Страница:
Элифас Леви с убедительной ясностью в своей «Догма и ритуал высшей магии» излагает взаимодействующие влияния между планетами и их комбинированное воздействие на минеральное, растительное и животное царства так же, как и на нас самих. Он утверждает, что астральная атмосфера постоянно меняется со дня на день, с часу на час точно так же, как воздух, которым мы дышим. Он с одобрением приводит учение Парацельса, что каждый человек, животное и растение носит на себе внешние и внутренние признаки влияний, которые доминировали в момент его зародышевого развития. Он повторяет старое каббалистическое учение, что в природе нет ничего незначительного, и что даже такое маленькое событие, как рождение одного ребенка на нашей незначительной планете оказывает свое влияние на всю вселенную так же, как целая вселенная оказывает свое обратное воздействие на него.
«Звезды», – говорит он, – «соединены одна с другой притяжениями, которые держат их в равновесии и заставляют их регулярно двигаться по пространству. Эта сеть света простирается от всех сфер ко всем сферам, и нет такой точки на какой-либо планете, к которой не была бы прикреплена одна из этих неразрушимых нитей. Поэтому, точное местонахождение так же, как и час рождения, должны истинным астрологом вычисляться; затем, когда он сделал точные вычисления астральных влияний, ему остается посчитать шансы общественного положения, помощь и препятствия, с которыми предстоит встретиться… и природные импульсы данного лица к осуществлению своей судьбы».
Он также утверждает, что также должна при этом учитываться индивидуальная энергия лица, указывающая его способность побеждать трудности и подавлять предосудительные склонности и таким образом выковать свое счастье, или же пассивно ожидать, что принесет ему слепая судьба.
Одно рассуждение по этому предмету, с точки зрения древних, дает нам как это будет видно, совсем другой взгляд, чем тот, который выразил профессор Тиндаль в своей знаменитой речи.
«Сверхчувственным существам», – говорит он, – «которые, как бы могущественны и невидимы они ни были, были ничто другое как вид человеческих созданий, может быть, возвысившихся над человечеством и удержавших все человеческие страсти и аппетиты, была передана власть и управление природными явлениями».
Чтобы подкрепить свою точку зрения, мистер Тиндаль приводит удобную цитату из знакомого абзаца у Юма:
Что же касается человеческого духа, то воззрения философов старины и средневековых каббалистов, хотя и расходятся в некоторых аспектах, в целом совпадают. Наиболее существенное расхождение заключалось во мнениях о местонахождении бессмертного божественного духа в человеке. В то время как неоплатоники верили, что Аугоэйдес никогда не спускается в живого человека, но только более или менее осеняет своим излучением внутреннего человека – астральную душу – каббалисты в средние века утверждали, что дух, отделившись от светового и духовного океана, входил в душу человека, где и оставался в течение, всей жизни заключенным в астральной капсуле. Это расхождение было результатом веры христианских каббалистов в какой-то степени в мертвую букву аллегории о грехопадении человека.
«Душа», – по их словам, – «через грехопадение Адама осквернила себя миром материи, или Сатаной. Прежде чем она сможет показаться со своим заключенным божественным духом в присутствии Вечного, она должна очиститься от нечистот тьмы». – Они приравнивали – «дух капле воды, заключенной в желатиновую капсулу, которую бросили в океан: до тех пор, пока капсула цела, капля остается изолированной; разрушим оболочку, и капля станет частью океана – ее индивидуальное существование кончилось. То же самое с духом. До тех пор, пока он заключен в пластический посредник или душу, он обладает индивидуальным существованием. Разрушьте капсулу, а таковое разрушение может произойти в результате мук заглушенной совести, преступлений и нравственного разложения, и дух вернется обратно в свою первоначальную обитель. И его индивидуальность кончена».
С другой стороны, философы, которые истолковывали «грехопадение» по-своему, рассматривали дух, как нечто совсем отличное от души. Они допускали присутствие духа в астральной оболочке лишь постольку, поскольку это относилось к проникновению в душу духовных эманаций или лучей «сияющего». Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись сами к духу, с которым, если их усилия увенчались успехом, они окончательно соединялись, или, иначе, были втянуты в него, поглощены, абсорбированы. Индивидуальность человека после смерти зависит от духа, а не от его души и тела. Хотя слово «личность» в том смысле, как его обычно понимают, абсурдно, если его буквально применить к нашей бессмертной сущности, все же последняя есть отдельное существо, бессмертное и вечное, per se; и точно так же, как в случаях с неисправимыми преступниками, когда сияющая нить, которая присоединяет дух к душе с момента рождения ребенка, насильно обрывается, и развоплощенной душе предоставлено разделить участь низших животных, то есть постепенно растворяться в эфире и лишиться своей индивидуальности, так же как она уничтожается – даже в этих случаях дух остается отдельной сущностью. Он становится планетным духом, ангелом; боги язычников суть архангелы христиан, непосредственные эманации Первопричины; вопреки ярым уверениям Сведенборга, они никогда не были и не будут людьми, по крайней мере, на нашей планете.
Это уточнение во всех веках было камнем преткновения для метафизиков. Весь эзотеризм буддийской философии обоснован на этом таинственном учении, понятном таким небольшим количеством людей и совсем ложно истолкованном многими наиболее учеными людьми. Даже метафизики слишком склонны путать причину со следствием. Человек может завоевать свое бессмертие, свою вечную жизнь и оставаться тем же внутренним «Я», кого он представлял на земле, на всю вечность, но из этого вовсе не вытекает, что он обязательно должен оставаться тем же мистером Смитом или Брауном, которым он был на земле, или же утерять свою индивидуальность. Поэтому астральная душа и земное тело человека в темном загробном мире могут быть абсорбированы космическим океаном сублимированных элементов, и прекратится ощущение своего эго, если это эго не заслужило того, чтобы вознестись выше; а божественный дух при этом все еще останется неизменной сущностью, несмотря на то, что весь земной опыт его эманаций может быть совершенно изглажен из памяти с того момента, как божественная сущность отделилась от своего недостойного носителя.
Если «дух» или божественная часть души является предсуществующим, как отдельное существо с вечностью, как учит Ориген, Синезий и другие христианские отцы и философы, и если он тот же самый и ничего больше, как метафизически объективная душа, то какой она может быть иной, как не вечной? И какое в таком случае имеет значение, ведет ли человек скотскую или чистую жизнь, если, делая все, что ни захотел, он никогда не потеряет своей индивидуальности? Это учение настолько же гибельно, как учение об искуплении чужих грехов. Если бы последняя догма вместе с ложной идеей, что мы все бессмертны, была бы разъяснена миру в ее истинном значении, то по мере ее распространения человечество улучшалось бы. Преступления и грех избегались бы не от страха земного наказания или смешного ада, но ради того, что наиболее глубоко укоренилось в нашей внутренней натуре – ради желания индивидуальной отдельной жизни в загробном мире, при положительном знании, что мы не можем завоевать этого бессмертия, если не «возьмем царствия небесного силою», и при убеждении, что ни человеческие молитвы, ни кровь другого человека не могут спасти нас от индивидуального уничтожения после смерти, если мы крепко не привяжемся в течение нашей земной жизни к нашему собственному бессмертному духу – нашему Богу.
Пифагор, Платон, Тимей из Локри и вся александрийская школа учат, что душа происходит от Вселенской Мировой Души; а последняя, по их собственному учению, есть эфир, нечто настолько тонкое по своей натуре, что может быть воспринято только нашим внутренним зрением. Поэтому она не может быть сущностью, эссенцией Монас или причины, так как Anima Mundi есть только следствие, объективная эманация предшествующей. Оба, и человеческий дух и душа – предсуществующие. Но тогда как первый существует как отдельное существо, индивидуализированное, душа существует как предшествующая материя, не знающая, немыслящая часть разумного целого. Оба произошли из Вечного Океана Света; но, как выразили это теософы, существует как видимый, так и невидимый дух огня. Они находят разницу между анима грубой и анима возвышенной. Эмпедокл твердо верил, что все люди и животные имеют две души; у Аристотеля мы находим, что одну он называет разумной душой – νοΰς, а другую – животной душой – φυχή. По учениям этих философов, разумная душа приходит извне вселенской души, а другая – изнутри. Эта божественная и верховная область, в которой они помещали невидимое верховное божество, рассматривалась ими (самим Аристотелем) как пятый элемент, чисто духовный и божественный, тогда как собственно Anima Mundi рассматривалась, как состоящая из тонкого, огненного и эфирного естества, распространенного по всей вселенной, короче говоря – эфира. Стоики, величайшие материалисты древности, исключали невидимого Бога и божественную Душу (Дух) из всякой телесной природы. Их нынешние комментаторы и почитатели, жадно ухватившись за эту возможность, построили на этом основании предположение, что стоики не верили ни в Бога, ни в душу. Но Эпикур, чье учение, непосредственно выступая против мнения, что Верховное Существо и боги участвуют в правлении миром, поместил его несравненно выше стоиков в атеизме и материализме и учил, тем не менее, что душа состоит из тонкой нежной материи, образованной из самых гладких, круглых и тончайших атомов, описание которых приводит нас опять к тому же возвышенному эфиру. Арнобий, Тертуллиан, Ириней и Ориген, несмотря на свое христианство, верили так же, как современный Спиноза и Гоббс, что душа телесна, хотя и очень тонкого естества.
Доктрина о возможности потери человеком души и, следовательно, и индивидуальности противоречит идеальным теориям и прогрессивным идеям некоторых спиритуалистов, хотя Сведенборг ее полностью принимает. Они никогда не примут каббалистической доктрины, которая учит нас, что, только соблюдая закон гармонии, можно обрести вечную жизнь, и что чем больше внутренний и внешний человек отклоняется от родника гармонии, лежащего в духе, тем труднее ему возвратиться на истинный путь.
Но в то время, как спиритуалисты и другие приверженцы христианства почти не имеют понятия о факте возможности смерти и уничтожения человеческой личности путем отделения бессмертной части души от тленной части, последователи Сведенборга понимают это полностью. Один из наиболее уважаемых священнослужителей Новой церкви, его преподобие Чонси Джайлс, доктор богословия из Нью-Йорка, недавно в публичной дискуссии по этому предмету выразился следующим образом: физическая смерть или смерть тела есть благодетельная мера в божественной экономии, направленная на благо человека, мера, посредством которой он приближается к высшим целям своего существования. Но существует другая смерть, которая является нарушением божественного порядка и разрушением всех человеческих элементов в натуре человека и всех возможностей человеческого счастья. Это духовная смерть, которая происходит до разложения тела. «Человек может обладать обширным умственным развитием и не иметь ни любви к Богу, ни самоотверженной любви к человеку». Когда человек впадает в любовь к себе и к миру с его удовольствиями, теряя любовь к Богу и к своему ближнему, он падает от жизни к смерти. Высшие принципы, которые являются основными элементами его человечества, погибают, и он живет только на природном плане своих чувств. Физически он существует, духовно он мертв. По отношению ко всему, что принадлежит к высшей и единственной прочной фазе существования, он настолько же мертв, насколько мертво будет его тело ко всем радостям, чувствам и деятельности этого мира, когда жизнь его покинет. Эта духовная смерть происходит в результате неповиновения законам духовной жизни, за каковым неповиновением следует то же самое наказание, что и за неповиновение законам физического существования. Но духовно мертвые живые все еще имеют свои наслаждения; у них остаются их интеллектуальные силы и интенсивная деятельность. Все животные наслаждения к их услугам, и для множества мужчин и женщин они составляют высочайший идеал человеческого счастья. Неустанная погоня за богатством, забавами и развлечениями общественной жизни; культивирование грациозных манер, одевание со вкусом, социальные преимущества, разница в образовании опьяняют и восторгают этих заживо мертвых; но, продолжает красноречивый проповедник, – «эти люди со всей их грацией, богатым одеянием и блестящими достижениями мертвы в глазах Господа и ангелов, и будучи измеренными истинной и нерушимой мерой, не более обладают жизнью, чем скелеты, плоть которых уже обратилась в прах». Большое развитие интеллектуальных способностей отнюдь не подразумевает духовной и правдивой жизни. Многие из наших величайших ученых только живые трупы – у них нет духовного зрения, потому что дух покинул их. Мы могли бы проследить все века, обследовать всякие занятия, взвешивать все человеческие достижения, исследовать все формы общества – и везде бы мы нашли их, духовно умерших.
Пифагор учил, что целая вселенная представляет обширную систему математически правильных комбинаций. Платон представлял божество геометризирующим. Мир поддерживается тем же законом равновесия и гармонии, по которому он был построен. Центробежная сила не могла бы во вращении сфер проявляться без центростремительной силы; все формы являются произведениями этой двойственной силы в природе. Поэтому для иллюстрации нашей мысли мы можем обозначать дух, как центростремительную, а душу, как центробежную духовные энергии. Находясь в полной гармонии, обе силы дают один результат; нарушьте или повредите центростремительное движение земного обитателя, стремящееся к центру, которое его притягивает; нарушьте это продвижение, налепив на него вес тяжелее того, который он в состоянии нести, и гармония целого, которая есть его жизнь, будет разрушена. Индивидуальная жизнь может продолжаться только будучи поддерживаемой этой двойственной силой. После смерти развращенного и злого человека для него наступает критический момент. Если в течение жизни окончательные и отчаянные усилия внутреннего Я снова соединиться со слабо мерцающим лучом своего божественного родителя остались в пренебрежении; если этот луч подвергался закрыванию его все более нарастающей корой материи, то душа, освободившись после смерти от тела, последует за своими земными влечениями и будет магнетически вовлечена и удержана в густых туманах материальной атмосферы. Затем она начинает погружаться ниже и ниже, пока наконец очутится, когда придет в сознание, в том, что древние называли Гадес. Полное уничтожение такой души никогда не происходит мгновенно; это может длиться столетия, ибо природа ничего не совершает рывками, а так как астральная душа построена из элементов, то закон эволюции должен дожидаться своего времени. А затем начинает действовать суровый закон возмездия, буддийский Ин-янь.
Этот класс духов называется «наземными» или «земными элементариями», в отличие от других классов, как мы указывали во введении. На Востоке их называют «Братьями тени». Коварные, подлые, мстительные, ищущие возможности вымещать злобу за свои страдания на человечество, они, до окончательного уничтожения, становятся вампирами, вурдалаками и выдающимися актерами. Они являются ведущими «звездами» на великой сцене спиритуалистических «материализаций», каковой феномен они выполняют с помощью более разумных настоящих по рождению «элементальных» тварей, которые носятся вокруг и приветствуют их с восторгом в своих сферах. Генри Кунрат, великий германский каббалист, на одной из своих редких картин, Amphitheatri Sapientioe Жternoe, изобразил четыре класса этих человеческих «элементарных духов». Когда пройден порог святилища посвящений, когда адепт уже приподнял «Завесу Изиды», таинственной и ревнивой богини, тогда ему уже нечего бояться, но до тех пор он в постоянной опасности.
Хотя Аристотель сам, как бы в предвидении современных физиологов, рассматривал человеческий ум как материальную субстанцию и высмеивал гилозоистов, тем не менее он вполне верил в существование «двойника», души или духа и души [235, lib. ii]. Он смеялся над Страбоном за то, что тот верил, что частицы материи, per se, могли обладать жизнью и разумом настолько, что сами по себе постепенно развились в такой многообразный мир, как наш [265, an. lib. i, c. 1]. За возвышенную нравственность его «Никомаховой этики» он обязан тщательному изучению «Этических фрагментов Пифагора»; легко доказать, что последний был для него источником, откуда он брал идеи, хотя и не мог клясться тем, «кто открыл тетрактис».[244] В конечном счете, что мы знаем определенного об Аристотеле? Его философия настолько затемнена, что он постоянно предоставляет читателю самому своим воображением дополнять нехватающие звенья его логических выводов. Кроме того, его произведения; прежде чем дойти до наших ученых, которые восторгаются кажущимися атеистическими аргументами в поддержку его доктрин о судьбе, – прошли слишком много рук, чтобы остаться непорочными. От Теофраста, его наследника, они перешли к Нилусу, чьи наследники предоставили им плесневеть в подземных пещерах почти 150 лет,[245] после чего мы узнаем, что его рукописи были скопированы и увеличены Апелликоном из Теоса, который снабдил трудно разбираемые параграфы собственными догадками, может быть, извлеченными из недр собственного сознания. Наши ученые девятнадцатого века могли бы извлечь несомненную пользу из примера Аристотеля, если они настолько стремятся подражать ему на самом деле, насколько готовы швырнуть его индуктивный метод и материалистические идеи на головы платонистов. Мы приглашаем их собирать факты, настолько же тщательно, как собирал он, вместо отрицания тех фактов, о которых они ничего не знают.
То, что мы сказали в главе введения и в других местах о медиумах и тенденции их медиумических способностей, основано не на догадках и умственных спекуляциях, но на действительном опыте и наблюдениях. Навряд ли существует какая-либо фаза медиумических проявлений, которую мы не видели бы в течение прошедших двадцати пяти лет в различных странах. Индия, Тибет, Борнео, Сиам, Египет, Малая Азия, Америка (Северная и Южная), все демонстрировали нам свои своеобразные фазы медиумистических феноменов и магических сил. Из нашего разнообразного опыта мы извлекли две важные истины, а именно: что для овладения последними необходима личная нравственность и тренированная несокрушимая сила воли; что спиритуалисты никогда не могут быть уверены в подлинности их медиумистических проявлений, если они не происходят при свете и при разумных контрольных условиях, исключающих подделку, обман.
Из боязни быть неправильно понятыми, мы хотим сказать, что в то время как физические феномены, как правило, производятся духами природы по их собственному побуждению, чтобы удовлетворить свою прихоть, хорошие развоплощенные человеческие духи при исключительных обстоятельствах, например, при чистосердечных устремлениях или в случае какого-либо покровительства в крайностях могут проявлять свое присутствие любым феноменом, за исключением персональной материализации. Но для этого, действительно, требуется мощное влечение, чтобы привлечь развоплощенный дух из его сияющей обители в тяжкую атмосферу земли, из которой он унесся, оставляя свое земное тело.
Маги и теургические философы весьма сурово протестовали против «вызывания духов».
«Не заставляй ее (душу) вернуться, чтобы уходя она не забрала что-нибудь с собой», – говорит Пселл.[246] – «Не гоже вам узреть их до вашего посвящения, так как, всегда обольстительные, они совращают души профанов», – говорит тот же философ в другом месте.[247]
Они протестовали против этого по нескольким обоснованным причинам. 1. «Чрезвычайно трудно отличить доброго демона от злого», – говорит Ямвлих. 2. Если человеческой душе удалось проникнуть через плотную земную атмосферу – всегда угнетающую ее и часто ненавистную – то все еще существует опасность: душа не в состоянии входить в сближение с материальным миром без того, чего она не может избегнуть; «расставаясь, она что-то удерживает», то есть оскверняет свою чистоту, за что она более или менее будет страдать после расставания. Поэтому истинный теург будет избегать причинения страданий чистому обитателю высшей сферы; он сделает это лишь в случае абсолютной необходимости во имя блага человечества. Только тот, кто занимается черной магией, тот насильственными мощными заклинаниями некромантии вызывает запятнанные души живших во зле, которые готовы прийти на помощь в его эгоистических замыслах. О сношениях с Аугоэйдес с помощью медиумистических сил субъективных медиумов мы будем говорить в другом месте. Теурги применяли химические и минеральные субстанции, чтобы прогнать злых духов. Из таковых средств некий камень, называемый Μνίζουριν, является одним из наиболее эффективных средств. Зороастрийский оракул возглашает (Пселл, 40):
В «Журнале магнетизма» доктора Морина, несколько лет издававшемся в Париже, в то время, когда во Франции свирепствовало «столоверчение», было напечатано любопытное письмо.
«Поверьте мне, сэр», – писал анонимный корреспондент, – «что нет никаких ни духов, ни ангелов, ни демонов, заключенных в столе; но тем не менее всех их можно там найти, так как это зависит от нашей собственной воли и воображения… Этот мензабулизм[248] древний феномен… неправильно понятый нами, современниками, но, несмотря на это, естественный и имеющий отношение и к физике, и к психологии; к несчастью, ему пришлось оставаться в области непостижимого до открытия электричества и гелиографии, так как для того, чтобы объяснить факт духовной природы, мы обязаны базироваться на соответствующий факт материального порядка…
Как мы все знаем, на дагерротипной пластинке могут отпечататься не только предметы, но также и их отражения. Что ж, феномен, о котором идет речь и который следовало бы называть ментальной фотографией, производит, кроме реальностей, мечты нашего воображения настолько верно, что часто мы не в состоянии отличить копию, снятую с одного из присутствующих. от негатива, полученного с изображения…
Магнетизация стола или человека совершенно идентична по своим результатам; она есть насыщение инородного тела или разумным жизненным электричеством, или мыслью магнетизера и тех, кто присутствуют».
Ничто не может дать более правильного представления об этом, чем электрическая батарея, накапливающая ток на своем проводнике, чтобы получилась грубая сила, которая проявляет себя в искрах света и т. д. Таким образом, электричество, накопленное на изолированном предмете, приобретает способность реагировать, равную воздействию, или заряжением, магнетизацией, разложением, воспламенением или разряжением своих вибраций на далеком расстоянии. Это – видимые проявления слепого, грубого электричества, вырабатываемого слепыми элементами – слово «слепой» здесь применяется к столу отдельно в отличие от разумного электричества. Но явно существует соответственное электричество, вырабатываемое мозговой батареей человека; это электричество души, это духовный и вселенский эфир, который есть все в себе содержащая средняя сущность метафизической вселенной, или, вернее, бестелесной вселенной, должен изучаться до того, как его признает наука, которая, не имея никакого представления о нем, пока не изучает его, никогда ничего не узнает о великом феномене жизни.
«Звезды», – говорит он, – «соединены одна с другой притяжениями, которые держат их в равновесии и заставляют их регулярно двигаться по пространству. Эта сеть света простирается от всех сфер ко всем сферам, и нет такой точки на какой-либо планете, к которой не была бы прикреплена одна из этих неразрушимых нитей. Поэтому, точное местонахождение так же, как и час рождения, должны истинным астрологом вычисляться; затем, когда он сделал точные вычисления астральных влияний, ему остается посчитать шансы общественного положения, помощь и препятствия, с которыми предстоит встретиться… и природные импульсы данного лица к осуществлению своей судьбы».
Он также утверждает, что также должна при этом учитываться индивидуальная энергия лица, указывающая его способность побеждать трудности и подавлять предосудительные склонности и таким образом выковать свое счастье, или же пассивно ожидать, что принесет ему слепая судьба.
Одно рассуждение по этому предмету, с точки зрения древних, дает нам как это будет видно, совсем другой взгляд, чем тот, который выразил профессор Тиндаль в своей знаменитой речи.
«Сверхчувственным существам», – говорит он, – «которые, как бы могущественны и невидимы они ни были, были ничто другое как вид человеческих созданий, может быть, возвысившихся над человечеством и удержавших все человеческие страсти и аппетиты, была передана власть и управление природными явлениями».
Чтобы подкрепить свою точку зрения, мистер Тиндаль приводит удобную цитату из знакомого абзаца у Юма:
«Боги все приводят в смятение, перемешивают все с противоположностями, чтобы мы все из-за нашего невежества и неуверенности им больше поклонялись и оказывали уважение».Хотя в «Хрисиппе» Еврипид выдвигал некоторые доктрины Пифагора, каждый древний писатель считал его еретиком, поэтому цитаты, исходящие из такого источника, вовсе не подкрепляют аргумент мистера Тиндаля.
Что же касается человеческого духа, то воззрения философов старины и средневековых каббалистов, хотя и расходятся в некоторых аспектах, в целом совпадают. Наиболее существенное расхождение заключалось во мнениях о местонахождении бессмертного божественного духа в человеке. В то время как неоплатоники верили, что Аугоэйдес никогда не спускается в живого человека, но только более или менее осеняет своим излучением внутреннего человека – астральную душу – каббалисты в средние века утверждали, что дух, отделившись от светового и духовного океана, входил в душу человека, где и оставался в течение, всей жизни заключенным в астральной капсуле. Это расхождение было результатом веры христианских каббалистов в какой-то степени в мертвую букву аллегории о грехопадении человека.
«Душа», – по их словам, – «через грехопадение Адама осквернила себя миром материи, или Сатаной. Прежде чем она сможет показаться со своим заключенным божественным духом в присутствии Вечного, она должна очиститься от нечистот тьмы». – Они приравнивали – «дух капле воды, заключенной в желатиновую капсулу, которую бросили в океан: до тех пор, пока капсула цела, капля остается изолированной; разрушим оболочку, и капля станет частью океана – ее индивидуальное существование кончилось. То же самое с духом. До тех пор, пока он заключен в пластический посредник или душу, он обладает индивидуальным существованием. Разрушьте капсулу, а таковое разрушение может произойти в результате мук заглушенной совести, преступлений и нравственного разложения, и дух вернется обратно в свою первоначальную обитель. И его индивидуальность кончена».
С другой стороны, философы, которые истолковывали «грехопадение» по-своему, рассматривали дух, как нечто совсем отличное от души. Они допускали присутствие духа в астральной оболочке лишь постольку, поскольку это относилось к проникновению в душу духовных эманаций или лучей «сияющего». Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись сами к духу, с которым, если их усилия увенчались успехом, они окончательно соединялись, или, иначе, были втянуты в него, поглощены, абсорбированы. Индивидуальность человека после смерти зависит от духа, а не от его души и тела. Хотя слово «личность» в том смысле, как его обычно понимают, абсурдно, если его буквально применить к нашей бессмертной сущности, все же последняя есть отдельное существо, бессмертное и вечное, per se; и точно так же, как в случаях с неисправимыми преступниками, когда сияющая нить, которая присоединяет дух к душе с момента рождения ребенка, насильно обрывается, и развоплощенной душе предоставлено разделить участь низших животных, то есть постепенно растворяться в эфире и лишиться своей индивидуальности, так же как она уничтожается – даже в этих случаях дух остается отдельной сущностью. Он становится планетным духом, ангелом; боги язычников суть архангелы христиан, непосредственные эманации Первопричины; вопреки ярым уверениям Сведенборга, они никогда не были и не будут людьми, по крайней мере, на нашей планете.
Это уточнение во всех веках было камнем преткновения для метафизиков. Весь эзотеризм буддийской философии обоснован на этом таинственном учении, понятном таким небольшим количеством людей и совсем ложно истолкованном многими наиболее учеными людьми. Даже метафизики слишком склонны путать причину со следствием. Человек может завоевать свое бессмертие, свою вечную жизнь и оставаться тем же внутренним «Я», кого он представлял на земле, на всю вечность, но из этого вовсе не вытекает, что он обязательно должен оставаться тем же мистером Смитом или Брауном, которым он был на земле, или же утерять свою индивидуальность. Поэтому астральная душа и земное тело человека в темном загробном мире могут быть абсорбированы космическим океаном сублимированных элементов, и прекратится ощущение своего эго, если это эго не заслужило того, чтобы вознестись выше; а божественный дух при этом все еще останется неизменной сущностью, несмотря на то, что весь земной опыт его эманаций может быть совершенно изглажен из памяти с того момента, как божественная сущность отделилась от своего недостойного носителя.
Если «дух» или божественная часть души является предсуществующим, как отдельное существо с вечностью, как учит Ориген, Синезий и другие христианские отцы и философы, и если он тот же самый и ничего больше, как метафизически объективная душа, то какой она может быть иной, как не вечной? И какое в таком случае имеет значение, ведет ли человек скотскую или чистую жизнь, если, делая все, что ни захотел, он никогда не потеряет своей индивидуальности? Это учение настолько же гибельно, как учение об искуплении чужих грехов. Если бы последняя догма вместе с ложной идеей, что мы все бессмертны, была бы разъяснена миру в ее истинном значении, то по мере ее распространения человечество улучшалось бы. Преступления и грех избегались бы не от страха земного наказания или смешного ада, но ради того, что наиболее глубоко укоренилось в нашей внутренней натуре – ради желания индивидуальной отдельной жизни в загробном мире, при положительном знании, что мы не можем завоевать этого бессмертия, если не «возьмем царствия небесного силою», и при убеждении, что ни человеческие молитвы, ни кровь другого человека не могут спасти нас от индивидуального уничтожения после смерти, если мы крепко не привяжемся в течение нашей земной жизни к нашему собственному бессмертному духу – нашему Богу.
Пифагор, Платон, Тимей из Локри и вся александрийская школа учат, что душа происходит от Вселенской Мировой Души; а последняя, по их собственному учению, есть эфир, нечто настолько тонкое по своей натуре, что может быть воспринято только нашим внутренним зрением. Поэтому она не может быть сущностью, эссенцией Монас или причины, так как Anima Mundi есть только следствие, объективная эманация предшествующей. Оба, и человеческий дух и душа – предсуществующие. Но тогда как первый существует как отдельное существо, индивидуализированное, душа существует как предшествующая материя, не знающая, немыслящая часть разумного целого. Оба произошли из Вечного Океана Света; но, как выразили это теософы, существует как видимый, так и невидимый дух огня. Они находят разницу между анима грубой и анима возвышенной. Эмпедокл твердо верил, что все люди и животные имеют две души; у Аристотеля мы находим, что одну он называет разумной душой – νοΰς, а другую – животной душой – φυχή. По учениям этих философов, разумная душа приходит извне вселенской души, а другая – изнутри. Эта божественная и верховная область, в которой они помещали невидимое верховное божество, рассматривалась ими (самим Аристотелем) как пятый элемент, чисто духовный и божественный, тогда как собственно Anima Mundi рассматривалась, как состоящая из тонкого, огненного и эфирного естества, распространенного по всей вселенной, короче говоря – эфира. Стоики, величайшие материалисты древности, исключали невидимого Бога и божественную Душу (Дух) из всякой телесной природы. Их нынешние комментаторы и почитатели, жадно ухватившись за эту возможность, построили на этом основании предположение, что стоики не верили ни в Бога, ни в душу. Но Эпикур, чье учение, непосредственно выступая против мнения, что Верховное Существо и боги участвуют в правлении миром, поместил его несравненно выше стоиков в атеизме и материализме и учил, тем не менее, что душа состоит из тонкой нежной материи, образованной из самых гладких, круглых и тончайших атомов, описание которых приводит нас опять к тому же возвышенному эфиру. Арнобий, Тертуллиан, Ириней и Ориген, несмотря на свое христианство, верили так же, как современный Спиноза и Гоббс, что душа телесна, хотя и очень тонкого естества.
Доктрина о возможности потери человеком души и, следовательно, и индивидуальности противоречит идеальным теориям и прогрессивным идеям некоторых спиритуалистов, хотя Сведенборг ее полностью принимает. Они никогда не примут каббалистической доктрины, которая учит нас, что, только соблюдая закон гармонии, можно обрести вечную жизнь, и что чем больше внутренний и внешний человек отклоняется от родника гармонии, лежащего в духе, тем труднее ему возвратиться на истинный путь.
Но в то время, как спиритуалисты и другие приверженцы христианства почти не имеют понятия о факте возможности смерти и уничтожения человеческой личности путем отделения бессмертной части души от тленной части, последователи Сведенборга понимают это полностью. Один из наиболее уважаемых священнослужителей Новой церкви, его преподобие Чонси Джайлс, доктор богословия из Нью-Йорка, недавно в публичной дискуссии по этому предмету выразился следующим образом: физическая смерть или смерть тела есть благодетельная мера в божественной экономии, направленная на благо человека, мера, посредством которой он приближается к высшим целям своего существования. Но существует другая смерть, которая является нарушением божественного порядка и разрушением всех человеческих элементов в натуре человека и всех возможностей человеческого счастья. Это духовная смерть, которая происходит до разложения тела. «Человек может обладать обширным умственным развитием и не иметь ни любви к Богу, ни самоотверженной любви к человеку». Когда человек впадает в любовь к себе и к миру с его удовольствиями, теряя любовь к Богу и к своему ближнему, он падает от жизни к смерти. Высшие принципы, которые являются основными элементами его человечества, погибают, и он живет только на природном плане своих чувств. Физически он существует, духовно он мертв. По отношению ко всему, что принадлежит к высшей и единственной прочной фазе существования, он настолько же мертв, насколько мертво будет его тело ко всем радостям, чувствам и деятельности этого мира, когда жизнь его покинет. Эта духовная смерть происходит в результате неповиновения законам духовной жизни, за каковым неповиновением следует то же самое наказание, что и за неповиновение законам физического существования. Но духовно мертвые живые все еще имеют свои наслаждения; у них остаются их интеллектуальные силы и интенсивная деятельность. Все животные наслаждения к их услугам, и для множества мужчин и женщин они составляют высочайший идеал человеческого счастья. Неустанная погоня за богатством, забавами и развлечениями общественной жизни; культивирование грациозных манер, одевание со вкусом, социальные преимущества, разница в образовании опьяняют и восторгают этих заживо мертвых; но, продолжает красноречивый проповедник, – «эти люди со всей их грацией, богатым одеянием и блестящими достижениями мертвы в глазах Господа и ангелов, и будучи измеренными истинной и нерушимой мерой, не более обладают жизнью, чем скелеты, плоть которых уже обратилась в прах». Большое развитие интеллектуальных способностей отнюдь не подразумевает духовной и правдивой жизни. Многие из наших величайших ученых только живые трупы – у них нет духовного зрения, потому что дух покинул их. Мы могли бы проследить все века, обследовать всякие занятия, взвешивать все человеческие достижения, исследовать все формы общества – и везде бы мы нашли их, духовно умерших.
Пифагор учил, что целая вселенная представляет обширную систему математически правильных комбинаций. Платон представлял божество геометризирующим. Мир поддерживается тем же законом равновесия и гармонии, по которому он был построен. Центробежная сила не могла бы во вращении сфер проявляться без центростремительной силы; все формы являются произведениями этой двойственной силы в природе. Поэтому для иллюстрации нашей мысли мы можем обозначать дух, как центростремительную, а душу, как центробежную духовные энергии. Находясь в полной гармонии, обе силы дают один результат; нарушьте или повредите центростремительное движение земного обитателя, стремящееся к центру, которое его притягивает; нарушьте это продвижение, налепив на него вес тяжелее того, который он в состоянии нести, и гармония целого, которая есть его жизнь, будет разрушена. Индивидуальная жизнь может продолжаться только будучи поддерживаемой этой двойственной силой. После смерти развращенного и злого человека для него наступает критический момент. Если в течение жизни окончательные и отчаянные усилия внутреннего Я снова соединиться со слабо мерцающим лучом своего божественного родителя остались в пренебрежении; если этот луч подвергался закрыванию его все более нарастающей корой материи, то душа, освободившись после смерти от тела, последует за своими земными влечениями и будет магнетически вовлечена и удержана в густых туманах материальной атмосферы. Затем она начинает погружаться ниже и ниже, пока наконец очутится, когда придет в сознание, в том, что древние называли Гадес. Полное уничтожение такой души никогда не происходит мгновенно; это может длиться столетия, ибо природа ничего не совершает рывками, а так как астральная душа построена из элементов, то закон эволюции должен дожидаться своего времени. А затем начинает действовать суровый закон возмездия, буддийский Ин-янь.
Этот класс духов называется «наземными» или «земными элементариями», в отличие от других классов, как мы указывали во введении. На Востоке их называют «Братьями тени». Коварные, подлые, мстительные, ищущие возможности вымещать злобу за свои страдания на человечество, они, до окончательного уничтожения, становятся вампирами, вурдалаками и выдающимися актерами. Они являются ведущими «звездами» на великой сцене спиритуалистических «материализаций», каковой феномен они выполняют с помощью более разумных настоящих по рождению «элементальных» тварей, которые носятся вокруг и приветствуют их с восторгом в своих сферах. Генри Кунрат, великий германский каббалист, на одной из своих редких картин, Amphitheatri Sapientioe Жternoe, изобразил четыре класса этих человеческих «элементарных духов». Когда пройден порог святилища посвящений, когда адепт уже приподнял «Завесу Изиды», таинственной и ревнивой богини, тогда ему уже нечего бояться, но до тех пор он в постоянной опасности.
Хотя Аристотель сам, как бы в предвидении современных физиологов, рассматривал человеческий ум как материальную субстанцию и высмеивал гилозоистов, тем не менее он вполне верил в существование «двойника», души или духа и души [235, lib. ii]. Он смеялся над Страбоном за то, что тот верил, что частицы материи, per se, могли обладать жизнью и разумом настолько, что сами по себе постепенно развились в такой многообразный мир, как наш [265, an. lib. i, c. 1]. За возвышенную нравственность его «Никомаховой этики» он обязан тщательному изучению «Этических фрагментов Пифагора»; легко доказать, что последний был для него источником, откуда он брал идеи, хотя и не мог клясться тем, «кто открыл тетрактис».[244] В конечном счете, что мы знаем определенного об Аристотеле? Его философия настолько затемнена, что он постоянно предоставляет читателю самому своим воображением дополнять нехватающие звенья его логических выводов. Кроме того, его произведения; прежде чем дойти до наших ученых, которые восторгаются кажущимися атеистическими аргументами в поддержку его доктрин о судьбе, – прошли слишком много рук, чтобы остаться непорочными. От Теофраста, его наследника, они перешли к Нилусу, чьи наследники предоставили им плесневеть в подземных пещерах почти 150 лет,[245] после чего мы узнаем, что его рукописи были скопированы и увеличены Апелликоном из Теоса, который снабдил трудно разбираемые параграфы собственными догадками, может быть, извлеченными из недр собственного сознания. Наши ученые девятнадцатого века могли бы извлечь несомненную пользу из примера Аристотеля, если они настолько стремятся подражать ему на самом деле, насколько готовы швырнуть его индуктивный метод и материалистические идеи на головы платонистов. Мы приглашаем их собирать факты, настолько же тщательно, как собирал он, вместо отрицания тех фактов, о которых они ничего не знают.
То, что мы сказали в главе введения и в других местах о медиумах и тенденции их медиумических способностей, основано не на догадках и умственных спекуляциях, но на действительном опыте и наблюдениях. Навряд ли существует какая-либо фаза медиумических проявлений, которую мы не видели бы в течение прошедших двадцати пяти лет в различных странах. Индия, Тибет, Борнео, Сиам, Египет, Малая Азия, Америка (Северная и Южная), все демонстрировали нам свои своеобразные фазы медиумистических феноменов и магических сил. Из нашего разнообразного опыта мы извлекли две важные истины, а именно: что для овладения последними необходима личная нравственность и тренированная несокрушимая сила воли; что спиритуалисты никогда не могут быть уверены в подлинности их медиумистических проявлений, если они не происходят при свете и при разумных контрольных условиях, исключающих подделку, обман.
Из боязни быть неправильно понятыми, мы хотим сказать, что в то время как физические феномены, как правило, производятся духами природы по их собственному побуждению, чтобы удовлетворить свою прихоть, хорошие развоплощенные человеческие духи при исключительных обстоятельствах, например, при чистосердечных устремлениях или в случае какого-либо покровительства в крайностях могут проявлять свое присутствие любым феноменом, за исключением персональной материализации. Но для этого, действительно, требуется мощное влечение, чтобы привлечь развоплощенный дух из его сияющей обители в тяжкую атмосферу земли, из которой он унесся, оставляя свое земное тело.
Маги и теургические философы весьма сурово протестовали против «вызывания духов».
«Не заставляй ее (душу) вернуться, чтобы уходя она не забрала что-нибудь с собой», – говорит Пселл.[246] – «Не гоже вам узреть их до вашего посвящения, так как, всегда обольстительные, они совращают души профанов», – говорит тот же философ в другом месте.[247]
Они протестовали против этого по нескольким обоснованным причинам. 1. «Чрезвычайно трудно отличить доброго демона от злого», – говорит Ямвлих. 2. Если человеческой душе удалось проникнуть через плотную земную атмосферу – всегда угнетающую ее и часто ненавистную – то все еще существует опасность: душа не в состоянии входить в сближение с материальным миром без того, чего она не может избегнуть; «расставаясь, она что-то удерживает», то есть оскверняет свою чистоту, за что она более или менее будет страдать после расставания. Поэтому истинный теург будет избегать причинения страданий чистому обитателю высшей сферы; он сделает это лишь в случае абсолютной необходимости во имя блага человечества. Только тот, кто занимается черной магией, тот насильственными мощными заклинаниями некромантии вызывает запятнанные души живших во зле, которые готовы прийти на помощь в его эгоистических замыслах. О сношениях с Аугоэйдес с помощью медиумистических сил субъективных медиумов мы будем говорить в другом месте. Теурги применяли химические и минеральные субстанции, чтобы прогнать злых духов. Из таковых средств некий камень, называемый Μνίζουριν, является одним из наиболее эффективных средств. Зороастрийский оракул возглашает (Пселл, 40):
А теперь спустимся с высоты теурго-магической поэзии к «несознательной» магии нашего нынешнего века и к прозе современного каббалиста, мы дадим ее обзор в нижеследующем.
«Когда увидишь демона земного ты вблизи,
В жертву камень Мнизурин, воскликнув, принеси».
В «Журнале магнетизма» доктора Морина, несколько лет издававшемся в Париже, в то время, когда во Франции свирепствовало «столоверчение», было напечатано любопытное письмо.
«Поверьте мне, сэр», – писал анонимный корреспондент, – «что нет никаких ни духов, ни ангелов, ни демонов, заключенных в столе; но тем не менее всех их можно там найти, так как это зависит от нашей собственной воли и воображения… Этот мензабулизм[248] древний феномен… неправильно понятый нами, современниками, но, несмотря на это, естественный и имеющий отношение и к физике, и к психологии; к несчастью, ему пришлось оставаться в области непостижимого до открытия электричества и гелиографии, так как для того, чтобы объяснить факт духовной природы, мы обязаны базироваться на соответствующий факт материального порядка…
Как мы все знаем, на дагерротипной пластинке могут отпечататься не только предметы, но также и их отражения. Что ж, феномен, о котором идет речь и который следовало бы называть ментальной фотографией, производит, кроме реальностей, мечты нашего воображения настолько верно, что часто мы не в состоянии отличить копию, снятую с одного из присутствующих. от негатива, полученного с изображения…
Магнетизация стола или человека совершенно идентична по своим результатам; она есть насыщение инородного тела или разумным жизненным электричеством, или мыслью магнетизера и тех, кто присутствуют».
Ничто не может дать более правильного представления об этом, чем электрическая батарея, накапливающая ток на своем проводнике, чтобы получилась грубая сила, которая проявляет себя в искрах света и т. д. Таким образом, электричество, накопленное на изолированном предмете, приобретает способность реагировать, равную воздействию, или заряжением, магнетизацией, разложением, воспламенением или разряжением своих вибраций на далеком расстоянии. Это – видимые проявления слепого, грубого электричества, вырабатываемого слепыми элементами – слово «слепой» здесь применяется к столу отдельно в отличие от разумного электричества. Но явно существует соответственное электричество, вырабатываемое мозговой батареей человека; это электричество души, это духовный и вселенский эфир, который есть все в себе содержащая средняя сущность метафизической вселенной, или, вернее, бестелесной вселенной, должен изучаться до того, как его признает наука, которая, не имея никакого представления о нем, пока не изучает его, никогда ничего не узнает о великом феномене жизни.