Хруст стал жёстче. Самовосстанавливающийся сухарик словно оброс жестяной коркой.
Эйприл глянула в окно: виднелся кусочек неба. Девушка выбрала себе квартиру на последнем этаже новоотстроенного небоскрёба. Над ней была лишь оранжерея с причудливо изогнутыми хрупкими перильцами. Оранжерею обслуживал глуховатый робот-садовник.
Эйприл включила кофеварку, щедро сыпанув в воронку молотый кофе. Долила воды до отметки «максимум».
Через минуту ноздри защекотал горьковатый парок.
Пить кофе в любое время суток у Эйприл давно вошло в привычку.
Хруст проступил явственнее. На кухне завозились, но лишь плотнее захлопнулась дверца буфета.
Теперь хрустело сверху.
– Горе-мастера! – пнула табурет Эйприл. – С чего бы мыши ходить по вертикальным поверхностям?!
Самого мышонка видно не было. Эйприл в сердцах чуть не разбила чашку с кофе.
Мышонок умудрился выбраться из квартиры и устроился на лестничной клетке.
– Так, – Эйприл чувствовала, что злость комком застряла в горле, – теперь я ещё и мышей ловить должна!
Накинула лёгенький прозрачный халатик, едва прикрывавший бедра. Поясок куда-то задевался. Ещё и заело дверную цепочку. Эйприл рванула. Цепочка отскочила. Эйприл толкнула дверь. Этого быть не могло!
На лестничную площадку рядом с квартирой Эйприл выходила ещё одна дверь – обитая железом – соседа девушка видела всего дважды: когда он, командуя роботами-грузчиками, заселялся и на следующее утро, когда в самый неподходящий момент у Эйприл кончились запасы пепси. Эйприл и сейчас поёжилась, припомнив скрежетание железных пластин и неприязненный взгляд старикана. Эйприл тогда поклялась, что лучше до конца своих дней будет пить воду из-под крана. Сейчас бы не помешал ледяной душ: на лестнице, чуть подсвеченный светом с нижнего этажа, юлил смерч. Впрочем, смерч – сильно сказано для вихрящегося потока воздуха. Полы халатика встрепенулись и вытянулись в сторону пыльной воронки.
– Кыш! Кыш отсюда! – замахала девушка руками. Воронка замерла.
Честно говоря, Эйприл была готова сбежать. Юркнуть в квартиру, защёлкнуть замок и спрятаться под одеяло. Но тут дверь, увлекаемая сквозняком, мягонько шлёпнула. Замок задорно щёлкнул. Девушка, сознавая бесполезность поисков ключа, ощупала халатик. Смерч насмешливо крутнулся. А потом двинул вверх по ступеням.
– Нет! – взвизгнула Эйприл: нервы и так были напряжены, словно серебряная струнка, которую пробуют на разрыв. Прижалась к холодной двери соседа.
И в тот же миг дверь отворилась. На пороге, в пижаме и с мертвенно-бледным лицом, стоял неприветливый сосед.
– Наконец-то! – даже радость в голосе соседа звучала утробно и глухо. – Проходи!
Эйприл не поверила:
– Это вы мне, мистер… – имя соседа выпорхнуло из головы.
Но тот глядел мимо Эйприл. Девушка оглянулась. Смерч сгустился, потом вытянулся длинным сизым шлейфом и заскользил в открытую дверь. Сосед смотрел незряче. Словно сомнамбул, попятился.
«Пьян?» Эйприл не могла позволить себе не вмешиваться в эту историю: уж очень чудовищное выражение было на лице соседа. Эйприл, ругая себя, на чём свет стоит, прошмыгнула следом за смерчем. На неё внимания никто не обратил: ни человек, ни вихрь. Наконец Эйприл припомнила, что странного соседа зовут мистер Р. Смит. Только сейчас поразило, что столь приметная личность, которую не пропустишь в толпе, носит самое серенькое, распространённое имя. Эйприл не могла не признать, что снова вляпалась в приключение. Ещё было время уйти: Р. Смит и его посетитель не реагировали. Но тогда она не узнает, с чего это смерчи разгуливают по квартирам! Эйприл была уверена, что планировкой квартира мало отличается от её собственной. Современные архитекторы не мудрствуют: ставят короба да набивают их электроникой. Дома, в результате, похожи, как сиамские близнецы.
Но бесподобный мистер Смит и своё жильё превратил в кошмар. Во-первых, поражало гулкое эхо, гулявшее по нескончаемой анфиладе комнат. Стрельчатые окна, украшенные витражами, походили на бойницы древних замков, какими их нарисовал бы талантливый, но не отягощённый эрудицией двенадцатилетний гений.
Свет, куда бы Эйприл ни скользнула взглядом, оказывался за спиной, словно источник света играл в прятки.
Эйприл чуть замешкалась, рассматривая коллекцию оружия: от первобытных каменных топориков до небольшого лазера, – и тут же чуть не потеряла из виду парочку.
Круглый зал, куда заторопилась Эйприл, с окнами, забранными железной решёткой, освещался пламенем камина. Причём окна располагались и па потолке, похожие на иллюминаторы. Эйприл огляделась. И тут же впилась зубами в собственную руку, сдерживая крик. Спину окатило холодным потом. Эйприл чувствовала, что сейчас её стошнит. На стене, прикреплённое кожаными ремнями, висело тело девушки лет восемнадцати. Эйприл пригляделась: муляж был похож на живого человека. Нелепая гипсовая кукла – и все-то! – Странные фантазии у мистера Р. Смита, прошипела Эйприл, рассматривая электронную игрушку, имитирующую человеческое тело, покалеченное и изуродованное.
Кукла, запрограммированная на чужое присутствие, застонала и оскалила мелкие острые зубки.
Эйприл, сдерживая отвращение, опрометью бросилась прочь. Сейчас ей уже не хотелось приключений – она готова была дать обет не высовывать носа, даже если рядом будет гореть: мистер Смит нуждался в консультации психиатра! И здоровенного полицейского!…
Время от времени в газетах и на телевидении возникала шумиха: электроника достигла того уровня, когда человек, не угрожая окружающим, мог воплотить в реальность самые грязные свои помыслы и желания. Достаточно заказать игрушку. Её могут сделать в виде нелюбимого начальника или склочной жены. Вначале новинку приняли: уровень преступности резко пополз вниз. Но потом игрушки пришлось запретить: имитация оказалась так сильна, что, вырвав глаз кукле или оторвав ей руку, человек привыкал к мысли: ближний – та же игрушка. Электронные монстры выпустили на свободу кровожадного джинна – человек быстро ли шалея остатков совести.
И вот в соседней квартире Эйприл встречает маньяка. Где гарантия, что однажды Смит не захочет посмотреть, как дёргается и мучается живой человек.
Эйприл метнулась, наверное, перепутав коридоры: она попала в зал, так же скупо освещённый.
Единственным украшением зала был примитивный алтарь в центре. Грубо сложенная из камней пирамида была залита спёкшейся красной краской. Венчал пирамиду светящий желтоватыми бликами человеческий череп. Эйприл догадалась: мистер Р. Смит не был сумасшедшим. Пирамида, залитая кровью, и череп – атрибуты секты сатанистов. Впрочем, сатанисты, по мнению девушки, все поголовно были помешанные.
В зале напротив мистера Р. Смита, присев на корточки, пристроился молодой человек. Лишь рост поражал: даже вот так, сидя, он был головой на уровне со стоящим Смитом.
– Четыре века, говоришь? – незнакомец вытащил из кармана кожаного комбинезона пачку сигарет.
Размяв сигарету в зубах, парень внезапно встряхнул кулаком и выбросил вперёд указательный палец. Тот зажёгся ярко-жёлтым пламенем.
Эйприл попятилась: огонь был настоящим.
Смит глядел с восторженностью барана:
– Ишь, и спичек не надо переводить!
Секта сатанистов в последние годы все смелее поднимала голову, игнорируя общественную мораль. Ходили смутные слухи о сваренных в молоке заживо козлятах, о диких оргиях в пригородах и заброшенных парках.
В слухи не верили. Но куклу Эйприл видела своими глазами. Даже захотелось ещё раз проверить, мучается ли кукла на стене садиста.
– Я рад, что вы пришли ко мне первому, – заискивал Смит.
Хищник растянул губы в улыбке: кажется, именно так у людей принято выражать добрые чувства?
Его явно принимали за кого-то другого. Но Хищник был рад, что, наконец, выбрался из средневековья.
От воспоминаний передёргивало. Хищник столько плутал по лабиринтам времени, побывав в разных столетиях и странах – он устал. И нигде не было ни минуты покоя: где бы ни появился Хищник, струилась кровь, горела в войнах земля. И угнетающая бессмысленность существования. Будь Хищник чуть откровеннее сам с собой, он бы признался, что попросту хочет куда-то приткнуться. Но люди – неугомонны. И Хищник занимался, чем умел: торговал оружием, переворачивая историю. И вздохнул с облегчением лишь тогда, когда в разгар очередной войны учуял призыв из двадцатого века. Столько зла, как двадцатый, не накопили все предыдущие века – и барьер времени треснул, вырывая Хищника из глубин прошлого. Зло – самая мощная сила, которой не противостоять. Хищник не сопротивлялся, когда призыв из будущего потянул его через время. Хищник скользил по лучу зла, как конькобежец по ледовой дорожке, не понимая окружающее и не стараясь понять. Хищник осознал себя живым существом, наделённым разумом, перед дверью этого недотёпы, который сейчас глядит, открыв рот.
Хищник даже не сразу поверил, что источник зла – этот плюгавенький двуногий. Ненависть коротышки оказалась сильнее зла всех войн и эпидемий, державших Хищника во временном капкане. Злоба этой семенящей мокрицы против человеческого рода оказалась мощнее и устойчивей, чем злоба раненой тигрицы, у которой отнимают тигрёнка. Слепое чувство гнева, единственное, которым жил мистер Р. Смит, оказалось даже способно пробить брешь во времени. И Хищник был ему благодарен. Несмотря ни на что, раса Хищников знает долг чести.
Мистер Смит, соорудивший в квартире алтарь дьяволу, с восторгом взирал на своего господина.
– Ты, наверное, – Хищник читал в глазах собеседника, – хочешь немедленно награду?
– Да! – исступлённо рванул на себя ворот пижамы Смит. Пуговицы затрещали и посыпались. Смит трясся мелкой дрожью, тянул руки к повелителю.
– Чего ж тебе дать? – Хищник забавлялся: редко встретишь живое существо, наделённое одной-единственной извилиной.
На Хищника часто смотрели с благоговением. Но всё-таки: не глупость ли вселенская, рассчитывать в этом мире на таких, как ты, достопочтенный Смит?
– Все? Ты дашь, что попрошу? – дрожа от нетерпения, прохрипел Смит.
Эйприл поморщилась: неприятно, когда кто-то унижается на твоих глазах.
– Хоть весь мир требуй, – легкомысленно махнул лапой Хищник, закуривая. За время блужданий среди землян Хищник пристрастился к табаку.
– Хочу! – Смит зажмурился. Набрал воздуха и выпалил: – Хочу быть тобой!
Эйприл нервно хихикнула: Смит предлагает себя поменять на другого! В принципе, возможность такая была: верные жены жертвовали своим сознанием, меняясь разумом с больным смертельно мужем. Матери отдавали остаток жизни детям. Но с чего бы парню, здоровому, как буйвол, меняться с дохляком Смитом?
– О'кей!
Эйприл поразил ответ. Правда, поклонники дьявола менялись и вовсе не тогда, когда хотели спасти жизнь другому, но причина рискнуть своим разумом всегда должна была быть достаточно серьёзна. Эксперименты все ещё продолжались – и велика опасность, что вместо черепной коробки меняющегося ты окажешься беспомощным безмозглым пациентом психиатрической лечебницы.
Эйприл попробовала представить себя на месте парня. Цель сатаниста – достигнуть бездны порока. Но неужели этот молодец в своих извращениях пошёл дальше маньяка-садиста?!
Эйприл терялась. Среди её знакомых бывали разные пороки, мало симпатичные люди. Но ни одного идиота!
Давно следовало выбираться и ч жуткой квартирки. Давно пора сдать сатанистов полиции – пусть разбираются. Но не пускало ощущение чего-то знакомого. В разыгрывающейся перед ней сцене все явственнее проступал второй план.
Лицо парня – словно резиновая маска, сквозь которую проглядывают черты другого. Кого?… Она никогда в жизни не видела этого человека с длинной гривой светлых волос, сплетённых в косицу. Но интонации, манера держаться, руки с непропорционально длинными пальцами… Эйприл с места не двинется, пока не вспомнит. За стеной памяти возникло что-то чудовищное, какие-то прошлые неприятности, связанные с незнакомцем. Казалось, не вспомни Эйприл, и сегодняшние события – лишь отголосок грядущего террора…
Взрыв смеха привлёк внимание Эйприл.
– Так ты хочешь стать мной? – потешался парень. – Ну, я стараюсь держать слово!
Эйприл зажала себе рот. Смит на глазах стал расти, вытягиваться, покрываться чешуёй. Хрустели, изменялись суставы. Лицо превращалось в морду. Глаза, вылезшие из орбит, сверкнули голубым электрическим разрядом.
Растягиваемые ткани, не выдерживая, рвались, брызгали кровью. Ступни, отделяясь от голени, повисли на растянутых сухожилиях. Вместо пальцев руки Смита украсили когти.
Эйприл колотило. Она сжала виски. Её шатало от ужаса.
– Прекрати! Немедленно останови это! – заорала Эйприл, выскакивая.
– О, чёрт, она! – буркнул парень и тут же исчез.
С минуту Эйприл приходила в себя. Тишина казалась также зловещей. Рискнула приоткрыть глаза, ожидая увидеть монстра на месте мистера Р. Смита. Монстра не было!
Смит, опираясь о спинку кресла, тяжело дышал. Лицо было бледно, а губы отливали синевой. Никаких метаморфоз с телом не произошло. Алтарь тоже улетучился. В комнате горел ночник. Работал, демонстрируя модели сезона, телевизор.
Эйприл, все ещё чувствуя пот на лице, обвела квартиру взглядом: ни парня, ни куклы в помине не было.
Смит зашевелил губами. Потянулся. Открыл глаза.
Эйприл непроизвольно запахнула халатик:
– У вас… – не станешь же рассказывать человеку, что творилось в его квартире минуту назад, – у вас всё в порядке?
Смит просыпался. Наконец, глянул осмысленно:
– А у вас?
– У меня? – растерялась Эйприл. – Да, кажется… у вас была открыта входная дверь… – Эйприл ухватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку: а с чего она вообще явилась в чужую квартиру? Не рассказывать же о смерчах, прогуливающихся по лестнице? И парнях, исчезающих в воздухе?
Смит, извиняясь, развёл руками:
– Простите за костюм – я редко принимаю гостей.
Что означало: «Вали-ка ты отсюда, милая!» Но вдруг мистер Р. Смит поменял решение:
– А впрочем, уснуть уже не удастся. Может, кофе?
– Пепси, – выпалила Эйприл машинально. Смит как будто не слушал её.
– Возьмите воду на кухне, – мягко попросил он. – А я пока включу кофеварку – и не представляете, какой у меня чудный кофе!
Эйприл на кухне оказалась безошибочно. Обычная обстановка! Как говорится, следствие зашло в тупик.
Обнаружила в холодильнике горький тоник. Пепси и следов не было. Видимо, у Смита иные вкусы.
В комнате, пока Эйприл искала содовую, кое-что изменилось. Горел яркий верхний свет, освещая жилище закоренелого холостяка. Смит сменил пижаму на костюм и даже нацепил галстук-бабочку. Правда, приятнее от этого не стал.
Эйприл терзалась: неужто у неё галлюцинации? Буйной фантазией она не страдала. Но обстановка квартиры утверждала обратное.
– Я причинил вам беспокойство? – Смит разлил кофе по чашкам. Выудил из-под телевизора упаковку сахара.
Косил выжидательно. Весь – приветливость и добродушие. Правда, у него не ахти так получалось: при трёхдневной щетине и воспалённых веках стараться быть галантным!…
– Вы часто оставляете дверь на ночь?
– Никогда, – сквозь любезную маску проглянул вампир.
– Но она была открыта! – запротестовала Эйприл. Юркнула мыслишка: не принимает ли её Смит за взломщицу?
– О, случайность! – отмахнулся Смит. – Знаете, вечером парило, было душно. Я поднимался на крышу подышать. Я люблю нашу крышу. Поднимаешься по винтовой лесенке, там ещё разболтанная защёлка…
Замок был с вечера в полном порядке – Эйприл сама его закрыла, покормив ненасытную голубиную армаду. Отметила ложь Смита, но смолчала. Пора было уходить, но терзало любопытство. Эйприл словно ненароком подошла к окну. Выглянула. Далеко внизу, по подступающей к дому аллее, перебирая сор и упавшие за ночь веточки и листья, медленно удалялся знакомый смерчик.
– Я вообще люблю тишину и одиночество, – заговаривал зубы Смит.
Но Эйприл уже не слушала.
– Потом доврете! – уже с порога Эйприл послала мистеру Р. Смиту воздушный поцелуй.
Лифт, как назло, открылся, едва рука Эйприл коснулась пластинки светоэлемента. Пришлось нажимать первый этаж. У Эйприл, честно говоря, была жива робкая надежда: вот спустится, а никаких вихрей и в помине нет.
Но он был. Жёлтый и шустрый. И даже немного подрос. Словно и впрямь дождавшись Эйприл, смерчик поюлил и двинул по тропинке, вытоптанной влюблёнными парочками. Эйприл редко забредала в эту часть парка, но знала: тропинка упирается в озерцо, заросшее осокой. И ещё там статуя с трещиной по всему телу.
Смерч подманивал, давал приблизиться. Убегал вперёд. Возвращался столбиком пыли, поднятой с дорожки.
– Иду-иду! – огрызнулась Эйприл. Видно, вихряк неплохо разбирался в психологии: за все сокровища в мире она от пего теперь не отстанет, уж слишком много скопилось вопросов.
А тут ещё и упрашивают! Невежливо отказать.
Полянка вокруг озерца серебрилась росой, крупной и холодной под утро. Эйприл тут же промочила тапки. Тело пробирала дрожь.
«Хорошее времяпрепровождение», – усмехнулась девушка. Так проще подавить страх.
Парк враждебно сомкнулся стволами. Кроны теряли прозрачность. Менялся цвет травы в свете холодного солнца.
– Опять! – разозлилась Эйприл. Она вновь, но уже не в роли безмолвного зрителя, а действующим лицом очутилась в знакомом зале с алтарём.
– Вот мы и встретились, – на месте вихря находилось нечто, напоминающее слюдяную пластину, если смотреть на неё через свет.
– Хищник? – Эйприл поняла, отчего интонации и жесты незнакомца казались такими знакомыми.
– Он самый! – Хищник сконцентрировался, придавая телу зримые формы.
– Мог бы не стараться, я тебя и так хорошо вижу, – Эйприл уселась на камень. – На меня твои штучки впечатления не произведут.
– Ну, у тебя и самомнение! А может, я для собственного удовольствия трансформируюсь, чтобы не потерять квалификацию?
– Словечек-то нахватался. Я думала, что у тебя одна радость: приносить несчастья другим! – осадила Эйприл.
Откуда, из какого мрака вынырнул Хищник, Эйприл не думала. Она и тогда, в древней Японии, глядя, как волны смыкаются вокруг пришельца предчувствовала: предстоит увидеться.
Волновало другое: а вдруг Хищников видимо-невидимо? Такую армию Эйприл не унять. Девушка решила с Хищником договориться. Здесь, у себя дома, в своём времени Хищник не казался ей ни грозным, ни могущественным. Даже жалко его: сидит, курит выжидательно.
– Вот что, – начала Эйприл, – во-первых, бросай курить!
– Ну, пигалица! – возмутился Хищник. – Я не за тем явился, чтобы меня всякие поучали!
– Зачем же тогда, уж не соскучился ли по трёпке? – Эйприл выдерживала игривый тон. Теперь, когда сатанист оказался всего-навсего космическим бузотёром, девушка успокоилась.
– А на охоту! – откликнулся Хищник, улыбнувшись краешком пасти. С клыков закапала белая пена.
Эйприл поморщилась:
– Как не эстетично!
– То ли ещё будет, – многозначительно пообещал Хищник.
– Эх, ты, – девушка одарила пришельца жалостливым взглядом, – это ведь тебе не суеверные японцы, из которых можно, припугнув или обморочив, верёвки вить. Их ты мог убедить, что мудр и могущественен. А тут, – Эйприл припомнила сводки происшествий и преступлений за прошлую неделю: волосы вставали дыбом, – тут времена попроще! А уж откушать, самое большее, удастся тебе лишь поросятники в ресторане, да и то: бросишь обглоданную косточку – за спиной, как мухомор, вырастает полицейский.
– Люблю поросят и жареных полицейских! – осклабился Хищник. Правда, немного смущало, что девушка не падает в обморок и не визжит. Но в своей-то силе Хищник был уверен, иначе как же тогда господство над миром?!
– Ну, значит, придётся перевоспитывать, – примерилась девушка к Хищнику.
Собралась. Сеансы гипноза в колледже Эйприл слушала вполуха, но кое-что помнила. Представила на Хищнике металлический шлем с шипами с внутренней стороны. Шлем тут же начал сжиматься, сдавливая голову. Хищник застонал и качнулся. Эйприл мысленно ещё плотнее вогнала шипы в толстую шкуру Хищника, ещё туже затянула стальное кольцо. Хищник рванул когтями собственную кожу. Бледно-зелёная слизь, заменяющая, по-видимому, хищникам кровь, заструилась по морде.
– Пощады! – заскулил Хищник.
Эйприл удовлетворённо хмыкнула. Сняла мыслью шлем с его головы. Тряхнула волосами, уперев взгляд в пришельца:
– Надеюсь, понравилось?
Очумелый Хищник, как корова, наткнувшись на электропроводку ограждения, мотал головой.
– Что… что это было? – И тут же сообразил. – Значит, люди тоже владеют гипнозом?… А почему же тогда…
Эйприл уже догадалась, что Хищника волнует:
– Да потому, мой ласковый, что нельзя использовать в древности способности, которым люди научатся лишь четыре века спустя! Ведь может так получиться, что и не научатся. Любое знание – результат долгих и упорных трудов, и аморально даром отдавать то, за что надо вначале заплатить! Мы, в нашем времени, пользуемся миражами, чтобы было не так скучно жить. Но и против хищников-паразитов, особенно зарвавшихся, действует отменно!
Хищник нахмурился: он считал способность гипнотизировать разумные существа своим главным преимуществом.
Щелчок оказался чувствительным. Хищник даже начал подумывать, не рано ли он обрадовался, что вернулся в цивилизованный мир.
– И многие… ну, как ты? – спросил пришелец, мысленно прикидывая, со сколькими он справится голыми лапами.
Если бы на телевидении сейчас вздумали проводить конкурс на лучшую улыбку, Эйприл достался бы главный приз.
– Все, радость моя! Всё человечество, разве что кроме самых ленивых!
– И тот тюфяк, принявший меня за дьявола? не поверил Хищник в таланты мистера Смита.
– Да ты, никак, шутишь? – поразилась Эйприл.
– Он ведь – недотёпа! – попытался пояснить свою мысль Хищник. – А гипноз раса Хищников изучала и разрабатывала его принципы веками.
Эйприл посмотрела на Хищника презрительно. Пришелец поёжился. Потерял контроль над гипноприбором – и по-прежнему зашелестела листва в парке. Небо розовело сквозь далёкие изломы новостроек на горизонте.
– Ведь именно сила убеждённости вытащила тебя из прошлого, – втолковывала Эйприл. – Ведь даже скипетра времени не понадобилось этом недотёпе, а ты судачишь о его жалком виде! Эйприл постучала по стволу дуба, потом по лбу монстра.
Эйприл злорадствовала: вид у Хищника был удручённый. Пусть помучается за прошлые прегрешения.
Эйприл ещё многое могла бы рассказать о тех переменах, что произошли за четыре века на Земле, но пожалела пришельца. Перемены не все, к сожалению, к лучшему.
– Расскажи, что же это у вас за время, – попросил Хищник, нависая над девушкой. Казалось, остро заточенные когти сейчас вопьются в неё. Но вдруг, отброшенный резким толчком, Хищник отлетел в сторону и, не удержавшись, растянулся в траве.
– Не надо хулиганить, малыш! – ласково попросила Эйприл, осматривая порванный Хищником рукав халатика. – Помни: против любой силы найдётся другая сила!
Эйприл сама себе была противна; она терпеть не могла себя за назидательный тон, но что поделать! С Хищником приходилось бороться его же примитивными средствами.
В кустарнике свистнули. Посвист братцев Эйприл и во сне бы узнала, но ответить на сигнал не успела. Плоский, как металлический диск, камень резанул верхушки розовых кустов и врезался в морду Хищника.
– Ну, гады! – прошипел Хищник, улепётывая. Лишь шуршание в листах отмечало путь пришельца.
– Постой! – Эйприл бежала, путаясь в некошеной траве. – Послушай! Это ошибка!
Но Хищник развил сумасшедшую скорость.
– Ты в порядке? – запыхавшийся Дон на полшага обогнал предусмотрительно отставшего Лео. Дону первому и досталось. Эйприл колотило от ярости на непрошеных защитников:
– Кто просил лезть, – чуть не плакала она от досады.
– Он тебя хотел сожрать, – убеждённо объяснил Дон. – А ты даже спасибо не сказала!
Нет, в этом мире добренькой быть невозможно!
– А, может, это я тебя хочу сожрать? – Эйприл даже топота Хищника уже не слышала.
Лео, кажется, сообразил, что с подлюгой они с братом в этот раз поторопились.
– У тебя всю ночь горел в комнате свет. А потом мы увидели, как ты сражаешься с монстром! – виноватым Дон себя не чувствовал.
Эйприл похлопала черепашку по плечу:
– Ну, прошлого не воротишь!
Только тут она почувствовала, что, если немедленно не выпьет горячего кофе и не заберётся в ванну, ей не оттаять. Пальцы на ногах превратились в сосульки. А набрякший росой халатик лип к ногам.
– Пока, шпионы! – Эйприл повернула к дому. Черепашки дождались, пока умолк лифт, переглянулись.
Свет из спальни в квартире Эйприл переместился в кухню.
– Все равно женщин без присмотра оставлять нельзя, – угрюмо процедил Дон.
– Но, видишь, что из этого получается! – Лео был удручён ссорой с Эйприл: она ведь даже не пожелала сказать: «До встречи!».
Из кустов тихо вышел хмурый Сплинтер.
– Говорил: не вмешивайтесь в личную жизнь! Говорил или нет?! – крыса-мутант сверкнул иголками зубов, норовя куснуть панцирь Дона.
– Но неубедительно говорил, – возразил наставнику Лео. – И сам ведь сторожить вызвался!
– Зато с ней ничего не случилось, – не унывал Дон.
Эйприл глянула в окно: виднелся кусочек неба. Девушка выбрала себе квартиру на последнем этаже новоотстроенного небоскрёба. Над ней была лишь оранжерея с причудливо изогнутыми хрупкими перильцами. Оранжерею обслуживал глуховатый робот-садовник.
Эйприл включила кофеварку, щедро сыпанув в воронку молотый кофе. Долила воды до отметки «максимум».
Через минуту ноздри защекотал горьковатый парок.
Пить кофе в любое время суток у Эйприл давно вошло в привычку.
Хруст проступил явственнее. На кухне завозились, но лишь плотнее захлопнулась дверца буфета.
Теперь хрустело сверху.
– Горе-мастера! – пнула табурет Эйприл. – С чего бы мыши ходить по вертикальным поверхностям?!
Самого мышонка видно не было. Эйприл в сердцах чуть не разбила чашку с кофе.
Мышонок умудрился выбраться из квартиры и устроился на лестничной клетке.
– Так, – Эйприл чувствовала, что злость комком застряла в горле, – теперь я ещё и мышей ловить должна!
Накинула лёгенький прозрачный халатик, едва прикрывавший бедра. Поясок куда-то задевался. Ещё и заело дверную цепочку. Эйприл рванула. Цепочка отскочила. Эйприл толкнула дверь. Этого быть не могло!
На лестничную площадку рядом с квартирой Эйприл выходила ещё одна дверь – обитая железом – соседа девушка видела всего дважды: когда он, командуя роботами-грузчиками, заселялся и на следующее утро, когда в самый неподходящий момент у Эйприл кончились запасы пепси. Эйприл и сейчас поёжилась, припомнив скрежетание железных пластин и неприязненный взгляд старикана. Эйприл тогда поклялась, что лучше до конца своих дней будет пить воду из-под крана. Сейчас бы не помешал ледяной душ: на лестнице, чуть подсвеченный светом с нижнего этажа, юлил смерч. Впрочем, смерч – сильно сказано для вихрящегося потока воздуха. Полы халатика встрепенулись и вытянулись в сторону пыльной воронки.
– Кыш! Кыш отсюда! – замахала девушка руками. Воронка замерла.
Честно говоря, Эйприл была готова сбежать. Юркнуть в квартиру, защёлкнуть замок и спрятаться под одеяло. Но тут дверь, увлекаемая сквозняком, мягонько шлёпнула. Замок задорно щёлкнул. Девушка, сознавая бесполезность поисков ключа, ощупала халатик. Смерч насмешливо крутнулся. А потом двинул вверх по ступеням.
– Нет! – взвизгнула Эйприл: нервы и так были напряжены, словно серебряная струнка, которую пробуют на разрыв. Прижалась к холодной двери соседа.
И в тот же миг дверь отворилась. На пороге, в пижаме и с мертвенно-бледным лицом, стоял неприветливый сосед.
– Наконец-то! – даже радость в голосе соседа звучала утробно и глухо. – Проходи!
Эйприл не поверила:
– Это вы мне, мистер… – имя соседа выпорхнуло из головы.
Но тот глядел мимо Эйприл. Девушка оглянулась. Смерч сгустился, потом вытянулся длинным сизым шлейфом и заскользил в открытую дверь. Сосед смотрел незряче. Словно сомнамбул, попятился.
«Пьян?» Эйприл не могла позволить себе не вмешиваться в эту историю: уж очень чудовищное выражение было на лице соседа. Эйприл, ругая себя, на чём свет стоит, прошмыгнула следом за смерчем. На неё внимания никто не обратил: ни человек, ни вихрь. Наконец Эйприл припомнила, что странного соседа зовут мистер Р. Смит. Только сейчас поразило, что столь приметная личность, которую не пропустишь в толпе, носит самое серенькое, распространённое имя. Эйприл не могла не признать, что снова вляпалась в приключение. Ещё было время уйти: Р. Смит и его посетитель не реагировали. Но тогда она не узнает, с чего это смерчи разгуливают по квартирам! Эйприл была уверена, что планировкой квартира мало отличается от её собственной. Современные архитекторы не мудрствуют: ставят короба да набивают их электроникой. Дома, в результате, похожи, как сиамские близнецы.
Но бесподобный мистер Смит и своё жильё превратил в кошмар. Во-первых, поражало гулкое эхо, гулявшее по нескончаемой анфиладе комнат. Стрельчатые окна, украшенные витражами, походили на бойницы древних замков, какими их нарисовал бы талантливый, но не отягощённый эрудицией двенадцатилетний гений.
Свет, куда бы Эйприл ни скользнула взглядом, оказывался за спиной, словно источник света играл в прятки.
Эйприл чуть замешкалась, рассматривая коллекцию оружия: от первобытных каменных топориков до небольшого лазера, – и тут же чуть не потеряла из виду парочку.
Круглый зал, куда заторопилась Эйприл, с окнами, забранными железной решёткой, освещался пламенем камина. Причём окна располагались и па потолке, похожие на иллюминаторы. Эйприл огляделась. И тут же впилась зубами в собственную руку, сдерживая крик. Спину окатило холодным потом. Эйприл чувствовала, что сейчас её стошнит. На стене, прикреплённое кожаными ремнями, висело тело девушки лет восемнадцати. Эйприл пригляделась: муляж был похож на живого человека. Нелепая гипсовая кукла – и все-то! – Странные фантазии у мистера Р. Смита, прошипела Эйприл, рассматривая электронную игрушку, имитирующую человеческое тело, покалеченное и изуродованное.
Кукла, запрограммированная на чужое присутствие, застонала и оскалила мелкие острые зубки.
Эйприл, сдерживая отвращение, опрометью бросилась прочь. Сейчас ей уже не хотелось приключений – она готова была дать обет не высовывать носа, даже если рядом будет гореть: мистер Смит нуждался в консультации психиатра! И здоровенного полицейского!…
Время от времени в газетах и на телевидении возникала шумиха: электроника достигла того уровня, когда человек, не угрожая окружающим, мог воплотить в реальность самые грязные свои помыслы и желания. Достаточно заказать игрушку. Её могут сделать в виде нелюбимого начальника или склочной жены. Вначале новинку приняли: уровень преступности резко пополз вниз. Но потом игрушки пришлось запретить: имитация оказалась так сильна, что, вырвав глаз кукле или оторвав ей руку, человек привыкал к мысли: ближний – та же игрушка. Электронные монстры выпустили на свободу кровожадного джинна – человек быстро ли шалея остатков совести.
И вот в соседней квартире Эйприл встречает маньяка. Где гарантия, что однажды Смит не захочет посмотреть, как дёргается и мучается живой человек.
Эйприл метнулась, наверное, перепутав коридоры: она попала в зал, так же скупо освещённый.
Единственным украшением зала был примитивный алтарь в центре. Грубо сложенная из камней пирамида была залита спёкшейся красной краской. Венчал пирамиду светящий желтоватыми бликами человеческий череп. Эйприл догадалась: мистер Р. Смит не был сумасшедшим. Пирамида, залитая кровью, и череп – атрибуты секты сатанистов. Впрочем, сатанисты, по мнению девушки, все поголовно были помешанные.
В зале напротив мистера Р. Смита, присев на корточки, пристроился молодой человек. Лишь рост поражал: даже вот так, сидя, он был головой на уровне со стоящим Смитом.
– Четыре века, говоришь? – незнакомец вытащил из кармана кожаного комбинезона пачку сигарет.
Размяв сигарету в зубах, парень внезапно встряхнул кулаком и выбросил вперёд указательный палец. Тот зажёгся ярко-жёлтым пламенем.
Эйприл попятилась: огонь был настоящим.
Смит глядел с восторженностью барана:
– Ишь, и спичек не надо переводить!
Секта сатанистов в последние годы все смелее поднимала голову, игнорируя общественную мораль. Ходили смутные слухи о сваренных в молоке заживо козлятах, о диких оргиях в пригородах и заброшенных парках.
В слухи не верили. Но куклу Эйприл видела своими глазами. Даже захотелось ещё раз проверить, мучается ли кукла на стене садиста.
– Я рад, что вы пришли ко мне первому, – заискивал Смит.
Хищник растянул губы в улыбке: кажется, именно так у людей принято выражать добрые чувства?
Его явно принимали за кого-то другого. Но Хищник был рад, что, наконец, выбрался из средневековья.
От воспоминаний передёргивало. Хищник столько плутал по лабиринтам времени, побывав в разных столетиях и странах – он устал. И нигде не было ни минуты покоя: где бы ни появился Хищник, струилась кровь, горела в войнах земля. И угнетающая бессмысленность существования. Будь Хищник чуть откровеннее сам с собой, он бы признался, что попросту хочет куда-то приткнуться. Но люди – неугомонны. И Хищник занимался, чем умел: торговал оружием, переворачивая историю. И вздохнул с облегчением лишь тогда, когда в разгар очередной войны учуял призыв из двадцатого века. Столько зла, как двадцатый, не накопили все предыдущие века – и барьер времени треснул, вырывая Хищника из глубин прошлого. Зло – самая мощная сила, которой не противостоять. Хищник не сопротивлялся, когда призыв из будущего потянул его через время. Хищник скользил по лучу зла, как конькобежец по ледовой дорожке, не понимая окружающее и не стараясь понять. Хищник осознал себя живым существом, наделённым разумом, перед дверью этого недотёпы, который сейчас глядит, открыв рот.
Хищник даже не сразу поверил, что источник зла – этот плюгавенький двуногий. Ненависть коротышки оказалась сильнее зла всех войн и эпидемий, державших Хищника во временном капкане. Злоба этой семенящей мокрицы против человеческого рода оказалась мощнее и устойчивей, чем злоба раненой тигрицы, у которой отнимают тигрёнка. Слепое чувство гнева, единственное, которым жил мистер Р. Смит, оказалось даже способно пробить брешь во времени. И Хищник был ему благодарен. Несмотря ни на что, раса Хищников знает долг чести.
Мистер Смит, соорудивший в квартире алтарь дьяволу, с восторгом взирал на своего господина.
– Ты, наверное, – Хищник читал в глазах собеседника, – хочешь немедленно награду?
– Да! – исступлённо рванул на себя ворот пижамы Смит. Пуговицы затрещали и посыпались. Смит трясся мелкой дрожью, тянул руки к повелителю.
– Чего ж тебе дать? – Хищник забавлялся: редко встретишь живое существо, наделённое одной-единственной извилиной.
На Хищника часто смотрели с благоговением. Но всё-таки: не глупость ли вселенская, рассчитывать в этом мире на таких, как ты, достопочтенный Смит?
– Все? Ты дашь, что попрошу? – дрожа от нетерпения, прохрипел Смит.
Эйприл поморщилась: неприятно, когда кто-то унижается на твоих глазах.
– Хоть весь мир требуй, – легкомысленно махнул лапой Хищник, закуривая. За время блужданий среди землян Хищник пристрастился к табаку.
– Хочу! – Смит зажмурился. Набрал воздуха и выпалил: – Хочу быть тобой!
Эйприл нервно хихикнула: Смит предлагает себя поменять на другого! В принципе, возможность такая была: верные жены жертвовали своим сознанием, меняясь разумом с больным смертельно мужем. Матери отдавали остаток жизни детям. Но с чего бы парню, здоровому, как буйвол, меняться с дохляком Смитом?
– О'кей!
Эйприл поразил ответ. Правда, поклонники дьявола менялись и вовсе не тогда, когда хотели спасти жизнь другому, но причина рискнуть своим разумом всегда должна была быть достаточно серьёзна. Эксперименты все ещё продолжались – и велика опасность, что вместо черепной коробки меняющегося ты окажешься беспомощным безмозглым пациентом психиатрической лечебницы.
Эйприл попробовала представить себя на месте парня. Цель сатаниста – достигнуть бездны порока. Но неужели этот молодец в своих извращениях пошёл дальше маньяка-садиста?!
Эйприл терялась. Среди её знакомых бывали разные пороки, мало симпатичные люди. Но ни одного идиота!
Давно следовало выбираться и ч жуткой квартирки. Давно пора сдать сатанистов полиции – пусть разбираются. Но не пускало ощущение чего-то знакомого. В разыгрывающейся перед ней сцене все явственнее проступал второй план.
Лицо парня – словно резиновая маска, сквозь которую проглядывают черты другого. Кого?… Она никогда в жизни не видела этого человека с длинной гривой светлых волос, сплетённых в косицу. Но интонации, манера держаться, руки с непропорционально длинными пальцами… Эйприл с места не двинется, пока не вспомнит. За стеной памяти возникло что-то чудовищное, какие-то прошлые неприятности, связанные с незнакомцем. Казалось, не вспомни Эйприл, и сегодняшние события – лишь отголосок грядущего террора…
Взрыв смеха привлёк внимание Эйприл.
– Так ты хочешь стать мной? – потешался парень. – Ну, я стараюсь держать слово!
Эйприл зажала себе рот. Смит на глазах стал расти, вытягиваться, покрываться чешуёй. Хрустели, изменялись суставы. Лицо превращалось в морду. Глаза, вылезшие из орбит, сверкнули голубым электрическим разрядом.
Растягиваемые ткани, не выдерживая, рвались, брызгали кровью. Ступни, отделяясь от голени, повисли на растянутых сухожилиях. Вместо пальцев руки Смита украсили когти.
Эйприл колотило. Она сжала виски. Её шатало от ужаса.
– Прекрати! Немедленно останови это! – заорала Эйприл, выскакивая.
– О, чёрт, она! – буркнул парень и тут же исчез.
С минуту Эйприл приходила в себя. Тишина казалась также зловещей. Рискнула приоткрыть глаза, ожидая увидеть монстра на месте мистера Р. Смита. Монстра не было!
Смит, опираясь о спинку кресла, тяжело дышал. Лицо было бледно, а губы отливали синевой. Никаких метаморфоз с телом не произошло. Алтарь тоже улетучился. В комнате горел ночник. Работал, демонстрируя модели сезона, телевизор.
Эйприл, все ещё чувствуя пот на лице, обвела квартиру взглядом: ни парня, ни куклы в помине не было.
Смит зашевелил губами. Потянулся. Открыл глаза.
Эйприл непроизвольно запахнула халатик:
– У вас… – не станешь же рассказывать человеку, что творилось в его квартире минуту назад, – у вас всё в порядке?
Смит просыпался. Наконец, глянул осмысленно:
– А у вас?
– У меня? – растерялась Эйприл. – Да, кажется… у вас была открыта входная дверь… – Эйприл ухватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку: а с чего она вообще явилась в чужую квартиру? Не рассказывать же о смерчах, прогуливающихся по лестнице? И парнях, исчезающих в воздухе?
Смит, извиняясь, развёл руками:
– Простите за костюм – я редко принимаю гостей.
Что означало: «Вали-ка ты отсюда, милая!» Но вдруг мистер Р. Смит поменял решение:
– А впрочем, уснуть уже не удастся. Может, кофе?
– Пепси, – выпалила Эйприл машинально. Смит как будто не слушал её.
– Возьмите воду на кухне, – мягко попросил он. – А я пока включу кофеварку – и не представляете, какой у меня чудный кофе!
Эйприл на кухне оказалась безошибочно. Обычная обстановка! Как говорится, следствие зашло в тупик.
Обнаружила в холодильнике горький тоник. Пепси и следов не было. Видимо, у Смита иные вкусы.
В комнате, пока Эйприл искала содовую, кое-что изменилось. Горел яркий верхний свет, освещая жилище закоренелого холостяка. Смит сменил пижаму на костюм и даже нацепил галстук-бабочку. Правда, приятнее от этого не стал.
Эйприл терзалась: неужто у неё галлюцинации? Буйной фантазией она не страдала. Но обстановка квартиры утверждала обратное.
– Я причинил вам беспокойство? – Смит разлил кофе по чашкам. Выудил из-под телевизора упаковку сахара.
Косил выжидательно. Весь – приветливость и добродушие. Правда, у него не ахти так получалось: при трёхдневной щетине и воспалённых веках стараться быть галантным!…
– Вы часто оставляете дверь на ночь?
– Никогда, – сквозь любезную маску проглянул вампир.
– Но она была открыта! – запротестовала Эйприл. Юркнула мыслишка: не принимает ли её Смит за взломщицу?
– О, случайность! – отмахнулся Смит. – Знаете, вечером парило, было душно. Я поднимался на крышу подышать. Я люблю нашу крышу. Поднимаешься по винтовой лесенке, там ещё разболтанная защёлка…
Замок был с вечера в полном порядке – Эйприл сама его закрыла, покормив ненасытную голубиную армаду. Отметила ложь Смита, но смолчала. Пора было уходить, но терзало любопытство. Эйприл словно ненароком подошла к окну. Выглянула. Далеко внизу, по подступающей к дому аллее, перебирая сор и упавшие за ночь веточки и листья, медленно удалялся знакомый смерчик.
– Я вообще люблю тишину и одиночество, – заговаривал зубы Смит.
Но Эйприл уже не слушала.
– Потом доврете! – уже с порога Эйприл послала мистеру Р. Смиту воздушный поцелуй.
Лифт, как назло, открылся, едва рука Эйприл коснулась пластинки светоэлемента. Пришлось нажимать первый этаж. У Эйприл, честно говоря, была жива робкая надежда: вот спустится, а никаких вихрей и в помине нет.
Но он был. Жёлтый и шустрый. И даже немного подрос. Словно и впрямь дождавшись Эйприл, смерчик поюлил и двинул по тропинке, вытоптанной влюблёнными парочками. Эйприл редко забредала в эту часть парка, но знала: тропинка упирается в озерцо, заросшее осокой. И ещё там статуя с трещиной по всему телу.
Смерч подманивал, давал приблизиться. Убегал вперёд. Возвращался столбиком пыли, поднятой с дорожки.
– Иду-иду! – огрызнулась Эйприл. Видно, вихряк неплохо разбирался в психологии: за все сокровища в мире она от пего теперь не отстанет, уж слишком много скопилось вопросов.
А тут ещё и упрашивают! Невежливо отказать.
Полянка вокруг озерца серебрилась росой, крупной и холодной под утро. Эйприл тут же промочила тапки. Тело пробирала дрожь.
«Хорошее времяпрепровождение», – усмехнулась девушка. Так проще подавить страх.
Парк враждебно сомкнулся стволами. Кроны теряли прозрачность. Менялся цвет травы в свете холодного солнца.
– Опять! – разозлилась Эйприл. Она вновь, но уже не в роли безмолвного зрителя, а действующим лицом очутилась в знакомом зале с алтарём.
– Вот мы и встретились, – на месте вихря находилось нечто, напоминающее слюдяную пластину, если смотреть на неё через свет.
– Хищник? – Эйприл поняла, отчего интонации и жесты незнакомца казались такими знакомыми.
– Он самый! – Хищник сконцентрировался, придавая телу зримые формы.
– Мог бы не стараться, я тебя и так хорошо вижу, – Эйприл уселась на камень. – На меня твои штучки впечатления не произведут.
– Ну, у тебя и самомнение! А может, я для собственного удовольствия трансформируюсь, чтобы не потерять квалификацию?
– Словечек-то нахватался. Я думала, что у тебя одна радость: приносить несчастья другим! – осадила Эйприл.
Откуда, из какого мрака вынырнул Хищник, Эйприл не думала. Она и тогда, в древней Японии, глядя, как волны смыкаются вокруг пришельца предчувствовала: предстоит увидеться.
Волновало другое: а вдруг Хищников видимо-невидимо? Такую армию Эйприл не унять. Девушка решила с Хищником договориться. Здесь, у себя дома, в своём времени Хищник не казался ей ни грозным, ни могущественным. Даже жалко его: сидит, курит выжидательно.
– Вот что, – начала Эйприл, – во-первых, бросай курить!
– Ну, пигалица! – возмутился Хищник. – Я не за тем явился, чтобы меня всякие поучали!
– Зачем же тогда, уж не соскучился ли по трёпке? – Эйприл выдерживала игривый тон. Теперь, когда сатанист оказался всего-навсего космическим бузотёром, девушка успокоилась.
– А на охоту! – откликнулся Хищник, улыбнувшись краешком пасти. С клыков закапала белая пена.
Эйприл поморщилась:
– Как не эстетично!
– То ли ещё будет, – многозначительно пообещал Хищник.
– Эх, ты, – девушка одарила пришельца жалостливым взглядом, – это ведь тебе не суеверные японцы, из которых можно, припугнув или обморочив, верёвки вить. Их ты мог убедить, что мудр и могущественен. А тут, – Эйприл припомнила сводки происшествий и преступлений за прошлую неделю: волосы вставали дыбом, – тут времена попроще! А уж откушать, самое большее, удастся тебе лишь поросятники в ресторане, да и то: бросишь обглоданную косточку – за спиной, как мухомор, вырастает полицейский.
– Люблю поросят и жареных полицейских! – осклабился Хищник. Правда, немного смущало, что девушка не падает в обморок и не визжит. Но в своей-то силе Хищник был уверен, иначе как же тогда господство над миром?!
– Ну, значит, придётся перевоспитывать, – примерилась девушка к Хищнику.
Собралась. Сеансы гипноза в колледже Эйприл слушала вполуха, но кое-что помнила. Представила на Хищнике металлический шлем с шипами с внутренней стороны. Шлем тут же начал сжиматься, сдавливая голову. Хищник застонал и качнулся. Эйприл мысленно ещё плотнее вогнала шипы в толстую шкуру Хищника, ещё туже затянула стальное кольцо. Хищник рванул когтями собственную кожу. Бледно-зелёная слизь, заменяющая, по-видимому, хищникам кровь, заструилась по морде.
– Пощады! – заскулил Хищник.
Эйприл удовлетворённо хмыкнула. Сняла мыслью шлем с его головы. Тряхнула волосами, уперев взгляд в пришельца:
– Надеюсь, понравилось?
Очумелый Хищник, как корова, наткнувшись на электропроводку ограждения, мотал головой.
– Что… что это было? – И тут же сообразил. – Значит, люди тоже владеют гипнозом?… А почему же тогда…
Эйприл уже догадалась, что Хищника волнует:
– Да потому, мой ласковый, что нельзя использовать в древности способности, которым люди научатся лишь четыре века спустя! Ведь может так получиться, что и не научатся. Любое знание – результат долгих и упорных трудов, и аморально даром отдавать то, за что надо вначале заплатить! Мы, в нашем времени, пользуемся миражами, чтобы было не так скучно жить. Но и против хищников-паразитов, особенно зарвавшихся, действует отменно!
Хищник нахмурился: он считал способность гипнотизировать разумные существа своим главным преимуществом.
Щелчок оказался чувствительным. Хищник даже начал подумывать, не рано ли он обрадовался, что вернулся в цивилизованный мир.
– И многие… ну, как ты? – спросил пришелец, мысленно прикидывая, со сколькими он справится голыми лапами.
Если бы на телевидении сейчас вздумали проводить конкурс на лучшую улыбку, Эйприл достался бы главный приз.
– Все, радость моя! Всё человечество, разве что кроме самых ленивых!
– И тот тюфяк, принявший меня за дьявола? не поверил Хищник в таланты мистера Смита.
– Да ты, никак, шутишь? – поразилась Эйприл.
– Он ведь – недотёпа! – попытался пояснить свою мысль Хищник. – А гипноз раса Хищников изучала и разрабатывала его принципы веками.
Эйприл посмотрела на Хищника презрительно. Пришелец поёжился. Потерял контроль над гипноприбором – и по-прежнему зашелестела листва в парке. Небо розовело сквозь далёкие изломы новостроек на горизонте.
– Ведь именно сила убеждённости вытащила тебя из прошлого, – втолковывала Эйприл. – Ведь даже скипетра времени не понадобилось этом недотёпе, а ты судачишь о его жалком виде! Эйприл постучала по стволу дуба, потом по лбу монстра.
Эйприл злорадствовала: вид у Хищника был удручённый. Пусть помучается за прошлые прегрешения.
Эйприл ещё многое могла бы рассказать о тех переменах, что произошли за четыре века на Земле, но пожалела пришельца. Перемены не все, к сожалению, к лучшему.
– Расскажи, что же это у вас за время, – попросил Хищник, нависая над девушкой. Казалось, остро заточенные когти сейчас вопьются в неё. Но вдруг, отброшенный резким толчком, Хищник отлетел в сторону и, не удержавшись, растянулся в траве.
– Не надо хулиганить, малыш! – ласково попросила Эйприл, осматривая порванный Хищником рукав халатика. – Помни: против любой силы найдётся другая сила!
Эйприл сама себе была противна; она терпеть не могла себя за назидательный тон, но что поделать! С Хищником приходилось бороться его же примитивными средствами.
В кустарнике свистнули. Посвист братцев Эйприл и во сне бы узнала, но ответить на сигнал не успела. Плоский, как металлический диск, камень резанул верхушки розовых кустов и врезался в морду Хищника.
– Ну, гады! – прошипел Хищник, улепётывая. Лишь шуршание в листах отмечало путь пришельца.
– Постой! – Эйприл бежала, путаясь в некошеной траве. – Послушай! Это ошибка!
Но Хищник развил сумасшедшую скорость.
– Ты в порядке? – запыхавшийся Дон на полшага обогнал предусмотрительно отставшего Лео. Дону первому и досталось. Эйприл колотило от ярости на непрошеных защитников:
– Кто просил лезть, – чуть не плакала она от досады.
– Он тебя хотел сожрать, – убеждённо объяснил Дон. – А ты даже спасибо не сказала!
Нет, в этом мире добренькой быть невозможно!
– А, может, это я тебя хочу сожрать? – Эйприл даже топота Хищника уже не слышала.
Лео, кажется, сообразил, что с подлюгой они с братом в этот раз поторопились.
– У тебя всю ночь горел в комнате свет. А потом мы увидели, как ты сражаешься с монстром! – виноватым Дон себя не чувствовал.
Эйприл похлопала черепашку по плечу:
– Ну, прошлого не воротишь!
Только тут она почувствовала, что, если немедленно не выпьет горячего кофе и не заберётся в ванну, ей не оттаять. Пальцы на ногах превратились в сосульки. А набрякший росой халатик лип к ногам.
– Пока, шпионы! – Эйприл повернула к дому. Черепашки дождались, пока умолк лифт, переглянулись.
Свет из спальни в квартире Эйприл переместился в кухню.
– Все равно женщин без присмотра оставлять нельзя, – угрюмо процедил Дон.
– Но, видишь, что из этого получается! – Лео был удручён ссорой с Эйприл: она ведь даже не пожелала сказать: «До встречи!».
Из кустов тихо вышел хмурый Сплинтер.
– Говорил: не вмешивайтесь в личную жизнь! Говорил или нет?! – крыса-мутант сверкнул иголками зубов, норовя куснуть панцирь Дона.
– Но неубедительно говорил, – возразил наставнику Лео. – И сам ведь сторожить вызвался!
– Зато с ней ничего не случилось, – не унывал Дон.