чарка тебя свалит с ног, не сможешь работать.
-- Еще того не хватало, -- проворчал итальянец.
Моряки угрюмовато шутили. Вид у всех был очень усталый, одежда у них
износилась, кое-где виднелись заплаты, положенные наспех толстыми неровными
швами.
Поев, Егор сразу завалился на койку. Но вздремнуть ему не пришлось.
Опять команда заставила всех подняться:
-- К парусам!
Шторм стал стихать. Корабль вышел из него, прибавив парусов. Впереди, у
горизонта, показался клочок чистого золотистого неба. Попутный
северо-западный ветер подгонял клипер все ближе к берегам Англии. За кормой
оставались тысячи пройденных миль и почти семь месяцев плавания.
Заметив, что паруса "Капитана Кука" позади стали "расти", Кинг
встревожился и, призвав на помощь все умение и знания, прибавил ходу судну
умелой лавировкой в крутой бакштаг. Моряки, занятые работой, даже не
заметили, как стало темнеть.
Не зря капитан Кинг накормил их сытным обедом из запасов, которые
приберегал к последнему рывку...
Не очень приветливо встретил клипера пролив Ла-Манш, именуемый еще
Английским каналом. Уж, кажется, желанный причал был совсем рядом, при
хорошем ходе "Поймай ветер" мог бы достигнуть устья Темзы часов за
восемнадцать -- двадцать. Но у мыса Лизард, куда подошли пасмурным
апрельским утром, стоял сплошной туман. Ветер был настолько слаб, что
корабль чуть заметно передвигался переменными галсами. "Капитан Кук", шедший
в двух милях позади, почти в точности повторял маневры клипера капитана
Кинга.
Туман рассеялся только к полудню, ветер подул от норд-оста и теперь
пришлось идти бейдевинд.
Моряки словно забыли о кубрике, почти все вышли на палубу и нетерпеливо
смотрели по сторонам, желая поскорее увидеть берег.
Наконец с левого борта кто-то заметил Эдистонский маяк, что находился в
десяти милях от входа в Плимутскую бухту. Матросы закричали: "Маяк! Маяк!
Теперь уж близко!" -- и стали шумно выражать свой восторг, с радостными
восклицаниями обнимая друг друга. Этот взрыв восторга прервала команда
капитана:
-- По местам! Стоять у парусов!
Небольшая толпа бесконечно усталых, обросших, оборванных матросов сразу
же растаяла...
Внешне на корабле все было как будто спокойно, но чем ближе становился
конец пути, тем больше росло внутреннее напряжение всего экипажа. Каждый
старался сдерживать себя, но это удавалось не всегда. Какая-то нервозность
слышалась в командах капитана, в перебранках матросов, вспыхивавших чаще
обычно по совершенно пустяковым причинам. Теперь, когда весь путь был почти
пройден, когда уже в воздухе веяло близостью лондонских фабрик и доков,
нельзя было сплоховать и допустить, чтобы "Капитан Кук", шедший по пятам,
вырвался вперед.
Измученные и усталые матросы выбивались из сил, но действовали так
слаженно, как никогда раньше, на лету схватывая распоряжения и мгновенно их
исполняя.
Были поставлены все паруса. Капитан и рулевые бдительно следили за тем,
чтобы ни один из них не ослаб, а работал с наибольшей нагрузкой. Тот самый
угол атаки ветра, который капитан когда-то изучал в штурманской школе, в эти
часы имел особенно важное значение. Кажется, ему удавалось выжать из каждого
прямого паруса, из каждого кливера все, что только было возможно при этом
ветре.
Корабль быстро бежал вперед, мелкая водяная пыль от волн изморосью
оседала на резной фигуре Аполлона, венчавшей форштевень. Навстречу своей
славе или поражению шел корабль, пока еще было сказать трудно. Ближайший
видимый противник -- капитан Джеймс был не менее опытен в мореходном
искусстве, чем Дэниэл Кинг, и дерзости у него теперь, кажется, прибавилось,
ибо и он осмелился увенчать свои фок и грот-мачты трюмселями. "Капитан Кук"
все больше наседал на соперника, стараясь вырвать у него лавры победителя.
О "Меченом Мавре" капитан Кинг теперь думал меньше всего. Было ясно,
что у того опять непредвиденная задержка в пути, и он, пожалуй, больше не
соперник.
"Но как знать, как знать! -- вдруг засомневался Дэниэл Кинг. -- От
Гарри Стоуна всего можно ожидать. Это невероятный сумасброд и азартный
игрок... Может быть, и он делает сейчас свою последнюю ставку? А вдруг он
прошел параллельным курсом возле берегов Франции? Но нет... вряд ли. Там,
особенно у Нормандских островов, да и у Шербура постоянный прибой, ветры
капризны и переменчивы, словно избалованные женщины... Ближе к английскому
побережью спокойнее. А тут "Меченым Мавром" пока не пахнет".
Если не случится чуда, и Джеймс не обгонит "Поймай ветер", значит
капитан Кинг получит приз и станет, по крайней мере, на некоторое время
национальным героем Великобритании...
Но что ждало на берегу его матросов?
Понятное дело, им хотелось поскорее ступить на твердую землю и
промочить горло в кабачке. Те из моряков, кто имел в Англии родных и
близких, жаждали долгожданных встреч. Ну а те, у кого не было ни жен, ни
любимых, ни родственников, ни близких друзей? Все равно и те совершенно
одинокие люди тоже хотели поскорее ступить на берег, хотя он их особенно и
не ждал...
Никто не ждал Майкла Кэва. Не было у него в Лондоне ни родных, ни даже
своего угла.
Еще в пути он как-то поведал Егору историю своей жизни. В Средней
Англии отец Майкла имел небольшой клочок земли и держал овец. Мать умерла,
когда Майкл был еще маленьким. Когда умер и отец, хозяином фермы стал
единственный семнадцатилетний наследник. Однако вести хозяйство ему
оказалось не под силу, и он по совету опытных людей сдал землю в аренду.
Арендатор оказался нечестным человеком и обманным путем присвоил все
имущество Майкла, оставив его ни с чем. Переехав на север, Майкл стал
работать по найму. У него сохранилось отцовское ружье, и однажды он
неосторожно пострелял дичь в лесу богатого сквайра. Охота там была
запрещена. Его поймали, отняли ружье и посадили в тюрьму, а после выслали из
Англии в Австралию. Тогда действовал принятый в 1817 году закон, по которому
людей, самовольно занимавшихся охотой в помещичьих лесах, высылали за океан.
В Австралии Майкл был в батраках у скотовода, а затем нанялся матросом
на судно, курсирующее из Мельбурна в Сидней. Там он проплавал три года, а
после поступил в команду английского парусника и прибыл в Лондон. Тут он
некоторое время жил под чужой фамилией, ночуя в ночлежных домах, пока были
деньги. А когда они кончались, он снова нанимался на какой-нибудь корабль и
уходил в море.
И сейчас Майклу предстояло, побыв на берегу, уходить в плавание
вероятнее всего на этом же клипере. Родным домом для него стал матросский
кубрик.
Егор, хотя и очень слабо знал английский, все же понял, что его
товарищу круто не повезло в жизни. В России бы его назвали человеком без
роду, без племени. Он посоветовал Майклу:
-- Тебе надо иметь жилье, завести семью...
Майкл только покачал головой в ответ.
-- Я не имею права жить в Англии. Срок высылки не кончился. Как же я
заведу дом и семью? Какая женщина согласится выйти замуж за бездомного
бродягу? Да и годы уходят...
Положение Егора было несколько иным. По крайней мере, его не высылали
из дома, он ушел по своей доброй воле. Теперь, осуществив свою мечту о
плавании на чайном клипере, испытав себя на морях и океанах, он может со
спокойной совестью вернуться домой.
Он строил планы на будущее: придет в Лондон, получит расчет, поселится
в ночлежном доме и будет каждый день наведываться в порт -- искать русский
корабль. Купеческие парусники иногда ходят в Англию. Земляки возьмут его в
команду -- ведь он теперь опытный матрос, -- парусник выйдет из Лондона, и
через недельку-другую он будет в Архангельске.
Чего же проще?
Ветер наконец сменился на северо-западный, и ночью клипер пошел со
скоростью до пятнадцати узлов к проливу Па-де-Кале. На корабле никто не
спал, все находились на палубе. Матросы работали столь быстро и дружно, что
капитан Кинг, обычно скуповатый на похвалу, счел нужным подбодрить экипаж:
-- Молодцы, ребята! По приходе в Лондон я вдосталь угощу вас ромом!
Он нетерпеливо ходил по палубе, чаще обычного обращался к штурману и
своему помощнику и бдительно следил за рулевыми. Ход у корабля был что надо,
и у Кинга появилась уверенность в том, что "Капитан Кук" не сумеет обойти
его клипер в последний момент.
На рассвете все молча столпились на корме и ахнули: корабль Джеймса был
всего в полумиле от них.
Послышались поспешные команды, боцман забегал по палубе, подгоняя
моряков окриками. Поставили все, что было можно, из оснастки, но интервал
между клиперами не увеличился. Капитан Джеймс видимо решил взять реванш.
Но вырваться вперед ему все же не удалось -- времени не оставалось.
"Капитан Кук" приблизился к корме клипера "Поймай ветер" на расстояние в
четверть мили, когда на подходе к устью Темзы к борту корабля Кинга подвалил
портовый катер. По трапу на палубу поднялись лоцман, два представителя
компании, одновременно являющихся и членами гоночного жюри, и репортеры
известных лондонских газет "Тайм", "Ивнинг стандард" и "Санди тайме".
Капитан Кинг уже был одет в парадный сюртук. Лоцман с хронометром в
руке засек время, и представители компании поздравили капитана Кинга и его
экипаж с победой, репортеры засыпали его вопросами. Кинг, довольный,
улыбающийся, чуточку растерянный, отвечал им.
Клипер "Поймай ветер" первым пришел в Англию с грузом чая и победил в
гонке. Позади остались 14 тысяч миль и девяносто три дня пути из Фучжоу в
Лондон.
"Капитан Кук" пришел позже всего лишь на десять минут.
Клипер "Меченый Мавр" задержался на три часа. Около острова Уайт он
попал в жестокий шторм...
Гавань была полна народа. Огромные толпы заполнили пристань и
прилегающие к ней улицы. Чтобы все получше увидеть, люди лезли на заборы, на
крыши домов и пакгаузов. Они махали шляпами, платочками, зонтиками и
кричали: "Капитану Кингу -- ура!", "Капитану Джеймсу -- ура!" "Слава морякам
Британии!", "Слава героям океанов!"
На причальной стенке, куда подошли клипера "Поймай ветер" и "Капитан
Кук", на флагштоке был поднят государственный флаг Великобритании. Сводный
военный оркестр играл гимн, а потом марш. Под звуки марша капитан Кинг сошел
на пристань. "Качать капитана Кинга!" -- ревела толпа. Тотчас к нему
подбежали рослые молодые мужчины, взяли его на руки и принялись подкидывать
в воздух. Модные лакированные капитанские туфли мелькали над головами
лондонцев. Егор видел, как Кинг забавно взмахивал руками и неестественно и
напряженно улыбался.
Потом Дэниэла Кинга бережно поставили на ноги, к нему подошли пожилые
солидные джентльмены и вручили какой-то пакет, перевязанный шелковой синей
лентой, и конверт с чеком на пятьдесят золотых фунтов -- приз гонок. Молодые
изящные леди поднесли победителю красивый букет цветов и расцеловали Кинга.
Не был забыт и капитан Джеймс. Ведь его клипер опоздал только на десять
минут! Джеймсу тоже вручили пакет, цветы, но конверта с чеком ему не дали по
вполне понятной причине. Джеймс, высокий, строгого вида моряк с черными
бакенбардами, в парадном сюртуке, тоже испытал "качку" на берегу и заслужил
немалую долю восторгов толпы.
Потом с клиперов на причал стали сходить матросы. Им рукоплескали,
бросали цветы, пожимали руки. Наиболее отважные англичанки обнимали и
целовали заросших бородами морских скитальцев.
Едва Егор ступил на причал, как и его вдруг подхватили крепкие руки и
стали подкидывать вверх, словно баскетбольный мяч. А когда его поставили на
ноги, он не сразу пришел в себя от смущения. Тут же к нему подбежали две
бойкие мисс, сунули ему в руки букетик и, пытаясь расцеловать его,
обслюнявили ему щеки и подбородок. Причиной такого повышенного внимания
была, конечно, молодость Егора. Какие-то мужчины во фраках совали ему
монеты: дескать, выпей в кабачке рому за успех своего капитана, клипера, и
за наше здоровье! Они, конечно, не могли предполагать, что он -- русский, и
принимали его за чистокровного британца. Но, по правде сказать, и Егор тоже
кое-что прибавил к славе английского парусного флота в этом долгом и
непривычном для него плавании с таким блистательным концом.
Газеты и модные журналы печатали на первых страницах портреты Кинга,
Джеймса и Стоуна и восторженные статьи о высоких мореходных качествах
клиперов. В газетах и журналах можно было получить исчерпывающие сведения о
капитанах: Кингу тридцать два года, он пока еще холост, но его ждет невеста;
Джеймсу тридцать семь лет, дома его ждут любящая супруга и двое детей. Кинг
любит играть в теннис, Джеймс предпочитает крокет. Любимое кушанье капитана
Кинга -- куриная печенка на вертеле, а Джеймс обожает угря с зеленым соусом.
Уже и в меню ресторанов немедленно были введены куриная печенка Кинга и
угорь с зеленым соусом Джеймса...
О капитане "Меченого Мавра" Стоуне сообщалось, что он холостяк, причем
убежденный, на досуге занимается конным спортом, коллекционирует песочные
часы и старинное холодное оружие, из кушаний предпочитает бифштекс с кровью,
а из напитков -- кипрское белое вино.
Публиковали газеты и сведения о пари, заключенных во время гонки:
мистер Стирлинг, банковский служащий, ставил на "Поймай ветер" и выиграл
триста фунтов. Мистер Дэвид Пул, фабрикант, тоже ставил на клипер Кинга и
выиграл триста пятьдесят фунтов. Мистер Голдинг, владелец фешенебельного
отеля "Огни Темзы", делал ставку на "Меченого Мавра" и проиграл шестьсот
фунтов...
"Меченый Мавр" прибыл тремя часами позже, но толпа на берегу не
расходилась до его прибытия.
Вечером капитан Кинг с Эвансом и Тэйлором уехали на банкет, который
давал председатель компании в честь капитанов клиперов. Моряки под началом
боцмана Ли остались на корабле. Для них на камбузе приготовили плотный ужин
из свежих продуктов. Кинг сдержал свое слово и выставил матросам два бочонка
рома. Пир продолжался за полночь.
Утром вернулись Кинг с помощником и штурманом, и корабль пошел под
разгрузку, продолжавшуюся двое суток. После разгрузки явился кассир
компании, выдал матросам жалованье, и тогда их отпустили на берег.
Егор получил расчет и, как ни уговаривали его боцман Ли и Фред остаться
на корабле, забрал свой узелок и отправился в ночлежный дом. Майкл решил и
дальше плавать на клипере, который должен был отправиться в Австралию. Егор
тепло распрощался с товарищем.
Выйдя на пристань, Егор почувствовал себя опять одиноким. "Домой!
Скорее домой, в родной Архангельск! -- решил он. -- Наплавался досыта!"
Тот же, меланхолического вида пожилой конторщик, который устраивал
Егора на ночлег прошлым летом, спросил у него паспорт. Егор растерялся: в
тот раз паспорта у него не спрашивали. Что же делать? У него сохранилась
справка капитана "Пассата" и он предъявил ее вместо паспорта. Справка была
порядком измята, истерта. Конторщик ознакомился с ней и пожал плечами. Ему
нужен был паспорт. Егор, вспомнив русскую пословицу "не подмажешь -- не
поедешь", положил перед ним пять шиллингов. Конторщик закрыл монету толстой
книгой и глянул, на клиента уже приветливей. Он вписал имя Джорджа
Пойндексера в эту книгу и отвел ему койку в той же комнате, только в другом
углу.
Почувствовав усталость, Егор прилег, незаметно уснул и проснулся только
на следующий день. Спохватившись, он проверил, на месте ли узелок и деньги,
полученные за рейс. Узелок был на месте, деньги тоже. Он запрятал их
подальше.
Наученный горьким опытом, он взял с собой узелок и отправился искать
цирюльню, чтобы побрить свой пушок и подстричься на аглицкой манер. Потом
пообедал в таверне и пошел в порт.
В порту было довольно оживленно. К причалам подходили парусники и
паровые суда с высокими, отчаянно дымившими трубами. Пахло угольной копотью.
От торжественной встречи клиперов на пристани остались кое-где клочки бумаги
и втоптанные в грязь цветы. Уборщики в фартуках подметали пристань. Моросил
дождик и было холодно. С кораблей шли моряки в плащах и клеенчатых
штормовках.
Егор долго бродил тут, надеясь найти русский парусник, спрашивал о нем
моряков, но те только руками разводили, ничего не зная. И тут Егор вспомнил,
что по времени года русских кораблей здесь быть не должно. Ведь на дворе
стоял апрель. Белое море и Северная Двина скованы льдом. Дома весна еще
только начиналась! Русские суда можно было в лучшем случае ожидать в конце
мая, июне, и то, если ледоход будет ранний. Стало быть, Егору придется
месяца два провести в Англии...
Он затосковал...
Делать нечего. Придется искать работу в порту. Быть может, удастся
устроиться грузчиком... Надежды на скорое возвращение рухнули.
Опустив голову, Егор тихо брел по узенькой портовой улочке. И тут
совершенно неожиданно увидел норвежца Янсена. Крепкий, коренастый и бодрый,
он шел ему навстречу с матросским сундучком в руке.
-- Хэлло, Пойндексер! -- окликнул Янсен. -- Ты чего тут бродишь,
опустив голову? Чего потерял?
Егор обрадовался встрече.
-- Да вот... ходил искал парусник из России, -- ответил он. -- И
вспомнил, что рано... Лед стоит на море Студеном...
-- Это верно. Там лед еще не вышел, -- согласился Янсен. -- А тебе,
видно, домой хочется?
-- Еще как хочется! -- вздохнул Егор.
-- Где ты ночевал?
-- В ночлежном доме.
-- Идем со мной на шхуну.
-- На какую шхуну? -- полюбопытствовал Егор.
-- Норвежская шхуна "Тира" позавчера пришла из Бергена. Я попробую
договориться с капитаном Роллоном, чтобы он взял и тебя.
-- Куда взять? -- с живостью спросил Егор.
-- В Норвегию. Куда же еще? Оттуда тебе легче будет попасть в Россию. К
нам русские корабли ходят чаще. В Лондоне тебе придется ждать полгода, а
может, и больше. А у нас ты поживешь с месячишко и уйдешь с первым судном,
русским или норвежским, тебе ведь все равно. Лишь бы домой попасть.
-- Ой, Янсен, как это ловко ты придумал! -- Егор прямо-таки засветился
весь от радости. -- Ты, значит, ушел с клипера?
-- Ушел. Немного подзаработал, чего ж еще? Я тоже не был дома почти два
года. Болтаюсь черт знает где... Жена уж верно про меня забыла... Тебе в
ночлежку не надо заходить?
-- За койку я заплатил вперед, вещи с собой в этом узелке.
-- Надо тебе завести сундучок. Что ты, как баба, с узелком таскаешься?
-- Да вот, не завел себе сундучка...
-- Ну ничего. В Бергене я тебе дам хороший сундучок. У меня дома есть.
Идем на шхуну!
-- Идем!
Пока они шли, Янсен продолжал разговор по-английски.
-- А тот, Кэв, что ли? Ну, Майкл... Он -- англичанин? Ты ведь с ним
дружил. Он остался на клипере?
-- Он собирается плыть в Австралию с капитаном Кингом, -- ответил Егор.
-- Хороший мужик. Жаль было с ним расставаться. Добрый...
-- Только страховидный... Нос у него этакой блямбой!
-- Нос -- это не важно. Человек хороший.
-- Пойдем поживей. Вон, видишь, у стенки стоит наша "Тира"?
-- А что значит -- "Тира"?
-- Судовладелец назвал шхуну именем своей дочери.
-- А-а...
Шхуна "Тира" была невелика, оснастку имела гафельную1. Ее округлые
деревянные бока были хорошо просмолены, на палубе со скучающим видом
расхаживал вахтенный. Егор и Янсеп спустились в каюту капитана.
________________ 1 Гафельная шхуна имеет косые (на гафелях, а не на реях)
паруса.
Там у столика сидел широкоплечий светловолосый мужчина в толстом
шерстяном свитере. Он курил трубку с длинным прямым чубуком.
-- Я вернулся, господин Роллон, -- сказал Янсен. Господин Роллон вынул
трубку изо рта, выпустил струйку дыма и только тогда ответил:
-- Вижу.
-- Я ходил за сундучком. Теперь больше ничто не связывает меня с
Лондоном.
-- Тоже вижу.
-- Пришел я не один...
-- И это вижу.
-- Я привел русского парня. Он -- архангельский матрос.
-- Матрос? О!..
Капитан опять сунул трубку в рот и потянул ее, от чего на щеках его
образовались углубления. Он вынул трубку изо рта, углубления расправились, и
дым заструился вверх, к закопченному потолку.
-- Он хочет домой, -- продолжал Янсен. -- Из Норвегии в Архангельск
попасть легче, чем из Лондона.
-- Вижу, что хочет. А что он делал в Англии?
-- Плавал на клипере вместе со мной.
-- На клипере? О!..
-- Возьмите его, господин Роллон! Это крепкий, работящий парень. Я за
него ручаюсь.
-- А кто поручится за тебя? -- рука капитана с трубкой лениво сделала
зигзаг в воздухе, как бы выписав вопросительный знак.
-- Ну... -- замялся Янсен. -- За себя я могу поручиться только сам...
-- Этого мало.
-- Но вы же знаете меня, господин Роллон! Я ведь из Бергена.
-- Знаю.
-- Я думаю, этого достаточно.
-- Достаточно? О!.. -- капитан с сомнением покачал головой.
-- Я поручусь за Янсена! -- вдруг выпалил Егор.
Капитан уставился на него с недоумением, потом захохотал.
-- Интересно: он поручается за Янсена, Янсен за него. Круговая порука!
Оба -- птицы перелетные... О!.. Мне становится весело... -- Роллон опять
посмотрел на Егора. -- И сундучка у тебя нет. Какой же ты матрос без
сундучка?
-- Но он ходил на клипере! -- вступился за Егора Янсен.
-- Знаю. Но раз без сундучка -- значит не моряк. На клипере может
плавать и просто пассажир...
-- Он работал с парусами не хуже других.
-- С парусами? О!..
Беседа в таком роде продолжалась еще минут пять. Янсен старался убедить
капитана, что оба они с Егором славные парни и бывалые матросы. Капитан
Роллон не верил или не очень верил этому и на каждую фразу Янсена отвечал
неопределенными междометиями. Наконец он выбил пепел из трубки в бронзовую
пепельницу и медленно поднялся из-за стола. Подумал, подошел к ним и,
положив руки им на плечи, сдвинул их так, что Янсен и Егор чуть не
стукнулись головами.
-- Ладно. Беру обоих. Выходим завтра в полдень. Только, смотрите, не
пьянствовать! А то... -- Роллон сделал красноречивый жест, означающий, что,
если матросы закутят, он немедленно выставит их со шхуны.
-- Как можно! -- воскликнул Янсен.
-- Ну ладно, -- расхохотался капитан. -- Идите к боцману... поручители!
Он отведет вам места в кубрике.
Шхуна "Тира" небольшое частновладельческое судно -- отбыла с грузом
товаров из Лондона ровно в полдень следующего дня. Егор, как и Янсен, шел
матросом, работал у парусов, прибирал на палубе.
В ту пору в Северном море стояли туманы, облачность была низкой и для
солнца почти непробиваемой. Часто выпадали дожди. Вначале дули слабые
западные, а потом, дальше к северу, -- северо-восточные ветры.
Дважды на пути из Лондона в Берген "Тира" попадала в шторм. Для такого
маленького судна шторма представляли большую опасность, но остойчивость у
шхуны была великолепная. Пузатый округлый корпус позволял ей отлично
держаться на волне, хотя и швыряло ее, как поплавок, во все стороны. Качка
была неимоверной, волны перекатывались через палубу. Егор, уж, кажется,
немало повидавший штормов в Атлантическом и Индийском океанах, здесь едва
удерживался на ногах, его сильно мутило. Однако он крепился и не подавал
вида, что еле-еле переносит качку. Янсен подтрунивал над ним:
-- Это тебе не на клипере "Поймай ветер"!
А шторм все бушевал, и в кубрике стало душно от того, что люки были
задраены.
Как бы там ни было, шхуна "Тира" под управлением невозмутимого Роллона
благополучно пришла в Берген, и Егор, поблагодарив капитана, сошел вместе с
Янсеном на берег.
Янсен привел его к себе на окраину города в небольшой старинный домик с
очагом посреди кухни. Жена его, рослая голубоглазая норвежка, конечно,
обрадовалась супругу, который вернулся-таки в родные края с приличной суммой
заработанных денег. Она приняла и русского матроса, хотя и без особого
восторга, но вполне гостеприимно.
У Янсена было много детей. Егор пытался их сосчитать, но они постоянно
выбегали на улицу, возвращались и опять убегали -- и он сбивался со счета:
то ли семеро, то ли восьмеро...
Норвежец сдержал слово, дал Егору старенький, но крепкий, аккуратно
сработанный сундучок, и Егор переложил в него скромные пожитки и подарки,
купленные в Лондоне перед отплытием.
Русские корабли в Бергене бывали редко, они чаще приходили в порт Варде
на полуострове Варангер, и Янсен устроил Егора на рыбацкую шхуну, шедшую в
Баренцево море за треской и палтусом. В Варде Егор стал поджидать русские
купеческие парусники. Но было еще рано, навигация в Белом море не началась.
Он снял угол у одинокой пожилой норвежки и стал работать в рыбном порту,
разгружать парусники, приходившие с уловом сельди. Каждый вечер он обходил
все шхуны, стоявшие у пристани, в надежде увидеть русский корабль.
И вот однажды, уже в июне, когда началось мягкое скандинавское лето с
белыми ночами, под вечер к причалу подошла на буксире за лоцманским катером
шхуна из Архангельска. Еще издали Егор увидел на борту знакомое название
"Тамица".
С каким нетерпением он ждал, когда она ошвартуется у причала, с какой
радостью глядел во все глаза, как русские мужики разгуливали по палубе в
сапогах, овчинных безрукавках и треухах! Его слух приятно ласкала родная
архангельская речь:
-- Эй, Петруха! Какого лешего копаешься там? Спишь на ходу, язви тебя в
печенку!
Эти "ласковые" слова несомненно принадлежали хозяину, который сам водил
судно. А вот и он появился на палубе в поддевке, в начищенных
сапогах-вытяжках, в картузе и направился к сходням.
-- Вахтенным в оба глядеть! На судно никого не пущать! Я иду к
портовому начальству... Эй, Петруха! Да што ты в самом-то деле? Долго я
ждать-то буду!
Из люка вылез огромный матрос в бахилах, перехваченных под коленями
ремешками, в чуйке и поярковой шляпе, с небольшой кожаной сумкой в руке.
-- Еще того не хватало, -- проворчал итальянец.
Моряки угрюмовато шутили. Вид у всех был очень усталый, одежда у них
износилась, кое-где виднелись заплаты, положенные наспех толстыми неровными
швами.
Поев, Егор сразу завалился на койку. Но вздремнуть ему не пришлось.
Опять команда заставила всех подняться:
-- К парусам!
Шторм стал стихать. Корабль вышел из него, прибавив парусов. Впереди, у
горизонта, показался клочок чистого золотистого неба. Попутный
северо-западный ветер подгонял клипер все ближе к берегам Англии. За кормой
оставались тысячи пройденных миль и почти семь месяцев плавания.
Заметив, что паруса "Капитана Кука" позади стали "расти", Кинг
встревожился и, призвав на помощь все умение и знания, прибавил ходу судну
умелой лавировкой в крутой бакштаг. Моряки, занятые работой, даже не
заметили, как стало темнеть.
Не зря капитан Кинг накормил их сытным обедом из запасов, которые
приберегал к последнему рывку...
Не очень приветливо встретил клипера пролив Ла-Манш, именуемый еще
Английским каналом. Уж, кажется, желанный причал был совсем рядом, при
хорошем ходе "Поймай ветер" мог бы достигнуть устья Темзы часов за
восемнадцать -- двадцать. Но у мыса Лизард, куда подошли пасмурным
апрельским утром, стоял сплошной туман. Ветер был настолько слаб, что
корабль чуть заметно передвигался переменными галсами. "Капитан Кук", шедший
в двух милях позади, почти в точности повторял маневры клипера капитана
Кинга.
Туман рассеялся только к полудню, ветер подул от норд-оста и теперь
пришлось идти бейдевинд.
Моряки словно забыли о кубрике, почти все вышли на палубу и нетерпеливо
смотрели по сторонам, желая поскорее увидеть берег.
Наконец с левого борта кто-то заметил Эдистонский маяк, что находился в
десяти милях от входа в Плимутскую бухту. Матросы закричали: "Маяк! Маяк!
Теперь уж близко!" -- и стали шумно выражать свой восторг, с радостными
восклицаниями обнимая друг друга. Этот взрыв восторга прервала команда
капитана:
-- По местам! Стоять у парусов!
Небольшая толпа бесконечно усталых, обросших, оборванных матросов сразу
же растаяла...
Внешне на корабле все было как будто спокойно, но чем ближе становился
конец пути, тем больше росло внутреннее напряжение всего экипажа. Каждый
старался сдерживать себя, но это удавалось не всегда. Какая-то нервозность
слышалась в командах капитана, в перебранках матросов, вспыхивавших чаще
обычно по совершенно пустяковым причинам. Теперь, когда весь путь был почти
пройден, когда уже в воздухе веяло близостью лондонских фабрик и доков,
нельзя было сплоховать и допустить, чтобы "Капитан Кук", шедший по пятам,
вырвался вперед.
Измученные и усталые матросы выбивались из сил, но действовали так
слаженно, как никогда раньше, на лету схватывая распоряжения и мгновенно их
исполняя.
Были поставлены все паруса. Капитан и рулевые бдительно следили за тем,
чтобы ни один из них не ослаб, а работал с наибольшей нагрузкой. Тот самый
угол атаки ветра, который капитан когда-то изучал в штурманской школе, в эти
часы имел особенно важное значение. Кажется, ему удавалось выжать из каждого
прямого паруса, из каждого кливера все, что только было возможно при этом
ветре.
Корабль быстро бежал вперед, мелкая водяная пыль от волн изморосью
оседала на резной фигуре Аполлона, венчавшей форштевень. Навстречу своей
славе или поражению шел корабль, пока еще было сказать трудно. Ближайший
видимый противник -- капитан Джеймс был не менее опытен в мореходном
искусстве, чем Дэниэл Кинг, и дерзости у него теперь, кажется, прибавилось,
ибо и он осмелился увенчать свои фок и грот-мачты трюмселями. "Капитан Кук"
все больше наседал на соперника, стараясь вырвать у него лавры победителя.
О "Меченом Мавре" капитан Кинг теперь думал меньше всего. Было ясно,
что у того опять непредвиденная задержка в пути, и он, пожалуй, больше не
соперник.
"Но как знать, как знать! -- вдруг засомневался Дэниэл Кинг. -- От
Гарри Стоуна всего можно ожидать. Это невероятный сумасброд и азартный
игрок... Может быть, и он делает сейчас свою последнюю ставку? А вдруг он
прошел параллельным курсом возле берегов Франции? Но нет... вряд ли. Там,
особенно у Нормандских островов, да и у Шербура постоянный прибой, ветры
капризны и переменчивы, словно избалованные женщины... Ближе к английскому
побережью спокойнее. А тут "Меченым Мавром" пока не пахнет".
Если не случится чуда, и Джеймс не обгонит "Поймай ветер", значит
капитан Кинг получит приз и станет, по крайней мере, на некоторое время
национальным героем Великобритании...
Но что ждало на берегу его матросов?
Понятное дело, им хотелось поскорее ступить на твердую землю и
промочить горло в кабачке. Те из моряков, кто имел в Англии родных и
близких, жаждали долгожданных встреч. Ну а те, у кого не было ни жен, ни
любимых, ни родственников, ни близких друзей? Все равно и те совершенно
одинокие люди тоже хотели поскорее ступить на берег, хотя он их особенно и
не ждал...
Никто не ждал Майкла Кэва. Не было у него в Лондоне ни родных, ни даже
своего угла.
Еще в пути он как-то поведал Егору историю своей жизни. В Средней
Англии отец Майкла имел небольшой клочок земли и держал овец. Мать умерла,
когда Майкл был еще маленьким. Когда умер и отец, хозяином фермы стал
единственный семнадцатилетний наследник. Однако вести хозяйство ему
оказалось не под силу, и он по совету опытных людей сдал землю в аренду.
Арендатор оказался нечестным человеком и обманным путем присвоил все
имущество Майкла, оставив его ни с чем. Переехав на север, Майкл стал
работать по найму. У него сохранилось отцовское ружье, и однажды он
неосторожно пострелял дичь в лесу богатого сквайра. Охота там была
запрещена. Его поймали, отняли ружье и посадили в тюрьму, а после выслали из
Англии в Австралию. Тогда действовал принятый в 1817 году закон, по которому
людей, самовольно занимавшихся охотой в помещичьих лесах, высылали за океан.
В Австралии Майкл был в батраках у скотовода, а затем нанялся матросом
на судно, курсирующее из Мельбурна в Сидней. Там он проплавал три года, а
после поступил в команду английского парусника и прибыл в Лондон. Тут он
некоторое время жил под чужой фамилией, ночуя в ночлежных домах, пока были
деньги. А когда они кончались, он снова нанимался на какой-нибудь корабль и
уходил в море.
И сейчас Майклу предстояло, побыв на берегу, уходить в плавание
вероятнее всего на этом же клипере. Родным домом для него стал матросский
кубрик.
Егор, хотя и очень слабо знал английский, все же понял, что его
товарищу круто не повезло в жизни. В России бы его назвали человеком без
роду, без племени. Он посоветовал Майклу:
-- Тебе надо иметь жилье, завести семью...
Майкл только покачал головой в ответ.
-- Я не имею права жить в Англии. Срок высылки не кончился. Как же я
заведу дом и семью? Какая женщина согласится выйти замуж за бездомного
бродягу? Да и годы уходят...
Положение Егора было несколько иным. По крайней мере, его не высылали
из дома, он ушел по своей доброй воле. Теперь, осуществив свою мечту о
плавании на чайном клипере, испытав себя на морях и океанах, он может со
спокойной совестью вернуться домой.
Он строил планы на будущее: придет в Лондон, получит расчет, поселится
в ночлежном доме и будет каждый день наведываться в порт -- искать русский
корабль. Купеческие парусники иногда ходят в Англию. Земляки возьмут его в
команду -- ведь он теперь опытный матрос, -- парусник выйдет из Лондона, и
через недельку-другую он будет в Архангельске.
Чего же проще?
Ветер наконец сменился на северо-западный, и ночью клипер пошел со
скоростью до пятнадцати узлов к проливу Па-де-Кале. На корабле никто не
спал, все находились на палубе. Матросы работали столь быстро и дружно, что
капитан Кинг, обычно скуповатый на похвалу, счел нужным подбодрить экипаж:
-- Молодцы, ребята! По приходе в Лондон я вдосталь угощу вас ромом!
Он нетерпеливо ходил по палубе, чаще обычного обращался к штурману и
своему помощнику и бдительно следил за рулевыми. Ход у корабля был что надо,
и у Кинга появилась уверенность в том, что "Капитан Кук" не сумеет обойти
его клипер в последний момент.
На рассвете все молча столпились на корме и ахнули: корабль Джеймса был
всего в полумиле от них.
Послышались поспешные команды, боцман забегал по палубе, подгоняя
моряков окриками. Поставили все, что было можно, из оснастки, но интервал
между клиперами не увеличился. Капитан Джеймс видимо решил взять реванш.
Но вырваться вперед ему все же не удалось -- времени не оставалось.
"Капитан Кук" приблизился к корме клипера "Поймай ветер" на расстояние в
четверть мили, когда на подходе к устью Темзы к борту корабля Кинга подвалил
портовый катер. По трапу на палубу поднялись лоцман, два представителя
компании, одновременно являющихся и членами гоночного жюри, и репортеры
известных лондонских газет "Тайм", "Ивнинг стандард" и "Санди тайме".
Капитан Кинг уже был одет в парадный сюртук. Лоцман с хронометром в
руке засек время, и представители компании поздравили капитана Кинга и его
экипаж с победой, репортеры засыпали его вопросами. Кинг, довольный,
улыбающийся, чуточку растерянный, отвечал им.
Клипер "Поймай ветер" первым пришел в Англию с грузом чая и победил в
гонке. Позади остались 14 тысяч миль и девяносто три дня пути из Фучжоу в
Лондон.
"Капитан Кук" пришел позже всего лишь на десять минут.
Клипер "Меченый Мавр" задержался на три часа. Около острова Уайт он
попал в жестокий шторм...
Гавань была полна народа. Огромные толпы заполнили пристань и
прилегающие к ней улицы. Чтобы все получше увидеть, люди лезли на заборы, на
крыши домов и пакгаузов. Они махали шляпами, платочками, зонтиками и
кричали: "Капитану Кингу -- ура!", "Капитану Джеймсу -- ура!" "Слава морякам
Британии!", "Слава героям океанов!"
На причальной стенке, куда подошли клипера "Поймай ветер" и "Капитан
Кук", на флагштоке был поднят государственный флаг Великобритании. Сводный
военный оркестр играл гимн, а потом марш. Под звуки марша капитан Кинг сошел
на пристань. "Качать капитана Кинга!" -- ревела толпа. Тотчас к нему
подбежали рослые молодые мужчины, взяли его на руки и принялись подкидывать
в воздух. Модные лакированные капитанские туфли мелькали над головами
лондонцев. Егор видел, как Кинг забавно взмахивал руками и неестественно и
напряженно улыбался.
Потом Дэниэла Кинга бережно поставили на ноги, к нему подошли пожилые
солидные джентльмены и вручили какой-то пакет, перевязанный шелковой синей
лентой, и конверт с чеком на пятьдесят золотых фунтов -- приз гонок. Молодые
изящные леди поднесли победителю красивый букет цветов и расцеловали Кинга.
Не был забыт и капитан Джеймс. Ведь его клипер опоздал только на десять
минут! Джеймсу тоже вручили пакет, цветы, но конверта с чеком ему не дали по
вполне понятной причине. Джеймс, высокий, строгого вида моряк с черными
бакенбардами, в парадном сюртуке, тоже испытал "качку" на берегу и заслужил
немалую долю восторгов толпы.
Потом с клиперов на причал стали сходить матросы. Им рукоплескали,
бросали цветы, пожимали руки. Наиболее отважные англичанки обнимали и
целовали заросших бородами морских скитальцев.
Едва Егор ступил на причал, как и его вдруг подхватили крепкие руки и
стали подкидывать вверх, словно баскетбольный мяч. А когда его поставили на
ноги, он не сразу пришел в себя от смущения. Тут же к нему подбежали две
бойкие мисс, сунули ему в руки букетик и, пытаясь расцеловать его,
обслюнявили ему щеки и подбородок. Причиной такого повышенного внимания
была, конечно, молодость Егора. Какие-то мужчины во фраках совали ему
монеты: дескать, выпей в кабачке рому за успех своего капитана, клипера, и
за наше здоровье! Они, конечно, не могли предполагать, что он -- русский, и
принимали его за чистокровного британца. Но, по правде сказать, и Егор тоже
кое-что прибавил к славе английского парусного флота в этом долгом и
непривычном для него плавании с таким блистательным концом.
Газеты и модные журналы печатали на первых страницах портреты Кинга,
Джеймса и Стоуна и восторженные статьи о высоких мореходных качествах
клиперов. В газетах и журналах можно было получить исчерпывающие сведения о
капитанах: Кингу тридцать два года, он пока еще холост, но его ждет невеста;
Джеймсу тридцать семь лет, дома его ждут любящая супруга и двое детей. Кинг
любит играть в теннис, Джеймс предпочитает крокет. Любимое кушанье капитана
Кинга -- куриная печенка на вертеле, а Джеймс обожает угря с зеленым соусом.
Уже и в меню ресторанов немедленно были введены куриная печенка Кинга и
угорь с зеленым соусом Джеймса...
О капитане "Меченого Мавра" Стоуне сообщалось, что он холостяк, причем
убежденный, на досуге занимается конным спортом, коллекционирует песочные
часы и старинное холодное оружие, из кушаний предпочитает бифштекс с кровью,
а из напитков -- кипрское белое вино.
Публиковали газеты и сведения о пари, заключенных во время гонки:
мистер Стирлинг, банковский служащий, ставил на "Поймай ветер" и выиграл
триста фунтов. Мистер Дэвид Пул, фабрикант, тоже ставил на клипер Кинга и
выиграл триста пятьдесят фунтов. Мистер Голдинг, владелец фешенебельного
отеля "Огни Темзы", делал ставку на "Меченого Мавра" и проиграл шестьсот
фунтов...
"Меченый Мавр" прибыл тремя часами позже, но толпа на берегу не
расходилась до его прибытия.
Вечером капитан Кинг с Эвансом и Тэйлором уехали на банкет, который
давал председатель компании в честь капитанов клиперов. Моряки под началом
боцмана Ли остались на корабле. Для них на камбузе приготовили плотный ужин
из свежих продуктов. Кинг сдержал свое слово и выставил матросам два бочонка
рома. Пир продолжался за полночь.
Утром вернулись Кинг с помощником и штурманом, и корабль пошел под
разгрузку, продолжавшуюся двое суток. После разгрузки явился кассир
компании, выдал матросам жалованье, и тогда их отпустили на берег.
Егор получил расчет и, как ни уговаривали его боцман Ли и Фред остаться
на корабле, забрал свой узелок и отправился в ночлежный дом. Майкл решил и
дальше плавать на клипере, который должен был отправиться в Австралию. Егор
тепло распрощался с товарищем.
Выйдя на пристань, Егор почувствовал себя опять одиноким. "Домой!
Скорее домой, в родной Архангельск! -- решил он. -- Наплавался досыта!"
Тот же, меланхолического вида пожилой конторщик, который устраивал
Егора на ночлег прошлым летом, спросил у него паспорт. Егор растерялся: в
тот раз паспорта у него не спрашивали. Что же делать? У него сохранилась
справка капитана "Пассата" и он предъявил ее вместо паспорта. Справка была
порядком измята, истерта. Конторщик ознакомился с ней и пожал плечами. Ему
нужен был паспорт. Егор, вспомнив русскую пословицу "не подмажешь -- не
поедешь", положил перед ним пять шиллингов. Конторщик закрыл монету толстой
книгой и глянул, на клиента уже приветливей. Он вписал имя Джорджа
Пойндексера в эту книгу и отвел ему койку в той же комнате, только в другом
углу.
Почувствовав усталость, Егор прилег, незаметно уснул и проснулся только
на следующий день. Спохватившись, он проверил, на месте ли узелок и деньги,
полученные за рейс. Узелок был на месте, деньги тоже. Он запрятал их
подальше.
Наученный горьким опытом, он взял с собой узелок и отправился искать
цирюльню, чтобы побрить свой пушок и подстричься на аглицкой манер. Потом
пообедал в таверне и пошел в порт.
В порту было довольно оживленно. К причалам подходили парусники и
паровые суда с высокими, отчаянно дымившими трубами. Пахло угольной копотью.
От торжественной встречи клиперов на пристани остались кое-где клочки бумаги
и втоптанные в грязь цветы. Уборщики в фартуках подметали пристань. Моросил
дождик и было холодно. С кораблей шли моряки в плащах и клеенчатых
штормовках.
Егор долго бродил тут, надеясь найти русский парусник, спрашивал о нем
моряков, но те только руками разводили, ничего не зная. И тут Егор вспомнил,
что по времени года русских кораблей здесь быть не должно. Ведь на дворе
стоял апрель. Белое море и Северная Двина скованы льдом. Дома весна еще
только начиналась! Русские суда можно было в лучшем случае ожидать в конце
мая, июне, и то, если ледоход будет ранний. Стало быть, Егору придется
месяца два провести в Англии...
Он затосковал...
Делать нечего. Придется искать работу в порту. Быть может, удастся
устроиться грузчиком... Надежды на скорое возвращение рухнули.
Опустив голову, Егор тихо брел по узенькой портовой улочке. И тут
совершенно неожиданно увидел норвежца Янсена. Крепкий, коренастый и бодрый,
он шел ему навстречу с матросским сундучком в руке.
-- Хэлло, Пойндексер! -- окликнул Янсен. -- Ты чего тут бродишь,
опустив голову? Чего потерял?
Егор обрадовался встрече.
-- Да вот... ходил искал парусник из России, -- ответил он. -- И
вспомнил, что рано... Лед стоит на море Студеном...
-- Это верно. Там лед еще не вышел, -- согласился Янсен. -- А тебе,
видно, домой хочется?
-- Еще как хочется! -- вздохнул Егор.
-- Где ты ночевал?
-- В ночлежном доме.
-- Идем со мной на шхуну.
-- На какую шхуну? -- полюбопытствовал Егор.
-- Норвежская шхуна "Тира" позавчера пришла из Бергена. Я попробую
договориться с капитаном Роллоном, чтобы он взял и тебя.
-- Куда взять? -- с живостью спросил Егор.
-- В Норвегию. Куда же еще? Оттуда тебе легче будет попасть в Россию. К
нам русские корабли ходят чаще. В Лондоне тебе придется ждать полгода, а
может, и больше. А у нас ты поживешь с месячишко и уйдешь с первым судном,
русским или норвежским, тебе ведь все равно. Лишь бы домой попасть.
-- Ой, Янсен, как это ловко ты придумал! -- Егор прямо-таки засветился
весь от радости. -- Ты, значит, ушел с клипера?
-- Ушел. Немного подзаработал, чего ж еще? Я тоже не был дома почти два
года. Болтаюсь черт знает где... Жена уж верно про меня забыла... Тебе в
ночлежку не надо заходить?
-- За койку я заплатил вперед, вещи с собой в этом узелке.
-- Надо тебе завести сундучок. Что ты, как баба, с узелком таскаешься?
-- Да вот, не завел себе сундучка...
-- Ну ничего. В Бергене я тебе дам хороший сундучок. У меня дома есть.
Идем на шхуну!
-- Идем!
Пока они шли, Янсен продолжал разговор по-английски.
-- А тот, Кэв, что ли? Ну, Майкл... Он -- англичанин? Ты ведь с ним
дружил. Он остался на клипере?
-- Он собирается плыть в Австралию с капитаном Кингом, -- ответил Егор.
-- Хороший мужик. Жаль было с ним расставаться. Добрый...
-- Только страховидный... Нос у него этакой блямбой!
-- Нос -- это не важно. Человек хороший.
-- Пойдем поживей. Вон, видишь, у стенки стоит наша "Тира"?
-- А что значит -- "Тира"?
-- Судовладелец назвал шхуну именем своей дочери.
-- А-а...
Шхуна "Тира" была невелика, оснастку имела гафельную1. Ее округлые
деревянные бока были хорошо просмолены, на палубе со скучающим видом
расхаживал вахтенный. Егор и Янсеп спустились в каюту капитана.
________________ 1 Гафельная шхуна имеет косые (на гафелях, а не на реях)
паруса.
Там у столика сидел широкоплечий светловолосый мужчина в толстом
шерстяном свитере. Он курил трубку с длинным прямым чубуком.
-- Я вернулся, господин Роллон, -- сказал Янсен. Господин Роллон вынул
трубку изо рта, выпустил струйку дыма и только тогда ответил:
-- Вижу.
-- Я ходил за сундучком. Теперь больше ничто не связывает меня с
Лондоном.
-- Тоже вижу.
-- Пришел я не один...
-- И это вижу.
-- Я привел русского парня. Он -- архангельский матрос.
-- Матрос? О!..
Капитан опять сунул трубку в рот и потянул ее, от чего на щеках его
образовались углубления. Он вынул трубку изо рта, углубления расправились, и
дым заструился вверх, к закопченному потолку.
-- Он хочет домой, -- продолжал Янсен. -- Из Норвегии в Архангельск
попасть легче, чем из Лондона.
-- Вижу, что хочет. А что он делал в Англии?
-- Плавал на клипере вместе со мной.
-- На клипере? О!..
-- Возьмите его, господин Роллон! Это крепкий, работящий парень. Я за
него ручаюсь.
-- А кто поручится за тебя? -- рука капитана с трубкой лениво сделала
зигзаг в воздухе, как бы выписав вопросительный знак.
-- Ну... -- замялся Янсен. -- За себя я могу поручиться только сам...
-- Этого мало.
-- Но вы же знаете меня, господин Роллон! Я ведь из Бергена.
-- Знаю.
-- Я думаю, этого достаточно.
-- Достаточно? О!.. -- капитан с сомнением покачал головой.
-- Я поручусь за Янсена! -- вдруг выпалил Егор.
Капитан уставился на него с недоумением, потом захохотал.
-- Интересно: он поручается за Янсена, Янсен за него. Круговая порука!
Оба -- птицы перелетные... О!.. Мне становится весело... -- Роллон опять
посмотрел на Егора. -- И сундучка у тебя нет. Какой же ты матрос без
сундучка?
-- Но он ходил на клипере! -- вступился за Егора Янсен.
-- Знаю. Но раз без сундучка -- значит не моряк. На клипере может
плавать и просто пассажир...
-- Он работал с парусами не хуже других.
-- С парусами? О!..
Беседа в таком роде продолжалась еще минут пять. Янсен старался убедить
капитана, что оба они с Егором славные парни и бывалые матросы. Капитан
Роллон не верил или не очень верил этому и на каждую фразу Янсена отвечал
неопределенными междометиями. Наконец он выбил пепел из трубки в бронзовую
пепельницу и медленно поднялся из-за стола. Подумал, подошел к ним и,
положив руки им на плечи, сдвинул их так, что Янсен и Егор чуть не
стукнулись головами.
-- Ладно. Беру обоих. Выходим завтра в полдень. Только, смотрите, не
пьянствовать! А то... -- Роллон сделал красноречивый жест, означающий, что,
если матросы закутят, он немедленно выставит их со шхуны.
-- Как можно! -- воскликнул Янсен.
-- Ну ладно, -- расхохотался капитан. -- Идите к боцману... поручители!
Он отведет вам места в кубрике.
Шхуна "Тира" небольшое частновладельческое судно -- отбыла с грузом
товаров из Лондона ровно в полдень следующего дня. Егор, как и Янсен, шел
матросом, работал у парусов, прибирал на палубе.
В ту пору в Северном море стояли туманы, облачность была низкой и для
солнца почти непробиваемой. Часто выпадали дожди. Вначале дули слабые
западные, а потом, дальше к северу, -- северо-восточные ветры.
Дважды на пути из Лондона в Берген "Тира" попадала в шторм. Для такого
маленького судна шторма представляли большую опасность, но остойчивость у
шхуны была великолепная. Пузатый округлый корпус позволял ей отлично
держаться на волне, хотя и швыряло ее, как поплавок, во все стороны. Качка
была неимоверной, волны перекатывались через палубу. Егор, уж, кажется,
немало повидавший штормов в Атлантическом и Индийском океанах, здесь едва
удерживался на ногах, его сильно мутило. Однако он крепился и не подавал
вида, что еле-еле переносит качку. Янсен подтрунивал над ним:
-- Это тебе не на клипере "Поймай ветер"!
А шторм все бушевал, и в кубрике стало душно от того, что люки были
задраены.
Как бы там ни было, шхуна "Тира" под управлением невозмутимого Роллона
благополучно пришла в Берген, и Егор, поблагодарив капитана, сошел вместе с
Янсеном на берег.
Янсен привел его к себе на окраину города в небольшой старинный домик с
очагом посреди кухни. Жена его, рослая голубоглазая норвежка, конечно,
обрадовалась супругу, который вернулся-таки в родные края с приличной суммой
заработанных денег. Она приняла и русского матроса, хотя и без особого
восторга, но вполне гостеприимно.
У Янсена было много детей. Егор пытался их сосчитать, но они постоянно
выбегали на улицу, возвращались и опять убегали -- и он сбивался со счета:
то ли семеро, то ли восьмеро...
Норвежец сдержал слово, дал Егору старенький, но крепкий, аккуратно
сработанный сундучок, и Егор переложил в него скромные пожитки и подарки,
купленные в Лондоне перед отплытием.
Русские корабли в Бергене бывали редко, они чаще приходили в порт Варде
на полуострове Варангер, и Янсен устроил Егора на рыбацкую шхуну, шедшую в
Баренцево море за треской и палтусом. В Варде Егор стал поджидать русские
купеческие парусники. Но было еще рано, навигация в Белом море не началась.
Он снял угол у одинокой пожилой норвежки и стал работать в рыбном порту,
разгружать парусники, приходившие с уловом сельди. Каждый вечер он обходил
все шхуны, стоявшие у пристани, в надежде увидеть русский корабль.
И вот однажды, уже в июне, когда началось мягкое скандинавское лето с
белыми ночами, под вечер к причалу подошла на буксире за лоцманским катером
шхуна из Архангельска. Еще издали Егор увидел на борту знакомое название
"Тамица".
С каким нетерпением он ждал, когда она ошвартуется у причала, с какой
радостью глядел во все глаза, как русские мужики разгуливали по палубе в
сапогах, овчинных безрукавках и треухах! Его слух приятно ласкала родная
архангельская речь:
-- Эй, Петруха! Какого лешего копаешься там? Спишь на ходу, язви тебя в
печенку!
Эти "ласковые" слова несомненно принадлежали хозяину, который сам водил
судно. А вот и он появился на палубе в поддевке, в начищенных
сапогах-вытяжках, в картузе и направился к сходням.
-- Вахтенным в оба глядеть! На судно никого не пущать! Я иду к
портовому начальству... Эй, Петруха! Да што ты в самом-то деле? Долго я
ждать-то буду!
Из люка вылез огромный матрос в бахилах, перехваченных под коленями
ремешками, в чуйке и поярковой шляпе, с небольшой кожаной сумкой в руке.