– Но не возражаешь, если другие в нее верят, – жестко закончил Фларри. – Ну давай! Что тебя действительно беспокоит, Кевин? У тебя вид словно у затравленной лисицы.
Так оно и было. В акульем изгибе рта младшего из братьев сквозила неуверенность, совершенно не характерная для его обычно напористой манеры поведения. У меня возникло подозрение, что Кевин близок к истерике.
– Я хочу переговорить с тобой с глазу на глаз, Фларри, – заявил он.
– Нет, Доминик останется, – отрезал хозяин дома. – Один ум хорошо, а два лучше, особенно в беде.
Повисло молчание.
– Простите за все, что я вам наговорил, вы оба, – вздохнув, заговорил Кевин. – Просто у меня неприятности. Вы не поверите, старший офицер Конканнон собирается предъявить мне обвинение. И в чем? В убийстве! Он снова выпытывал у меня подробности поездки в Голуэй. Как будто я помню каждый дюйм дороги и могу дать отчет о каждой минуте той ночью! Ему очень тяжело отвечать, особенно когда голова забита совершенно другим.
– А чем? – поинтересовался Фларри, глядя ему в глаза.
– Делами! – нетерпеливо и, похоже, уклончиво ответил брат. – Даже Майра ополчилась против меня!
– Неужели? – улыбнулся Лисон-старший.
– Она думает, что я… Она ревнива… Ей пришла в голову сумасшедшая идея, что я был… ну, что я тоже симпатизировал Гарриет, – запинаясь, бормотал Кевин. – Майра высказала это на другой же день! Я теперь не знаю, что и думать!
– И конечно, ты не заглядывался на мою жену? – Насмешливая улыбка хозяина усадьбы стала еще шире.
– Не зли меня! – воскликнул мэр.
Единственный раскат грома заставил Кевина подскочить на стуле. Повторения не последовало, но с того момента беседу сопровождало отдаленное ворчание грозовых туч в восточных горах. Фларри снова принялся привязывать мушек – его пальцы были на удивление проворны. Не поднимая глаз, он сказал:
– С тобой еще кое-что не так, Кевин, мой мальчик. Возможно, в Шарлоттестауне ты и важная птица, но даже здесь ты не всемогущ. В какую заварушку ты ввязался?
Его тон был отечески ласков, почти трогателен. Но Кевин, хотя его широкий рот и скривился, упрямо хранил молчание.
– Ладно, – хладнокровно продолжил Фларри. – Я сам попробую догадаться. Ты вляпался в какую-нибудь иезуитскую политическую интригу, а теперь ты увяз в ней по самые уши и не осмеливаешься выйти из игры. Сообщники разорвут тебя в клочья, если ты только подумаешь о бегстве. Мы с тобой никогда не сходились во мнениях, Кевин. Но ты мой брат, и мне бы не хотелось, чтобы тебя посадили в Маунтджойскую тюрьму или придумали чего похуже!
– Ты сам когда-то сражался за Ирландию, – буркнул Кевин.
– И что я в результате приобрел? – иронично спросил бывший командир бригады.
– Я же сказал: «За Ирландию», а не за себя, Фларри! – возразил мэр.
Фларри нетерпеливо ударил кулаком по столу.
– Значит, ты решил стать еще одним мучеником свободы? – проворчал он. – Я не верю в твое бескорыстие. Во что бы ты ни ввязывался, ты ни разу не забывал о своей выгоде!
– Это ложь! Ты вечно стараешься унизить меня, – заявил Кевин, вспыхнув. – Ты завидуешь мне, потому что я сколотил состояние, пока ты пьянствовал, торгуя репутацией ветерана войны с черно-пегими! Ты вечно занимал у меня деньги и позволял жене шляться по…
– Хватит! Убирайся! – вспылил Лисон-старший. – Я больше не хочу тебя видеть!
Братья несколько секунд пожирали друг друга глазами. Затем Кевин вскочил и выбежал из комнаты.
Фларри снова занялся наживками, выуживая мушек из жестяной коробки тремя пальцами своей изувеченной руки.
– Я поспешил поссориться с ним, Доминик, – печально произнес он. – Парень разозлил меня, как обычно. Я все время пытаюсь поговорить с ним по душам, но, если при следующей встрече он снова начнет обвинять меня, я опять с ним разругаюсь!
Бросив взгляд в окно поверх его головы, я залюбовался внезапно опустившейся завесой дождя. Небеса разверзлись, опорожняя содержимое туч на землю. Дождевая пелена была сплошной, словно поверхность водопада.
– Замечательно, – заметил Фларри. – Завтра вода будет что надо.
Я побрел в гостиную и в растерянности взял в руки один из многочисленных журналов Гарриет. И в который раз удивился, насколько изменился Фларри после ее смерти. Возможно, его прежняя безалаберность не являлась ни естественной манерой поведения, ни маской. Вероятно, это была попытка зрелого мужчины общаться с женщиной гораздо моложе себя, забавлять ее, подстраиваться под ее требования. Неужели Фларри интеллектуально опустился до ее уровня из любви и умственной праздности? Ее смерть определенно стряхнула с моего друга налет этой праздности. Новый Фларри был внушительным, словно огромный сонный стареющей лев, только что вновь открывший мощь своей лапы.
С балкона были видны струи дождя, плотные, словно шитое бисером покрывало. Речка бурлила под его потоками, монтбреции и фуксии поникли от бешеного напора дождя. Я почувствовал странное желание выбежать нагишом под ливень, словно он смог бы смыть с моей души всю грязь. Я поднялся наверх и расстелил постель, потом взял несколько страниц своей рукописи, спасенной из огня, и принялся уныло их перечитывать. Нет, это никуда не годится! Какой-то картонный, надуманный роман. Лучше бы он сгорел вместе с коттеджем, словно ребенок, которого Фларри считал своим, погибший вместе с матерью.
– Итак, вы потеряли самообладание, мистер Эйр? – спросил детектив.
– Хотелось бы мне знать, о чем это вы! – в замешательстве произнес я.
Конканнон вытащил из портфеля листок бумаги, держа его за два уголка перед моими глазами.
– Вот об этом. Нет, не прикасайтесь, просто прочтите.
Текст был отпечатан на машинке, а внизу стояла моя подпись.
– Это сообщение напечатано на вашей пишущей машинке, – настаивал следователь. – Я взял образец шрифта несколько дней назад. А это ваша подпись, не так ли?
– Очень похожа, – отозвался я. – Но ведь это подделка.
– Но отпечатки пальцев подделать невозможно, – сухо возразил полицейский.
– Отпечатки пальцев? – ошеломленно переспросил я.
– Я получил это письмо утренней почтой и тщательно исследовал его, – объяснил детектив. – На нем повсюду только ваши отпечатки пальцев. Других нет.
Я рухнул в кресло в полном изнеможении. Несколько мгновений я был близок к обмороку. Фларри хотел было взглянуть на роковой листок, но Конканнон быстренько засунул его обратно в портфель.
– Это послание мистера Эйра, признающегося в убийстве вашей жены и объявляющего о намерении покончить с собой, – коротко проинформировал он великана.
– Поверить не могу! – ошарашенно воскликнул мой друг.
– В таком случае объясните, откуда на бумаге его отпечатки пальцев, мистер Лисон, – заявил старший офицер.
Хозяин дома лишь печально покачал головой. Я был в отчаянии: ловушка в конце концов захлопнулась. Конканнон, казалось, ждал от меня каких-то слов, но у меня перехватило горло. Тогда снова заговорил Фларри:
– Послушайте! Если бы письмо было настоящим, а Доминик струсил в последний момент, ему пришлось бы бежать отсюда, зная, что его признание обязательно попадет к вам в руки.
– Это послание с его подписью и опечатками пальцев, отпечатанное на его собственной пишущей машинке… – начал возражать полицейский.
Я взволнованно прервал его, припомнив одно незначительное происшествие. Я пояснил Конканнону, что, собираясь отправить письмо моей матушке несколько дней назад, я вставил в машинку лист бумаги, но ничего не успел напечатать – что-то меня отвлекло. А после его вчерашнего визита я заметил пропажу чистого листа из машинки.
– Надеюсь, вы не хотите обвинить в краже меня? – насмешливо произнес детектив.
– Не говорите глупостей! – гневно ответил я.
– И когда вы в последний раз видели лист в машинке? – осведомился он с издевкой.
– Тем же утром, еще до похорон, – уточнил я. – Похороны! Я отсутствовал около часа или немного больше. Кто-то мог проникнуть в дом и увидеть этот лист. И зная, что на бумаге окажутся мои отпечатки, написать это признание.
– Занимательная история, мистер Эйр, – недоверчиво проговорил следователь. – У вас недурное воображение, даже для писателя.
– В его идее гораздо больше смысла, чем в твоих измышлениях, Конканнон, черт тебя подери! – прорычал Фларри.
– Очень хорошо, – вздохнул полицейский. – Примем ваше утверждение в качестве гипотезы. Некто печатает признание и отсылает его по почте мне. После этого он должен подстроить ваше самоубийство той же ночью. Но зачем и как?
– Этот ваш некто – убийца, а так называемое признание и мое самоубийство снимают с него все подозрения, – быстро ответил я.
– Понятно, – усмехнулся детектив. – А что вы ответите на вопрос «как»?
– Ну, это совсем просто, – неожиданно вступил в разговор Фларри.
– Неужели? Ладно, расскажите мне, – пожал плечами старший офицер.
– А полиции разве неизвестно, что коттедж «Джойс» сгорел дотла прошлой ночью?
– Я полагал, что мистеру Эйру следовало бы принять яд, а не спалить себя заживо, – ехидно заметил старший офицер. – К тому же, смерть в пламени очень мучительна.
– Не строй из себя дурака, парень! – оборвал его хозяин дома. – Можешь попридержать язык, пока я пораскину мозгами? Ты выяснил, что обнаружил Кефи?
– Выяснил, – уклончиво ответил полицейский.
– На пожарище нашли керосиновую лампу? – настаивал Лисон-старший.
– Нашли, – коротко сообщил детектив. – На полу. Верхний этаж рухнул.
– Замечательно. Могу рассказать, как я бы действовал, решив совершить поджог, – рассуждал мой друг. – Не перебивай, а то у меня мысли разбегаются. В полной уверенности, что к двум часам ночи Доминик крепко спит, я бы спокойненько пробрался в жилище с канистрой бензина. Ты обычно берешь лампу с собой в спальню?
– Нет, только свечу, – ответил я.
Фларри возбужденно расхаживал по комнате.
– Правильно. Я бы зажег лампу и, держа ее в руках, осторожно поднялся по лестнице с канистрой. Потом перевернул лампу на пол и вылил бы на нее бензин. Или, может быть, просто бросил спичку, – объяснял Лисон с горящими глазами. – Все помещение тут же вспыхнет, но я еще успею сбегать вниз с канистрой, запереть дверь коттеджа, чтобы помешать Доминику выбраться, если в нем еще теплится жизнь, и убраться подальше оттуда раньше, чем пламя охватит весь дом.
– Но какой смысл в ваших действиях, если вы не видите мистера Эйра в постели? – поинтересовался детектив скептически.
– А как я могу его разглядеть в темноте? Я же не стану входить и обшаривать постель на ощупь, чтобы убедиться, – усмехнулся бывший боевик. – Я просто проделываю эту милую шутку с бензином и лампой, а потом быстро сматываюсь.
– Ты мог бы сколотить себе состояние, рассказывая такие небылицы на ярмарке, – насмешливо заявил Конканнон, но я заметил, что рассуждения моего друга произвели на него впечатление.
– Однако ты так и не добрался до яда, – продолжал он. – Предполагалось, что мистер Эйр, выпив его, устроит себе огненное погребение?
– У него рядом с кроватью могла стоять лампа, а в предсмертных конвульсиях он бы ее перевернул, – объяснил Фларри не без удовольствия, – и случайно устроил пожар.
– Но потом мы бы не обнаружили в теле яда, – заметил Конканнон, вступая в игру.
– Да вы бы не потрудились искать яд в обугленном трупе?! – воскликнул бывший командир бригады. – У вас же было признание…
– Нет, мы непременно проверили бы! – возмутился офицер.
– Возможно, тот парень, напечатавший письмо, накапал яду… Доминик, у тебя стоит стакан с водой на прикроватном столике? – заинтересовался Фларри.
– Нет, – ответил я.
– Возможно, ты привык пропускать стаканчик на ночь? – расспрашивал Лисон.
– Не всегда, – возразил я. – Только время от времени.
– Тогда он мог бы налить отравы в виски и надеяться на лучшее, – заключил мой друг.
– Все это только рассуждения, – нетерпеливо прервал его Конканнон. – Я не отрицаю, что ваши предположения могут оказаться оправданными. Но тогда кто же такой этот мистер Икс в конце концов?
Я хотел было ответить, но Фларри опередил меня.
– У Кевина есть ключ от дома, – ровным голосом сообщил он. – Его не было на похоронах. Он считает, что ты собираешься обвинить его в убийстве Гарри, поэтому ему выгодно свалить все на Доминика.
– К тому же, – добавил я, – пишущая машинка не идет у него из головы: только утром он предлагал заменить ту, что я потерял при пожаре.
– Значит, ты считаешь виновником пожара своего брата, Фларри, – подвел итог старший офицер. – Я навестил его час назад. Он утверждает, что всю ночь провел в постели, что подтверждает и миссис Лисон.
– Еще бы! – фыркнул мой приятель. – Но у Кевина хватает исполнителей его приказов, и ты об этом прекрасно осведомлен. Ты расспросил его, где он шлялся во время похорон?
– Нет. Но это мы тоже установим, – пообещал детектив. – В моем распоряжении пока нет армии полицейских.
– Зато у вас достаточно людей для наблюдения за мной, – вставил я довольно едко.
Конканнон понял намек.
– Я действительно снял с вас охрану пару дней назад, – с сожалением произнес он. – Согласен, это было ошибкой. Наблюдатели могли бы предотвратить пожар в вашем доме.
– Я догадываюсь, что вы лишь отослали их подальше от моего жилья, рассчитывая, что у меня возникнет соблазн сбежать отсюда.
Конканнон пропустил мою реплику мимо ушей. Вместо ответа, он заявил Фларри, что хочет кое-что обсудить со мной с глазу на глаз. Подмигнув мне, хозяин дома удалился. Без его присутствия я чувствовал себя до странности беззащитным. Старший офицер начал подробно допытываться у меня о событиях предыдущей ночи: «Во сколько мы легли спать? Кто сообщил нам о пожаре? Спал ли я, когда в дом Лисонов постучался известивший нас сосед?» И так далее и тому подобное.
Он вытянул из меня информацию о том, что я легко разбудил Фларри, который оказался полностью одетым.
– Мы пили, – объяснил я. – Не сомневаюсь, он завалился спать, не удосужившись даже снять ботинки.
– И вы говорите, он упорно настаивал, чтобы вы провели ночь в его доме? – уточнил детектив.
– Вообще-то ему не пришлось долго меня уговаривать, – признался я.
Конканнон продолжил расспросы, но я никак не мог сообразить, куда он клонит. Я ознакомил его со смутными воспоминаниями о наших поминках: сентиментальность, пение, буйство.
– Странная манера поведения, когда твоя жена только что упокоилась в могиле, – прокомментировал он. – Шеймуса не шокировало подобное поведение?
Я невольно встал на защиту Фларри.
– Во всяком случае, Шеймус этого не демонстрировал, – ответил я. – Фларри любил ее, в этом нет никаких сомнений. Зачем осуждать человека, каким бы способом он ни пытался умерить свое горе?
Конканнон был рассержен моим заявлением. Мы снова вернулись к игре в вопросы и ответы. Наконец он заключил:
– Итак, вы не можете достоверно подтвердить, что мистер Лисон не отлучался из дома после окончания поминок?
– Господи боже мой! – ошеломленно воскликнул я. – Неужели вы полагаете, что это он спалил коттедж? Бога ради, да зачем ему это делать?
– Чтобы обвинить своего брата, – коротко ответил Конканнон.
– Вы, должно быть, сошли с ума, старший офицер! – возмутился я.
– О'Донована тоже не было на похоронах, – равнодушно заметил детектив. – Он вполне мог напечатать ваше признание и отправить его по почте. Для Фларри он на все готов.
– Но…
– Однажды я видел карикатуру, – продолжал Конканнон беспечно. – Уличный головорез прикончил в подворотне свою жертву. А другой бандит в это время, подкравшись сзади, заносил нож над первым.
– Разве это не поучительная история, детки? – язвительно произнес я.
– Фларри изо всех сил старался меня убедить, что это его брат устроил пожар, чтобы избежать обвинения в убийстве. А что, если это ваш друг организовал поджог и ложное признание, чтобы вы заподозрили Кевина? Чтобы мы все пребывали в заблуждении, что это была отчаянная попытка Кевина избавиться от подозрений.
– Подобных маразматических измышлений вконец рехнувшегося старого интригана я никогда…
– Флоренса Лисона очень заботило наше мнение о причинах пожара, вы не заметили? – заявил детектив, проигнорировав мою гневную тираду.
– Я знаю одно: Фларри не убивал своей жены! – возмущенно воскликнул я.
– А откуда вы это знаете? – Конканнон вперил в меня свой самый испытующий взгляд.
– Просто знаю и все! – настаивал я.
– У него был самый веский мотив и прекрасная возможность, – возразил офицер полиции.
– Мне все равно! – не сдавался я.
– Очень странно, откуда взялась такая внезапная преданная дружба? – осведомился собеседник.
– Вы еще вообразите, что мы сговорились и вместе прикончили Гарри, – саркастически произнес я.
– И я подразумеваю не только ревность, говоря о мотиве, – с безразличным спокойствием продолжал Конканнон. – Гарриет сорила деньгами…
– Никогда не замечал ничего подобного, – отрезал я.
– А Фларри был почти банкротом. Вы знаете, сколько он должен своему брату? – поинтересовался детектив. – Если Кевина повесят за убийство, это положит конец финансовым проблемам вашего друга.
– Но…
– Кевин завещал брату кругленькую сумму, – объяснил полицейский. – Он – человек богатый. А Майра Лисон в случае его смерти получит большую часть имущества.
– Следовательно, у Майры тоже есть веская причина желать, чтобы мужа обвинили в преступлении? – язвительно заметил я.
– Там, где замешаны деньги, всегда есть мотив для убийства.
После подобного высокопарного заявления Конканнон замолк. На протяжении нашей странной беседы он, казалось, искал в моих словах подтверждение каких-то своих тайных умозаключений, но я был слишком взбешен, чтобы проявлять осторожность. Конканнон получил то, что хотел, но все еще казался настороженным. Я почувствовал, что он чего-то ждет.
– Знаете, – начал я через некоторое время, – полагаю, вы все это время выдумывали всякие небылицы. Болтали первое, что на ум взбредет. Пудрили мне мозги, чтобы просто поразвлечься.
Конканнон, заерзав в кресле, криво улыбнулся и открыл было рот, собираясь что-то сказать. В это мгновение на улице грохнул сдвоенный выстрел. Мы с офицером выскочили из комнаты. «Господи! – пронеслось у меня в голове. Фларри застрелился!» Выбежав на мощеный двор за домом, мы столкнулись с Шеймусом, важно шествующим с двустволкой а одной руке и большой лисицей в другой. Дождь прекратился.
– Наконец-то я ее поймал! – улыбнулся управляющий. – Кур воровала. Такая смелая! Никогда бы не подумал, что она проделывает это средь бела дня.
– Хорошо, что у тебя было с собой ружье, – сказал Конканнон.
Не успели мы вернуться в дом, как зазвонил телефон. Я услышал, что Фларри пошлепал из комнаты с удочками к аппарату. Потом он завопил:
– Это тебя, Конканнон!
Меня оставили одного в гостиной. Не знаю, почему это видение посетило меня именно тогда, но я был просто потрясен, вообразив, как проснулся в своей маленькой спальне, объятой пламенем. Кровать горит, окошко слишком мало, чтобы протиснуться сквозь него, в отчаянии и агонии мое тело скручивается в огне, словно сухой листок.
Когда вернулся Конканнон, мне показалось, будто он спас меня из горящей печи или из захлопнувшейся ловушки. Выглядел детектив почти благодушно.
– Я вынужден откланяться, – заявил он, потирая руки. – Знаете, мистер Эйр, вы ужасно упрямый человек.
– Неужели? – вежливо произнес я.
– Скажите мне, что еще могла делать Гарриет Лисон, лежа обнаженной у реки, если не поджидать своего любовника? – насмешливо спросил детектив. – Загорать? Вы все еще утверждаете, что не назначали ей свидания в ту ночь?
Я отрицательно покачал головой.
Странная, гипнотическая, почти напевная интонация появилась в его тоне.
– Вы невиновны во всем остальном. Почему вы скрываете от меня это? Почему?
Я сохранял молчание.
– Тогда я сам скажу почему, – проникновенно говорил старший офицер. – Вы не можете простить себе, что оставили ее там на произвол… Вы никогда не сможете забыть, что порвали с ней в конце концов. Никогда. Вы внушаете себе, что все случилось не из-за вашего расставания. Но ничего не выйдет. Вы будете носить шрамы от ее ран в своем сердце всю свою жизнь. Мне жаль вас.
Еще минута, и я бы доверился этому удивительному человеку. Но тут снова звякнул телефон.
– Это тебя, Доминик! – крикнул Фларри. – Майра хочет поговорить с тобой.
Я был рад ускользнуть от разрушительных уловок Конканнона. Но беседа с Майрой меня ничуть не успокоила. Она произносила слова, как автомат:
– Доминик, вы не могли бы немедленно приехать ко мне. У меня большое горе.
– Да, конечно, – успокоил я его. – А в чем дело?
Она потеряла самообладание и разрыдалась:
– Кевина арестовали!
Глава 13
Так оно и было. В акульем изгибе рта младшего из братьев сквозила неуверенность, совершенно не характерная для его обычно напористой манеры поведения. У меня возникло подозрение, что Кевин близок к истерике.
– Я хочу переговорить с тобой с глазу на глаз, Фларри, – заявил он.
– Нет, Доминик останется, – отрезал хозяин дома. – Один ум хорошо, а два лучше, особенно в беде.
Повисло молчание.
– Простите за все, что я вам наговорил, вы оба, – вздохнув, заговорил Кевин. – Просто у меня неприятности. Вы не поверите, старший офицер Конканнон собирается предъявить мне обвинение. И в чем? В убийстве! Он снова выпытывал у меня подробности поездки в Голуэй. Как будто я помню каждый дюйм дороги и могу дать отчет о каждой минуте той ночью! Ему очень тяжело отвечать, особенно когда голова забита совершенно другим.
– А чем? – поинтересовался Фларри, глядя ему в глаза.
– Делами! – нетерпеливо и, похоже, уклончиво ответил брат. – Даже Майра ополчилась против меня!
– Неужели? – улыбнулся Лисон-старший.
– Она думает, что я… Она ревнива… Ей пришла в голову сумасшедшая идея, что я был… ну, что я тоже симпатизировал Гарриет, – запинаясь, бормотал Кевин. – Майра высказала это на другой же день! Я теперь не знаю, что и думать!
– И конечно, ты не заглядывался на мою жену? – Насмешливая улыбка хозяина усадьбы стала еще шире.
– Не зли меня! – воскликнул мэр.
Единственный раскат грома заставил Кевина подскочить на стуле. Повторения не последовало, но с того момента беседу сопровождало отдаленное ворчание грозовых туч в восточных горах. Фларри снова принялся привязывать мушек – его пальцы были на удивление проворны. Не поднимая глаз, он сказал:
– С тобой еще кое-что не так, Кевин, мой мальчик. Возможно, в Шарлоттестауне ты и важная птица, но даже здесь ты не всемогущ. В какую заварушку ты ввязался?
Его тон был отечески ласков, почти трогателен. Но Кевин, хотя его широкий рот и скривился, упрямо хранил молчание.
– Ладно, – хладнокровно продолжил Фларри. – Я сам попробую догадаться. Ты вляпался в какую-нибудь иезуитскую политическую интригу, а теперь ты увяз в ней по самые уши и не осмеливаешься выйти из игры. Сообщники разорвут тебя в клочья, если ты только подумаешь о бегстве. Мы с тобой никогда не сходились во мнениях, Кевин. Но ты мой брат, и мне бы не хотелось, чтобы тебя посадили в Маунтджойскую тюрьму или придумали чего похуже!
– Ты сам когда-то сражался за Ирландию, – буркнул Кевин.
– И что я в результате приобрел? – иронично спросил бывший командир бригады.
– Я же сказал: «За Ирландию», а не за себя, Фларри! – возразил мэр.
Фларри нетерпеливо ударил кулаком по столу.
– Значит, ты решил стать еще одним мучеником свободы? – проворчал он. – Я не верю в твое бескорыстие. Во что бы ты ни ввязывался, ты ни разу не забывал о своей выгоде!
– Это ложь! Ты вечно стараешься унизить меня, – заявил Кевин, вспыхнув. – Ты завидуешь мне, потому что я сколотил состояние, пока ты пьянствовал, торгуя репутацией ветерана войны с черно-пегими! Ты вечно занимал у меня деньги и позволял жене шляться по…
– Хватит! Убирайся! – вспылил Лисон-старший. – Я больше не хочу тебя видеть!
Братья несколько секунд пожирали друг друга глазами. Затем Кевин вскочил и выбежал из комнаты.
Фларри снова занялся наживками, выуживая мушек из жестяной коробки тремя пальцами своей изувеченной руки.
– Я поспешил поссориться с ним, Доминик, – печально произнес он. – Парень разозлил меня, как обычно. Я все время пытаюсь поговорить с ним по душам, но, если при следующей встрече он снова начнет обвинять меня, я опять с ним разругаюсь!
Бросив взгляд в окно поверх его головы, я залюбовался внезапно опустившейся завесой дождя. Небеса разверзлись, опорожняя содержимое туч на землю. Дождевая пелена была сплошной, словно поверхность водопада.
– Замечательно, – заметил Фларри. – Завтра вода будет что надо.
Я побрел в гостиную и в растерянности взял в руки один из многочисленных журналов Гарриет. И в который раз удивился, насколько изменился Фларри после ее смерти. Возможно, его прежняя безалаберность не являлась ни естественной манерой поведения, ни маской. Вероятно, это была попытка зрелого мужчины общаться с женщиной гораздо моложе себя, забавлять ее, подстраиваться под ее требования. Неужели Фларри интеллектуально опустился до ее уровня из любви и умственной праздности? Ее смерть определенно стряхнула с моего друга налет этой праздности. Новый Фларри был внушительным, словно огромный сонный стареющей лев, только что вновь открывший мощь своей лапы.
С балкона были видны струи дождя, плотные, словно шитое бисером покрывало. Речка бурлила под его потоками, монтбреции и фуксии поникли от бешеного напора дождя. Я почувствовал странное желание выбежать нагишом под ливень, словно он смог бы смыть с моей души всю грязь. Я поднялся наверх и расстелил постель, потом взял несколько страниц своей рукописи, спасенной из огня, и принялся уныло их перечитывать. Нет, это никуда не годится! Какой-то картонный, надуманный роман. Лучше бы он сгорел вместе с коттеджем, словно ребенок, которого Фларри считал своим, погибший вместе с матерью.
* * *
Я наспех перекусил вместе с Фларри и Шеймусом – они оба казались озабоченными, – а ровно в два прибыл Конканнон. Фларри впустил его в дом и помог снять плащ, промокший насквозь, пока его владелец преодолел каких-нибудь двадцать ярдов от машины до парадного входа. Наконец полицейский и хозяин дома вошли в гостиную.– Итак, вы потеряли самообладание, мистер Эйр? – спросил детектив.
– Хотелось бы мне знать, о чем это вы! – в замешательстве произнес я.
Конканнон вытащил из портфеля листок бумаги, держа его за два уголка перед моими глазами.
– Вот об этом. Нет, не прикасайтесь, просто прочтите.
Текст был отпечатан на машинке, а внизу стояла моя подпись.
«Дорогой мистер Конканнон!– Но я ничего подобного не писал! – выдавил я наконец, совершенно сбитый с толку.
Хочу сообщить вам, что больше не в силах выносить неопределенности. Это я убил Гарриет Лисон. Она была моей любовницей и собиралась родить от меня ребенка. Я боялся позора и был уверен, что Фларри убьет меня, когда обо всем догадается. Я назначил ей свидание в ту ночь. Я умолял ее отпустить меня, но она пригрозила, что, если я не соглашусь бежать вместе с ней, она расскажет мужу правду о своей беременности. Тогда я решил заставить ее молчать.
Собираясь встретиться с Гарри, прихватил с собой нож на всякий случай. После я бросил его в реку, где и смыл с себя кровь. Я очень сожалею о своем поступке и не хочу больше жить. Сегодня перед сном я приму яд. Еще до того, как вы получите это признание, я избавлюсь от своих страданий.
С уважением,
Доминик Эйр».
– Это сообщение напечатано на вашей пишущей машинке, – настаивал следователь. – Я взял образец шрифта несколько дней назад. А это ваша подпись, не так ли?
– Очень похожа, – отозвался я. – Но ведь это подделка.
– Но отпечатки пальцев подделать невозможно, – сухо возразил полицейский.
– Отпечатки пальцев? – ошеломленно переспросил я.
– Я получил это письмо утренней почтой и тщательно исследовал его, – объяснил детектив. – На нем повсюду только ваши отпечатки пальцев. Других нет.
Я рухнул в кресло в полном изнеможении. Несколько мгновений я был близок к обмороку. Фларри хотел было взглянуть на роковой листок, но Конканнон быстренько засунул его обратно в портфель.
– Это послание мистера Эйра, признающегося в убийстве вашей жены и объявляющего о намерении покончить с собой, – коротко проинформировал он великана.
– Поверить не могу! – ошарашенно воскликнул мой друг.
– В таком случае объясните, откуда на бумаге его отпечатки пальцев, мистер Лисон, – заявил старший офицер.
Хозяин дома лишь печально покачал головой. Я был в отчаянии: ловушка в конце концов захлопнулась. Конканнон, казалось, ждал от меня каких-то слов, но у меня перехватило горло. Тогда снова заговорил Фларри:
– Послушайте! Если бы письмо было настоящим, а Доминик струсил в последний момент, ему пришлось бы бежать отсюда, зная, что его признание обязательно попадет к вам в руки.
– Это послание с его подписью и опечатками пальцев, отпечатанное на его собственной пишущей машинке… – начал возражать полицейский.
Я взволнованно прервал его, припомнив одно незначительное происшествие. Я пояснил Конканнону, что, собираясь отправить письмо моей матушке несколько дней назад, я вставил в машинку лист бумаги, но ничего не успел напечатать – что-то меня отвлекло. А после его вчерашнего визита я заметил пропажу чистого листа из машинки.
– Надеюсь, вы не хотите обвинить в краже меня? – насмешливо произнес детектив.
– Не говорите глупостей! – гневно ответил я.
– И когда вы в последний раз видели лист в машинке? – осведомился он с издевкой.
– Тем же утром, еще до похорон, – уточнил я. – Похороны! Я отсутствовал около часа или немного больше. Кто-то мог проникнуть в дом и увидеть этот лист. И зная, что на бумаге окажутся мои отпечатки, написать это признание.
– Занимательная история, мистер Эйр, – недоверчиво проговорил следователь. – У вас недурное воображение, даже для писателя.
– В его идее гораздо больше смысла, чем в твоих измышлениях, Конканнон, черт тебя подери! – прорычал Фларри.
– Очень хорошо, – вздохнул полицейский. – Примем ваше утверждение в качестве гипотезы. Некто печатает признание и отсылает его по почте мне. После этого он должен подстроить ваше самоубийство той же ночью. Но зачем и как?
– Этот ваш некто – убийца, а так называемое признание и мое самоубийство снимают с него все подозрения, – быстро ответил я.
– Понятно, – усмехнулся детектив. – А что вы ответите на вопрос «как»?
– Ну, это совсем просто, – неожиданно вступил в разговор Фларри.
– Неужели? Ладно, расскажите мне, – пожал плечами старший офицер.
– А полиции разве неизвестно, что коттедж «Джойс» сгорел дотла прошлой ночью?
– Я полагал, что мистеру Эйру следовало бы принять яд, а не спалить себя заживо, – ехидно заметил старший офицер. – К тому же, смерть в пламени очень мучительна.
– Не строй из себя дурака, парень! – оборвал его хозяин дома. – Можешь попридержать язык, пока я пораскину мозгами? Ты выяснил, что обнаружил Кефи?
– Выяснил, – уклончиво ответил полицейский.
– На пожарище нашли керосиновую лампу? – настаивал Лисон-старший.
– Нашли, – коротко сообщил детектив. – На полу. Верхний этаж рухнул.
– Замечательно. Могу рассказать, как я бы действовал, решив совершить поджог, – рассуждал мой друг. – Не перебивай, а то у меня мысли разбегаются. В полной уверенности, что к двум часам ночи Доминик крепко спит, я бы спокойненько пробрался в жилище с канистрой бензина. Ты обычно берешь лампу с собой в спальню?
– Нет, только свечу, – ответил я.
Фларри возбужденно расхаживал по комнате.
– Правильно. Я бы зажег лампу и, держа ее в руках, осторожно поднялся по лестнице с канистрой. Потом перевернул лампу на пол и вылил бы на нее бензин. Или, может быть, просто бросил спичку, – объяснял Лисон с горящими глазами. – Все помещение тут же вспыхнет, но я еще успею сбегать вниз с канистрой, запереть дверь коттеджа, чтобы помешать Доминику выбраться, если в нем еще теплится жизнь, и убраться подальше оттуда раньше, чем пламя охватит весь дом.
– Но какой смысл в ваших действиях, если вы не видите мистера Эйра в постели? – поинтересовался детектив скептически.
– А как я могу его разглядеть в темноте? Я же не стану входить и обшаривать постель на ощупь, чтобы убедиться, – усмехнулся бывший боевик. – Я просто проделываю эту милую шутку с бензином и лампой, а потом быстро сматываюсь.
– Ты мог бы сколотить себе состояние, рассказывая такие небылицы на ярмарке, – насмешливо заявил Конканнон, но я заметил, что рассуждения моего друга произвели на него впечатление.
– Однако ты так и не добрался до яда, – продолжал он. – Предполагалось, что мистер Эйр, выпив его, устроит себе огненное погребение?
– У него рядом с кроватью могла стоять лампа, а в предсмертных конвульсиях он бы ее перевернул, – объяснил Фларри не без удовольствия, – и случайно устроил пожар.
– Но потом мы бы не обнаружили в теле яда, – заметил Конканнон, вступая в игру.
– Да вы бы не потрудились искать яд в обугленном трупе?! – воскликнул бывший командир бригады. – У вас же было признание…
– Нет, мы непременно проверили бы! – возмутился офицер.
– Возможно, тот парень, напечатавший письмо, накапал яду… Доминик, у тебя стоит стакан с водой на прикроватном столике? – заинтересовался Фларри.
– Нет, – ответил я.
– Возможно, ты привык пропускать стаканчик на ночь? – расспрашивал Лисон.
– Не всегда, – возразил я. – Только время от времени.
– Тогда он мог бы налить отравы в виски и надеяться на лучшее, – заключил мой друг.
– Все это только рассуждения, – нетерпеливо прервал его Конканнон. – Я не отрицаю, что ваши предположения могут оказаться оправданными. Но тогда кто же такой этот мистер Икс в конце концов?
Я хотел было ответить, но Фларри опередил меня.
– У Кевина есть ключ от дома, – ровным голосом сообщил он. – Его не было на похоронах. Он считает, что ты собираешься обвинить его в убийстве Гарри, поэтому ему выгодно свалить все на Доминика.
– К тому же, – добавил я, – пишущая машинка не идет у него из головы: только утром он предлагал заменить ту, что я потерял при пожаре.
– Значит, ты считаешь виновником пожара своего брата, Фларри, – подвел итог старший офицер. – Я навестил его час назад. Он утверждает, что всю ночь провел в постели, что подтверждает и миссис Лисон.
– Еще бы! – фыркнул мой приятель. – Но у Кевина хватает исполнителей его приказов, и ты об этом прекрасно осведомлен. Ты расспросил его, где он шлялся во время похорон?
– Нет. Но это мы тоже установим, – пообещал детектив. – В моем распоряжении пока нет армии полицейских.
– Зато у вас достаточно людей для наблюдения за мной, – вставил я довольно едко.
Конканнон понял намек.
– Я действительно снял с вас охрану пару дней назад, – с сожалением произнес он. – Согласен, это было ошибкой. Наблюдатели могли бы предотвратить пожар в вашем доме.
– Я догадываюсь, что вы лишь отослали их подальше от моего жилья, рассчитывая, что у меня возникнет соблазн сбежать отсюда.
Конканнон пропустил мою реплику мимо ушей. Вместо ответа, он заявил Фларри, что хочет кое-что обсудить со мной с глазу на глаз. Подмигнув мне, хозяин дома удалился. Без его присутствия я чувствовал себя до странности беззащитным. Старший офицер начал подробно допытываться у меня о событиях предыдущей ночи: «Во сколько мы легли спать? Кто сообщил нам о пожаре? Спал ли я, когда в дом Лисонов постучался известивший нас сосед?» И так далее и тому подобное.
Он вытянул из меня информацию о том, что я легко разбудил Фларри, который оказался полностью одетым.
– Мы пили, – объяснил я. – Не сомневаюсь, он завалился спать, не удосужившись даже снять ботинки.
– И вы говорите, он упорно настаивал, чтобы вы провели ночь в его доме? – уточнил детектив.
– Вообще-то ему не пришлось долго меня уговаривать, – признался я.
Конканнон продолжил расспросы, но я никак не мог сообразить, куда он клонит. Я ознакомил его со смутными воспоминаниями о наших поминках: сентиментальность, пение, буйство.
– Странная манера поведения, когда твоя жена только что упокоилась в могиле, – прокомментировал он. – Шеймуса не шокировало подобное поведение?
Я невольно встал на защиту Фларри.
– Во всяком случае, Шеймус этого не демонстрировал, – ответил я. – Фларри любил ее, в этом нет никаких сомнений. Зачем осуждать человека, каким бы способом он ни пытался умерить свое горе?
Конканнон был рассержен моим заявлением. Мы снова вернулись к игре в вопросы и ответы. Наконец он заключил:
– Итак, вы не можете достоверно подтвердить, что мистер Лисон не отлучался из дома после окончания поминок?
– Господи боже мой! – ошеломленно воскликнул я. – Неужели вы полагаете, что это он спалил коттедж? Бога ради, да зачем ему это делать?
– Чтобы обвинить своего брата, – коротко ответил Конканнон.
– Вы, должно быть, сошли с ума, старший офицер! – возмутился я.
– О'Донована тоже не было на похоронах, – равнодушно заметил детектив. – Он вполне мог напечатать ваше признание и отправить его по почте. Для Фларри он на все готов.
– Но…
– Однажды я видел карикатуру, – продолжал Конканнон беспечно. – Уличный головорез прикончил в подворотне свою жертву. А другой бандит в это время, подкравшись сзади, заносил нож над первым.
– Разве это не поучительная история, детки? – язвительно произнес я.
– Фларри изо всех сил старался меня убедить, что это его брат устроил пожар, чтобы избежать обвинения в убийстве. А что, если это ваш друг организовал поджог и ложное признание, чтобы вы заподозрили Кевина? Чтобы мы все пребывали в заблуждении, что это была отчаянная попытка Кевина избавиться от подозрений.
– Подобных маразматических измышлений вконец рехнувшегося старого интригана я никогда…
– Флоренса Лисона очень заботило наше мнение о причинах пожара, вы не заметили? – заявил детектив, проигнорировав мою гневную тираду.
– Я знаю одно: Фларри не убивал своей жены! – возмущенно воскликнул я.
– А откуда вы это знаете? – Конканнон вперил в меня свой самый испытующий взгляд.
– Просто знаю и все! – настаивал я.
– У него был самый веский мотив и прекрасная возможность, – возразил офицер полиции.
– Мне все равно! – не сдавался я.
– Очень странно, откуда взялась такая внезапная преданная дружба? – осведомился собеседник.
– Вы еще вообразите, что мы сговорились и вместе прикончили Гарри, – саркастически произнес я.
– И я подразумеваю не только ревность, говоря о мотиве, – с безразличным спокойствием продолжал Конканнон. – Гарриет сорила деньгами…
– Никогда не замечал ничего подобного, – отрезал я.
– А Фларри был почти банкротом. Вы знаете, сколько он должен своему брату? – поинтересовался детектив. – Если Кевина повесят за убийство, это положит конец финансовым проблемам вашего друга.
– Но…
– Кевин завещал брату кругленькую сумму, – объяснил полицейский. – Он – человек богатый. А Майра Лисон в случае его смерти получит большую часть имущества.
– Следовательно, у Майры тоже есть веская причина желать, чтобы мужа обвинили в преступлении? – язвительно заметил я.
– Там, где замешаны деньги, всегда есть мотив для убийства.
После подобного высокопарного заявления Конканнон замолк. На протяжении нашей странной беседы он, казалось, искал в моих словах подтверждение каких-то своих тайных умозаключений, но я был слишком взбешен, чтобы проявлять осторожность. Конканнон получил то, что хотел, но все еще казался настороженным. Я почувствовал, что он чего-то ждет.
– Знаете, – начал я через некоторое время, – полагаю, вы все это время выдумывали всякие небылицы. Болтали первое, что на ум взбредет. Пудрили мне мозги, чтобы просто поразвлечься.
Конканнон, заерзав в кресле, криво улыбнулся и открыл было рот, собираясь что-то сказать. В это мгновение на улице грохнул сдвоенный выстрел. Мы с офицером выскочили из комнаты. «Господи! – пронеслось у меня в голове. Фларри застрелился!» Выбежав на мощеный двор за домом, мы столкнулись с Шеймусом, важно шествующим с двустволкой а одной руке и большой лисицей в другой. Дождь прекратился.
– Наконец-то я ее поймал! – улыбнулся управляющий. – Кур воровала. Такая смелая! Никогда бы не подумал, что она проделывает это средь бела дня.
– Хорошо, что у тебя было с собой ружье, – сказал Конканнон.
Не успели мы вернуться в дом, как зазвонил телефон. Я услышал, что Фларри пошлепал из комнаты с удочками к аппарату. Потом он завопил:
– Это тебя, Конканнон!
Меня оставили одного в гостиной. Не знаю, почему это видение посетило меня именно тогда, но я был просто потрясен, вообразив, как проснулся в своей маленькой спальне, объятой пламенем. Кровать горит, окошко слишком мало, чтобы протиснуться сквозь него, в отчаянии и агонии мое тело скручивается в огне, словно сухой листок.
Когда вернулся Конканнон, мне показалось, будто он спас меня из горящей печи или из захлопнувшейся ловушки. Выглядел детектив почти благодушно.
– Я вынужден откланяться, – заявил он, потирая руки. – Знаете, мистер Эйр, вы ужасно упрямый человек.
– Неужели? – вежливо произнес я.
– Скажите мне, что еще могла делать Гарриет Лисон, лежа обнаженной у реки, если не поджидать своего любовника? – насмешливо спросил детектив. – Загорать? Вы все еще утверждаете, что не назначали ей свидания в ту ночь?
Я отрицательно покачал головой.
Странная, гипнотическая, почти напевная интонация появилась в его тоне.
– Вы невиновны во всем остальном. Почему вы скрываете от меня это? Почему?
Я сохранял молчание.
– Тогда я сам скажу почему, – проникновенно говорил старший офицер. – Вы не можете простить себе, что оставили ее там на произвол… Вы никогда не сможете забыть, что порвали с ней в конце концов. Никогда. Вы внушаете себе, что все случилось не из-за вашего расставания. Но ничего не выйдет. Вы будете носить шрамы от ее ран в своем сердце всю свою жизнь. Мне жаль вас.
Еще минута, и я бы доверился этому удивительному человеку. Но тут снова звякнул телефон.
– Это тебя, Доминик! – крикнул Фларри. – Майра хочет поговорить с тобой.
Я был рад ускользнуть от разрушительных уловок Конканнона. Но беседа с Майрой меня ничуть не успокоила. Она произносила слова, как автомат:
– Доминик, вы не могли бы немедленно приехать ко мне. У меня большое горе.
– Да, конечно, – успокоил я его. – А в чем дело?
Она потеряла самообладание и разрыдалась:
– Кевина арестовали!
Глава 13
Пока я ехал по главной улице, Шарлоттестаун показался мне совершенно иным, словно дом, где произошла катастрофа, закрытый ставнями, притихший и побежденный. Кроме двоих крепких парней, пристально рассматривавших меня, когда я вылезал из машины, поблизости не было ни души. «Неужели все население города арестовано?» – подумал я. Улицы не выглядели бы более мрачно, даже если бы в этом нездоровом маленьком городишке разразилась эпидемия чумы. Атмосфера была столь же безнадежной, как в моей первой школе в Ковентри: невольно возникало ощущение полной изоляции.
Я почувствовал облегчение лишь в тот момент, когда Майра открыла мне дверь и торопливо провела меня в кабинет Кевина. Три маленьких веснушчатых личика ошеломленно уставились на меня из глубины коридора.
– Не торчите тут, дети! – прикрикнула на них мать. – Займитесь чем-нибудь! Идите на улицу и поиграйте! Погода разгулялась.
Эта нервозность не вязалась с обычно уравновешенным поведением Майры. Казалось, она сама не своя: ее румянец выглядел чахоточным, волосы спутались, а глаза покраснели от слез.
– Какой позор! – пробормотала она. – Как это переживут дети?
– Что происходит, Майра? – осведомился я. – Мне совершенно ничего не известно.
– Я не знаю, к кому обратиться! – воскликнула она. – Если бы только отец Бреснихан был здесь!
– А я ничем не могу помочь? – сочувственно спросил я.
– Кэтлин говорит, возможно, святой отец вернется сегодня вечером, – бессвязно произносила хозяйка дома. – Ужасно! Эти люди увели его с собой. Они даже не дали мне с ним поговорить!
– С Кевином?
– Да. – Майра разрыдалась.
Когда она немного пришла в себя, я поинтересовался выдвинутыми против Кевина обвинениями.
– Я ничего не знаю, – плакала Майра. – Даже подумать не смею.
– Вообще-то у нас не полицейское государство, – рассудительно сказал я. – Мистер Лисон имеет право воспользоваться услугами защитника, не так ли? Вы уже звонили адвокату?
– Зачем? – пробормотала женщина. – Человек, арестовавший Кевина, сказал мне, что его отправляют в Дублин.
– В Дублин? Но почему, черт возьми?! – растерянно воскликнул я.
– Я не знаю! – всхлипывала хозяйка дома.
Через некоторое время ситуация прояснилось. Майра вышла за покупками, а по дороге домой разговорилась со школьной директрисой. Приближаясь к дому, женщина заметила у дверей какой-то незнакомый автомобиль. Парадная дверь отворилась, и трое чужаков, вышедших из дома, запихали Кевина в машину. Один из них произнес: «Мы увозим вашего мужа в Дублин на допрос. Попрощайтесь с ним. Мы с вами свяжемся».
– Они были в форме, эти люди? – уточнил я.
– Нет, – покачала она головой.
– И Кевин ничего вам не сказал?
– Нет. Вряд ли он вообще меня заметил. У мужа был такой вид, словно небо обрушилось ему на голову, – вздохнула миссис Лисон. – Войдя в дом, я застала там еще двоих мужчин, рывшихся в ящиках письменного стола. Они лишь недавно ушли. Меня просто вытолкали из комнаты. Я не смогла вытянуть из них ни слова о Кевине.
Я почувствовал облегчение лишь в тот момент, когда Майра открыла мне дверь и торопливо провела меня в кабинет Кевина. Три маленьких веснушчатых личика ошеломленно уставились на меня из глубины коридора.
– Не торчите тут, дети! – прикрикнула на них мать. – Займитесь чем-нибудь! Идите на улицу и поиграйте! Погода разгулялась.
Эта нервозность не вязалась с обычно уравновешенным поведением Майры. Казалось, она сама не своя: ее румянец выглядел чахоточным, волосы спутались, а глаза покраснели от слез.
– Какой позор! – пробормотала она. – Как это переживут дети?
– Что происходит, Майра? – осведомился я. – Мне совершенно ничего не известно.
– Я не знаю, к кому обратиться! – воскликнула она. – Если бы только отец Бреснихан был здесь!
– А я ничем не могу помочь? – сочувственно спросил я.
– Кэтлин говорит, возможно, святой отец вернется сегодня вечером, – бессвязно произносила хозяйка дома. – Ужасно! Эти люди увели его с собой. Они даже не дали мне с ним поговорить!
– С Кевином?
– Да. – Майра разрыдалась.
Когда она немного пришла в себя, я поинтересовался выдвинутыми против Кевина обвинениями.
– Я ничего не знаю, – плакала Майра. – Даже подумать не смею.
– Вообще-то у нас не полицейское государство, – рассудительно сказал я. – Мистер Лисон имеет право воспользоваться услугами защитника, не так ли? Вы уже звонили адвокату?
– Зачем? – пробормотала женщина. – Человек, арестовавший Кевина, сказал мне, что его отправляют в Дублин.
– В Дублин? Но почему, черт возьми?! – растерянно воскликнул я.
– Я не знаю! – всхлипывала хозяйка дома.
Через некоторое время ситуация прояснилось. Майра вышла за покупками, а по дороге домой разговорилась со школьной директрисой. Приближаясь к дому, женщина заметила у дверей какой-то незнакомый автомобиль. Парадная дверь отворилась, и трое чужаков, вышедших из дома, запихали Кевина в машину. Один из них произнес: «Мы увозим вашего мужа в Дублин на допрос. Попрощайтесь с ним. Мы с вами свяжемся».
– Они были в форме, эти люди? – уточнил я.
– Нет, – покачала она головой.
– И Кевин ничего вам не сказал?
– Нет. Вряд ли он вообще меня заметил. У мужа был такой вид, словно небо обрушилось ему на голову, – вздохнула миссис Лисон. – Войдя в дом, я застала там еще двоих мужчин, рывшихся в ящиках письменного стола. Они лишь недавно ушли. Меня просто вытолкали из комнаты. Я не смогла вытянуть из них ни слова о Кевине.