Страница:
Брадден сунул ему в лицо служебный жетон.
– О-ой, – только и сказал стражник, никогда еще не видевший живых офицеров контрразведки.
– Пшел вон, – проскрипел Дельво и снова наступил на акселератор.
Посреди узкого перекрестка стоял, накренясь на правый борт, очень старый, местами ржавый, строительный грузовик, а рядом с ним – в блин раскатанный дорогой лимузин черного цвета. Проскакивая по тротуару мимо застывших в пробке машин, Брадден успел разглядеть на искореженном боку лимузина эмблему одной из престижных духовных школ. Размышлять о том, было ли это простым совпадением, он уже не стал: впереди проспект оказался чистым и, спрыгнув наконец с тротуара, Брадден утопил педаль в пол.
За пологим левым показалась наконец площадь. Как и следовало ожидать, мест для парковки не нашлось. Дельво сделал быстрый круг, свернул в полутемный узкий переулок и воткнулся на служебную стоянку какого-то кредитного заведения.
Среди стоящих на площади машин автомобиля Канахана не было, но это ничего не значило: возможно, ему тоже пришлось искать место где-нибудь в соседнем квартале.
Тяжелую дверь ИНИ ему открыли не сразу. Вышедший на порог охранник при пистолете тоскливо посмотрел на нежданного гостя, однако узрев служебный жетон, оживился.
– Прошу вас, досточтимый, – загудел он и гостеприимно отстранился в сторону.
Брадден проскочил в прохладный полутемный холл и тотчас же повернулся к начальнику смены, уже вышедшему из своей стеклянной кабинки:
– Господин Каннахан Уэнни… где он сейчас? У меня неотложное дело… срочное!
– Сюда редко приходят с неотложными делами, – флегматично отозвался начальник, изучая его жетон.
– Так где он? – едва не заорал Брадден.
– Сегодня его не было, досточтимый. Иногда господин Каннахан не появяется неделями – такова служба… вы знаете.
– Как – не было? Вы не могли ошибиться?
– Мы не ошибаемся, досточтимый, у нас режимное заведение. Всякий входящий сюда обязан зарегистрироваться и сдать оружие. Это правило, и исключений в нем не бывает.
Брадден выскочил на солнце и бегом припустил к своему автомобилю. Очередной звонок дежурному Оперотдела, уже узнавшему его голос, привел к знакомому результату: не приезжал.
Брадден Дельво откинулся на спинку сиденья и закрыл лицо руками. Ему казалось, что время стремительно течет куда-то мимо него.
Меж тем его друг находился совсем недалеко, буквально в соседнем квартале по ту сторону площади Наставника Бута.
Он сидел в темном кабинете с заштореными окнами, отчаянно чесал ухо и слушал дребезжащий голос старика-судьи, что возвышался перед ним за широким столом черного дерева. В кресле за плечом Каннахана нервно ерзал его судебный ходатай.
– И вот, супруга ваша, заявила при свидетелях, что в случае вашего отказа от ее требований, она, будучи доведена до отчаяния, выступит в суде со сведениями, порочащими, гм… – судья умолк и шмыргнул носом. – В общем, с нехорошими сведениями. Как вы считаете, может подобный ход иметь судебную перспективу? Только честно?
– Я не кастрат, – резко дернул щекой Каннахан. – Но позволю себе поинтересоваться, почему она не выступила с этими, так называмыми сведениями, раньше? В силу каких, будь я проклят, причин? Может, потому, что у нее нет никаких доказательств? А только слова? «Сведения», а?
Судья извлек из кармана миниатюрный носовой платочек с цветочками и пискляво высморкался.
– Давайте без проклятий, тем более что дело куда серьезнее, чем вам думается сейчас, – сказал он. – Здесь ведь вопрос нешуточный. Вы думаете, я стал бы вызывать вас просто так? Вы ошибаетесь, почтенный Уэнни, вы ошибаетесь… мы тут рассмотрели ваш вопрос в подробностях. И пришли к очень неутешительным для вас выводам. Видите ли, наличие или отсутствие доказательств в данном случае не играет особой роли. Нда-да… Неважно, станет ли она выкручиваться на процессе, не станет – никакой разницы. Важно только то, что на вашем – вы меня понимаете, не так ли? – уровне, любые порочащие вас инсинуации способны крайне негативно повлиять на престиж государственных институций в целом. Особенно в свете скорого вашего повышения по службе. И об этом, как видите, нас уже тоже уведомили… Или вы предполагаете, что нам удалось бы сделать процесс закрытым? А на каком, почтенный Уэнни, основании?
Каннахан побледнел. До него наконец стало доходить, зачем его вызвали к судье такого ранга, а потом еще и мариновали все утро в приемной.
«Это скандал, – вихрем пронеслось в его голове, – это такой скандал, что – плевать уже на повышение, – за криками моей сученьки потянется шлейф «бесед с начальством», и о спокойной жизни придется забыть надолго. А в худшем случае – вообще уволят без пенсии. Тогда что? Тухлой рыбой торговать?»
– Что же я могу сделать? – медленно спросил Каннахан.
– Ехать к ней, – сочувственно вздохнул судья, – и пытаться договориться. На вашем месте, почтенный Уэнни, я отдал бы ей все, что она хочет. Я понимаю ваше положение, я понимаю, насколько это все унизительно, но – деньги всегда можно заработать. Пройтись пешком по морю – не знаю, не видел. А вы сейчас именно в такой ситуации.
– Завтра мне предстоит обсуждение чрезвычайно важного решения, – процедил Каннахан. – А она живет не так уж близко. И самолеты туда не летают…
– Но к утру вы все равно успеете вернуться, – мягко заметил судья. – А в таком деле, как ваше, я не стал бы медлить. О, конечно, не вашей супруге назначать дату слушания, но поверьте моему жизненному опыту, почтенный Уэнни: а если она придумает еще какую-то гадость? Ведь кто-то же подсказал ей эту? Сдается мне, с ней теперь работает опытный крючкотвор! А время – против вас.
– Ладно, – Каннахан сдался, – сегодня, если я не ошибаюсь, ничего случиться не должно… я дам вам ответ завтра. Это нормально?
– Буду ждать, – судья встал и вежливо указал рукой на дверь.
– Два варианта, – сказал Уэнни своему ходатаю, когда они вышли из пыльного здания суда на улицу, – либо застрелиться, либо отдать ей все на свете.
– Судья прав, – вздохнул ходатай. – Вам могут влепить «потерю чести меча», а это хуже любых финансовых потерь. После увольнения со службы вас даже школьным учителем не возьмут. Я поеду с вами, если вы не возражаете…
– Буду очень признателен.
Не успел он устроиться на сиденье своей машины, как завопил служебный радиотелефон. Каннахан в тревоге сдвинул брови. Ему показалось, что он застудил спину…
– Штаб-курьер Хриску, – донесся издалека тонкий юношеский голосок. – Ваше превосходительство, если вас сегодня уже не будет, разрешите мне отлучиться сегодня со службы? У меня завтра пересдача по делопроизводству…
– Да хоть в бездну, – выдохнул Каннахан. – Иди куда хочешь!!!
Прежде чем положить на место трубку, он перещелкнул клавишу, вырубая телефон вовсе.
– Нет меня! – рявкнул он. – Нет! Повесился!
Через полчаса его автомобиль вырвался из толчеи города и, набирая скорость, помчался на юго-запад.
Уже второй час он бродил с лупой в руке по хрустким от старости синим чертежам Трандарского стартового комплекса. Под высоким потолком совещательного зала оперативного отдела, между трех ярких белых плафонов медленно вращался вентилятор, не столько добавляющий прохлады, сколько тревожащий насекомых, которые то и дело пытались приземлиться среди желтой чехарды тонких линий схемы.
Как он и предполагал, упрятанная в толще горы резервная АЭС имела два входа: основной туннель с проложенными по нему рельсами сервисной узкоколейки, и боковой рукав на западном склоне – к нему вела крутая асфальтированная дорога. На первый взгляд задача казалась несложной. Два десятка бойцов могли блокировать запасной выход, остальные же, пробившись по сервисному туннелю к двум могучим подъемникам, опускавшим людей и оборудование вниз, выводили из строя турбинный зал на минус третьем уровне, а потом, снова поднявшись наверх, минировали главный пост управления.
Элг выпрямился – сразу заныла спина, – бросил на бумаги лупу и отошел к открытому окну.
– Уходить будем через основной туннель, – произнес он. – Я думал про аварийный, да, но где у нас гарантия того, что он не завален каким-нибудь дерьмом? А вырвавшись, сразу по склону вниз, и в долину. Вертолеты должны ждать там. Если начнется серьезная пальба, один сможет придти нам на помощь.
Заместитель начальника базы Хорвир, огромный мужчина с приплюснутым носом и сильно выдвинутой вперед челюстью, еще раз посмотрел на разложенную рядом с чертежами карту.
– Места там хватит, – согласился он и хитро прищурил свои глубоко упрятанные глаза. – И у нас должно сыграться… но если честно, ваша мощь, меня все еще беспокоит один маленький вопросик.
– А? – вздернул подбородок Элг.
– Вы уверены, что наша акция приведет к планируемому результату?
Господин начальник королевской контрразведки недовольно щелкнул пальцами, но не позволил своему раздражению взять верх над разумом: в конце концов, Хорвир был объективен. Он имел право знать.
– Наша единственная цель, – заговорил он негромко, – сорвать нападение на Раммах, к которому, по-видимому, уже все готово. Нанеся удар и лишив сраных святош необходимого источника энергии, мы не просто затормозим развитие их операции, мы дадим им понять, что они не в силах более рассчитывать на внезапность. А раз так – они не смогут осущестить свои планы относительно Королевства и наших соседей Хуско. Без фактора внезапности шансов у них нет, не так ли? Вот этого фактора мы их и лишим. Со всеми остальными проблемами будет разбираться уже Его Высочество, а не мы с вами. Мы должны нанести укол! Причем не считаясь с потерями… к сожалению. Упустим время – у них все получится. Вам ясно, Хорвир?
– Вполне, – кивнул тот. Если позволите, штурманским расчетом я займусь без помощников. С нашей электроникой это не займет у меня много времени.
– Прекрасно. Велите нести мой обед.
«Я все сделаю сам…»
Эту фразу он твердил всю дорогу от особняка принца до ворот базы. Ее же Элг повторил и сейчас, глядя, как за окном двое солдат волокут куда-то тяжелый станковый пулемет.
Элг не собирался связываться с Ланкастером. Раз конфедератов мучают столь сложные вопросы, как право на применение оружия, господин начальник королевской контрразведки сделает все без них. А потом – ну, потом он подробно расскажет, что и как. И от награды им уже не отвертеться.
В любом случае, если затея не удастся, или – думать об этом не хотелось – они попросту не успеют (мало ли что может случиться сегодня вечером, что б там ни говорил о своих предчувствиях Его Высочество!), возвращаться в Оламо не будет смысла. Если несчастное королевство превратится во второй Раммах… тогда он поведет вертолеты над перевалами в Эйванту и сдастся представителям тамошнего Конгресса. Они не выдадут.
Изрядный кусок баранины с тушеными овощами избавил Элга от тягостных раздумий. Выпив большую чашку горячего сладкого отвара горных трав, он отправился посмотреть на подготавливаемые к вылету машины. От корпуса оперативного отдела до авиатехнического парка было не менее получаса пешего ходу, но рядом с лестницей бокового входа стоял выделенный для неожиданного гостя легкий тягач. Элг сел в ковшеобразное сиденье, привычно повернул флажок зажигания и дернул вниз изогнутый рычаг автоматической трансмиссии, торчащий из прорези на панели.
База казалась вымершей, лишь из раздвинутых широких окон крытого спорткомплекса доносился нудный голос инструктора парашютной подготовки:
…– в нижней же части талона укладки ставим подпись… и дату… записали, бестолочи?
Элг проехал по узкой асфальтированной дорожке мимо стрельбища и свернул направо. Впереди показались огромные бетонные ангары, справа от них виднелись затянутые маскировочным полотном приземистые цилиндры газовой станции. Машина остановилась возле ангара с раздвинутыми воротами. В ярком свете множества ламп стояли три массивных сигарообразных вертолета, выкрашенные матовой шаровой краской. Винты были сложены лопастями друг к другу, с остекления кабин еще не сняли защитные чехлы. Элг улыбнулся. Тип «Ройден» хабуранского производства, двухвинтовой «летающий вагон», мог брать на борт до сорока десантников при полной выкладке. В соседней с АЭС долинке как раз хватит места двум машинам. Подкрасться к ним незамеченными не удастся никому – четыре стрелка, входящие в состав экипажа, располагают не только приборами ночного видения, но и радарами, отслеживающими любое движение в радиусе трех километров. У каждого стрелка – четырехствольная пулеметная установка: сметут, как метлой.
Возле одного из вертолетов озабоченно возились трое техников в синих комбинезонах. Войдя в ангар, Элг увидел, что они прокачивают гидросистему уборки левой передней стойки шасси. За стрекотом компрессора на него не обратили внимания – старший из техников, с нашивками младшего офицера на рукаве, поднял голову только тогда, когда Элг подошел совсем близко.
– Что с ним? – прокричал Элг, наклоняясь.
Техник сразу понял, с кем имеет дело. Сделав знак своим подчиненным продолжать работу, он увел начальника контрразведки подальше от шума и объяснил:
– Текут сальники системы складывания стойки. Но то ничего, мы сделаем.
– Нет! – помотал головой Элг. – Готовьте другую машину! Возвращаться из-за шасси мы не сможем!
– Мой господин, – развел руками техник, – но на базе всего шесть машин данного типа. Три из них разобраны на плановый ремонт. Остальные три – боеготовы. Прикажет готовить вот тот? – и он указал на вертолет в дальнем, слабо освещенном углу ангара, с которого не были сняты даже чехлы винтов.
– Он исправен?
– Разумеется. Но на этом летали относительно недавно, а тот простоял почти месяц. Я бы…
– Нет, нет! – перебил его Элг. – Машина должна быть готова к восьми часам. Вместо подвесного вооружения – дополнительные ПТБ. (подвесные топливные баки – прим. авт.) Вы знаете?
– Конечно! – кивнул техник. – Нам уже выдали номенклатурный лист на обе машины.
– Хорошо! И помните – не позже восьми!
Еще раз оглядев вертолеты, Элг вышел из ангара. Один из техников проводил взглядом его спину и, поднявшись на ноги, подошел к старшему:
– Он что, требует готовить «восьмерку»?
– Ну да, – покивал тот. – Шасси, ему, видишь ли, не нравится… ох, Рой, что-то затевается, я чувствую! Где-то я этого типа видел. А где – не вспомнить…
– А, – махнул рукой младший, – какая разница! Я тебе о том, что на «восьмерке» инерциальную шину навигационки меняли. Ага, ты как раз в отпуске был. Старая перезапускаться начала самопроизвольно. Так я думал тогда еще – а вдруг дело не в шине? А если там рассинхронизация в цепи? Может, посмотреть?
– Какой ты болван, небеса освященные! – вздохнул старший техник. – Акт послеремонтной приемки есть?
– Ну… а как же?
– Подпись там чья? Главштурмана? А чтобы залезть в инерциалку, тебе нужно разобрать щит. На щиту печати чьи? Главштура. Главштур где? Неделю его никто не видел. Сорвешь печати – что? Трибунал. Иди чехлы снимай, придурочный…
Раздраженно сплюнув на рифленый металл пола, старший техник посмотрел на часы. Через час должны были привезти съемные пилоны систем вооружения, а вертолеты еще не то что не проверены, а даже не расчехлены! И, плюнув еще раз, он покатил в сторону «восьмерки» легкую алюминиевую лестницу.
Элг не поехал в сторону оперативного корпуса. Его тягач обогнул авиапарк, промчался вдоль взлетно-посадочной полосы аэродрома, мимо двух небольших причальных вышек для среднетоннажных воздушных кораблей, объехал по траве серебряные шатры газовой станции и остановился на берегу вытянутого искусственного пруда. Ветер слабо шумел ветвями заботливо подстриженных деревьев с удлиненными, отливающими серебром листьями. Господин начальник королевской контрразведки заглушил тарахтящий двигатель и снял трубку радиостанции.
– Хорвир? Начинайте инструктаж отобранных вами офицеров. Да, меня не будет. О политических целях операции, повторяю, никому ни слова. И – все офицеры с момента окончания инструктажа должны быть изолированы от любых средств связи. Да, Хорвир, я не доверяю никому. У меня есть для этого все основания, так что лучше перестраховаться. Начинайте, Хорвир…
Глава 6
– О-ой, – только и сказал стражник, никогда еще не видевший живых офицеров контрразведки.
– Пшел вон, – проскрипел Дельво и снова наступил на акселератор.
Посреди узкого перекрестка стоял, накренясь на правый борт, очень старый, местами ржавый, строительный грузовик, а рядом с ним – в блин раскатанный дорогой лимузин черного цвета. Проскакивая по тротуару мимо застывших в пробке машин, Брадден успел разглядеть на искореженном боку лимузина эмблему одной из престижных духовных школ. Размышлять о том, было ли это простым совпадением, он уже не стал: впереди проспект оказался чистым и, спрыгнув наконец с тротуара, Брадден утопил педаль в пол.
За пологим левым показалась наконец площадь. Как и следовало ожидать, мест для парковки не нашлось. Дельво сделал быстрый круг, свернул в полутемный узкий переулок и воткнулся на служебную стоянку какого-то кредитного заведения.
Среди стоящих на площади машин автомобиля Канахана не было, но это ничего не значило: возможно, ему тоже пришлось искать место где-нибудь в соседнем квартале.
Тяжелую дверь ИНИ ему открыли не сразу. Вышедший на порог охранник при пистолете тоскливо посмотрел на нежданного гостя, однако узрев служебный жетон, оживился.
– Прошу вас, досточтимый, – загудел он и гостеприимно отстранился в сторону.
Брадден проскочил в прохладный полутемный холл и тотчас же повернулся к начальнику смены, уже вышедшему из своей стеклянной кабинки:
– Господин Каннахан Уэнни… где он сейчас? У меня неотложное дело… срочное!
– Сюда редко приходят с неотложными делами, – флегматично отозвался начальник, изучая его жетон.
– Так где он? – едва не заорал Брадден.
– Сегодня его не было, досточтимый. Иногда господин Каннахан не появяется неделями – такова служба… вы знаете.
– Как – не было? Вы не могли ошибиться?
– Мы не ошибаемся, досточтимый, у нас режимное заведение. Всякий входящий сюда обязан зарегистрироваться и сдать оружие. Это правило, и исключений в нем не бывает.
Брадден выскочил на солнце и бегом припустил к своему автомобилю. Очередной звонок дежурному Оперотдела, уже узнавшему его голос, привел к знакомому результату: не приезжал.
Брадден Дельво откинулся на спинку сиденья и закрыл лицо руками. Ему казалось, что время стремительно течет куда-то мимо него.
Меж тем его друг находился совсем недалеко, буквально в соседнем квартале по ту сторону площади Наставника Бута.
Он сидел в темном кабинете с заштореными окнами, отчаянно чесал ухо и слушал дребезжащий голос старика-судьи, что возвышался перед ним за широким столом черного дерева. В кресле за плечом Каннахана нервно ерзал его судебный ходатай.
– И вот, супруга ваша, заявила при свидетелях, что в случае вашего отказа от ее требований, она, будучи доведена до отчаяния, выступит в суде со сведениями, порочащими, гм… – судья умолк и шмыргнул носом. – В общем, с нехорошими сведениями. Как вы считаете, может подобный ход иметь судебную перспективу? Только честно?
– Я не кастрат, – резко дернул щекой Каннахан. – Но позволю себе поинтересоваться, почему она не выступила с этими, так называмыми сведениями, раньше? В силу каких, будь я проклят, причин? Может, потому, что у нее нет никаких доказательств? А только слова? «Сведения», а?
Судья извлек из кармана миниатюрный носовой платочек с цветочками и пискляво высморкался.
– Давайте без проклятий, тем более что дело куда серьезнее, чем вам думается сейчас, – сказал он. – Здесь ведь вопрос нешуточный. Вы думаете, я стал бы вызывать вас просто так? Вы ошибаетесь, почтенный Уэнни, вы ошибаетесь… мы тут рассмотрели ваш вопрос в подробностях. И пришли к очень неутешительным для вас выводам. Видите ли, наличие или отсутствие доказательств в данном случае не играет особой роли. Нда-да… Неважно, станет ли она выкручиваться на процессе, не станет – никакой разницы. Важно только то, что на вашем – вы меня понимаете, не так ли? – уровне, любые порочащие вас инсинуации способны крайне негативно повлиять на престиж государственных институций в целом. Особенно в свете скорого вашего повышения по службе. И об этом, как видите, нас уже тоже уведомили… Или вы предполагаете, что нам удалось бы сделать процесс закрытым? А на каком, почтенный Уэнни, основании?
Каннахан побледнел. До него наконец стало доходить, зачем его вызвали к судье такого ранга, а потом еще и мариновали все утро в приемной.
«Это скандал, – вихрем пронеслось в его голове, – это такой скандал, что – плевать уже на повышение, – за криками моей сученьки потянется шлейф «бесед с начальством», и о спокойной жизни придется забыть надолго. А в худшем случае – вообще уволят без пенсии. Тогда что? Тухлой рыбой торговать?»
– Что же я могу сделать? – медленно спросил Каннахан.
– Ехать к ней, – сочувственно вздохнул судья, – и пытаться договориться. На вашем месте, почтенный Уэнни, я отдал бы ей все, что она хочет. Я понимаю ваше положение, я понимаю, насколько это все унизительно, но – деньги всегда можно заработать. Пройтись пешком по морю – не знаю, не видел. А вы сейчас именно в такой ситуации.
– Завтра мне предстоит обсуждение чрезвычайно важного решения, – процедил Каннахан. – А она живет не так уж близко. И самолеты туда не летают…
– Но к утру вы все равно успеете вернуться, – мягко заметил судья. – А в таком деле, как ваше, я не стал бы медлить. О, конечно, не вашей супруге назначать дату слушания, но поверьте моему жизненному опыту, почтенный Уэнни: а если она придумает еще какую-то гадость? Ведь кто-то же подсказал ей эту? Сдается мне, с ней теперь работает опытный крючкотвор! А время – против вас.
– Ладно, – Каннахан сдался, – сегодня, если я не ошибаюсь, ничего случиться не должно… я дам вам ответ завтра. Это нормально?
– Буду ждать, – судья встал и вежливо указал рукой на дверь.
– Два варианта, – сказал Уэнни своему ходатаю, когда они вышли из пыльного здания суда на улицу, – либо застрелиться, либо отдать ей все на свете.
– Судья прав, – вздохнул ходатай. – Вам могут влепить «потерю чести меча», а это хуже любых финансовых потерь. После увольнения со службы вас даже школьным учителем не возьмут. Я поеду с вами, если вы не возражаете…
– Буду очень признателен.
Не успел он устроиться на сиденье своей машины, как завопил служебный радиотелефон. Каннахан в тревоге сдвинул брови. Ему показалось, что он застудил спину…
– Штаб-курьер Хриску, – донесся издалека тонкий юношеский голосок. – Ваше превосходительство, если вас сегодня уже не будет, разрешите мне отлучиться сегодня со службы? У меня завтра пересдача по делопроизводству…
– Да хоть в бездну, – выдохнул Каннахан. – Иди куда хочешь!!!
Прежде чем положить на место трубку, он перещелкнул клавишу, вырубая телефон вовсе.
– Нет меня! – рявкнул он. – Нет! Повесился!
Через полчаса его автомобиль вырвался из толчеи города и, набирая скорость, помчался на юго-запад.
* * *
Комбинезон, выданный ему дежурным интендантом базы, слегка давил в талии, но на такую ерунду Элг не обращал внимания, понимая, что униформа десантника никак не рассчитывается под расползающиеся от вина фигуры.Уже второй час он бродил с лупой в руке по хрустким от старости синим чертежам Трандарского стартового комплекса. Под высоким потолком совещательного зала оперативного отдела, между трех ярких белых плафонов медленно вращался вентилятор, не столько добавляющий прохлады, сколько тревожащий насекомых, которые то и дело пытались приземлиться среди желтой чехарды тонких линий схемы.
Как он и предполагал, упрятанная в толще горы резервная АЭС имела два входа: основной туннель с проложенными по нему рельсами сервисной узкоколейки, и боковой рукав на западном склоне – к нему вела крутая асфальтированная дорога. На первый взгляд задача казалась несложной. Два десятка бойцов могли блокировать запасной выход, остальные же, пробившись по сервисному туннелю к двум могучим подъемникам, опускавшим людей и оборудование вниз, выводили из строя турбинный зал на минус третьем уровне, а потом, снова поднявшись наверх, минировали главный пост управления.
Элг выпрямился – сразу заныла спина, – бросил на бумаги лупу и отошел к открытому окну.
– Уходить будем через основной туннель, – произнес он. – Я думал про аварийный, да, но где у нас гарантия того, что он не завален каким-нибудь дерьмом? А вырвавшись, сразу по склону вниз, и в долину. Вертолеты должны ждать там. Если начнется серьезная пальба, один сможет придти нам на помощь.
Заместитель начальника базы Хорвир, огромный мужчина с приплюснутым носом и сильно выдвинутой вперед челюстью, еще раз посмотрел на разложенную рядом с чертежами карту.
– Места там хватит, – согласился он и хитро прищурил свои глубоко упрятанные глаза. – И у нас должно сыграться… но если честно, ваша мощь, меня все еще беспокоит один маленький вопросик.
– А? – вздернул подбородок Элг.
– Вы уверены, что наша акция приведет к планируемому результату?
Господин начальник королевской контрразведки недовольно щелкнул пальцами, но не позволил своему раздражению взять верх над разумом: в конце концов, Хорвир был объективен. Он имел право знать.
– Наша единственная цель, – заговорил он негромко, – сорвать нападение на Раммах, к которому, по-видимому, уже все готово. Нанеся удар и лишив сраных святош необходимого источника энергии, мы не просто затормозим развитие их операции, мы дадим им понять, что они не в силах более рассчитывать на внезапность. А раз так – они не смогут осущестить свои планы относительно Королевства и наших соседей Хуско. Без фактора внезапности шансов у них нет, не так ли? Вот этого фактора мы их и лишим. Со всеми остальными проблемами будет разбираться уже Его Высочество, а не мы с вами. Мы должны нанести укол! Причем не считаясь с потерями… к сожалению. Упустим время – у них все получится. Вам ясно, Хорвир?
– Вполне, – кивнул тот. Если позволите, штурманским расчетом я займусь без помощников. С нашей электроникой это не займет у меня много времени.
– Прекрасно. Велите нести мой обед.
«Я все сделаю сам…»
Эту фразу он твердил всю дорогу от особняка принца до ворот базы. Ее же Элг повторил и сейчас, глядя, как за окном двое солдат волокут куда-то тяжелый станковый пулемет.
Элг не собирался связываться с Ланкастером. Раз конфедератов мучают столь сложные вопросы, как право на применение оружия, господин начальник королевской контрразведки сделает все без них. А потом – ну, потом он подробно расскажет, что и как. И от награды им уже не отвертеться.
В любом случае, если затея не удастся, или – думать об этом не хотелось – они попросту не успеют (мало ли что может случиться сегодня вечером, что б там ни говорил о своих предчувствиях Его Высочество!), возвращаться в Оламо не будет смысла. Если несчастное королевство превратится во второй Раммах… тогда он поведет вертолеты над перевалами в Эйванту и сдастся представителям тамошнего Конгресса. Они не выдадут.
Изрядный кусок баранины с тушеными овощами избавил Элга от тягостных раздумий. Выпив большую чашку горячего сладкого отвара горных трав, он отправился посмотреть на подготавливаемые к вылету машины. От корпуса оперативного отдела до авиатехнического парка было не менее получаса пешего ходу, но рядом с лестницей бокового входа стоял выделенный для неожиданного гостя легкий тягач. Элг сел в ковшеобразное сиденье, привычно повернул флажок зажигания и дернул вниз изогнутый рычаг автоматической трансмиссии, торчащий из прорези на панели.
База казалась вымершей, лишь из раздвинутых широких окон крытого спорткомплекса доносился нудный голос инструктора парашютной подготовки:
…– в нижней же части талона укладки ставим подпись… и дату… записали, бестолочи?
Элг проехал по узкой асфальтированной дорожке мимо стрельбища и свернул направо. Впереди показались огромные бетонные ангары, справа от них виднелись затянутые маскировочным полотном приземистые цилиндры газовой станции. Машина остановилась возле ангара с раздвинутыми воротами. В ярком свете множества ламп стояли три массивных сигарообразных вертолета, выкрашенные матовой шаровой краской. Винты были сложены лопастями друг к другу, с остекления кабин еще не сняли защитные чехлы. Элг улыбнулся. Тип «Ройден» хабуранского производства, двухвинтовой «летающий вагон», мог брать на борт до сорока десантников при полной выкладке. В соседней с АЭС долинке как раз хватит места двум машинам. Подкрасться к ним незамеченными не удастся никому – четыре стрелка, входящие в состав экипажа, располагают не только приборами ночного видения, но и радарами, отслеживающими любое движение в радиусе трех километров. У каждого стрелка – четырехствольная пулеметная установка: сметут, как метлой.
Возле одного из вертолетов озабоченно возились трое техников в синих комбинезонах. Войдя в ангар, Элг увидел, что они прокачивают гидросистему уборки левой передней стойки шасси. За стрекотом компрессора на него не обратили внимания – старший из техников, с нашивками младшего офицера на рукаве, поднял голову только тогда, когда Элг подошел совсем близко.
– Что с ним? – прокричал Элг, наклоняясь.
Техник сразу понял, с кем имеет дело. Сделав знак своим подчиненным продолжать работу, он увел начальника контрразведки подальше от шума и объяснил:
– Текут сальники системы складывания стойки. Но то ничего, мы сделаем.
– Нет! – помотал головой Элг. – Готовьте другую машину! Возвращаться из-за шасси мы не сможем!
– Мой господин, – развел руками техник, – но на базе всего шесть машин данного типа. Три из них разобраны на плановый ремонт. Остальные три – боеготовы. Прикажет готовить вот тот? – и он указал на вертолет в дальнем, слабо освещенном углу ангара, с которого не были сняты даже чехлы винтов.
– Он исправен?
– Разумеется. Но на этом летали относительно недавно, а тот простоял почти месяц. Я бы…
– Нет, нет! – перебил его Элг. – Машина должна быть готова к восьми часам. Вместо подвесного вооружения – дополнительные ПТБ. (подвесные топливные баки – прим. авт.) Вы знаете?
– Конечно! – кивнул техник. – Нам уже выдали номенклатурный лист на обе машины.
– Хорошо! И помните – не позже восьми!
Еще раз оглядев вертолеты, Элг вышел из ангара. Один из техников проводил взглядом его спину и, поднявшись на ноги, подошел к старшему:
– Он что, требует готовить «восьмерку»?
– Ну да, – покивал тот. – Шасси, ему, видишь ли, не нравится… ох, Рой, что-то затевается, я чувствую! Где-то я этого типа видел. А где – не вспомнить…
– А, – махнул рукой младший, – какая разница! Я тебе о том, что на «восьмерке» инерциальную шину навигационки меняли. Ага, ты как раз в отпуске был. Старая перезапускаться начала самопроизвольно. Так я думал тогда еще – а вдруг дело не в шине? А если там рассинхронизация в цепи? Может, посмотреть?
– Какой ты болван, небеса освященные! – вздохнул старший техник. – Акт послеремонтной приемки есть?
– Ну… а как же?
– Подпись там чья? Главштурмана? А чтобы залезть в инерциалку, тебе нужно разобрать щит. На щиту печати чьи? Главштура. Главштур где? Неделю его никто не видел. Сорвешь печати – что? Трибунал. Иди чехлы снимай, придурочный…
Раздраженно сплюнув на рифленый металл пола, старший техник посмотрел на часы. Через час должны были привезти съемные пилоны систем вооружения, а вертолеты еще не то что не проверены, а даже не расчехлены! И, плюнув еще раз, он покатил в сторону «восьмерки» легкую алюминиевую лестницу.
Элг не поехал в сторону оперативного корпуса. Его тягач обогнул авиапарк, промчался вдоль взлетно-посадочной полосы аэродрома, мимо двух небольших причальных вышек для среднетоннажных воздушных кораблей, объехал по траве серебряные шатры газовой станции и остановился на берегу вытянутого искусственного пруда. Ветер слабо шумел ветвями заботливо подстриженных деревьев с удлиненными, отливающими серебром листьями. Господин начальник королевской контрразведки заглушил тарахтящий двигатель и снял трубку радиостанции.
– Хорвир? Начинайте инструктаж отобранных вами офицеров. Да, меня не будет. О политических целях операции, повторяю, никому ни слова. И – все офицеры с момента окончания инструктажа должны быть изолированы от любых средств связи. Да, Хорвир, я не доверяю никому. У меня есть для этого все основания, так что лучше перестраховаться. Начинайте, Хорвир…
Глава 6
Катер несся над равниной на небольшой высоте – так захотелось Осайе, который сидел в кресле второго пилота и не отрываясь глядел на свой сектор экрана, отображающий сейчас нижнюю полусферу.
– Сбросьте скорость, – вдруг попросил он лейтенанта Мендозу, управлющего машиной.
– Насколько, милорд? – вежливо поинтересовался тот.
– Настолько, чтобы я мог без помех смотреть на свою родину, – вздохнул Осайя.
Мендоза послушно убрал газ: теперь катер полз не более пятидесяти километров в час. Владыка тяжело вздохнул. Столица Фируссы, из которой они стартовали несколько минут назад, осталась за спиной, и Осайя в который раз подумал о том, что от мужества Мокоро, может быть, зависит многое, слишком многое. Его губы вдруг сами собой беззвучно завели знакомую с детства молитву, но Осайя тут же взял себя в руки. Сделать уже ничего нельзя: что будет, то и будет. Во дворце в Эйгоре было объявлено, что Почтительнейший Сын отправляется с высочайшей инспекцией в земли Фируссы. Пусть, так даже лучше! По крайней мере, в случае мятежа в столице святоши не станут штурмовать в первую очередь дворец, что даст Гвардии время на выдвижение. Временный штаб под руководством его бывших соратников уже развернут, в казармах все сидят на оружии. Достаточно одной вспышки – и по улицам древнего Эйгора помчатся десятки грузовиков с солдатами, каждый из которых четко знает, кого и где ему убивать. Полевые штабы мобильных подразделений, оборудованные в заброшеных общественных зданиях, оснащены вытащенными из тайных арсеналов радиостанциями, офицеры связи выучили свои позывные и частоты наизусть. Этот план был разработан по общим наброскам Ланкастера еще тогда, когда появились первые подозрения в отношении клира: Осайя знал, что план сработает. И все же ему было тоскливо. Категорический отказ Ланкастера и Чандара нанести упреждающий удар по Трандару, вполне объяснимый с точки зрения законности Конфедерации, в глубине души Осайя воспринимал как предательство. Они, такие сильные и великодушные, отказываются помочь тогда, когда помощь необходима более всего? Но чего ж тогда стоит вся их мощь и тысячелетняя мудрость?
Ланкастер, вызвавшийся слетать за компанию, сидел сейчас за его креслом и, изогнув шею, смотрел на те же экраны, что и Владыка. Катер шел параллельно старой трассе, по обеим сторонам которой расстилалась хорошо знакомая уже желто-зеленая холмистая степь с редкими зелными пятнами рощиц и темными провалами озер. Вот под ними проплыла и исчезла за кормой небольшая деревушка, над которой тянулись в безветренное небо два тонких хвостика серого дыма. На трассе появилась и пропала из виду повозка, доверху загруженная дровами.
«Бедолаги, – подумал Ланкастер, – дров тут не очень-то и сыщешь, наверное, целый день с места на место переползали…»
Следуя заданным курсом, катер взял левее, трасса ушла в сторону, и под плоским брюхом машины вдруг промелькнула еще одна повозка, медленно ползущая вверх по пологому склону довольно высокого холма. Ланкастер закурил и отвернулся. Вид этой несчастной обезлюдевшей страны навевал на него тоску.
Когда посадочные опоры катера примяли траву за широкой кормой «Венома», густо-оранжевое закатное солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Со стороны поселка строителей раздавались вопли и многоголосый рев: там вовсю гоняли мяч и разминались вечерним пивом. Ланкастер с охотой составил бы компанию, но это было невозможно… со вздохом размяв плечи, он выпрыгнул из катера и задумчиво повернул голову: север скалился далекими зубцами трандарских вершин. Что-то неведомое заставило Ланкастера коснуться ладонью рукояти меча. Пальцы скользнули по тугой шершавой коже, сомкнулись на затейливой гарде. Меч всегда придавал ему уверенности – в большей степени, чем любое другое оружие.
Генетическая память, в миллионный раз сказал себе Ланкастер. Просто генетическая память…
Из «Венома» неторопливо выбрался Чандар с сигаретой в зубах. Глаза у него были красные.
– Я увеличил наблюдательную группировку до семи единиц, – сообщил он, подходя к Виктору. – Мои скауты, как вы понимаете, оснащены несколько иначе, чем стандартные.
– Понимаю, – улыбнулся гренадер. – У вас жутко усталый вид, Ярослав. Обратились бы вы к Огоновскому. А то на вас смотреть странно: щеки запали, глаза как у кролика.
– Последние события стоили мне немало нервов, – вяло отозвался Чандар. – Впрочем, почему – пусть это останется со мной. А к врачам мне ходить не надо, я сам себе доктор. Не волнуйтесь, я не свалюсь. Был бы я чуть моложе, конечно, и будь во мне чуть поменьше дырок… ну да что об этом… У вас все в норме?
– С местными экстремистами гвардейцы должны справиться, – кивнул Ланкастер. – В столице, по крайней мере, точно: я «нарисовал» для Осайи, кое-какие наброски, и если там не найдется особо инициативных военачальников, то Гвардия свое дело сделает. Что будет в других местах – не знаю, но это не очень-то и важно. Главное – сохранить Владыку и не упустить столицу.
– С Владыкой мы как-нибудь разберемся. Ужинать пойдете?
– Спасибо, Ярослав, нас накормили во дворце. Дерьмовая у них там жрачка, но брюхо я, по крайней мере, набил под завязку. Пойду, пообщаюсь со своей подопечной. Может, нам все же удастся отправить ее домой?
Чандар поковырял землю носком ботфорта.
– Честно говоря, я хотел бы сделать все для этого возможное, – сообщил он, не поднимая головы. – Ее судьба и так трагична, так зачем нам с вами брать на себя лишний грех – своих что ли, мало? В общем, попытаемся – это я могу обещать вам твердо. Не убивать же ее, в конце концов.
Ланкастер не ответил ничего: пожевав губами, он ступил на откинувшуюся перед ним ступеньку трапа атмосферного створа штурмбота. Суинни сидела в десантном деке, откинувшись на спинку бежевого дивана, и перед ее глазами медленно плыл берег давно забытого моря.
– Это ваша Метрополия, – произнесла она, ощутив появление Ланкастера. – Ее не стало? Почему?
– Мы выиграли войну, мы сохранились как раса, – усмехнулся Виктор. – Но не смогли сохранить некоторые наши миры… что ж теперь? Пришел иной виток развития нашей цивилизации. Что с тобой, Суинни? Тебе плохо?
Палец без когтя ударил по сенсору – и дивные золотые пляжи растаяли в теплом свете двух плафонов, освещающих дек. Ланкастер опустил голову: он не хотел смотреть ей в глаза. Бежевый легкомоющийся синтетик, покрывающий пол, потолок и диваны десантного отделения боевого штурмбота, тускло поблескивал перед ним. Вокруг была тишина.
– Сегодняшней или завтрашней ночью каждому из вас придется принимать свое решение, – Суинни говорила с привычным уже певучим акцентом, и резкие, звенящие интонации интера завучали в ее устах мольбой, – я знаю, что в случае ошибки вам придется убить меня.
– С чего ты взяла?! – почти выкрикнул Ланкастер, но рука Суинни, вдруг обозначившаяся когтями, тяжело опустилась на его наплечник. Разумеется, ее когти ничего не могли поделать с поликомпозитной броней, и гренадер не двинулся с места, лишь опустил голову еще ниже.
– Важно не это… – в голосе Суинни появились незнакомые ему нотки твердости. – Почему ты не лгал мне? Ты только скрывал… кое что. Почему? Ведь ты не можешь считать меня равной. Ты не можешь принять мою… любовь. Так почему? Твои понятия о чести воина… убийцы?
Ланкастер не смог выпрямиться: ему не хватало высоты потолка. Тогда он сел на диван напротив Суинни и скрестил руки на груди. Ему нечем было дышать – теперь он смотрел вбок, в сторону внешнего шлюза.
– У меня нет ни жены, ни признаных мною детей, – тихо сказал он. – Хотя я – лендлорд, владеющий землями, превышающими по площади Раммах. Вся моя жизнь была посвящена войне: я изучал военную историю, я сражался, я разрабатывал новые тактические модели. В тактических единицах лично я уничтожил около миллиона своих оппонентов. Триста четырнадцать лиц оппонентов я срубил в личном полевом противоборстве, из них восемьдесят девять – холодным оружием. Восемьдесят девять эсис пожелали отведать моего меча – и все они умерли, а ведь самый слабый из них был выше меня на метр, и старше лет на сто…
– Они вызывали тебя на поединок?
– О, нет, они шли на меня с дубинами, со стволами от старинных минометов… я никогда не врал им: я встречал их мечом, и они умирали. Мне сложно сказать, можно ли назвать это поединком, ведь впервые я взял в руки учебный меч, когда мне было четыре года. Я не знаю, могли ли фехтовать мои оппоненты: я даже не стремился к атаке. Я всего лишь убивал их, и тогда этого было достаточно.
Рука Суинни скользнула вниз.
– Могу я взглянуть на твой меч?
Ланкастер склонил голову и осторожно отстегнул кольца ножен он пояса. Ножны легли на его ладонях горизонтально, и тогда Суинни медленно потянула на себя золоченый обоюдоострый клинок. Золото тускло сверкнуло в слабом свете плафонов десантного дека. Суинни восхищенно провела пальцем вдоль ребра клинка: подушечки были мягки – и, вздохнув, вернула меч Ланкастеру.
– Сбросьте скорость, – вдруг попросил он лейтенанта Мендозу, управлющего машиной.
– Насколько, милорд? – вежливо поинтересовался тот.
– Настолько, чтобы я мог без помех смотреть на свою родину, – вздохнул Осайя.
Мендоза послушно убрал газ: теперь катер полз не более пятидесяти километров в час. Владыка тяжело вздохнул. Столица Фируссы, из которой они стартовали несколько минут назад, осталась за спиной, и Осайя в который раз подумал о том, что от мужества Мокоро, может быть, зависит многое, слишком многое. Его губы вдруг сами собой беззвучно завели знакомую с детства молитву, но Осайя тут же взял себя в руки. Сделать уже ничего нельзя: что будет, то и будет. Во дворце в Эйгоре было объявлено, что Почтительнейший Сын отправляется с высочайшей инспекцией в земли Фируссы. Пусть, так даже лучше! По крайней мере, в случае мятежа в столице святоши не станут штурмовать в первую очередь дворец, что даст Гвардии время на выдвижение. Временный штаб под руководством его бывших соратников уже развернут, в казармах все сидят на оружии. Достаточно одной вспышки – и по улицам древнего Эйгора помчатся десятки грузовиков с солдатами, каждый из которых четко знает, кого и где ему убивать. Полевые штабы мобильных подразделений, оборудованные в заброшеных общественных зданиях, оснащены вытащенными из тайных арсеналов радиостанциями, офицеры связи выучили свои позывные и частоты наизусть. Этот план был разработан по общим наброскам Ланкастера еще тогда, когда появились первые подозрения в отношении клира: Осайя знал, что план сработает. И все же ему было тоскливо. Категорический отказ Ланкастера и Чандара нанести упреждающий удар по Трандару, вполне объяснимый с точки зрения законности Конфедерации, в глубине души Осайя воспринимал как предательство. Они, такие сильные и великодушные, отказываются помочь тогда, когда помощь необходима более всего? Но чего ж тогда стоит вся их мощь и тысячелетняя мудрость?
Ланкастер, вызвавшийся слетать за компанию, сидел сейчас за его креслом и, изогнув шею, смотрел на те же экраны, что и Владыка. Катер шел параллельно старой трассе, по обеим сторонам которой расстилалась хорошо знакомая уже желто-зеленая холмистая степь с редкими зелными пятнами рощиц и темными провалами озер. Вот под ними проплыла и исчезла за кормой небольшая деревушка, над которой тянулись в безветренное небо два тонких хвостика серого дыма. На трассе появилась и пропала из виду повозка, доверху загруженная дровами.
«Бедолаги, – подумал Ланкастер, – дров тут не очень-то и сыщешь, наверное, целый день с места на место переползали…»
Следуя заданным курсом, катер взял левее, трасса ушла в сторону, и под плоским брюхом машины вдруг промелькнула еще одна повозка, медленно ползущая вверх по пологому склону довольно высокого холма. Ланкастер закурил и отвернулся. Вид этой несчастной обезлюдевшей страны навевал на него тоску.
Когда посадочные опоры катера примяли траву за широкой кормой «Венома», густо-оранжевое закатное солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Со стороны поселка строителей раздавались вопли и многоголосый рев: там вовсю гоняли мяч и разминались вечерним пивом. Ланкастер с охотой составил бы компанию, но это было невозможно… со вздохом размяв плечи, он выпрыгнул из катера и задумчиво повернул голову: север скалился далекими зубцами трандарских вершин. Что-то неведомое заставило Ланкастера коснуться ладонью рукояти меча. Пальцы скользнули по тугой шершавой коже, сомкнулись на затейливой гарде. Меч всегда придавал ему уверенности – в большей степени, чем любое другое оружие.
Генетическая память, в миллионный раз сказал себе Ланкастер. Просто генетическая память…
Из «Венома» неторопливо выбрался Чандар с сигаретой в зубах. Глаза у него были красные.
– Я увеличил наблюдательную группировку до семи единиц, – сообщил он, подходя к Виктору. – Мои скауты, как вы понимаете, оснащены несколько иначе, чем стандартные.
– Понимаю, – улыбнулся гренадер. – У вас жутко усталый вид, Ярослав. Обратились бы вы к Огоновскому. А то на вас смотреть странно: щеки запали, глаза как у кролика.
– Последние события стоили мне немало нервов, – вяло отозвался Чандар. – Впрочем, почему – пусть это останется со мной. А к врачам мне ходить не надо, я сам себе доктор. Не волнуйтесь, я не свалюсь. Был бы я чуть моложе, конечно, и будь во мне чуть поменьше дырок… ну да что об этом… У вас все в норме?
– С местными экстремистами гвардейцы должны справиться, – кивнул Ланкастер. – В столице, по крайней мере, точно: я «нарисовал» для Осайи, кое-какие наброски, и если там не найдется особо инициативных военачальников, то Гвардия свое дело сделает. Что будет в других местах – не знаю, но это не очень-то и важно. Главное – сохранить Владыку и не упустить столицу.
– С Владыкой мы как-нибудь разберемся. Ужинать пойдете?
– Спасибо, Ярослав, нас накормили во дворце. Дерьмовая у них там жрачка, но брюхо я, по крайней мере, набил под завязку. Пойду, пообщаюсь со своей подопечной. Может, нам все же удастся отправить ее домой?
Чандар поковырял землю носком ботфорта.
– Честно говоря, я хотел бы сделать все для этого возможное, – сообщил он, не поднимая головы. – Ее судьба и так трагична, так зачем нам с вами брать на себя лишний грех – своих что ли, мало? В общем, попытаемся – это я могу обещать вам твердо. Не убивать же ее, в конце концов.
Ланкастер не ответил ничего: пожевав губами, он ступил на откинувшуюся перед ним ступеньку трапа атмосферного створа штурмбота. Суинни сидела в десантном деке, откинувшись на спинку бежевого дивана, и перед ее глазами медленно плыл берег давно забытого моря.
– Это ваша Метрополия, – произнесла она, ощутив появление Ланкастера. – Ее не стало? Почему?
– Мы выиграли войну, мы сохранились как раса, – усмехнулся Виктор. – Но не смогли сохранить некоторые наши миры… что ж теперь? Пришел иной виток развития нашей цивилизации. Что с тобой, Суинни? Тебе плохо?
Палец без когтя ударил по сенсору – и дивные золотые пляжи растаяли в теплом свете двух плафонов, освещающих дек. Ланкастер опустил голову: он не хотел смотреть ей в глаза. Бежевый легкомоющийся синтетик, покрывающий пол, потолок и диваны десантного отделения боевого штурмбота, тускло поблескивал перед ним. Вокруг была тишина.
– Сегодняшней или завтрашней ночью каждому из вас придется принимать свое решение, – Суинни говорила с привычным уже певучим акцентом, и резкие, звенящие интонации интера завучали в ее устах мольбой, – я знаю, что в случае ошибки вам придется убить меня.
– С чего ты взяла?! – почти выкрикнул Ланкастер, но рука Суинни, вдруг обозначившаяся когтями, тяжело опустилась на его наплечник. Разумеется, ее когти ничего не могли поделать с поликомпозитной броней, и гренадер не двинулся с места, лишь опустил голову еще ниже.
– Важно не это… – в голосе Суинни появились незнакомые ему нотки твердости. – Почему ты не лгал мне? Ты только скрывал… кое что. Почему? Ведь ты не можешь считать меня равной. Ты не можешь принять мою… любовь. Так почему? Твои понятия о чести воина… убийцы?
Ланкастер не смог выпрямиться: ему не хватало высоты потолка. Тогда он сел на диван напротив Суинни и скрестил руки на груди. Ему нечем было дышать – теперь он смотрел вбок, в сторону внешнего шлюза.
– У меня нет ни жены, ни признаных мною детей, – тихо сказал он. – Хотя я – лендлорд, владеющий землями, превышающими по площади Раммах. Вся моя жизнь была посвящена войне: я изучал военную историю, я сражался, я разрабатывал новые тактические модели. В тактических единицах лично я уничтожил около миллиона своих оппонентов. Триста четырнадцать лиц оппонентов я срубил в личном полевом противоборстве, из них восемьдесят девять – холодным оружием. Восемьдесят девять эсис пожелали отведать моего меча – и все они умерли, а ведь самый слабый из них был выше меня на метр, и старше лет на сто…
– Они вызывали тебя на поединок?
– О, нет, они шли на меня с дубинами, со стволами от старинных минометов… я никогда не врал им: я встречал их мечом, и они умирали. Мне сложно сказать, можно ли назвать это поединком, ведь впервые я взял в руки учебный меч, когда мне было четыре года. Я не знаю, могли ли фехтовать мои оппоненты: я даже не стремился к атаке. Я всего лишь убивал их, и тогда этого было достаточно.
Рука Суинни скользнула вниз.
– Могу я взглянуть на твой меч?
Ланкастер склонил голову и осторожно отстегнул кольца ножен он пояса. Ножны легли на его ладонях горизонтально, и тогда Суинни медленно потянула на себя золоченый обоюдоострый клинок. Золото тускло сверкнуло в слабом свете плафонов десантного дека. Суинни восхищенно провела пальцем вдоль ребра клинка: подушечки были мягки – и, вздохнув, вернула меч Ланкастеру.