Страница:
Они подтверждали, что хотя этот психологический феномен был одним из величайших аргументов в пользу бессмертия и предсуществования души, все же последняя обладает своей индивидуальной памятью, кроме памяти нашего физического мозга, и не есть доказательство перевоплощения. По этому поводу красиво выразился Элифас Леви: «Природа закрывает дверь за всем, что прошло, и толкает жизнь вперед» в более совершенные формы. Куколка становится бабочкой; и последняя никогда не станет опять личинкой. В тиши ночных часов, когда наши телесные чувства находятся под крепким замком сна, и наше элементарное тело отдыхает, – астральное тело становится свободным. Тогда оно просачивается из своего телесного заключения и, как говорит Парацельс, – «беседует с внешним миром», путешествует как по видимым, так и по невидимым мирам.
«Во сне», – говорит он, – «астральное тело (душа) двигается свободнее; затем она возносится к своим родителям и беседует со звездами».
Сны, предчувствия, предвидения, предзнаменования, предсказания – суть отпечатки, оставляемые нашей астральной душой на нашем мозгу, который воспринимает их более или менее отчетливо в соответствии с пропорцией крови, которой он снабжен в течение ночного сна. Чем больше истощено физическое тело, тем свободнее духовный человек и тем более ярки отпечатки памяти души. После крепкого здорового сна без сновидений и перерывов люди, проснувшись, иногда не помнят ничего. Но впечатления от виденных сцен и ландшафтов, которые астральное тело видело во время своих странствий, все же остаются, хотя и в латентном состоянии под давлением материи. Они могут быть разбужены в любой момент, и тогда, в течение таких вспышек внутренней памяти человека происходит мгновенный взаимообмен энергий между видимой и невидимой вселенной. Между «микроснимками» мозговых нервных центров и фотосценографическими галереями астрального света устанавливается ток. И человек, который знает, что он никогда раньше в физическом теле не посещал и не видел тех ландшафтов и лиц, которые он узнал, может с полной уверенностью утверждать, что все же он видел и знает их, так как знакомство состоялось в то время, когда он путешествовал в «духе». Против этого у физиологов не может быть возражений. Они ответят, что в натуральном сне, здоровом и глубоком, «половина нашего естества, подчиняющегося воле, находится в состоянии инерции» и, следовательно, не в состоянии путешествовать; тем более, что существование какого-либо астрального тела или души считается ими не более, как поэтическим мифом. Блюменбах уверяет нас, что в состоянии сна всякие сношения между умом и телом временно приостанавливаются. Это утверждение отрицается доктором Рихардсоном, членом Королевского общества, который честно напоминает германскому ученому, что «точные границы и связи ума и тела неизвестны», и это больше, чем следовало сказать. Это признание, будучи добавлено к признаниям французского физиолога Фурнье и еще более недавнее признание доктора Алчина, выдающегося лондонского врача, который откровенно заявил в речи, адресованной к студентам, что «изо всех областей науки, имеющих практическое отношение к обществу, нет ни одной, которая покоилась бы на таких неопределенных и нестойких основаниях, как медицина», – дают нам несомненное право противопоставить гипотезы ученых древности гипотезам современности.
Никакой человек, как бы ни был он груб и материален, не может избегнуть ведения двойного существования; одного – в видимой вселенной; другого – в невидимой. Жизненный принцип, который оживляет физический остов, главным образом пребывает в астральном теле; и в то время, как более животные его части отдыхают, более духовные части не знают ни ограничений, ни препятствий. Мы вполне осведомлены о том, что многие ученые и неученые будут возражать против такой новой теории о распределении жизненного принципа. Они бы предпочли оставаться в блаженном неведении и продолжали бы признания, что никто не знает и не может претендовать на знание, откуда появляется и куда опять исчезает этот таинственный агент, нежели обратить на миг внимание на то, что они считают старыми и негодными теориями. Некоторые могли бы возразить на том основании, которого придерживается богословие, т. е. что бессловесные твари не обладают бессмертным духом и, следовательно, не имеют и астрального духа, так как богословы так же, как и миряне, находятся в заблуждении, думая, что душа и дух одно и то же. Но когда мы изучаем Платона и других философов древности, нам становится понятно, что в то время как «неразумная душа», под которой Платон подразумевает наше астральное тело или более эфирного воспроизведения нас самих, может лишь более или менее продлить свое существование в потустороннем мире, – божественный дух, которого церковь неправильно назвала душой, бессмертен по самой своей сущности. (Любой ученый еврей легко поймет различие, заключающееся в двух словах руах и נפש нефеш).
Если жизненный принцип представляет собою что-то другое, а не астральный дух, и никоим образом с ним не сообщается, то почему так получается, что интенсивность силы ясновидения так много зависит от телесной прострации, истощенности субъекта? Чем глубже транс, чем меньше признаков жизни проявляет тело, тем яснее становятся духовные восприятия и тем мощнее духовное видение. Душа, освобожденная от бремени телесных чувств, проявляет мощь деятельности в значительно большей степени интенсивности, чем она могла бы проявить в сильном здоровом теле. Бриер де Буазмон приводит повторные примеры этого факта. Органы зрения, обоняния, вкуса, осязания и слуха значительно обостряются у месмеризованного субъекта, лишенного возможности пользоваться ими телесно, по сравнению с бодрствующим нормальным состоянием.
Уже одних таких фактов, когда раз они уже доказаны, должно было быть достаточно, чтобы они послужили в качестве убедительной демонстрации продолжения личной жизни, по крайней мере, на некоторый период после того, как мы оставили тело или по причине его изношенности или вследствие несчастного случая. Но, хотя в течение своего краткого пребывания на земле наша душа может быть уподоблена свету под глухим колпаком, она все же светит более или менее ярко и притягивает к себе влияние родственных, сходных духов; и когда какая-либо мысль доброго или злого значения зарождается в нашем мозгу, она привлекает к себе импульсы такого же рода настолько же неотразимо, как магнит притягивает железные опилки. Это притягивание также пропорционально той интенсивности, с какою мысле-импульс отражается в эфире. И таким образом, становится понятно, как один человек может запечатлеть себя на своей эпохе с такою силою, что его влияние будет переноситься, благодаря постоянно обменивающимся токам энергии, между двумя мирами, видимым и невидимым, с века на век, пока не воздействует на большую часть человечества.
Трудно сказать, насколько авторы знаменитого труда «Невидимая вселенная» раздумывали в этом направлении, но что они не сказали всего, можно заключить из следующих слов:
В своей прекрасной книге «Душа вещей» [183] профессор геологии Дентон пускается в подробные рассуждения по этому поводу. Он приводит множество примеров психометрической способности, которой в значительной степени обладает госпожа Дентон. Обломок от дома Цицерона в Тускулануме дал ей возможность описать, без малейшего намека со стороны, что это за предмет, помещенный на ее лбу, не только окружение великого оратора, но также и предыдущего владельца этого здания Корнелиуса Суллу Феликса, или, как его обычно называют, – диктатора Суллу. Обломок мрамора от древней христианской церкви в Смирне вызвал у нее видение собрания и церковного служения священников. Образчики из Ниневии, Китая, Иерусалима, Греции, Арарата и других мест по всему миру вызвали перед ее взором сцены из жизни различных лиц, прах которых рассеялся тысячи лет тому назад. Во многих случаях профессор Дентон проверял показания своей жены по историческим материалам. Более того, кусочек скелета или обломок зуба какого-либо животного заставлял провидицу не только воспринимать эту тварь такою, какою она была при жизни, но даже заставлял ее на короткое время жить жизнью этой твари и испытывать ее ощущения. Перед проникающим устремленным исследованием психометра сокровеннейшие уголки природы раскрывают свои секреты; и события отдаленнейших эпох соревнуются в яркости с промелькнувшими впечатлениями вчерашнего дня.
В том же самом труде автор говорит:
Психометр есть ясновидящий, т. е. он видит внутренним зрением. Если его сила воли недостаточно сильна, если он не тренировался тщательно по этому именно виду ясновидения, если у него нет глубокого знания своих способностей этого зрения, – то его восприятия о местностях, лицах и событиях неизбежно будут очень спутанные. Но в случаях месмеризации, при которых раскрывается способность ясновидения, месмеризатор, чья воля держит месмеризуемого под своей властью, – может заставить последнего сконцентрировать свое внимание достаточно долго на данной картине, чтобы рассмотреть ее в мельчайших деталях. Кроме того, под руководством опытного месмеризатора ясновидящий превзойдет натурального психометра в том, что он увидит события будущего более отчетливо и более ясно, чем последний. А тем, кто попытаются нам возразить на том основании, что как же можно увидеть то, «чего еще нет», – мы зададим вопрос: почему нужно считать более невозможным увидеть то, что будет, чем оглянуться назад и увидеть то, что прошло и чего больше нет? По учению каббалистов, будущее существует в астральном свете в виде зародыша так же, как настоящее существовало в зародыше в прошлом. В то время как человек свободен в выборе, образ его действия и неизбежность процесса известны заранее; они предопределены не основываясь на фатализме или судьбе, но, просто, по принципу вселенской неизменной гармонии; это то же самое, как заранее известно, что когда извлекается из инструмента музыкальная нота – ее вибрации не изменятся и не могут превратиться в другую ноту. Кроме того, у вечности не может быть ни прошлого, ни будущего, но только настоящее, так же, как беспредельное пространство, в его строго буквальном смысле, не может иметь ни далеких, ни близких мест. Наши концепции, ограниченные узкой ареной нашего опыта, пытаются приспособиться если и не к концу, то, по крайней мере, к какому-то началу времени и пространства, но ни того, ни другого в действительности не существует, ибо в таком случае время не было бы вечным, и пространство – беспредельным Прошлое существует не более, чем будущее, как мы уже сказали; выживают только наши воспоминания; а наши воспоминания суть только быстро мелькнувшие картины, которые мы схватываем в отражениях этого прошлого, отразившихся в токах астрального света; мы их схватываем так же, как психометр схватывает их в астральных эманациях предмета, который он держит.
Профессор Е. Хичкок, говоря о влиянии света на тела и об образовании картин на них светом, сказал:
В последнее время некоторые из наших ученых обратили особое внимание на предмет, до сих пор клеймившийся клеймом «суеверие». Они начали размышлять о гипотетических и невидимых мирах. Авторы «Невидимой вселенной» первыми осмелились пойти по этому пути, и уже у них нашелся последователь профессор Фиске, чьи спекуляции изложены в «Незримом мире». По-видимому, эти ученые прощупывают непрочную и ненадежную почву материализма и, чувствуя, что она колеблется под их ногами, подготавливаются к более или менее непочетному сложению оружия в случае поражения. Джевонс подкрепляет Бэбиджа, и оба твердо верят, что каждая мысль, смещая частицы мозга и приводя их в движение, рассеивает их по вселенной, и думают, что «каждая частица существующей материи должна быть реестром всего, что произошло» [185, т. ii, с. 455]. С другой стороны, доктор Томас Янг в своих лекциях по натуральной философии весьма положительно приглашает нас «свободно размышлять о возможности существования самостоятельных миров; некоторые из них существуют в различных местах, иные проникают один в другого, невидимые и неизвестные, в том же самом пространстве, и еще другие, для которых пространство, может быть, не является необходимым условием существования».
Если ученые, придерживаясь строго научной точки зрения, например, возможности переноса энергии в незримую вселенную и принципа преемственности, – пускаются в такие рассуждения, почему же тогда оккультистов и спиритуалистов лишать той же привилегии? Отпечатки нервных центров на полированном металле зарегистрированы и, по научным данным, могут сохраняться неограниченное время. И профессор Дрейпер иллюстрирует этот факт весьма поэтически.
«Тень», – говорит он, – «никогда не падает на стену без того, чтобы не оставить на ней неизгладимого следа – следа, который может быть сделан видимым путем применения надлежащих процессов… Портреты наших друзей, пейзажи могут быть скрытыми от глаза на чувствительной поверхности, но они готовы проявиться, как только к ним будет применен соответствующий проявитель. Призрак сокрыт на поверхности серебра или стекла до тех пор, пока мы своей некроманией не заставим появиться в видимом мире. На стенах наших наиболее уединенных комнат, где, по-нашему мнению, исключена возможность вторжения наблюдающего взора, и где наше уединение никогда не может быть профанировано, – там существует следы всех наших деяний, тени всего, что нами совершено» [48, стр. 132, 133].
Если таким образом могут быть получены неизгладимые отпечатки на неорганической материи, и если ничто совершенно не теряется из существования вселенной, то почему поднялось такое научное вооруженное ополчение против авторов «Невидимой вселенной»? И на каком основании они могут отвергать гипотезу, что «мысль, задуманная, чтобы воздействовать на другую вселенную одновременно с этой, может объяснить будущее состояние?» [187, с. 159]
По нашему мнению, если психометрия является величайшим доказательством неуничтожимости материи, удерживающей навечно отпечатки внешнего мира, то обладание этой способностью нашим внутренним зрением является еще большим доказательством бессмертия человеческого индивидуального духа. Будучи способным увидеть события, происходившие сотни тысяч лет тому назад, почему он не сможет применить ту же способность к затерявшемуся в вечности будущему – в вечности, в которой не может быть ни прошедшего, ни будущего, но только одно беспредельное настоящее?
Несмотря на свои признания в глубоком невежестве по некоторым вопросам – признания, сделанные самими учеными, – они все еще отрицают существование этой таинственной духовной силы, находящейся по ту сторону возможностей обычных физических законов. Они все еще надеются применить к живым существам те же самые законы, которые они нашли приложимыми к мертвой материи. И открыв то, что каббалисты называют «грубыми составными» эфира – свет, тепло, электричество и движение, – обрадовались удаче и занялись подсчетом вибраций в спектральных цветах; и возгордившись своими достижениями, отказались заглядывать дальше. Несколько ученых более или менее поломали свои головы над его многообразной натурой и, не будучи в состоянии измерить его своими фотометрами, назвали его «гипотетическим посредником большой эластичности и тонкости, предполагаемым, что он наполняет собою все пространство, не исключая и внутреннего пространства твердых тел». «Также предполагается, что он служит посредником в передаче света и тепла» (Словарь). Другие, которых мы назовем «блуждающими огоньками» в науке – ее псевдосыновьями, тоже исследовали его и даже потрудились рассматривать его через «мощные увеличительные стекла», как они нам говорят. Но не усмотрев ни духов, ни призраков в нем и равным образом потерпев неудачу в обнаружении в его предательских волнах хоть чего-нибудь научного, – обернулись и назвали всех верящих в бессмертие вообще, а спиритуалистов в особенности, «помешанными дураками» и «галлюцинаторами» [111]. И все это в скорбных тонах, как и подобает в неудачах.
Авторы «Невидимой вселенной» говорят:
«Во сне», – говорит он, – «астральное тело (душа) двигается свободнее; затем она возносится к своим родителям и беседует со звездами».
Сны, предчувствия, предвидения, предзнаменования, предсказания – суть отпечатки, оставляемые нашей астральной душой на нашем мозгу, который воспринимает их более или менее отчетливо в соответствии с пропорцией крови, которой он снабжен в течение ночного сна. Чем больше истощено физическое тело, тем свободнее духовный человек и тем более ярки отпечатки памяти души. После крепкого здорового сна без сновидений и перерывов люди, проснувшись, иногда не помнят ничего. Но впечатления от виденных сцен и ландшафтов, которые астральное тело видело во время своих странствий, все же остаются, хотя и в латентном состоянии под давлением материи. Они могут быть разбужены в любой момент, и тогда, в течение таких вспышек внутренней памяти человека происходит мгновенный взаимообмен энергий между видимой и невидимой вселенной. Между «микроснимками» мозговых нервных центров и фотосценографическими галереями астрального света устанавливается ток. И человек, который знает, что он никогда раньше в физическом теле не посещал и не видел тех ландшафтов и лиц, которые он узнал, может с полной уверенностью утверждать, что все же он видел и знает их, так как знакомство состоялось в то время, когда он путешествовал в «духе». Против этого у физиологов не может быть возражений. Они ответят, что в натуральном сне, здоровом и глубоком, «половина нашего естества, подчиняющегося воле, находится в состоянии инерции» и, следовательно, не в состоянии путешествовать; тем более, что существование какого-либо астрального тела или души считается ими не более, как поэтическим мифом. Блюменбах уверяет нас, что в состоянии сна всякие сношения между умом и телом временно приостанавливаются. Это утверждение отрицается доктором Рихардсоном, членом Королевского общества, который честно напоминает германскому ученому, что «точные границы и связи ума и тела неизвестны», и это больше, чем следовало сказать. Это признание, будучи добавлено к признаниям французского физиолога Фурнье и еще более недавнее признание доктора Алчина, выдающегося лондонского врача, который откровенно заявил в речи, адресованной к студентам, что «изо всех областей науки, имеющих практическое отношение к обществу, нет ни одной, которая покоилась бы на таких неопределенных и нестойких основаниях, как медицина», – дают нам несомненное право противопоставить гипотезы ученых древности гипотезам современности.
Никакой человек, как бы ни был он груб и материален, не может избегнуть ведения двойного существования; одного – в видимой вселенной; другого – в невидимой. Жизненный принцип, который оживляет физический остов, главным образом пребывает в астральном теле; и в то время, как более животные его части отдыхают, более духовные части не знают ни ограничений, ни препятствий. Мы вполне осведомлены о том, что многие ученые и неученые будут возражать против такой новой теории о распределении жизненного принципа. Они бы предпочли оставаться в блаженном неведении и продолжали бы признания, что никто не знает и не может претендовать на знание, откуда появляется и куда опять исчезает этот таинственный агент, нежели обратить на миг внимание на то, что они считают старыми и негодными теориями. Некоторые могли бы возразить на том основании, которого придерживается богословие, т. е. что бессловесные твари не обладают бессмертным духом и, следовательно, не имеют и астрального духа, так как богословы так же, как и миряне, находятся в заблуждении, думая, что душа и дух одно и то же. Но когда мы изучаем Платона и других философов древности, нам становится понятно, что в то время как «неразумная душа», под которой Платон подразумевает наше астральное тело или более эфирного воспроизведения нас самих, может лишь более или менее продлить свое существование в потустороннем мире, – божественный дух, которого церковь неправильно назвала душой, бессмертен по самой своей сущности. (Любой ученый еврей легко поймет различие, заключающееся в двух словах руах и נפש нефеш).
Если жизненный принцип представляет собою что-то другое, а не астральный дух, и никоим образом с ним не сообщается, то почему так получается, что интенсивность силы ясновидения так много зависит от телесной прострации, истощенности субъекта? Чем глубже транс, чем меньше признаков жизни проявляет тело, тем яснее становятся духовные восприятия и тем мощнее духовное видение. Душа, освобожденная от бремени телесных чувств, проявляет мощь деятельности в значительно большей степени интенсивности, чем она могла бы проявить в сильном здоровом теле. Бриер де Буазмон приводит повторные примеры этого факта. Органы зрения, обоняния, вкуса, осязания и слуха значительно обостряются у месмеризованного субъекта, лишенного возможности пользоваться ими телесно, по сравнению с бодрствующим нормальным состоянием.
Уже одних таких фактов, когда раз они уже доказаны, должно было быть достаточно, чтобы они послужили в качестве убедительной демонстрации продолжения личной жизни, по крайней мере, на некоторый период после того, как мы оставили тело или по причине его изношенности или вследствие несчастного случая. Но, хотя в течение своего краткого пребывания на земле наша душа может быть уподоблена свету под глухим колпаком, она все же светит более или менее ярко и притягивает к себе влияние родственных, сходных духов; и когда какая-либо мысль доброго или злого значения зарождается в нашем мозгу, она привлекает к себе импульсы такого же рода настолько же неотразимо, как магнит притягивает железные опилки. Это притягивание также пропорционально той интенсивности, с какою мысле-импульс отражается в эфире. И таким образом, становится понятно, как один человек может запечатлеть себя на своей эпохе с такою силою, что его влияние будет переноситься, благодаря постоянно обменивающимся токам энергии, между двумя мирами, видимым и невидимым, с века на век, пока не воздействует на большую часть человечества.
Трудно сказать, насколько авторы знаменитого труда «Невидимая вселенная» раздумывали в этом направлении, но что они не сказали всего, можно заключить из следующих слов:
«Считайте, как угодно, но не может быть сомнения, что свойства эфира суть свойства гораздо более высокого порядка, чем свойства осязаемой материи. А так как даже верховные жрецы науки все еще находят, что последняя далеко за пределами их постижения, за исключением многих, но крошечных и часто отдельных, изолированных частиц, то нам не к лицу продолжать наши размышления дальше. Для наших целей вполне достаточно знать по его поведению, что он способен на значительно большее, чем кто-либо отваживался сказать».Одним из наиболее интересных открытий современности является способность, которая дает возможность некоему классу чувствительных лиц получать от любого объекта, который держат в руке или прижимают ко лбу, – впечатления о характере или внешности человека или предмета, с которым он до этого соприкасался. Таким образом, рукопись, картина, какая-нибудь одежда или драгоценности, – не имеет значения, насколько они древни – передают сенситиву яркое изображение писателя живописца или носителя, даже если бы они жили во времена Птоломея или Еноха. Даже больше – осколок древнего здания может вызвать его историю и даже сцены, разыгрывавшиеся вокруг него. Кусок руды может увести духовное зрение назад к тем временам, когда он находился в процессе становления. Эта способность названа ее открывателем, профессором Дж. Р. Бьюкананом из Луисвилля, Кентукки – психометрия. Мир в долгу перед ним за это весьма важное добавление к психологическим наукам. И ему, вероятно, когда скептицизм будет повергнут в прах накоплением фактов, потомство воздвигнет памятник. При опубликовании своего великого открытия профессор Бьюканан, описывая способность психометрии к воспроизведению человеческих характеров, говорит:
«Ментальные и физиологические воздействия, сообщенные писаниям человеком, кажутся нетленными, так как старейшие, исследованные мною образчики, давали свои впечатления с четкостью и силой, мало поврежденной временем. Старинные рукописи, требующие археолога, чтобы расшифровать странные начертания, были легко истолкованы психометрическою силою… Свойство удерживать воздействия ума не ограничивается только писаниями. Рисунки, картины, – все, что входило в соприкосновение с человеком, на что затрачивались человеческая мысль и воля, может стать связанным с тою мыслью и жизнью так, чтобы воскрешать их в уме другого человека при соприкосновении»В то раннее время профессор, вероятно, сам не сознавал значения своих пророческих слов, когда сказал:
«Это открытие в применении его к искусствам и к истории откроет источник интереснейших познаний» [182].Существование этой способности сперва опытным путем было продемонстрировано в 1841 г. С тех пор оно было проверено тысячами психометров в различных частях света. Она доказывает, что каждое происшествие в природе – каким бы малым и незначительным оно ни было – оставляет неизгладимый отпечаток на физической природе; и так как при этом не происходит ни малейшего молекулярного нарушения, то единственным возможным выводом из этого является вывод, что эти изображения произведены тою невидимою вселенскою силою, которую мы называем эфиром или астральным светом.
В своей прекрасной книге «Душа вещей» [183] профессор геологии Дентон пускается в подробные рассуждения по этому поводу. Он приводит множество примеров психометрической способности, которой в значительной степени обладает госпожа Дентон. Обломок от дома Цицерона в Тускулануме дал ей возможность описать, без малейшего намека со стороны, что это за предмет, помещенный на ее лбу, не только окружение великого оратора, но также и предыдущего владельца этого здания Корнелиуса Суллу Феликса, или, как его обычно называют, – диктатора Суллу. Обломок мрамора от древней христианской церкви в Смирне вызвал у нее видение собрания и церковного служения священников. Образчики из Ниневии, Китая, Иерусалима, Греции, Арарата и других мест по всему миру вызвали перед ее взором сцены из жизни различных лиц, прах которых рассеялся тысячи лет тому назад. Во многих случаях профессор Дентон проверял показания своей жены по историческим материалам. Более того, кусочек скелета или обломок зуба какого-либо животного заставлял провидицу не только воспринимать эту тварь такою, какою она была при жизни, но даже заставлял ее на короткое время жить жизнью этой твари и испытывать ее ощущения. Перед проникающим устремленным исследованием психометра сокровеннейшие уголки природы раскрывают свои секреты; и события отдаленнейших эпох соревнуются в яркости с промелькнувшими впечатлениями вчерашнего дня.
В том же самом труде автор говорит:
«Ни один лист не шелохнется, ни одно насекомое не проползет, ни одна рябь не появится без того, чтобы не быть запечатленными тысячами верных писцов на безошибочных и неизгладимых скрижалях. Точно так же все это относится ко всем прошлым временам. От зари первого рассвета над нашей только что родившейся планетой, когда вокруг нее висели занавеси пара, и до настоящего мгновения природа занималась фотографированием всего. Какова ее картинная галерея!»Нам кажется верхом невозможного, что сцены, разыгравшиеся в древних Фивах или в каком-нибудь доисторическом храме, могли быть сфотографированы всего только на субстанции некоторых атомов. Изображения событий вчеканены в тот всенасыщающий универсальный навсегда сохраняющий посредник, которого философы называют «Мировой душой», а Дентон – «Душой вещей». Путем прикладывания фрагмента какой-либо субстанции к своему лбу психометр приобщает, ставит в соприкосновение свое внутреннее «Я» со внутренним «Я» предмета, который он держит. Теперь признано, что универсальный эфир насыщает все в природе, даже самое плотное. Также начинают признавать, что это сохраняет изображения всего, что он пронизывает. Когда психометр исследует свой образчик, он приходит в соприкосновение с током астрального света, соприкасающимся с этим образчиком, который удерживает картины всех событий, связанных с его историей. Эти картины, по словам Дентона, с быстротою света проносятся перед взором психометра сцена за сценой, и только величайшим напряжением воли психометру удается удержать одну из них так долго, чтобы успеть описать.
Психометр есть ясновидящий, т. е. он видит внутренним зрением. Если его сила воли недостаточно сильна, если он не тренировался тщательно по этому именно виду ясновидения, если у него нет глубокого знания своих способностей этого зрения, – то его восприятия о местностях, лицах и событиях неизбежно будут очень спутанные. Но в случаях месмеризации, при которых раскрывается способность ясновидения, месмеризатор, чья воля держит месмеризуемого под своей властью, – может заставить последнего сконцентрировать свое внимание достаточно долго на данной картине, чтобы рассмотреть ее в мельчайших деталях. Кроме того, под руководством опытного месмеризатора ясновидящий превзойдет натурального психометра в том, что он увидит события будущего более отчетливо и более ясно, чем последний. А тем, кто попытаются нам возразить на том основании, что как же можно увидеть то, «чего еще нет», – мы зададим вопрос: почему нужно считать более невозможным увидеть то, что будет, чем оглянуться назад и увидеть то, что прошло и чего больше нет? По учению каббалистов, будущее существует в астральном свете в виде зародыша так же, как настоящее существовало в зародыше в прошлом. В то время как человек свободен в выборе, образ его действия и неизбежность процесса известны заранее; они предопределены не основываясь на фатализме или судьбе, но, просто, по принципу вселенской неизменной гармонии; это то же самое, как заранее известно, что когда извлекается из инструмента музыкальная нота – ее вибрации не изменятся и не могут превратиться в другую ноту. Кроме того, у вечности не может быть ни прошлого, ни будущего, но только настоящее, так же, как беспредельное пространство, в его строго буквальном смысле, не может иметь ни далеких, ни близких мест. Наши концепции, ограниченные узкой ареной нашего опыта, пытаются приспособиться если и не к концу, то, по крайней мере, к какому-то началу времени и пространства, но ни того, ни другого в действительности не существует, ибо в таком случае время не было бы вечным, и пространство – беспредельным Прошлое существует не более, чем будущее, как мы уже сказали; выживают только наши воспоминания; а наши воспоминания суть только быстро мелькнувшие картины, которые мы схватываем в отражениях этого прошлого, отразившихся в токах астрального света; мы их схватываем так же, как психометр схватывает их в астральных эманациях предмета, который он держит.
Профессор Е. Хичкок, говоря о влиянии света на тела и об образовании картин на них светом, сказал:
«Кажется, что это фотографическое влияние присуще всей природе; также мы не в состоянии сказать, где оно прекращается. Мы не знаем, но оно может отпечатать на окружающем нас мире наши черты, меняющиеся под воздействием различных страстей, и таким образом может наполнить природу дагерротипами всех наших деяний; может быть, что существуют также реактивы, посредством которых природа, более искусная, чем какой-либо фотограф может проявить и зафиксировать эти портреты настолько, что более обостренные чувства, нежели наши, в состоянии увидеть их наподобие больших полотен, развернутых над материальной вселенной. Возможно, также, что они никогда не блекнут, не исчезают с этих полотен, а становятся экспонатами великой картинной галереи вечности» [184].Это «возможно» профессора Хичкока, благодаря демонстрации результатов психометрии, превратилось в победную достоверность. Те, кто понимают эти психологические способности ясновидения, исключат идею профессора Хичкока, что более обостренные чувства, чем наши обычные, нужны, чтобы увидеть эти картины на его предполагаемых космических полотнах, и будут утверждать, что он должен был отнести свои ограничения только ко внешним телесным чувствам. Человеческий дух, будучи частью Божественного, бессмертного Духа, не различает ни прошлого, ни будущего, но все видит, как настоящее время. Эти дагерротипы, о которых говорилось в вышеприведенной цитате, запечатлены на астральном свете, где, как мы уже перед этим говорили и – по герметическому учению, первая часть которого уже усвоена и продемонстрирована наукой, – содержат в себе отпечатки-записи всего, что было, есть и когда-либо будет.
В последнее время некоторые из наших ученых обратили особое внимание на предмет, до сих пор клеймившийся клеймом «суеверие». Они начали размышлять о гипотетических и невидимых мирах. Авторы «Невидимой вселенной» первыми осмелились пойти по этому пути, и уже у них нашелся последователь профессор Фиске, чьи спекуляции изложены в «Незримом мире». По-видимому, эти ученые прощупывают непрочную и ненадежную почву материализма и, чувствуя, что она колеблется под их ногами, подготавливаются к более или менее непочетному сложению оружия в случае поражения. Джевонс подкрепляет Бэбиджа, и оба твердо верят, что каждая мысль, смещая частицы мозга и приводя их в движение, рассеивает их по вселенной, и думают, что «каждая частица существующей материи должна быть реестром всего, что произошло» [185, т. ii, с. 455]. С другой стороны, доктор Томас Янг в своих лекциях по натуральной философии весьма положительно приглашает нас «свободно размышлять о возможности существования самостоятельных миров; некоторые из них существуют в различных местах, иные проникают один в другого, невидимые и неизвестные, в том же самом пространстве, и еще другие, для которых пространство, может быть, не является необходимым условием существования».
Если ученые, придерживаясь строго научной точки зрения, например, возможности переноса энергии в незримую вселенную и принципа преемственности, – пускаются в такие рассуждения, почему же тогда оккультистов и спиритуалистов лишать той же привилегии? Отпечатки нервных центров на полированном металле зарегистрированы и, по научным данным, могут сохраняться неограниченное время. И профессор Дрейпер иллюстрирует этот факт весьма поэтически.
«Тень», – говорит он, – «никогда не падает на стену без того, чтобы не оставить на ней неизгладимого следа – следа, который может быть сделан видимым путем применения надлежащих процессов… Портреты наших друзей, пейзажи могут быть скрытыми от глаза на чувствительной поверхности, но они готовы проявиться, как только к ним будет применен соответствующий проявитель. Призрак сокрыт на поверхности серебра или стекла до тех пор, пока мы своей некроманией не заставим появиться в видимом мире. На стенах наших наиболее уединенных комнат, где, по-нашему мнению, исключена возможность вторжения наблюдающего взора, и где наше уединение никогда не может быть профанировано, – там существует следы всех наших деяний, тени всего, что нами совершено» [48, стр. 132, 133].
Если таким образом могут быть получены неизгладимые отпечатки на неорганической материи, и если ничто совершенно не теряется из существования вселенной, то почему поднялось такое научное вооруженное ополчение против авторов «Невидимой вселенной»? И на каком основании они могут отвергать гипотезу, что «мысль, задуманная, чтобы воздействовать на другую вселенную одновременно с этой, может объяснить будущее состояние?» [187, с. 159]
По нашему мнению, если психометрия является величайшим доказательством неуничтожимости материи, удерживающей навечно отпечатки внешнего мира, то обладание этой способностью нашим внутренним зрением является еще большим доказательством бессмертия человеческого индивидуального духа. Будучи способным увидеть события, происходившие сотни тысяч лет тому назад, почему он не сможет применить ту же способность к затерявшемуся в вечности будущему – в вечности, в которой не может быть ни прошедшего, ни будущего, но только одно беспредельное настоящее?
Несмотря на свои признания в глубоком невежестве по некоторым вопросам – признания, сделанные самими учеными, – они все еще отрицают существование этой таинственной духовной силы, находящейся по ту сторону возможностей обычных физических законов. Они все еще надеются применить к живым существам те же самые законы, которые они нашли приложимыми к мертвой материи. И открыв то, что каббалисты называют «грубыми составными» эфира – свет, тепло, электричество и движение, – обрадовались удаче и занялись подсчетом вибраций в спектральных цветах; и возгордившись своими достижениями, отказались заглядывать дальше. Несколько ученых более или менее поломали свои головы над его многообразной натурой и, не будучи в состоянии измерить его своими фотометрами, назвали его «гипотетическим посредником большой эластичности и тонкости, предполагаемым, что он наполняет собою все пространство, не исключая и внутреннего пространства твердых тел». «Также предполагается, что он служит посредником в передаче света и тепла» (Словарь). Другие, которых мы назовем «блуждающими огоньками» в науке – ее псевдосыновьями, тоже исследовали его и даже потрудились рассматривать его через «мощные увеличительные стекла», как они нам говорят. Но не усмотрев ни духов, ни призраков в нем и равным образом потерпев неудачу в обнаружении в его предательских волнах хоть чего-нибудь научного, – обернулись и назвали всех верящих в бессмертие вообще, а спиритуалистов в особенности, «помешанными дураками» и «галлюцинаторами» [111]. И все это в скорбных тонах, как и подобает в неудачах.
Авторы «Невидимой вселенной» говорят:
«Деятельность той тайны, которую называют Жизнью, они вытеснили из объективной вселенной. Совершенная ими ошибка заключается в том, что они вообразили, что посредством этого процесса они совсем избавились от предмета, вызывающего столько споров, и что он исчезнет из вселенной совершенно. Но он не исчезает. Он исчезает только из того малого кружка света, который мы можем назвать вселенной научного восприятия. Назовите его троичной тайной: тайна материн, тайна жизни и тайна Бога, и эти три – Одно» [187, с. 84].Основываясь на том, что «видимая вселенная несомненно должна в части превращающихся энергий и, вероятно, в материи иметь конец существования» и, «так как принцип бесконечного, беспрерывного существования вселенной все же требует, чтобы она продолжала существовать…» то здесь авторы этого замечательного труда находят, что они вынуждены верить, «что существует нечто за тем, что видимо [187, с. 89]… и что видимая система вселенной не есть вся вселенная, но только, может быть, очень малая часть ее». Кроме того, оглядываясь назад так же, как и вперед, к происхождению этой видимой вселенной, авторы настаивают, что «если видимая вселенная есть все, что существует, тогда первое ее внезапное появление является нарушением ее непрерывного существования и окончательным его опровержением» (§ 85). Поэтому, так как такое нарушение противоречит общепринятому закону непрерывного существования вселенной, то авторы приходят к следующему заключению:
«Не будет ли вполне естественным вообразить, что такого рода вселенная, считать которую существующей у нас нет причин и которая энергетическими связями связана с видимой вселенной – также способна к приятию энергий от нее?.. Не можем ли мы рассматривать эфир, или посредник, как мост[151] между одним порядком вещей и другим, образующим что-то вроде цемента, благодаря которому разнородные вселенные связываются в одно целое? Короче говоря, то, что вообще называем эфиром, может не быть просто посредником, но посредником плюс тот незримый порядок вещей, так что когда движения из видимой вселенной передаются в эфир, часть их как по мосту передается в незримую вселенную, где она используется и откладывается в хранилища. Есть ли вообще надобность удерживать понятия моста? Не можем ли мы сразу сказать, что когда энергия переносится из материи в эфир, она переносится из видимого в невидимое?» [187, § 198].