повернул к нему голову и сверлил его темным злым взглядом. По подбородку у
него текла кровь. Егор, весь напружинясь, готовый вскочить с койки, молча
выжидал, что будет дальше. Молодой сгреб со стола деньги, пошатываясь, пошел
к бочонку с водой в углу кубрика, напился из кружки и смочил водой себе
лицо. Толстоносый уже убрался на свою койку. Молодой моряк тоже побрел
куда-то в дальний угол.
4
Егор уже порядком понахватался английских слов и мог теперь более или
менее сносно разговаривать с матросами и боцманом. Впрочем с боцманом Ли и
его помощником Фредом много говорить не приходилось, надо было только
выполнять приказы: то-то сделай, то-то принеси, туда-то положи, того-то
вызови к капитану. Распоряжения были краткими и точными. Чернобородый Ли
иной раз добавлял к ним для украшения крепкое словцо, чтобы лучше
"доходило".
Интереснее было говорить с соседями по кубрику или просто слушать,
когда они что-нибудь рассказывали. Егор кое-что понимал, а о том, что было
недоступно его пониманию, расспрашивал, и моряки ему все охотно объясняли.
Присматриваясь к моряцкой вольнице, Егор все больше убеждался в том,
что матросы, за небольшими исключениями, народ добрый и честный. В команде,
кроме англичан и ирландцев, были норвежцы, два негра, итальянец. Молодой,
который дрался тогда с толстоносым, оказался испанцем. Был даже мулат,
помощник кока -- невысокий, толстый морячок с веселыми, всегда прищуренными
глазами.
Толстоносый как-то подошел к Егору и сказал:
-- А я тебя помню. Мы спали рядом в ночлежке.
-- И я помню. Куда ты ушел?
-- Деньги кончились, платить стало нечем. Я переспал на улице, а потом
завербовался на клипер.
-- Сказал бы мне, я бы заплатил.
-- На чужой карман плохо рассчитывать, -- угрюмо буркнул толстоносый.
-- Меня зовут Майкл Кэв.
-- А меня Джордж Пойндексер.
-- Зачем ты потерял свое имя? Ты ведь русский.
-- Так пришлось. Капитан "Пассата" дал справку на английское имя...
Повнимательней присмотревшись к Майклу, Егор изменил свое мнение о нем.
Наружность у него была не из приятных, но в общем это был человек довольно
добродушный. Он подрался с испанцем по пьяному делу и потому, что тот полез
на него. Характер у Майкла был вовсе не задиристый, а спокойный, мирный. Тем
более, что теперь на корабле выпить было нечего. Небольшую порцию рома
капитан разрешал выдавать только после шторма, когда моряки сильно уставали.
-- Ты на каких кораблях плавал, кроме "Пассата"? -- спросил Майкл.
-- Больше ни на каких.
Майкл настолько привязался к Егору, что даже поменялся койками с его
соседом, чтобы быть рядом.
-- Давай держаться вместе, парень, -- предложил он.
Треть экипажа всегда находилась на вахте на палубе, у парусов и руля.
Вахта длилась четыре часа, и в сутки ее стояли дважды.
Егору, как и на "Пассате", не терпелось попробовать свои силы на
мачтах, но его все держали на палубе. Улучив момент, он подошел к помощнику
боцмана Фреду.
-- Пошлите меня на мачты. Капитан ведь проверял мои способности....
Фред усмехнулся, но ответил:
-- Ладно.
Егор стал ждать. Но пока ветер был умеренный и дул в одном направлении.
Судно шло прямым курсом и маневрировать парусами не было особой
необходимости. Парусная дежурная команда, собравшись на баке, бездельничала.
Матросы рассказывали побасенки, курили трубки и хохотали.
Когда на палубе появлялся капитан, все вставали и умолкали.
Чувствовалось, что Дэниэла Кинга побаивались.
В море капитан преобразился. Вместо сюртука и лакированных туфель он
носил просторную куртку из шерстяной ткани, черные брюки и башмаки на
толстой, в несколько слоев, кожаной подошве. На голове щегольски, чуть набок
сидела мягкая фетровая шляпа. Кинг также носил белую рубашку и черный
галстук.
На приветствия матросов он отвечал сдержанным кивком. Егор не удивлялся
строгости и неприступности капитана и думал: "Таких орлов на клипере надо
держать в ежовых рукавицах. Спуску им давать никак нельзя".
А капитан вовсе не замечал Егора, будто его и не было. Русский парень
был для него обыкновенным матросом. И Фред тоже относился к нему очень
сдержанно. Егор видел, что между капитаном с его помощниками и матросами как
бы пролегла четкая граница, переступать которую безнаказанно не разрешалось.
Прежде чем обратиться к капитану, надо было поговорить с боцманом или его
помощником. Действовал морской закон: "Мы приказали -- ты исполняй".
Большего от тебя не требуется.
Как он шел, клипер! Егор восхищался им много раз. Он не плыл, а
скользил по зеленоватой с белой пеной поверхности океана. Паруса, туго
приведенные к свежему, насыщенному запахами моря и теплому ветру, были
натянуты ровно и красиво. У форштевня, на бушприте, белели косыми стрелками
кливера, чуть-чуть дрожащие, как струнки под напором воздуха. Егор глядел на
верхушки мачт, и ему казалось, что все стоит на месте, а бегут стремительно
и неудержимо, разметав по небу белые вытянутые хвосты, летучие облака.
Иллюзия их движения была настолько убедительна, что если бы "Поймай ветер"
не наклоняло при килевой качке с кормы на нос, можно было бы и впрямь
подумать, что все переменилось на белом свете: земля стоит, а небо движется.
На душе было легко и спокойно, и он не жалел, что пустился в это рискованное
путешествие без согласия деда и матери.
Воздух стал теплым, плотным и влажным, веяло близостью юга. Егору стало
вроде бы и дышать труднее. Часто хотелось пить, но воду выдавали по норме.
"Поймай ветер" миновал Бискайский залив, не заходя в него, затем берега
Португалии, а за ними и Марокканское побережье. Устойчивый северо-западный
ветер принес паруса капитана Кинга к 30-й параллели северного полушария, в
район Канарских островов.
Позади остался Санта-Крус -- город на острове Тенерифе, дома которого
были рассыпаны по берегу бухты. В лучах солнца была видна в зрительную трубу
церковь святого Франциска с колокольней...
Опять шум ветра, плеск волн и быстрый ход. Опять клипер мчался по
Атлантике по всю мочь своей парусной оснастки, направляясь к островам
Зеленого Мыса.
В кубрике было душно, и после обеда, когда свободные от вахты матросы
завалились отдыхать на койки, Егор вышел на палубу проветриться.
Ветер посвежел, синева неба поблекла, приняла сиреневый оттенок. У
горизонта появились облака.
У фальшборта стоял Фред и смотрел на верхние паруса фок-мачты. Потом он
достал трубку и стал набивать ее коричневым крупным табаком из плоской
баночки.
-- Как ведет себя испанец? -- вдруг спросил помощник боцмана. -- Не
пьет ли вина тайком?
Егор неопределенно пожал плечами и ответил вполне искренне.
-- Не знаю. Не видал...
-- Наверняка у него припрятано виски или ром. От него вчера так и
разило спиртным... Если заметишь что, скажи мне. И если испанец еще раз
провинится, капитан велел наказать его. У нас на клипере крепкая дисциплина.
Егор не очень охотно кивнул в знак того, что все понял и не может
перечить помощнику боцмана, хотя ему и не хотелось следить за моряком и
докладывать о нем.
-- Я видел, ты тогда тоже дрался, -- снисходительно улыбнулся Фред. --
Но быстро ускользнул на койку и потому избежал линька... Лежачего не бьют...
-- Я не дрался, я их разнимал.
-- Ну ладно, -- сказал Фред примирительно и отошел, пыхтя трубкой.
"Почему он вспомнил о драке с испанцем только сейчас?" -- недоумевал
Егор.
Он посмотрел на море. Клипер рассекал волны острым носом, подгоняемый
ветром прямо в корму. Ход был хороший, наверное узлов двенадцать. Волны с
шумом бежали вдоль бортов, как бы стремясь обогнать корабль, но это им не
удавалось, и они отставали, уходили к корме. Вдали над водой пролетела
крупная птица, "Неужели берег близко? -- подумал Егор. -- Далеко в океан
птицы не залетают..."
Они плыли вдоль африканского побережья, и земля была не так уж
далеко...
Егор вернулся в кубрик. Там было жарко и душно. Майкл Кэв спал в
безрукавке, сложив руки на груди и посапывая толстым сплюснутым носом. Руки
у него были сильные, мускулистые. Возле лица кружилась муха. Она села Майклу
на нос, и он замотал головой. Муха не улетала и так назойливо крутилась и
садилась ему на лицо, что Майкл открыл глаза.
-- Не спишь? -- спросил он Егора.
-- Не хочется...
-- Ты был на палубе?
-- На палубе.
-- Ну что там? -- сонным голосом, лениво спросил Майкл и полуприкрыл
глаза веками с белесыми ресницами.
Егор, подумав, все же передал Майклу разговор с Фредом об испанце.
-- Вряд ли у него есть вино, -- тихо сказал Майкл. -- Фред на него зря
наговаривает. И ты ему не вздумай доносить о матросах. Нехорошо это --
шпионить за своим же братом. Будешь наушничать -- моряки тебя изобьют, а то
и за борт выбросят...
-- Понял. Спасибо за совет. Но я и не собирался наушничать.
-- То то! А что такое "спасибо"?
-- Тэнк-ю, -- раздельно выговорил Егор по английски.
-- Ага, -- сказал Майкл и опять закрыл глаза.
К вечеру 25 августа клипер "Поймай ветер" прибыл в Порто-Прайю на
острове Сантьягу, одном из островов Зеленого Мыса. Здесь надо было оставить
часть груза.
На рейде стояло несколько парусников. Дэниэл Кинг еще на подходе в
гавань осмотрел их в зрительную трубу и, завидя знакомые очертания "Капитана
Кука", сказал боцману Ли:
-- "Капитан Кук", как мы и условились с Джеймсом, ожидает нас. Станем
на якорь.
Положив якорь1, Кинг приказал спустить шлюпку и в сопровождении
помощника боцмана Фреда отбыл на "Капитана Кука", которым управлял хорошо
знакомый ему Генри Джеймс. _____________
1 Положить якорь -- по терминологии старых моряков парусного флота то
же, что и отдать якорь
Вернулся Кинг часа через два, когда на клипере вечерняя вахта сменилась
первой ночной и груз уже перевезли на берег.
Стояла душная и темная тропическая ночь. Приходилось только удивляться,
как шлюпка нашла обратный путь. Старший помощник, встречавший Дэниэла Кинга,
светил с борта фонарем, чтобы капитан нашел трап и благополучно поднялся по
нему.
После доброго ужина и беседы с Джеймсом на борту "Капитана Кука" Книг
был, видимо, в хорошем настроении.
-- Утром отплываем, -- сказал он. -- На "Куке" все в порядке.
-- И у нас тоже, сэр, -- сказал старший помощник.
Рано утром "Поймай ветер" и "Капитан Кук" подняли якоря и снова, как из
Лондона, вышли вместе. Теперь впереди шел "Поймай ветер", а в кильватере --
его спутник.
Но только успели отойти от островов Зеленого Мыса миль на пятьдесят,
как ветер ослаб, а затем и вовсе прекратился. Паруса беспомощно обвисли.
-- Мы потеряли северо-восточный пассат, -- с досадой и некоторой
растерянностью сказал капитан рулевому старшине, стоявшему у штурвала.
-- Плохи наши дела, сэр, -- ответил рулевой старшина. -- Придется
выжидать ветер по меньшей мере несколько дней...
Егор, который был на палубе и слышал эти слова, пытался понять, как это
можно "потерять пассат". Он ведь ветер, а не пуговица и не монета...
"Наверное, так принято говорить", -- решил он.
Вместе с потерей северо-восточного пассата клипер потерял и ход, и
паруса обвисли, как крылья подбитой птицы. "Капитан Кук" до этого недолго
маячил на горизонте, но потом оказался вне пределов видимости. Напрасно
Дэниэл Кинг осматривал океанскую ширь в зрительную трубу.
На море установился штиль. Вечером огромное красное солнце тонуло в
водах океана. Наступала влажная и душная тропическая ночь. Вахтенные ходили
по палубе ощупью. Окружающие предметы можно было различать только вблизи
сигнальных и осветительных фонарей.
А утром -- опять ни малейшей надежды на ветер, снова тягостное и
напрасное ожидание.
Моряки изнемогали от жары и влажного плотного воздуха. Целыми днями
солнце пекло так, что, казалось, из пазов корпуса вытопится вся смола. Егор
работал на палубе в одной нижней рубахе, закатав рукава и повязав голову
куском полотна, который ему дал один из матросов. Когда он внаклонку мыл
палубу, спина горела от солнца, как при близком пожаре.
Капитан Кинг надел белый полотняный костюм и пробковый шлем, а его
помощник щеголял в широкополой шляпе из рисовой соломы. Все матросы, как и
Егор, повязали себе на головы шейные платки и разные тряпки и в башмаках на
босую ногу бродили по палубе, как сонные мухи. Впору было ходить и босиком,
но палуба была горячей, как раскаленная сковорода.
Корабль попал в зону экваториальных дрейфовых течений, и несколько
суток, почти неуправляемый, плавал у западного африканского побережья. Затем
его подхватило течением, и направление дрейфа изменилось к юго-западу.
Наконец вступили в полосу юго-восточных пассатов. Почувствовав на лицах
дуновение ветра, моряки стали выражать шумный восторг. Капитан, тоже
повеселев, стал на свое место и подал команду привести паруса к ветру.
Матросы тотчас выполнили приказание с радостью. Рулевой положил руль вправо
и почувствовал сопротивление воды на его лопасти.
Но ветер был пока еще слаб и часто менял направление. Дули утренние и
вечерние бризы1, и клипер, маневрируя парусами, очень медленно продвигался
вперед. _____________ 1 Б р и з -- ветер, дующий днем с моря на сушу, а
ночью -- наоборот.
Потом пассат стал устойчивым и довольно сильным. Экипаж, обрасопив2 реи
и приведя все паруса к ветру, пошел в бейдевинд1 дальше, курсом на юг.
______________
2 Брасопить реи -- повернуть реи в горизонтальном направлении с помощью
брасов (тросов).
1 Идти в бейдевинд -- плыть круто к ветру.
Наступила пора тропических ливней. Они обрушились на клипер всей мощью.
Если прежде матросы страдали от непереносимой жары, то теперь к ней
прибавилась непомерно высокая влажность. Дождь заливал палубу, и вода,
словно после всемирного потопа, устремлялась в шпигаты2 за борт.
______________ 2 Шпигаты -- отверстия в фальшборте для стока воды и пропуска
такелажа.
Вахтенные в дождевиках еле выстаивали в мокрой духоте свою смену. Все
люки были закрыты, чтобы вода не проникала внутрь судна, оставлены были
только входные для команды. Рулевые на корме почти ничего не видели из-за
плотной стены дождя. Когда он усиливался, ветер ослабевал, и наоборот...
Паруса потемнели от воды, полотнища их набухли. Жесткая тяжелая парусина не
слушалась матросских рук. На реи подниматься было опасно и скользко.
В довершение всех бед несколько матросов заболело. Появилась
тропическая лихорадка, а у некоторых -- расстройство желудка.
Больных уносили в корабельный лазарет.
Лекарь ежечасно посещал больных, давал им советы и лекарства, запас
которых был очень скуден.
Капитан запретил матросам ложиться на койки в мокрой одежде и приказал
во что бы то ни стало просушивать ее. Специальной сушилки на клипере не
было, и жилые помещения были увешаны матросским бельем. Спали раздетыми
почти догола.
От лихорадки лечились ромом, но он тоже плохо помогал. Специально
выделенные из команды моряки по указанию боцмана окуривали помещения
смоляными факелами, чтобы "прогнать болезнь" -- выкурить микробов, которые
завелись в сыром спертом воздухе. На дожде приходилось открывать
иллюминаторы, чтобы проветрить помещение, и от того в матросском кубрике
стало еще более сыро.
Дождевая вода, просочившись в парусную кладовую, намочила парусину, и
она при высокой температуре стала преть. Это очень обеспокоило капитана.
Вода проникала даже в каюты, и обитатели их не знали, где от нее спасаться.
Уже почти неделю "Поймай ветер", словно Летучий Голландец,
корабль-призрак, проклятый богом и людьми, плыл без руля и без ветрил под
проливным дождем. Капитан был зол и молчалив, он почти не показывался на
палубе. Боцман Ли в накинутом на плечи широком брезентовом плаще с капюшоном
подолгу неподвижно стоял на баке и словно заклинал Нептуна, чтобы он
утихомирил небеса, прекратил плящущий ливень и послал ветер. Двое вахтенных
бесцельно бродили по палубе от кормы до носа и обратно.
В душном и тесном кубрике команда изнывала от спертого воздуха и
безделья. Взявшись за карты или кости, моряки тотчас бросали их, потому что
это занятие уже наскучило до тошноты. Они стали рассказывать друг другу
разные страшные истории, от которых мурашки пробегали по спине.
Моряк норвежец, коренастый рыжеватый парень с пышными баками и
татуировкой на волосатой груди, усевшись посреди кубрика, говорил приятелям:
-- Ей богу, я видел Клабаутерманна3, как вот сейчас вижу вас! Было это
лет шесть назад. Я тогда плавал рулевым на бриге "Джон Справедливый". Шли в
Северном море из Копенгагена в Ньюкасл. Стою у штурвала собачью вахту4. Тьма
тьмущая, ни черта не видно... Волны бьют и кидают судно из стороны в
сторону, а с неба сыплется мокрый и липкий снег. Ну вот, я смотрю вперед по
курсу -- и вижу: на шпиле сидит этакое невеликое существо с садового гнома.
В матросской робе, в зюйдвестке. Волосы и борода белые, а лицо красное...
Что за чертовщина? Я протер глаза: думаю, померещилось. Опять гляжу в нос --
сидит! И рукой мне влево показывает... У меня душа в пятки. А он все машет и
машет рукой влево. Ну, думаю, уж не сбились ли мы с курса? Видимости
никакой! Глянул на компас -- так и есть. Заводит бриг вправо. А там отмель
была, банка... Ну, я, конечно, сразу повернул штурвал, взял левее румбов
пять. Снова поглядел в нос -- а его нет. Исчез! _______________
3 Клабаутерманн -- по поверьям моряков, корабельный домовой, доброе,
хотя и несколько ехидное мифическое существо, находящееся обычно под шпилем.
Во время шторма он "несет вахту" на мачте.
4 Собачья вахта -- часы перед рассветом. Считается самой трудной,
потому что во время ее моряка одолевают усталость и сонливость.
Матросы слушали норвежца и только головами качали да удивлялись.
Лекарь совершал свой ежедневный обход, проверял, чисто ли в кубрике и
проветривается ли он. Он всеми силами старался пресечь распространение
болезни, давал морякам разные советы. Всем членам экипажа ежедневно выдавали
перед обедом порцию рома, единственное, по мнению боцмана Ли, надежное
средство против лихорадки.
Не привыкший к спиртному, Егор не верил в целительные свойства этого
напитка и отдавал свою манерку Майклу. Тот охотно принимал дар.
Испанец не устоял против болезни. Уже несколько дней он метался в жару
и бредил. В лазарете мест не было, и он лежал на своей койке в нижнем углу,
у входа в кубрик. Майкл подходил к нему, садился на табурет и долго сидел
молча, ожидая, когда больной очнется. Странная дружба связывала этих
моряков. Егору было непонятно, почему Майкл и испанец, которого звали Педро,
сильно повздорив и подравшись тогда в Лондоне, были неразлучны, словно
закадычные друзья.
Когда Педро приходил в себя, Майкл давал ему воды, заботливо подтыкал
одеяло и спрашивал:
-- Ну как, тебе не стало легче?
Испанец отрицательно поводил головой. Он осунулся, продолговатое лицо
стало еще более длинным, подбородок заострился, глаза горели нездоровым
блеском.
Сочувствуя испанцу, к койке больного подходил и Егор и спрашивал, не
требуется ли его помощи. "Хоть бы он поправился поскорее!" -- думал Егор.
В минуту просветления испанец пожаловался:
-- Санта Мария! Неужели мне погибать у этих африканских берегов?
Неужели я не увижу больше свою родную Андалусию?
-- Успокойся, -- сказал Майкл. -- Не все погибают от лихорадки. Доктор
тебя поставит на ноги.
-- Поставит! -- слабо усмехнулся Педро. -- Уже двух мертвецов поставили
в... море... Так будет и со мной.
Испанец не преувеличивал. Двое матросов умерли от лихорадки, их
опустили за борт, завернув в парусину и привязав к ногам чугунные ядра.
-- Не трусь. Будь мужчиной! -- советовал Майкл.
Но испанец умер. С ним поступили так, как он и предчувствовал. Майкл,
Егор и еще два матроса вынесли его труп, завернутый в старую парусину, на
палубу и положили на широкую доску. Майкл привязал к ногам покойника
чугунное ядро в сетке. Один конец доски положили на планширь1, другой
тихонько приподняли, и тело моряка соскользнуло с доски в океан...
_____________ 1 Планширь -- верхний продольный брус у фальшборта.
Все постояли молча с непокрытыми головами и так же молча вернулись в
кубрик.
Майкл долго сидел, сгорбясь и опершись локтями о колени. Егор лег на
койку, спрятав лицо в подушку. "Был человек, и нет его, -- думал он. -- И
кто он такой, как жил, о чем мечтал, я ничего не знаю..."
Ему вдруг стало холодно, и он с беспокойством подумал: "Уж не заболел
ли?" Тяжелым косматым медведем навалился на него страх... Он забрался под
одеяло и долго не мог согреться, хотя в кубрике было жарко.
Потом Егор уснул и проспал долго. А когда проснулся, то почувствовал
себя здоровым, и ему захотелось есть. "Слава богу, кажись, пронесло!" --
подумал он с облегчением.
Утром на палубе раздались свистки боцманской дудки и команда:
-- Все наверх!
Егор торопливо сошел с койки и бегом бросился на палубу.
Дождь прекратился. На востоке среди лохматых, словно оборванных облаков
низко над горизонтом ослепительно блеснуло раннее солнце. О борта клипера
непривычно весело плескались волны. Ветер развевал вымпел на мачте. На
мостике капитан Кинг радостно командовал:
-- Марсовые на марс, марсель ставить! На брамсель! Отдавай! Брам-шкоты
тянуть!
Матросы с небывалым проворством работали с парусами. Через несколько
минут клипер вступил под паруса и, направляемый опытной рукой рулевого,
снова заскользил по гребням волн.
В первых числах сентября, пройдя остров Сан-Паулу, пересекли экватор.
Какими бы ни были трудными условия плавания, сколько бы корабль ни
дрейфовал, сколько бы жары, дождей и гроз ни обрушивалось на него с небес,
широко раскинувшихся над неукротимым океаном, ни одно судно, переходящее
экватор, не могло отступить от древней традиции.
"У иностранных мореплавателей есть обыкновение совершать при переходе
через экватор некоторый смешной обряд, издавна введенный и по сие время
наблюдаемый на английских, французских и голландских судах, -- писал в своем
дневнике русский мореплаватель Василий Головнин. -- Оный состоит в том, что
все те, которые в первый раз проходят экватор, должны богу морей (коего
обыкновенное местопребывание полагать должно на самой границе северного и
южного полушария) приносить некоторую дань, обмывшись прежде в морской воде.
На английских военных кораблях обряд сей иногда отправляется с большой
церемонией и парадом, к которому за несколько дней начинают приготовляться".
"Поймай ветер" не был военным кораблем, но разве мог капитан Кинг
отступить от этой традиции!
О церемонии на экваторе Егор слыхивал от Акиндина. Тот весьма живо
рассказывал, как моряки встречали Нептуна, отвечали на его вопросы, а потом
принимали обряд купания. Но рассказы рассказами, а увидеть своими глазами
праздник Нептуна -- дело другое.
Когда клипер перед вечером приблизился к нулевой параллели, все матросы
высыпали на палубу. Из фор-люка вышли ряженые: долгобородый 'Нептун с
трезубцем в мишурной блестящей короне, его "супруга" Амфитридита с
распущенными льняными волосами, тоже в короне, в длинной белой ночной
рубашке, из-под которой виднелись волосатые сильные икры дюжего матроса.
Вместе с ними взошел на бак их "сын" Тритон, облаченный в зеленоватый
чешуйчатый наряд. Их сопровождала свита из нескольких полуголых,
разрисованных татуировкой моряков.
Егор, усиленно работая локтями, пробился сквозь толпу поближе к
процессии.
На баке Нептун с завидной ловкостью, закинув бороду на плечо, спустился
с носа корабля по канату почти к самой воде и крикнул в рупор:
-- На корабле -- хэлло!
Капитан Кинг со шканцев звонко ответствовал:
-- По ответе -- хэлло!
-- Какой корабль? -- кричал Нептун.
-- Клипер "Поймай ветер" Британской Ост-Индской компании! -- последовал
ответ.
-- Кто капитан!
-- Дэниэл Кинг!
-- Откуда идете?
-- Из Англии.
-- Куда идете?
-- В Тайваньский пролив!
-- Есть ли у вас такие, кто впервые проходит экватор?
-- Имеются!
Нептун завопил:
-- Ложись в дрейф!
Выполняя его приказ, капитан тотчас скомандовал:
-- Грот-марсель на стеньгу!
Команду выполнять было не обязательно. Важно соблюсти ритуал. Клипер
продолжал идти своим курсом.
Нептун поднялся на бак, сел в приготовленную для него колесницу и в
окружении свиты покатил по шкафуту на шканцы.
Матросы расступались перед ним.
Колесницу везли четверо полуголых чудовищ с распущенными космами,
разрисованных разными красками от головы до пояса. Небольшой оркестр игрой
на флейтах и английских рожках сопровождал шествие.
На шканцах капитан подал Нептуну заранее приготовленный список тех, кто
впервые проходил экватор. Вся процессия направилась со шканцев на середину
палубы. Там царедворцы Нептуна мигом поставили невесть откуда взявшуюся
широкую бочку с забортной водой и положили на нее доску. Нептун, огладив
бороду, начал выкликать по списку:
-- Сэр Дэвид Эванс!
Перечень фамилий шел по рангам. Дэвид Эванс -- старший помощник
капитана. Он плавал по северным морям шесть лет, но переходить экватор ему
еще не доводилось. Матросы, повернув головы, с любопытством ждали, что будет
делать Эванс, строгий, внушительного вида их начальник, которого они
побаивались не меньше капитана.
За старшего помощника ответил боцман Ли:
-- Сэр Дэвид Эванс приветствует морского владыку и сообщает, что не
может участвовать в церемонии по домашним обстоятельствам: у него жена
родила двух детей...
Матросы грохнули хохотом. Нептун, насупив седые брови, ответствовал:
него текла кровь. Егор, весь напружинясь, готовый вскочить с койки, молча
выжидал, что будет дальше. Молодой сгреб со стола деньги, пошатываясь, пошел
к бочонку с водой в углу кубрика, напился из кружки и смочил водой себе
лицо. Толстоносый уже убрался на свою койку. Молодой моряк тоже побрел
куда-то в дальний угол.
4
Егор уже порядком понахватался английских слов и мог теперь более или
менее сносно разговаривать с матросами и боцманом. Впрочем с боцманом Ли и
его помощником Фредом много говорить не приходилось, надо было только
выполнять приказы: то-то сделай, то-то принеси, туда-то положи, того-то
вызови к капитану. Распоряжения были краткими и точными. Чернобородый Ли
иной раз добавлял к ним для украшения крепкое словцо, чтобы лучше
"доходило".
Интереснее было говорить с соседями по кубрику или просто слушать,
когда они что-нибудь рассказывали. Егор кое-что понимал, а о том, что было
недоступно его пониманию, расспрашивал, и моряки ему все охотно объясняли.
Присматриваясь к моряцкой вольнице, Егор все больше убеждался в том,
что матросы, за небольшими исключениями, народ добрый и честный. В команде,
кроме англичан и ирландцев, были норвежцы, два негра, итальянец. Молодой,
который дрался тогда с толстоносым, оказался испанцем. Был даже мулат,
помощник кока -- невысокий, толстый морячок с веселыми, всегда прищуренными
глазами.
Толстоносый как-то подошел к Егору и сказал:
-- А я тебя помню. Мы спали рядом в ночлежке.
-- И я помню. Куда ты ушел?
-- Деньги кончились, платить стало нечем. Я переспал на улице, а потом
завербовался на клипер.
-- Сказал бы мне, я бы заплатил.
-- На чужой карман плохо рассчитывать, -- угрюмо буркнул толстоносый.
-- Меня зовут Майкл Кэв.
-- А меня Джордж Пойндексер.
-- Зачем ты потерял свое имя? Ты ведь русский.
-- Так пришлось. Капитан "Пассата" дал справку на английское имя...
Повнимательней присмотревшись к Майклу, Егор изменил свое мнение о нем.
Наружность у него была не из приятных, но в общем это был человек довольно
добродушный. Он подрался с испанцем по пьяному делу и потому, что тот полез
на него. Характер у Майкла был вовсе не задиристый, а спокойный, мирный. Тем
более, что теперь на корабле выпить было нечего. Небольшую порцию рома
капитан разрешал выдавать только после шторма, когда моряки сильно уставали.
-- Ты на каких кораблях плавал, кроме "Пассата"? -- спросил Майкл.
-- Больше ни на каких.
Майкл настолько привязался к Егору, что даже поменялся койками с его
соседом, чтобы быть рядом.
-- Давай держаться вместе, парень, -- предложил он.
Треть экипажа всегда находилась на вахте на палубе, у парусов и руля.
Вахта длилась четыре часа, и в сутки ее стояли дважды.
Егору, как и на "Пассате", не терпелось попробовать свои силы на
мачтах, но его все держали на палубе. Улучив момент, он подошел к помощнику
боцмана Фреду.
-- Пошлите меня на мачты. Капитан ведь проверял мои способности....
Фред усмехнулся, но ответил:
-- Ладно.
Егор стал ждать. Но пока ветер был умеренный и дул в одном направлении.
Судно шло прямым курсом и маневрировать парусами не было особой
необходимости. Парусная дежурная команда, собравшись на баке, бездельничала.
Матросы рассказывали побасенки, курили трубки и хохотали.
Когда на палубе появлялся капитан, все вставали и умолкали.
Чувствовалось, что Дэниэла Кинга побаивались.
В море капитан преобразился. Вместо сюртука и лакированных туфель он
носил просторную куртку из шерстяной ткани, черные брюки и башмаки на
толстой, в несколько слоев, кожаной подошве. На голове щегольски, чуть набок
сидела мягкая фетровая шляпа. Кинг также носил белую рубашку и черный
галстук.
На приветствия матросов он отвечал сдержанным кивком. Егор не удивлялся
строгости и неприступности капитана и думал: "Таких орлов на клипере надо
держать в ежовых рукавицах. Спуску им давать никак нельзя".
А капитан вовсе не замечал Егора, будто его и не было. Русский парень
был для него обыкновенным матросом. И Фред тоже относился к нему очень
сдержанно. Егор видел, что между капитаном с его помощниками и матросами как
бы пролегла четкая граница, переступать которую безнаказанно не разрешалось.
Прежде чем обратиться к капитану, надо было поговорить с боцманом или его
помощником. Действовал морской закон: "Мы приказали -- ты исполняй".
Большего от тебя не требуется.
Как он шел, клипер! Егор восхищался им много раз. Он не плыл, а
скользил по зеленоватой с белой пеной поверхности океана. Паруса, туго
приведенные к свежему, насыщенному запахами моря и теплому ветру, были
натянуты ровно и красиво. У форштевня, на бушприте, белели косыми стрелками
кливера, чуть-чуть дрожащие, как струнки под напором воздуха. Егор глядел на
верхушки мачт, и ему казалось, что все стоит на месте, а бегут стремительно
и неудержимо, разметав по небу белые вытянутые хвосты, летучие облака.
Иллюзия их движения была настолько убедительна, что если бы "Поймай ветер"
не наклоняло при килевой качке с кормы на нос, можно было бы и впрямь
подумать, что все переменилось на белом свете: земля стоит, а небо движется.
На душе было легко и спокойно, и он не жалел, что пустился в это рискованное
путешествие без согласия деда и матери.
Воздух стал теплым, плотным и влажным, веяло близостью юга. Егору стало
вроде бы и дышать труднее. Часто хотелось пить, но воду выдавали по норме.
"Поймай ветер" миновал Бискайский залив, не заходя в него, затем берега
Португалии, а за ними и Марокканское побережье. Устойчивый северо-западный
ветер принес паруса капитана Кинга к 30-й параллели северного полушария, в
район Канарских островов.
Позади остался Санта-Крус -- город на острове Тенерифе, дома которого
были рассыпаны по берегу бухты. В лучах солнца была видна в зрительную трубу
церковь святого Франциска с колокольней...
Опять шум ветра, плеск волн и быстрый ход. Опять клипер мчался по
Атлантике по всю мочь своей парусной оснастки, направляясь к островам
Зеленого Мыса.
В кубрике было душно, и после обеда, когда свободные от вахты матросы
завалились отдыхать на койки, Егор вышел на палубу проветриться.
Ветер посвежел, синева неба поблекла, приняла сиреневый оттенок. У
горизонта появились облака.
У фальшборта стоял Фред и смотрел на верхние паруса фок-мачты. Потом он
достал трубку и стал набивать ее коричневым крупным табаком из плоской
баночки.
-- Как ведет себя испанец? -- вдруг спросил помощник боцмана. -- Не
пьет ли вина тайком?
Егор неопределенно пожал плечами и ответил вполне искренне.
-- Не знаю. Не видал...
-- Наверняка у него припрятано виски или ром. От него вчера так и
разило спиртным... Если заметишь что, скажи мне. И если испанец еще раз
провинится, капитан велел наказать его. У нас на клипере крепкая дисциплина.
Егор не очень охотно кивнул в знак того, что все понял и не может
перечить помощнику боцмана, хотя ему и не хотелось следить за моряком и
докладывать о нем.
-- Я видел, ты тогда тоже дрался, -- снисходительно улыбнулся Фред. --
Но быстро ускользнул на койку и потому избежал линька... Лежачего не бьют...
-- Я не дрался, я их разнимал.
-- Ну ладно, -- сказал Фред примирительно и отошел, пыхтя трубкой.
"Почему он вспомнил о драке с испанцем только сейчас?" -- недоумевал
Егор.
Он посмотрел на море. Клипер рассекал волны острым носом, подгоняемый
ветром прямо в корму. Ход был хороший, наверное узлов двенадцать. Волны с
шумом бежали вдоль бортов, как бы стремясь обогнать корабль, но это им не
удавалось, и они отставали, уходили к корме. Вдали над водой пролетела
крупная птица, "Неужели берег близко? -- подумал Егор. -- Далеко в океан
птицы не залетают..."
Они плыли вдоль африканского побережья, и земля была не так уж
далеко...
Егор вернулся в кубрик. Там было жарко и душно. Майкл Кэв спал в
безрукавке, сложив руки на груди и посапывая толстым сплюснутым носом. Руки
у него были сильные, мускулистые. Возле лица кружилась муха. Она села Майклу
на нос, и он замотал головой. Муха не улетала и так назойливо крутилась и
садилась ему на лицо, что Майкл открыл глаза.
-- Не спишь? -- спросил он Егора.
-- Не хочется...
-- Ты был на палубе?
-- На палубе.
-- Ну что там? -- сонным голосом, лениво спросил Майкл и полуприкрыл
глаза веками с белесыми ресницами.
Егор, подумав, все же передал Майклу разговор с Фредом об испанце.
-- Вряд ли у него есть вино, -- тихо сказал Майкл. -- Фред на него зря
наговаривает. И ты ему не вздумай доносить о матросах. Нехорошо это --
шпионить за своим же братом. Будешь наушничать -- моряки тебя изобьют, а то
и за борт выбросят...
-- Понял. Спасибо за совет. Но я и не собирался наушничать.
-- То то! А что такое "спасибо"?
-- Тэнк-ю, -- раздельно выговорил Егор по английски.
-- Ага, -- сказал Майкл и опять закрыл глаза.
К вечеру 25 августа клипер "Поймай ветер" прибыл в Порто-Прайю на
острове Сантьягу, одном из островов Зеленого Мыса. Здесь надо было оставить
часть груза.
На рейде стояло несколько парусников. Дэниэл Кинг еще на подходе в
гавань осмотрел их в зрительную трубу и, завидя знакомые очертания "Капитана
Кука", сказал боцману Ли:
-- "Капитан Кук", как мы и условились с Джеймсом, ожидает нас. Станем
на якорь.
Положив якорь1, Кинг приказал спустить шлюпку и в сопровождении
помощника боцмана Фреда отбыл на "Капитана Кука", которым управлял хорошо
знакомый ему Генри Джеймс. _____________
1 Положить якорь -- по терминологии старых моряков парусного флота то
же, что и отдать якорь
Вернулся Кинг часа через два, когда на клипере вечерняя вахта сменилась
первой ночной и груз уже перевезли на берег.
Стояла душная и темная тропическая ночь. Приходилось только удивляться,
как шлюпка нашла обратный путь. Старший помощник, встречавший Дэниэла Кинга,
светил с борта фонарем, чтобы капитан нашел трап и благополучно поднялся по
нему.
После доброго ужина и беседы с Джеймсом на борту "Капитана Кука" Книг
был, видимо, в хорошем настроении.
-- Утром отплываем, -- сказал он. -- На "Куке" все в порядке.
-- И у нас тоже, сэр, -- сказал старший помощник.
Рано утром "Поймай ветер" и "Капитан Кук" подняли якоря и снова, как из
Лондона, вышли вместе. Теперь впереди шел "Поймай ветер", а в кильватере --
его спутник.
Но только успели отойти от островов Зеленого Мыса миль на пятьдесят,
как ветер ослаб, а затем и вовсе прекратился. Паруса беспомощно обвисли.
-- Мы потеряли северо-восточный пассат, -- с досадой и некоторой
растерянностью сказал капитан рулевому старшине, стоявшему у штурвала.
-- Плохи наши дела, сэр, -- ответил рулевой старшина. -- Придется
выжидать ветер по меньшей мере несколько дней...
Егор, который был на палубе и слышал эти слова, пытался понять, как это
можно "потерять пассат". Он ведь ветер, а не пуговица и не монета...
"Наверное, так принято говорить", -- решил он.
Вместе с потерей северо-восточного пассата клипер потерял и ход, и
паруса обвисли, как крылья подбитой птицы. "Капитан Кук" до этого недолго
маячил на горизонте, но потом оказался вне пределов видимости. Напрасно
Дэниэл Кинг осматривал океанскую ширь в зрительную трубу.
На море установился штиль. Вечером огромное красное солнце тонуло в
водах океана. Наступала влажная и душная тропическая ночь. Вахтенные ходили
по палубе ощупью. Окружающие предметы можно было различать только вблизи
сигнальных и осветительных фонарей.
А утром -- опять ни малейшей надежды на ветер, снова тягостное и
напрасное ожидание.
Моряки изнемогали от жары и влажного плотного воздуха. Целыми днями
солнце пекло так, что, казалось, из пазов корпуса вытопится вся смола. Егор
работал на палубе в одной нижней рубахе, закатав рукава и повязав голову
куском полотна, который ему дал один из матросов. Когда он внаклонку мыл
палубу, спина горела от солнца, как при близком пожаре.
Капитан Кинг надел белый полотняный костюм и пробковый шлем, а его
помощник щеголял в широкополой шляпе из рисовой соломы. Все матросы, как и
Егор, повязали себе на головы шейные платки и разные тряпки и в башмаках на
босую ногу бродили по палубе, как сонные мухи. Впору было ходить и босиком,
но палуба была горячей, как раскаленная сковорода.
Корабль попал в зону экваториальных дрейфовых течений, и несколько
суток, почти неуправляемый, плавал у западного африканского побережья. Затем
его подхватило течением, и направление дрейфа изменилось к юго-западу.
Наконец вступили в полосу юго-восточных пассатов. Почувствовав на лицах
дуновение ветра, моряки стали выражать шумный восторг. Капитан, тоже
повеселев, стал на свое место и подал команду привести паруса к ветру.
Матросы тотчас выполнили приказание с радостью. Рулевой положил руль вправо
и почувствовал сопротивление воды на его лопасти.
Но ветер был пока еще слаб и часто менял направление. Дули утренние и
вечерние бризы1, и клипер, маневрируя парусами, очень медленно продвигался
вперед. _____________ 1 Б р и з -- ветер, дующий днем с моря на сушу, а
ночью -- наоборот.
Потом пассат стал устойчивым и довольно сильным. Экипаж, обрасопив2 реи
и приведя все паруса к ветру, пошел в бейдевинд1 дальше, курсом на юг.
______________
2 Брасопить реи -- повернуть реи в горизонтальном направлении с помощью
брасов (тросов).
1 Идти в бейдевинд -- плыть круто к ветру.
Наступила пора тропических ливней. Они обрушились на клипер всей мощью.
Если прежде матросы страдали от непереносимой жары, то теперь к ней
прибавилась непомерно высокая влажность. Дождь заливал палубу, и вода,
словно после всемирного потопа, устремлялась в шпигаты2 за борт.
______________ 2 Шпигаты -- отверстия в фальшборте для стока воды и пропуска
такелажа.
Вахтенные в дождевиках еле выстаивали в мокрой духоте свою смену. Все
люки были закрыты, чтобы вода не проникала внутрь судна, оставлены были
только входные для команды. Рулевые на корме почти ничего не видели из-за
плотной стены дождя. Когда он усиливался, ветер ослабевал, и наоборот...
Паруса потемнели от воды, полотнища их набухли. Жесткая тяжелая парусина не
слушалась матросских рук. На реи подниматься было опасно и скользко.
В довершение всех бед несколько матросов заболело. Появилась
тропическая лихорадка, а у некоторых -- расстройство желудка.
Больных уносили в корабельный лазарет.
Лекарь ежечасно посещал больных, давал им советы и лекарства, запас
которых был очень скуден.
Капитан запретил матросам ложиться на койки в мокрой одежде и приказал
во что бы то ни стало просушивать ее. Специальной сушилки на клипере не
было, и жилые помещения были увешаны матросским бельем. Спали раздетыми
почти догола.
От лихорадки лечились ромом, но он тоже плохо помогал. Специально
выделенные из команды моряки по указанию боцмана окуривали помещения
смоляными факелами, чтобы "прогнать болезнь" -- выкурить микробов, которые
завелись в сыром спертом воздухе. На дожде приходилось открывать
иллюминаторы, чтобы проветрить помещение, и от того в матросском кубрике
стало еще более сыро.
Дождевая вода, просочившись в парусную кладовую, намочила парусину, и
она при высокой температуре стала преть. Это очень обеспокоило капитана.
Вода проникала даже в каюты, и обитатели их не знали, где от нее спасаться.
Уже почти неделю "Поймай ветер", словно Летучий Голландец,
корабль-призрак, проклятый богом и людьми, плыл без руля и без ветрил под
проливным дождем. Капитан был зол и молчалив, он почти не показывался на
палубе. Боцман Ли в накинутом на плечи широком брезентовом плаще с капюшоном
подолгу неподвижно стоял на баке и словно заклинал Нептуна, чтобы он
утихомирил небеса, прекратил плящущий ливень и послал ветер. Двое вахтенных
бесцельно бродили по палубе от кормы до носа и обратно.
В душном и тесном кубрике команда изнывала от спертого воздуха и
безделья. Взявшись за карты или кости, моряки тотчас бросали их, потому что
это занятие уже наскучило до тошноты. Они стали рассказывать друг другу
разные страшные истории, от которых мурашки пробегали по спине.
Моряк норвежец, коренастый рыжеватый парень с пышными баками и
татуировкой на волосатой груди, усевшись посреди кубрика, говорил приятелям:
-- Ей богу, я видел Клабаутерманна3, как вот сейчас вижу вас! Было это
лет шесть назад. Я тогда плавал рулевым на бриге "Джон Справедливый". Шли в
Северном море из Копенгагена в Ньюкасл. Стою у штурвала собачью вахту4. Тьма
тьмущая, ни черта не видно... Волны бьют и кидают судно из стороны в
сторону, а с неба сыплется мокрый и липкий снег. Ну вот, я смотрю вперед по
курсу -- и вижу: на шпиле сидит этакое невеликое существо с садового гнома.
В матросской робе, в зюйдвестке. Волосы и борода белые, а лицо красное...
Что за чертовщина? Я протер глаза: думаю, померещилось. Опять гляжу в нос --
сидит! И рукой мне влево показывает... У меня душа в пятки. А он все машет и
машет рукой влево. Ну, думаю, уж не сбились ли мы с курса? Видимости
никакой! Глянул на компас -- так и есть. Заводит бриг вправо. А там отмель
была, банка... Ну, я, конечно, сразу повернул штурвал, взял левее румбов
пять. Снова поглядел в нос -- а его нет. Исчез! _______________
3 Клабаутерманн -- по поверьям моряков, корабельный домовой, доброе,
хотя и несколько ехидное мифическое существо, находящееся обычно под шпилем.
Во время шторма он "несет вахту" на мачте.
4 Собачья вахта -- часы перед рассветом. Считается самой трудной,
потому что во время ее моряка одолевают усталость и сонливость.
Матросы слушали норвежца и только головами качали да удивлялись.
Лекарь совершал свой ежедневный обход, проверял, чисто ли в кубрике и
проветривается ли он. Он всеми силами старался пресечь распространение
болезни, давал морякам разные советы. Всем членам экипажа ежедневно выдавали
перед обедом порцию рома, единственное, по мнению боцмана Ли, надежное
средство против лихорадки.
Не привыкший к спиртному, Егор не верил в целительные свойства этого
напитка и отдавал свою манерку Майклу. Тот охотно принимал дар.
Испанец не устоял против болезни. Уже несколько дней он метался в жару
и бредил. В лазарете мест не было, и он лежал на своей койке в нижнем углу,
у входа в кубрик. Майкл подходил к нему, садился на табурет и долго сидел
молча, ожидая, когда больной очнется. Странная дружба связывала этих
моряков. Егору было непонятно, почему Майкл и испанец, которого звали Педро,
сильно повздорив и подравшись тогда в Лондоне, были неразлучны, словно
закадычные друзья.
Когда Педро приходил в себя, Майкл давал ему воды, заботливо подтыкал
одеяло и спрашивал:
-- Ну как, тебе не стало легче?
Испанец отрицательно поводил головой. Он осунулся, продолговатое лицо
стало еще более длинным, подбородок заострился, глаза горели нездоровым
блеском.
Сочувствуя испанцу, к койке больного подходил и Егор и спрашивал, не
требуется ли его помощи. "Хоть бы он поправился поскорее!" -- думал Егор.
В минуту просветления испанец пожаловался:
-- Санта Мария! Неужели мне погибать у этих африканских берегов?
Неужели я не увижу больше свою родную Андалусию?
-- Успокойся, -- сказал Майкл. -- Не все погибают от лихорадки. Доктор
тебя поставит на ноги.
-- Поставит! -- слабо усмехнулся Педро. -- Уже двух мертвецов поставили
в... море... Так будет и со мной.
Испанец не преувеличивал. Двое матросов умерли от лихорадки, их
опустили за борт, завернув в парусину и привязав к ногам чугунные ядра.
-- Не трусь. Будь мужчиной! -- советовал Майкл.
Но испанец умер. С ним поступили так, как он и предчувствовал. Майкл,
Егор и еще два матроса вынесли его труп, завернутый в старую парусину, на
палубу и положили на широкую доску. Майкл привязал к ногам покойника
чугунное ядро в сетке. Один конец доски положили на планширь1, другой
тихонько приподняли, и тело моряка соскользнуло с доски в океан...
_____________ 1 Планширь -- верхний продольный брус у фальшборта.
Все постояли молча с непокрытыми головами и так же молча вернулись в
кубрик.
Майкл долго сидел, сгорбясь и опершись локтями о колени. Егор лег на
койку, спрятав лицо в подушку. "Был человек, и нет его, -- думал он. -- И
кто он такой, как жил, о чем мечтал, я ничего не знаю..."
Ему вдруг стало холодно, и он с беспокойством подумал: "Уж не заболел
ли?" Тяжелым косматым медведем навалился на него страх... Он забрался под
одеяло и долго не мог согреться, хотя в кубрике было жарко.
Потом Егор уснул и проспал долго. А когда проснулся, то почувствовал
себя здоровым, и ему захотелось есть. "Слава богу, кажись, пронесло!" --
подумал он с облегчением.
Утром на палубе раздались свистки боцманской дудки и команда:
-- Все наверх!
Егор торопливо сошел с койки и бегом бросился на палубу.
Дождь прекратился. На востоке среди лохматых, словно оборванных облаков
низко над горизонтом ослепительно блеснуло раннее солнце. О борта клипера
непривычно весело плескались волны. Ветер развевал вымпел на мачте. На
мостике капитан Кинг радостно командовал:
-- Марсовые на марс, марсель ставить! На брамсель! Отдавай! Брам-шкоты
тянуть!
Матросы с небывалым проворством работали с парусами. Через несколько
минут клипер вступил под паруса и, направляемый опытной рукой рулевого,
снова заскользил по гребням волн.
В первых числах сентября, пройдя остров Сан-Паулу, пересекли экватор.
Какими бы ни были трудными условия плавания, сколько бы корабль ни
дрейфовал, сколько бы жары, дождей и гроз ни обрушивалось на него с небес,
широко раскинувшихся над неукротимым океаном, ни одно судно, переходящее
экватор, не могло отступить от древней традиции.
"У иностранных мореплавателей есть обыкновение совершать при переходе
через экватор некоторый смешной обряд, издавна введенный и по сие время
наблюдаемый на английских, французских и голландских судах, -- писал в своем
дневнике русский мореплаватель Василий Головнин. -- Оный состоит в том, что
все те, которые в первый раз проходят экватор, должны богу морей (коего
обыкновенное местопребывание полагать должно на самой границе северного и
южного полушария) приносить некоторую дань, обмывшись прежде в морской воде.
На английских военных кораблях обряд сей иногда отправляется с большой
церемонией и парадом, к которому за несколько дней начинают приготовляться".
"Поймай ветер" не был военным кораблем, но разве мог капитан Кинг
отступить от этой традиции!
О церемонии на экваторе Егор слыхивал от Акиндина. Тот весьма живо
рассказывал, как моряки встречали Нептуна, отвечали на его вопросы, а потом
принимали обряд купания. Но рассказы рассказами, а увидеть своими глазами
праздник Нептуна -- дело другое.
Когда клипер перед вечером приблизился к нулевой параллели, все матросы
высыпали на палубу. Из фор-люка вышли ряженые: долгобородый 'Нептун с
трезубцем в мишурной блестящей короне, его "супруга" Амфитридита с
распущенными льняными волосами, тоже в короне, в длинной белой ночной
рубашке, из-под которой виднелись волосатые сильные икры дюжего матроса.
Вместе с ними взошел на бак их "сын" Тритон, облаченный в зеленоватый
чешуйчатый наряд. Их сопровождала свита из нескольких полуголых,
разрисованных татуировкой моряков.
Егор, усиленно работая локтями, пробился сквозь толпу поближе к
процессии.
На баке Нептун с завидной ловкостью, закинув бороду на плечо, спустился
с носа корабля по канату почти к самой воде и крикнул в рупор:
-- На корабле -- хэлло!
Капитан Кинг со шканцев звонко ответствовал:
-- По ответе -- хэлло!
-- Какой корабль? -- кричал Нептун.
-- Клипер "Поймай ветер" Британской Ост-Индской компании! -- последовал
ответ.
-- Кто капитан!
-- Дэниэл Кинг!
-- Откуда идете?
-- Из Англии.
-- Куда идете?
-- В Тайваньский пролив!
-- Есть ли у вас такие, кто впервые проходит экватор?
-- Имеются!
Нептун завопил:
-- Ложись в дрейф!
Выполняя его приказ, капитан тотчас скомандовал:
-- Грот-марсель на стеньгу!
Команду выполнять было не обязательно. Важно соблюсти ритуал. Клипер
продолжал идти своим курсом.
Нептун поднялся на бак, сел в приготовленную для него колесницу и в
окружении свиты покатил по шкафуту на шканцы.
Матросы расступались перед ним.
Колесницу везли четверо полуголых чудовищ с распущенными космами,
разрисованных разными красками от головы до пояса. Небольшой оркестр игрой
на флейтах и английских рожках сопровождал шествие.
На шканцах капитан подал Нептуну заранее приготовленный список тех, кто
впервые проходил экватор. Вся процессия направилась со шканцев на середину
палубы. Там царедворцы Нептуна мигом поставили невесть откуда взявшуюся
широкую бочку с забортной водой и положили на нее доску. Нептун, огладив
бороду, начал выкликать по списку:
-- Сэр Дэвид Эванс!
Перечень фамилий шел по рангам. Дэвид Эванс -- старший помощник
капитана. Он плавал по северным морям шесть лет, но переходить экватор ему
еще не доводилось. Матросы, повернув головы, с любопытством ждали, что будет
делать Эванс, строгий, внушительного вида их начальник, которого они
побаивались не меньше капитана.
За старшего помощника ответил боцман Ли:
-- Сэр Дэвид Эванс приветствует морского владыку и сообщает, что не
может участвовать в церемонии по домашним обстоятельствам: у него жена
родила двух детей...
Матросы грохнули хохотом. Нептун, насупив седые брови, ответствовал: