Блок Нэнси. Пират

   — Только тогда, когда слышу что-то лестное для себя.
   — Напыщенный осел…
   — Правильно будет «напыщенный козел», госпожа. — В дверном проеме появилась голова Гриззарда.
   — Ну, сейчас начнется цирк… — застонал Уинн, когда в каюту вошли Гриззард и Маккэрн.
   — Я подумал, что вам нужно подкрепление, — объяснил доктор, усиленно подмигивая Зое.
   — Единственно, что мне нужно, — это побыть с Уинном наедине, — Зоя прищурившись посмотрела на двух простофиль. — Вы первые узнаете, побила ли я его.
   — Давай-давай, девочка, — подбодрил ее Гриззард.
   — Куда девалась ваша преданность? — воскликнул Уинн.
   Ухмылка Гриззарда была похожа на оскал.
   — Как куда? Как только Принцесса появилась у нас, мы тут же и переметнулись.
   Зоя и Маккэрн хмыкнули, но Уинну было не до веселья.
   — Адам, — позвала Зоя, пытаясь отвлечь его внимание от внезапно ставшего колючим Уинна. «Мальчик должен иметь перед собой разумный образец для подражания, — подумала она, — но вот где его взять?»
   — Да, Принцесса? — подскочил Адам, готовый для нее на все.
   — Я голодна, как зверь. — Адам хихикнул. — Нет, честное слово. Как ты считаешь, я могу получить несколько ломтей хлеба, ветчину, немножко сыра и сделать себе огромный бутерброд? Я безумно хочу бутерброд, но даже кок не может сотворить хоть что-то близкое к тому, что создаете вы с Гриззардом. Вы самые настоящие гении!
   Мальчик засиял от гордости.
   — Верно, — пробормотал Гриззард, — но нам далеко до вас, Принцесса, с вашими способностями творить кушанья словами.
   Зоя пристально смотрела на него до тех пор, пока он не двинулся к двери.
   — Я знаю, когда надо удалиться, — заявил он, потянув за собой Адама. — Пошли, малыш, давай сделаем себе по бутерброду.
   — Нам тоже можно, да, дядя Гриззард?
   — Верно, как дерьмо съесть, малыш. Верно, как дерьмо съесть.
   — Зоя… — Уинн, до боли прикусивший язык, перевел взгляд с Гриззарда на нее.
   — Молчи, Уинн. У Гриззарда грязная речь, но золотое сердце. Кроме того, ты перебил своего доктора. Маккэрн как раз желал нам спокойной ночи.
   Ничего подобного. Маккэрн положил руку на спинку кресла с таким видом, будто собирался усесться, но, услышав нарочитое покашливание Зои, замялся.
   — Нет, желал, — с угрозой глядя на него, настаивала она. — Вы собирались осмотреть мою рану завтра утром.
   — Было дело, — буркнул доктор. — Я исследую вашу дубовую башку завтра утром.
   — Кстати, доктор! — позвала Зоя, и Маккэрн остановился на пороге.
   — Да?
   — Удостоверьтесь, что дверь закрыта плотно и…
   — Слушаюсь, ваше высочество. — Маккэрн, недовольный тем, что его прогоняют именно тогда, когда его пациентка хорошо себя чувствует, с наигранным почтением поклонился ей.
   — … Поцелуйте Кэти на ночь за меня.
   Доктор ошарашенно уставился на Зою, а его лицо стало пунцовым. Уинн не удержался и расхохотался, чем заработал испепеляющий взгляд Маккэрна.
   Наконец дверь плотно закрылась.
   — Иди сюда, — приказала Уинну принцесса его сердца и похлопала по кровати рядом с собой.
   Уинн с бьющимся сердцем приблизился к ней. В течение его жизни все кому не лень — от жестоко прямолинейной бабушки до детей слуг — издевались над его глазами. В школе его прозвали «странным дьяволом», а воспоминание о том, как на сельской ярмарке люди при виде него крестились, еще было живо в душе.
   — Почему ты ничего не рассказал мне о своем глазе? — спросила Зоя, глядя ему в лицо.
   Она не ухмылялась, не насмехалась, не презирала его. Единственное, что он видел в ее взгляде, была любовь.
   — Меня ранили в левый глаз. Маккэрн где-то узнал о новом методе укрепления мышц глаза: нужно закрыть здоровый глаз, чтобы больной побольше работал. Иногда мне кажется, что мое зрение значительно улучшилось. Я уже несколько месяцев ношу повязку и так привык к ней, что даже забыл о ней.
   — Но почему ты решил, что я упала в обморок из-за испуга? — осведомилась Зоя.
   — Всю жизнь мои глаза доставляли мне одни неприятности. Я с детства являлся предметом насмешек и издевательств. Поэтому я решил, что ты не вынесешь такого зрелища.
   — Уинн, воспользуйся мозгами, данными тебе Господом. Ведь он дал тебе мозги? — поинтересовалась она. — Помнишь старую шутку: «Когда Бог раздавал мозги, Уинну послышалось „кишки“, и он сказал „Нет, благодарю…“
   — Никогда не слышал. Очень остроумно, Принцесса.
   — Не слышал? — удивилась Зоя.
   — Нет, никогда.
   — А как насчет курицы, переходящей дорогу?
   — Зоя, не будь смешной. Зачем курице переходить дорогу?
   — Чтобы попасть на другую сторону.
   — О, — хмыкнул Уинн. — Забавно. В этом выражении нет никакой игры слов, однако оно не лишено здравого смысла.
   — Оно мне нравится. Но я никогда не умела шутить, — призналась Зоя, — и правильно передавать соль какой-нибудь шутки. Мне по силам только «бородатые» шутки. К сожалению, их все знают. Кстати, — встрепенулась она, — это не относится к твоему времени. Здесь их посчитают верхом остроумия.
   — Принцесса… э-э… Принцесса, — робко проговорил Уинн, пытаясь отвлечь ее внимание от новой темы. — М-м… мы обсуждали мои глаза.
   — Да, они прекрасны, Уинн, — небрежно бросила она. — Точно такие же как и у Джонатана.
   — У Джонатана? — взревел Уинн. — У Джонатана?
   — Конечно. Очевидно, он унаследовал их от тебя. Хотя у него цвет распределяется наоборот. Возвращаясь к шуткам…
   — Зоя!
   — Уинн, я дурачусь… но в вашей семье не раз встречались глаза разного цвета. Мне нравилось, что у Джонатана такие глаза, но твои глаза просто сводят меня с ума, дорогой.
   Она притянула его к себе, и Уинн с неохотой позволил себя обнять.
   — Значит, я не единственный в своем роде, — пробурчал он.
   — Конечно, единственный, глупышка. Я же говорила тебе: твой глаз цвета оникса, а у Джонатана — просто карий…
   — О, — перебил он ее, — как сказал бы Гриззард, цвета…
   — Не говори этого, — предупредила Зоя, которая уже успела узнать, какое слово самое любимое у Гриззарда.
   — … Э-э… глины.
   — Замечательно, дорогой. — Она похлопала его по щеке и повернула его лицо к себе. — Твой другой глаз лазурного цвета с бирюзовыми искорками, а у Джонатана — выцветшего неба, затянутого облаками.
   — Серьезно? — спросил Уинн, немного успокоенный. У этой женщины потрясающая способность управлять словами.
   — Серьезно, — ответила Зоя.
   — Ты любишь меня?
   — До умопомрачения.
   — Сильнее, чем Джонатана?
   — Уинн, это глупо… — Он заставил ее замолчать, закрыв рукой ей рот, потому что хотел услышать ответ на свой вопрос, а не пространные рассуждения. — Да. — Зоя затрясла головой и судорожно втянула воздух, когда он убрал руку.
   На его лице появилась удовлетворенная улыбка, и он почувствовал, что на щеках — проклятье! — образовались ямочки.
   — Между прочим, Принцесса, кажется, в последнее время ты испытывала некоторое неудобство, как будто у тебя что-то чесалось, но ты не могла почесаться.
   — Уинн! — Зоя обрушила на него подушку. — Не зря я всегда считала, что нельзя подбривать себя под купальником, так как это влечет за собой кучу неудобств.
   — Не беспокойся. Я всегда буду устранять любые неудобства, — прошептал он, — где бы они ни возникали. — Он спустил с ее плеча ночную сорочку и принялся покусывать ее предплечье.
   — Уинн, — застонала Зоя, чем еще сильнее возбудила его. — Бутерброды…
   — Позже, Принцесса. Я спросил тебя, любишь ли ты меня, будешь ли ты любить меня всегда.
   Он пристально смотрел ей в глаза, ожидая ответа и понимая, что сейчас решается судьба его души и сердца.
   Зоя прижала пальчик к его губам.
   — Уинн, я люблю тебя всем своим существом. Я всегда буду любить тебя. Насколько я знаю, я всегда любила тебя. И ничто на свете не изменит моего чувства к тебе. Ничто!
   — О Принцесса, ты мое счастье! Я был наполовину мужчиной и физически, и духовно, до того как мы встретились, но ты помогла мне вернуть уверенность в себе. Причем лишь тем, что была самой собой — моей сладкой, сладкой Принцессой.
   — Уинн, давай не будем впадать в сентиментальность, а то мы становимся похожими на героев «мыльной оперы».
   — Так хорошо, а? — Он провел губами по ее шее. — Кстати, Принцесса, — пробормотал он, — что такое «мыльная опера»?
   Зоя взяла его лицо в ладони.
   — Не бери в голову, Уинн-Проклятье, просто поцелуй меня.
   Что он и сделал.

ГЛАВА 16

   — Я ненавижу тебя, Уинн. Я всегда буду ненавидеть тебя.
   Зоя наклонилась над бадьей, которую они купили на последней ночевке в гостинице, и вывалила в нее содержимое своего желудка. Уинн нежно вытер ей рот платком, но она оттолкнула его руку и подняла на него затуманенный взгляд.
   — Почему ты не предупредил меня, что дороги так ужасны? Почему мы не поплыли вдоль побережья? — спросила Зоя, но желудок скрутил новый спазм, и она в изнеможении откинула голову на спинку сиденья.
   — Эти дороги ничем не отличаются от других. Я вообще не думал о них. Более того, — принялся распекать ее Уинн. «Вот зануда», — подумала Зоя. — Ты так стремилась поскорее добраться до Рейвенскорта, что я решил: изменение маршрута обрадует тебя.
   Зоя бросила на него злобный взгляд, и Уинн оттянул ворот рубашки, словно ему стало душно или жарко. Но Зоя не испытывала к нему сочувствия, ни капельки.
   — Если бы я знал, Принцесса, что дорожная тряска так плохо действует на твой желудок, то поплыл бы на чертовом «Вороне» от Лондона до самого Рейвенскорта. Я сыт по горло регентом и «бородатыми» шутками, которым ты его научила, — добавил он. — Я сделал это только ради тебя, Зоя. Ты сказала, что тебе срочно нужно вернуться туда, где тебя выбросил временной тоннель, что тебе кажется, будто время сгущается вокруг тебя.
   — Только не напоминай мне об этом, — застонала Зоя, страдая от нового приступа тошноты.
   — Кроме того, именно ты, обеспокоенная тем, что может обостриться моя морская болезнь, надоумила меня путешествовать сушей. — Он провел рукой по серебристым волосам, и сердце Зои дрогнуло, несмотря на то что ей все равно хотелось ударить его.
   — Ну почему ты не подумал? — возмутилась она, не заботясь о том, что ведет себя неразумно. — Ну почему, почему, спрашиваю я тебя, ты не сказал мне, что ты лжец?
   — Лжец? Тебе не кажется, Принцесса, что несколько жестока со мной?
   — Жестока? — взвилась она. — Как же мне хочется свернуть тебе шею!
   — Я не имею никакого отношения к твоей проблеме, любимая. Если бы я мог, то с радостью взял бы все твои болезни на себя.
   — Если бы ты мог взять мои болезни на себя, Уинн, то был бы «матерью всех святых».
   — Послушай, Принцесса, в последнее время ты слишком много общаешься с Гриззардом и перенимаешь его грязные ругательства. Последи за собой и прекрати бросать на меня злобные взгляды. Мы скоро прибудем в Рейвенскорт, и ты поправишься.
   — Я никогда не поправлюсь. И вообще уже ничего нельзя исправить, ты, мерзкая куча дерьма!
   — Глупости, Зоя…
   — Не заговаривай мне зубы. Однажды я уже прошла через это и чуть не умерла. Я не вчера родилась на свет, Уинн…
   — Еще одно остроумное высказывание? Я же предупредил, что они мне уже надоели.
   Зоя подняла с пола бадью.
   — Как тебе понравится, если я надену ее тебе на голову? Мы могли бы поиграть в игру «отстрел кошки»…
   — Зоя, успокойся, дорогая…
   — Не требуй от меня, чтобы я успокоилась. Ведь не ты беременный.
   — Что? — Уинн побледнел, но потом его кожа приобрела обычный цвет, и он расслабленно откинулся на мягкую спинку сиденья. — И не ты, — ровным голосом произнес он. — Просто ты где-то съела недоброкачественную пищу.
   Зоя прищурилась — манера, которую она переняла у Уинна.
   — Все, что я ела в дороге, было недоброкачественным. Но причина моей болезни не в этом — в тебе!
   Его челюсти сжались.
   — Зоя, ты поклялась, что в гареме никто не дотрагивался до тебя. Теперь же ты утверждаешь другое? — Он схватил ее за руку и вынудил посмотреть на него. Не вызывало сомнения, что он в ярости, но Зоя понимала, что эта ярость направлена не на нее. — Тогда, — произнес он вибрирующим от гнева голосом, — я вернусь и убью этого ублюдка.
   — Убийство — это смертный грех.
   — Я знаю.
   — Тебе придется убить самого себя, если ты действительно собираешься прикончить ублюдка, обрюхатившего меня.
   Уинн с безнадежным видом шлепнул ладонями по коленям.
   — Зоя, я стерилен. Пойми ты это своей красивой, но упрямой головой.
   — Я разговаривала с Маккэрном.
   — Замечательно.
   — Я разговаривала с ним насчет твоей предполагаемой стерильности.
   — А зачем? — поинтересовался Уинн.
   Зоя сердито фыркнула. Иногда ее муж бывает, туп, как пробка.
   — Затем, дурак ты этакий, что у меня возникли подозрения, что я беременна, еще на борту корабля. Меня внезапно перестала мучить морская болезнь, и в течение длительного времени не было месячных. Я, конечно, не молоденькая девочка, но до климакса мне далеко, — ответила она.
   Уинн ошалело таращился на нее, как китайский болванчик качая головой. Его лоб прорезали глубокие складки. «Отлично! Пусть попотеет ради разнообразия», — подумала Зоя. Она-то свое отпотела за сегодняшний вечер.
   — Ты говоришь серьезно? — спросил Уинн.
   — Абсолютно.
   — Уверена?
   — Абсолютно.
   — Полностью?
   — Определенно. Подержи немного руку на моем животе — и ты получишь доказательство.
   — О Господи! — прошептал Уинн, потрясенный до глубины души. Внезапно он почувствовал, что ему не хватает воздуха. — О, Господи!
   Он выхватил бадью из рук Зои и присоединился к ней в увлекательной игре, называемой «отстрел кошек». Зоя рассмеялась бы, если бы не была так слаба. А жаль, он заслужил такое наказание.
   — Как такое могло получиться? — спросил он, вытирая рот еще одним платком.
   — Неужели мне надо объяснять? — Он кивнул. Она покачала головой. — Уинн, ты скакал по мне практически каждую ночь с того дня, как мы встретились. Неужели тебе так трудно сопоставить очевидные вещи?
   — Но я стерилен!
   — Видимо, нет.
   Он с такой силой откинулся на спинку сиденья, что у Зои щелкнули зубы.
   — Зоя, ты заставляешь меня петь по-иному.
   — Выразись по-американски, Уинн.
   — Ты возвышаешь меня. Ты заставляешь меня гордиться собой. Я всегда считал, что дети — это то, что недоступно для меня.
   — Это заметно.
   — Теперь я знаю, что ошибался.
   — Совершенно верно. — Она похлопала его по бледной щеке, наконец-то сжалившись над ним. Куда деваться, если он не может справиться со своим тупоумием?
   — И что же нам теперь делать? — спросил он, забеспокоившись.
   Зоя забрала у него бадью.
   — Молиться.
 
   — Уинн… — Зоя медленно поднималась по ступеням выглядевшего не таким обветшалым особняка.
   — Да, Принцесса?
   Он вставил ключ в замочную скважину, зная, что бабушка проведет еще один сезон в Лондоне, навещая своих родственников. Это плохо. Старая мегера с радостью встретила бы Зою, сразу признав в ней подходящую для внука жену. «Интересно, скучает ли она по мне», — спросил он себя, хотя сердцем чувствовал, что его исчезновение повлияло на старуху не больше, чем его переселение в Америку.
   — Я кое-что вспомнила…
   — И что же? — осведомился он, поворачиваясь к Зое.
   — Я вспомнила, что однажды рассказывал о тебе Джонатан. Будто Черный Джек женился на молоденькой — совсем девочке — наследнице, и они нарожали детей на целую хоккейную команду.
   — Хоккейную команду? — озадаченно переспросил Уинн.
   — Не обращай внимания, это несущественно. Скажем так: их дом был полон детишек. Она была значительно моложе его, а я на три года старше тебя. А вдруг ты не сможешь пройти через тоннель? А вдруг ты передумаешь и женишься на той наследнице? И тогда я останусь одна, одинокая и беременная в таком возрасте.
   — Какая глупость! Я же уже женат на тебе!
   — Правильно. И ты всегда будешь со мной, как мы договорились. Верно? — Голос Зои дрогнул, потому что ее начала охватывать паника.
   — Моя жизнь принадлежит тебе, Принцесса, в этом веке или в следующем. Когда я женился на тебе, я прекрасно знал, что это повлечет за собой. Ты великолепная мать, а такая мать, как ты, не может жить без своих детей. Это одна из причин, почему я люблю тебя. — Он обнял ее и нежно поцеловал в лоб.
   — Тебе необязательно идти со мной, Уинн.
   — Осмелюсь не согласиться с вами, мадам. У меня нет иного выбора. Видишь ли, я из тех, кто нуждается в своей жене. Кроме того, свадьба Кэти и Маккэрна не очень обрадовала регента. Полагаю, настало время покинуть этот век.
   — Ну и хитер же ты, — улыбнулась Зоя и вспомнила, как взбесился регент, когда узнал о новобрачных. — Ты боишься? — спросила она, все больше нервничая.
   — Только за тебя и за ребенка.
   — Я люблю тебя. Я буду любить тебя, что бы ни случилось. Даже если мы отсюда не выберемся…
   — Твоя тревога смешна, Принцесса. Все уладится, вот увидишь.
   Уинн распахнул массивную дверь красного дерева, и они рука об руку вошли в дом. Внутри было так же тихо, как когда Зоя вошла в дом в двадцатом веке. Мебель закрывали почти такие же пыльные чехлы. У нее возникло предчувствие, что что-то должно произойти, и дрожь пронзила ее тело.
   — Мне это не нравится, Уинн, ни капельки.
   — Успокойся, Зоя.
   — Уинн, — она дернула его за руку, — ты уверен, что у Кэти и Маккэрна все будет хорошо?
   Уинн крепко обнял ее.
   — Надеюсь. Несмотря на склочный характер, регент не держит зла на тех, кого любит.
   — Кажется, он смягчился, когда ты передал свое дело Маккэрну.
   — Да, — согласился Уинн и повернул Зою лицом к себе. — Из доктора и Гриззарда получатся отличные партнеры — если прежде они не прикончат друг друга. — Ему понравилось, как заблестели ее глаза. — Остальные члены команды богаты: они награбили немало. Маккэрн заверил меня, что в один прекрасный день Черный Джек получит свои зарытые сокровища.
   — Вот как? — удивилась Зоя. — Значит, он в конце концов поверил в нашу историю?
   — Да. Но лишь потому, как он признал, что находится в несколько размягченном и сентиментальном настроении из-за недавней женитьбы на Кэти. — Уинн хмыкнул, вспомнив, какова была первая реакция Маккэрна на его рассказ о Зоином путешествии во времени. — Кото с Хакимом возвращается к своей семье на Бермуды, так что все входит в свою колею.
   — Жаль, что я не могу с тем же оптимизмом говорить о будущем Джонатана, — заметила Зоя.
   — Не волнуйся, Принцесса, — махнул рукой Уинн. — Если он мой потомок, значит, он сможет позаботиться о себе.
   Зоя кивнула.
   — Ты прав. Джонатан всегда самостоятельно выходил из любых ситуаций. Ты же совсем другой. Я планирую во всех отношениях заботиться о тебе.
   — Ах, Принцесса, теперь все наши знакомые закованы в кандалы, кроме Гриззарда и трех англичанок.
   Зоя шлепнула его по носу и рассмеялась, так и не сумев сохранить строгое выражение лица.
   — Тогда и веди себя как закованный в кандалы, Флинн. — Уинн недовольно поморщился, услышав свое прозвище. — Ладно, — смилостивилась Принцесса и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его. — Веди себя как следует, Уинн-Проклятье.
   О, как же он любит эту плутовку! Он собрался было продолжить любовную игру, но Зоя внезапно оттолкнула его.
   — Подожди, — прошептала она. — Я слышала наверху какой-то звук.
   — Тебе показалось…
   — Вот, — перебила она его. — Слышишь?
   — Кажется, да. — Наверху раздавался глухой мерный стук. — Оставайся здесь, — приказал Уинн, решив отправится на разведку.
   — Как же, останусь я здесь!
   Зоя побежала вверх по лестнице с прытью, совсем не характерной для беременной женщины на таком большом сроке.
   — Зоя! Черт побери, Принцесса, подожди меня! — закричал Уинн и бросился вслед за ней.
   Зоя вновь услышала звук и узнала его.
   — Вот опять, — сказала она, не обратив внимания на предупреждение бежавшего рядом с ней Уинна.
   — Зоя! Подожди! — хотел остановить ее Уинн, когда она открыла дверь.
   — О Господи…
   Она замерла на пороге как вкопанная.
   В центре ее спальни — проклятье! — на ее кровати — той самой фамильной кровати, которую она делила с Джоном, — в страстном объятии сплелись два обнаженных тела. Зоя была так потрясена, что не могла бы выговорить ни слова, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
   Хуже того, она не могла двинуться.
   И не могла не смотреть на них, несмотря на собственное смущение и настойчивые попытки Уинна привлечь к себе ее внимание. Ее мозг и тело словно окаменели при виде этой сцены. И вывело ее из ступора очень знакомое родимое пятно необычайной формы.
   Располагавшееся на ягодице мужчины.
   Взгляд Зои переместился на лежавшую под ним женщину. Боже, она совсем девочка, ей не больше девятнадцати. Хотя для своего века она вполне взрослая. Глаза прелестницы были закрыты, и ни она, ни ее любовник, поглощенные стремительным взлетом к оргазму, не замечали, что они не одни.
   — Как же так, Джон, — проговорила Зоя достаточно громко, чтобы перекрыть их стоны. — Не думала, что ты такой… — Она вздернула бровь и посмотрела на женщину.
   Мужчина повернулся к ней.
   — Зоя, любимая… — в панике произнес он. — Это не то, что ты думаешь.
   — Успокойся, Джон, никто не пострадал, — сказала Зоя и подумала, что это действительно так. Ей всегда будет нравиться Джон, но ее душа и тело принадлежат тому, кто стоит рядом с ней.
   — Твой приятель, дорогая? — с деланным безразличием, скрывавшим огненную ярость, осведомился Уинн.
   — Джонатан? — Женщина попыталась спрятаться под Джоном, ее глаза расширились от смущения. — Кто эти люди? Что они здесь делают?
   Глаза Джона будто остекленели.
   — Это моя жена, Зоя, и… — Он впервые посмотрел на Уинна и тут же лишился дара речи.
   — Бывшая жена, — обратилась Зоя к незнакомке и отошла в сторону, чтобы они могли видеть Уинна. — Позвольте представить вам Джонатана Уиннтропа Александера Дунхэма, девятого графа Рейвенскорта, моего мужа.
   — Что? — вскричал Джон и, вскочив с кровати, накинул на плечи простыню.
   Его несчастная возлюбленная покраснела как рак, лишившись последней возможности прикрыть наготу. Зоя набросила на нее одеяло и доброжелательно улыбнулась, а потом повернулась к мужчинам, кружившим друг против друга, как одичавшие собаки.
   — Ты не можешь быть ее мужем. Я ее муж! — заорал Джон.
   — Бывший муж, — напомнила ему Зоя, вставая между ними.
   Джон обратил на нее полный боли взгляд.
   — Но, Зо… мы собирались вновь пожениться, когда я найду сокровище.
   Девушка вскрикнула.
   — Ты не можешь жениться на ней, Джонатан. Ты уже женат на мне.
   Зоя ухмыльнулась.
   — Это все временное, любимая. — В голосе Джона слышалась мольба. — Я не знал, что ты здесь.
   — Прости, старик, — вмешался Уинн, — но в нашей женитьбе нет ничего временного. Зоя принадлежит единственному человеку, то есть мне, Черному Джеку Александеру.
   Зоя восхищенно посмотрела на Уинна. Растрепанный, в мятом сюртуке и сбившемся набок галстуке, он казался самым что ни на есть земным и излучал власть и грубую мужскую силу.
   Этот чертов мошенник бросал на своего противника угрожающие взгляды. Ей всегда было забавно видеть, как он строит из себя самца, превращаясь в совершенно другого человека, так отличного от мягкого и нежного, которого она полюбила. Зная, какое действие оказывают на людей его жесткие взгляды, она вынуждена была признать, что они успешно выполняют свою роль.
   Забытая всеми девушка издала жалобный писк.
   — Но, Джонатан, я думала, это ты Черный Джек.
   — Итак, ты решил воспользоваться тем, что принадлежит мне? — спросил Уинн у Джона обманчиво мягким тоном.
   — Я тут ни при чем, — пробормотал Джон. — Нас перепутала команда «Черного дрозда».
   — Понятно, — многозначительно произнес Уинн. — Значит, это ты сражался с деем?
   Джон кивнул. Каким-то образом ему удалось выдержать пристальный взгляд Уинна. «Вполне возможно, он еще способен измениться», — подумала Зоя.
   — Должен согласиться, — заявил Уинн, — что между нами есть некоторое сходство. — Он ближе подошел к сопернику. — Дей полный дурак, он пел дифирамбы твоей силе и храбрости. Возможно, ты достойный потомок, хотя, наверное, произошел от побочной ветви…
   — О Господи! — Зоя была готова придушить обоих.
   — … К тому же мне трудно понять, как работают законы наследственности. Стоит мне начать размышлять над теорией прыжка во времени, как у меня раскалывается голова. — Уинн потер переносицу.
   Напряжение Джонатана немного спало, и он слабо улыбнулся.
   — А этот пират, — внезапно в его взгляде, обращенном на Уинна, появилось уважение, — оказался более деятельным и сообразительным, чем я считал.
   Уинн отступил от него на шаг, уголки его губ слегка приподнялись.
   — Чертовски верно сказано, — сказал он, собственническим жестом прижимая к себе Зою. — Но мне кажется, ты перепутал свою жену. — Он кивнул в сторону молодой женщины на кровати.
   Джон повернулся к ней, вновь обретя способность здраво оценивать обстановку. «И вовремя, — заметила Зоя. — Тупоумие всегда было его слабым местом».
   — Моя жена Дейрдра, — сдавленным голосом произнес он, словно только сейчас сообразив, какой урон семейной жизни нанесли его недавние высказывания. — Графиня Рейвенскорт. Урожденная леди Дейрдра, дочь Брэнбери.
   Девушка величественно кивнула, на мгновение смягчившись.