Страница:
В голосе его звучало удивление. Она не винила Данта. Она и сама не верила, что звонит ему.
— Все отлично… Я просто… Я хотела бы вас увидеть. Хочу обсудить с вами один вопрос.
— Конечно. Может быть, пообедаем вместе?
— Мне нужно сделать кое-какие покупки. Я думала, что поеду на Кэнэл-Плейс или на Ривевок. Может быть, выпьем чего-нибудь по дороге?
— На Ривевок есть несколько уютных местечек. Я встречу вас у фонтана, на площади, скажем, около одиннадцати. Вас это устраивает?
— Отлично. — сказала она, затем тихо повторила, уже повесив трубку: — Отлично.
Анна не лгала. Ей необходимо купить платье. Она не нашла ничего подходящего ни на Кэнэл-Плейс, ни у Сакса. Все было то слишком коротким, то слишком длинным, то слишком простым, то слишком замысловатым, слишком ярким или слишком бесцветным, слишком шикарным или слишком романтичным. Может быть, она придирчива. Она просто никак не могла сосредоточиться на выборе платья, бродила тут и там, отклоняя помощь продавщиц. Она никак не могла дождаться одиннадцати часов.
На Ривевок Анна появилась раньше назначенного часа. Она прошла в торговый центр через белые металлические ворота, на которых крупными позолоченными буквами сообщалось, что именно в этом здании проходила Международная ярмарка в 1984 году. Пройдя через площадь, выложенную мозаикой кремового и серого цветов, она нашла себе местечко на скамье с видом на Миссисипи. Она любовалась мощными потоками воды бьющего фонтана. Вокруг него столпились туристы, щелкая фотоаппаратами. Белоснежные экскурсионные пароходы дымили трубами в ожидании пассажиров. Дым, правда, шел не из топок, а от дизельных моторов, но это не имело никакого значения. Все это было представлением.
— Вы удобно устроились.
Она повернулась, искоса взглянув на Данта. Бессознательно на губах ее заиграла приветливая улыбка.
— Вам лишь кажется. Я, наверное, растаю от жары.
— Надо было нам договориться и встретиться внутри, — ответил он уныло.
— Не беспокойтесь. Я наслаждалась пейзажем.
— Мое любимое место на Джексон-сквере. Но любоваться видами лучше всего осенью или весной. Пойдемте туда? — Он указал на стеклянные двери, ведущие в торговый центр.
Дант придержал тяжелую стеклянную дверь, жест этот был проявлением заботы, а не простой вежливости или превосходства. Анна поблагодарила его взглядом. Этот мужчина просто излучал заботливость — интересно, только в отношении нее или в отношении любой женщины? Она заставила себя подумать, что ощущение это, возможно, было лишь плодом ее воображения, своего рода грустным воспоминанием.
На Данте были шорты цвета хаки, зеленая рубашка «поло» и туфли на толстой подошве. Ее собственный наряд, юбка и блузка цвета хаки, составляли ансамбль с его одеждой в отличие от предыдущего раза. Это открытие порадовано ее, как если бы они были парой, хотя эта мысль быстро исчезла. Она уже давно не так молода, чтобы подобные вещи что-либо значили.
Зал был полон людей, большая их часть — туристы и молодежь.
— Вы говорите, что часто приходите сюда? — спросила Анна, двигаясь среди потоков людей.
— Время от времени. Здесь несколько очень хороших магазинов. Вы нашли то, что искали?
— Пока нет. — Анна объяснила ему свою проблему.
— А вы не пробовали зайти к Ивонне ла Флер?
— Что это?
— Не что, а кто. Пойдемте.
Они как будто очутились внутри коробки для шляп времен королевы Виктории. По магазину носился аромат фиалок, цветок этот был везде. Вокруг развешаны образцы старинных кружев, искусственные цветы акварельных тонов, белоснежные платья для невест, изящные женские костюмы и платья. Были еще шляпы, одна элегантнее другой, с широкими полями и лентами — тот тип шляпы, который всегда украшает женское лицо и напоминает королевские приемы в дворцовых парках. Не было ни одного повторения, и на каждом изделии красовался ярлык «Ивонна ла Флер».
Анну сразу привлекло платье из бледно-фиолетового батиста, украшенное нежными букетиками сирени, к платью была подобрана соответствующая соломенная шляпка с шелковыми цветами, пущенными по полю. Весь ансамбль не походил ни на что, когда-либо ей встречавшееся. Ничего подобного в ее гардеробе не было. Но ей все это очень понравилось.
— Примерьте, — предложил Дант, — я всегда доверяю первому впечатлению.
Платье смягчило черты ее лица и молодило. Оно прекрасно сидело на ее фигуре, ручная работа была изысканна. Шляпа же придавала дополнительное очарование. Цена была, конечно, высокой, но оправданно высокой. Глядя на себя в зеркало примерочной, она видела, что это платье придаст ей романтичность. Неожиданно она смутилась.
— Выходите скорее, покажитесь нам, — раздался голос Данта, ему вторил голос продавца.
Анна вдруг осознала, что впервые делает покупку в компании мужчины, которому небезразлична ее покупка, интересно, как она выглядит в новом наряде. Эдисона же больше всего беспокоило, как долго ему придется стоять рядом. Он ощущал смятение в магазинах дамской одежды и считал, что самая лучшая одежда — та, которая не привлекает к Анне дополнительного внимания. Если же она спрашивала его мнение, то, как правило, получала довольно грубое замечание в отношении вкуса или фигуры.
— Вы выглядите прекрасно! — заметил Дант искренне.
Она улыбнулась ему, медленно поворачиваясь вокруг себя.
— Вы считаете, в этом будет прилично появиться на свадьбе?
— Само совершенство! Единственная опасность, дорогая, в том, что вы затмите невесту.
— Лесть! Но она мне нравится! — ответила она, тон ее был непринужденным, потому что в его глазах светилось подлинное восхищение.
Дант вынес из магазина платье, висящее на плечиках, а в руках Анны была шляпная коробка. Она увидела свое и Данта отражение в стекле витрины. Они оба были счастливы. И очень близки.
Анна ощутила холодок в груди. Что она за дура?! Вот так и ловят людей в неверности — когда они ради минутного удовольствия забывают об осторожности. Она не отдавала себе отчета в том, насколько людное место Ривевок. Не отдавала себе отчета в том, что находится в самом центре города. Но теперь-то надо предложить пойти куда-то в более уединенное место.
Но предложить это — значит дать намек на некую нелегальность их встречи. Уж чего она не хотела, так это чтобы Дант Ромоли подумал, что, кроме дружеского совета, ей от него нужно что-то еще. А может быть, нужно?
— Выпьем кофе?
— Можно и пообедать. Время уже близится к тому.
Что-то в поведении Анны насторожило Данта и вызвало смущение у нее самой.
— Не думаю, что темный закоулок какого-либо здешнего бара — подходящее место для обеда. А что вы скажете о простой морской пище и о столике с видом на реку?
Она улыбнулась с облегчением.
Они пошли в ресторанчик Майка Андерсена. Это была небольшая забегаловка с пластмассовой посудой, с длинной очередью, но порции были большими, а ароматы аппетитными. Они вынесли подносы на террасу и заняли столик. Великолепный вид на реку, тень, прохладный ветерок с воды, но самое лучшее — это то, что столики были разбросаны поодаль друг от друга, и большая часть людей вообще сюда не заходила. Они ели лангусты, отламывали и крошили хлеб голубям, летающим вокруг, любовались речным движением: паромы, торговые и пассажирские суда сновали по реке без остановки.
Наконец Анна откинулась на стуле. Не отрывая глаз от стакана с лимонадом, она сказала:
— Наверное, вы спрашиваете себя, что за срочность была звонить сегодня утром. Я не собираюсь быть таинственной. Я просто не знаю, с чего начать.
Дант вытер губы салфеткой, затем скомкал ее и бросил в тарелку.
— Я могу вам помочь. Это что-то связанное с Ривой.
— Откуда вы знаете? — Она внимательно посмотрела на него.
— Это логично. Я знаю, что у нее проблемы и они касаются вашего мужа. Я ведь был в тот день на автогонках, когда она разговаривала с вашим мужем. К тому же мы с Ривой очень давно знаем друг друга. Я могу догадываться о происходящем, но не знаю, что именно происходит. Если вы можете пролить некоторый свет на этот вопрос, я буду признателен.
— Я думала, что вы поможете мне во всем разобраться.
— Но может быть, мы поможем друг другу?
Стояло ли за его словами что-то еще? Анна не могла бы, этого сказать, его темные глаза хранили непроницаемость. В них светились сочувствие и тревога, но, возможно, все это — лишь отражение яркого света. Решительным жестом отодвинув чашку, она начала рассказывать Данту все, что сказал Эдисон о Риве Столет и ее ребенке, Эрин, о ее угрозе.
Когда она закончила, лицо его было хмурым..
— Что-то здесь не так. По-моему, он что-то недоговорил.
— Что вы имеете в виду?
— В этой информации нет ничего особенного.
— Но одно то, что Эдисон является отцом внебрачного ребенка, может помешать ему в предвыборной кампании.
Дант вынужден был согласиться:
— Да, конечно, ведь рождению ребенка предшествовала разыгранная свадьба.
— Что?
Они смотрели в глаза друг друга несколько долгих секунд.
— Я думал, вы знаете, — протянул Дант, — если уж ваш муж вам так много рассказал.
Она лишь покачала головой:
— Он только упомянул их роман. Вы хотите сказать, что Эдисон венчался с Ривой?
— Для нее все было по-настоящему, но он-то уже был женат на вас. Поэтому их женитьба была недействительной.
— И от этого разыгранного брака родилась Эрин?
— Да.
— Но как же… — начала было Анна и запнулась; ее взгляд блуждал где-то вдалеке, как будто выискивая что-то на горизонте. Когда она вновь заговорила, голос ее был напряжен: — Представляю, как это все может повлиять на его карьеру, если найдутся доказательства.
— Не думаю, что есть какие-либо доказательства. Но и слухи о такой грязной игре, пусть и очень давней, могут сыграть свою роль.
— Да, согласна, — сказала женщина, выпрямляясь на стуле. — Думаю, вам необходимо знать, что Эдисон не остановится ни перед чем, лишь бы эта информация не стала доступной общественности. Миссис Столет даже не подозревает, что она делает и чего просит.
— Думаю, единственное, что должен сделать ваш муж в этой ситуации, — разлучить Джоша и Эрин.
— Он ни за что этого теперь не сделает.
— Но почему?
Она беспомощно подняла руки:
— Высокомерие, самолюбие, упрямство — назовите это как угодно. Он просто не сделает и шагу назад перед предъявленным ультиматумом. Кроме того, он даже представить себе не может, что не в состоянии контролировать ситуацию. Но уж если он это поймет, то может стать очень опасным, он будет действовать без разбора средств, чтобы добиться своего. Мне кажется, он начинает понимать, что Рива Столет — единственный человек, единственная женщина, чьи действия он контролировать не в состоянии.
Голос Данта зазвучал жестко:
— Почему вы говорите это?
— Он хочет в ответ на угрозы Ривы рассказать Эрин, кто ее истинная мать. Не уверена, что и это покажется ему достаточным, тогда он пойдет дальше. Он хочет отомстить за свой страх, любыми средствами добиться своего.
— Но, сказав Эрин, что он ее отец, Эдисон автоматически поставит точку в ее романе с Джошем, чего и добивается Рива.
— Да, но Рива, вероятно, хочет сказать ей все сама.
— Нет, — произнес Дант, глубоко вздохнув.
— Следовательно, Эдисон будет придерживать козырную карту в своей грязной игре. Вопрос: что сделает Рива?
— Если уж Рива решится открыть свое прошлое, то Эрин будет знать правду. Я знаю Риву и думаю, что она в ответ на его выпад сделает всю историю достоянием гласности.
— Эдисон не позволит.
— Как?
— Не знаю, он говорил что-то о высокопоставленных друзьях. Говорил он об этом в достаточно мерзком тоне.
— Я очень признателен вам за ваш приход, потому что не только у Эдисона Галланта есть друзья.
Имеет ли он в виду, что сам — друг Ривы, или что у него есть еще более влиятельные друзья, чем у Эдисона? Анна не знала и знать не хотела. Достаточно, что она предупредила его.
— Я рада, что оказалась полезной, — просто ответила она.
Его темные глаза задержались на ней, как бы оценивая. Он вскинул голову:
— Меня, конечно, не касается ваша личная жизнь. Я уже говорил об этом. Но если у вас так мало уважения к Эдисону Галланту, если он настолько бессовестен, как вы описываете, почему вы не покинете его?
— Он — мой муж, — запротестовала Анна.
— Всегда можно развестись с мужем.
Дант произнес свои слова тихо, но в них звучали нотки осуждения. Она улыбнулась:
— Легко сказать! Но я так много поставила на карту, выйдя за него замуж. И так много сложностей возникнет, если я захочу разорвать наш союз, что овдоветь, видимо, легче.
— Вряд ли такое удобство возникнет в вашей жизни.
— Я знаю, — ответила она, и улыбка исчезла с ее губ.
Она вновь стала вертеть в руках свою чашку. Дант сочувственно тронул ее за руку:
— Я не хотел вас обидеть.
— Я знаю, это — моя проблема, и я ее разрешу, когда сумею.
Она боялась, что Дант обидится на ее слова, взглянула на него и заметила, что он разглядывает ее запястье. Поглядев туда, она заметила синяки, оставленные пальцами Эдисона. Она одернула рукава кофточки.
— Он вновь был груб с вами, поэтому вы пришли сюда, — сказал Дант резко.
— Если вы думаете, что я решила отомстить ему за очередной семейный скандал, вы ошибаетесь!
— Я так не говорил и не думал, — прервал Дант Анну.
Она встретила его взгляд, и ее раздражение ушло.
— Да, я вижу, вы не имели в виду ничего плохого.
— Спасибо за это.
Она только покачала головой:
— Вы так вежливы, так спокойны, но вечером вы вернетесь домой и ляжете в постель с мужчиной, который унижает и оскорбляет женщин, который предпочитает, чтобы его сын занимался кровосмешением, чем увидеть невыполненным хотя бы одно свое желание. Как же вы можете?
— Возможно, привычка. — Она попыталась, чтобы ответ прозвучал легкомысленно, но это не получилось.
— Мне просто любопытно. Что в нем такого, что заставляет вас оставаться с ним? Что заставило такую женщину, как Рива, бросив все, уехать с ним? Неужели он настолько очарователен наедине? Неужели он такой восхитительный любовник?
Она рассмеялась, не в силах сдержаться. Смех вырвался у нее из горла, но звучал так горько, как будто обжигал горло.
— Нет?
— Нет.
Последовало молчание. Наконец она подняла глаза, и боль, так долго скрываемая глубоко внутри, вдруг вышла наружу, лежала здесь, у него перед глазами. Дант не отвел взгляд, он взял ее ладонь в свои руки, и она ощутила их тепло и силу.
— Вы красивая женщина. Вы заслуживаете того, чтобы знать любовь. Как я уже сказал, если хоть чем-то я смогу вам помочь, обращайтесь ко мне.
В сказанных словах звучал некий скрытый смысл, которого не было, когда он впервые сделал такое предложение во дворе своего дома. От звука его голоса дыхание у Анны перехватило. Времени отвечать не было, потому что разговор их был прерван криками и детскими воплями:
— Мистер Дант! Мистер Дант!
Двое детей выскочили на террасу. Позвав его, они бросились ему навстречу. За ними следовала мать с подносом, уставленным кока-колой и тарелками с гамбургерами.
— Пьетро, — сказал Дант, и черты его лица расплылись в улыбке. — А вот и Коралия. Что вы здесь делаете, маленькие разбойники?
— Эрин посоветовала нам побывать до отъезда здесь, и вот мы пришли, — объяснила Коралия, не отрывая глаз от Анны.
— Она дала вам правильный совет, — сказал Дант, добавляя уже в адрес их матери: — Я вижу, вы решили отведать нашей американской пищи.
Они обменялись приветствиями. Затем последовали неизбежные представления. Анна почувствовала, как вспыхнуло ее лицо под ироничным взглядом Констанции. Анна, однако, вежливо улыбнулась и мысленно поблагодарила за данное ей воспитание, которое позволило ей сохранить сердечность и холодность одновременно.
— Вы можете занять мое место, — продолжила она, оглядывая свои покупки. — Я должна возвращаться в гостиницу.
— Я помогу вам найти такси, — предложил Дант.
— Не беспокойтесь, я уверена, что сама справлюсь с этим. Вы и так слишком много сделали, угостив меня обедом.
— Не стоит благодарности, — мягко, но настойчиво произнес Дант, взяв вешалку с купленным платьем.
Констанция, расставляя еду на столике, добавила:
— Было приятно встретить вас, миссис Галлант. Дант, вы должны вернуться и выпить с нами чего-нибудь. Я уверена, что дети придут в восторг от вашего общества.
Среди радостных и возбужденных восклицаний детей Анна заметила, как оба, Констанция и Дант, обменялись серьезными взглядами. Взгляды эти подняли в ней чувство, которое она сразу не поняла. Затем оно испугало ее: это была ревность.
16
— Все отлично… Я просто… Я хотела бы вас увидеть. Хочу обсудить с вами один вопрос.
— Конечно. Может быть, пообедаем вместе?
— Мне нужно сделать кое-какие покупки. Я думала, что поеду на Кэнэл-Плейс или на Ривевок. Может быть, выпьем чего-нибудь по дороге?
— На Ривевок есть несколько уютных местечек. Я встречу вас у фонтана, на площади, скажем, около одиннадцати. Вас это устраивает?
— Отлично. — сказала она, затем тихо повторила, уже повесив трубку: — Отлично.
Анна не лгала. Ей необходимо купить платье. Она не нашла ничего подходящего ни на Кэнэл-Плейс, ни у Сакса. Все было то слишком коротким, то слишком длинным, то слишком простым, то слишком замысловатым, слишком ярким или слишком бесцветным, слишком шикарным или слишком романтичным. Может быть, она придирчива. Она просто никак не могла сосредоточиться на выборе платья, бродила тут и там, отклоняя помощь продавщиц. Она никак не могла дождаться одиннадцати часов.
На Ривевок Анна появилась раньше назначенного часа. Она прошла в торговый центр через белые металлические ворота, на которых крупными позолоченными буквами сообщалось, что именно в этом здании проходила Международная ярмарка в 1984 году. Пройдя через площадь, выложенную мозаикой кремового и серого цветов, она нашла себе местечко на скамье с видом на Миссисипи. Она любовалась мощными потоками воды бьющего фонтана. Вокруг него столпились туристы, щелкая фотоаппаратами. Белоснежные экскурсионные пароходы дымили трубами в ожидании пассажиров. Дым, правда, шел не из топок, а от дизельных моторов, но это не имело никакого значения. Все это было представлением.
— Вы удобно устроились.
Она повернулась, искоса взглянув на Данта. Бессознательно на губах ее заиграла приветливая улыбка.
— Вам лишь кажется. Я, наверное, растаю от жары.
— Надо было нам договориться и встретиться внутри, — ответил он уныло.
— Не беспокойтесь. Я наслаждалась пейзажем.
— Мое любимое место на Джексон-сквере. Но любоваться видами лучше всего осенью или весной. Пойдемте туда? — Он указал на стеклянные двери, ведущие в торговый центр.
Дант придержал тяжелую стеклянную дверь, жест этот был проявлением заботы, а не простой вежливости или превосходства. Анна поблагодарила его взглядом. Этот мужчина просто излучал заботливость — интересно, только в отношении нее или в отношении любой женщины? Она заставила себя подумать, что ощущение это, возможно, было лишь плодом ее воображения, своего рода грустным воспоминанием.
На Данте были шорты цвета хаки, зеленая рубашка «поло» и туфли на толстой подошве. Ее собственный наряд, юбка и блузка цвета хаки, составляли ансамбль с его одеждой в отличие от предыдущего раза. Это открытие порадовано ее, как если бы они были парой, хотя эта мысль быстро исчезла. Она уже давно не так молода, чтобы подобные вещи что-либо значили.
Зал был полон людей, большая их часть — туристы и молодежь.
— Вы говорите, что часто приходите сюда? — спросила Анна, двигаясь среди потоков людей.
— Время от времени. Здесь несколько очень хороших магазинов. Вы нашли то, что искали?
— Пока нет. — Анна объяснила ему свою проблему.
— А вы не пробовали зайти к Ивонне ла Флер?
— Что это?
— Не что, а кто. Пойдемте.
Они как будто очутились внутри коробки для шляп времен королевы Виктории. По магазину носился аромат фиалок, цветок этот был везде. Вокруг развешаны образцы старинных кружев, искусственные цветы акварельных тонов, белоснежные платья для невест, изящные женские костюмы и платья. Были еще шляпы, одна элегантнее другой, с широкими полями и лентами — тот тип шляпы, который всегда украшает женское лицо и напоминает королевские приемы в дворцовых парках. Не было ни одного повторения, и на каждом изделии красовался ярлык «Ивонна ла Флер».
Анну сразу привлекло платье из бледно-фиолетового батиста, украшенное нежными букетиками сирени, к платью была подобрана соответствующая соломенная шляпка с шелковыми цветами, пущенными по полю. Весь ансамбль не походил ни на что, когда-либо ей встречавшееся. Ничего подобного в ее гардеробе не было. Но ей все это очень понравилось.
— Примерьте, — предложил Дант, — я всегда доверяю первому впечатлению.
Платье смягчило черты ее лица и молодило. Оно прекрасно сидело на ее фигуре, ручная работа была изысканна. Шляпа же придавала дополнительное очарование. Цена была, конечно, высокой, но оправданно высокой. Глядя на себя в зеркало примерочной, она видела, что это платье придаст ей романтичность. Неожиданно она смутилась.
— Выходите скорее, покажитесь нам, — раздался голос Данта, ему вторил голос продавца.
Анна вдруг осознала, что впервые делает покупку в компании мужчины, которому небезразлична ее покупка, интересно, как она выглядит в новом наряде. Эдисона же больше всего беспокоило, как долго ему придется стоять рядом. Он ощущал смятение в магазинах дамской одежды и считал, что самая лучшая одежда — та, которая не привлекает к Анне дополнительного внимания. Если же она спрашивала его мнение, то, как правило, получала довольно грубое замечание в отношении вкуса или фигуры.
— Вы выглядите прекрасно! — заметил Дант искренне.
Она улыбнулась ему, медленно поворачиваясь вокруг себя.
— Вы считаете, в этом будет прилично появиться на свадьбе?
— Само совершенство! Единственная опасность, дорогая, в том, что вы затмите невесту.
— Лесть! Но она мне нравится! — ответила она, тон ее был непринужденным, потому что в его глазах светилось подлинное восхищение.
Дант вынес из магазина платье, висящее на плечиках, а в руках Анны была шляпная коробка. Она увидела свое и Данта отражение в стекле витрины. Они оба были счастливы. И очень близки.
Анна ощутила холодок в груди. Что она за дура?! Вот так и ловят людей в неверности — когда они ради минутного удовольствия забывают об осторожности. Она не отдавала себе отчета в том, насколько людное место Ривевок. Не отдавала себе отчета в том, что находится в самом центре города. Но теперь-то надо предложить пойти куда-то в более уединенное место.
Но предложить это — значит дать намек на некую нелегальность их встречи. Уж чего она не хотела, так это чтобы Дант Ромоли подумал, что, кроме дружеского совета, ей от него нужно что-то еще. А может быть, нужно?
— Выпьем кофе?
— Можно и пообедать. Время уже близится к тому.
Что-то в поведении Анны насторожило Данта и вызвало смущение у нее самой.
— Не думаю, что темный закоулок какого-либо здешнего бара — подходящее место для обеда. А что вы скажете о простой морской пище и о столике с видом на реку?
Она улыбнулась с облегчением.
Они пошли в ресторанчик Майка Андерсена. Это была небольшая забегаловка с пластмассовой посудой, с длинной очередью, но порции были большими, а ароматы аппетитными. Они вынесли подносы на террасу и заняли столик. Великолепный вид на реку, тень, прохладный ветерок с воды, но самое лучшее — это то, что столики были разбросаны поодаль друг от друга, и большая часть людей вообще сюда не заходила. Они ели лангусты, отламывали и крошили хлеб голубям, летающим вокруг, любовались речным движением: паромы, торговые и пассажирские суда сновали по реке без остановки.
Наконец Анна откинулась на стуле. Не отрывая глаз от стакана с лимонадом, она сказала:
— Наверное, вы спрашиваете себя, что за срочность была звонить сегодня утром. Я не собираюсь быть таинственной. Я просто не знаю, с чего начать.
Дант вытер губы салфеткой, затем скомкал ее и бросил в тарелку.
— Я могу вам помочь. Это что-то связанное с Ривой.
— Откуда вы знаете? — Она внимательно посмотрела на него.
— Это логично. Я знаю, что у нее проблемы и они касаются вашего мужа. Я ведь был в тот день на автогонках, когда она разговаривала с вашим мужем. К тому же мы с Ривой очень давно знаем друг друга. Я могу догадываться о происходящем, но не знаю, что именно происходит. Если вы можете пролить некоторый свет на этот вопрос, я буду признателен.
— Я думала, что вы поможете мне во всем разобраться.
— Но может быть, мы поможем друг другу?
Стояло ли за его словами что-то еще? Анна не могла бы, этого сказать, его темные глаза хранили непроницаемость. В них светились сочувствие и тревога, но, возможно, все это — лишь отражение яркого света. Решительным жестом отодвинув чашку, она начала рассказывать Данту все, что сказал Эдисон о Риве Столет и ее ребенке, Эрин, о ее угрозе.
Когда она закончила, лицо его было хмурым..
— Что-то здесь не так. По-моему, он что-то недоговорил.
— Что вы имеете в виду?
— В этой информации нет ничего особенного.
— Но одно то, что Эдисон является отцом внебрачного ребенка, может помешать ему в предвыборной кампании.
Дант вынужден был согласиться:
— Да, конечно, ведь рождению ребенка предшествовала разыгранная свадьба.
— Что?
Они смотрели в глаза друг друга несколько долгих секунд.
— Я думал, вы знаете, — протянул Дант, — если уж ваш муж вам так много рассказал.
Она лишь покачала головой:
— Он только упомянул их роман. Вы хотите сказать, что Эдисон венчался с Ривой?
— Для нее все было по-настоящему, но он-то уже был женат на вас. Поэтому их женитьба была недействительной.
— И от этого разыгранного брака родилась Эрин?
— Да.
— Но как же… — начала было Анна и запнулась; ее взгляд блуждал где-то вдалеке, как будто выискивая что-то на горизонте. Когда она вновь заговорила, голос ее был напряжен: — Представляю, как это все может повлиять на его карьеру, если найдутся доказательства.
— Не думаю, что есть какие-либо доказательства. Но и слухи о такой грязной игре, пусть и очень давней, могут сыграть свою роль.
— Да, согласна, — сказала женщина, выпрямляясь на стуле. — Думаю, вам необходимо знать, что Эдисон не остановится ни перед чем, лишь бы эта информация не стала доступной общественности. Миссис Столет даже не подозревает, что она делает и чего просит.
— Думаю, единственное, что должен сделать ваш муж в этой ситуации, — разлучить Джоша и Эрин.
— Он ни за что этого теперь не сделает.
— Но почему?
Она беспомощно подняла руки:
— Высокомерие, самолюбие, упрямство — назовите это как угодно. Он просто не сделает и шагу назад перед предъявленным ультиматумом. Кроме того, он даже представить себе не может, что не в состоянии контролировать ситуацию. Но уж если он это поймет, то может стать очень опасным, он будет действовать без разбора средств, чтобы добиться своего. Мне кажется, он начинает понимать, что Рива Столет — единственный человек, единственная женщина, чьи действия он контролировать не в состоянии.
Голос Данта зазвучал жестко:
— Почему вы говорите это?
— Он хочет в ответ на угрозы Ривы рассказать Эрин, кто ее истинная мать. Не уверена, что и это покажется ему достаточным, тогда он пойдет дальше. Он хочет отомстить за свой страх, любыми средствами добиться своего.
— Но, сказав Эрин, что он ее отец, Эдисон автоматически поставит точку в ее романе с Джошем, чего и добивается Рива.
— Да, но Рива, вероятно, хочет сказать ей все сама.
— Нет, — произнес Дант, глубоко вздохнув.
— Следовательно, Эдисон будет придерживать козырную карту в своей грязной игре. Вопрос: что сделает Рива?
— Если уж Рива решится открыть свое прошлое, то Эрин будет знать правду. Я знаю Риву и думаю, что она в ответ на его выпад сделает всю историю достоянием гласности.
— Эдисон не позволит.
— Как?
— Не знаю, он говорил что-то о высокопоставленных друзьях. Говорил он об этом в достаточно мерзком тоне.
— Я очень признателен вам за ваш приход, потому что не только у Эдисона Галланта есть друзья.
Имеет ли он в виду, что сам — друг Ривы, или что у него есть еще более влиятельные друзья, чем у Эдисона? Анна не знала и знать не хотела. Достаточно, что она предупредила его.
— Я рада, что оказалась полезной, — просто ответила она.
Его темные глаза задержались на ней, как бы оценивая. Он вскинул голову:
— Меня, конечно, не касается ваша личная жизнь. Я уже говорил об этом. Но если у вас так мало уважения к Эдисону Галланту, если он настолько бессовестен, как вы описываете, почему вы не покинете его?
— Он — мой муж, — запротестовала Анна.
— Всегда можно развестись с мужем.
Дант произнес свои слова тихо, но в них звучали нотки осуждения. Она улыбнулась:
— Легко сказать! Но я так много поставила на карту, выйдя за него замуж. И так много сложностей возникнет, если я захочу разорвать наш союз, что овдоветь, видимо, легче.
— Вряд ли такое удобство возникнет в вашей жизни.
— Я знаю, — ответила она, и улыбка исчезла с ее губ.
Она вновь стала вертеть в руках свою чашку. Дант сочувственно тронул ее за руку:
— Я не хотел вас обидеть.
— Я знаю, это — моя проблема, и я ее разрешу, когда сумею.
Она боялась, что Дант обидится на ее слова, взглянула на него и заметила, что он разглядывает ее запястье. Поглядев туда, она заметила синяки, оставленные пальцами Эдисона. Она одернула рукава кофточки.
— Он вновь был груб с вами, поэтому вы пришли сюда, — сказал Дант резко.
— Если вы думаете, что я решила отомстить ему за очередной семейный скандал, вы ошибаетесь!
— Я так не говорил и не думал, — прервал Дант Анну.
Она встретила его взгляд, и ее раздражение ушло.
— Да, я вижу, вы не имели в виду ничего плохого.
— Спасибо за это.
Она только покачала головой:
— Вы так вежливы, так спокойны, но вечером вы вернетесь домой и ляжете в постель с мужчиной, который унижает и оскорбляет женщин, который предпочитает, чтобы его сын занимался кровосмешением, чем увидеть невыполненным хотя бы одно свое желание. Как же вы можете?
— Возможно, привычка. — Она попыталась, чтобы ответ прозвучал легкомысленно, но это не получилось.
— Мне просто любопытно. Что в нем такого, что заставляет вас оставаться с ним? Что заставило такую женщину, как Рива, бросив все, уехать с ним? Неужели он настолько очарователен наедине? Неужели он такой восхитительный любовник?
Она рассмеялась, не в силах сдержаться. Смех вырвался у нее из горла, но звучал так горько, как будто обжигал горло.
— Нет?
— Нет.
Последовало молчание. Наконец она подняла глаза, и боль, так долго скрываемая глубоко внутри, вдруг вышла наружу, лежала здесь, у него перед глазами. Дант не отвел взгляд, он взял ее ладонь в свои руки, и она ощутила их тепло и силу.
— Вы красивая женщина. Вы заслуживаете того, чтобы знать любовь. Как я уже сказал, если хоть чем-то я смогу вам помочь, обращайтесь ко мне.
В сказанных словах звучал некий скрытый смысл, которого не было, когда он впервые сделал такое предложение во дворе своего дома. От звука его голоса дыхание у Анны перехватило. Времени отвечать не было, потому что разговор их был прерван криками и детскими воплями:
— Мистер Дант! Мистер Дант!
Двое детей выскочили на террасу. Позвав его, они бросились ему навстречу. За ними следовала мать с подносом, уставленным кока-колой и тарелками с гамбургерами.
— Пьетро, — сказал Дант, и черты его лица расплылись в улыбке. — А вот и Коралия. Что вы здесь делаете, маленькие разбойники?
— Эрин посоветовала нам побывать до отъезда здесь, и вот мы пришли, — объяснила Коралия, не отрывая глаз от Анны.
— Она дала вам правильный совет, — сказал Дант, добавляя уже в адрес их матери: — Я вижу, вы решили отведать нашей американской пищи.
Они обменялись приветствиями. Затем последовали неизбежные представления. Анна почувствовала, как вспыхнуло ее лицо под ироничным взглядом Констанции. Анна, однако, вежливо улыбнулась и мысленно поблагодарила за данное ей воспитание, которое позволило ей сохранить сердечность и холодность одновременно.
— Вы можете занять мое место, — продолжила она, оглядывая свои покупки. — Я должна возвращаться в гостиницу.
— Я помогу вам найти такси, — предложил Дант.
— Не беспокойтесь, я уверена, что сама справлюсь с этим. Вы и так слишком много сделали, угостив меня обедом.
— Не стоит благодарности, — мягко, но настойчиво произнес Дант, взяв вешалку с купленным платьем.
Констанция, расставляя еду на столике, добавила:
— Было приятно встретить вас, миссис Галлант. Дант, вы должны вернуться и выпить с нами чего-нибудь. Я уверена, что дети придут в восторг от вашего общества.
Среди радостных и возбужденных восклицаний детей Анна заметила, как оба, Констанция и Дант, обменялись серьезными взглядами. Взгляды эти подняли в ней чувство, которое она сразу не поняла. Затем оно испугало ее: это была ревность.
16
Вернувшись вечером из офиса, Рива обнаружила Данта в компании Констанции и детей. Сцена была воплощением домашнего уюта. На задней галерее Дант и Констанция пили коктейли, а дети здесь же на холодном кирпичном полу были поглощены тем, что отклеивали наклейки и располагали их в альбоме, купленном для этой цели. Они начали собирать коллекцию наклеек в этот самый день. Рива всех приветствовала, затем взглянула на Ботинки, который сидел один в другом конце галереи со стаканом в руке, задрав ноги на барьер галереи. Она подошла к своему зятю.
— Как дела, Ботинки?
Он приветствовал ее, подняв стакан.
— Отлично.
Она никогда не видела его в таком, близком к опьянению, состоянии. Глаза его налились кровью, а лицо было красным. Тело его находилось в столь экстравагантной позе, что было удивительно, как это он до сих пор не свалился на пол.
— Не похоже, чтобы ты хорошо себя чувствовал, — заметила Рива откровенно.
— Как же я должен выглядеть, если жена изменила мне?
— О чем ты говоришь?
— Я пошел, хотел избить кузена, и что? Он расхохотался. Расхохотался! Сказал, что я дурак. Сказал, что она, как неудовлетворенная проститутка, ходит и предлагает себя.
Рива поспешно оглянулась — убедиться, что ни дети, ни Констанция не слышали его. Если уж Ботинки употреблял такие выражения, говоря с ней, значит, он здорово накачался. Говоря с женщинами, он всегда воздерживался от крепких выражений и двусмысленностей.
Никто не обращал на них никакого внимания. Она повернулась к Ботинкам:
— Если ты и дурак, то потому лишь, что веришь Эдисону.
— Да? Ты не знаешь. Я слышал, что для своего возраста он просто гигант. Может быть, Маргарет и пошла к нему для этого?
Спорить с ним в таком состоянии было бессмысленно.
— Где сейчас Маргарет?
— Наверху, отдыхает.
— С ней все в порядке?
Он пожал плечами:
— Говорит, что у нее болит голова. Но в город-то она сегодня ходила. Наверное, она просто не хочет меня видеть.
— Я зайду к ней, когда переоденусь.
Рива пошла в дом. День был жарким, и хотя в офисе был кондиционер, а костюм ее из чистого льна, она чувствовала усталость и вялость. Она просто не могла освободиться от мыслей о бизнесе, пока не снимала рабочий костюм и не переодевалась во что-нибудь домашнее.
Она услышала, как скрипнул стул Данта, когда она уже прошла мимо. Он настиг ее на лестнице.
— С тобой можно поговорить?
Голос его ничего не выражал. Рива внимательно поглядела на него. Ей не понравился злой огонек в его глазах. Коротко кивнув, она повела его в холл наверху. Он не был уединен, но если говорить тихо, их никто не услышит. Обстановка, казалось, способствует тому, чтобы Дант говорил тихо и сдерживал свои эмоции.
Когда они уселись, он начал говорить, зажав руки между колен.
— Ты ведь никогда мне больше не доверяла с той самой минуты, как застала в кровати с той девчонкой, двадцать с лишним лет назад?
Рива думала, что он станет говорит о чем угодно, но только не об этом.
— Не смеши меня, — сказала она, улыбаясь. — Я тебе доверяю, и нет никого на свете, кому я бы доверяла больше.
— Мне так не кажется. На самом деле я думаю, что никогда бы не увидел тебя, никогда бы с тобой вновь не заговорил, если бы я сам не вторгся в твою жизнь раньше, чем ты меня забыла.
Она покачала головой, улыбаясь воспоминанию.
— Ты вторгся в мою жизнь с букетом душистых роз в руках, украденных в монастыре урсулинок, куда ты перелез через стену. Удивительно, как это тебя не арестовали. Или не отлучили от церкви. Как же можно забыть человека, совершившего подобный поступок?
— Я хотел попросить извинения, а денег на цветы у меня не было.
Дант появился в ее жизни вскоре после отъезда Ноэля, именно в тот момент, когда ей был крайне необходим человек, которому бы она доверяла, человек, соединявший в себе качества Данта — его заботливость и умение сочувствовать. Он извинился за то, что не присутствовал на ее свадьбе. Он не получил приглашения, даже не знал об этом, пока девушка, с которой он жил, покидая его, не швырнула ему эту новость в лицо. Постепенно они вновь стали близкими друзьями. Космо полюбил его и доверял Данту. В отличие от своего сына, в Данте он не видел соперника.
Наконец она произнесла:
— Это сработало, мы стали друзьями.
— Я так думал, но, видимо, был неправ.
— Не понимаю, о чем ты.
— Время от времени ты давала мне возможность что-то узнать о твоей жизни, но я никогда не знал, что ты думаешь, что чувствуешь. Даже в сложный момент важные вещи ты все равно держишь при себе.
— Вовсе нет! — запротестовала она.
— Ну тогда скажи на милость, почему я узнаю от посторонних людей, что ты пытаешься шантажировать Эдисона Галланта?
— Я этого не пытаюсь делать, — сказала она, и брови ее нахмурились.
— Тогда не знаю, как еще это можно назвать. Я допускаю, что ты преследуешь самые справедливые цели, но почему мне не рассказать, чтобы я мог помочь тебе?
— Что ты мог бы сделать? Эдисон не из тех людей, которые принимают советы. — Голос ее звучал натянуто.
— У меня есть связи, друзья, которые мне кое-чем обязаны. Поверь, я бы сумел его убедить.
— Связи, — как эхо повторила она. Она никогда не спрашивала его о связях с мафией. Ей не нужны были эти его приятели. Но сейчас она почувствовала, как по коже пробежал холодок.
Он разнял руки.
— Я не имею в виду, что мог бы надавить на него с их помощью. По-моему, это неплохая идея. Я знаю людей, обладающих тем, чего Эдисон добивается, — политическим влиянием. Ради этого он услал бы сына хоть в Бимбукту, но не сумел бы того узнать, что Эрин — его дочь.
Говорил ли Дант правду? Что-то в его манере заставляло ее чувствовать себя неловко, хотя говорил он убедительно. А может быть, вновь игра воображения? Она сбросила с себя груз размышлений — метания между прошлым и настоящим, правдой и фальшью, правильным и неверным. Эти метания не покидали ее с тех самых пор, как заварилась нынешняя история.
Неожиданно истинная суть его слов проникла в ее мозг. Она вскочила:
— Кто тебе все рассказал?
— Анна Галлант, — ответил он, медленно поворачиваясь к Риве. — Она… она этим обеспокоена.
— Еще бы!
— Я не имею в виду, что она желает отомстить, но она — мать Джоша.
Слова его были произнесены ровным и тихим тоном. Рива вдруг поняла, что больше шуму создает она, а она-то думала, что шуметь станет Дант, и как будто протрезвела. Отойдя немного назад, она спросила:
— Чего она хочет?
— Анна? Ничего.
Ответ не принес ей облегчения.
— Таковы, вероятно, ее слова. А я и не знала, что вы близкие друзья.
— Мы не друзья. Почему-то она считает, что я могу знать, как именно ты намереваешься действовать сейчас.
Она не обратила внимания на его сарказм.
— Я не знаю, что делать. Мы с Эдисоном замерли в какой-то патовой позиции. Но я знаю, что тебе не сражаться в этой битве.
— Даже если я хочу?
— Даже тогда.
— Вот видишь, ты всегда держишь меня на расстоянии.
— Для того есть причины, — ответила Рива, отворачиваясь.
— Я знаю, — откликнулся он, и взгляд его потемнел. — Но все прошедшее — в прошлом. Он умер.
— Были и другие. Вспомни…
— Я помню, — сказал он, резко отделяя слова друг от друга. — Двадцать четыре года — большой срок. Но провал бывает лишь однажды. Я вряд ли забуду…
Она не очень-то деликатно вела разговор, но делать было нечего.
— Дант, ну зачем сейчас вспоминать прошлое? Мы так хорошо понимаем друг друга!
— Времена меняются, люди меняются. Тебе нужна моя помощь или нет?
— Ты что, набиваешь цену?
Он долго смотрел на нее, пока кожа вокруг рта не побелела:
— Значит, нет.
Лицо ее исказилось — она как будто ощутила его боль внутри себя.
— Я нуждаюсь в твоей поддержке, но мне не нужна твоя помощь.
— Значит, я тебе не нужен, — сказал он.
Он отпрянул от Ривы и пошел к выходу.
Рива глядела ему вслед. У нее было впечатление, что одна из колонн старинного особняка покинула свое обычное место.
Крыша все равно стояла, но строение стало слабее.
Что такого она сказала, почему он ушел? Что она должна сказать, чтобы остановить его? Конечно, она знала, но не понимала, отчего так вдруг ему понадобилось менять их отношения.
Дант мог бы сказать, что она использовала его, ничего не дав взамен. Правда ли это? Неужели она столь эгоистична? Тогда причина лишь в том, что она считает: лучше иметь такие отношения им двоим, какие сложились. Старая дружба, напоенная ароматом прежних, давних воспоминаний.
Она не верила, что Дант больше не вернется. Однако никогда еще она не видела его столь решительным, столь далеким.
— Как дела, Ботинки?
Он приветствовал ее, подняв стакан.
— Отлично.
Она никогда не видела его в таком, близком к опьянению, состоянии. Глаза его налились кровью, а лицо было красным. Тело его находилось в столь экстравагантной позе, что было удивительно, как это он до сих пор не свалился на пол.
— Не похоже, чтобы ты хорошо себя чувствовал, — заметила Рива откровенно.
— Как же я должен выглядеть, если жена изменила мне?
— О чем ты говоришь?
— Я пошел, хотел избить кузена, и что? Он расхохотался. Расхохотался! Сказал, что я дурак. Сказал, что она, как неудовлетворенная проститутка, ходит и предлагает себя.
Рива поспешно оглянулась — убедиться, что ни дети, ни Констанция не слышали его. Если уж Ботинки употреблял такие выражения, говоря с ней, значит, он здорово накачался. Говоря с женщинами, он всегда воздерживался от крепких выражений и двусмысленностей.
Никто не обращал на них никакого внимания. Она повернулась к Ботинкам:
— Если ты и дурак, то потому лишь, что веришь Эдисону.
— Да? Ты не знаешь. Я слышал, что для своего возраста он просто гигант. Может быть, Маргарет и пошла к нему для этого?
Спорить с ним в таком состоянии было бессмысленно.
— Где сейчас Маргарет?
— Наверху, отдыхает.
— С ней все в порядке?
Он пожал плечами:
— Говорит, что у нее болит голова. Но в город-то она сегодня ходила. Наверное, она просто не хочет меня видеть.
— Я зайду к ней, когда переоденусь.
Рива пошла в дом. День был жарким, и хотя в офисе был кондиционер, а костюм ее из чистого льна, она чувствовала усталость и вялость. Она просто не могла освободиться от мыслей о бизнесе, пока не снимала рабочий костюм и не переодевалась во что-нибудь домашнее.
Она услышала, как скрипнул стул Данта, когда она уже прошла мимо. Он настиг ее на лестнице.
— С тобой можно поговорить?
Голос его ничего не выражал. Рива внимательно поглядела на него. Ей не понравился злой огонек в его глазах. Коротко кивнув, она повела его в холл наверху. Он не был уединен, но если говорить тихо, их никто не услышит. Обстановка, казалось, способствует тому, чтобы Дант говорил тихо и сдерживал свои эмоции.
Когда они уселись, он начал говорить, зажав руки между колен.
— Ты ведь никогда мне больше не доверяла с той самой минуты, как застала в кровати с той девчонкой, двадцать с лишним лет назад?
Рива думала, что он станет говорит о чем угодно, но только не об этом.
— Не смеши меня, — сказала она, улыбаясь. — Я тебе доверяю, и нет никого на свете, кому я бы доверяла больше.
— Мне так не кажется. На самом деле я думаю, что никогда бы не увидел тебя, никогда бы с тобой вновь не заговорил, если бы я сам не вторгся в твою жизнь раньше, чем ты меня забыла.
Она покачала головой, улыбаясь воспоминанию.
— Ты вторгся в мою жизнь с букетом душистых роз в руках, украденных в монастыре урсулинок, куда ты перелез через стену. Удивительно, как это тебя не арестовали. Или не отлучили от церкви. Как же можно забыть человека, совершившего подобный поступок?
— Я хотел попросить извинения, а денег на цветы у меня не было.
Дант появился в ее жизни вскоре после отъезда Ноэля, именно в тот момент, когда ей был крайне необходим человек, которому бы она доверяла, человек, соединявший в себе качества Данта — его заботливость и умение сочувствовать. Он извинился за то, что не присутствовал на ее свадьбе. Он не получил приглашения, даже не знал об этом, пока девушка, с которой он жил, покидая его, не швырнула ему эту новость в лицо. Постепенно они вновь стали близкими друзьями. Космо полюбил его и доверял Данту. В отличие от своего сына, в Данте он не видел соперника.
Наконец она произнесла:
— Это сработало, мы стали друзьями.
— Я так думал, но, видимо, был неправ.
— Не понимаю, о чем ты.
— Время от времени ты давала мне возможность что-то узнать о твоей жизни, но я никогда не знал, что ты думаешь, что чувствуешь. Даже в сложный момент важные вещи ты все равно держишь при себе.
— Вовсе нет! — запротестовала она.
— Ну тогда скажи на милость, почему я узнаю от посторонних людей, что ты пытаешься шантажировать Эдисона Галланта?
— Я этого не пытаюсь делать, — сказала она, и брови ее нахмурились.
— Тогда не знаю, как еще это можно назвать. Я допускаю, что ты преследуешь самые справедливые цели, но почему мне не рассказать, чтобы я мог помочь тебе?
— Что ты мог бы сделать? Эдисон не из тех людей, которые принимают советы. — Голос ее звучал натянуто.
— У меня есть связи, друзья, которые мне кое-чем обязаны. Поверь, я бы сумел его убедить.
— Связи, — как эхо повторила она. Она никогда не спрашивала его о связях с мафией. Ей не нужны были эти его приятели. Но сейчас она почувствовала, как по коже пробежал холодок.
Он разнял руки.
— Я не имею в виду, что мог бы надавить на него с их помощью. По-моему, это неплохая идея. Я знаю людей, обладающих тем, чего Эдисон добивается, — политическим влиянием. Ради этого он услал бы сына хоть в Бимбукту, но не сумел бы того узнать, что Эрин — его дочь.
Говорил ли Дант правду? Что-то в его манере заставляло ее чувствовать себя неловко, хотя говорил он убедительно. А может быть, вновь игра воображения? Она сбросила с себя груз размышлений — метания между прошлым и настоящим, правдой и фальшью, правильным и неверным. Эти метания не покидали ее с тех самых пор, как заварилась нынешняя история.
Неожиданно истинная суть его слов проникла в ее мозг. Она вскочила:
— Кто тебе все рассказал?
— Анна Галлант, — ответил он, медленно поворачиваясь к Риве. — Она… она этим обеспокоена.
— Еще бы!
— Я не имею в виду, что она желает отомстить, но она — мать Джоша.
Слова его были произнесены ровным и тихим тоном. Рива вдруг поняла, что больше шуму создает она, а она-то думала, что шуметь станет Дант, и как будто протрезвела. Отойдя немного назад, она спросила:
— Чего она хочет?
— Анна? Ничего.
Ответ не принес ей облегчения.
— Таковы, вероятно, ее слова. А я и не знала, что вы близкие друзья.
— Мы не друзья. Почему-то она считает, что я могу знать, как именно ты намереваешься действовать сейчас.
Она не обратила внимания на его сарказм.
— Я не знаю, что делать. Мы с Эдисоном замерли в какой-то патовой позиции. Но я знаю, что тебе не сражаться в этой битве.
— Даже если я хочу?
— Даже тогда.
— Вот видишь, ты всегда держишь меня на расстоянии.
— Для того есть причины, — ответила Рива, отворачиваясь.
— Я знаю, — откликнулся он, и взгляд его потемнел. — Но все прошедшее — в прошлом. Он умер.
— Были и другие. Вспомни…
— Я помню, — сказал он, резко отделяя слова друг от друга. — Двадцать четыре года — большой срок. Но провал бывает лишь однажды. Я вряд ли забуду…
Она не очень-то деликатно вела разговор, но делать было нечего.
— Дант, ну зачем сейчас вспоминать прошлое? Мы так хорошо понимаем друг друга!
— Времена меняются, люди меняются. Тебе нужна моя помощь или нет?
— Ты что, набиваешь цену?
Он долго смотрел на нее, пока кожа вокруг рта не побелела:
— Значит, нет.
Лицо ее исказилось — она как будто ощутила его боль внутри себя.
— Я нуждаюсь в твоей поддержке, но мне не нужна твоя помощь.
— Значит, я тебе не нужен, — сказал он.
Он отпрянул от Ривы и пошел к выходу.
Рива глядела ему вслед. У нее было впечатление, что одна из колонн старинного особняка покинула свое обычное место.
Крыша все равно стояла, но строение стало слабее.
Что такого она сказала, почему он ушел? Что она должна сказать, чтобы остановить его? Конечно, она знала, но не понимала, отчего так вдруг ему понадобилось менять их отношения.
Дант мог бы сказать, что она использовала его, ничего не дав взамен. Правда ли это? Неужели она столь эгоистична? Тогда причина лишь в том, что она считает: лучше иметь такие отношения им двоим, какие сложились. Старая дружба, напоенная ароматом прежних, давних воспоминаний.
Она не верила, что Дант больше не вернется. Однако никогда еще она не видела его столь решительным, столь далеким.