Блэйк Стефани. Огненные цветы

   – А потом добавляют воды, и получается «пой».
   Пой на Гавайях – практически национальное блюдо, однако же Равена так и не смогла заставить себя полюбить его, как испытывала в свое время едва ли не отвращение к ирландской картошке.
   Узнав о приобретении Брайена, Дил пришел в восторг:
   – Вы на верном пути, друг мой. Примите мои поздравления!
   И в знак дружбы и признательности он освободил от контрактных обязательств своего лучшего работника, чтобы его услугами мог воспользоваться Брайен.
   – На Лума Вонга вы не нахвалитесь, – убежденно сказал Дил. – А про таро он вообще все знает, так что смело можете ставить его десятником.
   Брайен даже растерялся:
   – Нет, Джордж, такого подарка я принять не могу. Ведь я же знаю, что этот малый для вас значит.
   – Нет-нет, Брайен, – отмахнулся Дил, – я даже рад избавиться от него. Честное слово. Между Лумом и Колтом давно черная кошка пробежала, и добром это не кончится. У вас ему будет лучше.
   Действительно, Лум оказался потрясающим приобретением.
   Вместе с ним в общую семью вошла и Энис Вонг, шестнадцатилетняя аборигенка, которую взяли присматривать за Сабриной. Сьюзи, как все ее здесь звали, была полукровка, вернее сказать, в жилах ее текли три разные крови – гавайская, китайская и норвежская.
   Ну и, разумеется, еще пес Сабрины – Доунгэл, или просто Донни, в котором разных кровей было еще больше, чем у Сьюзи. В общем-то попросту рыжая дворняга со слишком большими лапами и ушами, весело покачивающимся хвостом и парой удивительно любящих, верных и преданных глаз – таких Равене в жизни видеть не приходилось.
   Ночью Равена с Брайеном шли в спальню своего нового дома. Он не был похож на особняк либо замок, в каких жили в Ирландии О’Нилы и Уайлдинги. И на царственную «Равену» тоже не походил. И даже на особой красотой не блещущий дом Джорджа Дила.
   – А мне больше ничего и не надо, – говорила Равена. – Это самое лучшее и самое красивое место на свете.
   Брайен только улыбался. Дом представлял собой средней величины строение. Ничего особенного, но стоит на земле прочно. А красота, о которой говорила Равена, – это красота внутренняя. Красота их взаимоотношений, их любви друг к другу и к ребенку.
   Каждый вечер перед сном повторялось одно и то же. Сабрина тяжело вздыхала и бормотала что-то на своем, еще неразборчивом языке. Донни, устраиваясь на ночь под детской кроваткой, ворчал и скреб лапами по полу. Грудь Равены поднималась и опадала при льющемся через открытое окно лунном свете. Ветер с океана доносил местные экзотические ароматы. Издали долетал шум прибоя.
   Ее рука доверчиво и уютно ложилась в его большую ладонь, задубевшую от повседневной работы, которую Брайен делил со своими наемниками. Китайцы души не чаяли в Брайене. Таких хозяев они прежде не видели.
   В какой-то момент он ощущал легкое пожатие. На их языке это означало:
    Я хочу тебя.
   Рай. Отныне и во веки веков. И ничто не может нарушить этот мир и покой.

Книга вторая
1874

Пролог

    Сейчас, перечитывая строки, венчающие первую книгу: «Рай. Отныне и во веки веков. И ничто не может нарушить этот мир и покой», – я сама поражаюсь их идиллической наивности.
    Брайен и Равена. Невинные, как Адам и Ева в Эдеме.
    Дети, право. Дети, купающиеся в детских мечтах и фантазиях. Верящие в неземное блаженство, обещанное нам в романах, которые все мы так любим:
    «Они жили долго и счастливо и умерли в один день».
    Беллетристика.
    Возвышенный обман.
    Сказка.
    Все это волнует воображение и побуждает приняться за вторую книгу. Но я торжественно клянусь:
    Я не стану обманывать себя и читателей, делая вид, будто радости и печали, описанные на этих страницах, существуют вечно.
    Надеюсь, читатель сам убедится, что стиль автора, философия, общий взгляд на жизнь обрели новую зрелость – как, впрочем, и сама героиня.
    (подписано) Равена Уайлдинг О’Нил 7 июля 1881 года

Глава 1

   Очередной день рождения Сабрины – ей исполнилось девять – Брайен объявил на плантации выходным и закатил такое празднество, какого в здешних краях, на острове Мауи, сроду не видывали. В ямках, прикрытых пальмовыми листьями, томились на углях куски мяса и целые поросята. Угощение готовили в течение двух дней. С соседнего острова был выписан гавайский оркестр, которому предстояло развлекать больше сотни гостей.
   Одним из них был капитан ирландского корабля, остановившегося здесь на пути в Китай взять груз чая.
   – Ваша дочь – точная копия матери, – сказал он с сильным акцентом, пробудившим у Брайена давно исчезнувшие, казалось, воспоминания.
   – Это верно, – согласился Брайен, и при взгляде на жену и дочь, пытавшихся обучиться «хуле» у полногрудой певички из оркестра, у него ком в горле встал. Сабрина и была той самой девочкой, которую он когда-то, очень давно, встретил на балу у вице-короля.
   – Ну как там делишки в нашей родной Эрин? – спросил он у капитана.
   – Да все хорошо, никогда так по крайней мере за последние сто лет не было. И все благодаря нашему юному Чарли Парнеллу, он не боится задираться с англичанами. Поговаривают, в будущем году он непременно займет место в парламенте. И потом еще этот новый премьер-министр, Уильям Гладстон. Прекрасный человек. Он провел законы, которые дадут ирландским фермерам-арендаторам настоящие права.
   – Гарантии прав на землю на весь срок аренды, – уточнил Брайен.
   – Ну, таких мудреных слов я не знаю. И еще он выдвинул проекты других законов, дающих фермерам право распоряжаться землей, которую они обрабатывают. Больше того, Гладстон стоит за самоуправление Ирландии.
   – Ну вот наконец и у нас собственный Линкольн появился, – иронически заметил Брайен.
   – Как прикажете вас понимать, мистер О’Нил?
   – Это человек, которому противно рабство.
   – А, теперь ясно.
   – В Тайроне приходится бывать?
   – Я там родился. Дайте-ка подумать. Да, я в декабре прошлого года был в Оме.
   У Брайена глухо ухнуло в груди.
   – О’Нилов знаете?
   – Каких именно? Ведь их много.
   – Я имею в виду графа Тайрона.
   Капитан Кейси рассмеялся:
   – А как же? Граф всегда приглашает нас на чай с печеньем. Вы что же, хотите сказать, что вы из этих О’Нилов?
   – Нет, капитан, такими сказками я вас кормить не буду, – улыбнулся Брайен. – А вот свинины отведать рекомендую. Не стесняйтесь.
   Брайен вернулся в дом, прошел к себе в кабинет, налил виски, уселся за массивный стол и, покачиваясь в кресле-качалке, посмотрел в большое окно, выходящее прямо на берег.
   «Два океана нас разделяют, – подумалось ему. – Но и отсюда слышу, как они все еще оплакивают покойника».
   – Ты вроде говорил с капитаном Кейси? – послышался из-за спины голос Равены.
   Брайен улыбнулся и взял ее за руку.
   – Ага, и ты, кажется, тоже?
   – Он сказал, что ты спрашивал его о графе Тайроне. Родители твои, по его словам, живы и здоровы, разве что чуть победнее стали благодаря деятельности мистера Гладстона.
   – Да, большие дела там происходят. О Господи, как бы хотелось оказаться дома.
   – Мне тоже.
   Они помолчали, занятые каждый своими мыслями. В общем-то мысль была одна и та же.
   В конце концов Равена заговорила:
   – А что, Брайен, почему бы не попробовать? Власти давно о тебе забыли. К тому же капитан Кейси прав: в Ирландии полно О’Нилов.
   – Нет, – покачал головой Брайен, – ничего не получится. Стоит только докопаться до того, кто я такой, как все начнется заново. Родители, наверное, уже примирились с моей смертью. Так пусть старость их пройдет в мире и покое. К тому же как быть с тем, что мы нажили здесь, на Гавайях? Лишить Сабрину наследства ради обыкновенной прихоти? Нет, родная, пусть собаки живут в своей конуре.
   Он усадил ее к себе на колени и нежно поцеловал. Погладил грудь. Положил руку на бедро. Равена вздрогнула.
   – И как это мне никогда не приедается то, что ты делаешь?
   Он поцеловал ее в шею, прямо в пульсирующую жилку.
   – А мне никогда не надоедает делать это. Любить тебя.
   Внезапно Равена снова задрожала, но на сей раз не от наслаждения, и изо всех сил вцепилась ему в плечи.
   – Что-нибудь не так, дорогая?
   – Даже сама не знаю. Что-то мелькнуло перед глазами, словно солнце за тучей скрылось. Предзнаменование.
   – Все мы, ирландцы, такие, – подмигнул ей Брайен, – слишком чувствительные. И стоит нашим предчувствиям хоть один раз из сотни оправдаться, как начинаем толковать о даре предвидения. Брось, милая, просто воспоминания накатили. Выброси их лучше из головы и давай вернемся к гостям.
   В последние годы Джордж Дил сильно страдал от подагры и артрита, так что Брайену пришлось вести дела и на сахарной плантации. И без Лума Вонга ему бы ни за что не справиться. В год накануне девятилетия Сабрины китаец женился на Сьюзи, и теперь, когда Сабрина подросла, Сьюзи сделалась для Равены камеристкой и экономкой в одном лице.
   Жизнь на Мауи протекала безбурно, и, судя по всему, предчувствиям Равены не суждено было сбыться. Но потом наступил День. Так отныне она и будет его всегда называть – просто День. День, отпечатавшийся в ее сознании как клеймо, которым метят скот.
   В то утро Брайен с Лумом отправились верхом к Джорджу Дилу.
   – Езжай-ка, пожалуй, сразу на северное поле, – велел ему Брайен, – а я зайду к мистеру Дилу, скажу, что мы здесь, и догоню тебя.
   Он вошел в дом, поинтересовался здоровьем хозяина. С подагрой хуже, а артрит, наоборот, немного отпустил.
   Обменявшись с Дилом парой незначительных фраз, Брайен вышел, вскочил на коня и отправился в сторону северного поля. Миновав густую рощу, он заметил, что посреди поля что-то творится. Доносились яростные выкрики. Работники метались, как скот перед грозой.
   Брайен хлестнул лошадь:
   – А ну-ка, Генерал, живо!
   Подъехав поближе, он увидел, в чем дело. Дон Колт изо всех сил колотил Лума по голове своей бамбуковой палкой с шипами. Тот, полуослепнув от крови, стекающей из глубокой раны над глазом, отбивался как мог. Наконец ему удалось схватить Колта за руку и вырвать у него палку.
   И не успел Брайен соскочить с лошади и вмешаться, как Лум с силой опустил ее на голову обидчику. Здоровяк рухнул на землю словно подкошенный. Какое-то время он лежал неподвижно, сверля Лума яростным взглядом. Затем с трудом приподнялся на локте.
   – Ах ты, ничтожество, косоглазая тварь! На белого человека руку поднять! Да тебе десять лет за это впаяют.
   Это была чистая правда. Расовые предрассудки на Гавайях освящались законом. Одно дело – справедливость для белых, совсем другое – для цветных, черно– или желтокожих.
   – Бросьте, Колт, вы же сами на это напросились. – Брайен стряхнул приставшие к рукаву колючки.
   – Не вмешивайтесь, О’Нил, это не ваше дело!
   – Какое вы имеете право бить Лума?
   – А такое! Чтобы я еще с косоглазыми цацкался! – Он начал тяжело приподниматься. – Ну да ладно, этот ублюдок никогда больше не прикоснется к белому человеку.
   Стоя на коленях, он нашарил кобуру с пистолетом – непременной принадлежностью надсмотрщика.
   – Не смейте, Колт! – Брайен, в свою очередь, положил руку на рукоятку.
   Колт не обратил на его слова ни малейшего внимания.
   – Желтомордая дрянь! – заорал он, вытаскивая пистолет.
   Проворный, как пантера, Лум бросился на землю и откатился влево. Пуля просвистела где-то в стороне. Не успел Колт выстрелить во второй раз, как Брайен нажал на курок. Он целился в руку или плечо, но Колт немного повернулся, и выстрел поразил его прямо в сердце.
   Брайен бросился к нему, уже понимая, что никакого смысла в этом нет, даже пульс щупать не надо. Колт умер на месте.
   – О Господи! – Не выпуская из рук все еще дымящийся пистолет, Брайен опустился на колено. Только тут он заметил, что вокруг собирается толпа – рабочие, за которыми присматривал Колт, и любопытствующие с соседних полей.
   Расталкивая подпрыгивающих от возбуждения, тараторящих о чем-то китайцев, к Брайену пробился Луи Ласер – француз-надсмотрщик.
   – Mon Dieu! Что тут происходит, О’Нил?
   – Этот тип избивал моего человека, Лума, – машинально откликнулся Брайен.
   Ласер изумленно посмотрел на него:
   – И за это вы его убили?
   – Разумеется, нет. Лум вырвал у Колта палку, а тот, видно, вовсе обезумел и хотел убить Лума.
   Судя по выражению лица, француз изумился еще сильнее. С тем же успехом можно было бы попытаться растолковать ему, как и любому другому надсмотрщику, что ты убил человека за то, что тот ударил твою собаку, – настолько низко ставили здесь белые своих работников-китайцев.
   Брайен поднялся на ноги.
   – Ладно, я возвращаюсь в дом и вызову полицию. Лум, продолжай заниматься своим делом.
   Джордж Дил сочувственно и в то же время сердито посмотрел на Брайена:
   – Только этого еще не хватало! Разве нельзя было как-то иначе остановить его?
   – Нежели вы думаете, Джордж, что я убил бы человека, будь у меня хоть какая-то другая возможность?
   – Да-да, конечно, я все понимаю. – Дил насупился еще сильнее. – Лучше бы уж вы не вмешивались, Брайен.
   – Как? Лучше было позволить ему убить Лума? Не верю, что вы это всерьез, Джордж.
   – К черту! Может, Колт просто пугал его. Может, всего лишь в воздух собирался выстрелить. Мне кажется, вы не понимаете всей серьезности случившегося. Белый убивает белого только за то, что тот прибил китайца.
   – Боюсь, что действительно не понимаю, – холодно ответил Брайен.
   – Ну так я вам сейчас объясню. Дело осложняется еще и тем, – продолжал Джордж, – что Дон Колт – племянник верховного комиссара Гавайских островов. Зеница ока, можно сказать.
   – Паршивая зеница, – пробурчал Брайен, но сообщение это его отнюдь не порадовало.
   Полицейские допрашивали Брайена почти час и понимания никакого не выказали. На протяжении всего допроса капитан Шульц и сержант Баркер разглядывали его, словно обезьяну в клетке. Чудо заморское. Только такое чудо, которое, если его обозлить, может сделаться опасным. Дикое животное.
   Закончив допрос, капитан Шульц бесстрастно объявил:
   – Весьма сожалею, мистер О’Нил, но мы вынуждены арестовать вас и доставить на Оаху.
   – Я с вами, – решительно заявил Дил. – Лучший адвокат на всех Гавайях – Бен Ньютон. Надо отыскать его, и пусть организует, чтобы вас отпустили под залог.
   – Не в том вы состоянии, Джордж, чтобы совершать такие путешествия, – попытался отговорить его Брайен, но Джордж заупрямился:
   – Я прекрасно себя чувствую и еду с вами.
   – И долго вы там собираетесь меня держать? – обратился Брайен к полицейским. – Надо предупредить жену.
   – Не стоит волновать Равену, пока в том нет необходимости, – вмешался Дил. – Передайте ей через Лума, что возникло неотложное дело, требующее вашего присутствия в Оаху. Думаю, вам придется провести там день-два.
   – Хорошая мысль, Джордж. Пойду отыщу Лума. – Брайен иронически скривил губы и снова повернулся к Шульцу: – Полагаю, вы не отпустите меня одного, а то еще сбегу?
   – Вот уж нет, – усмехнулся капитан. – Куда здесь, собственно, бежать, мистер О’Нил?
   Брайена отпустили под залог в две с половиной тысячи долларов. Предварительные слушания отложили до тех пор, пока суд, изучив доклад коронера, не выработает формулу обвинения.
   Теперь Брайену предстояло весьма трудное испытание – все рассказать Равене. Та с достоинством приняла дурную весть.
   – Всегда терпеть не могла этого типа, – сказала она, – и все равно его жалко. Но что ж теперь причитать по этому поводу – что случилось, то случилось. А с тобой что будет? Я имею в виду – ведь ты не нарочно убил его, это несчастный случай.
   – Верно, но ведь это я так утверждаю, а здешнее начальство не слишком-то склонно доверять словам убийцы. Честно говоря, Бен Ньютон не выказал особого оптимизма.
   – Да какой же ты убийца?
   Брайен положил ей руки на плечи.
   – Увы, дорогая, это именно так. Убийство есть убийство, случайное или нет. И не забывай, Колт был любимым племянником верховного комиссара.
   – Вот это плохо. – Равена прижала руки к вискам и медленно опустилась на стул.
   – Ладно, ты же сама говоришь: что теперь толку причитать? Лучше забудем об этом деле до начала слушаний. Что там у нас на ужин сегодня? С голоду умираю.
   Через неделю у них дома появился судебный пристав – Брайена вызывали в суд города Гонолулу на тринадцать часов следующего дня. Рано утром за ним будет прислан в Лахайну специальный катер.
   – Что меня может ожидать в худшем случае? – размышлял он вслух. – Обвинение в непреднамеренном убийстве или что-нибудь в этом роде. Это действительно была случайность, и суд должен принять данный факт во внимание. Надеюсь, удастся отделаться штрафом и дисциплинарным взысканием. Насколько я понимаю, у нас, владельцев плантаций, здесь нечто вроде неофициального дипломатического статуса.
   Равена стремительно поднесла ладонь ко рту.
   – И как же это я забыла! Недаром было мне предзнаменование. А ты говоришь – предрассудки, ирландские фокусы. Мне страшно, Брайен.
   – Да чего там бояться, милая? – Брайен растрепал ей волосы и пощекотал мочку уха. – Пойдем-ка лучше в постель, может, там мне удастся заставить тебя забыть обо всей этой чепухе.
   Равена прикрыла глаза и облизнула губы.
   – Ну что ж, полковник О’Нил, от такого рода услуг я, пожалуй, не откажусь.
   – Пусть будет полковник. Так как ты насчет того, чтобы поближе познакомиться с моим острым мечом?
   – Жду не дождусь. Всегда была неравнодушна к военным.
   Поднявшись наверх, они заглянули в детскую. Сабрина крепко спала. Донни устроился, как обычно, под кроватью, и когда Брайен наклонился потрепать его по загривку, он благодарно постучал хвостом по полу.
   – Молодец, Донни. Получше охраняй мою драгоценную принцессу – и завтра после ужина получишь баранью кость.
   – Завтра вечером тебя здесь не будет, – напомнила ему Равена.
   – Ну так послезавтра.
   Они вошли в спальню и заперли за собой дверь. Любовь у них в ту ночь получилась какая-то особенно неистовая. У Равены сдавило сердце.
   – Знаешь, Брайен, мне показалось, словно это прощание – ты покидаешь меня и никогда уж больше не вернешься, – попыталась Равена облечь в слова свои ощущения. – Мне всегда тебя мало. – Она спрятала лицо у него на груди.
   – И мне тебя всегда не хватает. – Брайен ласкал ее грудь, живот, ягодицы. Равена отвечала ласками не менее страстными.
   Трижды в ту ночь соединялись они и трижды, истомленные любовью, погружались в полудрему.
   Равена проснулась как будто от резкого толчка и с ноющим ощущением, точно летит куда-то вниз. Она судорожно глотнула, словно воздуха не хватало, и пошарила рукой по подушке: Брайена не было.
   – Ты где? – испуганно вскрикнула Равена.
   Она потянулась за платьем, брошенным на стул подле кровати, поспешно натянула его и, как была, босая побежала вниз по лестнице.
   Внизу, освещая только прихожую, слабо горела масляная лампа. Вглядевшись в затемненный коридор, Равена заметила, что из-под двери в библиотеку пробивается узкая полоска света.
   Она прижала руку к груди: сердце колотилось как бешеное. Постояв немного и переведя кое-как дух, Равена постучала в дверь.
   – Войдите, – послышался голос Брайена. Увидев, что напротив него у камина сидит Джордж Дил, Равена почувствовала, как вся кровь отхлынула у нее от лица. У обоих в руках было по бокалу с виски. Угрюмый вид Джорджа был красноречивее всяких слов.
   – Не хотелось тебя будить, – сказал Брайен. – Ты так сладко спала.
   Равена пропустила его слова мимо ушей.
   – Что случилось, Джордж?
   – Плохо дело, Равена, – не сразу ответил он. – Хуже некуда.
   – Судя по всему, комиссару нужна моя голова, – вмешался Брайен. – В общем, как-то удалось – взятку, наверное, дали – уговорить трех управляющих Джорджа показать под присягой, что мы с Колтом давно на ножах и что я и раньше угрожал ему. Не говоря уж о том, что это я будто бы первым вытащил оружие.
   – Но это же бред! А как насчет остальных свидетелей?
   – Да ведь это всего лишь наемные работники, – устало заметил Дил, – кто их слушать-то будет? К тому же этим несчастным предстоит еще месяцы и годы работать под кнутом тех же самых мерзавцев-лжесвидетелей. Так что в суде они никак не осмелятся противоречить своим lunas.
   – О Господи, ужас-то какой. Что же нам делать?
   Брайен встал и бережно обнял ее.
   – Одно только остается, родная. Похоже, Брайен О’Нил снова ударяется в бега.
   – Корабль капитана Кейси уходит из Лахайны завтра на рассвете, – пояснил Джордж. – Нынче вечером я попросил его зайти и… В общем, он согласен тайно вывезти Брайена с Гавайских островов.
   – Ну что ж, если это единственный способ избежать тюрьмы, – посуровевшим голосом сказала Равена, – стало быть, так тому и быть. Но только один ты не уедешь. Мы с Сабриной отправляемся с тобой.
   – Равена, родная, ну будь же благоразумна. Это ведь не развлекательная поездка. К поручням помахать на прощание провожающим не подойдешь. Мне и одному-то будет трудно уйти незамеченным, а с лишним грузом так и вообще дело безнадежное.
   – Вот, стало быть, что такое мы с Сабриной – лишний груз? – горько проговорила Равена. На глазах у нее заблестели слезы.
   Брайен крепко прижал ее к себе и поцеловал в лоб.
   – Ну зачем ты так говоришь, радость моя? Прекрасно же понимаешь, что я имею в виду. Я землю, по которой вы ступаете, целовать готов. И придет день, когда это будет ирландская земля. Видит Бог, я действительно верю, что есть в наших судьбах какая-то предопределенность. Не случись всего этого, я бы так и почил здесь, на Мауи, толстым, ленивым, самодовольным скупердяем, у которого на уме один только урожай. Так должно было случиться, Равена. Судьба моя решается в другом месте. Да и наша общая судьба.
   – А как там насчет бабских суеверий? – вымученно улыбнулась Равена. – Ладно, времени у нас мало. Пойду соберу тебя.
   – У меня вроде сохранилась старая матросская сумка, да и одежда кое-какая – как сувенир на память держал. Вот и сгодилось.
   Джордж Дил с трудом поднялся со стула и заковылял к двери.
   – Жду вас в экипаже, Брайен. Спокойной ночи, Равена. Завтра увидимся, вот только устроим его на корабль.
   Брайен с Равеной молча посмотрели друг на друга.
   – С Сабриной попрощаешься? – спросила она.
   – Конечно.
   Девочка и не подозревала о беде, в которую попал ее отец.
   Держась за руки, они поднялись в детскую и разбудили дочь. Она зевнула и сладко потянулась.
   – Чего это вы, ведь еще совсем темно, – сонно пробормотала Сабрина.
   – Ну да, конечно, и сейчас ты снова заснешь, – сказал Брайен. – Но твой папа снова отправляется в дорогу, и просто захотелось поцеловать тебя на прощание.
   – А когда вернешься?
   – И сам пока не знаю, радость моя. Может так случиться, что увидимся мы не скоро. Но обещаю: при первой же возможности вы с мамой ко мне приедете.
   Девочка закинула ему руки за шею и ткнулась в щеку.
   – Я буду скучать по тебе, папочка.
   – И я тоже, родная. По тебе и по маме.
   Он поцеловал ее в пушистые брови, так похожие на материнские. Идеальной формы нос, сильный подбородок. Девочка вообще поразительно напоминала Равену. Все то же самое, только в миниатюре.
   – Ну а теперь спи, родная, и пусть тебе приснится день, когда мы снова увидимся. Моли Бога, чтобы он пришел побыстрее.
   Он бережно опустил дочь на подушку и подтянул простыню. Потом стал на колени и обратился к верному Донни:
   – Теперь, малыш, ты в этом доме мужчина. Получше присматривай за моими девочками.
   Пес встал на задние лапы и лизнул хозяина прямо в губы. Хвост его бешено вертелся. Брайен почесал ему за ухом и поднялся.
   – Пора. Джордж ждет.
   У выхода Брайен поцеловал Равену. Не страстно – ласково. Почти невинный поцелуй.
   – Я выйду с тобой.
   – Нет, плохая примета. Возвращайся в постель, родная.
   – А что толку, все равно не засну. Теперь мне вообще будет не до сна.
   – А ты представь себе, что я просто уехал к Джорджу на день-другой.
   – Легко сказать. – Равена подавила рыдание.
   – Береги себя, дорогая.
   – Это ты себя береги. Проклятый Колт! Пусть его черти в аду на сковородке поджаривают!
   – Говорю же тебе, так предназначено судьбой. Звезды так расположились.
   – Ах ты, ирландишка мой суеверный! Ладно, ступай.
   Брайен вышел во двор и, не оглядываясь, зашагал к экипажу.

Глава 2

   Брайен стоял, облокотившись о поручни, и задумчиво смотрел назад: Гавайи постепенно растворялись в дымке, и вот уже от острова Мауи осталось лишь зеленое пятно на горизонте. А потом и оно исчезло – лишь голубая гладь расстилалась вокруг судна да безоблачное небо над головой.
   – Да, нелегкое это дело – прощание, – сочувственно заметил капитан Кейси.
   – Который уж раз, – молвил Брайен. – Ирландия. Штаты. Между прочим, капитан, вы не в курсе: между Соединенными Штатами и Гавайями есть соглашение о выдаче преступников?
   – Чего не знаю, того не знаю, но Колт был американским гражданином, а у его дяди, комиссара, достанет влияния и власти насолить вам, дружище. Главное – благополучно проскочить через таможню. Там-то вас наверняка поджидают с нетерпением. Надо как-нибудь обвести их вокруг пальца. Думаю, что смогу помочь вам. Видите ли, какая штука: на пути с Цейлона умер один из моих матросов. Его звали Барри Ларкин. Дизентерия. Но все его документы и вещи остались в целости и сохранности. Они в вашем распоряжении.