Страница:
– Ваша милость, господин доктор ждет вас снаружи.
Ланкастер молча кивнул и вышел. Андрей стоял у распахнутого бортового люка легкого колесного транспортера с эмблемами медслужбы Конфедерации.
– Вы решили замаскироваться? – спросил Ланкастер. – Что это вдруг?
– Не стоит лишний раз привлекать внимание, – улыбнулся в ответ Андрей. – Кое-какая броня тут имеется, так что особого риска нет. Дело в том, что мы едем не в резиденцию, а в один старый храм.
– В храм? – поднял брови Ланкастер. – Это нравится мне еще меньше…
– Вряд ли Мокоро загонит нас в засаду, – мотнул головой Огоновский, залезая в машину. – Это не в его интересах.
– Все может быть как раз наоборот, – Ланкастер уселся в высокое кожаное кресло и толкнул рычаг закрытия люка.
Огоновский подал плечами, но не сказал ничего. Когда транспортер прошел через ворота КПП, в центре приборной панели вспыхнул небольшой объемный экран навигатора. Следуя за вращающейся в лабиринте улиц звездочкой, Андрей свернул направо.
– Вы знаете, куда ехать? – обеспокоенно поинтересовался Ланкастер.
– Мокоро назвал мне точку, я ввел ее в кластер навигатора, – отозвался Огоновский. – Думаете, заблудимся?
– Навигатор использует орбитальную съемку, а в реале многие улицы перегорожены или завалены всяким дерьмом. Помните, мы уже видели?
– Разберемся…
Ланкастер оказался прав, но лишь частично: в одном месте Андрею действительно пришлось протискиваться между стеной многоэтажки и грудой битого кирпича, оставшегося от полуразрушенного здания напротив. Миновав преграду, транспортер остановился у разрушенного моста через грязный вялотекущий ручей.
– На карте мост тоже отсутствует, – хмыкнул Огоновский. – Но навигатор ведет нас дальше. Что предпримем?
Ланкастер повернул голову. Через прозрачный бронепласт левого бортового люка вдали виднелся шаткий деревянный мостик, построенный, очевидно, уже после всеобщего разгрома. По дощатому настилу медленно ползла повозка, запряженная парой огромных псов с торчащими ребрами.
– Нет, туда не надо, у нас все-таки три тонны, – заметил он. – Кластер навигатора встроен в бортовой мозг машины – раз он ведет нас прямо, значит, давайте вплавь. Вон пологий спуск, а на том берегу мы вполне сможем выкарабкаться.
Огоновский кивнул и свернул вправо. Транспортер шумно вошел в воду, коротко нырнул носом, выровнялся: в корме автоматически включился водомет, превративший машину в катер. На противоположном берегу, на сотню метров правее разрушенного моста, возбужденно вскочили трое мужчин с удочками.
– Испортили беднягам рыбалку, – вздохнул Ланкастер.
– Переживут, – отмахнулся Огоновский, направляя нос машины на небольшой песчаный пляжик.
Едва передние колеса коснулись грунта, трансмиссия бесшумно поключила заднюю ось. Негромко взвыв турбиной, машина выбралась на берег, и Огоновский повернуль руль, целясь в сторону ржаво-желтой дорожки, очевидно, протоптанной людьми, спускающимися к воде.
– Погодите-ка! – вдруг произнес Ланкастер. – К нам бежит один из этих типов.
– Что? – удивился Андрей.
– Да стойте же!
Вдоль берега, путаясь в зарослях высокой травы, мчался молодой парень в сером оборванном понизу балахоне. Он что-то орал и размахивал руками – посмотрев на него, Огоновский остановился. Перегнувшись через центральную консоль, Ланкастер врубил комплекс активной обороны транспортера и открыл свою люк.
– Посидите в машине, – попросил он. – Если у этого деятеля граната, КАО защитит вас, а я сам справлюсь.
Он вылез на песок и закрыл за собой люк. Парень был уже в десятке метров, и ничего похожего на оружие у него не наблюдалось ни в руках, ни под одеждой.
– Остановитесь, господин доктор! – услышал Ланкастер.
– Уже стоим, – спокойно ответил он. – Что у тебя стряслось?
Парень застыл на всем скаку и несколько секунд переваривал ощущения от работы транслинга.
– Чего стоишь? – приободрил его Ланкастер. – Не пугайся, мы не кусаемся.
– Я… это…
Неряшливо стриженый наголо – по всему черепу там и сям торчали редкие пятна коротких серых волос, тощий и немного сгорбленный юноша осторожно приблизился к машине и замер в метре от Виктора.
– Так что у тебя? – терпеливо спросил гренадер.
– Да я… вот, – парень выпростал из широкого рукава своего балахона правую руку, замотанную выше запястья белой тряпкой. – Вчера дрова пилили с матушкой, и пила… ну, вот, дернулась, в общем.
– Понятно. Иди сюда.
Парень приблизился и протянул руку Ланкастеру. Виктор начал осторожно разматывать тряпицу и остановился – ткань присохла к ране, вокруг которой уже расползался красный очаг воспаления.
– Ты рану-то хоть промывал? – мрачно спросил он, снимая с пояса индивидуальную офицерскую аптечку.
– Водой, матушка промыла, – взлохнул его пациент. – Вина нет у нас, мы бедные…
– Богатых я тут что-то не видел… стой, не дергайся, больно не будет!
– Виктор, что там у него? – забеспокоился из машины Огоновский.
– Тут царапина, я с такой херней сам справлюсь, – отозвался Ланкастер.
Он прошелся по присохшей тряпице струей из небольшого баллона и тотчас же сорвал повязку прочь. Рана оказалось глубже, чем он думал, очевидно, пила проехала по руке с размаху.
– Стой не дергайся, – приказал он юноше, доставая пластырь.
Юноша послушно закивал головой: смесь из баллона продезинфицировала рану и одновременно убрала боль. Теперь нужно было залить все регенерирующим составом и заклеить квазиживым биопластырем, плотно стягивающим края раны вместо скобок.
– Пластырь не снимать ни в коем случае, – сказал Ланкастер и вытащил из сумки миниатюрный черный пистолет. – Наклонись…
– Что вы хотите? – недоуменно пискнул юноша, но железная рука генерала уже нагнула его голову: коснувшись шеи, пистолет едва слышно щелкнул.
– Чего боялся? – поинтересовался Ланкастер, отпустив побелевшего парня. – Ты же видел, что у тебя там воспалилось? Сдохнуть хочешь? Или я тебя уговаривать буду?
– Н-нет, – юноша отступил на шаг и осторожно потрогал шею. – А что это было?
– Это против заражения… ну, все? Можешь идти удить дальше.
– Погодите, господин, – нерешительно пробормотал парень.
– Что еще?
– Это правда, что вы все скоро отсюда уйдете?
Гренадер выпрямился во весь рост и посмотрел на своего пациента сверху вниз. Встретившись с ним глазами, парень часто заморгал, шагнул испуганно к воде.
– Кто это сказал? – медленно спросил Ланкастер.
– Ну, у нас, в храме… настоятель говорил. И служка его, Жойк, тоже. Скоро, говорят, уберутся эти… и тогда благодать наступит.
– А почему ты у меня это спрашиваешь? А? Ты ждешь, чтоб мы убрались побыстрее?
– Нет, – парнишка опустил голову вниз и вдруг заговорил быстро, словно боясь, что его прервут: – Понимаете, мы за них биться не будем. Они говорят, дадут нам оружие, и надо будет идти на гвардейцев. Гвардейцы нам ничего плохого не сделали, наоборот, когда Почтительнейший Сын пришел, мы теперь на стройку не ходим, и еда появилась. В деревнях, рассказывают, вообще в храмы ходить перестали, некогда им.
– А ты уверен, что не будете? – усмехнулся Ланкастер. – А если заставят?
– Нет, – замотал башкой парень. – Старики, может, испугаются, а мы – нет. Мы уже решили с ребятами, мы убежим. У соседа дядя на стройке работает, там, у ваших, что возле Эккрида аэродром строят. Он такое рассказывает! И еду приносит – много еды, вкусно очень. Он говорит, если все будет по-вашему, то работа всегда будет, и еды сколько хочешь, и вообще, лучше, чем по-старому! Но если вы и вправду уйдете… это правда, господин? Настоятель говорит, что вы не сладите, испугаетесь…
– Мы не умеем пугаться, – ответил Ланкастер. – Нас от этого отучили. Так и передай тем, кто думает, что мы уйдем.
И, повернувшись, он нырнул в открывшийся перед ним люк.
– Странный разговор, – сказал ему Огоновский, тронув машину вверх по склону. – Он хотел сказать что-то еще, вам не кажется?
– Он сказал все, – задумчиво нахмурился Ланкастер. – Он сказал «мы»… молодежь. Они не знают, что было до Солнцеворота, но с них достаточно того, что было еще недавно. Осайя действительно дал какую-то надежду, плюс, видите – кто-то работает у наших… Да, зря мы с вами ни разу не пытались поговорить с населением… они для нас – просто серая масса, не так ли? А оказывается, эта самая масса умеет думать и ждать чего-то. Причем ждать в первую очередь от нас, Андрей. Да, они справятся и сами, но сколько на это уйдет времени? Если не поколений? Не знаю, на что надеются эти хуевы клирики, но похоже, опираться им действительно не на кого. Людям религиозным голову забить еще можно, а вот такие, как этот – где-то они промахнулись с духовным воспитанием: результат вышел противоположный. Передавили, наверное. Если я правильно понял, этот заморыш вырос на стройке очередного храма. Все бы ничего, но теперь он знает, что кто-то где-то живет сыто, а раз так, опять таскать кирпичи за миску каши ему не хочется. И драться за «благодать» он действительно не пойдет, а скорее всего удерет и будет пробираться в район нашего строительства.
– Если останется жив, – вздохнул Огоновский.
– Нужно, чтобы остался, – пробормотал, качая головой, Ланкастер.
Навигатор вывел их в район, некогда занятый промышленными комплексами. Транспортер ехал по совершенно пустынным и безлюдным улицам вдоль покосившихся бетонных заборов, в которых отсутствовали многие блоки. Через проемы, уже заросшие вездесущей шипастой травой, проступали темные очертания длинных цехов с проваленными крышами и выбитыми окнами. Несколько раз из зарослей высовывались и тут же исчезали осторожные морды одичалых собак.
Звездочка навигатора свернула налево и Огоновский, следуя за ней, перебрался через насыпь, на которой когда-то лежали железнодорожные рельсы. Очевидно, раньше здесь жили рабочие: вдоль растрескавшейся улочки тянулись, спрятанные чахлыми деревцами, однообразные трехэтажные здания мрачного бурого кирпича. Людей не было видно до тех пор, пока унылая улочка не закончилась небольшой круглой площадью, на которой, почти скрытый фруктовым садом, стоял маленький храм. Перед храмом торчал грузовик гвардии – сами солдаты вповалку лежали в тени деревьев, – и небольшой автомобиль наместника Мокоро.
– Приехали, – вздохнул Огоновский, видя, что вскочивший офицер пинками поднимает на ноги своих разомлевших подчиненных.
Люки транспортера распахнулись одновременно с обеих сторон. Офицер, плюнув на одурелое спросонья воинство, подбежал к заостренной морде машины, на ходу еще сгибаясь в поклоне.
– Господин наместник ожидает вас в храме, – забормотал он.
– Превосходно, – бросил Ланкастер и застегнул замки перчаток. – Не давай спать своим олухам, кругом полно воров и разбойников!
Офицер поднял голову, сделал большие глаза, после чего согнулся еще сильнее. Видимо, о ворах и разбойниках ему с утра не докладывали.
– Идемте, – раздраженно фыркнул Огоновский. – Зачем ломать комедию…
В храме было темно и прохладно. Четверо молодых офицеров с автоматами, сидевшие у дверей на складных брезентовых табуретах, резво вскочили на ноги, но, увидев гостей, поспешили склонить головы.
– Прошу вас следовать за мной, – едва слышно прошептал один из них и взмахнул рукой, указывая дорогу.
Гвардеец зашел за массивную кафедру из гладкого белого камня, возвышающуюся посреди круглого зала, откинул на противоположной стене тяжелый серебристый полог и застыл с опущенными глазами. Ланкастер остановился перед закрытой дверью, коротким щелчком продернул затвор висевшего на бедре излучателя, а потом, изогнувшись и уйдя чуть в сторону, резко толкнул вниз дверную ручку в виде человеческой ладони. Дверь распахнулась.
– Мокоро, вы здесь? – спросил Ланкастер, оставаясь сбоку от дверного проема.
– Это вы, господин генерал? – послышались шаги, и из полумрака вынырнул немного опухший наместник. – Почему вы стоите?
– На всякий случай, – усмехнулся гренадер. – Я не люблю темные места…
– Тогда извините, – пожал плечами Мокоро. – Сейчас это от меня не зависит. Заходите, мы ждем вас.
Все еще прикрывая собой Огоновского, Ланкастер мягко скользнул вслед за Мокоро в красноватые сумерки. Помещение, в котором ожидал гостей наместник, оказалось длинной комнатой с низким потолком и плотно занавешенными окнами. В глубине комнаты горел тусклый светильник с конусовидным красным абажуром; прямо за ним слабо угадывались контуры человеческой фигуры. Едва Ланкастер вошел, человек тотчас же сел в глубокое низкое кресло, став почти невидимым для пришедших.
– Прошу вас, господа, – и Мокоро указал на три низких бархатных пуфа, стоящих перед овальным столом, уставленным какими-то кувшинчиками. – Что бы вы хотели пить?
– Спасибо, – ответил Андрей. – Пить мы будем в следующий раз. Говорите, наместник.
– Говорить буду я, – произнес из полумрака молодой высокий голос. – У вас есть время слушать?
– Есть, – кивнул Огоновский. – Мы готовы выслушать вас.
– Я слышал, что вам стало известно о заговоре Трандарских Сыновей. Еще они называют себя Хранителями Верности.
– Это так. Вы можете рассказать нам что-то новое?
– Может быть, может быть… вы может верить мне, а можете не верить. Но я хочу рассказать все, что знаю.
– Я могу узнать ваши мотивы?
– Мотивы? – в голосе таинственного незнакомца змеей скользнуло недоумение. – Зачем вам мои мотивы?
– Так будет проще для всех.
– Хорошо, – невидимый шевельнулся. – Мотивы так мотивы… я не согласен с ними – этого достаточно?
– Нет.
– Ну ладно… – Огоновский услышал вздох. – Даже если у них все получится, если они не только вернут Раммах, но и возьмут себе Хуско с Оламо – что это решит? Ваше присутствие сведет на нет любую кровь. Если Отцы и существуют, они ушли так далеко, что даже вы с вашими звездными кораблями не можете их найти.
– Айорс пали, – мягко произнес Ланкастер. – Мы видели их последнюю планету – это давно погибший мир, там нет и не может быть ничего живого, только руины.
– И больше… больше никто и никогда не упоминал о них? – с живостью спросил незнакомец за лампой.
– В известных галактических хрониках – нет.
– Это совершенно точно?
– Абсолютно. В период падения айорс первые звездные кланы глокхов уже вели собственные хроники, которые потом включились в древние информационные потоки, пронизывающие Галактику.
– То есть вы хотите сказать, что кто-то странствовал среди звезд еще до Отцов? – на сей раз загадочный собеседник был ошарашен.
– Цивилизации развиваются по спирали, – спокойно ответил Ланкастер. – Но мы пока не можем с точностью сказать, когда появились первые из вышедших в космос. Самые старые источники, с которыми мы имели дело, насчитывают несколько миллионов лет. Куда они ушли? Теорий слишком много – если вы захотите, то когда-нибудь сможете посетить любую из наших планет и заняться изучением этой проблемы.
– О да, – скептически отозвался незнакомец, – это было бы замечательно… Но, видите ли, некоторое время назад в Трандаре появился проповедник, утверждающий, что знает, куда ушли Отцы.
– И ему поверили.
– Вы смеетесь, и я вас понимаю. Да, ему поверили. У него были доказательства.
– Какие, если не секрет?
– Свитки. Подлинные свитки, написанные на Языке Отцов, и в свитках этих описывались события, происшедшие после их Ухода. Все те, кто был с этими свитками ознакомлен, утверждали, что никаких сомнений в их подлинности у них не возникло. А смотрели их, насколько я знаю, самые авторитетные ученые из разных стран. Многие из них так и остались в Трандаре.
– В земле, вероятно?
– Нет, почему же? Они сделали это совершенно осознанно.
– И что же дальше?
– Дальше этот проповедник стал собирать общину. Верящие в него люди странствовали по разным городам и государствам, тайно встречаясь с наиболее неистовыми из числа Сыновей – и те постепенно принялись наполнять Трандар.
– Все это нам известно.
– А известно ли вам, – каркающе рассмеялся незнакомец, – что недавно было объявлено.
– Трандар ждет прибытия неисчислимых воинств Истинных Сынов, которые хлынут на равнины Раммаха и усеют их костями тех, кто осмелится встать у них на пути?
– Как скоро это произойдет?
– Этого я не знаю, но думаю, что это воинство уже где-то собрано и ждет своего часа. Я вижу в вас солдата: вы должны знать, что готовое к походу войско нельзя долго держать на месте.
– Но где – вам неизвестно.
– Кто посвятит меня? Я был послан сюда всего лишь для проповеди, но, как видите, предал своих наставников.
– Мы можем чем-то помочь вам?
Незнакомец помолчал.
– Я оценил ваше благородство – впрочем, я в нем и не сомневался. Но, видите ли, я пришел сюда с оружием. Да… поэтому у меня нет морального права полагаться на вашу помощь. Я уйду сам.
Огоновский встал.
– Последний вопрос, – остановил его Ланкастер.
– Да?
– Я слышал речь образованного человека. К тому же вы говорите с акцентом…
– Я издалека. Я верил… раньше. Я верил даже в кровь, но потом, рассмотрев в телескоп – о, уже там, в Трандаре, – ваши корабли, висящие на орбите, я четко понял, что кровь будет бессмыслицей. Сколько бы солдат ни пришли в Раммах, вы передавите их, как клопов. А теперь… спасибо, что вы спросили. Если Отцов действительно нет уже тысячи лет, бессмысленная кровь станет более чем преступлением.
– Вы сделали правильный выбор. Если вам суждено когда-нибудь попасть в любой из наших миров, найдите меня.
– Вас?
– Уинг-генерал Виктор Ланкастер, лорд оф Сент-Илер. Вам достаточно войти в информационное поле моей родной планеты, и вы сразу узнаете, остался я в живых, или нет. Прощайте. Я ценю ваше мужество. Если вы должны умереть, умрите солдатом. Это все…
Они вышли из храма вместе с Мокоро. При свете дня наместник выглядел совсем паршиво – настолько, что Огоновский, не говоря ни слова, сунулся в машину за своим ранцем.
– Почки у вас, уважаемый, – произнес он, готовя инъектор. – А вы спирное глушите. Сдохнуть решили? Хорошо, если вас охрана в госпиталь привезет – а если не додумается?
– Я сам не в себе, – опустил голову наместник. – Сколько нам осталось?
– Занимайтесь лучше делом, дорогой Мокоро! – раздраженно бросил ему Ланкастер и полез в карман за сигаретами. – Сколько, вы думаете, у вас в городе этаких вот «проповедничков» с оружием под рясой?
– Пока только один, – моргнул Мокоро. – По крайней мере, других он не знает. На этого мы вышли очень сложными путями и почти случайно.
– И он не врет, что характерно, – заметил Огоновский. – Ни слова.
– Да знаю я, знаю… – буркнул Ланкастер. – Вот ведь черт… нужно срочно связаться с Элгом и остальными. Мне нужны все разведки этой планеты, и чем быстрее, тем лучше!
Глава 2
Ланкастер молча кивнул и вышел. Андрей стоял у распахнутого бортового люка легкого колесного транспортера с эмблемами медслужбы Конфедерации.
– Вы решили замаскироваться? – спросил Ланкастер. – Что это вдруг?
– Не стоит лишний раз привлекать внимание, – улыбнулся в ответ Андрей. – Кое-какая броня тут имеется, так что особого риска нет. Дело в том, что мы едем не в резиденцию, а в один старый храм.
– В храм? – поднял брови Ланкастер. – Это нравится мне еще меньше…
– Вряд ли Мокоро загонит нас в засаду, – мотнул головой Огоновский, залезая в машину. – Это не в его интересах.
– Все может быть как раз наоборот, – Ланкастер уселся в высокое кожаное кресло и толкнул рычаг закрытия люка.
Огоновский подал плечами, но не сказал ничего. Когда транспортер прошел через ворота КПП, в центре приборной панели вспыхнул небольшой объемный экран навигатора. Следуя за вращающейся в лабиринте улиц звездочкой, Андрей свернул направо.
– Вы знаете, куда ехать? – обеспокоенно поинтересовался Ланкастер.
– Мокоро назвал мне точку, я ввел ее в кластер навигатора, – отозвался Огоновский. – Думаете, заблудимся?
– Навигатор использует орбитальную съемку, а в реале многие улицы перегорожены или завалены всяким дерьмом. Помните, мы уже видели?
– Разберемся…
Ланкастер оказался прав, но лишь частично: в одном месте Андрею действительно пришлось протискиваться между стеной многоэтажки и грудой битого кирпича, оставшегося от полуразрушенного здания напротив. Миновав преграду, транспортер остановился у разрушенного моста через грязный вялотекущий ручей.
– На карте мост тоже отсутствует, – хмыкнул Огоновский. – Но навигатор ведет нас дальше. Что предпримем?
Ланкастер повернул голову. Через прозрачный бронепласт левого бортового люка вдали виднелся шаткий деревянный мостик, построенный, очевидно, уже после всеобщего разгрома. По дощатому настилу медленно ползла повозка, запряженная парой огромных псов с торчащими ребрами.
– Нет, туда не надо, у нас все-таки три тонны, – заметил он. – Кластер навигатора встроен в бортовой мозг машины – раз он ведет нас прямо, значит, давайте вплавь. Вон пологий спуск, а на том берегу мы вполне сможем выкарабкаться.
Огоновский кивнул и свернул вправо. Транспортер шумно вошел в воду, коротко нырнул носом, выровнялся: в корме автоматически включился водомет, превративший машину в катер. На противоположном берегу, на сотню метров правее разрушенного моста, возбужденно вскочили трое мужчин с удочками.
– Испортили беднягам рыбалку, – вздохнул Ланкастер.
– Переживут, – отмахнулся Огоновский, направляя нос машины на небольшой песчаный пляжик.
Едва передние колеса коснулись грунта, трансмиссия бесшумно поключила заднюю ось. Негромко взвыв турбиной, машина выбралась на берег, и Огоновский повернуль руль, целясь в сторону ржаво-желтой дорожки, очевидно, протоптанной людьми, спускающимися к воде.
– Погодите-ка! – вдруг произнес Ланкастер. – К нам бежит один из этих типов.
– Что? – удивился Андрей.
– Да стойте же!
Вдоль берега, путаясь в зарослях высокой травы, мчался молодой парень в сером оборванном понизу балахоне. Он что-то орал и размахивал руками – посмотрев на него, Огоновский остановился. Перегнувшись через центральную консоль, Ланкастер врубил комплекс активной обороны транспортера и открыл свою люк.
– Посидите в машине, – попросил он. – Если у этого деятеля граната, КАО защитит вас, а я сам справлюсь.
Он вылез на песок и закрыл за собой люк. Парень был уже в десятке метров, и ничего похожего на оружие у него не наблюдалось ни в руках, ни под одеждой.
– Остановитесь, господин доктор! – услышал Ланкастер.
– Уже стоим, – спокойно ответил он. – Что у тебя стряслось?
Парень застыл на всем скаку и несколько секунд переваривал ощущения от работы транслинга.
– Чего стоишь? – приободрил его Ланкастер. – Не пугайся, мы не кусаемся.
– Я… это…
Неряшливо стриженый наголо – по всему черепу там и сям торчали редкие пятна коротких серых волос, тощий и немного сгорбленный юноша осторожно приблизился к машине и замер в метре от Виктора.
– Так что у тебя? – терпеливо спросил гренадер.
– Да я… вот, – парень выпростал из широкого рукава своего балахона правую руку, замотанную выше запястья белой тряпкой. – Вчера дрова пилили с матушкой, и пила… ну, вот, дернулась, в общем.
– Понятно. Иди сюда.
Парень приблизился и протянул руку Ланкастеру. Виктор начал осторожно разматывать тряпицу и остановился – ткань присохла к ране, вокруг которой уже расползался красный очаг воспаления.
– Ты рану-то хоть промывал? – мрачно спросил он, снимая с пояса индивидуальную офицерскую аптечку.
– Водой, матушка промыла, – взлохнул его пациент. – Вина нет у нас, мы бедные…
– Богатых я тут что-то не видел… стой, не дергайся, больно не будет!
– Виктор, что там у него? – забеспокоился из машины Огоновский.
– Тут царапина, я с такой херней сам справлюсь, – отозвался Ланкастер.
Он прошелся по присохшей тряпице струей из небольшого баллона и тотчас же сорвал повязку прочь. Рана оказалось глубже, чем он думал, очевидно, пила проехала по руке с размаху.
– Стой не дергайся, – приказал он юноше, доставая пластырь.
Юноша послушно закивал головой: смесь из баллона продезинфицировала рану и одновременно убрала боль. Теперь нужно было залить все регенерирующим составом и заклеить квазиживым биопластырем, плотно стягивающим края раны вместо скобок.
– Пластырь не снимать ни в коем случае, – сказал Ланкастер и вытащил из сумки миниатюрный черный пистолет. – Наклонись…
– Что вы хотите? – недоуменно пискнул юноша, но железная рука генерала уже нагнула его голову: коснувшись шеи, пистолет едва слышно щелкнул.
– Чего боялся? – поинтересовался Ланкастер, отпустив побелевшего парня. – Ты же видел, что у тебя там воспалилось? Сдохнуть хочешь? Или я тебя уговаривать буду?
– Н-нет, – юноша отступил на шаг и осторожно потрогал шею. – А что это было?
– Это против заражения… ну, все? Можешь идти удить дальше.
– Погодите, господин, – нерешительно пробормотал парень.
– Что еще?
– Это правда, что вы все скоро отсюда уйдете?
Гренадер выпрямился во весь рост и посмотрел на своего пациента сверху вниз. Встретившись с ним глазами, парень часто заморгал, шагнул испуганно к воде.
– Кто это сказал? – медленно спросил Ланкастер.
– Ну, у нас, в храме… настоятель говорил. И служка его, Жойк, тоже. Скоро, говорят, уберутся эти… и тогда благодать наступит.
– А почему ты у меня это спрашиваешь? А? Ты ждешь, чтоб мы убрались побыстрее?
– Нет, – парнишка опустил голову вниз и вдруг заговорил быстро, словно боясь, что его прервут: – Понимаете, мы за них биться не будем. Они говорят, дадут нам оружие, и надо будет идти на гвардейцев. Гвардейцы нам ничего плохого не сделали, наоборот, когда Почтительнейший Сын пришел, мы теперь на стройку не ходим, и еда появилась. В деревнях, рассказывают, вообще в храмы ходить перестали, некогда им.
– А ты уверен, что не будете? – усмехнулся Ланкастер. – А если заставят?
– Нет, – замотал башкой парень. – Старики, может, испугаются, а мы – нет. Мы уже решили с ребятами, мы убежим. У соседа дядя на стройке работает, там, у ваших, что возле Эккрида аэродром строят. Он такое рассказывает! И еду приносит – много еды, вкусно очень. Он говорит, если все будет по-вашему, то работа всегда будет, и еды сколько хочешь, и вообще, лучше, чем по-старому! Но если вы и вправду уйдете… это правда, господин? Настоятель говорит, что вы не сладите, испугаетесь…
– Мы не умеем пугаться, – ответил Ланкастер. – Нас от этого отучили. Так и передай тем, кто думает, что мы уйдем.
И, повернувшись, он нырнул в открывшийся перед ним люк.
– Странный разговор, – сказал ему Огоновский, тронув машину вверх по склону. – Он хотел сказать что-то еще, вам не кажется?
– Он сказал все, – задумчиво нахмурился Ланкастер. – Он сказал «мы»… молодежь. Они не знают, что было до Солнцеворота, но с них достаточно того, что было еще недавно. Осайя действительно дал какую-то надежду, плюс, видите – кто-то работает у наших… Да, зря мы с вами ни разу не пытались поговорить с населением… они для нас – просто серая масса, не так ли? А оказывается, эта самая масса умеет думать и ждать чего-то. Причем ждать в первую очередь от нас, Андрей. Да, они справятся и сами, но сколько на это уйдет времени? Если не поколений? Не знаю, на что надеются эти хуевы клирики, но похоже, опираться им действительно не на кого. Людям религиозным голову забить еще можно, а вот такие, как этот – где-то они промахнулись с духовным воспитанием: результат вышел противоположный. Передавили, наверное. Если я правильно понял, этот заморыш вырос на стройке очередного храма. Все бы ничего, но теперь он знает, что кто-то где-то живет сыто, а раз так, опять таскать кирпичи за миску каши ему не хочется. И драться за «благодать» он действительно не пойдет, а скорее всего удерет и будет пробираться в район нашего строительства.
– Если останется жив, – вздохнул Огоновский.
– Нужно, чтобы остался, – пробормотал, качая головой, Ланкастер.
Навигатор вывел их в район, некогда занятый промышленными комплексами. Транспортер ехал по совершенно пустынным и безлюдным улицам вдоль покосившихся бетонных заборов, в которых отсутствовали многие блоки. Через проемы, уже заросшие вездесущей шипастой травой, проступали темные очертания длинных цехов с проваленными крышами и выбитыми окнами. Несколько раз из зарослей высовывались и тут же исчезали осторожные морды одичалых собак.
Звездочка навигатора свернула налево и Огоновский, следуя за ней, перебрался через насыпь, на которой когда-то лежали железнодорожные рельсы. Очевидно, раньше здесь жили рабочие: вдоль растрескавшейся улочки тянулись, спрятанные чахлыми деревцами, однообразные трехэтажные здания мрачного бурого кирпича. Людей не было видно до тех пор, пока унылая улочка не закончилась небольшой круглой площадью, на которой, почти скрытый фруктовым садом, стоял маленький храм. Перед храмом торчал грузовик гвардии – сами солдаты вповалку лежали в тени деревьев, – и небольшой автомобиль наместника Мокоро.
– Приехали, – вздохнул Огоновский, видя, что вскочивший офицер пинками поднимает на ноги своих разомлевших подчиненных.
Люки транспортера распахнулись одновременно с обеих сторон. Офицер, плюнув на одурелое спросонья воинство, подбежал к заостренной морде машины, на ходу еще сгибаясь в поклоне.
– Господин наместник ожидает вас в храме, – забормотал он.
– Превосходно, – бросил Ланкастер и застегнул замки перчаток. – Не давай спать своим олухам, кругом полно воров и разбойников!
Офицер поднял голову, сделал большие глаза, после чего согнулся еще сильнее. Видимо, о ворах и разбойниках ему с утра не докладывали.
– Идемте, – раздраженно фыркнул Огоновский. – Зачем ломать комедию…
В храме было темно и прохладно. Четверо молодых офицеров с автоматами, сидевшие у дверей на складных брезентовых табуретах, резво вскочили на ноги, но, увидев гостей, поспешили склонить головы.
– Прошу вас следовать за мной, – едва слышно прошептал один из них и взмахнул рукой, указывая дорогу.
Гвардеец зашел за массивную кафедру из гладкого белого камня, возвышающуюся посреди круглого зала, откинул на противоположной стене тяжелый серебристый полог и застыл с опущенными глазами. Ланкастер остановился перед закрытой дверью, коротким щелчком продернул затвор висевшего на бедре излучателя, а потом, изогнувшись и уйдя чуть в сторону, резко толкнул вниз дверную ручку в виде человеческой ладони. Дверь распахнулась.
– Мокоро, вы здесь? – спросил Ланкастер, оставаясь сбоку от дверного проема.
– Это вы, господин генерал? – послышались шаги, и из полумрака вынырнул немного опухший наместник. – Почему вы стоите?
– На всякий случай, – усмехнулся гренадер. – Я не люблю темные места…
– Тогда извините, – пожал плечами Мокоро. – Сейчас это от меня не зависит. Заходите, мы ждем вас.
Все еще прикрывая собой Огоновского, Ланкастер мягко скользнул вслед за Мокоро в красноватые сумерки. Помещение, в котором ожидал гостей наместник, оказалось длинной комнатой с низким потолком и плотно занавешенными окнами. В глубине комнаты горел тусклый светильник с конусовидным красным абажуром; прямо за ним слабо угадывались контуры человеческой фигуры. Едва Ланкастер вошел, человек тотчас же сел в глубокое низкое кресло, став почти невидимым для пришедших.
– Прошу вас, господа, – и Мокоро указал на три низких бархатных пуфа, стоящих перед овальным столом, уставленным какими-то кувшинчиками. – Что бы вы хотели пить?
– Спасибо, – ответил Андрей. – Пить мы будем в следующий раз. Говорите, наместник.
– Говорить буду я, – произнес из полумрака молодой высокий голос. – У вас есть время слушать?
– Есть, – кивнул Огоновский. – Мы готовы выслушать вас.
– Я слышал, что вам стало известно о заговоре Трандарских Сыновей. Еще они называют себя Хранителями Верности.
– Это так. Вы можете рассказать нам что-то новое?
– Может быть, может быть… вы может верить мне, а можете не верить. Но я хочу рассказать все, что знаю.
– Я могу узнать ваши мотивы?
– Мотивы? – в голосе таинственного незнакомца змеей скользнуло недоумение. – Зачем вам мои мотивы?
– Так будет проще для всех.
– Хорошо, – невидимый шевельнулся. – Мотивы так мотивы… я не согласен с ними – этого достаточно?
– Нет.
– Ну ладно… – Огоновский услышал вздох. – Даже если у них все получится, если они не только вернут Раммах, но и возьмут себе Хуско с Оламо – что это решит? Ваше присутствие сведет на нет любую кровь. Если Отцы и существуют, они ушли так далеко, что даже вы с вашими звездными кораблями не можете их найти.
– Айорс пали, – мягко произнес Ланкастер. – Мы видели их последнюю планету – это давно погибший мир, там нет и не может быть ничего живого, только руины.
– И больше… больше никто и никогда не упоминал о них? – с живостью спросил незнакомец за лампой.
– В известных галактических хрониках – нет.
– Это совершенно точно?
– Абсолютно. В период падения айорс первые звездные кланы глокхов уже вели собственные хроники, которые потом включились в древние информационные потоки, пронизывающие Галактику.
– То есть вы хотите сказать, что кто-то странствовал среди звезд еще до Отцов? – на сей раз загадочный собеседник был ошарашен.
– Цивилизации развиваются по спирали, – спокойно ответил Ланкастер. – Но мы пока не можем с точностью сказать, когда появились первые из вышедших в космос. Самые старые источники, с которыми мы имели дело, насчитывают несколько миллионов лет. Куда они ушли? Теорий слишком много – если вы захотите, то когда-нибудь сможете посетить любую из наших планет и заняться изучением этой проблемы.
– О да, – скептически отозвался незнакомец, – это было бы замечательно… Но, видите ли, некоторое время назад в Трандаре появился проповедник, утверждающий, что знает, куда ушли Отцы.
– И ему поверили.
– Вы смеетесь, и я вас понимаю. Да, ему поверили. У него были доказательства.
– Какие, если не секрет?
– Свитки. Подлинные свитки, написанные на Языке Отцов, и в свитках этих описывались события, происшедшие после их Ухода. Все те, кто был с этими свитками ознакомлен, утверждали, что никаких сомнений в их подлинности у них не возникло. А смотрели их, насколько я знаю, самые авторитетные ученые из разных стран. Многие из них так и остались в Трандаре.
– В земле, вероятно?
– Нет, почему же? Они сделали это совершенно осознанно.
– И что же дальше?
– Дальше этот проповедник стал собирать общину. Верящие в него люди странствовали по разным городам и государствам, тайно встречаясь с наиболее неистовыми из числа Сыновей – и те постепенно принялись наполнять Трандар.
– Все это нам известно.
– А известно ли вам, – каркающе рассмеялся незнакомец, – что недавно было объявлено.
– Трандар ждет прибытия неисчислимых воинств Истинных Сынов, которые хлынут на равнины Раммаха и усеют их костями тех, кто осмелится встать у них на пути?
– Как скоро это произойдет?
– Этого я не знаю, но думаю, что это воинство уже где-то собрано и ждет своего часа. Я вижу в вас солдата: вы должны знать, что готовое к походу войско нельзя долго держать на месте.
– Но где – вам неизвестно.
– Кто посвятит меня? Я был послан сюда всего лишь для проповеди, но, как видите, предал своих наставников.
– Мы можем чем-то помочь вам?
Незнакомец помолчал.
– Я оценил ваше благородство – впрочем, я в нем и не сомневался. Но, видите ли, я пришел сюда с оружием. Да… поэтому у меня нет морального права полагаться на вашу помощь. Я уйду сам.
Огоновский встал.
– Последний вопрос, – остановил его Ланкастер.
– Да?
– Я слышал речь образованного человека. К тому же вы говорите с акцентом…
– Я издалека. Я верил… раньше. Я верил даже в кровь, но потом, рассмотрев в телескоп – о, уже там, в Трандаре, – ваши корабли, висящие на орбите, я четко понял, что кровь будет бессмыслицей. Сколько бы солдат ни пришли в Раммах, вы передавите их, как клопов. А теперь… спасибо, что вы спросили. Если Отцов действительно нет уже тысячи лет, бессмысленная кровь станет более чем преступлением.
– Вы сделали правильный выбор. Если вам суждено когда-нибудь попасть в любой из наших миров, найдите меня.
– Вас?
– Уинг-генерал Виктор Ланкастер, лорд оф Сент-Илер. Вам достаточно войти в информационное поле моей родной планеты, и вы сразу узнаете, остался я в живых, или нет. Прощайте. Я ценю ваше мужество. Если вы должны умереть, умрите солдатом. Это все…
Они вышли из храма вместе с Мокоро. При свете дня наместник выглядел совсем паршиво – настолько, что Огоновский, не говоря ни слова, сунулся в машину за своим ранцем.
– Почки у вас, уважаемый, – произнес он, готовя инъектор. – А вы спирное глушите. Сдохнуть решили? Хорошо, если вас охрана в госпиталь привезет – а если не додумается?
– Я сам не в себе, – опустил голову наместник. – Сколько нам осталось?
– Занимайтесь лучше делом, дорогой Мокоро! – раздраженно бросил ему Ланкастер и полез в карман за сигаретами. – Сколько, вы думаете, у вас в городе этаких вот «проповедничков» с оружием под рясой?
– Пока только один, – моргнул Мокоро. – По крайней мере, других он не знает. На этого мы вышли очень сложными путями и почти случайно.
– И он не врет, что характерно, – заметил Огоновский. – Ни слова.
– Да знаю я, знаю… – буркнул Ланкастер. – Вот ведь черт… нужно срочно связаться с Элгом и остальными. Мне нужны все разведки этой планеты, и чем быстрее, тем лучше!
Глава 2
Господин начальник королевской контрразведки аккуратно распахнул свой портфель, засунул в него ладонь и исподтишка посмотрел на огромного мужчину в розовом халате, сидящего перед ним в кресле с высокой, расшитой сереряными узорами спинкой. Меж незастегнутых пол халата тяжело колыхался стекающий на колени живот, седые волосы на нем блестели капельками пота. Мужчина сидел, раздвинув толстые ляжки, и Элг с неудовольствием наблюдал его сморщенный от горя корешок, кажущийся непропорционально крохотным для такой тяжкой туши.
– Вот ваши векселя, – сказал Элг и медленно достал из портфеля кожаную папку с золотым тисненым узором. – И учтите, что вторая половина бумаг все еще у меня. Вы получите их… ну, скажем, тогда, когда я буду уверен в собственной безопасности.
Мужчина резко выбросил вперед пухлую руку и, схватив папку, принялся перелистывать находящиеся в ней документы.
Элг тихонько поднялся. Толстяк в розовом продолжал изучать бумаги, не видя и не слыша ничего вокруг. На губах Элга появилась загадочная улыбка. Не прощаясь, он покинул веранду и быстро прошел по садовой дорожке. У ворот его ждал мощный черный вездеход с наглухо тонированными стеклами.
– Сделайте так, чтобы его убила эта проститутка, та, что сейчас в доме, – отрывисто приказал он двум мужчинам, сидящим рядом с водителем на широком переднем диване. – Телефон?..
– Перерезаны обе линии.
– Прекрасно. Сделайте это прямо сейчас.
– Слуги, ваша мощь?..
– Все, кто мог меня видеть. Трупов не оставлять.
Вездеход едва слышно тронулся с места. Доехав до пересечения с такой же, узкой и совершенно пустынной улочкой, он остановился и двое, сидевшие на переднем диване, стремительно покинули его чрево. Водитель тотчас же замкнул трансмиссию, бросая тяжелую машину прочь от усадьбы с цветущим садом, где сейчас истерически рвал телефон толстяк в розовом халате, уже понимающий, что жить ему осталось совсем недолго.
Элг устало откинулся на спинку дивана, обшитого нежнейшей белой замшей, и какое-то время сидел с закрытыми глазами, вслушиваясь в негромкое гудение мотора и шелест шин по асфальту. В голове его крутились различные варианты предстоящих ему телодвижений. Проще всего было последовать совету генерала Ланкастера и написать рапорт на имя принца, а потом тихонько исчезнуть в сторону Севера, но это вышло бы слишком скучно. К тому же после личного знакомства с конфедератами Элг почуял немыслимые прежде перспективы, ради которых можно было разорвать собственную задницу хоть в куски – все равно потом склеят. Нет, удрать он успеет всегда, ведь мало кто об этом знает, но в одной тихой деревушке, до которой буквально пять минут езды от его столичной резиденции, живет молчаливый старик-мельник. А на мельнице у него есть древний огроменный сарай, где хранится то ли сено, то ли что еще.
На самом деле за стенкой, что, разделяя сарай надвое, живописно обклеена двумя слоями соломы, ждет своего часа небольшой штурмовой вертолет, прекрасная модель хабуранского производства, предназначенная для базирования на боевых кораблях, и стало быть, имеющая выдающиеся характеристики по радиусу.
В таком славном королевстве, как Оламо, начальнику контрразведки без подобных игрушек просто никак, тут уж ничего не поделать…
А значит, удирать пока не стоит: нет, его мощь господин Элг еще повоюет, хотя бы потому, что всегда здорово совмещать приятное с полезным. А потом, когда дело закончится, можно будет поговорить с лордом Ланкастером… ведь подлинно благородный человек не сможет отказать ему, Элгу, славно послужившему Конфедерации, в такой мелочи, как небольшая туристическая поездка. А уж как зацепиться «там» – ну, он что-нибудь придумает. Профессиональный прохвост не пропадет нигде, это господин Элг знал твердо. Чужой язык? Нравы? Какая ерунда. Зато жить, не боясь, что тебе поджарят филейные части всего лишь из-за гулкого, как барабан, венценосного похмелья, да что там – просто жить, не видя этих свихнувшихся от всевластия дегенератов, – что может быть лучше?
Конечно, господин Элг давно уже мог бы покинуть свое провонявшее гнилой соломой королевство. Небольшой капиталец, позволявший прожить остаток жизни в относительном покое, он сколотил много лет назад. Но… куда? На Север? Ладно, самодержавных особ там не держат, да толку-то? Этот мир замкнут, он парится в закопченном котле тупой безнадеги, в которой все предопределено заранее. Ну, родился ты, ну принесли тебя, орущего и обоссаного, в жалкий душный храм. И все, поехали: что бы ты ни делал, вокруг тебя будет крутиться одно и то же колесо событий, повторяющихся уже какую тыщу лет… хорошо, если ты умудришься спиться и подохнуть в молодые годы. А если нет, то что тогда?
Всю свою жизнь господин Элг барахтался, пытаясь разорвать это самое колесо, замыкающее его судьбу на круг. Барахтался, с каждым годом все отчетливее понимая жалкую тщету своих усилий. Что бы он ни делал – проклятое колесо лишь ускоряло вращение. И вдруг он увидел шанс вырваться наружу, вырваться, чтобы никогда уже не возвращаться и не слышать ехидное шипение крутящегося обода. И если для этого нужно всего лишь повоевать – небеса освященные, что ж может быть проще! Пусть даже риск окажется смертельным. Какая разница?
Элг улыбнулся и открыл глаза. Он увидит чужие небеса, и они будут принадлежать ему точно так же, как и остальным… но сейчас пора начинать.
И он решительно потянул из подлокотника трубку служебного радиотелефона. Пара секунд ушла на то, чтобы вспомнить номер. Господин Элг уже прицелился пальцем в первую кнопку, но вдруг содрогнулся от неожиданности. Во внутреннем кармане его добротной кожаной куртки что-то колотилось и тряслось, как живое. В какой-то момент Элг ощутил непривычный ему ужас, но уже через мгновение он понял, что же случилось: это ожил блок связи, выданный ему Ланкастером перед тем, как легкий санитарный катер забросил его на темный пустырь в двадцати минутах ходьбы от ворот усадьбы.
Начальник королевской контрразведки вытащил из кармана маленький черный обмылок, подождал, пока тот выпустит свой бутон-антенну, и коснулся сенсора ответа.
– Элг на связи, – тихо произнес он.
После разговора с генералом, занявшего около пяти минут, господин Элг посмотрел на свои руки. Пальцы его мелко дрожали, но это была дрожь отнюдь не страха, а крайнего возбуждения.
– Вот ваши векселя, – сказал Элг и медленно достал из портфеля кожаную папку с золотым тисненым узором. – И учтите, что вторая половина бумаг все еще у меня. Вы получите их… ну, скажем, тогда, когда я буду уверен в собственной безопасности.
Мужчина резко выбросил вперед пухлую руку и, схватив папку, принялся перелистывать находящиеся в ней документы.
Элг тихонько поднялся. Толстяк в розовом продолжал изучать бумаги, не видя и не слыша ничего вокруг. На губах Элга появилась загадочная улыбка. Не прощаясь, он покинул веранду и быстро прошел по садовой дорожке. У ворот его ждал мощный черный вездеход с наглухо тонированными стеклами.
– Сделайте так, чтобы его убила эта проститутка, та, что сейчас в доме, – отрывисто приказал он двум мужчинам, сидящим рядом с водителем на широком переднем диване. – Телефон?..
– Перерезаны обе линии.
– Прекрасно. Сделайте это прямо сейчас.
– Слуги, ваша мощь?..
– Все, кто мог меня видеть. Трупов не оставлять.
Вездеход едва слышно тронулся с места. Доехав до пересечения с такой же, узкой и совершенно пустынной улочкой, он остановился и двое, сидевшие на переднем диване, стремительно покинули его чрево. Водитель тотчас же замкнул трансмиссию, бросая тяжелую машину прочь от усадьбы с цветущим садом, где сейчас истерически рвал телефон толстяк в розовом халате, уже понимающий, что жить ему осталось совсем недолго.
Элг устало откинулся на спинку дивана, обшитого нежнейшей белой замшей, и какое-то время сидел с закрытыми глазами, вслушиваясь в негромкое гудение мотора и шелест шин по асфальту. В голове его крутились различные варианты предстоящих ему телодвижений. Проще всего было последовать совету генерала Ланкастера и написать рапорт на имя принца, а потом тихонько исчезнуть в сторону Севера, но это вышло бы слишком скучно. К тому же после личного знакомства с конфедератами Элг почуял немыслимые прежде перспективы, ради которых можно было разорвать собственную задницу хоть в куски – все равно потом склеят. Нет, удрать он успеет всегда, ведь мало кто об этом знает, но в одной тихой деревушке, до которой буквально пять минут езды от его столичной резиденции, живет молчаливый старик-мельник. А на мельнице у него есть древний огроменный сарай, где хранится то ли сено, то ли что еще.
На самом деле за стенкой, что, разделяя сарай надвое, живописно обклеена двумя слоями соломы, ждет своего часа небольшой штурмовой вертолет, прекрасная модель хабуранского производства, предназначенная для базирования на боевых кораблях, и стало быть, имеющая выдающиеся характеристики по радиусу.
В таком славном королевстве, как Оламо, начальнику контрразведки без подобных игрушек просто никак, тут уж ничего не поделать…
А значит, удирать пока не стоит: нет, его мощь господин Элг еще повоюет, хотя бы потому, что всегда здорово совмещать приятное с полезным. А потом, когда дело закончится, можно будет поговорить с лордом Ланкастером… ведь подлинно благородный человек не сможет отказать ему, Элгу, славно послужившему Конфедерации, в такой мелочи, как небольшая туристическая поездка. А уж как зацепиться «там» – ну, он что-нибудь придумает. Профессиональный прохвост не пропадет нигде, это господин Элг знал твердо. Чужой язык? Нравы? Какая ерунда. Зато жить, не боясь, что тебе поджарят филейные части всего лишь из-за гулкого, как барабан, венценосного похмелья, да что там – просто жить, не видя этих свихнувшихся от всевластия дегенератов, – что может быть лучше?
Конечно, господин Элг давно уже мог бы покинуть свое провонявшее гнилой соломой королевство. Небольшой капиталец, позволявший прожить остаток жизни в относительном покое, он сколотил много лет назад. Но… куда? На Север? Ладно, самодержавных особ там не держат, да толку-то? Этот мир замкнут, он парится в закопченном котле тупой безнадеги, в которой все предопределено заранее. Ну, родился ты, ну принесли тебя, орущего и обоссаного, в жалкий душный храм. И все, поехали: что бы ты ни делал, вокруг тебя будет крутиться одно и то же колесо событий, повторяющихся уже какую тыщу лет… хорошо, если ты умудришься спиться и подохнуть в молодые годы. А если нет, то что тогда?
Всю свою жизнь господин Элг барахтался, пытаясь разорвать это самое колесо, замыкающее его судьбу на круг. Барахтался, с каждым годом все отчетливее понимая жалкую тщету своих усилий. Что бы он ни делал – проклятое колесо лишь ускоряло вращение. И вдруг он увидел шанс вырваться наружу, вырваться, чтобы никогда уже не возвращаться и не слышать ехидное шипение крутящегося обода. И если для этого нужно всего лишь повоевать – небеса освященные, что ж может быть проще! Пусть даже риск окажется смертельным. Какая разница?
Элг улыбнулся и открыл глаза. Он увидит чужие небеса, и они будут принадлежать ему точно так же, как и остальным… но сейчас пора начинать.
И он решительно потянул из подлокотника трубку служебного радиотелефона. Пара секунд ушла на то, чтобы вспомнить номер. Господин Элг уже прицелился пальцем в первую кнопку, но вдруг содрогнулся от неожиданности. Во внутреннем кармане его добротной кожаной куртки что-то колотилось и тряслось, как живое. В какой-то момент Элг ощутил непривычный ему ужас, но уже через мгновение он понял, что же случилось: это ожил блок связи, выданный ему Ланкастером перед тем, как легкий санитарный катер забросил его на темный пустырь в двадцати минутах ходьбы от ворот усадьбы.
Начальник королевской контрразведки вытащил из кармана маленький черный обмылок, подождал, пока тот выпустит свой бутон-антенну, и коснулся сенсора ответа.
– Элг на связи, – тихо произнес он.
После разговора с генералом, занявшего около пяти минут, господин Элг посмотрел на свои руки. Пальцы его мелко дрожали, но это была дрожь отнюдь не страха, а крайнего возбуждения.