Бессонов Алексей Игоревич. Господин Посредник

   «Чтоб ты лопнул, старый боров», – подумал я и с сожалением захлопнул свою книгу – впрочем, за окнами уже начинался вечер, и на чтение оставалось совсем немного времени.
   – На ночлег нас поставят в одном миленьком постоялом дворике, – мечтательно проговорил толстяк, – а там, да будет вам известно, подают превосходный крабовый супчик с кореньями.
   – Рекомендуете? – осведомился я, вспомнив о том, что не ел с самого утра.
   – Еще как! Единственное, знаете ли, приятное место по пути в Альмар.
   – В Альмаре мы будем уже завтра…
   – К вечеру, – толстяк вздохнул. – Только к вечеру – еще целый день пути!
   Я пожал плечами и подумал, что плавное покачивание тяжелого дилижанса для меня не более утомительно, чем ход «Бринлеефа» по волне. Если бы не этот болтун, я, возможно, даже вздремнул бы – из столицы мы выехали рано утром, а проснуться мне пришлось буквально на рассвете. Кстати, Энгард этой ночью так и не появился, наверное, отправился гулять по ночным ресторанчикам или поехал домой к брату. Уезжая, я оставил ему короткую записку, в которой написал, что ждать меня к какому-то определенному сроку не стоит. Бэрд категорически не хотел отпускать меня одного, но я напомнил ему, что хозяин все-таки я, и старому служаке пришлось отступить. Хоть бы он не бросился меня преследовать!
   Появляться в Йоше ему было рановато…
   Спустя час мы въехали в небольшой городок, и дилижанс остановился у добротного каменного забора, за ним виднелось трехэтажное строение с башенками.
   Кто-то из возниц протрубил в рожок, ворота распахнулись, и мы вползли в просторный двор, в котором стояли несколько разномастных экипажей с гербами и без.
   – Дамы и господа, – раздалось сверху, – ночлег! Пассажиров первого класса просим не беспокоиться об оплате!
   А, хмыкнул я, так вот почему билет стоил таких денег. Что ж, неплохо – очевидно, хозяева компании умудряются зарабатывать и на этом.
   Я подхватил свой багаж и выбрался из прокуренной кабинки на свежий воздух.
   Подле борта дилижанса уже ждали несколько носильщиков.
   – Господину будет угодно поужинать?
   – Сперва покажите мне мою комнату, – распорядился я.
   К моему удивлению, жилье оказалось весьма приличным – небольшая спальня и нечто вроде гостиной с камином и лакированным бюро у стены.
   – Масло в лампах, дрова в очаге, – подобострастно доложил мой провожатый. – Белье, извольте заметить, свежайшее. Что будет угодно?
   – Пока ничего, – я пожал плечами и стал сдирать с себя прочную дорожную куртку.
   С багажом я, пожалуй, немного переборщил. Путешествовать следовало налегке, а я захватил с собой не только смену белья, а еще и вечерний камзол, дорожный ящичек с бокалами и даже плотный халат! В итоге, вместо привычного саквояжика с лекарствами и боеприпасами, со мной ехали две увесистые сумки – правда, приспособленные для седла. Поужинать можно было и в куртке, но я все же решил переодеться, натянув изящную сорочку и камзол с полудюжиной воротников.
   Внизу, в зале вполне приличного, как я понял, ресторана, стоял приглушенный гул множества голосов. Первое, что бросилось мне в глаза, – это огромный закопченный очаг, в котором жарилась свиная туша. Лоснящийся повар в сдвинутой набекрень шапочке то и дело поливал ее жиром из деревянной плошки, успевая при этом перешучиваться с парой благородных господ, сидящих за придвинутым к огню столиком. Я довольно причмокнул губами и принялся искать, куда бы мне сесть. Свободный столик нашелся не сразу, отчасти из-за полумрака, царившего в зале; в конце концов я примостился в углу возле лакированной кадки с чахлой пальмой. Из тьмы вынырнул разносчик с полотенцем на плече.
   – Мне говорили, у вас тут чудный крабовый суп, – сообщил я ему.
   – О да, – солидно согласился он.
   – И, наверное, найдется капелька рому, а то нынче что-то нежарко.
   Во взгляде разносчика появилось уважение.
   – Прикажете «Морскую звезду»? Или, быть может, «Удачу корсара»?
   – «Удачу», – согласился я и невольно спрятал под столом свои морские сапоги. – А еще, если можно, кусочек вон той свинки, она уже, кажется, подходит.
   – Все, что будет угодно моему господину, – голос выдавал солидный опыт. – Что-то еще?
   Я жестом отослал его и вздохнул. Все-таки дорога меня утомила, задница все еще продолжала покачиваться в такт дилижансу, а в затекших ногах мелко пульсировала кровь. Я вытянул их под столом и осмотрелся по сторонам. Мой жирообильный попутчик сидел через стол от меня, доверительно беседуя с весьма солидным господином в темном дорожном платье. Я улыбнулся – на столе перед ним стояло такое количество яств, что, случись мне сожрать их все сразу, не помог бы никакой доктор. Для него же, вероятно, это был вполне рядовой ужин.
   Становилось ясно: да, для того чтобы прокормить этакую утробу, денег нужно немало. А если и дочки у него такие же? О, не завидую их женихам – им придется трудиться в поте лица!
   Двери ресторана неслышно приоткрылись, впуская новую порцию едоков. Пара столиков, остававшихся свободными, тотчас были заняты, а вошедшая последней дама в расфранченном платье с крылаткой осталась без места. Повертев головой, матрона решительно направилась ко мне.
   – У вас не занято, юноша? – строго спросила она.
   «О небо, – сказал я себе, – и поужинать в одиночестве не придется!»
   – Прошу вас, моя госпожа…
   Рот у нее открылся ровно через минуту, и отнюдь не потому, что доставили заказанное ею суфле.
   – Из-за этих негодяев в военном казначействе мне опять приходится трястись в проклятых дилижансах, – важно пожаловалась она.
   Я вопросительно поднял брови – суп мне уже принесли.
   – Я, видите ли, вдова, – во вздохе была такая порция кокетства, что меня едва не затошнило, – вдова королевского полковника. А пенсию эти мерзавцы назначили в Альмаре, так как он, бедняга, был родом именно оттуда. И там я ее и получаю – не жить же мне в этом вечном дыму!
   Вдова была чудо как хороша, особенно сейчас, когда ее перезрелая грудь, едва не вываливающаяся из разреза платья, колыхалась от праведного гнева.
   Тонкое, какое-то удивленное лицо странно сочеталось в ней с весьма пышными формами. Вероятно, седовласые претенденты на ее полковничью пенсию выстраивались в очередь, но она – гм, я уже встречал этакий типаж – мечтала о чем-нибудь свеженьком.
   Разносчик подал мне кусок мяса на серебряной тарелке, коллекцию сыров и порядочный графин с ромом. Я поблагодарил его довольным урчанием и тотчас же налил себе полную кружку старого морского напитка. В ответ вдова вскинула выщипанные брови и посмотрела на меня с хищным интересом.
   – За вашу удачу, сударыня, – вежливо произнес я.
   Она медленно подняла крохотную рюмочку с ликером и сделала едва заметный глоток.
   – Мой бедный муж всегда держал своих молодых офицеров в строгости, – заметила вдова, – особенно ограничивая их в употреблении горячительного.
   – У себя на корабле, – хмыкнул я, – я давно завел привычку отогреваться не огнем, а ромом. А ведь нынче нежарко, не так ли? Мой старший помощник считает, что огонь не способен согреть человека по-настоящему.
   И я очень быстро пожалел о сказанном. В следующие минут десять ее рот не закрывался ни на секунду, она даже позабыла о давно принесенном суфле – нравы невесть как разбогатевшей молодежи (а иначе откуда бы у меня был собственный корабль?) волновали ее куда больше.
   В какой-то момент до моих ушей донесся негромкий голос толстяка-попутчика – вернее, мой мозг своей волей вычленил из общего гула и зудения любопытнейшую фразу.
   – Сенатор Леер – лошадка запаленная, это я вам говорю. Да что я, теперь, после смерти Толлена, об этом толкует весь финансовый мир. Что-то будет, не сомневайтесь. Куда девался один из дома Лоррейнов, скажите мне на милость? Его векселя опротестованы, вот как!
   – Да вы меня совершенно не слушаете! – вдруг взвизгнула моя дама. – Вам это не кажется невежливым, нет?
   – Ч-что? – нахмурился я, совершенно не понимая, что она там блеет.
   – Вы совершенно не слушаете, о чем я вам говорю!
   – …если что-то произойдет, консервативная партия потеряет все, это вопрос решенный.
   Я насторожился – визг несчастной вдовы мешал мне слушать финансового знатока, из его слов до меня теперь доходило меньше половины.
   – …интриги… какие интриги, вопрос решенный, это точно… в провинцию, конечно! Кто же поставит свои активы… если откроют границу… а кто сказал вам, что шанса у них нет?.. Слухи, да, но мы с вами знаем, что это за слухи, если такие люди, как Сульфик, сбрасывают свою денежки в провинциальные верфи…
   И это было все – толстяк и его собеседник, вытерев губы, как по команде, встали из-за стола и покинули зал. Я едва не заскрипел зубами. Вот тебе и финансовый мир! Что же, они уже знают, что заговор не только существует, но и имеет отличные шансы на успех?
   Гм, да, наверное, раз уж господин Сульфик и впрямь бросился переводить свои активы в провинциальные предприятия. Если я хоть что-то соображаю в пеллийских финансах, это означает, что он прячется от потрясений грядущего переворота. Вот только знают ли эти двое об истинных причинах его действий? Но, с другой стороны, такая уверенность в успехе наших славных принцев!.. Если речь зашла о крахе консервативной партии в Сенате, значит, под нее уже ведется хорошо продуманный финансовый подкоп. Возможно, о нем знал Толлен, которого, предположительно, отправили в мир иной раньше срока? А знает ли об этом Вилларо?
   Подозвав разносчика, я велел отправить нетронутую свинину и ром в мои апартаменты и, рассеянно попрощавшись с вдовой, поднялся наверх. Перо и бумага лежали у меня в сумке. Как только за ресторанным мальчишкой закрылась дверь гостиной, я уселся к бюро, поярче открутил лампу и вытащил походный набор, включавший в себя затейливую бронзовую чернильницу и футлярчик для перьев.
   Над огнивом вспыхнул синеватый огонек, трубка пыхнула дымом, и через некоторое время я с удивлением понял, что испортил два листа дорогой шелковой бумаги, вычерчивая на них странную для постороннего взгляда схему.
   Как могло случиться, что Вилларо не знал о финансовой бомбе, заложенной под консервативную партию, всегда, как я слышал, стоящую на стороне действующего монарха, каким бы шизофреником тот ни был? Последний подвиг Висельника, медленно сказал я себе… это был финансист… следовательно, отсутствие связей в финансовом мире, как и незнание его правил, исключаются в принципе. Отсюда же – стрелка с нарисованной над ней виселицей пошла в сторону монетки с пеллийским орлом, – наличие агентов среди банкиров и махинаторов: наверняка! Что эти агенты будут делать?
   Я нарисовал рожицу в круглых очках и отложил перо в сторону.
   Безусловно, они побегут к Вилларо. Хотя бы для того, чтобы потом, когда-нибудь, получить отпущение грехов, пусть даже и маленькое, пусть, на месте они сидеть не станут, они побегут доносить, потому что в агенты всегда идут трусливые либо завистливые, а чаще, слыхал я от умных людей, и то и другое в одном кувшине…
   Пр-роклятие!
   Висельник хочет сыграть в игру с Сенатом?
   Вот тогда уж его мотивы мне непонятны совершенно.
   Я скомкал оба листа и бросил их в камин. Писать письмо Энгарду было рано.
   Завтра мне придется немало поработать, выуживая из толстяка – ах, простак, ты только глянь! – хоть какие-то подробности. И тогда уже я напишу письмо… потому что об этом Дериц должен знать обязательно.
   Во мне шевелились какие-то нехорошие предчувствия; спрятав принадлежности для письма, я принялся за ром с давно остывшей свининой.

Глава 7

   Каковы же были мои изумление и даже ярость, когда утром я обнаружил, что в дилижанс мой финансист почему-то не сел! Весь день – мы выехали вскоре после рассвета, прибыли в Альмар уже на закате, – я то хватался за голову, то доставал из саквояжа свою книгу, то, опустив окно, отчаянно дымил трубкой, обрушивая на голову вчерашней вдовушки все мыслимые и немыслимые проклятия.
   Впрочем, толку от них было немного.
   Альмар не понравился мне с первого взгляда, и я понял, о каком дыме говорила эта хренова баба. Город представлял собой жутковатое нагромождение верфей и сталелитейных заводов, днем и ночью выплевывающих в небо клубы черного дыма. Его струи, там и сям тянущиеся к ни в чем не повинным облакам, были видны повсюду. Продравшись сквозь толпу, осаждавшую станцию, я выбрался на заплеванную площадь и подозвал извозчика.
   – На королевскую почту.
   Это была вообще не Пеллия!.. Мы ехали по узким мощеным улицам, на которых, вплоть до самого делового центра, я не увидел ни единого фонаря, зато в изобилии попадались ужасающе однообразные шести-, семиэтажные строения с темными окнами, перед которыми на железных шестах сушилось белье. Деревьев я тут тоже не увидел: по-моему, все эти кварталы были выстроены совсем недавно, и строили их явно не для людей, а для какого-то скота. В конце концов, промотав меня едва не час, извозчик въехал в старый город, и мне стало чуть полегче.
   Здесь были и фонари, и вывески многочисленных ресторанчиков, и знакомые мне конторские здания с их чисто вымытыми стеклами и тяжелыми, солидными дубовыми дверьми, на которых красовались десятки надраенных бронзовых табличек.
   Королевская почта располагалась в почтенного вида дворце с колоннами, который она делила с канцелярией городской управы. Пройдя через стеклянные двери, я занял свободный кабинет, спросил себе вина и принялся писать письма.
   Когда я закончил, было уже совсем темно, впрочем, почта работала и ночью.
   Одно письмо я отправил Энгарду на его адрес в Воэне, а второе – Иллари. События последних дней заставили меня подробно описать ему все новости и попросить совета. Своего следующего адреса я, разумеется, еще не знал, но в Йоше почта должна была работать не хуже, чем в любой другой точке королевства, здесь с этим было строго.
   Совершенно разбитый от усталости и раздражения, я вышел на улицу и велел везти меня в самую лучшую гостиницу. Селиться в заведении средней руки мне было страшновато – в такой кошмарной дыре, как Альмар, недорогая гостиница могла оказаться настоящим вертепом.
   Возница привез меня в довольно безвкусный новострой со множеством газовых фонарей по фасаду, где с меня содрали десять орлов без ужина, зато я смог наконец раздеться и окунуться в горячую воду.
   Раз пять за ночь – проклятие! – какая-то мразь стучала мне в дверь и дурным голосом интересовалась, не желаю я девочку или мальчика, и угомонилась лишь после того, как я поклялся разрядить в нее пистолет. Утром я взвалил на плечи свои сумки и отправился искать паром, идущий через пролив.
   Это занятие отняло у меня гораздо больше времени, чем я мог себе представить. В порту не существовало единой справочной службы, хуже того – я даже не смог выяснить, где же именно пристают королевские пакетботы, хотя им полагался отдельный причал. Никто ничего не знал, точнее, никому ни до чего не было дела. По территории порта шлялись стаи мрачных подростков в одежде мастеровых, но почему-то с чистыми руками. Натыкаясь на их тяжелые взгляды, я то и дело хватался правой рукой за пистолет. Пассажирские суда стояли рядом с грузовыми. Где находится канцелярия королевского коменданта, никто не знал. Даже за деньги. Похоже, они этим действительно не интересовались. Ситуация усугублялась тем, что каждый второй докер или грузчик был до трепета пьян, и это ранним утром!
   Матросы, как я заметил, не очень-то стремились сойти на берег.
   Совершенно отчаявшись, я уже решился идти на поиски ближайшего околотка Стражи – в конце концов, беспомощный подданный его величества имеет право на защиту, – но меня спас крепко пропитый шкип, выруливший из-за штабеля каких-то ящиков. После того как его рука пошарила в моем кисете, он шмыгнул носом и поинтересовался, кто меня обидел. Заикаясь, я объяснил ему, что ищу.
   – Так ха, – хмыкнул шкип, – тут ты ничего и не найдешь. Тебе туда, в рыбный, там все знают…
   Я горячо поблагодарил своего спасителя и побрел в указанном направлении.
   После трехмильного путешествия я выполз на причалы рыбного порта, где тотчас же напоролся на будку коменданта. За некрашеной дубовой дверью несколько мужчин в парусиновых комбинезонах сосредоточенно глотали дешевый ром, заедая его сардинами.
   – Тебе чего? – спросили меня.
   – Мне паром, – тупо ответил я, – через пролив который.
   – Понятно. Рому хочешь?
   Я замотал головой.
   – Паром там, – махнул рукой комендант, выглядевший так же грязно, как остальные, но зато украшенный засаленной шапкой морского чиновника седьмого ранга. – Увидишь, он черный, с желтой полосой. Беги, может, еще успеешь, а то следующий будет только завтра.
   Я выпучил глаза и бросился вдоль причала. Черная посудина с желтой полосой по всему борту, несшая совершенно дикую, на мой взгляд, оснастку – не шхуна, не бриг, не поймешь, как с такими парусами управляться, – уже выбирала якоря.
   Услышав мои отчаянные вопли, мне бросили трап, по которому я перебежал на борт, где попал в объятия мрачного боцмана с бородой до пуза.
   – Птенчик, – это было все, что он сказал мне. Уплатив серебряную монету, я очутился в царстве коз, равнодушно атакующих палубу орешками, и развеселенных вином фермеров, едущих из города с покупками. Меня они приняли опасливо, но все же радушно, тотчас же, невзирая на мои протесты, сунув мне в руки кусок острого овечьего сыра и флягу с каким-то местным пойлом необыкновенной крепости.
   Находясь в состоянии полного очумения, я заплатил за эти яства еще одну монетку в пол-орла, чем поверг мирных подданных в трепет. Жена добряка, угостившего меня сыром, поспешила добавить пару свежих пшеничных лепешек и принялась осторожно расспрашивать меня, кто я таков и по какой надобности еду.
   Я пробурчал что-то невнятное и поинтересовался, где на том берегу можно купить приличного коня.
   – Ну, – зачесались добрые селяне, – конь, оно ведь, это… а какого коня вашей милости надобно? Не землю ведь пахать, э?
   – Дорожного, – коротко ответил я. – Крепкого.
   К тому моменту, когда наша славная баржа встала у покосившегося дубового причала, я уже четко знал, где искать конный рынок и как избежать дурных дел местных мошенников. В благодарность я скормил трудягам почти весь свой запас рома, вызвав этим бурю восторга и получив впридачу прорву полезных советов.
   Тепло распрощавшись – все-таки, думал я, хороших людей в Пеллии больше, – я отправился искать себе лошадь.
   Судя по карте, этот городок назывался Альнен. Отсюда вела прямая дорога в Йош, изобилующая, до определенного предела, постоялыми дворами и харчевнями. По сравнению с Альмаром здесь было как-то потише. Дым остался там, за проливом, а вместе с ним остались и жуткие коробки с бельем за окнами, и пьяные с утра рожи… это был вполне пеллийский городок, не самый, пожалуй, чистый, но все же достаточно благопристойный.
   Вспоминая указания моих случайных приятелей, я довольно скоро выбрел к массивному забору, из-за которого доносился многоголосый говор и редкие всхрапывания лошадей. Скоро нашлись и ворота.
   Я расстегнул куртку, чтобы всякий встречный видел правый пистолет, надул по-княжески щеки и гордо вступил на грязный песок рынка. Собственно, покупка коняги была для меня задачей почти неразрешимой. Во-первых, я сроду не покупал лошадей, во-вторых, учитывая мою доблестную выправку, мне требовался либо мерин, либо добрая, хорошо выезженная лошадка. Но такая стать не годится для дальней дороги и возможных приключений. Я бродил по рынку более получаса, отбиваясь от назойливых местных барышников, сулящих мне лучших скакунов мира, но никак не мог найти того, что мне требовалось. Пара громадных драгунских походных коней устрашила меня не столько ценой, сколько своей злостью, сельские тягачи не интересовали меня в принципе, и наконец я уже почти решился все ж таки взять себе пятилетнего черного гиганта с настоящим клеймом, свидетельствующим о том, что он был легально закуплен в королевской кавалерии, но мое внимание сумел привлечь шустрый дядька в высокой шапке с куцыми полями, из-под которой посверкивали желтые хитрые глаза.
   – Однако я знаю, шо вам надо, – сказал он мне. – Если такой молодой хосподинчик так боится лошадей, то я точно знаю, шо ему, однако, надо. Идемте, идемте, шо мы тут стоим на месте, как два старых копыта!
   Я заглянул ему под шляпу и понял, почему, однако, иду, а не стою на месте.
   Глаза у старого барышника были добрые.
   Хитрован поволок меня в дальний угол рынка, под древние ясени, росшие у самого забора, и я увидел щуплого юношу в дорогой, но порядком ношеной одежде, сидящего на низеньком табурете. Рядом с ним, понуро опустив голову, стояла крупная рыжая кобыла. С первого взгляда я понял: это именно то, что я искал.
   Эта лошадь была столь же благородной крови, как ее хозяин.
   Парень поднял на меня глаза, несколько секунд пристально рассматривал мое лицо, потом неуверенно улыбнулся.
   – Но вы знаете, – печально сказал он, – я хочу за Лину очень большие деньги. Меньше, конечно, чем она стоит, но все же на эту сумму вы можете купить и другой товар… просто мне очень нужны эти деньги, – он запнулся, – именно столько…
   – Ее зовут Лина? – улыбнулся я. Лошадь подняла голову и внимательно посмотрела на меня, потом тихонько фыркнула.
   – Вы ведь моряк, да? – спросил меня юноша.
   – И не умею ездить…
   – Она очень послушная и умеет все на свете! И смелая. Моя сестра была прекрасной наездницей.
   Барышнику Азелю мы отдали по золотому. Я покормил Лину сахаром – она послушно слизала с моей ладони пару крупных желтоватых кусков, благодарно дернула ухом и спокойно позволила мне навьючить на нее свои сумки. В сущности, девочка досталась мне не так уж и дорого, особенно учитывая прекрасную упряжь из чертовой кожи и удобное седло.
   – А теперь, – сказал я, когда Азель наконец исчез вместе со своим странным говором, – в благодарность вы покажете мне лучший оружейный магазин и не откажетесь распить пару кувшинчиков. Кстати, она не боится стрельбы?
   – Нет, что вы, сестра часто ездила на охоту. Но, – он вновь смутился, – мы не знакомы…
   – Мое имя вам ничего не скажет. Можете называть меня Матти.
   – Барон Ливэн. Идемте, я покажу вам магазин, здесь недалеко.
   Ведя кобылу в поводу, мы пересекли пару кварталов и вышли на крупную торговую площадь, посреди которой торчал скучающий стражник с кувшином в руке.
   В боковом переулке я увидел витрину, увешанную разнообразным оружием.
   Дежуривший у входа мальчишка, враз узрев во мне потенциального покупателя, поспешил навстречу.
   – Заходите, – предложил я Ливэну, – не ждать же вам меня здесь, я купец привередливый.
   Отмахнувшись от приказчика, который совал мне в руки какие-то детские однозарядки, я выбрал длинноствольный магазинный штуцер, знакомый мне по прежним похождениям с Эйно, и удобное в седле ружьецо с окованным сталью прикладом. Взгляд приказчика стал восхищенным.
   – Во двор, – скомандовал я, забирая оружие.
   После двух выпущенных в мишени обойм я, прихватив еще по сотне зарядов, кожаные, без всякого шитья, патронташи, седельные кобуры и крепкую сумку, расплатился и вышел на улочку.
   – Ну что, барон, есть у вас тут приличное заведение? Не бойтесь, угощаю я.
   – Я, право…
   – Да идемте же, мне нужно подкрепиться перед дорогой.
   Мы расположились прямо там, на площади. Я заказал поросенка, сыры, соусы и прорву салатов – мне почему-то казалось, что молодой барон не ел как следует уже несколько дней.
   – Вы приехали с юга? – осторожно спросил он, смакуя желтое.
   – Не совсем так, но похоже. Выговор, да? Ну конечно. А вы? Мне показалось, что вы чем-то опечалены, барон. Разумеется, я не хочу быть бестактным, но вы почему-то понравились мне. Нет-нет, не в том, конечно, смысле!.. Мы с вами в чем-то схожи, вам не кажется?
   – Только я умею ездить на лошади, – тихо улыбнулся Ливэн.
   – А я умею управляться с парусами и прокладывать курс, – парировал я.
   – Это я понял сразу, и не только по вашей одежде. У вас решительное лицо, Матти.
   – Да уж, – вздохнул я, – решительное… так вы здешний?
   – Угу. Вы правы, у меня случилась трагедия. Теперь, наверное, нужно уезжать, но для того, чтобы продать дом, его нужно сперва выкупить. Мои родители вели довольно беспечный образ жизни. А сестра… прокутив все, что только могла, удрала с каким-то банкиром с севера.
   – Гм… понятно. Что ж, вон плывет наш поросенок. А скажите-ка, барон, вам случалось ездить в Йош?
   Юноша кивнул головой и прикусил губу, чтобы не облизываться, глядя, как поваренок несет нам блюдо с нашим заказом.
   – Дороги безопасны? На суше я, признаться, не очень-то проворен.
   – Сейчас, наверное, уже да. Край давно покинут, всех людей высосали заводы и верфи. Там и платят куда больше, и жизнь попроще, чем на ферме. Дороги пустынны, но это не значит, что вы нарветесь на разбойников. Там просто никого нет.