Страница:
В письме, которое глава Советского правительства направил Рузвельту 19 октября, то есть в день отъезда Черчилля из Москвы, говорилось только о «выяснении взглядов». В частности, в этом послании было сказано: «Посол Гарриман Вас, конечно, информировал о всех важных московских беседах. Мне известно также, что Премьер-Министр должен был послать Вам свою оценку московских бесед. Со своей стороны могу сказать, что наши беседы были весьма полезны для взаимного выяснения взглядов по таким вопросам, как отношение к будущему Германии, польский вопрос, политика в отношении балканских государств, важные вопросы дальнейшей военной политики. В беседах выяснилось, что мы без больших трудностей можем согласовать нашу политику по всем вставшим перед нами важным вопросам, а если мы и не можем еще обеспечить немедленное нужное решение той или иной задачи, как, например, по польскому вопросу, то тем не менее и здесь открываются более благоприятные перспективы. Я надеюсь на то, что эти московские беседы принесут пользу и в том отношении, что при будущей встрече нас троих мы сможем принять определенные решения по всем неотложным вопросам, представляющим для нас общий интерес». Однако ни при встрече «большой тройки» в Ялте, ни в последующей переписке между руководителями трех держав вопрос о «процентном соотношении» не затрагивался.
Все это ясно говорит о том, что с советской стороны не было никакого намерения вступать в сделку с Лондоном о «разделе сфер влияния». Это с достаточной определенностью подтверждает и Гарриман:
«Я не понимаю сейчас и вряд ли понимал тогда, что именно хотел достичь Черчилль путем этих процентов. Мне известно, что он хотел получить свободу рук в Греции с помощью Соединенных Штатов и стремился заполучить долю влияния на формирование нового югославского правительства, которое было бы составлено из представителей правительства в изгнании, находившегося в Англии, а также Тито и его группы. Черчилль, конечно, знал, что президент Рузвельт настаивает на том, чтобы не быть связанным никакими решениями, пока „большая тройка“ не встретится вновь вся вместе. Интересно то, что, когда все трое встретились в Ялте, вопрос о процентах больше не поднимался».
Во время пребывания Черчилля в Москве состоялся ряд встреч между представителями Польского комитета национального освобождения и специально прибывшим в СССР Миколайчиком.
Делегация Польского комитета национального освобождения во главе с Болеславом Берутом выразила свою готовность договориться с представителями эмигрантского правительства при условии отмены фашистской конституции 1935 года и восстановления конституции 1921 года, провозгласившей элементарные демократические свободы. Берут отмечал, что делегация Польского комитета национального освобождения «всегда считала своей основной задачей реализацию, объединения польского народа и во имя этого принципа готова содействовать всем искренним стремлениям для осуществления этой идеи».
Делегация заявила о своем желании обеспечить существование дружественной Советскому Союзу и сильной Польши в границах по линии Керзона на востоке и по линии, включающей исконные польские земли, на западе. Она согласилась на образование польского правительства национального единства во главе с Миколайчиком, но при условии предоставления большинства мест в этом правительстве Польскому комитету национального освобождения. Советское правительство поддержало позицию Польского комитета национального освобождения. Однако представители польского эмигрантского правительства и лично Миколайчик категорически отвергли эти предложения. Чтобы добиться принятия своих предложений о составе будущего правительства, они пытались сделать предметом торга вопрос о советско-польской границе.
Во время этих переговоров английский премьер занял двусмысленную позицию. Он, с одной стороны, подчеркивал, что его правительство стоит за сохранение предложения об установлении границы между СССР и Польшей по линии Керзона, и даже заявил, что вопрос о советско-польской границе уже решен. Когда союзники встретятся за столом мирной конференции, утверждал он, Англия поддержит претензии русских на ту линию границы, которая была согласована еще в Тегеране. Черчилль добавил, что эта позиция утверждена английским кабинетом.
С другой стороны, Черчилль внес 16 октября на рассмотрение Советского правительства проект соглашения, в котором нашли отражение лишь ранее согласованные взгляды относительно польской границы на западе. Что же касается восточной границы, то в проекте говорилось, что «польское правительство принимает линию Керзона в качестве демаркационной линии между СССР и Польшей».
Советское правительство не могло согласиться с таким толкованием вопроса. Содержавшаяся в нем формулировка о линии Керзона лишь как о демаркационной линии была неприемлема, так как вопрос о границе оставался бы открытым. В результате никакого соглашения по польскому вопросу достигнуто не было.
Однако следует отметить, что в ходе переговоров была более полно выяснена позиция сторон по польскому вопросу и можно было надеяться на справедливое решение польской проблемы в будущем.
В этой связи стоит напомнить заявление, сделанное правительством СССР о советско-польских отношениях еще 11 января 1944 г. В нем говорилось: «5 января в Лондоне опубликовано заявление эмигрантского Польского Правительства по вопросу о советско-польских отношениях, в котором содержится ряд неправильных утверждений, в том числе неправильное утверждение о советско-польской границе. Как известно, Советская Конституция установила советско-польскую границу в соответствии с волей населения Западной Украины и Западной Белоруссии, выраженной в плебисците, проведенном на широких демократических началах в 1939 году. При этом территории Западной Украины, населенные в своем подавляющем большинстве украинцами, вошли в состав Советской Украины, а территории Западной Белоруссии, населенные в своем подавляющем большинстве белорусами, вошли в состав Советской Белоруссии. Несправедливость, допущенная Рижским договором 1921 года, который был навязан Советскому Союзу, в отношении украинцев, населяющих Западную Украину, и белорусов, населяющих Западную Белоруссию, была таким образом исправлена. Вхождение Западной Украины и Западной Белоруссии в состав Советского Союза не только не нарушило интересов Польши, а наоборот – создало надежную основу для прочной и постоянной дружбы между польским народом и соседними с ним украинским, белорусским и русским народами».
В дополнение к этому заявлению была опубликована официальная справка о линии Керзона следующего содержания:
Вопрос о восточных границах Польши обсуждался на мирной конференции в Париже, открывшейся 18 января 1919 г. и закончившейся, как известно, заключением Версальского мирного договора. На этой конференции была создана специальная комиссия по польским делам под руководством французского посла в Берлине Жюля Камбона. При подготовке решения вопроса о польско-русской границе эта комиссия исходила из решения делегаций главных союзных держав – Англии, Франции, Соединенных Штатов Америки, Италии, Японии, считавших необходимым включить в состав территории Польши лишь этнографически польские области.
На основе вышеизложенного решения главных союзных держав территориальная комиссия Парижской мирной конференции выработала линию восточной границы Польши, которая была принята союзными державами уже после заключения Версальского мирного договора и опубликована в «Декларации Верховного Совета Союзных и Объединившихся держав по поводу временной восточной границы Польши» от 8 декабря 1919 г. за подписью председателя Верховного совета Ж. Клемансо. Позднее, в июле 1920 года, та же линия восточной границы Польши была подтверждена на конференции союзных держав в Спа и явилась основой для ноты британского министра иностранных дел Керзона о советско-польской границе, направленной им Советскому правительству 12 июля 1920 г.
Решения Верховного совета и конференции в Спа при определении линии советско-польской границы исходили из этнографического принципа, в соответствии с которым на западе от намеченной линии должны были находиться лишь области, населенные по преимуществу поляками, а на востоке – области, населенные в подавляющем большинстве украинцами и белорусами.
Но польские правящие круги претендовали также и на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Пользуясь тяжелым экономическим и военным положением молодой Советской республики, в 1920 году Польша напала на Советскую Россию. Получив, однако, мощный отпор и убедившись в бесперспективности затеянной ею войны, Польша обратилась к союзным правительствам за посредничеством в переговорах с Советским правительством. Тогда министр иностранных дел Англии Керзон направил указанную выше ноту Советскому правительству, в которой изложил примерную линию советско-польской границы, ставшую известной как линия Керзона.
Польское правительство не согласилось, однако, с границей по линии Керзона и продолжало войну против Советской России. Пользуясь тяжелым положением Советской страны, Польша навязала нам во время мирных переговоров в Риге в марте 1921 года другую границу, захватив западные области Советской Украины и Советской Белоруссии. Эта несправедливость, допущенная Рижским договором 1921 года в отношении украинцев, населяющих Западную Украину, и белорусов, населяющих Западную Белоруссию, была исправлена лишь в 1939 году, когда в соответствии с волей населения этих областей, выраженной в плебисците, проведенном на широких демократических началах, была установлена новая граница.
Переговоры с У. Черчиллем в Кремле в октябре 1944 г. Сидят слева направо: У. Черчилль, И. В. Сталин, А. Иден. Стоят: переводчик Бирз и Ф. Т. Гусев.
Переговоры, которые состоялись между польскими деятелями в Москве во время визита Черчилля, открывали возможность для решения проблемы. Однако Миколайчик и на этот раз занял негативную позицию. Он отказался признать советско-польскую границу по линии Керзона, сославшись на то, что должен проконсультироваться с коллегами в Лондоне. К тому же он не только требовал для себя поста премьер-министра, но и сверх того 50 % мест в правительстве. Черчилль и в этом поддержал его. Однако представители Польского комитета национального освобождения решительно отвергли такие домогательства. В конце концов Миколайчик вернулся в Лондон, так и не имея никакой договоренности.
Между советскими руководителями и Черчиллем состоялся также обмен мнениями относительно ведения военных действий против общего врага, что в целом положительно сказалось на дальнейшем развитии сотрудничества между союзниками.
Во время пребывания Черчилля в Москве Сталин принял приглашение на обед в посольство Великобритании в Москве, которое тогда, как и теперь, находилось на Софийской набережной. Это был совершенно беспрецедентный случай, так как обычно Сталин не ездил в иностранные посольства. На этот раз он, видимо, решил проявить особую любезность по отношению к Черчиллю.
Обед, на котором присутствовал также посол Гарриман, прошел в непринужденной, приподнятой атмосфере. Произнося тост в честь отсутствовавшего на этом торжестве президента США, Сталин высоко оценил вклад Соединенных Штатов в дело победы союзников. Было время, сказал Сталин, когда Великобритания и Россия могли друг с другом улаживать дела Европы. Вместе они нанесли поражение Наполеону. Они сражались вместе против немцев в первой мировой войне, но во второй мировой войне вклад США особенно важен.
Это заявление имело определенный подтекст: глава Советского правительства еще раз дал понять Черчиллю, что он не: намерен вступать с ним в сепаратные сделки насчет будущего Европы.
Итоги визита
ЯЛТИНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
Перед новой встречей трех
Все это ясно говорит о том, что с советской стороны не было никакого намерения вступать в сделку с Лондоном о «разделе сфер влияния». Это с достаточной определенностью подтверждает и Гарриман:
«Я не понимаю сейчас и вряд ли понимал тогда, что именно хотел достичь Черчилль путем этих процентов. Мне известно, что он хотел получить свободу рук в Греции с помощью Соединенных Штатов и стремился заполучить долю влияния на формирование нового югославского правительства, которое было бы составлено из представителей правительства в изгнании, находившегося в Англии, а также Тито и его группы. Черчилль, конечно, знал, что президент Рузвельт настаивает на том, чтобы не быть связанным никакими решениями, пока „большая тройка“ не встретится вновь вся вместе. Интересно то, что, когда все трое встретились в Ялте, вопрос о процентах больше не поднимался».
Во время пребывания Черчилля в Москве состоялся ряд встреч между представителями Польского комитета национального освобождения и специально прибывшим в СССР Миколайчиком.
Делегация Польского комитета национального освобождения во главе с Болеславом Берутом выразила свою готовность договориться с представителями эмигрантского правительства при условии отмены фашистской конституции 1935 года и восстановления конституции 1921 года, провозгласившей элементарные демократические свободы. Берут отмечал, что делегация Польского комитета национального освобождения «всегда считала своей основной задачей реализацию, объединения польского народа и во имя этого принципа готова содействовать всем искренним стремлениям для осуществления этой идеи».
Делегация заявила о своем желании обеспечить существование дружественной Советскому Союзу и сильной Польши в границах по линии Керзона на востоке и по линии, включающей исконные польские земли, на западе. Она согласилась на образование польского правительства национального единства во главе с Миколайчиком, но при условии предоставления большинства мест в этом правительстве Польскому комитету национального освобождения. Советское правительство поддержало позицию Польского комитета национального освобождения. Однако представители польского эмигрантского правительства и лично Миколайчик категорически отвергли эти предложения. Чтобы добиться принятия своих предложений о составе будущего правительства, они пытались сделать предметом торга вопрос о советско-польской границе.
Во время этих переговоров английский премьер занял двусмысленную позицию. Он, с одной стороны, подчеркивал, что его правительство стоит за сохранение предложения об установлении границы между СССР и Польшей по линии Керзона, и даже заявил, что вопрос о советско-польской границе уже решен. Когда союзники встретятся за столом мирной конференции, утверждал он, Англия поддержит претензии русских на ту линию границы, которая была согласована еще в Тегеране. Черчилль добавил, что эта позиция утверждена английским кабинетом.
С другой стороны, Черчилль внес 16 октября на рассмотрение Советского правительства проект соглашения, в котором нашли отражение лишь ранее согласованные взгляды относительно польской границы на западе. Что же касается восточной границы, то в проекте говорилось, что «польское правительство принимает линию Керзона в качестве демаркационной линии между СССР и Польшей».
Советское правительство не могло согласиться с таким толкованием вопроса. Содержавшаяся в нем формулировка о линии Керзона лишь как о демаркационной линии была неприемлема, так как вопрос о границе оставался бы открытым. В результате никакого соглашения по польскому вопросу достигнуто не было.
Однако следует отметить, что в ходе переговоров была более полно выяснена позиция сторон по польскому вопросу и можно было надеяться на справедливое решение польской проблемы в будущем.
В этой связи стоит напомнить заявление, сделанное правительством СССР о советско-польских отношениях еще 11 января 1944 г. В нем говорилось: «5 января в Лондоне опубликовано заявление эмигрантского Польского Правительства по вопросу о советско-польских отношениях, в котором содержится ряд неправильных утверждений, в том числе неправильное утверждение о советско-польской границе. Как известно, Советская Конституция установила советско-польскую границу в соответствии с волей населения Западной Украины и Западной Белоруссии, выраженной в плебисците, проведенном на широких демократических началах в 1939 году. При этом территории Западной Украины, населенные в своем подавляющем большинстве украинцами, вошли в состав Советской Украины, а территории Западной Белоруссии, населенные в своем подавляющем большинстве белорусами, вошли в состав Советской Белоруссии. Несправедливость, допущенная Рижским договором 1921 года, который был навязан Советскому Союзу, в отношении украинцев, населяющих Западную Украину, и белорусов, населяющих Западную Белоруссию, была таким образом исправлена. Вхождение Западной Украины и Западной Белоруссии в состав Советского Союза не только не нарушило интересов Польши, а наоборот – создало надежную основу для прочной и постоянной дружбы между польским народом и соседними с ним украинским, белорусским и русским народами».
В дополнение к этому заявлению была опубликована официальная справка о линии Керзона следующего содержания:
«„В Заявлении Советского Правительства о советско-польских отношениях“, опубликованном 11 января сего года, говорится о восточных границах Польши и указывается, что эти границы могут быть установлены по соглашению с Советским Союзом, причем Советское Правительство не считает неизменными границы 1939 года. В эти границы могут быть внесены исправления в пользу Польши в том направлении, чтобы районы, в которых преобладает польское население, были переданы Польше. В этом случае советско-польская граница могла бы пройти примерно по так называемой линии Керзона, которая была принята в 1919 году Верховным Советом Союзных Держав и которая предусматривает вхождение Западной Украины и Западной Белоруссии в состав Советского Союза».Что такое линия Керзона?
Вопрос о восточных границах Польши обсуждался на мирной конференции в Париже, открывшейся 18 января 1919 г. и закончившейся, как известно, заключением Версальского мирного договора. На этой конференции была создана специальная комиссия по польским делам под руководством французского посла в Берлине Жюля Камбона. При подготовке решения вопроса о польско-русской границе эта комиссия исходила из решения делегаций главных союзных держав – Англии, Франции, Соединенных Штатов Америки, Италии, Японии, считавших необходимым включить в состав территории Польши лишь этнографически польские области.
На основе вышеизложенного решения главных союзных держав территориальная комиссия Парижской мирной конференции выработала линию восточной границы Польши, которая была принята союзными державами уже после заключения Версальского мирного договора и опубликована в «Декларации Верховного Совета Союзных и Объединившихся держав по поводу временной восточной границы Польши» от 8 декабря 1919 г. за подписью председателя Верховного совета Ж. Клемансо. Позднее, в июле 1920 года, та же линия восточной границы Польши была подтверждена на конференции союзных держав в Спа и явилась основой для ноты британского министра иностранных дел Керзона о советско-польской границе, направленной им Советскому правительству 12 июля 1920 г.
Решения Верховного совета и конференции в Спа при определении линии советско-польской границы исходили из этнографического принципа, в соответствии с которым на западе от намеченной линии должны были находиться лишь области, населенные по преимуществу поляками, а на востоке – области, населенные в подавляющем большинстве украинцами и белорусами.
Но польские правящие круги претендовали также и на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Пользуясь тяжелым экономическим и военным положением молодой Советской республики, в 1920 году Польша напала на Советскую Россию. Получив, однако, мощный отпор и убедившись в бесперспективности затеянной ею войны, Польша обратилась к союзным правительствам за посредничеством в переговорах с Советским правительством. Тогда министр иностранных дел Англии Керзон направил указанную выше ноту Советскому правительству, в которой изложил примерную линию советско-польской границы, ставшую известной как линия Керзона.
Польское правительство не согласилось, однако, с границей по линии Керзона и продолжало войну против Советской России. Пользуясь тяжелым положением Советской страны, Польша навязала нам во время мирных переговоров в Риге в марте 1921 года другую границу, захватив западные области Советской Украины и Советской Белоруссии. Эта несправедливость, допущенная Рижским договором 1921 года в отношении украинцев, населяющих Западную Украину, и белорусов, населяющих Западную Белоруссию, была исправлена лишь в 1939 году, когда в соответствии с волей населения этих областей, выраженной в плебисците, проведенном на широких демократических началах, была установлена новая граница.
Переговоры, которые состоялись между польскими деятелями в Москве во время визита Черчилля, открывали возможность для решения проблемы. Однако Миколайчик и на этот раз занял негативную позицию. Он отказался признать советско-польскую границу по линии Керзона, сославшись на то, что должен проконсультироваться с коллегами в Лондоне. К тому же он не только требовал для себя поста премьер-министра, но и сверх того 50 % мест в правительстве. Черчилль и в этом поддержал его. Однако представители Польского комитета национального освобождения решительно отвергли такие домогательства. В конце концов Миколайчик вернулся в Лондон, так и не имея никакой договоренности.
Между советскими руководителями и Черчиллем состоялся также обмен мнениями относительно ведения военных действий против общего врага, что в целом положительно сказалось на дальнейшем развитии сотрудничества между союзниками.
Во время пребывания Черчилля в Москве Сталин принял приглашение на обед в посольство Великобритании в Москве, которое тогда, как и теперь, находилось на Софийской набережной. Это был совершенно беспрецедентный случай, так как обычно Сталин не ездил в иностранные посольства. На этот раз он, видимо, решил проявить особую любезность по отношению к Черчиллю.
Обед, на котором присутствовал также посол Гарриман, прошел в непринужденной, приподнятой атмосфере. Произнося тост в честь отсутствовавшего на этом торжестве президента США, Сталин высоко оценил вклад Соединенных Штатов в дело победы союзников. Было время, сказал Сталин, когда Великобритания и Россия могли друг с другом улаживать дела Европы. Вместе они нанесли поражение Наполеону. Они сражались вместе против немцев в первой мировой войне, но во второй мировой войне вклад США особенно важен.
Это заявление имело определенный подтекст: глава Советского правительства еще раз дал понять Черчиллю, что он не: намерен вступать с ним в сепаратные сделки насчет будущего Европы.
Итоги визита
Важнейшим военно-политическим итогом советско-английских переговоров в Москве в октябре, 1944 года было то, что стороны пришли, к соглашению о необходимости направить все усилия на ликвидацию отступавших с Балкан германских войск. Черчилль смог убедиться, что правительство СССР не намерено посылать свои войска в Грецию и на Адриатическое побережье и выведет войска из Югославии после выполнения стоящих перед ними задач.
В Москве главы правительств Советского Союза и, Англии обсудили также многие неурегулированные проблемы, касавшиеся балканских государств, и пришли по ним к соглашению. Были рассмотрены условия перемирия с Болгарией. Когда обсуждался вопрос о создании Союзной контрольной комиссии для Болгарии, Черчилль и Иден настаивали на равном положении в этой комиссии представителей США и Англии с представителями СССР. Советское правительство не пошло на это, сославшись на пример Союзной контрольной комиссии для Италии, где руководство принадлежало представителю англо-американского командования, и для Румынии, где председателем в Союзной контрольной комиссии был советский представитель. Естественно, что и в Союзной контрольной комиссии для Болгарии председательствовать должен был представитель Советского Верховного Главнокомандования. В конечном счете стороны достигли взаимоприемлемого соглашения об условиях перемирия в Болгарии.
Во время переговоров рассматривался вопрос о положении в Югославии. Англичане заявили о необходимости проведения согласованной политики в отношении этой страны. Иден рекомендовал направить послания Тито и Шубашичу с предложением встретиться на югославской территории и договориться об образовании единого югославского правительства. Советское правительство не возражало против этого.
Представители Великобритании предложили обсудить вопрос о будущем Германии, сославшись на то, что в Тегеране он был рассмотрен «очень поверхностно». Черчилль и Иден изложили план раздела Германии на три государства: Пруссию, Зону международного контроля в составе Рурской, Вестфальской и Саарской областей и Австро-Баварское государство с включением в него южногерманских провинций. Обосновывая план расчленения Германии, Черчилль указал, что, по его мнению, «причиной зла является Пруссия. Поэтому Пруссию надо отделить от Германии».
Предложение о создании Зоны международного контроля английские представители мотивировали тем, что Германию необходимо лишить промышленной мощи, которая позволила ей возродиться после первой мировой войны. Черчилль заявил, что считает справедливым восстановление хозяйства западных областей Советского Союза путем изъятия оборудования с германских предприятий.
Нетрудно было догадаться, что истинная цель плана раздела Германии состояла в стремлении Англии устранить Германию как опасного конкурента. Одновременно Черчилль выдвигал идею объединить в одну группу (в конфедерацию или федерацию) Польшу, Чехословакию, Австрию и Венгрию.
Советское правительство, соглашаясь с необходимостью уничтожения военно-промышленного потенциала Германии для обеспечения безопасности в Европе, отказалось, однако, принять какие-либо обязательства по ее расчленению. Дальнейшее рассмотрение германского вопроса было отложено до встречи руководителей трех держав.
Что касается высказывания Черчилля об объединении ряда государств в конфедерацию или федерацию, то тут нельзя было не усматривать попытки создания антисоветского «санитарного кордона» после войны. В связи с обсуждением этого вопроса Сталин заявил Черчиллю и Идену, что «сейчас невозможно думать об объединениях, тем более что освобожденные от фашистского ига народы, естественно, захотят жить полной национальной жизнью, без помех».
Во время бесед рассматривался также вопрос о перспективах ведения военных действий. Представители Англии, СССР и США сделали обзор положения на фронтах и сообщили о выполнении военных планов, согласованных ранее в Тегеране. Была выражена твердая уверенность в успешном развитии союзных операций на всех фронтах.
Обсуждался также вопрос о будущем вкладе СССР в поражение Японии. Военные действия на Тихом океане развивались в целом неплохо. Западными союзниками были одержаны крупные морские победы, сильно ослабившие Японию. Ее растянутые линии снабжения постоянно подвергались атакам. Более половины торгового флота Японии было потоплено. Однако британские и американские начальники штабов понимали, что окончательную победу удастся одержать лишь тогда, когда будут разбиты мощные японские армии, находившиеся в Китае, Маньчжурии и на собственно Японских островах. В этой конечной кампании решающую роль должны были сыграть Советские Вооруженные Силы.
При предварительном обмене мнениями с Черчиллем по этому вопросу присутствовавший на беседе Гарриман настаивал на консультациях с< участием американцев. Он заявил, что, поскольку США несут главное бремя тихоокеанской войны, именно они должны принимать наиболее активное участие в предстоящих переговорах по этой проблеме. В конце концов, Черчилль с этим согласился и во время встречи 14 октября с главой Советского правительства американскому генералу ну было поручено сделать обзор военных действий на тихоокеанском театре. Доложив обстановку, генерал Дин по поручению Верховного командования Соединенных Штатов поставил перед Сталиным три вопроса:
1. Сколько понадобится времени после поражения Германии до вступления Советского Союза в войну против Японии?
2. Сколько потребуется времени для наращивания удара советских войск после того, как они смогут начать наступление?
3. Какая часть пропускной способности транссибирской железной дороги может быть использована для накапливания сил, а также средств поддержки американской стратегической авиации?
Когда англичане и американцы покидали Кремль, Черчилль покровительственным тоном сказал генералу Дину:
– Молодой человек, я восхищен смелостью, которую вы проявили, задавая Сталину эти три вопроса. Но я не думаю, что вы получите на них ответы, хотя их и был смысл поставить…
Черчилль ошибся. На следующий день Сталин ответ дал. Он сказал, что потребуется три месяца после поражения Германии до того момента, когда Красная Армия сможет предпринять наступательные действия против Японии. Для этого необходимо создать резервы снабжения, которые следует накопить в Сибири и которые должны быть достаточными для трехмесячных операций. Только после этого можно будет начать военные действия. В соответствии с этим, учитывая ограниченные возможности транссибирской магистрали, базы, предоставляемые в Приморье американским военно-воздушным силам, придется снабжать самим американцам через океан. Для этого, пояснил Сталин, Соединенные Штаты смогут использовать порт Петропавловск-на-Камчатке. Еще раз подтвердив, что Красная Армия начнет военные действия против Японии через три месяца после поражения Гитлера, Сталин добавил, что при этом должны быть соблюдены два условия: Соединенные Штаты помогут в накапливании крупных резервов снабжения в Сибири и будет внесена ясность в политические аспекты участия Советского Союза в этой войне.
– Русские должны знать, за что они воюют, – сказал Сталин. – Мы имеем определенный счет для предъявления Японии…
Еще во время Тегеранской конференции при обсуждении перспектив войны против Японии Сталин спросил Рузвельта и Черчилля, что готовы сделать союзники для СССР на Дальнем Востоке, где наша страна не имеет свободного выхода в океан. Рузвельт упомянул тогда возможность превращения Дайрена в «свободный порт». Черчилль высказался в более общей форме, заметив, что «законные нужды России должны быть удовлетворены».
Тот факт, что в октябре 1944 года Сталин поставил вопрос не только в чисто военном, но и в политическом плане, дав ясно понять, что СССР необходим свободный выход в океан, не был неожиданным ни для Лондона, ни для Вашингтона. К тому же британские и американские политики не могли не заметить повышенного интереса советской общественности к Дальнему Востоку и к некоторым историческим аспектам в этом регионе. Именно в это время в Советском Союзе стала бестселлером книга Степанова «Порт-Артур», представлявшая собой, по сути дела, воспоминания участника русско-японской войны 1904–1905 годов, облеченные в форму романа. Все, кто тогда прочел эту объемистую книгу, как бы прикоснулись к событиям сорокалетней давности, переживая по поводу поражений, которые из-за нерадивости царских властей терпели русская армия и флот, между тем как солдаты, матросы и офицеры героически исполняли свой воинский долг. Советские люди хорошо помнили и годы интервенции на Дальнем Востоке, все то зло, которое причинили японские самураи нашей родине. И когда Красная Армия вступила в войну против империалистической Японии, произнесенные тогда в Кремле слова о том, что старшее поколение 40 лет ждало этого момента, были с пониманием встречены советским народом.
Обсуждение всех этих вопросов с Черчиллем и Гарриманом в октябре 1944 года позволило лучше выяснить позиции сторон и имело, несомненно, важное значение для совместных решений, принятых впоследствии тремя союзными державами.
В Москве главы правительств Советского Союза и, Англии обсудили также многие неурегулированные проблемы, касавшиеся балканских государств, и пришли по ним к соглашению. Были рассмотрены условия перемирия с Болгарией. Когда обсуждался вопрос о создании Союзной контрольной комиссии для Болгарии, Черчилль и Иден настаивали на равном положении в этой комиссии представителей США и Англии с представителями СССР. Советское правительство не пошло на это, сославшись на пример Союзной контрольной комиссии для Италии, где руководство принадлежало представителю англо-американского командования, и для Румынии, где председателем в Союзной контрольной комиссии был советский представитель. Естественно, что и в Союзной контрольной комиссии для Болгарии председательствовать должен был представитель Советского Верховного Главнокомандования. В конечном счете стороны достигли взаимоприемлемого соглашения об условиях перемирия в Болгарии.
Во время переговоров рассматривался вопрос о положении в Югославии. Англичане заявили о необходимости проведения согласованной политики в отношении этой страны. Иден рекомендовал направить послания Тито и Шубашичу с предложением встретиться на югославской территории и договориться об образовании единого югославского правительства. Советское правительство не возражало против этого.
Представители Великобритании предложили обсудить вопрос о будущем Германии, сославшись на то, что в Тегеране он был рассмотрен «очень поверхностно». Черчилль и Иден изложили план раздела Германии на три государства: Пруссию, Зону международного контроля в составе Рурской, Вестфальской и Саарской областей и Австро-Баварское государство с включением в него южногерманских провинций. Обосновывая план расчленения Германии, Черчилль указал, что, по его мнению, «причиной зла является Пруссия. Поэтому Пруссию надо отделить от Германии».
Предложение о создании Зоны международного контроля английские представители мотивировали тем, что Германию необходимо лишить промышленной мощи, которая позволила ей возродиться после первой мировой войны. Черчилль заявил, что считает справедливым восстановление хозяйства западных областей Советского Союза путем изъятия оборудования с германских предприятий.
Нетрудно было догадаться, что истинная цель плана раздела Германии состояла в стремлении Англии устранить Германию как опасного конкурента. Одновременно Черчилль выдвигал идею объединить в одну группу (в конфедерацию или федерацию) Польшу, Чехословакию, Австрию и Венгрию.
Советское правительство, соглашаясь с необходимостью уничтожения военно-промышленного потенциала Германии для обеспечения безопасности в Европе, отказалось, однако, принять какие-либо обязательства по ее расчленению. Дальнейшее рассмотрение германского вопроса было отложено до встречи руководителей трех держав.
Что касается высказывания Черчилля об объединении ряда государств в конфедерацию или федерацию, то тут нельзя было не усматривать попытки создания антисоветского «санитарного кордона» после войны. В связи с обсуждением этого вопроса Сталин заявил Черчиллю и Идену, что «сейчас невозможно думать об объединениях, тем более что освобожденные от фашистского ига народы, естественно, захотят жить полной национальной жизнью, без помех».
Во время бесед рассматривался также вопрос о перспективах ведения военных действий. Представители Англии, СССР и США сделали обзор положения на фронтах и сообщили о выполнении военных планов, согласованных ранее в Тегеране. Была выражена твердая уверенность в успешном развитии союзных операций на всех фронтах.
Обсуждался также вопрос о будущем вкладе СССР в поражение Японии. Военные действия на Тихом океане развивались в целом неплохо. Западными союзниками были одержаны крупные морские победы, сильно ослабившие Японию. Ее растянутые линии снабжения постоянно подвергались атакам. Более половины торгового флота Японии было потоплено. Однако британские и американские начальники штабов понимали, что окончательную победу удастся одержать лишь тогда, когда будут разбиты мощные японские армии, находившиеся в Китае, Маньчжурии и на собственно Японских островах. В этой конечной кампании решающую роль должны были сыграть Советские Вооруженные Силы.
При предварительном обмене мнениями с Черчиллем по этому вопросу присутствовавший на беседе Гарриман настаивал на консультациях с< участием американцев. Он заявил, что, поскольку США несут главное бремя тихоокеанской войны, именно они должны принимать наиболее активное участие в предстоящих переговорах по этой проблеме. В конце концов, Черчилль с этим согласился и во время встречи 14 октября с главой Советского правительства американскому генералу ну было поручено сделать обзор военных действий на тихоокеанском театре. Доложив обстановку, генерал Дин по поручению Верховного командования Соединенных Штатов поставил перед Сталиным три вопроса:
1. Сколько понадобится времени после поражения Германии до вступления Советского Союза в войну против Японии?
2. Сколько потребуется времени для наращивания удара советских войск после того, как они смогут начать наступление?
3. Какая часть пропускной способности транссибирской железной дороги может быть использована для накапливания сил, а также средств поддержки американской стратегической авиации?
Когда англичане и американцы покидали Кремль, Черчилль покровительственным тоном сказал генералу Дину:
– Молодой человек, я восхищен смелостью, которую вы проявили, задавая Сталину эти три вопроса. Но я не думаю, что вы получите на них ответы, хотя их и был смысл поставить…
Черчилль ошибся. На следующий день Сталин ответ дал. Он сказал, что потребуется три месяца после поражения Германии до того момента, когда Красная Армия сможет предпринять наступательные действия против Японии. Для этого необходимо создать резервы снабжения, которые следует накопить в Сибири и которые должны быть достаточными для трехмесячных операций. Только после этого можно будет начать военные действия. В соответствии с этим, учитывая ограниченные возможности транссибирской магистрали, базы, предоставляемые в Приморье американским военно-воздушным силам, придется снабжать самим американцам через океан. Для этого, пояснил Сталин, Соединенные Штаты смогут использовать порт Петропавловск-на-Камчатке. Еще раз подтвердив, что Красная Армия начнет военные действия против Японии через три месяца после поражения Гитлера, Сталин добавил, что при этом должны быть соблюдены два условия: Соединенные Штаты помогут в накапливании крупных резервов снабжения в Сибири и будет внесена ясность в политические аспекты участия Советского Союза в этой войне.
– Русские должны знать, за что они воюют, – сказал Сталин. – Мы имеем определенный счет для предъявления Японии…
Еще во время Тегеранской конференции при обсуждении перспектив войны против Японии Сталин спросил Рузвельта и Черчилля, что готовы сделать союзники для СССР на Дальнем Востоке, где наша страна не имеет свободного выхода в океан. Рузвельт упомянул тогда возможность превращения Дайрена в «свободный порт». Черчилль высказался в более общей форме, заметив, что «законные нужды России должны быть удовлетворены».
Тот факт, что в октябре 1944 года Сталин поставил вопрос не только в чисто военном, но и в политическом плане, дав ясно понять, что СССР необходим свободный выход в океан, не был неожиданным ни для Лондона, ни для Вашингтона. К тому же британские и американские политики не могли не заметить повышенного интереса советской общественности к Дальнему Востоку и к некоторым историческим аспектам в этом регионе. Именно в это время в Советском Союзе стала бестселлером книга Степанова «Порт-Артур», представлявшая собой, по сути дела, воспоминания участника русско-японской войны 1904–1905 годов, облеченные в форму романа. Все, кто тогда прочел эту объемистую книгу, как бы прикоснулись к событиям сорокалетней давности, переживая по поводу поражений, которые из-за нерадивости царских властей терпели русская армия и флот, между тем как солдаты, матросы и офицеры героически исполняли свой воинский долг. Советские люди хорошо помнили и годы интервенции на Дальнем Востоке, все то зло, которое причинили японские самураи нашей родине. И когда Красная Армия вступила в войну против империалистической Японии, произнесенные тогда в Кремле слова о том, что старшее поколение 40 лет ждало этого момента, были с пониманием встречены советским народом.
Обсуждение всех этих вопросов с Черчиллем и Гарриманом в октябре 1944 года позволило лучше выяснить позиции сторон и имело, несомненно, важное значение для совместных решений, принятых впоследствии тремя союзными державами.
ЯЛТИНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
Перед новой встречей трех
Вопрос о новой встрече глав правительств трех великих держав стал активно обсуждаться с осени 1944 года. После Тегеранской конференции произошло множество важных событий. Вооруженные силы союзных держав одерживали все новые блестящие победы. Красная Армия очистила от захватчиков советские земли и завершала изгнание фашистских войск из восточноевропейских государств. Приближался час победы антигитлеровской коалиции в этой невиданной по своим масштабам и жертвам вооруженной схватке. И хотя еще предстояли тяжелые сражения и с гитлеровской Германией, и с милитаристской Японией, проблемы послевоенного устройства все больше выдвигались на первый план.
Вместе с тем сильнее давали себя знать и противоречия внутри антигитлеровской коалиции. В значительной мере они были связаны с попытками империалистических сил сохранить свое господство в мире и с этой целью по возможности ослабить Советский Союз, уменьшить его влияние на мировой арене. Важным элементом такого курса были и попытки подавить прогрессивные движения в странах, освобождающихся от фашистского порабощения, навязать народам этих стран реакционные режимы, послушные западным державам. Наконец, немаловажное значение имели и различные тенденции внутри правящих группировок западных держав. Особенно явственно они наблюдались в руководящем ядре Соединенных Штатов. Там происходило размежевание на сторонников послевоенного сотрудничества с Советским Союзом и на приверженцев «жесткого курса» и конфронтации с СССР, вплоть до развязывания войны против социалистической державы.
В этой обстановке встреча «большой тройки» приобретала особое значение. Практическая подготовка к ней осложнялась, однако, двумя факторами: предстоявшими в США в ноябре 1944 года президентскими выборами и трудностями, связанными с согласованием места проведения конференции.
Во время беседы со Сталиным 23 сентября 1944 г. Гарриман, выполняя инструкцию Рузвельта, сказал, что президент думает о ноябре как о возможном времени встречи. Поскольку, однако, это время года слишком позднее для Аляски, которая предлагалась американцами, он теперь рекомендует провести совещание где-нибудь в Средиземноморье. Сталин ответил, что такая встреча была бы желательна, но он опасается, что врачи не разрешат ему совершить столь далекое путешествие.
– Сказывается возраст, – пожаловался он. – В прошлые годы я мог справиться с гриппом за два-три дня, а теперь болезнь затягивается на неделю, а то и две.
Гарриман упомянул о целебных свойствах средиземноморского солнца. Тогда Сталин заметил, что врачи считают любую перемену климата опасной. Он предложил направить на встречу Молотова, который, добавил Сталин, пользуется его полным доверием. На это присутствовавший на беседе нарком иностранных дел возразил, что он никогда не сможет заменить маршала Сталина.
– Ты слишком скромен, – сказал Сталин, обращаясь к Молотову.
Гарриман принялся пояснять, что хотя президент всегда рад встретиться с Молотовым, он надеется, что в Кремле еще раз взвесят ситуацию.
Вместе с тем сильнее давали себя знать и противоречия внутри антигитлеровской коалиции. В значительной мере они были связаны с попытками империалистических сил сохранить свое господство в мире и с этой целью по возможности ослабить Советский Союз, уменьшить его влияние на мировой арене. Важным элементом такого курса были и попытки подавить прогрессивные движения в странах, освобождающихся от фашистского порабощения, навязать народам этих стран реакционные режимы, послушные западным державам. Наконец, немаловажное значение имели и различные тенденции внутри правящих группировок западных держав. Особенно явственно они наблюдались в руководящем ядре Соединенных Штатов. Там происходило размежевание на сторонников послевоенного сотрудничества с Советским Союзом и на приверженцев «жесткого курса» и конфронтации с СССР, вплоть до развязывания войны против социалистической державы.
В этой обстановке встреча «большой тройки» приобретала особое значение. Практическая подготовка к ней осложнялась, однако, двумя факторами: предстоявшими в США в ноябре 1944 года президентскими выборами и трудностями, связанными с согласованием места проведения конференции.
Во время беседы со Сталиным 23 сентября 1944 г. Гарриман, выполняя инструкцию Рузвельта, сказал, что президент думает о ноябре как о возможном времени встречи. Поскольку, однако, это время года слишком позднее для Аляски, которая предлагалась американцами, он теперь рекомендует провести совещание где-нибудь в Средиземноморье. Сталин ответил, что такая встреча была бы желательна, но он опасается, что врачи не разрешат ему совершить столь далекое путешествие.
– Сказывается возраст, – пожаловался он. – В прошлые годы я мог справиться с гриппом за два-три дня, а теперь болезнь затягивается на неделю, а то и две.
Гарриман упомянул о целебных свойствах средиземноморского солнца. Тогда Сталин заметил, что врачи считают любую перемену климата опасной. Он предложил направить на встречу Молотова, который, добавил Сталин, пользуется его полным доверием. На это присутствовавший на беседе нарком иностранных дел возразил, что он никогда не сможет заменить маршала Сталина.
– Ты слишком скромен, – сказал Сталин, обращаясь к Молотову.
Гарриман принялся пояснять, что хотя президент всегда рад встретиться с Молотовым, он надеется, что в Кремле еще раз взвесят ситуацию.