Страница:
Норелл аккуратно подобрал вилкой последние крошки со своей тарелки и глубоко вздохнул.
– Наверное, мне пора. Спасибо вам, коллега. Так пластырь, вы говорите, снимать не надо?
– Нет, он рассосется сам. Возьмите, вот, – Огоновский протянул старику две банки с кофе. – Открыть – вот, ключиком. Старайтесь не показывать это соседям, мало ли что…
– У меня нет соседей, – грустно улыбнулся тот. – Еще раз – спасибо вам… и вашим людям.
Огоновский дождался, когда сутулая фигура старого доктора растворится в густой тьме ближайшего переулка, и выскользнул на площадь.
Экипажи санитарных машин заканчивали свою работу: реанимобили с самыми тяжелыми уже умчались в сторону госпиталя, и сейчас оставшиеся врачи оказывали помощь легкораненым, которых не было смысла везти с собой. Над площадью все так же висела равнодушная к происходящему «лампа», запущенная с танка. В ее чужеродном и от того немного нереальном свете Андрей без труда разглядел Мокоро, стоящего рядом с горой битых кирпичей у стены храма. Клириков с ним уже не было: наместник, растерянно потирая щеку, разговаривал с каким-то высоким человеком в униформе правительственного гвардейца.
При виде Огоновского телохранители как всегда опасливо подались в сторону. Высокий гвардеец замер на полуслове и уставился на Андрея с нескрываемым изумлением.
– Господин генерал! – Мокоро попытался улыбнуться, но это у него не очень получилось. – Только что здесь был взрывотехник, из старых саперов… он, кажется, уже не очень соображает…
– И что? – нахмурился Андрей.
– По его словам, взорвался один из священных ларей, в которых хранятся свитки. Ларь этот стоял прямо под стеной, то есть вот здесь, – и наместник указал на темное пятно пролома.
– А что насчет типа боеприпасов?
Мокоро нервно дернул плечом и вопросительно посмотрел на высокого офицера.
– Безоболочечное устройство, скорее всего самодельное, – четко произнес тот, глядя Андрею в глаза. – Старикашка посчитал, что оно могло быть снаряжено взрывчаткой, используемой на шахтах. Еще он заявил, будто взрыв – случайность. Я в такие случайности не верю.
– Вы хорошо разбираетесь в этом деле? – поинтересовался Огоновский. – Имели честь заканчивать военно-учебные заведения?
– Н-нет, – смешался высокий. – Но посудите сами: случайный взрыв – и такой мощный?
Огоновский фыркнул и повернулся к Мокоро.
– Господин наместник, у вас что-то есть наконец? Или все по-прежнему?
– Утром будет больше, – ощерился Мокоро. – Пока только самые общие данные. Слухи то есть. Но завтра… кто-то здорово ошибся с этой провокацией, можете мне поверить. Теперь, я уверен, ко мне придут многие. Те, кто вчера еще боялся… они поймут. Они уже поняли.
– Очень хорошо, – Андрей взял наместника под локоть и, отведя в сторону, заговорил: – Скажите мне вот что: у вас в округе многое монастырей? Или, скажем так: было – много?
– У нас – нет, – по глазам наместника Андрей понял, что тот сразу уразумел, о чем идет речь. – Много монастырей было в Трандаре, это уже не наша провинция, хотя и близко. Но там… понимаете, господин генерал, на плато располагался основной полигон ракетно-космического комплекса Раммаха. Не совсем в горах, иначе туда нельзя было бы доставить компоненты ракет и всего остального… в горах, выше, находились лаборатории и часть производственных мощностей. А так как клирики принимали самое непосредственное участие во всех проектах с самого начала, вокруг строили для них монастыри. Давно еще, очень давно. Трандар мы не контролируем, и что там происходит, не знаем даже приблизительно.
– Да уж, вам пока не до этого, – кивнул Огоновский. – Ладно, и на том спасибо. Да, Мокоро! Надеюсь, вы понимаете, что без надежной охраны вам и на горшок нельзя?
– Д-догадываюсь, – мрачно отозвался наместник. – Хотел бы я знать, чем это все кончится. Что мне теперь, все храмы обыскивать?
– Лучше пока не скандалить. И для вас – не спешить!..
И, хлопнув наместника по плечу, Огоновский поспешил к танку: с площади, негромко урча, выезжали последние «Биверы».
Ланкастер уже сидел на месте водителя. Едва Огоновский забрался в рубку, сзади запели оба движка.
– За нами следили почти все это время, – спокойно сообщил гренадер. – Вон оттуда, с последнего этажа, – его рука указала на некогда величественное восьмиэтажное здание со сложной лепниной на фасаде. Сейчас Огоновский едва ли насчитал бы два невыбитых окна…
– Следили?
– Ага. С применением оптического прицела, укрепленного на старой крупнокалиберной винтовке местного производства.
Специальные присадки заставляли горячую воду пахнуть горным ледником.
В девять, он это знал, будет совещание у Белласко. Ему идти совершенно необязательно: притащили, идиоты, двоих однозначно неоперабельных, пускай теперь выпутываются сами. Как будто нельзя сразу разглядеть травму головного мозга, несовместимую с реадмиссией личности… попробуй теперь объяснить это родственникам! Брали-то вроде живых. В принципе, они и сейчас живы, эти несчастные коматозники, но людьми им уже не стать никогда, а значит, и на ноги их ставить незачем.
С политической точки зрения это ошибка… а ошибаться мы сейчас не можем, тем более здесь. Андрей вышел из кабины и принялся надевать стандартный флотский комплект белья, положенный каждому из служащих миссии.
«А где, интересно, полоса отчуждения, разделяющая долг врача и долг политика, – подумал он, с неудовольствием разглядывая в зеркале еще не пугающий, но уже весьма отчетливый живот. – Точнее даже, не «где», а «в чем»… в том, быть может, что врачам не стоит идти решительно ни в какие системы управления, кроме Департамента Здравоохранения? Как бы донести эту мысль до избирателей, а то и на следующих выборах все закончится известным образом, и опять мне придется вязнуть в бюджетах и фондах развития, сверлящих мозги почище любой мигрени.»
Он понимал, что лукавит, но это, безобидно-мелкое ворчливое лукавство, позволяло отогнать морок беспокойства, терзающий его с первого же дня прилета на Трайтеллар. Нечто, нависшее над ним, мешало дышать, загоняло в противную серую одурь, и Андрей начинал бояться за свою способность принять хоть какое-то решение тогда, когда это от него потребуется. А в том, что потребуется, он не сомневался.
На шее задергался коннектер.
– Вы еще не спите? – спросил голос Ланкастера. – Мне сказали, что вы уже все закончили.
– Нет, – словно очнувшись, пробормотал Огоновский. – Нет, не сплю и пока, наверное, не буду. Мне пришлось принять препарат, выбивающий алкоголь, а после него не спят долго.
– А, извините. Дело в том, что только что прилетел Чандар. Мы собираемся внизу, в зале.
– Иду, – и Андрей потянулся за сложенным в стерильный пакет комбинезоном.
Сквозь слегка тонированные окна коридора, что вел в четвертый оперблок, пробивалось яркое утреннее солнце: на светло-бежевой стене лежали косые полосы света. Огоновский привычно замер в шлюзе стерилизатора, снова бросил взгляд на себя – стены шлюза были зеркальны, – и, усмехнувшись, шагнул к лифту.
Первое, на что он обратил внимание, войдя в «запретный» зал первого этажа, это почти полное отсутствие аппаратуры, недавно еще занимавшей чуть не половину его площади. Исчезли все громоздкие контейнеры, и лишь пять небольших ящиков под привычными чехлами с эмблемой бифортских территориалов все так же стояли в дальнем углу. На одном из них сидел Ланкастер с сигарой в зубах, у окна, спиной к дверям, темнела узкая фигура ученого. Советник Норманн почему-то отсутствовал.
– Доброе утро, – поздоровался Огоновский, и Чандар тотчас же развернулся ему навстречу.
– Доброе, – вежливо кивнул он. – Хотите кофе, доктор?
– Кофе? – немного удивился Андрей, не понимая, откуда ему взяться.
Ланкастер слегка сдвинулся на своем ящике, и Огоновский увидел на полу за его спиной небольшой кофейный автомат.
– Не откажусь, – Огоновский поискал глазами, где бы ему присесть, и в итоге опустился через ящик от Ланкастера. – Как ваши успехи, Ярослав? Вы, кажется, уже обсудили что-то без меня?
– Вам не удастся поймать нас на невежливости, – коротко рассмеялся Чандар.
Он повернулся к Ланкастеру, и теперь Андрей явственно разглядел на темном лице ученого резко проступившие морщины запредельной усталости. В иной ситуации он отправил бы его на восстановиловку в приказном порядке, но сейчас – это было понятно без слов, – о серьезных процедурах не стоило и заикаться. Пара инъекций, может быть… потом.
– Вы можете начинать, я думаю, – буднично заметил Виктор, передавая ему горячую кружку. – Мы уже в сборе.
– Ах, да… – Чандар улыбнулся и вздохнул. – В общем-то, мы могли бы уже складывать вещички. То, ради чего я сюда несся, то есть та опасность, которую предполагал, в данный момент отрицается полностью. Можно было бы написать отчет и забыть обо всем, так как дальше начинается не совсем моя компетенция.
– И чего ж вы так боялись? – прищурился Огоновский, почти уверенный в ответе.
– Того, о чем вы подумать никак не могли, – после короткого молчания ответил ученый. – Вы думали, я одерну вас или же переведу ваш нелепый вопрос в шутку? Извольте, я могу ответить: все равно ведь, случись вам рассказать об этом где-нибудь, вам никто не поверит. Да и моего имени официально не существует, разве вы не догадались? Ну, так вот, дорогой доктор… на сегодняшний день нам известен всего один случай не-техногенного пробоя в соседний пузырек той пены, в которой мы с вами существуем. Пробой этот был осуществлен не людьми и, собственно, далеко не вчера. Кем – не имеет ни малейшего значения. Значение для меня имел только способ. А способ хреновый. Все еще хотите знать?
– Хочу, – пожевал губами Андрей, пристально глядя в запавшие и словно выцветшие глаза Чандара.
– Способ, – и флаг-майор в задумчивости покачался с носков на пятки, – использование колоссальных энергий некросферы.
– Значит, – Огоновский медленно опустил руку с кружкой, – вы уверены, что она все же существует?
– Причем тут – «уверен»?.. – дернул плечом Чандар. – Хотите верьте, хотите нет, но мы не знаем о ней практически ничего, кроме, скажем так, сигнатуры энергетического вектора, который можем зафиксировать с помощью некоторых приборов. Но вектор мы имеем иной… Более того – вектор идет «на нас», а не наоборот.
– Из разных мест? – изумился Ланкастер.
– Вот это обстоятельство и не дает мне вернуться в объятия любимого начальства, – усмехнулся Чандар. –Единственное, что я могу предположить – это некий «пылесос», работающий на нашей стороне, причем в пассивном режиме. Он ничего не излучает. В доступном для меня спектре, по крайней мере.
– Хо-хо, – пробурчал Ланкастер и, пряча глаза, повернулся к кофейному автомату за новой порцией.
– Я рад, что вы все понимаете, – ученый глядел в окно застывшими глазами. – Решение, которое нам сейчас предстоит принять, должно навсегда остаться здесь, меж нас троих. И каждый из нас будет нести свою долю ответственности за него. Я поступлю так, как решите вы. Это не бегство: но я не имею права заставлять вас делать то, что не входит в круг ваших служебных обязанностей. Вы свою миссию выполнили, вы вправе отправляться восвояси. Тогда и я отправлюсь вместе с вами, и никто никогда не узнает о нашем разговоре.
– Мнение советника Нормана в расчет не принимается? – уточнил Огоновский.
– Норман не имеет собственного мнения, – бесстрастно ответил Чандар. – Ему не положено.
Ланкастер выпрямился с полной кружкой в руке и украдкой посмотрел на Андрея. Тот поймал его взгляд. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор, потом Огоновский едва заметно приподнял уголки губ.
Гренадер опустил веки.
– Мы не сможем оставить владыку в той ситуации, в которой он сейчас оказался, – медленно произнес Огоновский.
– Владыку? – повернулся к нему Чандар. – Для вас так важен этот надутый пуф? А возможность прорыва неизвестных нашей науке болячек вам в голову не приходила? И хорошо если только их – с такой угрозой мы рано или поздно справимся. Но мы стоим перед приоткрытой дверью, за которой может оказаться ад! Иногда в наш мир врываются жуткие вещи…
– Если этот, как вы изволили выразиться, пуф, – падет, из Раммаха полезет зараза не менее опасная, чем чужие вирусы, – сухо отозвался Ланкастер. – И для того, чтобы с ней справиться, придется делать изрядное кровопускание. Сейчас мы можем успеть и ограничиться местным прижиганием. Если мы разойдемся по домам, через несколько лет обстановка может накалиться всерьез. Соседняя страна имеет тяжелое вооружение и авиацию дальнего действия. Не знаю, что у них там с ОМП, но для начала хватит и этого. Свалится Осайя – весь арсенал соседей перейдет в руки тамошнего клира. И какие проблемы мы тогда получим? Какие ресурсы придется положить на их локализацию?
– Я не имею полномочий решать внутренние проблемы данного государства, – мотнул головой ученый.
– От вас этого и не потребуется…– вздохнул Огоновский. – Просто продолжайте заниматься изысканиями, а с Осайей мы разберемся сами.
– Это самый лучший ответ, который я мог услышать, джентльмены. Но все же…
– Никаких «все же», – махнул рукой Андрей. – В любом случае вы валите все на нас, ясно вам?
– Но, я не могу, доктор, – поднял брови Чандар. – Вы же не являетесь неким частным лицом, не так ли?
– Фактически – являюсь, – с язвительностью ответил Огоновский. – То, что мне всучили генеральские погоны, ничего особо не добавляет, это – колпак с бубенчиками. Всю ответственность за мои действия несет полковник Бейлис, курирующий нашу операцию. Конечно, он не мог предугадать возникновение гнуснее-ейшего заговора, представляющего опасность для интересов Конфедерации. Но я всегда смогу отговориться тем, что поступал не как спецагент, а как ответственный политик, представляющий эти самые интересы везде, куда могу дотянуться. И все. А что касается нашего друга Виктора – так я думаю, что ему-то пугаться на свете уже совсем нечего.
– Браво, – согласился Ланкастер и сделал большой глоток. – Ваше красноречие, Андрей! Пью за то, чтоб вы поскорее оказались в Сенате.
– Упаси Господи! Так что же, Ярослав: будем считать, что мы договорились? Разумеется, если вам потребуется наша помощь, мы сделаем все, что в наших силах. От вас хотелось бы ждать того же.
– Само собой… признаться, я благодарен вам, джентльмены. У меня не было уверенности… Что ж, будем на связи.
Оказавшись в коридоре, Андрей и Виктор посмотрели друг на друга и молча двинулись к выходу в сад. Охранник у дверей привычно вытянулся в струнку.
– И не надо выставлять меня букой перед женщинами, – заметил Огоновский, подходя к знакомой скамье.
–Никогда более, – засмеялся Ланкастер. – Но ответьте-ка мне честно: вы ведь тоже почувствовали, что Чандар чего-то недоговаривает?
Андрей задумчиво помахал в воздухе сигаретой.
– Он вообще мог ни о чем перед нами не отчитываться, не так ли? Однако же почему-то завел весь этот непонятный разговор.
– Ну, я допускаю, что он действительно хотел согласовать с нами вопрос продолжения изысканий. Ведь он в курсе ситуации с Осайей.
– Он хотел свалить на нас часть какой-то своей ответственности, – поморщился Огоновский. – Это я говорю вам как политик. А вот какой именно, мы пока не знаем. Да и не узнаем, если сам он не соизволит поделиться информацией. Мы в дурной игре, мой генерал: вопросы здесь задает только он!..
В кармане у Ланкастера призывно булькнуло и он, нахмурившись, коснулся едва заметной кнопки на вороте комбеза. Вокруг его головы неярко моргнули фиолетовые искорки аудиосферы. Огоновский чуть отстранился, с тревогой глядя на беззвучно двигающиеся губы гренадера. Вот фиолетовые светлячки блеснули еще раз.
– Легок на помине, – произнес Ланкастер. – Это Осайя… прилетел утром и сейчас ждет нас во дворце наместника. Поехали, Андрей.
Глава 4
– Наверное, мне пора. Спасибо вам, коллега. Так пластырь, вы говорите, снимать не надо?
– Нет, он рассосется сам. Возьмите, вот, – Огоновский протянул старику две банки с кофе. – Открыть – вот, ключиком. Старайтесь не показывать это соседям, мало ли что…
– У меня нет соседей, – грустно улыбнулся тот. – Еще раз – спасибо вам… и вашим людям.
Огоновский дождался, когда сутулая фигура старого доктора растворится в густой тьме ближайшего переулка, и выскользнул на площадь.
Экипажи санитарных машин заканчивали свою работу: реанимобили с самыми тяжелыми уже умчались в сторону госпиталя, и сейчас оставшиеся врачи оказывали помощь легкораненым, которых не было смысла везти с собой. Над площадью все так же висела равнодушная к происходящему «лампа», запущенная с танка. В ее чужеродном и от того немного нереальном свете Андрей без труда разглядел Мокоро, стоящего рядом с горой битых кирпичей у стены храма. Клириков с ним уже не было: наместник, растерянно потирая щеку, разговаривал с каким-то высоким человеком в униформе правительственного гвардейца.
При виде Огоновского телохранители как всегда опасливо подались в сторону. Высокий гвардеец замер на полуслове и уставился на Андрея с нескрываемым изумлением.
– Господин генерал! – Мокоро попытался улыбнуться, но это у него не очень получилось. – Только что здесь был взрывотехник, из старых саперов… он, кажется, уже не очень соображает…
– И что? – нахмурился Андрей.
– По его словам, взорвался один из священных ларей, в которых хранятся свитки. Ларь этот стоял прямо под стеной, то есть вот здесь, – и наместник указал на темное пятно пролома.
– А что насчет типа боеприпасов?
Мокоро нервно дернул плечом и вопросительно посмотрел на высокого офицера.
– Безоболочечное устройство, скорее всего самодельное, – четко произнес тот, глядя Андрею в глаза. – Старикашка посчитал, что оно могло быть снаряжено взрывчаткой, используемой на шахтах. Еще он заявил, будто взрыв – случайность. Я в такие случайности не верю.
– Вы хорошо разбираетесь в этом деле? – поинтересовался Огоновский. – Имели честь заканчивать военно-учебные заведения?
– Н-нет, – смешался высокий. – Но посудите сами: случайный взрыв – и такой мощный?
Огоновский фыркнул и повернулся к Мокоро.
– Господин наместник, у вас что-то есть наконец? Или все по-прежнему?
– Утром будет больше, – ощерился Мокоро. – Пока только самые общие данные. Слухи то есть. Но завтра… кто-то здорово ошибся с этой провокацией, можете мне поверить. Теперь, я уверен, ко мне придут многие. Те, кто вчера еще боялся… они поймут. Они уже поняли.
– Очень хорошо, – Андрей взял наместника под локоть и, отведя в сторону, заговорил: – Скажите мне вот что: у вас в округе многое монастырей? Или, скажем так: было – много?
– У нас – нет, – по глазам наместника Андрей понял, что тот сразу уразумел, о чем идет речь. – Много монастырей было в Трандаре, это уже не наша провинция, хотя и близко. Но там… понимаете, господин генерал, на плато располагался основной полигон ракетно-космического комплекса Раммаха. Не совсем в горах, иначе туда нельзя было бы доставить компоненты ракет и всего остального… в горах, выше, находились лаборатории и часть производственных мощностей. А так как клирики принимали самое непосредственное участие во всех проектах с самого начала, вокруг строили для них монастыри. Давно еще, очень давно. Трандар мы не контролируем, и что там происходит, не знаем даже приблизительно.
– Да уж, вам пока не до этого, – кивнул Огоновский. – Ладно, и на том спасибо. Да, Мокоро! Надеюсь, вы понимаете, что без надежной охраны вам и на горшок нельзя?
– Д-догадываюсь, – мрачно отозвался наместник. – Хотел бы я знать, чем это все кончится. Что мне теперь, все храмы обыскивать?
– Лучше пока не скандалить. И для вас – не спешить!..
И, хлопнув наместника по плечу, Огоновский поспешил к танку: с площади, негромко урча, выезжали последние «Биверы».
Ланкастер уже сидел на месте водителя. Едва Огоновский забрался в рубку, сзади запели оба движка.
– За нами следили почти все это время, – спокойно сообщил гренадер. – Вон оттуда, с последнего этажа, – его рука указала на некогда величественное восьмиэтажное здание со сложной лепниной на фасаде. Сейчас Огоновский едва ли насчитал бы два невыбитых окна…
– Следили?
– Ага. С применением оптического прицела, укрепленного на старой крупнокалиберной винтовке местного производства.
* * *
В восемь утра Огоновский содрал с себя операционный комбинезон и заперся в узкой, как колба, душевой кабине. На «конвейере» он не работал с войны, и, честно говоря, не предполагал, что когда-нибудь придется снова вспомнить все это: вот очередной раненый, уже в наркозе, въезжает в герметичный бокс, где его ждет бригада хирургов, перед глазами у старшего вспыхивает виртуальный монитор с разноцветными, изящными объемными сигнатурами поражения, тут же из-под стола выползает поддон-укладка, поблескивающий десятками «пускачей» нанороботов на все случаи жизни, потом короткий доклад старшей сестры – и время, время!.. Лазерный скальпель в зажат в пальцах: за переборкой ждут своей очереди другие…Специальные присадки заставляли горячую воду пахнуть горным ледником.
В девять, он это знал, будет совещание у Белласко. Ему идти совершенно необязательно: притащили, идиоты, двоих однозначно неоперабельных, пускай теперь выпутываются сами. Как будто нельзя сразу разглядеть травму головного мозга, несовместимую с реадмиссией личности… попробуй теперь объяснить это родственникам! Брали-то вроде живых. В принципе, они и сейчас живы, эти несчастные коматозники, но людьми им уже не стать никогда, а значит, и на ноги их ставить незачем.
С политической точки зрения это ошибка… а ошибаться мы сейчас не можем, тем более здесь. Андрей вышел из кабины и принялся надевать стандартный флотский комплект белья, положенный каждому из служащих миссии.
«А где, интересно, полоса отчуждения, разделяющая долг врача и долг политика, – подумал он, с неудовольствием разглядывая в зеркале еще не пугающий, но уже весьма отчетливый живот. – Точнее даже, не «где», а «в чем»… в том, быть может, что врачам не стоит идти решительно ни в какие системы управления, кроме Департамента Здравоохранения? Как бы донести эту мысль до избирателей, а то и на следующих выборах все закончится известным образом, и опять мне придется вязнуть в бюджетах и фондах развития, сверлящих мозги почище любой мигрени.»
Он понимал, что лукавит, но это, безобидно-мелкое ворчливое лукавство, позволяло отогнать морок беспокойства, терзающий его с первого же дня прилета на Трайтеллар. Нечто, нависшее над ним, мешало дышать, загоняло в противную серую одурь, и Андрей начинал бояться за свою способность принять хоть какое-то решение тогда, когда это от него потребуется. А в том, что потребуется, он не сомневался.
На шее задергался коннектер.
– Вы еще не спите? – спросил голос Ланкастера. – Мне сказали, что вы уже все закончили.
– Нет, – словно очнувшись, пробормотал Огоновский. – Нет, не сплю и пока, наверное, не буду. Мне пришлось принять препарат, выбивающий алкоголь, а после него не спят долго.
– А, извините. Дело в том, что только что прилетел Чандар. Мы собираемся внизу, в зале.
– Иду, – и Андрей потянулся за сложенным в стерильный пакет комбинезоном.
Сквозь слегка тонированные окна коридора, что вел в четвертый оперблок, пробивалось яркое утреннее солнце: на светло-бежевой стене лежали косые полосы света. Огоновский привычно замер в шлюзе стерилизатора, снова бросил взгляд на себя – стены шлюза были зеркальны, – и, усмехнувшись, шагнул к лифту.
Первое, на что он обратил внимание, войдя в «запретный» зал первого этажа, это почти полное отсутствие аппаратуры, недавно еще занимавшей чуть не половину его площади. Исчезли все громоздкие контейнеры, и лишь пять небольших ящиков под привычными чехлами с эмблемой бифортских территориалов все так же стояли в дальнем углу. На одном из них сидел Ланкастер с сигарой в зубах, у окна, спиной к дверям, темнела узкая фигура ученого. Советник Норманн почему-то отсутствовал.
– Доброе утро, – поздоровался Огоновский, и Чандар тотчас же развернулся ему навстречу.
– Доброе, – вежливо кивнул он. – Хотите кофе, доктор?
– Кофе? – немного удивился Андрей, не понимая, откуда ему взяться.
Ланкастер слегка сдвинулся на своем ящике, и Огоновский увидел на полу за его спиной небольшой кофейный автомат.
– Не откажусь, – Огоновский поискал глазами, где бы ему присесть, и в итоге опустился через ящик от Ланкастера. – Как ваши успехи, Ярослав? Вы, кажется, уже обсудили что-то без меня?
– Вам не удастся поймать нас на невежливости, – коротко рассмеялся Чандар.
Он повернулся к Ланкастеру, и теперь Андрей явственно разглядел на темном лице ученого резко проступившие морщины запредельной усталости. В иной ситуации он отправил бы его на восстановиловку в приказном порядке, но сейчас – это было понятно без слов, – о серьезных процедурах не стоило и заикаться. Пара инъекций, может быть… потом.
– Вы можете начинать, я думаю, – буднично заметил Виктор, передавая ему горячую кружку. – Мы уже в сборе.
– Ах, да… – Чандар улыбнулся и вздохнул. – В общем-то, мы могли бы уже складывать вещички. То, ради чего я сюда несся, то есть та опасность, которую предполагал, в данный момент отрицается полностью. Можно было бы написать отчет и забыть обо всем, так как дальше начинается не совсем моя компетенция.
– И чего ж вы так боялись? – прищурился Огоновский, почти уверенный в ответе.
– Того, о чем вы подумать никак не могли, – после короткого молчания ответил ученый. – Вы думали, я одерну вас или же переведу ваш нелепый вопрос в шутку? Извольте, я могу ответить: все равно ведь, случись вам рассказать об этом где-нибудь, вам никто не поверит. Да и моего имени официально не существует, разве вы не догадались? Ну, так вот, дорогой доктор… на сегодняшний день нам известен всего один случай не-техногенного пробоя в соседний пузырек той пены, в которой мы с вами существуем. Пробой этот был осуществлен не людьми и, собственно, далеко не вчера. Кем – не имеет ни малейшего значения. Значение для меня имел только способ. А способ хреновый. Все еще хотите знать?
– Хочу, – пожевал губами Андрей, пристально глядя в запавшие и словно выцветшие глаза Чандара.
– Способ, – и флаг-майор в задумчивости покачался с носков на пятки, – использование колоссальных энергий некросферы.
– Значит, – Огоновский медленно опустил руку с кружкой, – вы уверены, что она все же существует?
– Причем тут – «уверен»?.. – дернул плечом Чандар. – Хотите верьте, хотите нет, но мы не знаем о ней практически ничего, кроме, скажем так, сигнатуры энергетического вектора, который можем зафиксировать с помощью некоторых приборов. Но вектор мы имеем иной… Более того – вектор идет «на нас», а не наоборот.
– Из разных мест? – изумился Ланкастер.
– Вот это обстоятельство и не дает мне вернуться в объятия любимого начальства, – усмехнулся Чандар. –Единственное, что я могу предположить – это некий «пылесос», работающий на нашей стороне, причем в пассивном режиме. Он ничего не излучает. В доступном для меня спектре, по крайней мере.
– Хо-хо, – пробурчал Ланкастер и, пряча глаза, повернулся к кофейному автомату за новой порцией.
– Я рад, что вы все понимаете, – ученый глядел в окно застывшими глазами. – Решение, которое нам сейчас предстоит принять, должно навсегда остаться здесь, меж нас троих. И каждый из нас будет нести свою долю ответственности за него. Я поступлю так, как решите вы. Это не бегство: но я не имею права заставлять вас делать то, что не входит в круг ваших служебных обязанностей. Вы свою миссию выполнили, вы вправе отправляться восвояси. Тогда и я отправлюсь вместе с вами, и никто никогда не узнает о нашем разговоре.
– Мнение советника Нормана в расчет не принимается? – уточнил Огоновский.
– Норман не имеет собственного мнения, – бесстрастно ответил Чандар. – Ему не положено.
Ланкастер выпрямился с полной кружкой в руке и украдкой посмотрел на Андрея. Тот поймал его взгляд. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор, потом Огоновский едва заметно приподнял уголки губ.
Гренадер опустил веки.
– Мы не сможем оставить владыку в той ситуации, в которой он сейчас оказался, – медленно произнес Огоновский.
– Владыку? – повернулся к нему Чандар. – Для вас так важен этот надутый пуф? А возможность прорыва неизвестных нашей науке болячек вам в голову не приходила? И хорошо если только их – с такой угрозой мы рано или поздно справимся. Но мы стоим перед приоткрытой дверью, за которой может оказаться ад! Иногда в наш мир врываются жуткие вещи…
– Если этот, как вы изволили выразиться, пуф, – падет, из Раммаха полезет зараза не менее опасная, чем чужие вирусы, – сухо отозвался Ланкастер. – И для того, чтобы с ней справиться, придется делать изрядное кровопускание. Сейчас мы можем успеть и ограничиться местным прижиганием. Если мы разойдемся по домам, через несколько лет обстановка может накалиться всерьез. Соседняя страна имеет тяжелое вооружение и авиацию дальнего действия. Не знаю, что у них там с ОМП, но для начала хватит и этого. Свалится Осайя – весь арсенал соседей перейдет в руки тамошнего клира. И какие проблемы мы тогда получим? Какие ресурсы придется положить на их локализацию?
– Я не имею полномочий решать внутренние проблемы данного государства, – мотнул головой ученый.
– От вас этого и не потребуется…– вздохнул Огоновский. – Просто продолжайте заниматься изысканиями, а с Осайей мы разберемся сами.
– Это самый лучший ответ, который я мог услышать, джентльмены. Но все же…
– Никаких «все же», – махнул рукой Андрей. – В любом случае вы валите все на нас, ясно вам?
– Но, я не могу, доктор, – поднял брови Чандар. – Вы же не являетесь неким частным лицом, не так ли?
– Фактически – являюсь, – с язвительностью ответил Огоновский. – То, что мне всучили генеральские погоны, ничего особо не добавляет, это – колпак с бубенчиками. Всю ответственность за мои действия несет полковник Бейлис, курирующий нашу операцию. Конечно, он не мог предугадать возникновение гнуснее-ейшего заговора, представляющего опасность для интересов Конфедерации. Но я всегда смогу отговориться тем, что поступал не как спецагент, а как ответственный политик, представляющий эти самые интересы везде, куда могу дотянуться. И все. А что касается нашего друга Виктора – так я думаю, что ему-то пугаться на свете уже совсем нечего.
– Браво, – согласился Ланкастер и сделал большой глоток. – Ваше красноречие, Андрей! Пью за то, чтоб вы поскорее оказались в Сенате.
– Упаси Господи! Так что же, Ярослав: будем считать, что мы договорились? Разумеется, если вам потребуется наша помощь, мы сделаем все, что в наших силах. От вас хотелось бы ждать того же.
– Само собой… признаться, я благодарен вам, джентльмены. У меня не было уверенности… Что ж, будем на связи.
Оказавшись в коридоре, Андрей и Виктор посмотрели друг на друга и молча двинулись к выходу в сад. Охранник у дверей привычно вытянулся в струнку.
– И не надо выставлять меня букой перед женщинами, – заметил Огоновский, подходя к знакомой скамье.
–Никогда более, – засмеялся Ланкастер. – Но ответьте-ка мне честно: вы ведь тоже почувствовали, что Чандар чего-то недоговаривает?
Андрей задумчиво помахал в воздухе сигаретой.
– Он вообще мог ни о чем перед нами не отчитываться, не так ли? Однако же почему-то завел весь этот непонятный разговор.
– Ну, я допускаю, что он действительно хотел согласовать с нами вопрос продолжения изысканий. Ведь он в курсе ситуации с Осайей.
– Он хотел свалить на нас часть какой-то своей ответственности, – поморщился Огоновский. – Это я говорю вам как политик. А вот какой именно, мы пока не знаем. Да и не узнаем, если сам он не соизволит поделиться информацией. Мы в дурной игре, мой генерал: вопросы здесь задает только он!..
В кармане у Ланкастера призывно булькнуло и он, нахмурившись, коснулся едва заметной кнопки на вороте комбеза. Вокруг его головы неярко моргнули фиолетовые искорки аудиосферы. Огоновский чуть отстранился, с тревогой глядя на беззвучно двигающиеся губы гренадера. Вот фиолетовые светлячки блеснули еще раз.
– Легок на помине, – произнес Ланкастер. – Это Осайя… прилетел утром и сейчас ждет нас во дворце наместника. Поехали, Андрей.
Глава 4
Расторопный наместник, очевидно, успел отдать соответствующие приказания страже: едва танк оказался на площади, как из распахнувшихся дверей дворца тут же выскочили полтора десятка гвардейцев и, построившись, согнулись носами вниз. К остановившейся наконец машине подбежали два молодых офицера.
– Почтительнейший Сын ожидает своих досточтимых гостей в Кабинете Уединенных Размышлений! – выпалил один из них, восторженно сверля прибывших глазами.
– Умм, – еле сдержал хохот Ланкастер.
– Веди нас, юноша, – распорядился Огоновский и добавил, незаметно щелкнув выключателем транслинга: – Бывает и так, друг мой.
Ланкастер, уже справившийся с собой, ответил ему столь величавым кивком, что Андрею пришлось отвернуться в сторону.
Лифт остановился на третьем этаже. Юный офицер выбежал в коридор и, смешно пятясь, приоткрыл высокую, украшенную резьбой деревянную дверь. Снова развеселившийся Андрей поймал себя на желании протянуть ему мелкую монету.
Владыка и наместник коротали время за бутылкой с какой-то мутной желтой жидкостью. При виде вошедших Мокоро по привычке заморгал глазами, но тут же пришел в себя и с радушием придвинул к столу пару стульев.
– Доброе утро, – встал навстречу гостям Осайя. – Вы завтракали?
– Спасибо, все в порядке, – кивнул Огоновский.
– Тогда… Мокоро, распорядись, чтобы нам подали свежий иркех и сладости. У нас есть новости, господа генералы.
Наклонившись, Осайя пошарил под столом и вытащил большой портфель из толстой лакированной кожи швами наружу. Щелкнула золоченая пряжка.
– Вот, – Почтительнейший Сын выложил на столешницу пару сероватых листов с текстом, крупно отпечатанным жидковатой красной краской. – Это появилось в городе нынешней ночью.
– Хм, – Ланкастер придвинул один из листов к себе и достал из поясной сумки черную планку сканера. – У вас еще не все разучились читать?
– Разумеется, нет! – поднял брови Осайя. – Храмовое образование получают все, как и прежде. Как же иначе учить священные свитки? Их положено знать наизусть!
– Ах, вот как? Прошу прощения, я действительно не в теме… – Ланкастер провел по листу сканером и переключил аппарат на проекцию.
По темному дереву столешницы побежали белые буквы перевода.
«Возрадуемся, братие! Возрадуемся, ибо пришел Час Исполнения! Скоро, скоро прибудут из светлой дали, скрытой от взора человеческого, Братья, Познавшие Службу! Прибудут те, кто зрел Отцов наших воочию, Служа им, как Завещано было, и поведут нас с собой на битву с Презревшими Суть и Смысл, дабы мы, братие, очистились в Исполнении своем!
Прибудут они в мощи невиданной, числом немеряным, в правде своей великолепны, в Службе усердны. Готовьтесь к встрече, братие, ибо тот, кто в Сыновнем Долге тверд, тот и встанет, а прочие – падут навеки. Готовьтесь к битве, братие, ибо кончилась ночь, и пришел срок отринуть соблазн. Те же, что зовут себя Почтительными, а на деле и Отцов забыли, и в Долг свой плюют – падут, подобно листве осенней, и растоптаны будут, и сгниют до весны, и прах тот гнилостный новой жизни не даст. Вставайте на бой, братие, Отцов поминая и словом и мечом своим.
Близится наш Час, братие, идут за нами Отцы! «
– Забавная стилистика, – потер лоб Огоновский. – Правда, я ничего не понял. Кто куда грядет? Точнее, кто откуда? В какой такой мощи невиданной? Откуда она возьмется? Да, а на втором листе то же самое?
– Угу, – кивнул Осайя. – Сколько этой бумаги точно, нам, конечно, не узнать, да и что толку? По словам людей Мокоро, это дерьмо кто-то разбросал вокруг крупнейших храмов – специально для тех, кто идет на утреннюю службу. И я, в общем-то, догадываюсь, о какой мощи идет речь. Монастыри Трандара! Я не хотел о них вспоминать, лукавил перед самим собой… Видите ли, в свое время мы просто не имели возможности до них добраться, а там ведь оставалось немало народу. А, учитывая, что им явно помогают и из Хуско и из Оламо, и фанатики туда, видимо, бегут со всего света – да, если эти твари спустятся к нам на равнину, я их не удержу. Мне просто нечем…
– А от наркоты, – скривился Ланкастер, – монаси и впрямь видят Отцов собственными глазами и служат им, согласно Устава… н-да, все совпадает. Л-логика! А дурь они там сами варят или это слишком сложно?
– В обители? – обреченно хмыкнул Осайя. – Да там что угодно сварить можно. У них там и патронные заводы свои!
– Но Чандар, проведя полную орбитальную съемку района, не нашел по расшифровке ничего стоящего внимания, – негромко заметил Огоновский.
– Вопрос – что он искал, – возразил гренадер. – Вы в курсе, Андрей, а? Вот я тоже нет. А монастыри и копошение вокруг них – интереса, очевидно, не представляют. Как вы думаете, мы сможем затребовать материалы съемки?
– Проще сделать это самостоятельно, – мотнул головой Огоновский. – У нас в аэропорту стоит бот с полным комплектом аппаратуры на все случаи жизни. Вы, я полагаю, сможете выполнить столь простую задачу?
– Безусловно. Но что вы собираетесь там искать? Вооруженных людей на учебной полосе препятствий? Допустим. А дальше? Дальше нам потребуется либо очень веский повод для вмешательства, либо способ завинтить им кислород так, что никто об этом не узнает.
– Последнее – вопрос вашей профессиональной компетенции, Виктор.
– Речь идет о факте события, происходящего на моей территории, – вмешался Осайя, внимательно слушавший разговор конфедератов. – Я же, как вы помните – сатрап, и никакие комиссии по правам человека мне пока еще не указ…
– Друг мой Халеф, – повернулся к нему Огоновский, – а вот признайся-ка мне, как отцу родному: крутили тебе в нашей разведке мОзги? А? А то что-то лексикон у тебя до боли знакомый. Небось и в Комиссии по Контактам с тобой коньячишком баловались. Нет? Не баловались?
– Было дело, – пожал плечами владыка. – А это что-то меняет? Или я неправильно понял, и ваши не очень заинтересованы в том, чтобы я, как сатрап, первым подписал вторую часть Договора? Правда, я и первую пока не подписывал – она у меня тут действует де-факто, согласно устных договоренностей…
Ланкастер посмотрел на Андрея и, подняв брови, мотнул головой:
– Что было ясно с самого начала, коллега. Или я не прав? Что вы скажете на это как политик?
– Скажу, что не вижу ничего экстраординарного, – буркнул в ответ Огоновский. – Вполне обыденная разработка. Но она, кстати, дает нам некоторые шансы. Раз нам точно известно, что Раммах находится в таком проекте, можно предположить, что некоторые заинтересованные лица не захотят афишировать инцидент с заговором клира. Ясное дело, нас могут попросту слить, но тут уж многое будет зависеть от нас самих, точнее, от уровня поднятого нами шума. Если мы расшумимся, то выгоднее будет закрыть нам рты раз и навсегда. А если нет – они сделают все от них зависящее, чтобы нас не тронули: любая смерть – всегда риск для заказчика, не правда ли? А тем более на нашем с вами уровне… В идеале, конечно, провести операцию в полной тишине. Сможете, Виктор?
– Это зависит не только от меня. В данный момент мы вообще не имеем никакой внятной информации. Главное – когда? Похоже, что уже скоро: они явно форсируют события. Взрыв этот чертов… кстати, я согласен с версией о случайности.
– Мои специалисты говорят то же самое, – кивнул Осайя. – Но у вас, очевидно, имеются какие-то свои соображения?
За спиной владыки беззвучно зашевелилась тяжелая синяя штора, и в комнате появился наместник Мокоро с тяжелым подносом в руках. Не говоря ни слова, он расставил на столе несколько кувшинов с напитками, серебряные блюдца, на которых поблескивали влажными боками маринованные ягоды, и тонкой работы хрустальные стаканчики, после чего осторожно, будто бы боясь произвести лишний звук, опустился в свое кресло.
– За происходящим на площади велось наблюдение, – произнес Ланкастер. – Два человека с винтовкой калибра 14 миллиметров, проходящей по вашим каталогам как «Элган-21», оснащенной оптическим прицелом. Я склоняюсь к случайному характеру катастрофы исходя из того, что вооруженные наблюдатели появились на площади через три минуты после прибытия санитарных команд из госпиталя. Если бы взрыв готовили заранее, следовало ожидать засадной тактики снайперов. Почему они не решились открыть огонь? Тут тоже все достаточно просто – вместе с медиками прибыл танк, легко идентифицируемый как боевая машина значительной мощности. Стрелять не было смысла: при попытке первого же выстрела я разворотил бы весь этаж в выбранном ими здании.
– То есть, вы считаете, что они должны были стрелять в медиков? – нахмурился Осайя.
– А в кого же еще? Они быстро и грамотно просчитали ситуацию – но им, конечно, и в голову не могло прийти, что вместе с грузовиками приедет танк. Кому-то действительно очень не по нраву присутствие в городе наших врачей. Причем, я полагаю, врачи мешают им просто как фактор присутствия Конфедерации на будущем поле боя. Ваши заговорщики очень боятся нас, догадываясь, что в случае пальбы и смуты здесь высадятся регулярные десантные силы, против которых они не продержатся и минуты.
– Почтительнейший Сын ожидает своих досточтимых гостей в Кабинете Уединенных Размышлений! – выпалил один из них, восторженно сверля прибывших глазами.
– Умм, – еле сдержал хохот Ланкастер.
– Веди нас, юноша, – распорядился Огоновский и добавил, незаметно щелкнув выключателем транслинга: – Бывает и так, друг мой.
Ланкастер, уже справившийся с собой, ответил ему столь величавым кивком, что Андрею пришлось отвернуться в сторону.
Лифт остановился на третьем этаже. Юный офицер выбежал в коридор и, смешно пятясь, приоткрыл высокую, украшенную резьбой деревянную дверь. Снова развеселившийся Андрей поймал себя на желании протянуть ему мелкую монету.
Владыка и наместник коротали время за бутылкой с какой-то мутной желтой жидкостью. При виде вошедших Мокоро по привычке заморгал глазами, но тут же пришел в себя и с радушием придвинул к столу пару стульев.
– Доброе утро, – встал навстречу гостям Осайя. – Вы завтракали?
– Спасибо, все в порядке, – кивнул Огоновский.
– Тогда… Мокоро, распорядись, чтобы нам подали свежий иркех и сладости. У нас есть новости, господа генералы.
Наклонившись, Осайя пошарил под столом и вытащил большой портфель из толстой лакированной кожи швами наружу. Щелкнула золоченая пряжка.
– Вот, – Почтительнейший Сын выложил на столешницу пару сероватых листов с текстом, крупно отпечатанным жидковатой красной краской. – Это появилось в городе нынешней ночью.
– Хм, – Ланкастер придвинул один из листов к себе и достал из поясной сумки черную планку сканера. – У вас еще не все разучились читать?
– Разумеется, нет! – поднял брови Осайя. – Храмовое образование получают все, как и прежде. Как же иначе учить священные свитки? Их положено знать наизусть!
– Ах, вот как? Прошу прощения, я действительно не в теме… – Ланкастер провел по листу сканером и переключил аппарат на проекцию.
По темному дереву столешницы побежали белые буквы перевода.
«Возрадуемся, братие! Возрадуемся, ибо пришел Час Исполнения! Скоро, скоро прибудут из светлой дали, скрытой от взора человеческого, Братья, Познавшие Службу! Прибудут те, кто зрел Отцов наших воочию, Служа им, как Завещано было, и поведут нас с собой на битву с Презревшими Суть и Смысл, дабы мы, братие, очистились в Исполнении своем!
Прибудут они в мощи невиданной, числом немеряным, в правде своей великолепны, в Службе усердны. Готовьтесь к встрече, братие, ибо тот, кто в Сыновнем Долге тверд, тот и встанет, а прочие – падут навеки. Готовьтесь к битве, братие, ибо кончилась ночь, и пришел срок отринуть соблазн. Те же, что зовут себя Почтительными, а на деле и Отцов забыли, и в Долг свой плюют – падут, подобно листве осенней, и растоптаны будут, и сгниют до весны, и прах тот гнилостный новой жизни не даст. Вставайте на бой, братие, Отцов поминая и словом и мечом своим.
Близится наш Час, братие, идут за нами Отцы! «
– Забавная стилистика, – потер лоб Огоновский. – Правда, я ничего не понял. Кто куда грядет? Точнее, кто откуда? В какой такой мощи невиданной? Откуда она возьмется? Да, а на втором листе то же самое?
– Угу, – кивнул Осайя. – Сколько этой бумаги точно, нам, конечно, не узнать, да и что толку? По словам людей Мокоро, это дерьмо кто-то разбросал вокруг крупнейших храмов – специально для тех, кто идет на утреннюю службу. И я, в общем-то, догадываюсь, о какой мощи идет речь. Монастыри Трандара! Я не хотел о них вспоминать, лукавил перед самим собой… Видите ли, в свое время мы просто не имели возможности до них добраться, а там ведь оставалось немало народу. А, учитывая, что им явно помогают и из Хуско и из Оламо, и фанатики туда, видимо, бегут со всего света – да, если эти твари спустятся к нам на равнину, я их не удержу. Мне просто нечем…
– А от наркоты, – скривился Ланкастер, – монаси и впрямь видят Отцов собственными глазами и служат им, согласно Устава… н-да, все совпадает. Л-логика! А дурь они там сами варят или это слишком сложно?
– В обители? – обреченно хмыкнул Осайя. – Да там что угодно сварить можно. У них там и патронные заводы свои!
– Но Чандар, проведя полную орбитальную съемку района, не нашел по расшифровке ничего стоящего внимания, – негромко заметил Огоновский.
– Вопрос – что он искал, – возразил гренадер. – Вы в курсе, Андрей, а? Вот я тоже нет. А монастыри и копошение вокруг них – интереса, очевидно, не представляют. Как вы думаете, мы сможем затребовать материалы съемки?
– Проще сделать это самостоятельно, – мотнул головой Огоновский. – У нас в аэропорту стоит бот с полным комплектом аппаратуры на все случаи жизни. Вы, я полагаю, сможете выполнить столь простую задачу?
– Безусловно. Но что вы собираетесь там искать? Вооруженных людей на учебной полосе препятствий? Допустим. А дальше? Дальше нам потребуется либо очень веский повод для вмешательства, либо способ завинтить им кислород так, что никто об этом не узнает.
– Последнее – вопрос вашей профессиональной компетенции, Виктор.
– Речь идет о факте события, происходящего на моей территории, – вмешался Осайя, внимательно слушавший разговор конфедератов. – Я же, как вы помните – сатрап, и никакие комиссии по правам человека мне пока еще не указ…
– Друг мой Халеф, – повернулся к нему Огоновский, – а вот признайся-ка мне, как отцу родному: крутили тебе в нашей разведке мОзги? А? А то что-то лексикон у тебя до боли знакомый. Небось и в Комиссии по Контактам с тобой коньячишком баловались. Нет? Не баловались?
– Было дело, – пожал плечами владыка. – А это что-то меняет? Или я неправильно понял, и ваши не очень заинтересованы в том, чтобы я, как сатрап, первым подписал вторую часть Договора? Правда, я и первую пока не подписывал – она у меня тут действует де-факто, согласно устных договоренностей…
Ланкастер посмотрел на Андрея и, подняв брови, мотнул головой:
– Что было ясно с самого начала, коллега. Или я не прав? Что вы скажете на это как политик?
– Скажу, что не вижу ничего экстраординарного, – буркнул в ответ Огоновский. – Вполне обыденная разработка. Но она, кстати, дает нам некоторые шансы. Раз нам точно известно, что Раммах находится в таком проекте, можно предположить, что некоторые заинтересованные лица не захотят афишировать инцидент с заговором клира. Ясное дело, нас могут попросту слить, но тут уж многое будет зависеть от нас самих, точнее, от уровня поднятого нами шума. Если мы расшумимся, то выгоднее будет закрыть нам рты раз и навсегда. А если нет – они сделают все от них зависящее, чтобы нас не тронули: любая смерть – всегда риск для заказчика, не правда ли? А тем более на нашем с вами уровне… В идеале, конечно, провести операцию в полной тишине. Сможете, Виктор?
– Это зависит не только от меня. В данный момент мы вообще не имеем никакой внятной информации. Главное – когда? Похоже, что уже скоро: они явно форсируют события. Взрыв этот чертов… кстати, я согласен с версией о случайности.
– Мои специалисты говорят то же самое, – кивнул Осайя. – Но у вас, очевидно, имеются какие-то свои соображения?
За спиной владыки беззвучно зашевелилась тяжелая синяя штора, и в комнате появился наместник Мокоро с тяжелым подносом в руках. Не говоря ни слова, он расставил на столе несколько кувшинов с напитками, серебряные блюдца, на которых поблескивали влажными боками маринованные ягоды, и тонкой работы хрустальные стаканчики, после чего осторожно, будто бы боясь произвести лишний звук, опустился в свое кресло.
– За происходящим на площади велось наблюдение, – произнес Ланкастер. – Два человека с винтовкой калибра 14 миллиметров, проходящей по вашим каталогам как «Элган-21», оснащенной оптическим прицелом. Я склоняюсь к случайному характеру катастрофы исходя из того, что вооруженные наблюдатели появились на площади через три минуты после прибытия санитарных команд из госпиталя. Если бы взрыв готовили заранее, следовало ожидать засадной тактики снайперов. Почему они не решились открыть огонь? Тут тоже все достаточно просто – вместе с медиками прибыл танк, легко идентифицируемый как боевая машина значительной мощности. Стрелять не было смысла: при попытке первого же выстрела я разворотил бы весь этаж в выбранном ими здании.
– То есть, вы считаете, что они должны были стрелять в медиков? – нахмурился Осайя.
– А в кого же еще? Они быстро и грамотно просчитали ситуацию – но им, конечно, и в голову не могло прийти, что вместе с грузовиками приедет танк. Кому-то действительно очень не по нраву присутствие в городе наших врачей. Причем, я полагаю, врачи мешают им просто как фактор присутствия Конфедерации на будущем поле боя. Ваши заговорщики очень боятся нас, догадываясь, что в случае пальбы и смуты здесь высадятся регулярные десантные силы, против которых они не продержатся и минуты.