– Но что мы собираемся искать? Предметы, связанные каким-то образом с людьми, о которых ты упоминал, как о подозреваемых, или вообще просто предметы.
– И то и другое. И надеяться на удачу! Алек, осторожно ступай по гравию. Мы же не хотим, чтобы нас заподозрили в слежке!
С осторожностью продвигаясь по дорожке, они вошли в библиотеку. Там никого не было, по дверь в холл была слегка приоткрыта. Роджер пересек комнату и тихонько прикрыл дверь. Потом он не спеша огляделся.
– Что сначала? – с интересом спросил Алек.
– Видишь ли, – медленно произнес Роджер, – я только пытаюсь получить общее впечатление. Ведь это первый раз, что мы можем спокойно оглядеться.
– Какое впечатление?
Роджер помолчал.
– Это довольно трудно выразить словами. У меня цепкая память… Я хочу сказать, что могу, взглянув на предмет или место, значительное время удерживать их в памяти. Я постоянно ее тренирую. Очень полезно для того, чтобы сохранить идею, описание места, предмета, события… Это можно назвать фотографической памятью. И я вдруг подумал, что, если за последние несколько часов в этой комнате произошли какие-нибудь важные изменения – к примеру, изменилось положение сейфа или еще что-нибудь в таком роде, – возможно, я был бы в состоянии это заметить.
– И ты думаешь, это может помочь?
– Понятия не имею! Но нет вреда в том, чтобы попытаться, верно?
Роджер прошел на середину комнаты и стал медленно поворачиваться, позволяя окружающему запечатлеться в мозгу. Сделав полный круг, он сел на край стола и закрыл глаза.
Алек с интересом наблюдал за ним.
– Ну как, повезло? – спросил он, немного помолчав.
Роджер открыл глаза.
– Нет! – уныло признался он.
Всегда испытываешь разочарование, если после такой тщательной подготовки оказывается, что твой излюбленный трюк не сработал. Роджер чувствовал себя, как фокусник, которому не удалось вытащить кролика из цилиндра.
– А-а! – уклончиво произнес Алек.
– Я не вижу никаких изменений, – сказал Роджер почти извиняющимся тоном.
– О-о! – снова протянул Алек. – Значит, ничего не изменилось! – с готовностью заявил он.
– Думаю, что так, – признал Роджер.
– Ну, теперь ты, конечно скажешь, что это действительно дьявольски важно, – ухмыльнулся Алек. – Но я тебя предупреждаю, если ты так скажешь, я тебе не поверю. Именно этого я и ожидал. Я же говорил, что ты слишком суетишься и придаешь большое значение пустякам.
– Заткнись! – огрызнулся Роджер, сидя на краю стола. – Я думаю.
– Ох-ох! Простите, пожалуйста!
Роджер не обратил никакого внимания на издевательский тон своего напарника-сыщика. Он продолжал рассеянно смотреть на дубовую резную каминную полку.
– Пожалуй, только одно обращает на себя внимание, медленно произнес он. – Тебе не кажется, Алек, что каминная полка выглядит как-то странно?
Алек проследил за взглядом Роджера. Каминная полка выглядела совершенно ординарно: обычные оловянные тарелки со стоявшими на них кружками; на одной стороне большая синяя фарфоровая ваза. Минуту Алек молча смотрел на нее.
– Господь свидетель, я не вижу ничего странного, заявил он. – Что ты имеешь в виду?
– Я не знаю точно, – ответил Роджер, с интересом продолжая разглядывать полку. – Могу только сказать, что она выглядит как-то неправильно, кривобоко, что ли… Если можно так сказать.
– Можешь, конечно, сказать, – любезно разрешил Алек, – если объяснишь, что это значит.
– Ну, если хочешь, несимметрично. – Вдруг Роджер громко хлопнул себя по колену. – Господи! Какой же я идиот! Теперь я все понял. Ну конечно! – он торжествующе улыбнулся Алеку. – Подумать только, как я мог не заметить этого раньше?!
– Чего? – с отчаянием в голосе закричал Алек.
– Как чего? Вазу, конечно! Разве ты не видишь?
Алек посмотрел на каминную полку: самая рядовая ваза.
– А что с ней такое? По-моему, все в порядке.
– О-о! С ней, конечно, все в порядке, – беззаботно отозвался Роджер.
Алек не спеша подошел к столу и, сжав свой большой кулак, поднес его к носу Роджера.
– Если ты в течение тридцати секунд не объяснишь, я тебя ударю, – мрачно произнес он, держа кулак в двух дюймах от его носа. – Сильно!
– Я скажу! – быстро заговорил Роджер. – Меня ни в коем случае нельзя бить до ленча. Предписание врача. И он насчет этого очень строг… О да! Про эту вазу… Ну разве ты не видишь? Она одна!
– И это все?! – с возмущением произнес, отвернувшись Алек. – Судя по тому шуму, который ты поднял, я подумал, что ты и правда нашел что-то стоящее.
– Так и есть! – невозмутимо ответил Роджер. – Видишь ли, все дело в том, что вчера было две вазы. Я готов поклясться.
– Откуда ты знаешь?
– Я только сейчас это понял. Я помню впечатление сбалансированного порядка на этой полке. Типичная каминная доска в мужской комнате. Ты же знаешь, что женщины не любят симметрии. Тот факт, что на полке только одна ваза, меняет весь вид.
– Ну и что? – Похоже, такое объяснение не произвело на Алека особого впечатления. – Какое это имеет отношение ко всему остальному?
– Возможно, никакого. Просто факт, что со вчерашнего вечера вторая ваза исчезла. И все! Конечно, ее каким-то образом мог разбить сам Стэнуорт или прислуга… Леди Стэнуорт могла взять ее, чтобы поставить цветы. Все что угодно! Но так как это единственный появившийся новый факт, давай его рассмотрим.
Роджер встал со стола и не спеша подошел к камину.
– Ты зря теряешь время, – проворчал Алек, нисколько не убежденный таким объяснением. – Что ты собираешься делать? Расспросить слуг?
– Во всяком случае не теперь, – стоя на коврике возле камина, ответил Роджер. Он поднялся на цыпочки, чтобы осмотреть поверхность каминной полки. – Ну вот! Что я тебе говорил? – воскликнул он. – Посмотри! Сегодня утром комната не убиралась и пыль не вытирали. Вот отпечаток донышка, где стояла ваза!
Он подтянул стул и влез на него, чтобы лучше разглядеть каминную полку сверху.
Около двух дюймов преимущества в росте позволяли Алеку хорошо все видеть, стоя на каминной решетке. Пыли на полке было совсем немного, но вполне достаточно, чтобы разглядеть слабый, но четкий отпечаток донышка вазы на поверхности доски. Роджер протянул руку за другой вазой и примерил ее основание к отпечатку. Они полностью совпали.
– Вот и доказательство, – с удовлетворением заметил Роджер. – Я, конечно, знал, что прав, но всегда приятно если можешь предъявить доказательство. – Он наклонился вперед и внимательно осмотрел поверхность. – Интересно, что значат все эти мелкие отпечатки, – задумчиво продолжал он. – Похоже, я не в состоянии этого объяснить. Как по-твоему, что это такое?
В тонком слое пыли, покрывавшем отпечаток донышка вазы и вне его, вся поверхность доски была испещрена множеством больших и малых отпечатков. Все они не имели определенной формы, и контуры их сливались, так что невозможно было различить, где кончается один и начинается другой. Однако в нескольких дюймах от того места, где стояла ваза, пыль была чисто сметена с поверхности, шириной около фута.
– Я не знаю, – признался Алек. – Боюсь, это ничего мне не говорит. По-моему, просто что-то сюда поставили, а потом убрали. Во всяком случае, не вижу в этом ничего особенного.
– Может быть, и так. Но все равно это интересно. Думаю, ты прав. Признаюсь, другого объяснения я не вижу. Но это должен быть предмет очень странной формы. Или несколько предметов? И почему пыль сметена в одном конце? Очевидно, по поверхности протащили что-то плоское, гладкое и довольно тяжелое, – он на минуту задумался. – Странно!
Алек спустился с каминной решетки.
– Гм! Похоже, мы не сильно продвигаемся вперед, заметил он. – Давай, Шерингэм что-нибудь другое.
Он медленно, будто без особой цели, подошел к французскому окну и остановился там, глядя в сад.
Громкое восклицание Роджера заставило его резко повернуться. Роджер спустился со стула и, стоя на коврике у камина, с интересом рассматривал что-то лежавшее в его руке.
– Вот! – сказал он, протягивая ладонь, на которой был какой-то маленький предмет синего цвета. – Посмотри! Я только что наступил на него, когда спускался со стула. Он был на коврике. Как думаешь, что это?
Это был маленький кусочек синего фарфора. Алек взял его в руки и осторожно перевернул.
– По-моему, кусок другой вазы, – сказал он.
– Совершенно верно! Очень проницательно, Александр Ватсон! Так и есть.
Алек принялся разглядывать осколок.
– Наверное, ваза разбилась, – глубокомысленно заявил он.
– Блестяще! Твоя сила дедукции, Алек, сегодня потрясающа! – улыбнулся Роджер, но тут же помрачнел. – Кроме шуток! Это действительно несколько озадачивает. Ты, конечно, понимаешь, что должно было случиться? Ваза разбилась там, где стояла. Учитывая этот осколок, естественно, приходим к единственно возможному заключению, от чего появились странные следы на каминной полке. Они возникли от осколков. А широкий след появился в результате того, что кто-то смел осколки с каминной полки. Предположительно это сделал тот же человек, который собрал более крупные осколки около отпечатка донышка вазы.
Роджер вопросительно взглянул на Алека.
– Ну и что? – спросил этот достойный новоявленный детектив.
– Разве ты не видишь трудностей ситуации? Вазы вот так вдруг сами по себе не разлетаются в куски. Они могут упасть и разбиться на полу. А эта, как я понимаю, развалилась на куски, стоя на своем месте. Черт побери! Это невероятно! И это уже третья невероятная вещь, с которой мы столкнулись, – добавил он топом, в котором торжество смешивалось с возмущением.
Алек тщательно примял табак в своей трубке и зажег спичку.
– Не кажется ли тебе, – не спеша сказал он, – что ты опять все усложняешь? Этому, конечно, есть совершенно очевидное объяснение. Кто-то опрокинул вазу, и она разбилась о полку. Не вижу в этом ничего странного.
– А я вижу, – быстро возразил Роджер. – Во-первых, эти вазы слишком толстые, чтобы разбиться, просто упав на деревянную поверхность. Во-вторых, если бы так случилось, в этом месте, в пыли остался бы гладкий эллипсовидный след. А этого нет! Как мне кажется, здесь возможно только одно объяснение, почему ваза разбилась именно так.
– И какое же, Шерингэм, где стояла, и даже не упала на пол. Ну, как по-твоему?
– Выглядит довольно разумно, – подумав, признал Алек.
– Что-то в твоем тоне не видно энтузиазма! Это же настолько разумно, что безусловно правильно! Теперь другой вопрос: кто или что ее так ударило?
– Послушай, ты думаешь, это к чему-нибудь приведет? – неожиданно спросил Алек. – Не кажется ли тебе, что мы зря теряем время из-за этой никудышной вазы? Не понимаю, какая тут может быть связь с тем, что мы ищем. Хотя у меня вообще нет ни малейшего представления, что же все-таки мы хотим найти, – честно добавил он.
– Почему-то тебе не пришлась по душе моя ваза. А жаль! Мне самому она с каждой минутой нравится все больше и больше. Как бы то ни было, пожалуй, я уделю ей несколько минут. Я хотел бы о ней немного подумать. Так что ты, если хочешь, можешь побродить по саду и побеседовать с Уильямом. Я тебя не держу.
Алек снова подошел к окнам. По какой-то причине он выглядел несколько обеспокоенным и, насколько возможно, старался держать сад под наблюдением.
– О, я не стану тебе мешать, – сказал он поспешно, так как в этот момент «причина» как раз появилась в саду и медленно подходила к лужайке со стороны розария. – Гм, собственно говоря, я, пожалуй, немного прогуляюсь, быстро уточнил он. – Я не задержусь… в случае, если еще что-нибудь обнаружится, я буду…
Он быстро вышел.
Роджер проследил взглядом за быстрым движением своего помощника и, слегка улыбнувшись, вернулся к своим мыслям.
Алек торопился. Важный вопрос ужасно волновал его последние несколько часов. Он хотел получить не него ответ. И поскорее.
– Барбара! – быстро проговорил он, как только оказался рядом. – Вы помните, что сказали мне сегодня утром? Перед завтраком. Скажите, ведь это не имеет ничего общего с тем, что здесь произошло?
Девушка мучительно покраснела. Потом вдруг побледнела.
– Вы имеете в виду… смерть мистера Стэнуорта? спокойно спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Алек кивнул.
– Нет. Не имеет. Это было всего лишь ужасное совпадение. – Барбара помолчала. – Почему вы спрашиваете?
Алек почувствовал себя в высшей степени неловко.
– О, я не знаю! Видите ли, вы что-то сказали о том… что произошло нечто ужасное. А потом, через полчаса стало известно… Я хочу сказать, что на мгновение подумал… – Алек окончательно запутался и замолчал.
– Все в порядке, Алек, – мягко произнесла Барбара. – Вполне естественная ошибка. Как я уже сказала, это лишь ужасное совпадение.
– Но вы не собираетесь изменить свое мнение по поводу того, что говорили этим утром? – покорно спросил Алек.
Барбара быстро взглянула на него.
– Почему? Я хочу сказать… – она заколебалась и поспешно поправила себя: – Почему вы думаете, что я бы могла?
– Я не знаю. Сегодня утром вы были очень расстроены, и мне пришло в голову, что вы могли получить плохое известие и действовали под влиянием минуты. И что, быть может, обдумав, вы могли… – он многозначительно замолчал.
Барбара, казалось, испытывала неловкость. Она не сразу ответила на вопрос Алека… нервно теребила в руках сжатый в комочек носовой платок и выглядела как-то неуверенно, что было совершенно не похоже на эту обычно сдержанную, прекрасно владеющую собой молодую женщину.
– О! Я не знаю, – произнесла она наконец тихо. – В настоящее время я ничего не могу вам сказать, Алек. Возможно, я действовала слишком поспешно и под влиянием момента. Не знаю. Приезжайте через месяц, когда мы вернемся из Мертона. Я должна все обдумать.
– И вы не скажете мне, в чем заключаются ваши неприятности, дорогая?
– Нет, я не могу. Пожалуйста, Алек, не спрашивайте меня об этом! Видите ли, это не совсем мой секрет. Нет! Это невозможно. Я не могу вам сказать!
– Ну что же… Но… но вы все-таки меня любите, не правда ли?
Барбара мгновенным ласковым движением коснулась его руки.
– Это совсем не связано, друг мой! – тихо сказала она. – Приезжайте через месяц. Полагаю, что могла бы к этому времени передумать. Нет-нет, Алек! Вы не должны! Во всяком случае не здесь. Может быть, я разрешу один раз… только один раз! Перед тем как мы уедем. И только если выбудете себя хорошо вести. А сейчас мне нужно бежать укладывать вещи. Мы должны успеть на поезд в два сорок один, и мама будет меня ждать.
Неожиданно сжав руку Алека, Барбара повернула к дому.
– Мне повезло, что я ее здесь встретил! – пробормотал, глядя ей вслед Алек. Он был не совсем точен в этом утверждении, так как леди пришла в сад специально с этой целью и можно сказать, что встреча явилась результатом умелого маневра девушки, чем удачи.
Таким образом, в дом вернулся блаженно счастливый, торжествующий Ватсон и поспешно вошел в библиотеку, где обнаружил своего Шерлока мрачно сидящим в кресле перед большим письменным столом, уставившись на каминную полку.
Алек невольно вздрогнул.
– Ух! Какая мерзость! – воскликнул он.
– В чем дело? Что-нибудь случилось? – рассеянно глянул Роджер в его сторону.
– Гм, не могу сказать, что мне хотелось бы сидеть в этом кресле.
– Я рад, что ты вернулся, – сказал Роджер, медленно поднимаясь на йоги. – У меня только что появилась страшная идея, и я собираюсь ее проверить. Шансы – несколько миллионов к одному против того, что из этого что-нибудь выйдет, но если получится…
Роджер говорил настолько серьезно, что Алек с удивлением уставился на него.
– Господи! Что ты еще надумал?
– Видишь ли, не хочу быть многословным, – медленно ответил Роджер. – Это слишком фантастично и связано с разбитой второй вазой. Помнишь, как я сказал, что разбить вазу таким образом мог только очень сильный удар, нанесенный каким-то загадочным предметом? Мне только что пришло в голову, какой это мог быть предмет.
Он прошел к тому месту, где перед камином все еще стоял стул и влез на него. Затем, глянув в сторону кресла, в котором недавно сидел, стал тщательно обследовать деревянную часть в глубине каминной доски. Алек молча следил за ним. Вдруг Роджер наклонился вперед и просунул палец в панель. Алек увидел, как сильно побледнел его друг.
Роджер повернулся и несколько неуверенным движением спустился со стула.
– Ну и ну! Я все-таки был прав! – тихо воскликнул Роджер, изумленно подняв брови и уставившись на Алека. – Вторая ваза была разбита пулей! Ты найдешь след как раз за этой маленькой стойкой. Слева…
Глава 8
– И то и другое. И надеяться на удачу! Алек, осторожно ступай по гравию. Мы же не хотим, чтобы нас заподозрили в слежке!
С осторожностью продвигаясь по дорожке, они вошли в библиотеку. Там никого не было, по дверь в холл была слегка приоткрыта. Роджер пересек комнату и тихонько прикрыл дверь. Потом он не спеша огляделся.
– Что сначала? – с интересом спросил Алек.
– Видишь ли, – медленно произнес Роджер, – я только пытаюсь получить общее впечатление. Ведь это первый раз, что мы можем спокойно оглядеться.
– Какое впечатление?
Роджер помолчал.
– Это довольно трудно выразить словами. У меня цепкая память… Я хочу сказать, что могу, взглянув на предмет или место, значительное время удерживать их в памяти. Я постоянно ее тренирую. Очень полезно для того, чтобы сохранить идею, описание места, предмета, события… Это можно назвать фотографической памятью. И я вдруг подумал, что, если за последние несколько часов в этой комнате произошли какие-нибудь важные изменения – к примеру, изменилось положение сейфа или еще что-нибудь в таком роде, – возможно, я был бы в состоянии это заметить.
– И ты думаешь, это может помочь?
– Понятия не имею! Но нет вреда в том, чтобы попытаться, верно?
Роджер прошел на середину комнаты и стал медленно поворачиваться, позволяя окружающему запечатлеться в мозгу. Сделав полный круг, он сел на край стола и закрыл глаза.
Алек с интересом наблюдал за ним.
– Ну как, повезло? – спросил он, немного помолчав.
Роджер открыл глаза.
– Нет! – уныло признался он.
Всегда испытываешь разочарование, если после такой тщательной подготовки оказывается, что твой излюбленный трюк не сработал. Роджер чувствовал себя, как фокусник, которому не удалось вытащить кролика из цилиндра.
– А-а! – уклончиво произнес Алек.
– Я не вижу никаких изменений, – сказал Роджер почти извиняющимся тоном.
– О-о! – снова протянул Алек. – Значит, ничего не изменилось! – с готовностью заявил он.
– Думаю, что так, – признал Роджер.
– Ну, теперь ты, конечно скажешь, что это действительно дьявольски важно, – ухмыльнулся Алек. – Но я тебя предупреждаю, если ты так скажешь, я тебе не поверю. Именно этого я и ожидал. Я же говорил, что ты слишком суетишься и придаешь большое значение пустякам.
– Заткнись! – огрызнулся Роджер, сидя на краю стола. – Я думаю.
– Ох-ох! Простите, пожалуйста!
Роджер не обратил никакого внимания на издевательский тон своего напарника-сыщика. Он продолжал рассеянно смотреть на дубовую резную каминную полку.
– Пожалуй, только одно обращает на себя внимание, медленно произнес он. – Тебе не кажется, Алек, что каминная полка выглядит как-то странно?
Алек проследил за взглядом Роджера. Каминная полка выглядела совершенно ординарно: обычные оловянные тарелки со стоявшими на них кружками; на одной стороне большая синяя фарфоровая ваза. Минуту Алек молча смотрел на нее.
– Господь свидетель, я не вижу ничего странного, заявил он. – Что ты имеешь в виду?
– Я не знаю точно, – ответил Роджер, с интересом продолжая разглядывать полку. – Могу только сказать, что она выглядит как-то неправильно, кривобоко, что ли… Если можно так сказать.
– Можешь, конечно, сказать, – любезно разрешил Алек, – если объяснишь, что это значит.
– Ну, если хочешь, несимметрично. – Вдруг Роджер громко хлопнул себя по колену. – Господи! Какой же я идиот! Теперь я все понял. Ну конечно! – он торжествующе улыбнулся Алеку. – Подумать только, как я мог не заметить этого раньше?!
– Чего? – с отчаянием в голосе закричал Алек.
– Как чего? Вазу, конечно! Разве ты не видишь?
Алек посмотрел на каминную полку: самая рядовая ваза.
– А что с ней такое? По-моему, все в порядке.
– О-о! С ней, конечно, все в порядке, – беззаботно отозвался Роджер.
Алек не спеша подошел к столу и, сжав свой большой кулак, поднес его к носу Роджера.
– Если ты в течение тридцати секунд не объяснишь, я тебя ударю, – мрачно произнес он, держа кулак в двух дюймах от его носа. – Сильно!
– Я скажу! – быстро заговорил Роджер. – Меня ни в коем случае нельзя бить до ленча. Предписание врача. И он насчет этого очень строг… О да! Про эту вазу… Ну разве ты не видишь? Она одна!
– И это все?! – с возмущением произнес, отвернувшись Алек. – Судя по тому шуму, который ты поднял, я подумал, что ты и правда нашел что-то стоящее.
– Так и есть! – невозмутимо ответил Роджер. – Видишь ли, все дело в том, что вчера было две вазы. Я готов поклясться.
– Откуда ты знаешь?
– Я только сейчас это понял. Я помню впечатление сбалансированного порядка на этой полке. Типичная каминная доска в мужской комнате. Ты же знаешь, что женщины не любят симметрии. Тот факт, что на полке только одна ваза, меняет весь вид.
– Ну и что? – Похоже, такое объяснение не произвело на Алека особого впечатления. – Какое это имеет отношение ко всему остальному?
– Возможно, никакого. Просто факт, что со вчерашнего вечера вторая ваза исчезла. И все! Конечно, ее каким-то образом мог разбить сам Стэнуорт или прислуга… Леди Стэнуорт могла взять ее, чтобы поставить цветы. Все что угодно! Но так как это единственный появившийся новый факт, давай его рассмотрим.
Роджер встал со стола и не спеша подошел к камину.
– Ты зря теряешь время, – проворчал Алек, нисколько не убежденный таким объяснением. – Что ты собираешься делать? Расспросить слуг?
– Во всяком случае не теперь, – стоя на коврике возле камина, ответил Роджер. Он поднялся на цыпочки, чтобы осмотреть поверхность каминной полки. – Ну вот! Что я тебе говорил? – воскликнул он. – Посмотри! Сегодня утром комната не убиралась и пыль не вытирали. Вот отпечаток донышка, где стояла ваза!
Он подтянул стул и влез на него, чтобы лучше разглядеть каминную полку сверху.
Около двух дюймов преимущества в росте позволяли Алеку хорошо все видеть, стоя на каминной решетке. Пыли на полке было совсем немного, но вполне достаточно, чтобы разглядеть слабый, но четкий отпечаток донышка вазы на поверхности доски. Роджер протянул руку за другой вазой и примерил ее основание к отпечатку. Они полностью совпали.
– Вот и доказательство, – с удовлетворением заметил Роджер. – Я, конечно, знал, что прав, но всегда приятно если можешь предъявить доказательство. – Он наклонился вперед и внимательно осмотрел поверхность. – Интересно, что значат все эти мелкие отпечатки, – задумчиво продолжал он. – Похоже, я не в состоянии этого объяснить. Как по-твоему, что это такое?
В тонком слое пыли, покрывавшем отпечаток донышка вазы и вне его, вся поверхность доски была испещрена множеством больших и малых отпечатков. Все они не имели определенной формы, и контуры их сливались, так что невозможно было различить, где кончается один и начинается другой. Однако в нескольких дюймах от того места, где стояла ваза, пыль была чисто сметена с поверхности, шириной около фута.
– Я не знаю, – признался Алек. – Боюсь, это ничего мне не говорит. По-моему, просто что-то сюда поставили, а потом убрали. Во всяком случае, не вижу в этом ничего особенного.
– Может быть, и так. Но все равно это интересно. Думаю, ты прав. Признаюсь, другого объяснения я не вижу. Но это должен быть предмет очень странной формы. Или несколько предметов? И почему пыль сметена в одном конце? Очевидно, по поверхности протащили что-то плоское, гладкое и довольно тяжелое, – он на минуту задумался. – Странно!
Алек спустился с каминной решетки.
– Гм! Похоже, мы не сильно продвигаемся вперед, заметил он. – Давай, Шерингэм что-нибудь другое.
Он медленно, будто без особой цели, подошел к французскому окну и остановился там, глядя в сад.
Громкое восклицание Роджера заставило его резко повернуться. Роджер спустился со стула и, стоя на коврике у камина, с интересом рассматривал что-то лежавшее в его руке.
– Вот! – сказал он, протягивая ладонь, на которой был какой-то маленький предмет синего цвета. – Посмотри! Я только что наступил на него, когда спускался со стула. Он был на коврике. Как думаешь, что это?
Это был маленький кусочек синего фарфора. Алек взял его в руки и осторожно перевернул.
– По-моему, кусок другой вазы, – сказал он.
– Совершенно верно! Очень проницательно, Александр Ватсон! Так и есть.
Алек принялся разглядывать осколок.
– Наверное, ваза разбилась, – глубокомысленно заявил он.
– Блестяще! Твоя сила дедукции, Алек, сегодня потрясающа! – улыбнулся Роджер, но тут же помрачнел. – Кроме шуток! Это действительно несколько озадачивает. Ты, конечно, понимаешь, что должно было случиться? Ваза разбилась там, где стояла. Учитывая этот осколок, естественно, приходим к единственно возможному заключению, от чего появились странные следы на каминной полке. Они возникли от осколков. А широкий след появился в результате того, что кто-то смел осколки с каминной полки. Предположительно это сделал тот же человек, который собрал более крупные осколки около отпечатка донышка вазы.
Роджер вопросительно взглянул на Алека.
– Ну и что? – спросил этот достойный новоявленный детектив.
– Разве ты не видишь трудностей ситуации? Вазы вот так вдруг сами по себе не разлетаются в куски. Они могут упасть и разбиться на полу. А эта, как я понимаю, развалилась на куски, стоя на своем месте. Черт побери! Это невероятно! И это уже третья невероятная вещь, с которой мы столкнулись, – добавил он топом, в котором торжество смешивалось с возмущением.
Алек тщательно примял табак в своей трубке и зажег спичку.
– Не кажется ли тебе, – не спеша сказал он, – что ты опять все усложняешь? Этому, конечно, есть совершенно очевидное объяснение. Кто-то опрокинул вазу, и она разбилась о полку. Не вижу в этом ничего странного.
– А я вижу, – быстро возразил Роджер. – Во-первых, эти вазы слишком толстые, чтобы разбиться, просто упав на деревянную поверхность. Во-вторых, если бы так случилось, в этом месте, в пыли остался бы гладкий эллипсовидный след. А этого нет! Как мне кажется, здесь возможно только одно объяснение, почему ваза разбилась именно так.
– И какое же, Шерингэм, где стояла, и даже не упала на пол. Ну, как по-твоему?
– Выглядит довольно разумно, – подумав, признал Алек.
– Что-то в твоем тоне не видно энтузиазма! Это же настолько разумно, что безусловно правильно! Теперь другой вопрос: кто или что ее так ударило?
– Послушай, ты думаешь, это к чему-нибудь приведет? – неожиданно спросил Алек. – Не кажется ли тебе, что мы зря теряем время из-за этой никудышной вазы? Не понимаю, какая тут может быть связь с тем, что мы ищем. Хотя у меня вообще нет ни малейшего представления, что же все-таки мы хотим найти, – честно добавил он.
– Почему-то тебе не пришлась по душе моя ваза. А жаль! Мне самому она с каждой минутой нравится все больше и больше. Как бы то ни было, пожалуй, я уделю ей несколько минут. Я хотел бы о ней немного подумать. Так что ты, если хочешь, можешь побродить по саду и побеседовать с Уильямом. Я тебя не держу.
Алек снова подошел к окнам. По какой-то причине он выглядел несколько обеспокоенным и, насколько возможно, старался держать сад под наблюдением.
– О, я не стану тебе мешать, – сказал он поспешно, так как в этот момент «причина» как раз появилась в саду и медленно подходила к лужайке со стороны розария. – Гм, собственно говоря, я, пожалуй, немного прогуляюсь, быстро уточнил он. – Я не задержусь… в случае, если еще что-нибудь обнаружится, я буду…
Он быстро вышел.
Роджер проследил взглядом за быстрым движением своего помощника и, слегка улыбнувшись, вернулся к своим мыслям.
Алек торопился. Важный вопрос ужасно волновал его последние несколько часов. Он хотел получить не него ответ. И поскорее.
– Барбара! – быстро проговорил он, как только оказался рядом. – Вы помните, что сказали мне сегодня утром? Перед завтраком. Скажите, ведь это не имеет ничего общего с тем, что здесь произошло?
Девушка мучительно покраснела. Потом вдруг побледнела.
– Вы имеете в виду… смерть мистера Стэнуорта? спокойно спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Алек кивнул.
– Нет. Не имеет. Это было всего лишь ужасное совпадение. – Барбара помолчала. – Почему вы спрашиваете?
Алек почувствовал себя в высшей степени неловко.
– О, я не знаю! Видите ли, вы что-то сказали о том… что произошло нечто ужасное. А потом, через полчаса стало известно… Я хочу сказать, что на мгновение подумал… – Алек окончательно запутался и замолчал.
– Все в порядке, Алек, – мягко произнесла Барбара. – Вполне естественная ошибка. Как я уже сказала, это лишь ужасное совпадение.
– Но вы не собираетесь изменить свое мнение по поводу того, что говорили этим утром? – покорно спросил Алек.
Барбара быстро взглянула на него.
– Почему? Я хочу сказать… – она заколебалась и поспешно поправила себя: – Почему вы думаете, что я бы могла?
– Я не знаю. Сегодня утром вы были очень расстроены, и мне пришло в голову, что вы могли получить плохое известие и действовали под влиянием минуты. И что, быть может, обдумав, вы могли… – он многозначительно замолчал.
Барбара, казалось, испытывала неловкость. Она не сразу ответила на вопрос Алека… нервно теребила в руках сжатый в комочек носовой платок и выглядела как-то неуверенно, что было совершенно не похоже на эту обычно сдержанную, прекрасно владеющую собой молодую женщину.
– О! Я не знаю, – произнесла она наконец тихо. – В настоящее время я ничего не могу вам сказать, Алек. Возможно, я действовала слишком поспешно и под влиянием момента. Не знаю. Приезжайте через месяц, когда мы вернемся из Мертона. Я должна все обдумать.
– И вы не скажете мне, в чем заключаются ваши неприятности, дорогая?
– Нет, я не могу. Пожалуйста, Алек, не спрашивайте меня об этом! Видите ли, это не совсем мой секрет. Нет! Это невозможно. Я не могу вам сказать!
– Ну что же… Но… но вы все-таки меня любите, не правда ли?
Барбара мгновенным ласковым движением коснулась его руки.
– Это совсем не связано, друг мой! – тихо сказала она. – Приезжайте через месяц. Полагаю, что могла бы к этому времени передумать. Нет-нет, Алек! Вы не должны! Во всяком случае не здесь. Может быть, я разрешу один раз… только один раз! Перед тем как мы уедем. И только если выбудете себя хорошо вести. А сейчас мне нужно бежать укладывать вещи. Мы должны успеть на поезд в два сорок один, и мама будет меня ждать.
Неожиданно сжав руку Алека, Барбара повернула к дому.
– Мне повезло, что я ее здесь встретил! – пробормотал, глядя ей вслед Алек. Он был не совсем точен в этом утверждении, так как леди пришла в сад специально с этой целью и можно сказать, что встреча явилась результатом умелого маневра девушки, чем удачи.
Таким образом, в дом вернулся блаженно счастливый, торжествующий Ватсон и поспешно вошел в библиотеку, где обнаружил своего Шерлока мрачно сидящим в кресле перед большим письменным столом, уставившись на каминную полку.
Алек невольно вздрогнул.
– Ух! Какая мерзость! – воскликнул он.
– В чем дело? Что-нибудь случилось? – рассеянно глянул Роджер в его сторону.
– Гм, не могу сказать, что мне хотелось бы сидеть в этом кресле.
– Я рад, что ты вернулся, – сказал Роджер, медленно поднимаясь на йоги. – У меня только что появилась страшная идея, и я собираюсь ее проверить. Шансы – несколько миллионов к одному против того, что из этого что-нибудь выйдет, но если получится…
Роджер говорил настолько серьезно, что Алек с удивлением уставился на него.
– Господи! Что ты еще надумал?
– Видишь ли, не хочу быть многословным, – медленно ответил Роджер. – Это слишком фантастично и связано с разбитой второй вазой. Помнишь, как я сказал, что разбить вазу таким образом мог только очень сильный удар, нанесенный каким-то загадочным предметом? Мне только что пришло в голову, какой это мог быть предмет.
Он прошел к тому месту, где перед камином все еще стоял стул и влез на него. Затем, глянув в сторону кресла, в котором недавно сидел, стал тщательно обследовать деревянную часть в глубине каминной доски. Алек молча следил за ним. Вдруг Роджер наклонился вперед и просунул палец в панель. Алек увидел, как сильно побледнел его друг.
Роджер повернулся и несколько неуверенным движением спустился со стула.
– Ну и ну! Я все-таки был прав! – тихо воскликнул Роджер, изумленно подняв брови и уставившись на Алека. – Вторая ваза была разбита пулей! Ты найдешь след как раз за этой маленькой стойкой. Слева…
Глава 8
Мистер Шерингэм делает поразительное заявление
Мгновение друзья не могли произнести ни слова.
– Боже мой! – воскликнул наконец Алек. – Ты уверен?
– Абсолютно. Это, конечно, след от пули. Сейчас ее, разумеется там нет; она, должно быть, вонзилась в дерево, и потом ее выковыряли перочинным ножом. Вокруг видны следы лезвия. Поднимись и посмотри.
Алек стал на стул и указательным пальцем ощупал отверстие.
– Это не мог быть старый след? – спросил он, с любопытством осматривая углубление. – Некоторые из панелей изрядно побиты.
– Нет. Я уже думал об этом. У старого следа края были бы более или менее сглажены, а эти с зазубринами и легко расщепляются. К тому же там, где дерево срезано ножом, поверхность не такая темная. Нет! Это недавний след. Можно не сомневаться.
Алек спустился со стула.
– Как ты это понимаешь? – отрывисто спросил он.
– Я не уверен, – медленно ответил Роджер. – Это, конечно, означает, что мы должны пересмотреть наши идеи, не так ли? Но я сообщу тебе один в высшей степени важный факт: линия от этого следа через середину круглого отпечатка донышка вазы ведет прямо к креслу у письменного стола, и, кажется, это является весьма важным обстоятельством. Я тебе вот что скажу. Давай пойдем на газон и там все обсудим. Все равно не стоит здесь слишком долго задерживаться.
Роджер предусмотрительно вернул стул на прежнее место на коврике у камина и вышел в сад. Алек покорно пошел следом, и они снова направились к кедру.
– Продолжай, – сказал Алек, когда они уселись, это должно быть интересно.
Роджер рассеянно хмурился, но был исключительно доволен. С его способностью полностью отдаваться душой и телом тому занятию, которое его в данный момент интересовало, он уже начал ощущать себя великим детективом. Поза была совершенно бессознательна, но тем не менее типична.
– Так вот, принимая за исходную точку тот факт, что пуля двигалась по линии, включающей кресло, в котором сидел мистер Стэнуорт, – с видом знатока начал Роджер, и допуская (как я полагаю, мы имеем на то полное право), что выстрел был произведен, скажем, между полуночью и двумя часами утра, мы приходим к поразительному заключению: второй выстрел сделан самим мистером Стэнуортом.
– Не нужно, однако, забывать, – серьезно сказал Алек, – инспектор особенно отметил тот факт, что из револьвера мистера Стэнуорта был произведен только один выстрел, и тогда сразу станет ясно, какими мы оказались бы идиотами, если бы выступили с такой версией. Иными словами, Шерлок, попытайтесь еще!
– Да, это несколько досадно, – задумчиво произнес Роджер. – Я об этом забыл.
– Я так и подумал, – отнюдь не любезно заметил Алек.
Роджер погрузился в размышления.
– Все очень неясно и сложно, – наконец заговорил он, оставив важный тон и поучительную манеру, каким было невольно поддался. – Насколько я понимаю, единственно разумно предположить, что второй выстрел сделан самим стариной Стэнуортом. Альтернативой может быть лишь предположение, что выстрел был произведен кем-то другим, кто стоял на одной прямой со Стэнуортом и вазой и у кого был револьвер такого же или почти такого калибра, как и у мистера Стэнуорта. На первый взгляд это кажется вполне вероятным, не так ли?
– Тем более если предположить, что выстрел был сделан из револьвера Стэнуорта, который вообще не стрелял, – сухо прокомментировал Алек.
– Погоди! Почему инспектор сказал, что из этого револьвера был сделан только один выстрел? – спросил Роджер. – Потому что в барабане револьвера была только одна пустая гильза? Но вспомни, инспектор в го же время упомянул, что револьвер не был полностью заряжен. А не могло ли быть так, что этот выстрел сделал Стэнуорт, потом почему-то (один господь ведает по какой причине!) взял и вынул гильзу из револьвера.
– Полагаю, так могло быть. Но в таком случае не думаешь ли ты, что гильза находилась бы где-то в комнате?
– Очень может быть! Мы ведь ее не искали. Как бы то ни было, мы не можем уйти от того факта, что, по-видимому, именно Стэнуорт сделал этот другой выстрел. Но как ты думаешь, почему он стрелял?
– Откуда мне знать! – лаконично ответил Алек.
– Полагаю, мы можем отказаться от мысли, будто это был случайный, бесцельный выстрел просто из joie de vivre[7] или он пытался застрелиться и был таким плохим стрелком, что преждевременно нажал на спусковой крючок и выстрелил куда-то в совершенно другом направлении.
– Да, я тоже полагаю, что мы могли бы это исключить, – осторожно согласился Алек.
– В таком случае Стэнуорт стрелял с определенной целью. Во что? Совершенно очевидно, что в другого человека. Значит, прошлой ночью в библиотеке Стэнуорт был не один. Ну вот! Мы и продвинулись вперед.
– Уж слишком быстро! – проворчал Алек! – Ты даже не знаешь, точно ли второй выстрел был сделан прошлой ночью.
– О нет, друг мой Алек! Знаю. Ваза была разбита прошлой ночью.
– В любом случае ты не знаешь, что стрелял Стэнуорт, а уже выдумал какого-то другого человека. По-моему, слишком поспешно.
– Алек, ты ведь шотландец, верно?
– Да, шотландец. Но какое это имеет отношение?
– О! Ничего особенного, кроме того, что у тебя, чрезмерно развита шишка природной осторожности. Попытайся преодолеть свою предосторожность. Я делаю решительные шаги, а ты следуешь за мной! Так на чем мы остановились? О да! Прошлой ночью мистер Стэнуорт был в библиотеке не один. Что это нам дает?
– Один господь знает, чего только это не дает тебе!
– Но я знаю, что это даст тебе! – возразил Роджер. – Шок! Я твердо убежден, что Стэнуорт прошлой ночью не совершал самоубийства.
– Что?! – Алек открыл рот от изумления. – Что ты хочешь этим сказать?
– Его убили.
Опустив трубку, Алек недоверчиво уставился на своего компаньона.
– Дружище, – наконец произнес он после долгой паузы. – Ты что, вдруг сошел с ума?
– Напротив, я в своем уме, – спокойно ответил Роджер. – Более чем когда-либо.
– Но… Но как его могли убить? Окна закрыты, дверь заперта изнутри… да еще и ключ в замке! Господи, а его собственная записка прямо перед ним на столе! Роджер, дорогой дружище! Ты спятил.
– Не говоря уже о том, что револьвер зажат в руке… как это сказал доктор? О да! «соответствующим образом и, должно быть, еще при жизни…» Да, Алек, я с тобой согласен. Трудности есть.
Алек красноречиво пожал плечами.
– Это происшествие ударило тебе в голову, – резко сказал он. – Вот и говори при этом о горах из кротовин! Боже мой! Да ты громоздишь целую горную гряду из простого следа земли, оставленного земляным червяком!
– Очень образно сказано, Алек! – одобрительно заметил Роджер. – Возможно, ты прав. Однако, по-моему, Стэнуорт был убит. Разумеется, я могу ошибаться, – чистосердечно добавил он, – но со мной это редко случается.
– Но, черт побери, это исключено! Тебя опять куда-то заносит. Если и был прошлой ночью в библиотеке какой-то второй человек (в чем я очень сомневаюсь), ты не можешь игнорировать тот факт, что он должен был уйти, прежде чем Стэнуорт заперся изнутри, а этот факт возвращает нас к версии самоубийства. Эти две идеи несовместимы. Я не говорю, что этот мистический субъект (если, конечно, он действительно существовал) не мог каким-то образом повлиять на мистера Стэнуорта и вынудить его покончить с собой. Но убийство!.. Господи! Эта мысль, черт побери, настолько глупа, что не стоит и говорить о ней! – Алек был крайне раздражен подобным оскорблением, нанесенным его логике.
Роджер остался невозмутимым.
– Да, – задумчиво произнес он. – Я и предполагал, что эта мысль явится для тебя шоком. Однако, по правде говоря, предположение о самоубийстве почти с самого начала казалось мне подозрительным. Знаешь, я никак не мог не думать о необычном месте раны. К тому же все остальное: окна, двери, предусмотрительная записка – вместо того, чтобы убедить меня, еще больше усиливало подозрения. Я никак не мог отделаться от ощущения, что это именно тот случай, когда «Qui s'excuse s'accuse».[8] Или, иначе говоря, все было похоже на тщательно подготовленную сцену второго акта драмы, когда все последствия первого акта (осколки и прочее) были удалены. Может быть, глупо с моей стороны, но таковы мои ощущения.
Алек презрительно фыркнул.
– Глупо?! Это слишком мягко сказано.
– Полно, Алек! Не будь так жесток ко мне! Я полагаю, что мое заключение – просто блестяще!
– Ты всегда был увлекающимся парном, – проворчал Алек. – Только потому, что несколько человек ведут себя немного странно, а другие несколько человек не выглядят такими опечаленными, как, по-твоему, должны бы выглядеть, ты кидаешься в крайности и выискиваешь полностью надуманное убийство. Кстати, ты собираешься доложить инспектору о своих «блестящих» умозаключениях?
– Боже мой! – воскликнул наконец Алек. – Ты уверен?
– Абсолютно. Это, конечно, след от пули. Сейчас ее, разумеется там нет; она, должно быть, вонзилась в дерево, и потом ее выковыряли перочинным ножом. Вокруг видны следы лезвия. Поднимись и посмотри.
Алек стал на стул и указательным пальцем ощупал отверстие.
– Это не мог быть старый след? – спросил он, с любопытством осматривая углубление. – Некоторые из панелей изрядно побиты.
– Нет. Я уже думал об этом. У старого следа края были бы более или менее сглажены, а эти с зазубринами и легко расщепляются. К тому же там, где дерево срезано ножом, поверхность не такая темная. Нет! Это недавний след. Можно не сомневаться.
Алек спустился со стула.
– Как ты это понимаешь? – отрывисто спросил он.
– Я не уверен, – медленно ответил Роджер. – Это, конечно, означает, что мы должны пересмотреть наши идеи, не так ли? Но я сообщу тебе один в высшей степени важный факт: линия от этого следа через середину круглого отпечатка донышка вазы ведет прямо к креслу у письменного стола, и, кажется, это является весьма важным обстоятельством. Я тебе вот что скажу. Давай пойдем на газон и там все обсудим. Все равно не стоит здесь слишком долго задерживаться.
Роджер предусмотрительно вернул стул на прежнее место на коврике у камина и вышел в сад. Алек покорно пошел следом, и они снова направились к кедру.
– Продолжай, – сказал Алек, когда они уселись, это должно быть интересно.
Роджер рассеянно хмурился, но был исключительно доволен. С его способностью полностью отдаваться душой и телом тому занятию, которое его в данный момент интересовало, он уже начал ощущать себя великим детективом. Поза была совершенно бессознательна, но тем не менее типична.
– Так вот, принимая за исходную точку тот факт, что пуля двигалась по линии, включающей кресло, в котором сидел мистер Стэнуорт, – с видом знатока начал Роджер, и допуская (как я полагаю, мы имеем на то полное право), что выстрел был произведен, скажем, между полуночью и двумя часами утра, мы приходим к поразительному заключению: второй выстрел сделан самим мистером Стэнуортом.
– Не нужно, однако, забывать, – серьезно сказал Алек, – инспектор особенно отметил тот факт, что из револьвера мистера Стэнуорта был произведен только один выстрел, и тогда сразу станет ясно, какими мы оказались бы идиотами, если бы выступили с такой версией. Иными словами, Шерлок, попытайтесь еще!
– Да, это несколько досадно, – задумчиво произнес Роджер. – Я об этом забыл.
– Я так и подумал, – отнюдь не любезно заметил Алек.
Роджер погрузился в размышления.
– Все очень неясно и сложно, – наконец заговорил он, оставив важный тон и поучительную манеру, каким было невольно поддался. – Насколько я понимаю, единственно разумно предположить, что второй выстрел сделан самим стариной Стэнуортом. Альтернативой может быть лишь предположение, что выстрел был произведен кем-то другим, кто стоял на одной прямой со Стэнуортом и вазой и у кого был револьвер такого же или почти такого калибра, как и у мистера Стэнуорта. На первый взгляд это кажется вполне вероятным, не так ли?
– Тем более если предположить, что выстрел был сделан из револьвера Стэнуорта, который вообще не стрелял, – сухо прокомментировал Алек.
– Погоди! Почему инспектор сказал, что из этого револьвера был сделан только один выстрел? – спросил Роджер. – Потому что в барабане револьвера была только одна пустая гильза? Но вспомни, инспектор в го же время упомянул, что револьвер не был полностью заряжен. А не могло ли быть так, что этот выстрел сделал Стэнуорт, потом почему-то (один господь ведает по какой причине!) взял и вынул гильзу из револьвера.
– Полагаю, так могло быть. Но в таком случае не думаешь ли ты, что гильза находилась бы где-то в комнате?
– Очень может быть! Мы ведь ее не искали. Как бы то ни было, мы не можем уйти от того факта, что, по-видимому, именно Стэнуорт сделал этот другой выстрел. Но как ты думаешь, почему он стрелял?
– Откуда мне знать! – лаконично ответил Алек.
– Полагаю, мы можем отказаться от мысли, будто это был случайный, бесцельный выстрел просто из joie de vivre[7] или он пытался застрелиться и был таким плохим стрелком, что преждевременно нажал на спусковой крючок и выстрелил куда-то в совершенно другом направлении.
– Да, я тоже полагаю, что мы могли бы это исключить, – осторожно согласился Алек.
– В таком случае Стэнуорт стрелял с определенной целью. Во что? Совершенно очевидно, что в другого человека. Значит, прошлой ночью в библиотеке Стэнуорт был не один. Ну вот! Мы и продвинулись вперед.
– Уж слишком быстро! – проворчал Алек! – Ты даже не знаешь, точно ли второй выстрел был сделан прошлой ночью.
– О нет, друг мой Алек! Знаю. Ваза была разбита прошлой ночью.
– В любом случае ты не знаешь, что стрелял Стэнуорт, а уже выдумал какого-то другого человека. По-моему, слишком поспешно.
– Алек, ты ведь шотландец, верно?
– Да, шотландец. Но какое это имеет отношение?
– О! Ничего особенного, кроме того, что у тебя, чрезмерно развита шишка природной осторожности. Попытайся преодолеть свою предосторожность. Я делаю решительные шаги, а ты следуешь за мной! Так на чем мы остановились? О да! Прошлой ночью мистер Стэнуорт был в библиотеке не один. Что это нам дает?
– Один господь знает, чего только это не дает тебе!
– Но я знаю, что это даст тебе! – возразил Роджер. – Шок! Я твердо убежден, что Стэнуорт прошлой ночью не совершал самоубийства.
– Что?! – Алек открыл рот от изумления. – Что ты хочешь этим сказать?
– Его убили.
Опустив трубку, Алек недоверчиво уставился на своего компаньона.
– Дружище, – наконец произнес он после долгой паузы. – Ты что, вдруг сошел с ума?
– Напротив, я в своем уме, – спокойно ответил Роджер. – Более чем когда-либо.
– Но… Но как его могли убить? Окна закрыты, дверь заперта изнутри… да еще и ключ в замке! Господи, а его собственная записка прямо перед ним на столе! Роджер, дорогой дружище! Ты спятил.
– Не говоря уже о том, что револьвер зажат в руке… как это сказал доктор? О да! «соответствующим образом и, должно быть, еще при жизни…» Да, Алек, я с тобой согласен. Трудности есть.
Алек красноречиво пожал плечами.
– Это происшествие ударило тебе в голову, – резко сказал он. – Вот и говори при этом о горах из кротовин! Боже мой! Да ты громоздишь целую горную гряду из простого следа земли, оставленного земляным червяком!
– Очень образно сказано, Алек! – одобрительно заметил Роджер. – Возможно, ты прав. Однако, по-моему, Стэнуорт был убит. Разумеется, я могу ошибаться, – чистосердечно добавил он, – но со мной это редко случается.
– Но, черт побери, это исключено! Тебя опять куда-то заносит. Если и был прошлой ночью в библиотеке какой-то второй человек (в чем я очень сомневаюсь), ты не можешь игнорировать тот факт, что он должен был уйти, прежде чем Стэнуорт заперся изнутри, а этот факт возвращает нас к версии самоубийства. Эти две идеи несовместимы. Я не говорю, что этот мистический субъект (если, конечно, он действительно существовал) не мог каким-то образом повлиять на мистера Стэнуорта и вынудить его покончить с собой. Но убийство!.. Господи! Эта мысль, черт побери, настолько глупа, что не стоит и говорить о ней! – Алек был крайне раздражен подобным оскорблением, нанесенным его логике.
Роджер остался невозмутимым.
– Да, – задумчиво произнес он. – Я и предполагал, что эта мысль явится для тебя шоком. Однако, по правде говоря, предположение о самоубийстве почти с самого начала казалось мне подозрительным. Знаешь, я никак не мог не думать о необычном месте раны. К тому же все остальное: окна, двери, предусмотрительная записка – вместо того, чтобы убедить меня, еще больше усиливало подозрения. Я никак не мог отделаться от ощущения, что это именно тот случай, когда «Qui s'excuse s'accuse».[8] Или, иначе говоря, все было похоже на тщательно подготовленную сцену второго акта драмы, когда все последствия первого акта (осколки и прочее) были удалены. Может быть, глупо с моей стороны, но таковы мои ощущения.
Алек презрительно фыркнул.
– Глупо?! Это слишком мягко сказано.
– Полно, Алек! Не будь так жесток ко мне! Я полагаю, что мое заключение – просто блестяще!
– Ты всегда был увлекающимся парном, – проворчал Алек. – Только потому, что несколько человек ведут себя немного странно, а другие несколько человек не выглядят такими опечаленными, как, по-твоему, должны бы выглядеть, ты кидаешься в крайности и выискиваешь полностью надуманное убийство. Кстати, ты собираешься доложить инспектору о своих «блестящих» умозаключениях?