Блок Нэнси. Пират

   — Ты можешь повторить это по-английски? — попросила она.
   Уинн подмигнул ей.
   — Да, а могу и по-французски.
   — Нет, по-английски сойдет. Или лучше по-американски.
   — Ты патриотка, родная, так же, как и я. Между прочим, я восхищаюсь твоей типично американской курткой. Ею можно вполне успешно раззадорить нашего британского противника.
   — Спасибо за комплимент. Так что ты хотел сказать?
   — Я верю тебе, любимая, по многим причинам. Во-первых, я в жизни не встречал такого честного человека, как ты. Все твои чувства отражаются на лице еще до того, как ты открыто и жестоко выразишь их словами. — Зоя опять нахмурилась, услышав слово «жестоко», но Уинн не дал ей вставить ни слова, запечатав ей губы поцелуем. — Но меня это вполне устраивает, я не желаю иного. Ш-ш, — опять остановил он ее. — Любые «спасибо за комплимент» запрещены. Я открываю перед тобой душу.
   — Но ведь это не единственная причина, почему ты веришь мне, — запротестовала Зоя.
   — Конечно, нет.
   — Я и не сомневалась. Большинство не поверили бы мне, это слишком трудно, — признала она. — Даже мне самой трудно поверить в это, несмотря на то, что все случилось со мной. У меня постоянно такое ощущение, будто мне снится сон.
   — Я знаю, — сказал Уинн. — Это видно по твоему лицу — по устремленному куда-то вдаль взгляду, в котором читаются тоска и одиночество, по опущенным плечам, как будто ты признала свое поражение.
   — Тогда почему, Уинн?
   — Почему я верю, что ты из будущего? — Зоя кивнула. — Потому что, как ты успела, наверное, заметить, Принцесса, я приверженец логики. Несмотря на то что ты очень умна — а я мало встречал умных людей на своем веку — и способна создавать такие интересные механизмы, приспособления, обнаруженные в твоей сумке, не заинтересовали тебя так, как заинтересовали бы мужчину, нет, женщину-исследователя.
   Зоя была потрясена: он тщательно все обдумал и проанализировал. Очевидно, он и в самом деле приверженец логики, как утверждает, это не пустое бахвальство, присущее большинству мужчин.
   — Я помню, как ты изредка ругала на чем свет стоит свою музыкальную шкатулку, когда не могла завести ее, — вновь заговорил Уинн. — Конечно, вполне возможно, что ты выросла в каком-нибудь клане или в колонии исследователей, однако ты ни разу не упомянула об этом. Кроме того, твое появление на моей палубе озадачило тебя не меньше, чем меня. Нет, — продолжал он, — одних этих фактов было достаточно, чтобы возбудить мое любопытство. А удовлетворил я свое любопытство, только изучив одну из твоих книжек. Тогда-то я и понял, в какой ситуации ты оказалась.
   Зоя не представляла, каким образом он это понял.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я имею в виду, Зоя, что, изучая бумагу, на которой напечатан текст, я заметил дату, проставленную на первой странице…
   Так вот как он догадался! Она представила, как он переворачивает страницы одной из книжек и вдруг видит дату, отстоящую от его времени почти на два века, дату из его — а теперь и ее — будущего. Вспомнив любовь Джона к деталям, она получила лишнее подтверждение, что очень многие черты передаются по наследству.
   — И что же ты подумал? — поинтересовалась она.
   — А что я мог подумать? Я был потрясен, никак не мог поверить. Но я сразу учуял запах неизвестного. Исследование часто сродни поиску, а мне очень нравится это занятие. Я страшно обрадовался и немедленно принялся за остальные книги. На всех напечатана одна и та же дата: тысяча девятьсот девяносто пятый год. Остальное, моя дорогая, дело логики.
   — Опять логики?
   Не может быть, чтобы он говорил серьезно. Наверняка он дурачится. Окажись она на его месте, она бы решила, что у нее галлюцинации. Его непоколебимая уверенность в своей правоте всегда изумляла ее.
   — Да, — подтвердил Уинн. — Понимаешь ли, все факты, собранные воедино, вели к одному невероятному, но удивительно логичному выводу: что ты, Принцесса, каким-то образом пронеслась сквозь время. Представь, как мне повезло, когда из бесконечного количества мест, где ты могла объявиться, ты оказалась именно на моей палубе!
   — Судьба? — предположила Зоя, плененная ходом его мыслей.
   — Именно.
   Зоя кивнула. Как ни странно, но это имело смысл. Логика Уинна была безупречна. Однако она еще не закончила обсуждение.
   — У меня собственная теория насчет того, как я появилась на твоей палубе.
   — Расскажи.
   — Я поехала к своему бывшему мужу Джонатану, чтобы попрощаться с ним перед возвращением в Штаты, то есть в Америку. Джонатан был одержим навязчивой идеей найти место, где его предок зарыл свои сокровища. Он считал, что клад спасет не только семейное дело, пришедшее в упадок, но и нашу семейную жизнь. — Зоя хитро улыбнулась. — Как же я костерила этого чертового предка, когда неслась сквозь время!
   — Он был известной личностью? — спросил Уинн.
   Зоя кивнула.
   — Знаменитостью?
   — Да.
   Зоя уже от души веселилась.
   — Я его знаю?
   «Проклятье, можно просто помереть со смеху!» — подумала Зоя, но удержалась от смеха.
   — Тогда кто он, женщина? Я сгораю от любопытства. — Уинн с нетерпением ждал ответа, его глаз горел тем же огнем, что у деревенской любительницы посплетничать.
   — Джонатан Уиннтроп Александер Дунхэм, девятый граф Рейвенскорт, он же Черный Джек Александер, капитан, капер, пират и вор!
   — Вот чертовщина!
   — Не так ли? Я отделалась от одного Александера и попала в лапы к другому.
   — Ошибаешься, Принцесса. Фамилия-то Дунхэм. — Он с деланным трагизмом прищурился, а потом нахмурился. — Пусть я пират, если тебе так нравится, но я никогда не был вором.
   — О нет, — прошептала Зоя, и ее ловкие руки скользнули под одеяло, чтобы вознаградить того, кто терпеливо ждал этого мгновения, робко прижимаясь к ее бедру. — Как раз ты ошибаешься.
   — Я? — Голос Уинна дрогнул, когда Зоя возобновила ласку.
   — Да, ты, — подтвердила она. — Потому что ты украл у меня сердце.
   — Зоя!
   — Что?
   — Ты, точно, слишком много болтаешь, — прошептал он.
   Его руки тоже исчезли под одеялом, чтобы доказать, что и они на многое способны.
   — Уинн!
   — Что?
   — Я должна вернуться. Поэтому я пробралась на корабль.
   Уинн прижал ее к себе. Зоя почувствовала, как дрожат его руки.
   — Знаю, Принцесса. — Он поцеловал ее. — Я понял это в тот момент, когда ты заговорила о детях.
   — Значит, ты поможешь мне? Вернешь в Рейвенскорт? — Он кивнул. — Я должна попытаться, Уинн, должна. Но как я могу оставить тебя, когда только что нашла? Я не вынесу страданий!
   Уинн погладил ее по голове и глубоко вздохнул.
   — Тебе не придется страдать, Зоя.
   — Ты как будто не слышишь, о чем я говорю: я должна вернуться. — Она едва не плакала.
   — Естественно, ты должна вернуться к детям. Ты нужна им. — Он поднял ее лицо и впился в ее губы жарким, страстным поцелуем. — Но тебе не придется возвращаться одной.
   — Что ты имеешь в виду? — Зоя ждала ответа, затаив дыхание, надежда вспыхнула в ней робким огоньком.
   — Когда ты отправишься домой, Принцесса, я последую за тобой. Если нам не удастся перебраться тем же путем, каким ты попала сюда, обещаю тебе, мы не прекратим поиски, пока не найдем другой путь. Я никогда по собственной воле не отпущу тебя от себя.
   — Я когда-нибудь говорила, что люблю тебя? — поинтересовалась Зоя и весело засмеялась.
   — Сотни раз, Принцесса, но мне все равно этого мало.
   — А вот сейчас я покажу, как люблю тебя.
   Зоя села на его бедра и принялась гладить его. Дыхание Уинна участилось. Зоя чувствовала, как его сердце бьется в груди, и видела, как пульсирует его напряженная плоть. Решив единолично управлять ситуацией, Зоя приподнялась и впустила Уинна в свое горячее и жаждущее его лоно.
   Она издала стон, а потом, наклонившись к Уинну, прошептала:
   — Я должна уведомить тебя, что прекратила разговоры.
   — Аминь. — Это было единственное, что он мог произнести.

ГЛАВА 11

   — Все пытаюсь понять.
   Сидя на палубе, Уинн плел веревку. Он размышлял о путешествии во времени, которое они обсуждали с Зоей, но некоторые аспекты никак не укладывались у него в голове.
   — Что? — спросила Зоя.
   — Ты была замужем за моим прапра — — не знаю, сколько там этих «пра-», — внуком?
   Она кивнула.
   Мысль об этом оставляла неприятный осадок и заставляла Уинна испытывать к себе отвращение. Заметив, что Зоя поморщилась, он поднял на нее глаза.
   — Не смотри на меня так, Уинн. Мы не близкие родственники. Джонатан хороший парень, но он не для меня.
   — Но ты же вышла за него, — с осуждением напомнил Уинн. — Могу поспорить, что тебя никто не тянул на палубу и насильно не вел под венец.
   Зоя удивленно вскинула брови.
   — Неужели ты думаешь, что заставил меня выйти за тебя? Я видела, как ты пинал несчастного капеллана. Я вышла за тебя, потому что хотела этого. — Она помолчала. — Что касается Джона, я совершила самую большую ошибку в своей жизни, когда согласилась стать его женой.
   — Но ты не ушла от него и прожила с ним много лет.
   Зоя грустно усмехнулась.
   — Да. Я не могла бросить его, когда его дела пришли в упадок и когда у него возникла эта навязчивая идея — не знаю, как иначе можно назвать его настойчивый интерес к твоей персоне и к твоим зарытым сокровищам. А еще я пыталась сохранить семью ради детей.
   Уинн опять поднял голову и посмотрел на Зою. У него перехватило дыхание при виде солнечных бликов, как бы запутавшихся в ее позолоченных волосах. Несильный ветер наполнял паруса, мачты поскрипывали, горячий воздух был насыщен морской влагой, палуба раскалилась под яркими лучами солнца. Несмотря на то что вокруг работали матросы, Уинн и Зоя чувствовали себя так, будто находятся на уединенном острове.
   Уинну стало любопытно, как она справляется со своей задачей. Она сидела рядом с ним и нервно постукивала ногой по палубе, раздражаясь из-за того, что нити никак не сплетались в веревку. Все ее попытки оканчивались неудачей. Наконец она тихо чертыхнулась.
   — Смотри, — сказал Уинн, приглашая ее наклониться к нему. — Резать нужно вот так.
   Он забрал у Зои нить, разложил ее на деревяшке и установил на ней нож. С силой ударив свайкой^[8] по лезвию ножа, он разрубил нить на две абсолютно равные части. Затем он смазал их жиром и показал Зое, как правильно плести.
   Зоя с энтузиазмом принялась за работу. Уинн заключил, что ей нравится заниматься каким-нибудь делом и она рада, что можно не мучиться от безделья на нижней палубе. Да, энергия так и бурлит в ней, поэтому не удивительно, что ей тяжело усидеть в тесной каюте. Если только дело не касается постели, мысленно добавил он.
   Уинн улыбнулся, с удовольствием наблюдая за тем, как Зоя сосредоточенно плетет веревку. У нее ловкие руки — он уже успел выяснить это на собственном опыте, — и она быстро справляется с тем, что другие выполняли бы гораздо дольше. Однако он обратил внимание на то, что в последние дни она словно пытается взять от жизни все что можно, как будто чувствует, что ее пребывание в его веке близится к концу и надо отвоевать для себя побольше времени.
   Он вздохнул, расстроившись из-за того, что хорошее настроение улетучилось. Взглянув на Зою, он с изумлением обнаружил, что она нюхает веревку, и вынужден был признать, что впервые видит такое.
   — Эй, Зоя!
   — Да, Уинн, — рассеянно отозвалась она, продолжая вдыхать запах пеньки.
   — Что ты делаешь, Принцесса?
   — М-м? — Наконец она повернулась к нему, на ее лице отражалось недоумение.
   — Почему ты нюхаешь веревку? — терпеливо, словно обращаясь к ребенку, переспросил Уинн.
   — А, веревку. — Она улыбнулась. — Очень знакомый запах.
   — Знакомый? Ты всегда нюхаешь веревки?
   — Только когда они пахнут наркотиками.
   — Ты морочишь мне голову, Принцесса. — Он положил руку на ее колено и стал ждать, когда она ответит, предвкушая очень интересное объяснение, так как давно понял, что Зоя обладает потрясающим талантом рассказчика.
   Однако она не стала ничего объяснять, а задала вопрос:
   — Из чего сделаны веревки?
   — Из пеньки^[9].
   — Конопля. Я была права, — заявила она, внимательно разглядывая веревку, прежде чем снова понюхать ее. — Это наркотик. — Видя, что Уинн ничего не понимает, она добавила: — Марихуана, «мери-джейн»…
   — А-а, да. Кажется, по-научному оно называется «каннабис сатива». Очень необычное растение.
   — Абсолютно верно, — согласилась она, глядя на веревку так, будто это была змея и она не знала, что с ней делать.
   — Между прочим, — заметил Уинн, — ему нет равных для изготовления такелажа. Канаты из пеньки выдерживают огромный вес и не разбухают от воды.
   Уинну доставляло удовольствие рассказывать ей о корабле.
   Зоя поспешно огляделась по сторонам и удостоверилась, что все матросы заняты своим делом и никто не обращает на них внимания. Потом она наклонилась к Уинну и прошептала:
   — Кто-нибудь из твоей команды курит это?
   — Курит? — изумленно переспросил Уинн. — Ты что, думаешь, они помешанные?
   — Вовсе нет. Но в моем веке это курят.
   — Курят веревки? — Подобная идея казалась Уинну полным абсурдом.
   — Нет, глупый, они курят наркотик. — Она снисходительно улыбнулась ему с таким видом, будто ее заявление являлось верхом логических рассуждений.
   — Пожалей меня, Принцесса, — взмолился Уинн. — У меня ум за разум зашел. Мне делается плохо, когда я представляю свою команду, попыхивающую зажженным такелажем.
   Зоя расхохоталась.
   — О Уинн, — проговорила она, немного успокоившись, — ну ты и тип!
   Он едва удержался, чтобы не спросить у нее, что же он за тип.
   Зоя взяла веревку в руку и вновь принялась объяснять. Уинн надеялся, что на этот раз он все поймет и его мозги не скрутятся в узел.
   — Она сделана из пеньки. Пеньку получают из растения под названием «конопля».
   В моем веке листья конопли незаконно используют для изготовления наркотика — вещества, которое действует примерно так же, как алкоголь, — добавила она.
   «Или опий», — подумал Уинн. Наконец-то она заговорила разумно.
   — Продолжай, — попросил он, заинтересовавшись новыми сведениями. — Расскажи, как ее курят.
   — Листья измельчают и закатывают в бумажную трубочку. Получается сигарета. Иногда измельченные листья засыпают в металлическую трубочку. Когда человек курит такую сигарету, ему становится легко и хорошо, но это очень вредит здоровью.
   — Вот здесь я с тобой согласен, Принцесса. Курение вредно для судна. Мои люди не курят ни наркотики, ни что-либо другое. Я запретил, хотя такой запрет действует не на всех судах. Однажды я видел, как корабль сгорел из-за небрежно набитой трубки. Почти половина команды утонула. С тех пор мои люди не курят. — Он поймал ее горящий взгляд и озабоченно закончил: — Огонь на борту очень опасное явление.
   Если он и ожидал какой-либо реакции от Зои, то наверняка предполагал, что она проникнется серьезностью ситуации. Однако она начала хихикать. Догадавшись, что он изумлен, она похлопала его по руке.
   — Наверное, пожар на корабле выглядит странно, — давясь от смеха, проговорила она.
   — Поверь мне, Принцесса, это не повод для веселья.
   — Прости, Уинн, — не удержавшись от смешка, сказала она, — но я думала не о последствиях пожара, я представляла, как твои люди вдыхают дым от горящих канатов.
   Наконец она не выдержала и открыто расхохоталась, и у нее слезы выступили на глазах. Уинн покачал головой. У этой женщины странное представление о том, что может быть причиной веселья.
   — Только подумай, Уинн. Если учесть стоимость конопли в моем веке, все твои сокровища могут включать лишь коробку, доверху набитую веревками. Если Джон найдет ее, он сделает себе состояние — незаконным путем, естественно. Но состояние получится огромным.
   — Зоя, у меня нет никаких сокровищ.
   Она перестала смеяться, но улыбка подобно солнцу продолжала освещать ее лицо.
   — Я это подозревала. Если бы они существовали, Джонатан давным-давно нашел бы их. Он очень дотошный. — Она замолчала и принялась наблюдать за тем, как Уинн сплетает нити. — Думаю, дотошность — это наследственная черта, — заключила она.
   Упоминание о чертовом Джонатане вывело Уинна из задумчивости. Вздрогнув, он выронил нож и едва не лишился при этом пальца ноги. Проклятье, ход событий беспокоил его гораздо сильнее, чем он предполагал! Его чувства начинают преобладать над доводами логики, которую он так уважал.
   — В чем дело, Уинн? — спросила Зоя, сразу почувствовав перемену в его настроении.
   Уинн молчал, не зная, как начать разговор на столь неприятную тему. Он не привык к ощущениям, которые рождала в нем ревность. Увидев, что Зоя терпеливо ждет, он решил броситься в омут с головой.
   — Когда ты появилась на борту моего корабля… — Он сделал паузу, чтобы собрать всю свою отвагу. — … Ты то и дело называла меня Джонатаном.
   — Да. Вы очень похожи. — Зоя ласково улыбнулась, но ее ответ не удовлетворил Уинна.
   — Как это похожи? — настаивал он.
   — Ну, как близнецы….
   Стон Уинна заставил Зою замолчать. Проклятье, все обстоит еще хуже! Просто ужасно! Он не хотел ни на кого походить. Он хотел быть таким, каков он есть. Чтоб ему провалиться, этому чертову Джонатану!
   Плохо, что этот человек был мужем Зои и отцом ее детей… Сам он не мог дать ей детей, в отличие от Джонатана: не в его силах сотворить чудо, на которое способны большинство мужчин. Кроме того, какая женщина полюбит мужчину с изуродованным лицом!
   Все эти размышления лишают присутствия духа.
   Краешком глаза Уинн заметил, что Зоя смотрит на него. Кажется, у нее великолепное настроение. Может, ей доставляет удовольствие сравнивать прапрапрадеда — о Господи, такое количество «пра-» невозможно произнести в одном слове! — с правнуком-полудурком. Он же не видит ничего веселого в создавшейся ситуации.
   Никому не понравится, когда его с кем-то сравнивают, особенно если утверждают, что сходство полное, как у близнецов. Любой человек стремится быть единственным в своем роде, особенным. «И мечтает, чтобы его любили за его качества, а не потому, что он кого-то напоминает», — подумал Уинн.
   — Уинн. — Он не обратил на Зою внимания. — Уинн!
   Боже, как же она настойчива! «Принцесса Настойчивая», — вспомнил он и улыбнулся. И тут же стер улыбку с лица. Проклятье, у него не должно быть хорошее настроение, когда надо решать серьезные проблемы!
   — Уинн! — закричала Зоя, заставив его в конце концов повернуться к ней. Не зря она говорила, что ему не отделаться от нее.
   Отрадно хоть, что она не называет его Джоном.
   — Да? — Уинн чувствовал, что его голос звучит сердито, но ничего не мог с собой поделать.
   — Ты совсем не похож на него.
   Стойте-стойте, видимо, он что-то не уяснил.
   — Кажется, ты заявила, что мы похожи, как близнецы.
   — Верно. Так мне показалось с первого взгляда, до того, как я узнала тебя поближе.
   Словно путник в пустыне, добредший до оазиса и припавший к воде, Уинн насыщался солнечной улыбкой Зои. У нее удивительная способность заражать его своим хорошим настроением.
   — И в чем же мы похожи? — Он должен все выяснить, прежде чем ревность убьет его.
   Зоя задумалась. Создавалось впечатление, будто она сравнивает его с Джонатаном. Наконец она заговорила, и вид у нее был серьезный, но в глубине ее глаз Уинн заметил проказливый огонек.
   — Вы оба высокие, — с деланным безразличием ответила она.
   — Замечательно. Полагаю, я похож на половину моих матросов.
   — У вас у обоих темные волосы.
   — Это снижает степень сходства с моими матросами до сотни человек. — Уинн нахмурился: он впервые сообразил, что сходства между людьми гораздо больше, чем различий. Ну вот, еще одно неприятное заключение. — Продолжай! — рявкнул он.
   — Это все.
   — Это все? — Зоя кивнула. — Ты заявляешь, что мы похожи, как близнецы, и вдруг оказывается, что сходство ограничивается высоким ростом и темными волосами?
   Она сошла с ума. Наверное, перегрелась на солнце. Действительно, у нее такой яркий румянец на щеках. Очевидно, надо было идти другим путем, чтобы получить ответы на интересующие его вопросы.
   — А в чем наши различия?
   — Различия? — повторила Зоя с таким видом, словно ни разу не задумывалась над этим.
   Уинн уже с трудом держал себя в руках.
   — Да! — отрезал он. — В чем, черт побери, наши различия?
   — О, различия… Ну, теперь, когда ты заговорил об этом…
   — Зоя, мне придется перекинуть тебя через колено и отлупить.
   — … Я поняла, что между вами почти нет различий.
   Уинну очень не понравилось слово «почти». Резанув ножом по пальцу, он в сердцах швырнул пеньку на палубу. Такое с ним случилось впервые, он всегда любил плести веревки, потому что это успокаивало нервы и помогало скоротать время.
   — Что ты несешь, Принцесса?
   Он честно пытался контролировать свои чувства, но раздражение все же прорвалось в его интонации. Однако, к его удивлению, Зою это ни в коей мере не тронуло. Зная, как он страшен в ярости, она почему-то не придала этому значения.
   Голос Зои проник в его сознание, и он прислушался, но то, что он услышал, еще сильнее разожгло его ревность.
   — Джон высокий, а ты очень высокий.
   «Боже, дай мне терпения! — взмолился Уинн. — Опять она взялась за старое».
   Зоя прищурилась и изучающе посмотрела на Уинна. Он оскалился точно так же, как она во время венчания. Зоя поспешно прикрыла рукой рот, чтобы не расхохотаться. Уинн засопел.
   — Джон стройный, а ты мускулистый и крупный, — продолжила она.
   «Ага, это уже лучше».
   — Кстати, подумав, я поняла, что ошиблась насчет волос. У Джонатана совершенно черные волосы…
   «А у меня наполовину седые», — мысленно закончил за нее Уинн.
   — … А у тебя цвета темного оникса с серебром.
   «Оникс с серебром? Может, раз она заговорила об этом?..»
   — Джон всегда бледный, а твой загар напоминает красное дерево.
   Ему всегда нравилось красное дерево: эта древесина полна жизни. С таким описанием можно смириться.
   — У тебя мозолистые руки…
   «Ну-ну».
   — … Что говорит о твоей любви к морю, солнцу и тяжелой работе. У Джонатана руки мягкие и гладкие, как шелк.
   Уинн откинулся на фальшборт и устремил взгляд на Зою. «Боже, она прекрасна и принадлежит ему, и только ему, за исключением, наверное, Адама и ее детей», — благодушно подумал он. Его настроение заметно улучшилось.
   С удовольствием прислушиваясь к голосу Зои, он закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Сначала он боялся сопоставлений, но теперь воспрял духом.
   — Твоя шея похожа на мощную мраморную колонну, а шея Джонатана напоминает цыплячью. А еще у него на шее такая штуковина — как там ее? — которая ходит вверх-вниз, вверх-вниз.
   Штуковина? Уинн хмыкнул. Должно быть, так описывают людей в двадцатом веке.
   — Черты твоего лица как бы выточены рукой умелого скульптора.
   Зою «понесло» — она облекала в слова то, что думала. Уинну это очень нравилось. Улыбка тронула его губы.
   — У тебя красивые аккуратные ступни, а у Джона они костлявые и всегда холодные.
   — Зоя… — предупредил Уинн.
   Он не желал даже слышать намека на то, что у нее были близкие отношения с другим мужчиной. Зоя кивнула и хитро улыбнулась: она понимала его как никто на свете.
   — У тебя стройные мускулистые ноги и рельефные бедра, мне нравится, как ты сжимаешь меня ногами в постели. — Она вздохнула.
   Ему нравились ее вздохи, особенно когда она думала о нем.
   — У тебя широкая грудь, с рельефными мышцами. Мне нравится проводить языком по ложбинке на груди… — Уинн застонал. — Там такая гладкая кожа. А твой живот такой же упругий и соблазнительный, как твоя попка.
   — Попка? — переспросил он. — Ты имеешь в виду попугая?
   — Я имею в виду задницу, — мило заявила она, и у нее на щеке появилась ямочка.
   Что она несет?
   — Значит, ты называешь меня шлюхой, дорогая? — уточнил Уинн.
   — Что?
   — «Задница» — это вульгарное название шлюхи, хотя слово «шлюха» и так достаточно вульгарно. — Уинн посмотрел на нее с деланной наивностью.
   — Известно ли тебе, Уинн, что твой английский похож на ископаемое?
   — Полагаю, такое впечатление создается только у человека из будущего. — Он многозначительно вздернул бровь.
   Ему всегда нравились подобные обмены колкостями и остроумными замечаниями. Он собрался было продолжить, но Зоя бесцеремонно шлепнула его пониже спины, и его слова превратились в стон.
   — Я имею в виду ваши восхитительные ягодицы, сэр.
   Она принялась гладить его, и ее рука скользнула на внутреннюю часть бедра. Какая приятная пытка! Как опытная обольстительница, она стала медленно возбуждать его. Если она добавит одно-два лестных для него сравнений, его страсть вспыхнет с такой силой, что ее невозможно будет удержать.
   — Но лучшая часть твоего тела — это твоя могучая плоть.
   Уинн молил, чтобы ее рука оставалась на бедре.
   Но в следующее мгновение он уже мечтал о том, чтобы ее рука двинулась дальше.
   — Она способна одним ударом свалить дерево, — продолжала Зоя, — и вознести женщину до неземных высот. — Она оторвала взгляд от вздувшегося под бриджами бугра и голодным взором посмотрела на Уинна. У него от вожделения рот наполнился слюной.
   — Любую женщину?
   — Только одну, — ответила Зоя, прижимаясь к нему так, что он через рубашку ощутил жар ее влажной кожи и почувствовал биение ее сердца рядом со своим. Ее округлая полная грудь уперлась ему в плечо.