Беркеши Андраш. Агент № 13

   — Эмед-шестнадцать, — сняв трубку, ответил Шалго.
   На другом конце провода хрипловатый мужской голос по-французски спросил:
   — Полковник Кара?
   — Нет, полковник в Будапеште и вернется только завтра, а может, даже и послезавтра.
   — Как же быть? Мне нужно было бы срочно переговорить с ним.
   Шалго поманил Лизу и показал ей на другой аппарат. Лиза, быстро сняв трубку, начала о чем-то шепотом договариваться с телефонисткой местной станции. Между тем сам Шалго продолжал разговор с неизвестным обладателем хрипловатого баритона, посоветовав ему связаться по междугородному телефону с министерством внутренних дел в Будапеште.
   — Если, конечно, полковник еще не уехал домой, — добавил он и спросил: — Вы откуда сейчас звоните?
   — Из Кестхея.
   — Тогда вот вам мой совет: обратитесь в отделение милиции, у них есть прямая телефонная связь с министерством.
   — Боюсь, что будет слишком поздно, — усомнился баритон. — Нужно немедленно принять меры! Скажите, а полковник, уезжая, не оставил заместителя?
   — Оставил. Я его заместитель. Меня зовут Оскар Шалго.
   — Тогда нам с вами нужно немедленно встретиться. Мое имя Пьер Монтье. Я французский гражданин, турист. Проживаю в Эмеде, в отеле «Русалка» с пятнадцатого июля. В Кестхей поехал на несколько дней.
   — Понятно, — сказал Шалго. — Чем могу служить?
   — Я могу встретиться с вами?
   — Когда и где?
   — В Шиофоке, в баре отеля «Европа». На моих часах сейчас минут пять девятого. Если я сейчас же выеду, в десять я уже буду в Шиофоке. В десять подойдет?
   — Хорошо. Но как я вас узнаю?
   — Очень просто. Скажете официанту, что ищете меня.
   — Пожалуйста, повторите ваше имя.
   — Пьер Монтье.
   — Понял. Хорошо. О чем примерно пойдет речь?
   — Я покажу вам убийцу Виктора Меннеля. Некоего господина Эриха Фокса.
   — Эриха Фокса? Вы шутите, мсье. Фокс выехал за пределы Венгрии еще двадцатого июля.
   — Двадцатого выехал, а вчера возвратился. И утром снова уедет, если вы не арестуете его сегодня же ночью.
   Пьер Монтье положил трубку.
   Итак, в десять в Шиофоке.
   Шалго повернулся к Лизе, тщетно пытавшейся через центральную соединиться с каким-то абонентом. Однако нужный номер был все время занят.
   — Не надо, звездочка моя, — остановил жену Шалго. — Лучше попроси девушку соединить меня с отелем.
   В отеле «Русалка» ответила дежурный администратор Аги Добран, хорошая знакомая Оскара Шалго.
   — Скажите, Аги, проживает ли у вас некий Пьер Монтье, француз?
   — Да. Уже недели полторы. Но вчера он уехал на несколько дней в Кестхей. Журналист, умница. И такой красавчик.
   — Вроде меня, — кисло пошутил старый детектив.
   — Я, правда, подумала сейчас о Жане Габене, — призналась Аги из отеля «Русалка». — А что, сейчас в моде иностранцы? Вот, например, майор Балинт тоже почему-то недавно очень интересовался каким-то Эрихом Фоксом.
   — Майор Балинт?
   — Да.
   — А вам что-нибудь об этом Фоксе известно?
   — А как же! Вчера он возвратился из Мюнхена, заплатил по счету, сел в машину и снова куда-то укатил. Кажется, в Шиофок. А я с самого обеда разыскиваю майора Балинта и нигде не могу его найти. Если вы случайно увидите его, передайте, пожалуйста, что Фокс вернулся.
   — Обязательно передам. Спасибо. Доброй вам ночи.
   — Чем дальше, тем веселее! — кладя трубку, сказал Шалго жене. — Если Кара не позвонит, придется мне самому ехать в Шиофок.
   Лиза вышла из комнаты, но, когда минуту спустя она возвратилась, Оскар с кем-то беседовал по телефону:
   — Спасибо, Пети. Доложи поскорее полковнику. Конечно, подожду. Да, в Шиофоке, в ресторане.
   Он положил трубку и весело взглянул на жену.
   — Ну что ж, милая, Оскар Шалго выезжает в свет. Давай мне самые элегантные носки.

14

   Казмер сидел у камина и читал свежий номер журнала, когда в дверь постучали и вежливый голос Хубера спросил:
   — Можно? Я не помешаю вам, господин инженер?
   — Нет, отчего же? Входите, садитесь.
   Хубер сел в кресло, затем, кинув быстрый взгляд на журнал в руках хозяина, спросил:
   — Художественной литературой интересуетесь?
   — Да, когда время есть, читаю с удовольствием. Больше всего меня занимает вопрос, как меняются язык и содержание художественных произведений в ходе технической революции.
   — И что же? Меняются?
   — В известном смысле — да. Пока, увы, это влияние одностороннее. Писатели дружно пытаются доказать, что техника порождает отчужденность человека, убивает в нем гуманное отношение к жизни, к ее проявлениям. Между тем речь идет о более сложных влияниях совсем иного рода. Могу я вам что-нибудь предложить?
   — Нет, господин инженер, спасибо. Ужин был отличным. А пить я не буду, так как мне скоро ехать.
   — Все в порядке? — спросил Казмер, закуривая сигарету.
   — О да. Должен сказать, что полковник Кара истинный джентльмен. Все свои обещания он честно выполнил.
   — Может, мне показалось, но я видел, как этот его лейтенантик, Фельмери, или как там его, ставил на вашу машину дипломатический номер.
   — Нет, вам не показалось, господин инженер, — с улыбкой подтвердил Хубер. — Просто я поступил на дипломатическую службу. Как и вы.
   — Я не поступал. И еду я за границу не с дипломатическим паспортом. — Про себя же Казмер подумал: «Если я вообще поеду куда-то после всего, что рассказала Илонка». — Извините, господин Хубер, но мне нужно срочно поговорить с Оскаром Шалго. Я надеюсь, вернувшись, еще застать вас здесь.
   — Ваш дядя только что сказал мне, что господин Шалго куда-то уехал с лейтенантом Фельмери, — заметил гость. — Кажется, в Шиофок.
   — На всякий случай я все же загляну к нему. Может, он уже вернулся. Извините, но у меня действительно очень важное к нему дело.
 
 
   На вилле Шалго Казмер застал только Лизу с Илонкой. Не заметить, что у девушки заплаканные глаза, было бы трудно.
   — Что с тобой? — спросил Казмер Илонку, но та вместо ответа снова заплакала. Казмер вопросительно посмотрел на Лизу, которая, казалось, была совершенно поглощена своим вязанием.
   — Что с ней? Или вы поссорились?
   — Кто? Я с Илонкой? Придумаете тоже!
   Казмер подошел к девушке и, взяв за плечи, повернул ее к себе:
   — Ну, ты чего расплакалась?
   — С ума сошла наша девочка, вот что, — сказала наконец Лиза.
   — Ничего не понимаю! — воскликнул Казмер.
   — Низкий человек этот ваш полковник Кара! — сквозь слезы проговорила Илонка. — Воспользовался моей доверчивостью. А я, дура, разоткровенничалась с ним. Рассказала все как есть. И что ночью девятнадцатого была с Меннелем. И что ты утром ждал меня.
   — Да ты спятила! — воскликнул Казмер.
   — Возможно. А ты знаешь, почему я это ему рассказала? Знаешь? Потому что за тебя боялась. Я хотела доказать, что…
   — Что ты хотела доказать? — негодовал Казмер. — Что ты дура? Это тебе вполне удалось. А еще поклялась, что будешь нема как могила. Где дядя Оскар?
   — Уехал, — сказала Лиза.
   — Когда он вернется?
   — Понятия не имею. — Лиза положила на колени вязанье. — Вот что я скажу тебе, Казмер: ты грубый и невоспитанный! Илонка никак не заслужила, чтобы ты с ней разговаривал таким тоном. Она любит тебя! А ты злоупотребляешь этим. К тому же ты самый настоящий трус. Нет, ты не любишь Илонку. Потому что если бы ты любил ее, то давно сказал бы об этом своей матери.
   — Теперь еще вы будете меня поучать, тетя Лиза? Так вот, оставьте-ка меня в покое! У меня и без вас голова идет кругом. Я люблю Илонку, но вам до этого нет ровно никакого дела. А ты перестань реветь. — Казмер обнял девушку. — Ну, кому я говорю? Люблю я тебя, слышишь? Люблю! И ты это отлично знаешь сама. И я сегодня же скажу об этом маме. Ты не сердись, а лучше прости, если можешь! Я действительно грубиян и эгоист. — Он наклонился и поцеловал ей руку. — Я виноват. Очень виноват. Идем, я провожу тебя домой.
   — Я побуду еще немного здесь, — всхлипывая, сказала Илонка.
   — Как хочешь. — Казмер повернулся к Лизе. — Передайте, пожалуйста, дяде Оскару, что мне очень нужно поговорить с ним.
 
 
   Дома он застал Хубера сидящим в одиночестве в гостиной с газетой в руках.
   — Ну что? Виделись с господином Шалго?
   — Нет.
   — А вас только что разыскивала матушка. Я взял на себя смелость сказать ей, что вы ушли к Шалго. Но мне показалось, что это ей не понравилось. Она очень любит вас, ваша матушка, — добавил он.
   — Я тоже люблю ее, — сказал Казмер, — и готов отдать за нее все на свете.
   — Вот об этом я как раз и не советовал бы вам сейчас говорить слишком громко. Чего доброго, еще наживете неприятности.
   — Что вы имеете в виду? — удивленно спросил Казмер, посмотрев на Хубера.
   — Полковник Кара подозревает вас в убийстве. Он сам мне говорил об этом.
   Казмер пожал плечами:
   — Работник госбезопасности. Подозревать — его обязанность. Он просто еще не знает о новых материалах следствия, полученных майором Балинтом. Вы уже сами слышали, что сказал вчера майор об Эрихе Фоксе! А что я могу поделать, если моя физиономия не нравится полковнику и он по-прежнему подозревает меня? Меннель завладел драгоценностями. Фокс шел за Меннелем по следам и, выбрав подходящий момент, прикончил его. Фокс — торговец произведениями искусства. Все это хорошо известно майору Балинту. У него есть веские доказательства. Например, отпечатки пальцев неизвестного на машине и след ботинка, обнаруженный в гараже. Но полковнику Каре это все нипочем. Знаете, какой приказ он отдал своему лейтенанту? Если у Казмера Табори нет алиби, задержать его и отправить в Будапешт! Вот так-то, господин Хубер! А знаете, что я на это ему скажу? Нет, товарищ полковник, вы сначала попробуйте доказать, что это именно я убил Меннеля.
   Хубер, невозмутимо покуривая, внимательно слушал полные горечи слова Табори-младшего.
   — А если полковник Кара докажет это? — спросил он.
   Казмер удивленно вздернул вверх брови.
   — Что?
   — Что Меннеля убили вы.
   — Вы шутите?
   — Нет. Просто я думаю вслух.
   — Не очень логично: убил Меннеля, забрал драгоценности…
   — Полковник Кара считает, что Виктора убили не с целью ограбления. Думаю, что Шалго убедил его в этом. Потому он и не приемлет версии майора Балинта, какой бы логичной она ни казалась. Это я знаю от самого господина Шалго.
   Казмер недоверчиво смотрел на непроницаемое лицо Хубера.
   — Кара прав, — продолжал тот. — Кстати, мы оба — и он и я — знаем, что драгоценности в руки убийцы не попали.
   Казмер уже с подозрением взглянул на Хубера. Ему вдруг стало жарко, на лбу выступил пот.
   — Значит, полковнику уже известен и убийца? — спросил Казмер.
   — Кара пока еще только догадывается, а я… я знаю совершенно точно.
   — От кого?
   — От самого Виктора Меннеля.
   Казмер насмешливо скривил рот.
   — А-а! Тогда другое дело, — с иронией протянул он. — Тогда понятно. Наведались к нему в морг и мило побеседовали.
   — Я говорил с ним об этом еще до его смерти, — медленно сказал Хубер, не обращая внимания на иронический тон Казмера. — Да, господин инженер, за полчаса до смерти. Вы знаете, что в машине Меннеля есть рация?
   — Знаю. — Казмер с интересом разглядывал этого невозмутимо спокойного человека. — И о чем же вы с ним говорили?
   — Меннель передал мне по рации, что готовится к встрече с одним человеком и что боится этой встречи. Я записал наш разговор с Меннелем на пленку. Но пленку эту я своему шефу не передал. Привез ее сюда.
   — Понятно, — кивнул Казмер и закурил. — Вы знаете, что люди полковника Кары ищут преступника? Почему же вы не передадите им вашу запись?
   — Потому что не желаю неприятностей вашей матери, — объяснил Хубер. От него не ускользнуло, как переменился в лице Казмер.
   — Моей матери? — переспросил Казмер. — Вы с ума сошли?!
   — Нет, господин инженер. Я в своем уме и знаю, что говорю. Меннель был шпионом. Я выдал венгерским органам двенадцать его агентов, но о тринадцатом умолчал.
   Казмер покачнулся, как от неожиданного удара:
   — Вы хотите сказать, что…
   — Именно это, господин инженер, — подтвердил Хубер. — Тринадцатый агент Виктора Меннеля — ваша мать, госпожа Бланка Табори.
   — Вы соображаете, что говорите, — с угрозой в голосе произнес Казмер.
   — Факты, только факты, господин инженер.
   — Это неправда! — воскликнул Казмер. — И не может быть правдой.
   — Правда. Я могу доказать. — Хубера охватило волнение, но он тут же сумел совладать с ним. — Скажите, господин инженер, а что, собственно говоря, вы знаете о своей матери?
   — Все. Мама всегда была со мной откровенна.
   — Господин инженер, — остановил его Хубер, — я хотел бы в таком случае, чтобы вы меня выслушали. Это в ваших интересах. Но прошу вас, как это ни трудно, держать себя в руках и отнестись ко всему, что вы сейчас услышите, объективно. Вам известно, что госпожа Бланка и господин Матэ Табори очень любят друг друга. Так их воспитали родители. Они готовы пойти на любую жертву один ради другого. Это-то и стало причиной многих событий.
   — Я все знаю и без вас, — раздраженно прервал Хубера Казмер.
   — Матэ Табори — человек левых взгля…
   — И это мне известно. Говорите, пожалуйста, по существу.
   — Я понимаю вашу нервозность, господин инженер, но прошу вас дослушать меня до конца, даже если я буду говорить о вещах, на первый взгляд вам знакомых. Бланка Табори политикой не занимается. Характер у нее не очень уравновешенный, не то что у ее брата. В сороковом году она познакомилась с капитаном венгерского генштаба Кароем Моноштори-Мюллером. Знакомство их переросло в любовь. Бланка написала об этом брату в Данию и вскоре получила ответ. Матэ Табори успел собрать через своих будапештских друзей сведения о Моноштори. Оказалось, что это омерзительнейший тип: ни во что не верящий циник, фашист из той категории военных наемников, которые готовы служить любому, кто хорошо платит. Однако госпожа Бланка не согласилась с таким мнением о своем избраннике. Тогда Матэ Табори поставил вопрос ребром: либо он, либо Моноштори. Уступая брату, Бланка для виду порвала с Моноштори, но тайком они продолжали встречаться. Тем временем в Дании нацисты арестовали Матэ Табори и его жену. Супруги Табори попали в концлагерь. Теперь уже начальство Моноштори-Мюллера потребовало, чтобы он порвал с Бланкой. Но капитан тоже любил девушку и хотел жениться на ней. Однако и он не получил на это разрешения. Более того, командование отправило его на фронт. Моноштори был в ярости. Он вымещал свою злобу на местных жителях оккупированных стран. С Бланкой он вел тайную переписку. Ей импонировала его преданность. Но она не знала о его злодеяниях, зверствах на фронте и в прифронтовой полосе. Затем началось отступление фашистов. Во время боев в Задунайском крае Моноштори в ссоре убил немецкого генерала.
   — За что? — перебил Хубера Казмер.
   — В одном венгерском селе по приказу этого генерала нацисты расстреляли каждого десятого жителя, подожгли и взорвали близлежащий замок, убили сестру и зятя Моноштори. Майор явился к генералу и потребовал от него ответа за содеянное. Вспыхнула ссора. Немцы попытались арестовать майора. Майор пристрелил генерала и скрылся. Он прятался на вилле у Бланки Табори. Положение было трагическим. Моноштори разыскивали и русские и немцы. И все же ему удалось избежать ареста. Война окончилась. Из концлагеря возвратились Матэ Табори и его жена. Они и не подозревали, что Бланка прятала у себя дома разыскиваемого властями военного преступника Моноштори. Между тем в руках у Бланки случайно оказались документы одного убитого немецкого офицера. Вначале она хотела переслать их родственникам погибшего, но затем, передумав, отдала их Моноштори. Присвоив эти документы, Моноштори уехал из Венгрии и некоторое время жил в американской зоне в Германии. Он занимался контрабандой и неплохо зарабатывал на этом. Но в сорок восьмом году его арестовали, опознали, и тут открылось все его прошлое. Моноштори во всем откровенно сознался. Я присутствовал на допросах и знаю все это из первых уст. Геленовцы завербовали его для работы в разведке, пригрозив, что в случае отказа его выдадут советским властям.
   Казмер с изумлением слушал этот странный рассказ. А ведь мать никогда не говорила с ним о своем прошлом. Впрочем, Хубер мог и наврать. Хотя рассказ его выглядит вполне правдоподобным.
   Хубер, по-видимому, хотел что-то еще добавить к своему рассказу, но в это время в гостиную вошли Бланка и Матэ Табори, и он умолк. А Казмер сидел, потупившись.
   — Господин Хубер, когда вы отбываете? — спросил профессор.
   — Скоро. Я уже все упаковал. Остались еще кое-какие дела.
   Бланка посмотрела на Казмера и увидела по его лицу, что то, чего она больше всего боялась, уже свершилось.
   Профессор достал из серванта рюмки.
   — Вы позволите, господин Хубер? — спросил он.
   — За рулем я обычно не пью. Но в виде исключения. За ваше здоровье.
   Табори наполнил рюмки.
   Казмера, досадовавшего, что ему помешали закончить разговор с Хубером, все больше охватывала тревога за мать, за себя. Что же делать? Что вообще можно в таких случаях делать? Бежать очертя голову? Куда? Нет, уж лучше встретить беду лицом к лицу.
   — Дядя Матэ, — вдруг решившись, сказал он, — можно нам остаться на несколько минут одним?
   — Кому «нам»? — не понял профессор.
   — Ему и мне, — пояснила Бланка. — Но это излишне, сынок. Можешь говорить при дяде. Он все знает.
   — Значит, это правда? Доктор Хубер сказал правду? — закричал Казмер, впиваясь глазами в спокойное, подчеркнуто бесстрастное лицо матери.
   Бланка одним глотком выпила коньяк и поставила рюмку на стол.
   — Правда. Вот телефон. Набери номер майора Балинта и заяви, что тринадцатый агент Меннеля — твоя мать.
   — Ты же знаешь, что я никуда не стану ни звонить, ни заявлять! — срывающимся голосом крикнул Казмер. — Но ты, дядя! Как ты мог допустить, чтобы мама угодила в такую вонючую яму?
   Профессор Табори гневно сверкнул глазами:
   — Ты, ты собираешься меня учить? Просто тогда я ни о чем таком не знал. Всего несколько дней назад твоя мать призналась мне, что попала в западню. Ее шантажировали…
   — Чем они могли ее шантажировать?
   — Чем? — горестно усмехнувшись, повторила Бланка. — Тем, что я любила. Каждый любит по-своему. Я вот так, всем сердцем. Потому и не вышла больше ни за кого замуж.
   — Как же ты могла любить преступника, фашиста? — возмутился Казмер. — Ты даже не подумала о том, что брата твоего в это самое время гноили в концлагере.
   — В то время я ничего не знала о преступлениях Кароя. Можешь мне поверить… Лишь в пятьдесят четвертом году я получила от него первую весточку. Он писал, что, если я не помогу ему, его выдадут венгерским властям. От сильного нервного потрясения я даже заболела. Ты ведь помнишь, Казмер, я пролежала тогда больше месяца в постели. И в конце концов решила помочь ему. Ну а дальше все покатилось, будто лавина с горы. Не остановить!
   — Дорогой господин инженер, — перебив ее, сказал Казмеру Хубер. — Не спешите осуждать свою мать. Уверяю вас, шантажировать или, проще говоря, запугать можно любого человека, даже самого сильного. Меня, вашего дядю и даже вас. Потому что у любого человека есть свои слабости.
   — О нет, господин Хубер, — убежденно возразил Казмер. — Меня никто не запугает.
   — Вы знаете, с каким заданием прибыл сюда Меннель?
   — Да, мне говорил Шалго.
   — То, о чем знают Кара и его люди, было только частью этого задания. А главное, для чего Меннель сюда приехал, — было завербовать вас, господин инженер. Да, да, вас! Завербовать для шпионской службы «Ганзы». Вы ведь собираетесь на четыре года в Москву. А господину Брауну как раз нужен надежный резидент в Москве. Вот он и остановился на вашей кандидатуре, поскольку ваша мать уже давно состоит у нас на службе.
   — Значит, Меннелю здорово повезло, что кто-то догадался его убить до того, как это сделал я, — сказал Казмер.
   — Смерть Меннеля не остановила бы Брауна. Меннель — всего лишь маленькое колесико в механизме «Ганзы». Вместо него приехал бы новый. Всех ведь не перебьете.
   — Не перебьем? Уж не хотите ли вы этим сказать, что Меннеля убили мы?
   — Если позволите, я коснусь этого вопроса позднее, — уклонился от ответа Хубер и, беря инициативу разговора в свои руки, заметил: — Не будем уходить от темы. Предположим теперь, что прибыл новый представитель Брауна, господин «икс», и говорит вам: «Инженер Табори, если вы не согласитесь сотрудничать с нами, мы донесем властям и на вашу мать и на дядю. Вот и решайте: согласны вы, чтобы ваша родная мать и дядя закончили свои дни в тюрьме?»
   — Но это же подлость!
   — С вашей точки зрения — конечно. С точки же зрения Брауна — простая реальность. Не говоря уже о том, что он может еще и вас самого обвинить перед властями в убийстве Меннеля.
   — Я не убивал его! — возмутился Казмер.
   — Нет, вы убили его! Есть улики. Вот, послушайте. — С этими словами Хубер достал из кармана миниатюрный магнитофон и включил его: «Говорит Виктор. Все в порядке. Только что условились с Сильвией. — Сильвия — псевдоним госпожи Табори. — Через полчаса едем кататься на лодке с Казмером. Рассчитываю на успех. Парень заносчив, но понятлив. Немного боюсь этого разговора, потому что он очень вспыльчив: сначала бьет, потом думает. Вчера вечером мы с ним уже сцепились. Но считаю, что перед фактами он капитулирует. Если же не согласится, один из нас пойдет ко дну».
   — Ложь, — прошептала Бланка, — наглая ложь.
   — Возможно, — бесстрастно согласился Хубер. — Но лента магнитофона не знает этого. Вероятно, Виктор лгал, боясь доложить, что не выполнил задания. Но кто это теперь докажет? Магнитофон этого делать не станет. Полковник Кара и без того серьезно подозревает Казмера. И эта пленка только усилит его подозрения. Вы же сможете доказать невиновность Казмера, только назвав настоящего убийцу. Но вы ведь не знаете, кто он.
   — Геза Салаи, — отрешенно вымолвила Бланка.
   — Салаи? Откуда ты это взяла? — почти в один голос удивленно воскликнули Казмер и профессор Табори.
   — Я расскажу все по порядку. Приехал Меннель. Когда я впервые его увидела, меня охватил страх. Или дурное предчувствие. Я знала, что кто-то должен был приехать. Ведь это я сняла копию с проекта конкурсной заявки и прейскуранта и переправила ее в Гамбург. Вообще Меннель вел себя весьма учтиво, мило улыбался. Постепенно я успокоилась, решив, что он приехал просто собрать какую-то информацию. Но вечером Меннель сказал, что хотел бы поговорить со мной. Ночью он постучал ко мне в дверь. «Прошу прощения, — сказал он, — но сейчас самый благоприятный момент. Профессор уже спит, ваш сын уехал». Я ответила, что материал для него приготовила.
   — Спасибо. Но я не только за этим пришел, — сказал он.
   — Тогда за чем же? — спросила я.
   — Я привез вам привет от Кароя Моноштори.
   Я промолчала. Мне было противно слышать одно это имя.
   — Он приветствует вас, мадам, и слегка журит.
   — Вот как? — не стерпев, вспылила я.
   — Вы должны были сообщить, что…
   — Молодой человек, вы, кажется, собираетесь прочесть мне мораль? Что я должна, я знаю лучше вас.
   — Извините. Но может быть, вы просто забыли.
   — Что я забыла?
   — Сообщить нам имена людей, которых на длительное время командируют в Москву. Хотя отлично знаете, какой это важный для нас вопрос — организация резидентуры в Москве.
   — Знаю, — сказала я, — но из моих знакомых пока никого в такую командировку не посылают. Поэтому я и не сообщила.
   — У нашего шефа есть сведения, что в Москву на целых четыре года в ближайшее время выезжает некий Казмер Табори.
   Мне стало дурно.
   — Нет, — в полном отчаянии, но решительно сказала я. — Нет! Я не позволю. Казмера вы оставьте в покое. Поняли? Со мной вы можете делать, что вам вздумается, но Казмера не троньте. Его я буду защищать даже ценой собственной жизни.
   — Мадам, — возразил Меннель. — Я ведь сюда приехал не для дискуссий. Мне отдали приказ, и я его выполню. Вы отлично знаете, какими средствами мы располагаем, чтобы заставлять людей работать.
   — Только меня. Но не его.
   — Повторяю: я не собираюсь дискутировать на эту тему. Передаю вам задания, которые и вам и мне нужно выполнить. Первое — это Казмер. И второе — Карой сообщает, что во время войны в Балатонфюреде на вилле Месароша он спрятал большие ценности. Вам их нужно оттуда забрать, а мне — вывезти за границу. Вы знаете и эту виллу и ее хозяина, адвоката Месароша.
   — Хорошо, — согласилась я. — В этом я готова вам помочь. Но вам известно, что в пятьдесят пятом году вилла была конфискована и основательно перестроена?
   — Известно. Карой по памяти нарисовал план дома и пометил на нем место, где спрятал клад.
   Меннель достал из кармана план виллы и показал мне. Я сказала ему, что с помощью такой подробной схемы нам, возможно, и удастся найти сокровища. Меннель вроде бы смягчился. «Может быть, все образуется, раз я пообещала ему помочь, и он отстанет от Казмера?» — мелькнула у меня надежда.
   — И еще один вопрос мы с вами должны обсудить, мадам, — снова заговорил Меннель. — Шефы решили отвести вас от активной работы, как у нас говорят, «законсервировать». Все ваши связи мы передадим Гезе Салаи. Вы его знаете?
   — Нет, не знаю, — сказала я, — даже имени такого не слышала.
   — В настоящее время он в Балатонфюреде. Я вызвал его сюда открыткой за подписью «Сильвия». Разумеется, шифрованным текстом. Салаи появится у вас девятнадцатого. — Он достал записную книжку и показал мне запись. — Запомните этот текст. Он будет вашим паролем.