее: она любовалась радугой.
   - Значит, не все в мире скверно? - тихо отозвался он.
   - Эта красота еще более подчеркивает несовершенство людей, - возразила девушка.
   - Зачем же вы тогда работаете в больнице?
   - А почему бы и не работать? - удивилась она.
   - Лечить гадость людскую? - в тон ей спросил Григор.
   - Мы лечим тело, - сухо ответила девушка. - Все иное - дело самого человека. А прекраснодушные слова - полова. Неужели и вы...
   - Что?
   - ...любите пустую риторику?
   - О нет! Но мне показалось, что вы весьма траурно смотрите на мир...
   - Не траурно, а справедливо. Когда вижу клопа, не называю его мотыльком. Не люблю фантастов за это. Выдумывают прекрасное будущее, розовые планеты, осиянных людей. Где они возьмутся, из кого? Нет никакого понимания причинности. Из поросенка не вырастет лев, из курицы - орел.
   - Вы не любите фантастики?
   - Розовую - ненавижу. А серьезную люблю.
   - А какие книги для вас любимые?
   - Вы будете смеяться.
   - И все же...
   - Конан Дойл. Приключения Шерлока Холмса.
   - Правда? - обрадовался Григор. - Тогда мы с вами единомышленники. Я с детства люблю эти книги. А что вам нравится в них?
   - Сам Шерлок, - мечтательно сказала Галя, поглядывая на щебечущих детей в скверике. - Настоящий рыцарь...
   - Почему рыцарь?
   - А как же! Сразу же спешит на помощь обиженным. О себе не думает. Пренебрегает опасностью. И вместе с тем знает цену миру.
   - Как? - не понял Григор.
   - Разве забыли? Он скептик. Он знает, что люди подлые, никчемные, завистливые, грязные, жадные. И все же - помогает им. Потому что сострадает Прекрасный герой.
   - Детектив, криминалист, - как бы вопрошая, отозвался Бова.
   - Ну и что? - с вызовом возразила девушка. Нет грязной работы. Лишь бы на благо. Врачу приходится ежедневно иметь дело с грязью. И педагогу. А тем более криминалистам.
   - Это верно.
   - Ага, согласны. Да что я говорю вы же юрист. И хорошо должны знать все это. Слушайте, Григор, - внезапно остановилась она, - а почему бы вам не стать Шерлоком? А? Это тебе не прокурор или адвокат! Интересно, интригующе. Погоня, преследования, раскрытие тайны...
   Парень ощутил, как его щеки начинают пылать. Знает она что-нибудь или так, случайно дотронулась до главного? Что делать? Как выйти из идиотского положения? Промолчать? Позже может случиться катастрофа. А открыться - как знать, что произойдет?
   - Я об этом уже думал, - нерешительно ответил он.
   - Серьезно?
   - Да.
   - Это чудесно. Тогда вы сможете написать рассказы о современном Шерлоке. Потому что теперешние детективы неинтересны. Поверхностно, без глубокой психологии
   - Надо иметь талант.
   - А вы пробовали?
   - Стихи - пробовал. А прозу - нет.
   - Я тоже стихи пишу, - призналась Галя. - Только никому не читаю.
   - Почему?
   - Нет подруг. Разве своей бабусе, так ей неинтересно. Вот недавно написала большое стихотворение.
   - О чем?
   - О любви.
   - Прочитаете мне? - попросил Григор.
   - Сначала вы мне.
   - Хорошо. Только какой из меня поэт. Так, версификация...
   - Все равно. Важна не форма, а содержание, чувство. Когда читают друзьям все звучит по-другому, не так как со сцены...
   - Это правда. Только где будем читать? Прямо на улице?
   - Можно и на улице, - сказала она. - Свернем в сторону, правее. Эта улица ведет к зоопарку. Там тихо.
   - Согласен. Только сначала предлагаю зайти в кафе. Посидим, пообедаем. Я свои опусы прочитаю вам за столиком, а вы - про любовь - на улице. Про любовь лучше на природе. Договорились?
   - Договорились, - ласково улыбнулась девушка.
   Они зашли в кафе около небольшого ресторана. Сели за крайний столик на открытой веранде. Подкатилась полненькая официантка, вытащила из кармашка блокнот, вопросительно взглянула на гостей.
   - Обедать не буду, - предупредила Галя. - Так... чего-нибудь.
   - Пирожные, - сказал Григор. - Яблоки, кофе... Вино столовое...
   Девушка одобрительно кивнула. Официантка отошла. Григор глянул в глаза своей спутнице, радостно засмеялся.
   - Чему вы смеетесь? - удивилась она.
   - Странно...
   - Что?
   - Прошло менее часа, а кажется - проплыли годы.
   - И мне так кажется, - прошептала она. - Хорошо. Никогда так не было. Разве в детстве. Когда мать меня ласкала...
   Григор замер. Прикрыл глаза веками. Снова между ними что-то опасное, хрупкое, как хрусталь. Девушка смотрит на него просто, непосредственно, словно на облачко в небе. Почему же он такой тревожный? Отчего тянется за ним этот проклятый хвост?
   Официантка принесла вино, открыла. Поставила пирожные, яблоки. Парень налил вино в бокалы.
   - За встречу.
   - За встречу, - сказала она, еле пригубив бокал. - Читайте же ваши стихи.
   Он отпил глоток золотистой жидкости. Поставил бокал на стол. Взглянул в голубые глаза.
   - Что же вам читать?
   - Что вспомните.
   - Хорошо. Только не смейтесь. Форма несовершенна. Так себе - ритмическая проза...
   - Мы же договорились, Григор...
   - О космической отчизне, - сказал парень.
   - Что это значит? - удивилась Галя.
   - Неужели не понимаете? Мы ведь не одной Землею сформированы. От Земли у нас весьма немного - прах, материал биологической машины. А разум, чувства, дух созданы Космосом. Звездами, солнцем, небом, ветром, молнией, облаками, песнями, сказкою, что передается из полузабытых или совсем забытых веков...
   - Поняла, - одобрительно усмехнулась девушка. - Это весьма верно. Но я считала, что вы в это вкладываете что-то более таинственное...
   - Может, и вкладываю, - загадочно молвил парень. - Впрочем, погодите, послушайте... Мы - не дети Земли,
   Мы - потомки небес.
   Уж зоны проплыли, как пришли мы из дальних миров,
   Полные творческой силы.
   Первозданной и дикой планете
   Подарили огонь...
   Сколько мук и страданий,
   Сколько странных мистерий!
   Гаснет память о крае родном,
   И стена лабиринта все выше,
   Паутину усталость плетет
   В иллюзорных туманных виденьях...
   Гулливера распяли лилипутскими нитями
   На трехмерной сфере планеты,
   Иногда ему снятся волшебные сны.
   Призывают лететь в беспредельную глубь!..
   И тогда Гулливер посылает во сне
   Корабли межпланетные,
   Словно школяр голубей из бумаги...
   О смешные виденья детей!
   Прометей! Потряси-ка скалу вещества,
   До которой тебя приковал беспощадный закон,
   Отзовись громыхающей молнией К братьям
   Титанам, закованным в бездне веков!
   Вспоминайте, друзья, ведь пришли мы из Края Родного,
   Из незримых садов, беспредельных полей,
   Мы - потомки Урана!
   Почему ж и когда мы забыли величье Отчизны
   И ее волшебство, красоту?
   Бег по кругу нам надо оставить, слышите, братья?!
   Все, кто древний по духу
   И кто молод всегда,
   Все замрите на миг
   И припомните сказку волшебную своего
   небывалого царства
   И лазурные горы, леса и сады,
   Где мы все рождены,
   Где мы все вырастали под ласковым взором Отца,
   Где Великая Матерь Огня нас ласкала.
   Встаньте, братья, не спите!
   На рассвете восстаньте!
   Это будет мятеж удивительный - против себя!
   Мы - сильны, мы отважны и несокрушимы!
   Умывайтесь лучами светил
   И магический дар возвратите себе
   Жить в бессмертном Дыханье Свободы,
   Ведь земное твое бытие, Гулливер,
   Это лишь миг сновиденья...
   - Очень интересно, - сказала девушка. - Удивительно...
   - В самом деле? - обрадовался Вова.
   - Правда. Но откуда у вас такие образы, идеи? Раздвоение человеческой сущности, стремление в беспредельность...
   - О, мне часто снятся странные сны, - сказал парень. - Никогда не поймешь - откуда они, почему?
   - Я люблю слушать сновидения, - мечтательно молвила Галя. - Есть такие сны, в которых хотелось бы жить.
   - Э нет! - возразил Григор. - Я не желаю жить даже в самых красочных сновидениях. Хочу выбирать путь сознательно, а не быть марионеткой сна.
   - А может быть, ваше сознание - тоже сон? - нахмурилась Галя. - И ваше волевое - решение - тоже бред подсознания...
   - Ну, это уж что-то зловещее, - засмеялся парень.
   - Не стану спорить. А то вы убежите от меня. Лучше прочитайте еще что-нибудь. Мне очень нравится, как вы читаете.
   Григор облегченно вздохнул.
   - Тогда послушайте шутливую миниатюру. Про ребро.
   - Про какое ребро?
   - Адамово ребро. Вот послушайте... Господи, когда-то Еву ты из ребра Адама создал.
   Ничтожная потеря для Адама! Зато каков успех!
   Яблоко познания Добра и Зла, пылание любви,
   глубины мук, трагедий и восторга!
   Господи, молюсь к тебе, прошу - возьми-ка
   снова у меня двенадцать ребер, создай двенадцать
   новых Ев. Пускай они мне поднесут двенадцать
   яблок из Сада небывалого Познанья!
   Приди, приди. Господи, и ребра спокойно у
   меня бери! Без них я проживу, но без подарка Ев - погибну!
   Галя смеялась.
   - Не станет у вас ребер - любая Ева не поможет. Будете ползать, как медуза.
   - Так это же символически! - защищался Григор.
   - Тем более. Символы должны быть точны. Если уж у кого-то и берется ребро... то есть плоть, так это у женщины.
   - Ого! Вы суровый критик.
   - Да нет! Просто не люблю сомнительных шуток.
   - А мне кажется, что без шуток вообще жить невозможно. Можно сойти с ума. Хотите выпить?
   - Спасибо. Не надо. Не знаю, как кому - а мне редко какая шутка нравится.
   - Почему?
   - Шуткою чаще всего люди прикрывают свое бессилие и трагедию. Жизнь трагична... Трагична в самом основании, а они смеются.
   - Я не совсем понимаю вас, Галя, - тихо сказал Григор, прикасаясь пальцами к ее руке. - Вы такая красивая, а...
   - Не надо, Григор, - резко сказала она, ставя бокал на стол. - Извините... но не надо так. Лучше прочтите мне еще что-нибудь. Но не шутку...
   - Хорошо, - грустно молвил Григор. - Прочту. О рыбаке. Все рыбаки стремятся к речке днем. А мой товарищ - нет
   Чудак, как только звезды в небе засияют, он
   удочку берет и к озеру спешит.
   Вверху сияют звезды. И в воде они же.
   И кажется ему, что он плывет в пылающем просторе.
   И паруса плакучих ив шумят тревожно, несут, несут
   челнок незримый вдаль.
   Забрасывает удку друг мой. Но крючка и червяка
   на ней не сыщешь, лишь слово колдовское рыбак
   мой шепчет и целует леску.
   Проходит ночь. Он терпеливо сидит над океаном
   звездным. Чего он ждет? Кого?
   Плывет рассвет. Бледнеют звезды и прячутся в
   лазури ясной. Рыбак сворачивает леску, задумчиво
   идет домой.
   А ночью снова - безнадежный лов
   И все же - может быть, прицепится вдруг кто-то
   на слово колдовское?
   А вдруг...
   Сидит рыбак, плывет над звездными ветрами. И паруса
   плакучих ив шумят тревожно...
   - Хорошо, - сказала Галя. - И правда.
   - Что правда? - не понял Григор.
   - Безнадежный лов. Ничего не нацепится на леску рыбака. Напрасно люди ждут. Разве что рыба сама захочет
   - Какая рыба? - удивился парень.
   - Бог, - просто ответила девушка.
   - Вы серьезно? - растерянно спросил Григор.
   - Почему бы и нет?
   - Никогда не думал... что моя миниатюра вызовет такие мысли.
   - Такие мысли может вызвать любой образ, - возразила Галя. - Даже червь. Помните, у Державина: "Я червь, я Бог!"
   - Помню. Но вы...
   - Что?
   - Разве вы верите?
   - Не то слово - вера. В обычном разумении у меня веры нет, а в глубинном есть. Быть может, это не вера, а интуитивное знание.
   - Я поражен...
   - Тогда что же? - насмешливо спросила Галя. - Наши пути разошлись? Или, быть может, начнете меня перевоспитывать? Приносить популярные атеистические книжечки? Водить в кино?
   - Галя!..
   - Не будете? Тогда хорошо. Не бойтесь - я не сектантка. Не люблю лицемерных, суеверных собраний, где во имя Бога произносится столько хвалы и курится фимиам. Он уже давно бы умер от тоски и ужаса. Мой Бог похож на вашу чудесную Рыбу, его не поймаешь на крючок молитвы или на червя лести...
   - Какой же он? - осторожно спросил Григор.
   - Не знаю. Он прекрасный - это я ведаю точно, верю. Он герой и рыцарь. Он молчаливый и громогласный. Он жалостливый и грозный. Он всесильный и незримый. Он везде... и нигде...
   - Это просто опоэтизированный человек, - вздохнул парень. - Вы создали в своем сердце идеал. И поклоняетесь ему...
   - Может быть, так. А может, и нет.
   - Странно. А как же ваш скепсис?
   - Какой?
   - По отношению к людям? В человеке много отвратительного - это правда. Но ведь причина мира (так веруют все религиозные люди), а значит, и всего, что происходит в нем, - Бог? Со скульптора спрашивают за никчемное изваяние, с сапожника - за испорченные сапоги...
   - А Бог отвечает за скверный мир? - насмешливо подхватила Галя.
   - А как же?
   - Бог не имеет никакого отношения к миру.
   - Как так?
   - А так. Вы же мыслящий человек. Неужели всесильный дух стал бы заниматься созданием ограниченных миров? Каких-то шариков, планет, солнц, а тем более микроскопических муравьев, называемых людьми?
   - Я изучал десятки различных религиозных и философских течений Востока и Запада. Большинство апологетов утверждают, что мир создан волею Творца, как бы он ни назывался... Брахмой, Иеговой, Ормуздом, Зевсом... Правда, древние гностики утверждали, что Превышний Отец, называемый Истиной, не повинен в творении нашего многострадального мира, что это - дел рук злого создателя, архонта нижних сфер. Но эти странные идеи встретили решительное возражение отцов церкви. Так что творцом Вселенной все же следует считать Бога...
   - Возможно, и так, - равнодушно согласилась Галя, допивая кофе. - Всякий бракодел - творец, на высоком месте или на низком. Но при чем тут Бог? Я в это понятие вкладываю свое, заветное. Его нельзя передать. Какое мне дело, что об этом говорили те или иные мудрецы? Да и что такое мудрость? Я принимаю Солнце таким, как оно есть, как оно кажется мне, а не таким, как его описывают астрономы или астрофизики...
   - Откуда это у вас, Галя?
   - Что?
   - Такое мышление?
   - Плохое или хорошее?
   - Не знаю. Опасное. Тревожное, волнующее. Мне кажется, что вы шутите, разыгрываете меня. Впрочем, нет. В глазах у вас - гнев. И ясность. Не пойму, не уловлю. Такие мысли, как у вас, появляются тогда, когда человек переживет глубокую драму. Горе высекает искры нового понимания. Но мистика...
   - Я не мистик! - взмахнув крыльями ресниц, возразила девушка. - Медику почти невозможно быть мистиком. Каждый день - физиология, внутренности, грязь. Надо очень любить скрытую сущность человека, чтобы не возненавидеть его физиологию. Знаете что, Григор? Давайте оставим эту тему... Может, когда-нибудь... Хорошо?
   - Хорошо, - неуверенно согласился Бова. - Но вы обещали прочитать свои стихи...
   - О любви, - улыбнулась Галя. - Пойдемте отсюда. По улице Зоологической. Там уютно... и я попытаюсь вспомнить.
   Григор расплатился с официанткой. Они вышли под крону весенних деревьев. Парень шагал задумчивый, растерянный. Галя иногда искоса посматривала на него. В воздухе поплыл зной, начало припекать. Они сняли плащи. Мимо проносились редкие машины, из-под колес брызгала жидкая грязь.
   - Ну что ж, начну, - сказала девушка. - Только не перебивайте. Хорошо?
   - Хорошо, Галя.
   - Любовь, - медленно промолвила Галя, словно смакуя это слово, будто прислушиваясь к его звучанию. - Любовь... Что ты, Любовь? Миражи иль основа?
   Дар вдохновенья? Вспышка таланта?
   Зверя рычанье иль Вышнее Слово?
   Пепел или пламень?
   Феникс или фантом?
   Что ты, Любовь? То ли взрыв сумасбродный,
   Мертвой природы случайная проба,
   Пасть ненасытная страсти голодной
   Или скелет в разрисованном гробе?
   Катится вихрь вне предела закона,
   В нем перемешаны атомы, люди,
   Драмы, гротески, религий каноны:
   Было, и есть, и, наверное, будет!
   Нежное чувство, любовь, как зарница,
   Шепот несмелый, громовое слово
   Все на алтарь беспощадный стремится,
   В страшную бездну снова и снова.
   Где пониманье?
   Где ты, критерий?
   Вечно сомнение в сердце пребудет?
   Истины Матерь? Вершина мистерий?
   Темная? Ясная?
   Кто нас рассудит?
   Гибнут миры.
   И пылают созвездья,
   Новых галактик грохочут зачатья,
   Кроносы юные в новых просторах
   Страстным богиням готовят объятья.
   Пусть разрушаются в порох системы,
   Тают свидетели творческой драмы,
   Евы желанные в новых Эдемах
   Вновь призывают любимых Адамов...
   Будут и яблоки, будут и Змеи,
   Будет паденье, проклятие Бога,
   Авеля нежность. Каина зависть
   Двинутся снова от злого порога.
   Сквозь революции, царства, поэмы
   Дети Адама направятся в небо,
   Чтоб созидать мировые поэмы,
   А в результате разгадывать ребус:
   Что ты, Любовь?
   Или завет Воскресенья?
   Искра правечного Змея Ананты?
   Бред несусветный
   иль Божье Веленье?
   Пепел или пламень?
   Феникс или фантом?
   - Странно, - сказал Григог, прослушав стихотворение.
   - Что странно?
   - Вы не похожи на современных девушек.
   - Почему?
   - Они не задумываются над такими проблемами. Любят, и все. Плачут, если грустно. Радуются, когда весело. Они даже легкомысленны и небрежны в любви. А у вас...
   - У меня... - словно эхо, повторила Галя.
   - У вас сплошная рана. Душа - скрипка. Еле дотронулся - уже откликается, звучит...
   - Вы ошибаетесь, - сурово ответила Галя, глядя куда-то в сторону. - Это неправда.
   - Что неправда?
   - О современных девушках. Что они легкомысленны. Конечно, есть и такие. Но их - меньше. А большинство - глубокие и нежные. Это они кажутся легкомысленными. Надевают защитную маску, чтобы вы, мужчины, не ранили их. Вы добираетесь к сердцу, чтобы сразу... оседлать его.
   - Вы не очень уважительно относитесь к мужчинам.
   - Так оно и есть. А девушки должны беречь свою нежность в тайне. Ибо что останется потом, когда мужчина сорвет цветок, растопчет и уйдет прочь? Только пустота. Девушки берегут заветный цветок для принца...
   - Для принца? - растерялся Григор.
   - Для единственного. Для небесного возлюбленного, который приходит в сновидении, в мечтаниях. Каждая девушка мечтает о принце. И не встречает его...
   - А Ромео и Джульетта? Тристан и Изольда? Меджнун и Лейла?
   - А что с ними случилось? - возразила Галя. - Мир растоптал их, растерзал. И лишь после смерти воспел. Да и то... для спектакля, для сцены. Для денег. Для равнодушных людей, которые показывают в фойе свои туалеты.
   - Это правда. Но я как-то не задумывался об этом.
   - Вот видите. А о девушках думайте осторожнее. Не судите по внешним признакам. В каждом человеке - бездна. То, что снаружи, - может быть лишь пеплом. А под пеплом - жар...
   - Говорите, говорите, - тихо попросил Григор. - Это прекрасно.
   - Пустое, - внезапно смутилась Галя и отвернулась. - Не надо меня хвалить. А как же стихотворение? Не понравилось?
   - Хорошо, - искренне сказал Бова. - Куда мне! У вас - мысль. И нежность. И глубина...
   - Перехвалите, - засмеялась Галя. - Нет ничего особенного. Мне лично не нравится. То, что в сердце, - нельзя выразить в слове. Я же чувствую. Нужен какой-то новый, небывалый способ общения. Может, тогда... Только когда это будет?
   - По-моему, он всегда был и есть.
   - Что?
   - Интуиция. Симпатия, антипатия. Даже идиосинкразия... Врожденное отвращение к определенным вещам или явлениям. Кажется, это так у вас в медицине называется?
   - Так, так, - снисходительно засмеялась Галя. - Но вы правду молвили. Я ощущаю таинственную связь между всем-всем на свете. Даже между человеком и камнем, звездою, деревом, цветком. Иногда мне приятнее беседовать с березою или бродячей кошкой, нежели с человеком. А особенно люблю звездную ночь, когда никого нет, тишина и над головою сказочный Чумацкий Шлях. Неслыханная красота!
   - Это и в самом деле поэтичное восприятие. Вы могли бы написать.
   - Уже написала, - ответила девушка. - Я пишу все время. Когда есть свободная минутка...
   - И днем и ночью слушал бы ваш голос. Прошу вас, прочтите...