Но Джефферсона трудно было захватить врасплох.
– Гм, я думаю, это была просто причуда! – легко ответил он. – Подобных странностей у него было предостаточно.
– Забавно повстречаться с дворецким по имени Грэйвс в повседневной жизни! – сказал Роджер, слегка улыбнувшись. – Ведь боксеры всегда называют себя Грэйвсами на арене, не так ли?
– О, это не настоящее его имя. В действительности его, кажется, зовут Билл Хиггинс. Но мистер Стэнуорт терпеть не мог этого имени и назвал его Грэйвсом.
– Жаль! Хиггинс просто восхитительно оригинальное имя для дворецкого. К тому же намного больше гармонирует с общим суровым видом джентльмена, да? Ну так как насчет глотка свежего воздуха, Алек? Увидимся позже, Джефферсон!
Джефферсон дружески кивнул, и оба друга направились к газону. Сумерки только начинались, и было еще достаточно светло.
– Я все-таки узнал, кому принадлежит платок, – тихо сказал Роджер.
– Правда? Кому же? – с интересом спросил Алек.
– Миссис Плант. Я был почти уверен в этом еще до обеда, но то, что она сама сказала, подтверждает мою догадку. Это запах жасмина.
– И что ты собираешься делать?
Роджер колебался.
– Ну, ты же сам слышал, что она сказала, – ответил он почти извиняющимся тоном. – Она же не отрицала (я ее не спрашивал), но и не стала признаваться, что вчера вечером была в библиотеке.
– Но ведь это вполне естественно! Почему бы ей не быть в библиотеке? – протестовал Алек. – Стэнуорта там даже не было. Он был с тобой в саду.
– Тогда почему бы ей в этом не признаться? – поспешно возразил Роджер.
– Ну и что! Может быть, она просто забыла. Ты ведь сам говорил, как трудно запомнить точно, когда где был.
– Все равно, Алек, – мягко возразил Роджер. – Мы должны это выяснить. Возможно, все вполне невинно. Я надеюсь, что это так и есть! Но, с другой стороны, для нас может оказаться чрезвычайно важным, почему миссис Плант была в библиотеке и что она там делала. Ты сам понимаешь, что мы не можем вот так все бросить!
– Что ты собираешься делать? Расспросить ее об этом?
– Да. Я хочу прямо спросить, была ли она вчера вечером в библиотеке и посмотрю, как она отреагирует.
– А если она станет отрицать?
Роджер пожал плечами.
– Посмотрим! – коротко ответил он.
– Мне это не нравится, – нахмурился Алек. – По правде говоря, мне это отвратительно! Послушай, Роджер, сказал он с внезапной серьезностью, – давай все это бросим! И согласимся с тем (как это, кстати говоря, признала полиция), что старый Стэнуорт покончил с собой?
– Ну уж нет! – решительно ответил Роджер. – Я не собираюсь бросать все сделанным наполовину. Особенно это. Если хочешь, ты можешь выйти из игры. Тебе нет никаких причин вмешиваться. Но я решительно собираюсь продолжать.
– О-о! Ну если ты будешь продолжать, я тоже буду, – Угрюмо сказал Алек. – Хотя я за то, чтобы мы оба это бросили.
– Об этом и речи быть не может! – коротко ответил Роджер. – И не подумаю! И если ты собираешься продолжать вместе со мной, тебе лучше присутствовать при моем разговоре с миссис Плант. Давай пройдем в гостиную и посмотрим, не удастся ли нам поговорить с ней наедине.
– Ну что ж, пойдем, – с неохотой уступил Алек, раз мы должны…
Им повезло. Миссис План г в гостиной была одна. Роджер пододвинул стул так, чтобы смотреть ей прямо в лицо, и вскользь заметил, что леди Стэнуорт где-то отсутствует. Алек повернулся к ним спиной и стоял, задумчиво глядя в окно, словно хотел показать, что он вообще умывает руки…
– Леди Стэнуорт? – повторила миссис Плант. – Она пошла помочь майору Джефферсона. По-моему, они в малой столовой.
Роджер пристально посмотрел на нее.
– Миссис Плант, – тихо сказал он, – вы вполне уверены, что выиграли пари во время обеда?
– Уверена? – с неловкостью переспросила миссис Плант. – Конечно уверена! Почему вы спрашиваете?
– Вы случайно не забыли какой-нибудь из комнат, куда заходили вчера вечером? – настойчиво продолжал Роджер. – Малую столовую, кладовую или… например, библиотеку?
Миссис Плант смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Что вы имеете в виду, мистер Шерингэм? Конечно я не забыла!
– Значит, вы не заходили пи в одну из этих комнат?
– Разумеется, нет!
– Хм! Пари были на флакон духов и носовой платок. Вот ваш носовой платок. Я нашел его там, где вы его оставили – на диване в библиотеке!
Глава 20
Глава 21
– Гм, я думаю, это была просто причуда! – легко ответил он. – Подобных странностей у него было предостаточно.
– Забавно повстречаться с дворецким по имени Грэйвс в повседневной жизни! – сказал Роджер, слегка улыбнувшись. – Ведь боксеры всегда называют себя Грэйвсами на арене, не так ли?
– О, это не настоящее его имя. В действительности его, кажется, зовут Билл Хиггинс. Но мистер Стэнуорт терпеть не мог этого имени и назвал его Грэйвсом.
– Жаль! Хиггинс просто восхитительно оригинальное имя для дворецкого. К тому же намного больше гармонирует с общим суровым видом джентльмена, да? Ну так как насчет глотка свежего воздуха, Алек? Увидимся позже, Джефферсон!
Джефферсон дружески кивнул, и оба друга направились к газону. Сумерки только начинались, и было еще достаточно светло.
– Я все-таки узнал, кому принадлежит платок, – тихо сказал Роджер.
– Правда? Кому же? – с интересом спросил Алек.
– Миссис Плант. Я был почти уверен в этом еще до обеда, но то, что она сама сказала, подтверждает мою догадку. Это запах жасмина.
– И что ты собираешься делать?
Роджер колебался.
– Ну, ты же сам слышал, что она сказала, – ответил он почти извиняющимся тоном. – Она же не отрицала (я ее не спрашивал), но и не стала признаваться, что вчера вечером была в библиотеке.
– Но ведь это вполне естественно! Почему бы ей не быть в библиотеке? – протестовал Алек. – Стэнуорта там даже не было. Он был с тобой в саду.
– Тогда почему бы ей в этом не признаться? – поспешно возразил Роджер.
– Ну и что! Может быть, она просто забыла. Ты ведь сам говорил, как трудно запомнить точно, когда где был.
– Все равно, Алек, – мягко возразил Роджер. – Мы должны это выяснить. Возможно, все вполне невинно. Я надеюсь, что это так и есть! Но, с другой стороны, для нас может оказаться чрезвычайно важным, почему миссис Плант была в библиотеке и что она там делала. Ты сам понимаешь, что мы не можем вот так все бросить!
– Что ты собираешься делать? Расспросить ее об этом?
– Да. Я хочу прямо спросить, была ли она вчера вечером в библиотеке и посмотрю, как она отреагирует.
– А если она станет отрицать?
Роджер пожал плечами.
– Посмотрим! – коротко ответил он.
– Мне это не нравится, – нахмурился Алек. – По правде говоря, мне это отвратительно! Послушай, Роджер, сказал он с внезапной серьезностью, – давай все это бросим! И согласимся с тем (как это, кстати говоря, признала полиция), что старый Стэнуорт покончил с собой?
– Ну уж нет! – решительно ответил Роджер. – Я не собираюсь бросать все сделанным наполовину. Особенно это. Если хочешь, ты можешь выйти из игры. Тебе нет никаких причин вмешиваться. Но я решительно собираюсь продолжать.
– О-о! Ну если ты будешь продолжать, я тоже буду, – Угрюмо сказал Алек. – Хотя я за то, чтобы мы оба это бросили.
– Об этом и речи быть не может! – коротко ответил Роджер. – И не подумаю! И если ты собираешься продолжать вместе со мной, тебе лучше присутствовать при моем разговоре с миссис Плант. Давай пройдем в гостиную и посмотрим, не удастся ли нам поговорить с ней наедине.
– Ну что ж, пойдем, – с неохотой уступил Алек, раз мы должны…
Им повезло. Миссис План г в гостиной была одна. Роджер пододвинул стул так, чтобы смотреть ей прямо в лицо, и вскользь заметил, что леди Стэнуорт где-то отсутствует. Алек повернулся к ним спиной и стоял, задумчиво глядя в окно, словно хотел показать, что он вообще умывает руки…
– Леди Стэнуорт? – повторила миссис Плант. – Она пошла помочь майору Джефферсона. По-моему, они в малой столовой.
Роджер пристально посмотрел на нее.
– Миссис Плант, – тихо сказал он, – вы вполне уверены, что выиграли пари во время обеда?
– Уверена? – с неловкостью переспросила миссис Плант. – Конечно уверена! Почему вы спрашиваете?
– Вы случайно не забыли какой-нибудь из комнат, куда заходили вчера вечером? – настойчиво продолжал Роджер. – Малую столовую, кладовую или… например, библиотеку?
Миссис Плант смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Что вы имеете в виду, мистер Шерингэм? Конечно я не забыла!
– Значит, вы не заходили пи в одну из этих комнат?
– Разумеется, нет!
– Хм! Пари были на флакон духов и носовой платок. Вот ваш носовой платок. Я нашел его там, где вы его оставили – на диване в библиотеке!
Глава 20
Миссис Плант разочаровывает
Мгновение миссис Плант сидела абсолютно неподвижно. Затем она механически протянула руку и взяла носовой платок, который Роджер продолжал держать. Она сильно побледнела, а глаза стали большими от ужаса.
– Пожалуйста, не пугайтесь! – мягко сказал Роджер, успокаивающе касаясь ее рукой. – Я не хочу вас пугать, но не кажется ли вам, ч го было бы лучше, если бы вы рассказали мне правду? Видите ли, у вас может возникнуть серьезная неприятность с полицией, если выяснится, что вы скрывали какие-то важные факты. Право же, миссис Плант, я хочу только вам помочь.
Кровь снова прилила к лицу миссис Плант, но дыхание оставалось неровным и она по-прежнему со страхом смотрела на нею.
– Но… но ведь ничего важного не было… – нервно сказала она. – Только… – она снова остановилась.
– Разумеется, если не хотите, не рассказывайте, – поспешно сказал Роджер. – Но я думаю, что мог бы вам посоветовать, как быть. Знаете ли, вводить полицию в заблуждение очень опасно, даже в какой-либо мелочи. Не спешите и все обдумайте. – Он встал и присоединился к Алеку у окна.
Когда через время миссис Плант снова заговорила, хладнокровие в значительной мере вернулось к ней.
– В самом деле, – сказала она с небольшим нервным смешком, – с моей стороны просто абсурдно так нервничать из-за пустяка. Просто я ужасно боюсь давать показания… патологически боюсь… но тем не менее совершенно искренне. Поэтому я старалась, насколько возможно, свести к минимуму пересказ моего последнего разговора с мистером Стэнуортом в надежде, что полиция не придаст ему значения и мое не придется давать показания.
Роджер уселся на подлокотник кресла и беззаботно покачивал ногой.
– Но вам все равно придется давать показания, – сказал он. – Почему бы в таком случае не рассказать все, что произошло?
– Да, но… но тогда я, видите ли, не знала, что мне все равно придется давать показания. Я надеялась, что это не понадобится.
– Я понимаю, однако все-таки лучше ничего не скрывать. Вы согласны?
– О да! Теперь я вполне понимаю. Вполне. С вашей стороны, мистер Шерингэм, очень любезно, что вы мне так помогаете. Когда… когда вы нашли мой носовой платок?
– Перед тем как пошел переодеваться к обеду. Он лежал между двумя подушками на диване.
– И поэтому вы узнали, что я была в библиотеке? Но откуда вы знаете, в какое время я там была?
– А я и не знаю! – улыбнулся Роджер. – Мне только известно, что это должно было произойти после обеда, потому что горничная всегда убирает библиотеку, пока все сидят за столом.
Миссис Плант медленно кивнула.
– Понимаю. Да, умно с вашей стороны. Скажите, а я ничего больше там не оставила? – добавила она опять с нервным смешком.
– Нет. Больше ничего, – ровно ответил Роджер. – Ну как, вы уже обдумали?
– О, разумеется, я расскажу вам, мистер Шерингэм. Вообще говоря, все это совершенно нелепо! Вы помните, когда прошли мимо нас в холл? Так вот, мистер Стэнуорт говорил мне о розах, которые послал в мою комнату. А потом я спросила его, не положит ли он мои драгоценности в свой сейф, так как…
– По-моему, сегодня утром вы сказали, что попросили его об этом на днях… – перебил ее Роджер.
Миссис Плант легко засмеялась. Она окончательно пришла в себя.
– Да, сказала! Я сказала инспектору, что это было вчера утром. Не правда ли, с моей стороны это было отвратительно? Поэтому я так и расстроилась, когда сегодня после полудня вы заявили, ч го я должна давать показания. Я так боялась, что мне станут задавать вопросы и в конце концов узнают, что я была в библиотеке, хотя ничего об этом не говорила, и что я солгала инспектору о драгоценностях. Вы меня ужасно напугали, мистер Шерингэм! У меня были страшная мысль, будто я весь остаток своих дней проведу в тюрьме за то, что говорила полиции неправду.
– Мне очень жаль, – улыбнулся Роджер. – Но я об этом не знал.
– Конечно не знали. Это была моя собственная вина Ну как бы там ни было, мистер Стэнуорт очень любезно ответил, что очень рад будет мне помочь и, конечно, спрячет мои драгоценности в библиотеке. Потом я сидела на диване и смотрела, как он прятал их в сейф. Это все, что случилось на самом деле, и я вижу, как нелепо было с мот стороны скрывать.
– Гм! – задумчиво произнес Роджер. – Ну что же, в любом случае это не очень важно. И это все?
– Абсолютно! – решительно ответила миссис Плант. – Так что же вы посоветуете мне теперь делать? Признать, что я ошиблась, когда говорила с инспектором, и сказать правду? Или вообще ничего об этом не говорить? Может быть, с моей стороны очень глупо, но я не вижу гут ни малейшей разницы. Инцидент, по-моему, не имеет никакого значения.
– Тем не менее я думаю, что в любом случае лучше сказать правду. На вашем месте завтра, перед началом процедуры, я отвел бы инспектора в сторону и рассказал, что вы ошиблись и в действительности отнесли свои драгоценности мистеру Стэнуорту в библиотеку вчера, перед тем как пожелать ему спокойной ночи.
Миссис Плант криво усмехнулась.
– Очень хорошо, – неохотно произнесла она. – Я скажу. Эго ужасно неприятно, но, очевидно, вы правы, и так будет лучше.
– Полагаю, что это разумно, – сказал Роджер, снова поднимаясь с места. – Ну так как же насчет прогулки, Алек? Сейчас взойдет луна. – Он остановился в дверях и повернулся. – Доброй ночи, миссис Плант, если я вас сегодня не увижу. Вы, очевидно, ляжете пораньше. Приятных вам снов и не тревожьтесь.
– Я постараюсь, – улыбнулась миссис Плант. – Спокойной ночи, мистер Шерингэм, и, право же, я вам очень признательна. – Она с облегчением вздохнула, глядя на его исчезавшую в дверях спину.
Оба молча вышли на газон.
– Посмотри! Они забыли здесь кресла, – заметил Роджер, когда они подошли к знакомому кедру. – Давай воспользуемся случаем и посидим!
– Ну? – резко спросил Алек, когда они уселись. Неодобрение сквозило в каждой черте его лица. – Надеюсь, теперь ты удовлетворен?
Роджер вытащил из кармана трубку и стал ее методично набивать, задумчиво глядя в мягкую темноту.
– Удовлетворен? – наконец повторил он. – Вряд ли. А что ты думаешь?
– Я думаю, что ты до беспамятства напугал эту несчастную женщину. И совершенно зря! Я же давным-давно говорил тебе, что ты на ее счет ошибаешься.
– Ты очень бесхитростный человек, Алек, – с сожалением сказал Роджер.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что ей не поверил? – Удивленно спросил Алек.
– Гм! Я бы так не сказал. Быть может, она и говорила правду…
– Любезно! Ничего не скажешь! – перебив его, с сарказмом заметил Алек.
– …однако беда в том, – продолжал Роджер, – что она е говорила всей правды. У этой леди было что-то на уме. Разве ты не заметил, как она стремилась выпытать у меня откуда я знаю, когда она там была? Оставила ли она там еще что-нибудь. Когда я нашел платок? Нет, я признаю, что ее слова звучали довольно убедительно. Но не очень. Они, например, не объяснили появление пудры на валике дивана, а во время обеда я обратил внимание на то, что она руки не пудрит. Кроме того, еще одно осталось вне объяснения.
– О! – иронично воскликнул Алек. – И что же это?
– Тот факт, что, будучи тогда в библиотеке, она плакала.
– Откуда, скажи на милость, ты это знаешь? – ошеломленно спросил Алек.
– Носовой платок, когда я его нашел, был слегка влажный, к тому же он был скатан в тугой маленький шарик, как это обычно делают женщины, когда плачут.
– О-о-о! – только и мог произнести Алек.
– Как видишь, есть многое, что миссис Плант нам не объяснила, не так ли? Что же касается всего сказанною ею… то это могло быть правдой, а могло и не быть. Есть только одно, в чем я действительно сомневаюсь: время. когда она, по ее словам, была в библиотеке.
– Что заставляет тебя в этом сомневаться?
– Ну-у! Во-первых, я не слышал, как она поднималась вверх, чтобы взять драгоценности (хотя почти наверняка должен был это слышать), и, во-вторых, разве ты не заметил, как она, прежде чем назвать время, осторожно спросила, знаю ли я, когда она там была. Иными словами, после того как я опрометчиво сболтнул, что не знаю. она поняла, что может назвать любое время, какое ей заблагорассудится (если только оно не совпадает с каким-либо известным фактом: ну, например, когда мы со Стэнуортом были в саду). Любое подойдет!
– Занимаешься мелочами, – иронично пробормотал Алек.
– Возможно. Но мелочи существенные.
Какое-то время они молча курили. Каждый был занят своими мыслями.
– Кто, по-твоему, старше, – вдруг спросил Роджер, леди Стэнуорт или миссис Шэннон?
– Миссис Шэннон, – не колеблясь, ответил Алек. – Почему ты спрашиваешь?
– Просто интересно. Леди Стэнуорт выглядит старше и волосы у нее почти поседели, а у миссис Шэннон они еще каштановые.
– Да, из них двоих миссис Шэннон выглядит гораздо моложе, но, несмотря на это, я все-таки уверен, что она старше.
– А сколько лет ты бы дал Джефферсона?
– Господи! Откуда мне знать! Трудно сказать, думаю, он того же возраста, что и леди Стэнуорт. С какой стати ты все это спрашиваешь?
– О! Просто у меня мелькнула одна мысль. Ничего особенного.
Они снова помолчали.
– Клянусь Юпитером! – вдруг воскликнул Роджер, хлопнув себя по колену. – Если бы мы только осмелились!
– Ну, что теперь ты надумал?!
– Меня вдруг осенило. Послушай, Александр Ватсон, по-моему, мы с тобой принялись за дело не с того конца.
– Как это?
– Понимаешь, всю пашу работу мы сконцентрировали в направлении назад от подозрительных обстоятельств и людей к жертве, а должны были начать издалека и следовать вперед.
– Я что-то не понимаю!
– Ну, давай скажем иначе. Важную улику любого убийства в конце концов дает сама жертва. Просто так, пи за что ни про что, людей не убивают… За исключением случайных грабителей или маньяков. Тут мы оба эти случая, конечно, должны отбросить. Я хочу сказать, что необходимо как можно больше узнать о жертве, и эта информация должна привести к убийце. Понимаешь? Мы с тобой совершенно игнорировали эту сторону, тогда как должны были собирать всякую информацию о старом Стэнуорте. Узнать, что за человек он был, чем занимался, и уж тогда начинать действовать.
– Похоже, это довольно разумно, – осторожно сказал Алек. – Но как мы можем что-нибудь найти? Спрашивать Джефферсона или леди Стэнуорт бесполезно. От них мы не получим никакой информации.
– Конечно пет. Но у нас есть шанс (и он прямо у нас под руками!) узнать почти столько, сколько знает Джефферсон, – возбужденно сказал Роджер. – Разве он не говорил, что просматривает все бумаги Стэнуорта и ею счета в малой гостиной? Кто запрещает и нам посмотреть?
– Ты хочешь сказать… просмотреть бумаги, когда никого нет поблизости?
– Именно гак. Согласен?
Алек какое-то время молчал.
– Это как-то неудобно, не правда ли? – наконец сказал он. – Личные документы, бумаги и все такое прочее.
– Алек! Ты как попугай с трухлявыми мозгами! – воскликнул Роджер в сильнейшем раздражении. – Ты хоть кого сведешь с ума! Прямо перед твоим носом убили человека, а ты готов предоставить возможность убийце безнаказанно уйти, потому что «неудобно» просматривать личные бумаги несчастной жертвы! Услышав тебя, старый Стэнуорт пришел бы в восторг от твоего замечания, не правда ли?
– Ну, если ты так представляешь дело… – с сомнением произнес Алек.
– Конечно так, недоумок! И это единственное, как его можно представить! Давай, Алек, постарайся и будь разумным хоть раз в своей жизни!
– Ну ладно. Я согласен, – сказал Алек, хотя и без всякого энтузиазма.
– Так-то лучше! Теперь слушай. Окно моей спальни находится в передней части дома и из него видно окно малой гостиной. Ты, как обычно, отправляйся спать и спи спокойно (так даже лучше, на случай если Джефферсона взбредет в голову взглянуть на тебя), а я буду сидеть и ждать, пока в малой гостиной погаснет свет. Если ко мне и зайдут, я в безопасности, потому что всегда могу притвориться, будто работаю. Я специально разложу все на столе. Потом я выжду час после того, как погаснет свет, и предоставлю достаточно времени, чтобы Джефферсон крепко уснул. Тогда я зайду к тебе, разбужу, и мы спокойно проберемся вниз. Ну как?
– Вроде подходяще! – признал Алек.
– Значит, решено, – быстро сказал Роджер. – Я думаю тебе лучше всего сразу отправиться в постель, иди, нарочито зевая. Во-первых, это покажет, что ты хочешь спать, а во-вторых, что мы не собираемся с тобой встречаться. Мы должны помнить, что эта троица, несмотря на их добрые слова и дружелюбие, все-таки, наверное, относится к нам с подозрением. Им неизвестно, как много мы знаем. и они конечно не осмелятся выдать себя, пытаясь следить за нами. Но можешь быть уверен: Джефферсон предупредил остальных об этих следах, а миссис Плант. стоит нам отвернуться, побежит в малую гостиную и перескажет наш разговор. Поэтому-то я и притворился, что ей поверил.
Трубка Алека ярко вспыхивала в темноте.
– Значит, несмотря на все, что она сказала, ты все-таки уверен, будто эти трое связаны между собой.
– Отправляйся-ка ты спать, маленький Александр! ласково сказал Роджер. – И перестань ребячиться!
– Пожалуйста, не пугайтесь! – мягко сказал Роджер, успокаивающе касаясь ее рукой. – Я не хочу вас пугать, но не кажется ли вам, ч го было бы лучше, если бы вы рассказали мне правду? Видите ли, у вас может возникнуть серьезная неприятность с полицией, если выяснится, что вы скрывали какие-то важные факты. Право же, миссис Плант, я хочу только вам помочь.
Кровь снова прилила к лицу миссис Плант, но дыхание оставалось неровным и она по-прежнему со страхом смотрела на нею.
– Но… но ведь ничего важного не было… – нервно сказала она. – Только… – она снова остановилась.
– Разумеется, если не хотите, не рассказывайте, – поспешно сказал Роджер. – Но я думаю, что мог бы вам посоветовать, как быть. Знаете ли, вводить полицию в заблуждение очень опасно, даже в какой-либо мелочи. Не спешите и все обдумайте. – Он встал и присоединился к Алеку у окна.
Когда через время миссис Плант снова заговорила, хладнокровие в значительной мере вернулось к ней.
– В самом деле, – сказала она с небольшим нервным смешком, – с моей стороны просто абсурдно так нервничать из-за пустяка. Просто я ужасно боюсь давать показания… патологически боюсь… но тем не менее совершенно искренне. Поэтому я старалась, насколько возможно, свести к минимуму пересказ моего последнего разговора с мистером Стэнуортом в надежде, что полиция не придаст ему значения и мое не придется давать показания.
Роджер уселся на подлокотник кресла и беззаботно покачивал ногой.
– Но вам все равно придется давать показания, – сказал он. – Почему бы в таком случае не рассказать все, что произошло?
– Да, но… но тогда я, видите ли, не знала, что мне все равно придется давать показания. Я надеялась, что это не понадобится.
– Я понимаю, однако все-таки лучше ничего не скрывать. Вы согласны?
– О да! Теперь я вполне понимаю. Вполне. С вашей стороны, мистер Шерингэм, очень любезно, что вы мне так помогаете. Когда… когда вы нашли мой носовой платок?
– Перед тем как пошел переодеваться к обеду. Он лежал между двумя подушками на диване.
– И поэтому вы узнали, что я была в библиотеке? Но откуда вы знаете, в какое время я там была?
– А я и не знаю! – улыбнулся Роджер. – Мне только известно, что это должно было произойти после обеда, потому что горничная всегда убирает библиотеку, пока все сидят за столом.
Миссис Плант медленно кивнула.
– Понимаю. Да, умно с вашей стороны. Скажите, а я ничего больше там не оставила? – добавила она опять с нервным смешком.
– Нет. Больше ничего, – ровно ответил Роджер. – Ну как, вы уже обдумали?
– О, разумеется, я расскажу вам, мистер Шерингэм. Вообще говоря, все это совершенно нелепо! Вы помните, когда прошли мимо нас в холл? Так вот, мистер Стэнуорт говорил мне о розах, которые послал в мою комнату. А потом я спросила его, не положит ли он мои драгоценности в свой сейф, так как…
– По-моему, сегодня утром вы сказали, что попросили его об этом на днях… – перебил ее Роджер.
Миссис Плант легко засмеялась. Она окончательно пришла в себя.
– Да, сказала! Я сказала инспектору, что это было вчера утром. Не правда ли, с моей стороны это было отвратительно? Поэтому я так и расстроилась, когда сегодня после полудня вы заявили, ч го я должна давать показания. Я так боялась, что мне станут задавать вопросы и в конце концов узнают, что я была в библиотеке, хотя ничего об этом не говорила, и что я солгала инспектору о драгоценностях. Вы меня ужасно напугали, мистер Шерингэм! У меня были страшная мысль, будто я весь остаток своих дней проведу в тюрьме за то, что говорила полиции неправду.
– Мне очень жаль, – улыбнулся Роджер. – Но я об этом не знал.
– Конечно не знали. Это была моя собственная вина Ну как бы там ни было, мистер Стэнуорт очень любезно ответил, что очень рад будет мне помочь и, конечно, спрячет мои драгоценности в библиотеке. Потом я сидела на диване и смотрела, как он прятал их в сейф. Это все, что случилось на самом деле, и я вижу, как нелепо было с мот стороны скрывать.
– Гм! – задумчиво произнес Роджер. – Ну что же, в любом случае это не очень важно. И это все?
– Абсолютно! – решительно ответила миссис Плант. – Так что же вы посоветуете мне теперь делать? Признать, что я ошиблась, когда говорила с инспектором, и сказать правду? Или вообще ничего об этом не говорить? Может быть, с моей стороны очень глупо, но я не вижу гут ни малейшей разницы. Инцидент, по-моему, не имеет никакого значения.
– Тем не менее я думаю, что в любом случае лучше сказать правду. На вашем месте завтра, перед началом процедуры, я отвел бы инспектора в сторону и рассказал, что вы ошиблись и в действительности отнесли свои драгоценности мистеру Стэнуорту в библиотеку вчера, перед тем как пожелать ему спокойной ночи.
Миссис Плант криво усмехнулась.
– Очень хорошо, – неохотно произнесла она. – Я скажу. Эго ужасно неприятно, но, очевидно, вы правы, и так будет лучше.
– Полагаю, что это разумно, – сказал Роджер, снова поднимаясь с места. – Ну так как же насчет прогулки, Алек? Сейчас взойдет луна. – Он остановился в дверях и повернулся. – Доброй ночи, миссис Плант, если я вас сегодня не увижу. Вы, очевидно, ляжете пораньше. Приятных вам снов и не тревожьтесь.
– Я постараюсь, – улыбнулась миссис Плант. – Спокойной ночи, мистер Шерингэм, и, право же, я вам очень признательна. – Она с облегчением вздохнула, глядя на его исчезавшую в дверях спину.
Оба молча вышли на газон.
– Посмотри! Они забыли здесь кресла, – заметил Роджер, когда они подошли к знакомому кедру. – Давай воспользуемся случаем и посидим!
– Ну? – резко спросил Алек, когда они уселись. Неодобрение сквозило в каждой черте его лица. – Надеюсь, теперь ты удовлетворен?
Роджер вытащил из кармана трубку и стал ее методично набивать, задумчиво глядя в мягкую темноту.
– Удовлетворен? – наконец повторил он. – Вряд ли. А что ты думаешь?
– Я думаю, что ты до беспамятства напугал эту несчастную женщину. И совершенно зря! Я же давным-давно говорил тебе, что ты на ее счет ошибаешься.
– Ты очень бесхитростный человек, Алек, – с сожалением сказал Роджер.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что ей не поверил? – Удивленно спросил Алек.
– Гм! Я бы так не сказал. Быть может, она и говорила правду…
– Любезно! Ничего не скажешь! – перебив его, с сарказмом заметил Алек.
– …однако беда в том, – продолжал Роджер, – что она е говорила всей правды. У этой леди было что-то на уме. Разве ты не заметил, как она стремилась выпытать у меня откуда я знаю, когда она там была? Оставила ли она там еще что-нибудь. Когда я нашел платок? Нет, я признаю, что ее слова звучали довольно убедительно. Но не очень. Они, например, не объяснили появление пудры на валике дивана, а во время обеда я обратил внимание на то, что она руки не пудрит. Кроме того, еще одно осталось вне объяснения.
– О! – иронично воскликнул Алек. – И что же это?
– Тот факт, что, будучи тогда в библиотеке, она плакала.
– Откуда, скажи на милость, ты это знаешь? – ошеломленно спросил Алек.
– Носовой платок, когда я его нашел, был слегка влажный, к тому же он был скатан в тугой маленький шарик, как это обычно делают женщины, когда плачут.
– О-о-о! – только и мог произнести Алек.
– Как видишь, есть многое, что миссис Плант нам не объяснила, не так ли? Что же касается всего сказанною ею… то это могло быть правдой, а могло и не быть. Есть только одно, в чем я действительно сомневаюсь: время. когда она, по ее словам, была в библиотеке.
– Что заставляет тебя в этом сомневаться?
– Ну-у! Во-первых, я не слышал, как она поднималась вверх, чтобы взять драгоценности (хотя почти наверняка должен был это слышать), и, во-вторых, разве ты не заметил, как она, прежде чем назвать время, осторожно спросила, знаю ли я, когда она там была. Иными словами, после того как я опрометчиво сболтнул, что не знаю. она поняла, что может назвать любое время, какое ей заблагорассудится (если только оно не совпадает с каким-либо известным фактом: ну, например, когда мы со Стэнуортом были в саду). Любое подойдет!
– Занимаешься мелочами, – иронично пробормотал Алек.
– Возможно. Но мелочи существенные.
Какое-то время они молча курили. Каждый был занят своими мыслями.
– Кто, по-твоему, старше, – вдруг спросил Роджер, леди Стэнуорт или миссис Шэннон?
– Миссис Шэннон, – не колеблясь, ответил Алек. – Почему ты спрашиваешь?
– Просто интересно. Леди Стэнуорт выглядит старше и волосы у нее почти поседели, а у миссис Шэннон они еще каштановые.
– Да, из них двоих миссис Шэннон выглядит гораздо моложе, но, несмотря на это, я все-таки уверен, что она старше.
– А сколько лет ты бы дал Джефферсона?
– Господи! Откуда мне знать! Трудно сказать, думаю, он того же возраста, что и леди Стэнуорт. С какой стати ты все это спрашиваешь?
– О! Просто у меня мелькнула одна мысль. Ничего особенного.
Они снова помолчали.
– Клянусь Юпитером! – вдруг воскликнул Роджер, хлопнув себя по колену. – Если бы мы только осмелились!
– Ну, что теперь ты надумал?!
– Меня вдруг осенило. Послушай, Александр Ватсон, по-моему, мы с тобой принялись за дело не с того конца.
– Как это?
– Понимаешь, всю пашу работу мы сконцентрировали в направлении назад от подозрительных обстоятельств и людей к жертве, а должны были начать издалека и следовать вперед.
– Я что-то не понимаю!
– Ну, давай скажем иначе. Важную улику любого убийства в конце концов дает сама жертва. Просто так, пи за что ни про что, людей не убивают… За исключением случайных грабителей или маньяков. Тут мы оба эти случая, конечно, должны отбросить. Я хочу сказать, что необходимо как можно больше узнать о жертве, и эта информация должна привести к убийце. Понимаешь? Мы с тобой совершенно игнорировали эту сторону, тогда как должны были собирать всякую информацию о старом Стэнуорте. Узнать, что за человек он был, чем занимался, и уж тогда начинать действовать.
– Похоже, это довольно разумно, – осторожно сказал Алек. – Но как мы можем что-нибудь найти? Спрашивать Джефферсона или леди Стэнуорт бесполезно. От них мы не получим никакой информации.
– Конечно пет. Но у нас есть шанс (и он прямо у нас под руками!) узнать почти столько, сколько знает Джефферсон, – возбужденно сказал Роджер. – Разве он не говорил, что просматривает все бумаги Стэнуорта и ею счета в малой гостиной? Кто запрещает и нам посмотреть?
– Ты хочешь сказать… просмотреть бумаги, когда никого нет поблизости?
– Именно гак. Согласен?
Алек какое-то время молчал.
– Это как-то неудобно, не правда ли? – наконец сказал он. – Личные документы, бумаги и все такое прочее.
– Алек! Ты как попугай с трухлявыми мозгами! – воскликнул Роджер в сильнейшем раздражении. – Ты хоть кого сведешь с ума! Прямо перед твоим носом убили человека, а ты готов предоставить возможность убийце безнаказанно уйти, потому что «неудобно» просматривать личные бумаги несчастной жертвы! Услышав тебя, старый Стэнуорт пришел бы в восторг от твоего замечания, не правда ли?
– Ну, если ты так представляешь дело… – с сомнением произнес Алек.
– Конечно так, недоумок! И это единственное, как его можно представить! Давай, Алек, постарайся и будь разумным хоть раз в своей жизни!
– Ну ладно. Я согласен, – сказал Алек, хотя и без всякого энтузиазма.
– Так-то лучше! Теперь слушай. Окно моей спальни находится в передней части дома и из него видно окно малой гостиной. Ты, как обычно, отправляйся спать и спи спокойно (так даже лучше, на случай если Джефферсона взбредет в голову взглянуть на тебя), а я буду сидеть и ждать, пока в малой гостиной погаснет свет. Если ко мне и зайдут, я в безопасности, потому что всегда могу притвориться, будто работаю. Я специально разложу все на столе. Потом я выжду час после того, как погаснет свет, и предоставлю достаточно времени, чтобы Джефферсон крепко уснул. Тогда я зайду к тебе, разбужу, и мы спокойно проберемся вниз. Ну как?
– Вроде подходяще! – признал Алек.
– Значит, решено, – быстро сказал Роджер. – Я думаю тебе лучше всего сразу отправиться в постель, иди, нарочито зевая. Во-первых, это покажет, что ты хочешь спать, а во-вторых, что мы не собираемся с тобой встречаться. Мы должны помнить, что эта троица, несмотря на их добрые слова и дружелюбие, все-таки, наверное, относится к нам с подозрением. Им неизвестно, как много мы знаем. и они конечно не осмелятся выдать себя, пытаясь следить за нами. Но можешь быть уверен: Джефферсон предупредил остальных об этих следах, а миссис Плант. стоит нам отвернуться, побежит в малую гостиную и перескажет наш разговор. Поэтому-то я и притворился, что ей поверил.
Трубка Алека ярко вспыхивала в темноте.
– Значит, несмотря на все, что она сказала, ты все-таки уверен, будто эти трое связаны между собой.
– Отправляйся-ка ты спать, маленький Александр! ласково сказал Роджер. – И перестань ребячиться!
Глава 21
Мистер Шерингэм становится драматичным
После того как Алек (в общем-то не очень охотно) ушел, Роджер долго сидел, курил и думал. Он не очень огорчился, оставшись в одиночестве. Алек оказался довольно расхолаживающим компаньоном. Совершенно очевидно, что душа его не лежала к этому делу, а при таком настроении разыскивание улик и общая атмосфера подозрительности и недоверия, которые неизбежно сопутствуют подобным действиям, должны быть крайне неприятны. Роджер не мог винить Алека за его неприкрытое нежелание довести дело до конца, но он, однако, не мог не сожалеть об отсутствии у своего друга того энтузиазма и преклонения, которые были свойственны прототипу, чей плащ, как предполагалось, унаследовал Алек. Роджер чувствовал, что с удовольствием принял бы некоторую дань восхищения от своего Александра Ватсона в конце напряженного, полного событий дня.
Он мысленно принялся методично рассортировывать данные, которые удалось собрать. Вначале касавшиеся убийцы. Преступник успешно бежал из дома только затем, чтобы, как оказалось, снова проникнуть в него другим путем. Почему? Либо потому, что сам жил здесь, либо хотел встретиться с кем-то жившим в доме. Какое из двух предположений верное? Одному Господу ведомо!
Затем Роджер попытался подойти с другой стороны. Какая из менее сложных загадок все еще оставалась нерешенной? Главным образом, конечно, внезапная перемена в настроении миссис Плант и Джефферсона перед ленчем. Но почему они вообще должны были испытывать тревогу, если убийца имел возможность связаться с ними после того, как произошло преступление? Возможно, разговор был слишком поспешным, и убийца, очевидно, не успел предупредить их о чем-то важном. Однако он мог это сделать на следующее утро. Эго значит, что, во всяком случае до ленча, убийца все еще оставался поблизости. Более того, может быть, даже в здании. Указывает ли это определенно на то, что им является один из домочадцев? Это кажется вероятным. Но кто? Джефферсон? Возможно. Хотя, если это так, имеется несколько трудных для доказательства моментов. Совершенно очевидно, что женщины исключаются. Дворецкий? Опять-таки возможно. Но с какой стати он стал бы убивать своего хозяина?
Хотя дворецкий, конечно, фигура странная. От этого не уйти. И, насколько Роджер мог судить, с ним, несомненно, связана какая-то тайна. Объяснение Джефферсона, почему Стэнуорт нанял дворецким бывшего боксера-профессионала, не выглядит достаточно убедительным.
Остается неясным и то, почему миссис Плант плакала в библиотеке. Роджер пытался припомнить несколько случаев, когда миссис Плант и Стэнуорт были вместе. Как они относились друг к другу? Насколько он помнил, Стэнуорт всегда держался с ней в своей обычной общительной манере, которую проявлял по отношению ко всем, тогда как она… Да, теперь Роджеру вспомнилось, что миссис Плант, казалось, никогда не была с ним в особенно хороших отношениях. Она была спокойной и сдержанной при любых обстоятельствах, хотя в ее манерах наблюдалась некоторая перемена, когда Стэнуорт был поблизости. Пожалуй, он явно был ей неприятен.
Совершенно очевидно, что была лишь одна надежда найти ответ на эти загадки – попробовать разобраться в делах самого Стэнуорта. Вполне вероятно, что даже это окажется напрасным, но, насколько Роджер понимал, иного пути не было. А пока он ломал над всем этим голову, Джефферсон сидел в малой столовой, окруженный документами, за один взгляд на которые Роджер отдал бы все что угодно.
Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. Почему бы, как говорится, не оттаскать льва за гриву в его собственной пещере? Почему не предложить себя в помощники Джефферсона? Во всяком случае, это будет прямым вызовом, ответ на который не может не быть интересным.
Когда в голове у Роджера мелькнет новая мысль, в девяти случаях из десяти это совпадает с началом его стремительных действий. Вот и сейчас, еще не успела мысль окончательно сформироваться, а он уже вскочил и энергично зашагал к дому.
Не потрудившись постучать, он распахнул двери малой столовой и быстро вошел. Джефферсон сидел за столом в центре комнаты, окруженный, как и представлял себе Роджер, различными деловыми бумагами и документами.
Майор поднял голову и взглянул на вошедшего.
– О, Шерингэм! – произнес он с удивлением. – Могу я быть чем-нибудь полезен?
– Видите ли, – ответил Роджер с дружеской улыбкой, – я курил в саду и ровным счетом ничего не делал, когда мне пришло в голову, что, вместо того чтобы попусту тратить время, я мог бы вам помочь. Ведь вы говорили, что по уши увязли в бумагах и документах. Я мог бы прийти вам на помощь.
– Чертовски любезно с вашей стороны, – Джефферсон слегка смутился, – но, право же, не знаю… Я пытаюсь составить отчет о финансовом положении Стэнуорта. Что-нибудь в этом роде, конечно, понадобится, когда будет утверждаться завещание или какие-нибудь еще формальности.
– Ну, наверное, есть что-то, в чем я мог бы вам помочь, не правда ли? – спросил Роджер, садясь на угол с гола. – Складывать огромные колонки цифр или еще что-нибудь в этом духе?
Джефферсон колебался, поглядывая на бумаги, разложенные перед ним.
– Видите ли… – медленно начал он.
– Разумеется, если в этих документах есть нечто сугубо личное… – небрежно перебил Роджер.
– Личное? – быстро взглянул на него Джефферсон: – Ничего сугубо личного в них нет. Почему оно должно быть?
– В таком случае используйте меня, дружище! Я совершенно не у дел и был бы очень рад вам помочь.
– Ну, если так, я буду признателен, – ответил Джефферсон с явной неохотой. – Гм! Я только подумал, какую работу вам лучше дать.
– О! Все, что подвернется!
– Ну хорошо. Пожалуй, я знаю, что вы могли бы сделать, – внезапно сказал он. – Я хочу составить отчет, отражающий вклады Стэнуорта в разных кампаниях, где он был директором, с указанием стоимости акций; доходы за последний финансовый год; его директорское жалованье и все такое прочее. Возьметесь?
Джефферсон вопросительно посмотрел на Роджера.
– Охотно! – воскликнул Роджер, за преувеличенным восторгом пряча свое разочарование сравнительной незначительностью поручения. Подобные данные можно получить в любом специальном справочнике. Он надеялся на возможность проникнуть в нечто, в меньшей степени ставшее общественным достоянием. Хотя, как говорится: «получить полбулочки лучше, чем остаться вообще без пирожного – и Роджер, усевшись за противоположной стороной стола, энергично принялся за работу над материалами, которыми его снабдил Джефферсон. Время от времени он старался заглянуть в документы, в которые тот был погружен, но Джефферсон оберегал их так ревностно, что Роджеру не удалось получить никакого представления об их характере.
По прошествии часа Роджер со вздохом облегчения откинулся на спинку стула.
– Пожалуйста! Отчет исчерпывающий и очаровательный!
– Огромное спасибо, – сказал Джефферсон, принимая листы, которые ему протягивал Роджер. – Просто здорово, Шерингэм! Вы поубавили мне забот и сделали это за четверть того времени, которое понадобилось бы мне. Вообще говоря, это, знаете ли, не по моей части.
– Могу себе представить, – с умышленной беспечностью заметил Роджер. – Меня всегда удивляло, что вы взялись за секретарскую работу. По-моему, вы активный и деятельный, отнюдь не кабинетный человек. Вы, если позволите, англичанин того типа, который завоевывал паши колонии.
– Не было выхода, – в своей прежней отрывистой манере сказал Джефферсон. – Это не мой выбор. Уверяю вас. Пришлось довольствоваться тем, что удалось получить.
– Неприятно, я понимаю, – с симпатией заметил Роджер, с любопытством наблюдая за ним.
Несмотря на все, что Роджеру было известно, ему не мог не нравиться этот резкий, неразговорчивый человек, типичный солдат, необщительной молчаливой выучки, Роджера поразило, что Джефферсон, к которому он вначале отнесся как к фигуре зловещей, на деле оказался совсем другим. Он был застенчив, невероятно застенчив и старался скрыть свою застенчивость за резкими, почти грубыми манерами и, как всегда в подобных случаях, производил абсолютно ошибочное впечатление. Джефферсон был человек прямой и это была прямота честности, а не низости.
Он мысленно принялся методично рассортировывать данные, которые удалось собрать. Вначале касавшиеся убийцы. Преступник успешно бежал из дома только затем, чтобы, как оказалось, снова проникнуть в него другим путем. Почему? Либо потому, что сам жил здесь, либо хотел встретиться с кем-то жившим в доме. Какое из двух предположений верное? Одному Господу ведомо!
Затем Роджер попытался подойти с другой стороны. Какая из менее сложных загадок все еще оставалась нерешенной? Главным образом, конечно, внезапная перемена в настроении миссис Плант и Джефферсона перед ленчем. Но почему они вообще должны были испытывать тревогу, если убийца имел возможность связаться с ними после того, как произошло преступление? Возможно, разговор был слишком поспешным, и убийца, очевидно, не успел предупредить их о чем-то важном. Однако он мог это сделать на следующее утро. Эго значит, что, во всяком случае до ленча, убийца все еще оставался поблизости. Более того, может быть, даже в здании. Указывает ли это определенно на то, что им является один из домочадцев? Это кажется вероятным. Но кто? Джефферсон? Возможно. Хотя, если это так, имеется несколько трудных для доказательства моментов. Совершенно очевидно, что женщины исключаются. Дворецкий? Опять-таки возможно. Но с какой стати он стал бы убивать своего хозяина?
Хотя дворецкий, конечно, фигура странная. От этого не уйти. И, насколько Роджер мог судить, с ним, несомненно, связана какая-то тайна. Объяснение Джефферсона, почему Стэнуорт нанял дворецким бывшего боксера-профессионала, не выглядит достаточно убедительным.
Остается неясным и то, почему миссис Плант плакала в библиотеке. Роджер пытался припомнить несколько случаев, когда миссис Плант и Стэнуорт были вместе. Как они относились друг к другу? Насколько он помнил, Стэнуорт всегда держался с ней в своей обычной общительной манере, которую проявлял по отношению ко всем, тогда как она… Да, теперь Роджеру вспомнилось, что миссис Плант, казалось, никогда не была с ним в особенно хороших отношениях. Она была спокойной и сдержанной при любых обстоятельствах, хотя в ее манерах наблюдалась некоторая перемена, когда Стэнуорт был поблизости. Пожалуй, он явно был ей неприятен.
Совершенно очевидно, что была лишь одна надежда найти ответ на эти загадки – попробовать разобраться в делах самого Стэнуорта. Вполне вероятно, что даже это окажется напрасным, но, насколько Роджер понимал, иного пути не было. А пока он ломал над всем этим голову, Джефферсон сидел в малой столовой, окруженный документами, за один взгляд на которые Роджер отдал бы все что угодно.
Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. Почему бы, как говорится, не оттаскать льва за гриву в его собственной пещере? Почему не предложить себя в помощники Джефферсона? Во всяком случае, это будет прямым вызовом, ответ на который не может не быть интересным.
Когда в голове у Роджера мелькнет новая мысль, в девяти случаях из десяти это совпадает с началом его стремительных действий. Вот и сейчас, еще не успела мысль окончательно сформироваться, а он уже вскочил и энергично зашагал к дому.
Не потрудившись постучать, он распахнул двери малой столовой и быстро вошел. Джефферсон сидел за столом в центре комнаты, окруженный, как и представлял себе Роджер, различными деловыми бумагами и документами.
Майор поднял голову и взглянул на вошедшего.
– О, Шерингэм! – произнес он с удивлением. – Могу я быть чем-нибудь полезен?
– Видите ли, – ответил Роджер с дружеской улыбкой, – я курил в саду и ровным счетом ничего не делал, когда мне пришло в голову, что, вместо того чтобы попусту тратить время, я мог бы вам помочь. Ведь вы говорили, что по уши увязли в бумагах и документах. Я мог бы прийти вам на помощь.
– Чертовски любезно с вашей стороны, – Джефферсон слегка смутился, – но, право же, не знаю… Я пытаюсь составить отчет о финансовом положении Стэнуорта. Что-нибудь в этом роде, конечно, понадобится, когда будет утверждаться завещание или какие-нибудь еще формальности.
– Ну, наверное, есть что-то, в чем я мог бы вам помочь, не правда ли? – спросил Роджер, садясь на угол с гола. – Складывать огромные колонки цифр или еще что-нибудь в этом духе?
Джефферсон колебался, поглядывая на бумаги, разложенные перед ним.
– Видите ли… – медленно начал он.
– Разумеется, если в этих документах есть нечто сугубо личное… – небрежно перебил Роджер.
– Личное? – быстро взглянул на него Джефферсон: – Ничего сугубо личного в них нет. Почему оно должно быть?
– В таком случае используйте меня, дружище! Я совершенно не у дел и был бы очень рад вам помочь.
– Ну, если так, я буду признателен, – ответил Джефферсон с явной неохотой. – Гм! Я только подумал, какую работу вам лучше дать.
– О! Все, что подвернется!
– Ну хорошо. Пожалуй, я знаю, что вы могли бы сделать, – внезапно сказал он. – Я хочу составить отчет, отражающий вклады Стэнуорта в разных кампаниях, где он был директором, с указанием стоимости акций; доходы за последний финансовый год; его директорское жалованье и все такое прочее. Возьметесь?
Джефферсон вопросительно посмотрел на Роджера.
– Охотно! – воскликнул Роджер, за преувеличенным восторгом пряча свое разочарование сравнительной незначительностью поручения. Подобные данные можно получить в любом специальном справочнике. Он надеялся на возможность проникнуть в нечто, в меньшей степени ставшее общественным достоянием. Хотя, как говорится: «получить полбулочки лучше, чем остаться вообще без пирожного – и Роджер, усевшись за противоположной стороной стола, энергично принялся за работу над материалами, которыми его снабдил Джефферсон. Время от времени он старался заглянуть в документы, в которые тот был погружен, но Джефферсон оберегал их так ревностно, что Роджеру не удалось получить никакого представления об их характере.
По прошествии часа Роджер со вздохом облегчения откинулся на спинку стула.
– Пожалуйста! Отчет исчерпывающий и очаровательный!
– Огромное спасибо, – сказал Джефферсон, принимая листы, которые ему протягивал Роджер. – Просто здорово, Шерингэм! Вы поубавили мне забот и сделали это за четверть того времени, которое понадобилось бы мне. Вообще говоря, это, знаете ли, не по моей части.
– Могу себе представить, – с умышленной беспечностью заметил Роджер. – Меня всегда удивляло, что вы взялись за секретарскую работу. По-моему, вы активный и деятельный, отнюдь не кабинетный человек. Вы, если позволите, англичанин того типа, который завоевывал паши колонии.
– Не было выхода, – в своей прежней отрывистой манере сказал Джефферсон. – Это не мой выбор. Уверяю вас. Пришлось довольствоваться тем, что удалось получить.
– Неприятно, я понимаю, – с симпатией заметил Роджер, с любопытством наблюдая за ним.
Несмотря на все, что Роджеру было известно, ему не мог не нравиться этот резкий, неразговорчивый человек, типичный солдат, необщительной молчаливой выучки, Роджера поразило, что Джефферсон, к которому он вначале отнесся как к фигуре зловещей, на деле оказался совсем другим. Он был застенчив, невероятно застенчив и старался скрыть свою застенчивость за резкими, почти грубыми манерами и, как всегда в подобных случаях, производил абсолютно ошибочное впечатление. Джефферсон был человек прямой и это была прямота честности, а не низости.