Биргер Алексей. Смерть воды и огня (Богомол - 2)

   Она прошла к стойке портье и, мешая русские, французские и итальянские слова, стала объяснять, что ей нужен "Мсье Николас Джонсон, ун туристо американо". Портье, чуть напрягшись, сумел объяснить ей, что её американский друг сейчас ужинает, во-он в том баре, спустился туда из своего номера минут двадцать назад. При всем наплыве постояльцев и огромном количестве номеров, гостиничному персоналу трудно было не запомнить большого и шумливого американца и не обратить на него внимание.
   Из того, насколько легко портье припомнил "мсье Николаса Джонсона", Богомол сделала свой вывод: если этот Николас Джонсон действительно в игре, то сознательно "подает" себя как можно смачнее, сознательно старается быть как можно более броским и запоминающимся. Оставалось понять, зачем ему это. Ведь кем бы он ни был - профессиональным киллером или одним из контрразведчиков, охотящихся за этим киллером - но люди этих профессий обычно предпочитают "держать свой профиль низким" - как это определил бы сам Николас Джонсон на своем американском разговорном жаргоне. То есть, не высовываться, сливаться с фоном, не бросаться в глаза. И нужны очень и очень веские основания, чтобы такие люди стали агрессивно засвечиваться...
   И ещё одно стало ясно: в прямой контакт с мистером Николасом Джонсоном ей вступать нельзя. Конечно, очень легко было бы - и лучше всего было бы соблазнить его перспективой небольшого романчика (а при её внешних данных редкий мужчина не клюнул бы на её первый же заинтересованный взгляд) и, вымотав его в постели, сперва оглушить его и связать, чтобы, когда он придет в сознание, вытрясти из него все необходимые признания... а уж потом убить, ничего не поделаешь, в таких делах свидетелей оставлять нельзя. Или сразу убить, не пытаясь допросить. Даже если это не тот, за кем она охотится - все равно одним игроком станет меньше, а значит. и двигаться можно будет свободней, и оставшиеся игроки станут виднее через освободившееся пространство. "Меньше народу - больше кислороду", как говорили в её школьном детстве.
   Но такой вариант исключен. Раз уж этот Джонсон - такая приметная, напоказ приметная, фигура, то любой человек, оказавшийся рядом с ним, сразу сделается не менее приметной фигурой для многих внимательных - и, возможно, ежесекундно следящих - глаз. А ей засвечиваться никак нельзя. Ее яркая красота - которая так часто оказывается бесценной помощницей в её деле - в данном случае сыграет ей никак не на руку. И ладно, до Повара слух дойдет, что она в Москве, хотя и это будет неприятно. Сейчас есть люди, которые для неё намного опасней Повара...
   Она прошла в бар, размышляя, как бы ей "приклеиться" к мистеру Джонсону так, чтобы не завязывать с ним личное знакомство, и при этом ни на минуту не упускать его из виду.
   Выход оказался неожиданным - и очень простым. Сама ситуация, в которой она его застала, решила все за нее. И решила так, что лучше некуда!
   Мистер Николас Джонсон - плечистый, громкоголосый, ростом под метр девяносто, с забавным сочетанием наивного детского румянца на округлых щеках и циничных искорок в глазах, которое бывает так характерно для определенного типа американцев - устроился не за стойкой, а за одним из столиков. Спутать его и впрямь ни с кем было нельзя. А рядом с ним за столиком удобно расположилась эффектная блондинка - из тех красивых и хватких девиц, по которым сразу видно, что они не профессиональные проститутки, а профессиональные искательницы приключений. Мистер Джонсон что-то повествовал ей, самым умильным и масляным тоном, а она, судя по всему, вовсе не намерена была отказываться от перспективы провести не только вечер, но и ночь в его приятной компании...
   Решение созрело мгновенно. Богомол остановилась на входе в бар, несколько секунд созерцала эту сцену, потом резко повернулась и пошла назад, к стойке портье.
   - Он... он с девкой! - задыхаясь от возмущения, проговорила она по французски.
   Портье хмыкнул - и тут же покраснел.
   - Зачем он просил меня приехать?.. - продолжала она. - Он... он негодяй! Он каждый день так... так загуливает, как мартовский кот?
   Портье ничего не ответил, но глазки его забегали, и само его смущение и попытка избегнуть ответа были так выразительны, что он с равным успехом мог бы вслух сказать "да".
   - Я буду просить вас о помощи, - сказала она. - Вы не могли бы позвонить по одному телефону? Я ведь почти не говорю по русски, а люди, с которыми мне надо связаться, почти не знают французского.
   - Ну... - портье замялся. - Это зависит от того, что я должен буду им сказать.
   Он явно не хотел влипнуть в какую-нибудь неприятную историю. Говорил он по французски не без напряжения, с трудом и тщанием подбирая слова. Понимал, однако, практически все.
   Богомол положила на стойку пятидесятидолларовую купюру. Портье мгновенным движением смел её куда-то в глубины своих карманов, а она тем временем достала из сумочки карточку детективного агентства, которая осталась у неё от Андрея Хованцева со времени их приключений полугодовой давности.
   - Эту карточку я получила три месяца назад, во время очередной поездки в Москву, - сказала она. - Наше знакомство было очень мимолетным - можно сказать, совсем никаким - но они мне показались господами очень приличными и порядочными. Это ведь частные детективы, да? Я хочу, чтобы вы позвонили и сказали им, что я хочу заказать на всю ночь слежку за мсье... - она скривилась, произнося следующие два слова, - Николасом Джонсоном. Пусть немедленно приезжают, кто-нибудь из них, и "садятся ему на хвост" прямо в баре. Любые деньги! Тысяча долларов, две тысячи... И, разумеется, особое вознаграждение вам за ваши услуги.
   Портье пододвинул к себе телефонный аппарат.
   - Как вас представить? - спросил он.
   - Француженка, которой они три месяца назад дали по случаю свою визитную карточку, в аэропорту. Не знаю, вспомнят они меня или нет, но это неважно. Если кто-то из них выезжает - я немедленно ухожу, чтобы не попасться на глаза Николасу... мсье Николасу Джонсону, - поправилась она. Утром я им позвоню и заеду забрать вещественные доказательства фотографии, видеопленки, все, что им удастся для меня приготовить. Тогда я с ними и расплачусь. С вами, разумеется, я расплачусь на месте, улыбнулась она.
   Портье набрал номер. Она отметила, что из всех трех указанных номеров он выбрал номер мобильного телефона - справедливо полагая, что по мобильному частный детектив ответит и в такой поздний час.
   - Здравствуйте, - сказал он в трубку. - Могу я поговорить с Игорем Валентиновичем Терентьевым? Игорь Валентинович, с вами говорит портье гостиницы "Украина". Тут вот какое дело... - он изложил поручение Богомола. - Да, любые деньги... - покосившись на ждущую француженку, которая мило улыбалась так, как будто не понимала ни единого слова из всего разговора, он, понизив голос, сообщил в трубку. - Да, дамочка богатая, просто пухнет от баксов, факт...
   Переговоры длились ещё некоторое время, потом портье положил трубку и, с прежним тщанием подбирая французские слова, уведомил Богомола:
   - Компаньон этого Терентьева уже выезжает. Все будет по высшему классу, они гарантируют.
   - Сколько? - спросила она.
   - Полторы тысячи.
   - Это им. А вам?
   - Пятьсот, - не моргнув глазом, ответил портье. - И, если что, вы ко мне не обращались и я для вас не звонил... Ведь это все-таки нарушение...
   Она спокойно кивнула, достала из бумажника пять зеленых сотенных банкнот и вручила их портье, который спрятал эти банкноты где-то под пиджаком с такой же ловкостью, с которой до этого прибрал полусотенную.
   - Спасибо, - сказала она. И вышла на улицу.
   Она заняла пост у входа в гостиницу, но так, чтобы самой оставаться незаметной. Ей важно было лично убедиться, что Андрей Хованцев появится и возьмет этого мистера Джонсона в оборот. Андрей Хованцев, думала она, что твой бульдог - если вцепится, то от него уж никак не избавишься. Она сама убедилась в этом в мае - когда он следил за ней самой. А ведь она-то воображала будто может обмануть любую слежку. Правда, в те дни она малость расслабилась, считая себя в безопасности... И чуть не поплатилась.
   Она заранее не сомневалась, что Игорь Терентьев не поедет на такую работу сам, а направит Хованцева. А уж с Андреем у неё свои, особые отношения - и утром, когда он выяснит об американце все, что можно, она его перехватит, и они обо всем договорятся. Деньги, естественно, она ему передаст. Терентьев не должен быть внакладе, и, главное, не должен заподозрить, от кого исходил этот заказ на слежку, такой обычный с виду...
   Андрей появился где-то через полчаса - ну, может, минут через тридцать пять. Учитывая, что жил он неподалеку от метро "Авиамоторная", он, надо полагать, гнал как бешеный, чтобы как можно быстрее заступить на задание. Видимо, Терентьев его здорово накрутил, что, мол, такие клиентки на дороге не валяются. Интересно, подозревает Хованцев, при всей своей проницательности, что-то неладное, или нет?
   Андрей припарковал машину не прямо возле гостиницы, а чуть поодаль на разрешенном для парковки участке Кутузовского проспекта, у тротуара - но при этом так, чтобы можно было сразу вскочить в неё и двинуться за "объектом", не упуская его из виду. Потом он небрежной походочкой прошел в гостиницу, держась настолько беззаботно и уверенно, как будто роскошные гостиницы с их барами - его дом родной, и он тусуется в них день и ночь. Да, он многому научился за эти полгода. Она невольно залюбовалась его нам миг застывшей фигурой - не такой уж высокой, не такой уж казистой, но при этом на удивление жесткой и устойчивой по какой-то внутренней сути, в точности, как у его погибшего двоюродного брата - когда он помедлил, взявшись за ручку тяжелой двери, но и в этой остановке не теряя целеустремленности и энергии.
   Это родственное сходство, сразу постаралась внушить она себе. Это голос крови - самой могущественной силы, из всех, существующих на земле постоянно звучит в Андрее, вне зависимости от его воли и желания... И будит в ней давно забытое чувство, щемящее чувство узнавания. Нет, её не к Андрею влечет как к родному - просто он одним своим видом будит в ней воспоминания, и такие горькие, и такие сладкие, о единственной в её жизни любви.
   Внушив себе это, и немного успокоившись, она вновь обрела способность здраво размышлять - и ещё раз задумалась, правильно ли поступила и правильно ли все сделала. Идея сделать "ход конем" и поставить себе на службу Андрея Хованцева, пришедшая сразу, едва она увидела мистера Джонсона флиртующим с девицей, показалась ей такой яркой, дерзкой и замечательной, что она не стала принимать во внимание её недостатки. А недостатки были... В прежние времена весь гостиничный персонал таких отелей международного класса ("интуристовских", как их попросту именовали в советские временя) был обязательно связан с ведомством Повара и не задумываясь представлял ежедневные отчеты о любом странном событии - пусть самом мелком, но хоть сколько-то выбивающемся из привычной колеи - о любой странной фразе, о любом новом лице. Вряд ли что и сейчас изменилось, по большому счету. Если портье представит "куда надо" такой отчет - сразу могут возникнуть подозрения, что за "очаровательная блондинка-француженка" искала мистера Николаса Джонсона... И, если портье покажут фотографии, и он на одной из фотографий её опознает...
   Правда, если портье доложит об этом инциденте с вызовом частного детектива - ему придется делиться частью выручки со своим "куратором". Насколько Богомол знала человеческую природу, такая перспектива портье вряд ли улыбается, и девяносто девять шансов из ста, что он предпочтет обо всем промолчать. Да, правда и то, что та часть внутренней охраны гостиницы, которая дежурит в фойе, видела, как портье треплется с француженкой, а потом звонит для неё по телефону. Но тут портье отбрехается, опыта ему не занимать...
   В общем, с улыбкой подытожила она, все получилось довольно чисто. Оставалось решить, прикрывать ли Андрея, прокатившись за ним "хвостом", пока он будет преследовать американца с его девицей по ночной Москве этакий принцип "дедка за репку, бабка за дедку..." - или нет. Взвесив все "за" и "против", она решила, что надо предоставить Андрею действовать самостоятельно. И утром, получить отчет - желательно, избежав встречи даже с ним. Скажем, через камеру хранения на вокзале, там же оставив деньги. Если она сошлется на то, что чувствует себя неловко в той щепетильной ситуации, и ей хочется, чтобы и нанятые ей детективы не могли потом узнать её в лицо - это будет более чем правдоподобный предлог. Многие женщины, пылающие ревностью и жаждой мести, но при этом желающие хоть сколько-то сохранить достоинство, именно так и поступили бы.
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   Итак, после достаточно тяжелого дня - который я по наивности считал закончившимся, забыв про то, что "одно другое тянет" и что "пришла беда отворяй ворота" - я переступил порог квартиры. Я постарался взять себя в руки - слишком редкими и короткими бывали минуты, которые я мог спокойно провести в кругу семьи, и мы с Ольгой научились дорожить каждой такой минутой. Мне понадобилось время, чтобы научиться оставлять за порогом все черное и злое, не принося в дом профессиональные проблемы и не совсем приятные воспоминания об увиденном и услышанном за день, но, в конце концов, я эту науку одолел. Здесь мне и Игорь помог, с его опытом. Он уже давно умел подтянуться перед тем, как войти в свою квартиру, сбросить груз забот и тревог как пакет с мусором вышвыривают в мусоропровод, и появиться перед Наташкой с широкой улыбкой на лице. Особенно он старался беречь Наташку сейчас, когда она была на седьмом месяце и они оба с нетерпением, волнением и восторгом ждали своего первого ребенка.
   Но, видно, встреча с Поваром так на меня подействовала, что какая-то тень осталась лежать на моем лице.
   - Что ты такой смурной? - встревожено спросила Ольга. - Что-нибудь стряслось?
   - Брр-р!.. - я встряхнулся, снимая пальто и шапку. - Стряслась самая отвратная погода в этом году! Ты видела, что за окнами делается?
   - Да, мы ведь сегодня почти не гуляли, не смогли, - сказала Ольга. - Я за тебя волновалась, как ты на машине... Ведь дороги, наверно, ужасные, и аварий сегодня будет немало.
   - Благополучно домчался, как видишь, - сказал я, стараясь улыбкой развеять последние Ольгины страхи. - Как Мишутка?
   - Плещется в ванне, ждет тебя. Хоть сегодня увидитесь.
   - Сейчас загляну к нему! - бодро откликнулся я.
   Но Ольга была упорной.
   - Точно говоришь, что больше ничего не произошло?
   - Ну, одна странная вещь произошла, - я махнул рукой. - К нам обратился клиент, который хочет, чтобы мы сопровождали его в Италию. И понятно, что если кто поедет, то не Игорь, а я - ведь Игорь боится Наташку хоть на день оставить.
   - Так это замечательно! - восхитилась Ольга. - Поглядишь Италию за счет клиента... Или клиент какой-то не такой?
   - Не то, чтобы не такой... Просто люди его профессии нам ещё ни разу не попадались.
   - А что у него за профессия?
   - Он шаман. Один из самых известных в мире.
   - Шаман?!
   - Ага. Веронский университет проводит всемирный симпозиум по проблемам шаманства, и он - один из самых почетных гостей. Почему-то он уверен, что конкуренты попытаются вывести его из игры, вот и попросил нас об охране, хотя бы для порядку.
   - Гм... - Ольга ненадолго задумалась, нахмурив брови. - Так что тебе больше всего не нравится? То, что он шаман? Или то, что ему угрожает реальная опасность?
   - То, что он шаман, - покривив душой, ответил я. - Насколько мы могли понять, все опасности - плод его воображения. Возможно, охрана нужна ему просто для дополнительной рекламы?
   - Словом, в тебе ещё жив древний страх перед жрецами, колдунами и чародеями?
   - Видимо, да, - рассмеялся я.
   - Тогда ни о чем не волнуйся и поезжай в Италию, - Ольга совсем успокоилась. - Считай, что я - твоя защита от колдовства. Грех упускать такую возможность! Да если бы меня за бесплатно позвали в Верону - я бы ни секунды не раздумывала и не стала бы колебаться из-за таких пустяков, как странная профессия приглашающего.
   - Ну вот, видишь, как легко ты решила мою проблему! - наполовину шутливо, наполовину всерьез сказал я.
   И, сменив ботинки на тапочки, я устремился в ванную, где сидевший по горло в пене Мишутка встретил меня восторженным воплем.
   Мы с ним пускали заводного лягушонка, смешно бьющего лапками по воде, когда в ванную заглянула Ольга.
   - Игорь звонит, - сообщила она. - Так что кончайте веселиться. Поговори, а я пока выну Мишутку из ванны и уложу его. Потом скажешь ему "спокойной ночи" - и посидим, поужинаем.
   Я прошел к телефону.
   - Значит, так, - сказал Игорь. - Бросай все и дуй в гостиницу "Украина".
   - Ты что?.. - обалдело осведомился я. - Я только-только домой вошел...
   - Полторы тысячи баксов за ночь работы на дороге не валяются!
   - Полторы тысячи?!..
   - Да. Надо проследить за одним "ходоком", так что готовься к полной ночной вахте. В общем, прыгай в машину - и не забудь мобильник. Я перезвоню тебе на мобильник и выдам все подробности, пока будешь ехать. Сейчас нельзя терять ни минуты!
   По его тону я понял, что действительно нельзя.
   - Авария! - сообщил я, сунув голову в ванную. - Игорь срочно вызывает меня на ночное задание!
   - Господи! - всплеснула руками Ольга, а Мишутка насупился, поняв, что я и сегодня не пожелаю ему "спокойной ночи". - Ты бы хоть поел!..
   - Не могу! - ответил я из коридора, уже опять меняя тапочки на ботинки. - Но ты не волнуйся! Дежурство предстоит в гостинице "Украина", так что меня там накормят. Или, - продолжал я уже из комнаты, забирая "дипломатик", в котором у меня всегда лежали наготове фотоаппарат со сверхчувствительной пленкой, отличная видеокамера с насадками для неё и прибор для прослушивания, позволявший услышать даже шепот на расстоянии больше, чем в тридцать метров; мобильник я уже сунул в карман пальто, - в ночном буфете что-нибудь возьму, ведь есть же у них ночной буфет... Целую!
   И с этими словами я выскочил за дверь, "схватив в охапку пальто и шапку" и уже в лифте напялив их на себя.
   Хорошо хоть, подумал я, наша профессия требует постоянно быть в форме, поэтому ходишь всегда в фирменном шмотье, если только не приходится переодеваться во что-нибудь задрипанное при особых обстоятельствах. На мне был неброский костюм - из тех строгих дорогих костюмов, цену которых любой знающий человек и любая натасканная охрана распознает с полувзгляда, как будто на костюме ещё висит ценник и ярлык престижной фирмы, пальто и ботинки под стать костюму. В такой амуниции я отлично впишусь в атмосферу дорогой гостиницы, никому в голову не придет задать вопрос, зачем и почему я здесь. Если бы ещё пришлось тратить время на переодевание и подбор тряпок по ситуации...
   В машине я сразу же набрал номер мобильного телефона Игоря.
   - Уже еду, - сообщил я. - Выворачиваю со двора на улицу. В чем дело?
   - Помнишь, в августе, в аэропорту "Шереметьево-2", мы помогли двум француженкам разобраться с меню и ценами в верхнем буфете, когда встречали Димку?
   - Помню, - мы часа два болтались по аэропорту, поджидая запаздывавший самолет Димки Чепаря. Он позвонил, что просит встретить его с машиной возвращается со всякой оргтехникой, которая перепала ему в Мюнхене от коллег-журналистов... Две милые француженки никак не могли объяснить в буфете, чего они хотят, да и в ценах запутались. Не были уверены, в какой валюте обозначены эти цены. Мы, несмотря на слабое знание французского, помогли им разобраться, а заодно оставили им свои визитные карточки, галантно заверив, что, если в следующий приезд в Москву с ними случатся какие-нибудь неприятности, не обязательно криминального плана, мы обязательно придем к ним на помощь.
   - Одна из них обратилась к нам, - сообщил Игорь.
   - Которая?
   - Блондинка.
   Одна из француженок была блондинкой, вторая шатенкой...
   - Ты лично с ней говорил?
   - Нет. Нам звонил по её поручению портье гостиницы. Он неплохо знает французский и смог выступить толмачом и посредником между нами. Значит, так. Она прилетела к своему любимому мужчине, некоему Николасу Джонсону, американцу, и застала этого Николаса Джонсона в баре гостиницы, милующимся с русской шлюхой. Портье говорит, девица кипит от ярости, вот-вот взорвется, и с деньгами у неё не слабо. Тебе надо проследить за этим Николасом Джонсоном и заснять - на видео там, на фото, как получится - все, что сумеешь. Утром она сама явится за материалами и привезет деньги.
   - Как я узнаю этого Николаса Джонсона?
   - Портье говорит, это очень просто. Самый здоровенный мужик в баре, ржет как лошадь по любому поводу, и вообще стягивает на себя все внимание. Из таких, понимаешь, "техасцев-оптимистов", согласно "Уловке-22"... Если вдруг засомневаешься, обратись к портье. Портье поможет его опознать только просил, чтобы мы никак его не замарали и вообще сразу забыли о всех его услугах. Чтобы, упаси Бог, лишних неприятностей у него не было. Похоже, девица и ему отстегнула оч-чень недурной куш. Так что жду утром.
   - Буду с самого утра, - сказал я. - Закину материалы - и унесусь на похороны.
   - На какие похороны? - обеспокоено спросил Игорь.
   - Дурманова.
   - Что ты там забыл? - осведомился Игорь после короткой паузы.
   - У меня там назначена встреча с профессором Черемшиным.
   - Гм... - Игорь на секунду задумался. - Эту встречу нельзя отменить?
   - Никак нельзя.
   - Та-ак... - протянул Игорь. - Что-то произошло?
   - Да.
   - Что именно?
   Я не стал говорить Игорю всей правды - тем более, по телефону.
   - Наш любимый кондитер очень хочет, чтобы мы держались поближе не только к шаману, но и вообще ко всем людям, которые в последнее время соприкасались с Дурмановым. Он считает, что неприятности шамана происходят из-за того, что тот что-то знает о культурном фонде Дурманова - что-то, значения чего сам не подозревает. И что, конечно, один из нас должен сопровождать шамана в Италию.
   - Ничего себе новости!.. Ты ему звонил?..
   - Смеешься? Он сам меня отыскал. Ему очень многое известно. Видно, его интересует все, связанное с Дурмановым - в том числе и этот шаман. И ему, выходит, сразу доложили, что шаман обращался к нам за помощью.
   - Понял... - протянул Игорь. - Ладно, покумекаем утром. Жду тебя как можно раньше. Ни пуха ни пера!
   - К черту! - ответил я и отключился.
   За время нашего разговора я уже маханул порядочное расстояние, пренебрегая дорожными правилами, запрещающими говорить по мобильнику, когда едешь на скорости, и уже подъезжал к Дорогомиловскому мосту.
   Припарковав машину неподалеку от гостиницы "Украина" - так, чтобы в неё можно было сразу вскочить и преследовать подопечного, если тот, на такси или на частнике, отправится куда-нибудь развлекаться со своей пассией - я прихватил свой драгоценный "дипломатик" и прошел в бар.
   Мистер Николас Джонсон и впрямь оказался очень узнаваемой личностью обращаться к портье мне не пришлось. Здоровый мужик, явно охочий до радостей жизни, он, что называется, "оттягивался по полной", обвалившись в Москву. И блондинку он себе оторвал совсем ничего, девку с большими красивыми глазищами, один взгляд которых запросто мог бы свалить с ног, если бы убойная сила этого взгляда не приглашалась огромным количеством навороченной вокруг них косметики, которая, по замыслу, должна была усиливать их воздействие, а на самом деле лишь портила данное девке от природы, с большим чувственным ртом, на обрисовку которого была изведена чуть не тонна губной помады - судя по благородному оттенку, не дешевой, а дорогой, так что девка на мелочи не разменивалась - с выпирающей из блузки грудью и с крупными ногами. То есть, можно было назвать эти ноги и длинными, и красивыми, но лучше и точнее было все-таки назвать их крупными, потому что и в них ощущалась некая чрезмерность плоти, обнаженной почти до бедер, прикрытых очень фирменной юбкой из тонкой, выделанной до мягкости бархата, кожи. Словом, девка была и "упакованная", и красивая той малость простецкой красотой, которая и должна нравится напористым жизнелюбам типа этого Николаса Джонсона, потому что такая красота обещает, что партнерша окажется крепкой в постели.
   Я уселся за столик в углу, заказал поесть, и, сделав вид, будто кого-то жду, открыл "дипломатик". Сверху у меня лежали всякие деловые бумаги - всякая чушь, снабженная логотипами фирм и размашистыми подписями под красивыми "шапками" типа "Соглашение о намерениях" - и я изобразил, будто тщательно их просматриваю, готовясь к назначенной деловой встрече. А сам тем временем отладил прикрытую бумагами технику и, в первую очередь, подслушивающее устройство. Мистер Джонсон и девка говорили на достаточно примитивном английском - на том английском, который был без проблем доступен подруге американца. Так что трудностей с пониманием их речи у меня не возникло.
   Американец щедро пересыпал свою речь "санобичами" - так в быстром и энергичном американском произношении звучало "son of bitch", "сукин сын" и другими непарламентскими выражениями.