– Не очень. Дня два-три, – сказал кобольд, чуть помедлив.
– Тогда не будем зря прохлаждаться. – Я дал Кержу шенкеля. Тот обиженно заржал, однако послушно двинул на большак. – у нас не так много времени. Ты ведь помнишь, что я тебе говорил?
Кобольд кивнул и, почесав пятак, тронул коня следом.
Ступенька… другая…
Хромой медленно, растягивая каждый шаг, поднимался наверх. Сам наемник воображал, будто бы лестница стелется ему под ноги ковром, а он упрямо выбивает в этом «ковре» ступеньки.
Третья… четвертая…
Снова смотреть в противные, напоминающие крысиные, сухонькие лица генерала и Магистра. Снова называть зарвавшегося вьюношу Его Величеством. Снова целовать благосклонно протянутую морщинистую руку советника, мастера Силы Кедрика, который кроме своих четок ничего кругом не видит…
Надоело. Хрофт, как же надоело! Пятая… шестая…
Еще четыре ступеньки – и он ступит на площадку нужного этажа. Стоящие возле двери стражи вытянутся в струнку и сделают вид, что внимательно следят за порядком на этаже, хотя король, которого они так охраняют, не следит за питанием своей армии совершенно. Но он же в их глазах – почти бог, только что ростом пониже и не так всесилен!
Седьмая… восьмая…
Вот и последние две ступеньки. Осунувшиеся лица стражей смотрят на него с неподдельным интересом, словно маленькие дети на забугрского зверька в зоопарке. Каждый из них наверняка примеряется, считает, сколько ему понадобится времени, чтобы уложить старого воина на землю.
Но Хромому плевать на их мысли. Он идет на ненавистный совет, чтобы с ненавистью смотреть на ненавистные рожи зажравшихся гадов, которые, вместо того, чтобы беречь своих людей, расходуют их, как ненужный материал, и не добиваются никаких результатов.
Да если королевская гвардия просит помощи у Гильдии Воинов – это уже небывалый позор для трона. Еще бы – сам правитель Орагара расписывается в безысходности новой военной кампании, в безграмотности полководцев, в малом количестве опыта! Что тут говорить: если Баронская Община вдруг найдет способ подкупить гномов и провести свои войска в Орагар, на Капаблаке в скором времени останется всего одно государство…
Девять… Десять.
Стражи, мигом вытянувшись в струнку, молча отдали честь. Хромой небрежно кивнул и двинул к двери, ведущей в покои Штифа.
Один из стражников окликнул его, когда наемник уже взялся за ручку двери:
– Вы к Его Величеству?
– Да.
– Хромой?
– Да.
– Тогда проходите. – Обязательный кивок и небольшая порция недовольства в голосе.
Хромой тихо хмыкнул – развелось молодых лоботрясов! – и толкнул дверь.
Как и ожидал старый вояка, в комнате, за богато накрытым столом, расположились четверо.
Кедрик перебирал любимые четки, генерал Врак вытирал кружевным платочком губы, уже намечая новую цель для поедания, хмурый Грэндель, фыркая, ковырял вилкой в зубах, а король, откинувшись на спинку кресла, откровенно зевал, наблюдая за своими подчиненными.
Появление в покоях Хромого внесло некоторое оживление в лица гостей. Вернее, только в лица короля и советника, потому что худые, как жерди, Магистр и генерал больше внимания уделяли еде, словно надеясь за один раз наесться на всю оставшуюся жизнь и крутить на королевских вечерах массивными, на пару пудов веса, животами.
Телохранители Хромого, Кнур и Ласка, стали по обеим сторонам от двери, словно невзначай положив ладони на рукояти коротких церемониальных ятаганов. Это не осталось без внимания подозрительного Грэнделя.
– Пусть они выйдут. – Маг отложил в сторону так полюбившуюся ему вилку и кивнул в сторону наемников.
– Я не подчиняюсь приказам абы кого, Ваше Магичество. – Хромой уселся в пустое кресло, оставленное, видимо, для него.
Грэндель побагровел: эта дворняга посмела его оскорбить! И если совместную трапезу он еще как то вынесет (все-таки приказ короля!), то язвительные замечания наемника – никогда.
Однако, прежде чем маг решил, как будет разделываться с обидчиком, в ссору вмешался Штиф:
– Оставьте, друзья! Мы собрались здесь не для того!
Грэндель покосился на Хромого: тот словно уже и не помнил ничего о перебранке. Будто он, Магистр, для него не больше, чем мошка или комар укусит, да не больно! Такое отношение весьма оскорбило его, и волшебник не нашел ничего лучше, чем вернуться к обожаемой вилке.
– Ты забыл отдать дань уважения, сын мой! насмешливо бросил лежащий на диване Кедрик. Только ему, наставнику и духовному учителю Штифа, разрешалось лежать в присутствии короля.
Хромой спокойно встал и, подойдя к кровати, поцеловал протянутую руку. Затем вернулся к столу и сел на место – опять без каких-либо эмоций.
Кедрик поджал губу: маленькое представление не получилось. Вроде бы он даже собрался сказать что-то колкое в адрес наемника, но Ш тиф хлопнул в ладоши, и советник смолчал.
Дверь распахнулась, и в комнату влетели запыхавшиеся юнцы – служки. Они в два счета убрали со стола все яства, оставив только четыре бокала да бутылку «Черного золота» – лучшего мусалимского вина, и так же быстро исчезли.
– Итак, – Штиф развернул на столе широкий лист пергамента, оказавшийся подробным планом города, включавшим в себя описание крепостных стен. – Предлагаю начать штурм утром, на заре, пока большинство зрегских предателей будут спать!
– Протестую, – подал голос доселе молчавший Брак.
– Причина?
– Слишком открыто и просто. Да и солдатам с утра жрать надо, а не по стенам лазить!
От Штифа не укрылся насмешливый взгляд Хромого. Молодой правитель Орагара стиснул зубы с такой силой, что челюсти чуть свело; зато гнев умер, так и не ощутив свободы. Штиф прекрасно понимал, что, накричи он сейчас на главного наемника, договор можно будет удержать только шантажом. А подобного Хромому бойца в Орагаре – раз, два и обчелся. Да и на одном шантаже долго не протянешь. Главное – добиться доверия.
– Что предложишь ты, Хромой? – спросил король, даже не удостоив Брака ответом. Как он ни старался скрыть откровенную язвительность и ехидство в голосе, получалось это плохо. Именно эти нотки, противные каждому наемнику и уж тем более их предводителю, заставили Хромого убрать с лица холодную улыбку и сказать:
– В полночь, мой король!
– Но… зачем? – удивился не слишком сведущий в военном деле Магистр. Брак же и вовсе раскрыл рот, то ли дивясь гениальности наемника, то ли порицая его за лишение обязательного завтрака. Штиф разумно смолчал, хотя и не скрывал интереса: глаза его так и горели любопытством.
– Я часто бывал в 3реге уже в бунтарские времена. Город хоть и находился тогда на военном положении, но к полуночи пустел – женщины с детьми ложились спать, а все здоровые мужики толпами шли в трактир Однорукого Хлора, полюбоваться на его прекрасных танцовщиц и выпить с приятелями немного пивка. Сколько я там был, столько это и продолжалось – народ слетался в трактир словно мухи на де… то есть пчелы на мед!
– Ну, а если сутра? Они к утру точно упьются! – Брак, похоже, все еще не мог простить потерянный завтрак.
– Поверьте, с утра нам придется несладко! Ведь у зрегских бунтарей есть, кроме высоких стен, еще два больших преимущества… Может, кто-то из вас скажет, что это за преимущества?
В комнате повисла тишина. Четыре пары глаз выжидающе смотрели на Хромого, ожидая ответа.
– Первый – обычный, преступный: кто раньше встал, того и деньги. Воруй, пока петухи орут, а то к полудню куры заклюют. Вот – их первое преимущество: рано вставать по утрам. Второе, более важное и интересное – сплоченность. Такого нет ни в нашей армии, ни в армии Баронской Общины: гном тут прикрывает спину орку, а тролль спасает человека от гибели. Даже обычный люд, так презирающий все остальные расы, в 3реге не брезгует посидеть с дремофором, морлоком или еще какой нелюдью за кружечкой пива. поболтать о жизни и поиграть в кости на монеты. Они будут защищать свой город до последней капли крови, словно муравьи, дом которых атаковали люди. Только у нас, в отличие от разрушителей муравейников, есть опасность проиграть это сражение…
– Очень интересное сравнение, Хромой! – натянуто улыбнулся Штиф. – Пожалуй, мы сделаем все, как ты сказал.
Наемник согласно кивнул. А про себя подумал: «Еще бы ты по-другому сделал, щенок! Не увидел бы ты тогда ни одного наемника, да своих бы всех положил, и сам в столицу отправился в черном ящике!».
– Спасибо за оказанное доверие, мой король, сказал воин только для этикета.
Штиф невольно скривился: тон Хромого резал слух с успехом ножа, царапающего стеклянную поверхность. Но король тут же взял себя в руки: негоже правителю королевства пасовать перед жалким наемником. Пусть и самым лучшим!
– Не за что, Хромой. Ты меня еще не подводил… если не считать тех возов с оружием, конечно, но там не только твоя вина… а потому, не вижу смысла тебе не доверять! – король нарочно сделал ударение на слове «еще», словно на что-то намекая.
Наемник промолчал, тупо глядя на Кедрика, усердно перебирающего свои четки. Он ждал, когда уже услышит о Выселках: что с ними стало, как, кто и почему это сделал. Но Штиф, видимо, решил потянуть время. Только зачем? Если за смертью деревни стоит он, тогда понятно. Если нет – зачем ему нужны эти ужимки, колкости, «искусно скрытые» от чужих глаз?
Пожалуй, что с Выселками все-таки он… Только вот Хромой не верил, что юнец может выдержать такую паузу, так сыграть.
Многие думают, что наемники – плохие актеры. Для большинства орагарцев (да и общинников наверняка тоже) наемник – убийца, солдат, даже смертник. Но не актер.
Однако глава Гильдии должен быть артистом, иначе он рискует в один прекрасным день «проснуться мертвым». Обязанности командира не сводятся к простому убийству. Он должен в первую очередь думать о подчиненных, соглашаться на выгодные и отвергать убыточные сделки, следить за экипировкой и физическим состоянием наемников – и это еще не полный список его обязанностей.
Хромой был лидером, что называется, от рожденья. Говорят, боги испытывают тех, кого любят (конечно, так говорят в большинстве своем неудачники, но все же). Если это действительно так, то Главе Гильдии Воинов досталось сполна.
Свою сознательную жизнь Хромой начинал на улицах Суфуса. Тогда он уже хромал на левую ногу, за что и получил соответствующую кличку. Тем не менее, это не мешало будущему наемнику быть отличным воришкой – когда мальчишка улепетывал от городской стражи, сжимая в руке горячий ломоть украденного в пекарне хлеба, хромота его, словно по волшебству, куда-то исчезала. Наемником Хромой становиться не собирался, однако фортуна распорядилась иначе: очередной жертвой ловкого юноши по счастливой или не очень случайности стал тогдашний глава Гильдии – Зубоскал, и в этот раз неуловимому Хромому уйти уже не удалось: командир «солдатов удачи» поймал его за руку. Неизвестно, что с талантливым воришкой случилось после, однако в Суфусе с тех пор о нем ничего не слышали. А когда через двадцать лет он, наемником, приехал в столицу, былого беспризорника в вечно порванных штанах никто не признал. Знакомые в большинстве либо оказались убиты, либо отбывали срок в Крестах, остальные же презрительно отворачивались, за глаза называя Хромого «изменником», и в чем-то они были правы: бывший воришка стал, по сути, на сторону закона, а, значит, предал свои устои, раньше считавшиеся им нерушимыми. Но Хромому, уж откровенно, на это было плевать. Тогда он вернулся из отпуска без каких-либо эмоций, словно и не было никакого путешествия в родной город.
Минуло еще одиннадцать лет, и вот он, Хромой, ставший главой Гильдии (насчитывающей почти три тысячи отборных воинов, штабы которых разбросаны по всему королевству) вместо Зубоскала, должен сидеть за одним столом с двумя полоумными кретинами, одним заносчивым мальчишкой да помешанным на вере стариком и слушать их бредни! А они ведь еще претендуют на равную беседу!.. Глупцы! Да Хромой один мог скрутить всех собравшихся в бараний рог, завернуть в кусок рогожи, переплести ленточкой и отправить в Общину, чтобы тамошние жители всласть похохотали над «грозными правителями Орагара».
Мозгов Хромому так же хватало, чтобы затмить любого в этой четверке. Именно поэтому старый наемник изъяснялся в основном односложными «да», «нет», «спасибо, мой король» или, в крайнем случае, ровным бесстрастным голосом высказывал мысли по тому или иному вопросу. Скажет он что нибудь сложное – не поймут, а, может, и осудят. А так – пусть наемник для них остается туповатым солдатом.
Дверь распахнулась, словно от сильного сквозняка. На пороге стоял, помятый и грязный, королевский гонец. Под глазом у него красовался огромный синяк.
– В чем дело? – Маг нахмурился и подозрительно покосился сначала на Штифа, потом – на Хромого. – Кто позволил тебе, щенок, прерывать нашу беседу?! Куда смотрела ваша стража, король? И ваши псы, Хромой?
– Грэндель! – осадил его Штиф. – Пожалуй, король здесь все-таки я! – Маг, уже делающий какие-то странные пасы руками над перепуганным юношей, покосился на короля и, поколебавшись пару мгновений, утихомирился. Как говорится, всякий сверчок – знай свой шесток.
– Что у тебя? – кивок гонцу.
– Беда, Ваше Величество! – протараторил гонец, выпучив глаза от напряжения.
– Я догадался, – поморщился Штиф. – Ближе к делу!
– Измена!
Король, похоже, уже начал закипать. По крайней мере, Магистр предусмотрительно отодвинулся, чувствуя бурлящий в нем гнев.
«А юнец все же не так слаб, как кажется!» восхищенно подумал наемник, когда король, вместо того, чтобы взорваться гневной тирадой, сказал спокойно и сухо:
– Говори, слуга. Но если информация, сказанная тобой, окажется не столь важной, чтобы прерывать наш совет, тебе светит виселица.
Гонец не был безрассудным храбрецом, но и полным глупцом тоже. Поэтому ему пришлось разлепить пересохшие от волнения губы и, запинаясь, сообщить:
– Выселки сожжены, Ваше Величество! На месте деревни – огромное пепелище! Все, кто был в Выселках во время нападения – убиты!
– Кто? – Штиф был краток как никогда. Конечно, можно считать его лишь глупым мальчишкой, волей случая усевшимся на трон, но в важные моменты он своей серьезностью и рассудительностью очень напоминал отца – умного и деспотичного Прува Второго.
– Изменники неизвестны, мой король: они ушли под покровом ночи! Все видевшие их люди уже Мертвы. И еще – тролль, хозяин огнеглотского замка, найден мертвым в своей постели!
Хромой едва сдержался, чтобы не подскочить на месте. Вот те на! Неужто королевские прихвостни убили добродушного толстяка Ламера?!
– Ладно, свободен. – Штиф небрежно махнул гонцу рукой. Новость о разрушенном замке порядком удивила короля; точнее, непонятно было, чьих рук это дело. Рыцари с магами? Нет: приказы:королей не нарушаются. Но кто тогда? – И впредь не смей прерывать важные военные советы!
Гонец радостно закивал и стремглав выскочил наружу.
Одновременно с хлопком двери с места поднялся Хромой. Четыре пары глаз впились в него подобно иглам.
– В чем дело, Хромой? – Штиф так хорошо сыграл недоумение, что наемнику ужасно захотелось вмазать кулаком по ухоженной королевской морде.
– Мне нужно ехать.
– Куда?! – воскликнули король и Магистр одновременно.
– В Выселки. Это мой дом. Пока я сам не увижу, что их больше нет, мои ребята не сдвинутся с места.
– Это… измена? – пискнул Грэндель.
– Это – мое слово, – покачал головой Хромой и двинулся к выходу.
– Постой! – окликнул его король.
Глава Гильдии досадливо поморщился, однако повернул к нему голову.
– Ты бросаешь армию?
– Я не бросаю ее. Просто – даю отдохнуть перед генеральным сражением.
– Неужели?
– Мои наемники останутся тут. Если зрегские вдруг решат напасть, они помогут. Но в атаку они пойдут ТОЛЬКО по моему приказу. Ваших солдат я не трогаю, мой король. Они были и будут только вашими.
– 3начит ли это, что ты отделяешь свои силы от нашей армии?
– Разве я сказал что-то не так? Повторяю: нет НАШЕИ армии, есть королевская гвардия и наемники. Мы, солдаты удачи, работаем за деньги, а не за корону. Если вам будет так угодно, я могу вернуть задаток, полученный от вас. Но вы ведь не хотите этого?
Штиф нервно закусил губу: такого поворота событий он явно не ожидал. Надо бы, по-хорошему, покарать зарвавшегося наемника, но начинать войну еще и с тремя тысячами наемников накануне важнейшей битвы под стенами 3рега – откровенное безумство.
– У тебя есть неделя, Хромой. Больше я ждать не намерен, – наконец произнес Штиф. – В противном случае ты будешь объявлен вне закона, и я лично назначу награду за твою голову. Крайние действия требуют крайнего противодействия. Ничего личного. Ясно?
– Да, мой король. – Глава Гильдии Воинов склонил голову, выражая согласие с волей правителя.
– Хорошо. Теперь можешь идти.
– До скорого, мой король, – бросил наемник.
Ласка и Вепрь дождались, пока их мастер выйдет из комнаты, и, окинув оставшихся советчиков хмурым взглядом, скрылись за дверью.
Король откинулся на спинку стула и прикрыл уставшие глаза. Пожалуй, впервые за несколько дней он пожалел о содеянном коварстве.
Кедрик тихо хмыкнул: благодаря неопытности правителя, все королевство повисло над пропастью междоусобицы, и только чудо могло уберечь Орагар от падения в эту бездну.
Глава 5. Орки, или Друзья познаются в беде
Дремофоровы леса остались далеко позади – вот уже несколько дней мы скакали по выжженной солнцем пустыне.
Неизвестно, какому умнику пришло в голову обозвать это место Степью. На мой ловкаческий взгляд, тут бы скорее подошло «Пустошь» или «Голодовка» редкие травы и цветы клочками разбрелись по всей равнине. В остальном же – голая земля, на которой даже самый глупый крестьянин не решится что-либо посадить.
– И как вы тут только живете? – спросил я кобольда, когда мы в очередной раз устраивались на ночлег.
– Не судите обо всей Степи по жалкому кусочку, мастер Гриф. – Свэн на секунду отвлекся от потрошения наших бэгов на предмет еды. – Самые плодородные земли находятся у гор, недалеко от Хейстримова водопада. Там мы и живем – кобольды, орки, тролли-сухожилы и гоблины.
– Тролли-сухожилы? Это еще кто?
– Смешанная кровь кобольдов и обычных троллей. Они появились очень и очень давно. потом тут развязалась междоусобица из-за дележки земель, и тролли, проиграв в ней, ушли в свои Болота. А полукровки так и остались в Степи, потому что жить в трясинах были не готовы. Да и дорога очень длинная – не каждый выдержит!
Я мысленно согласился с ним: за те три дня, что мы шли от Леса до Степей, нас несколько раз пытались ограбить «романтики большой дороги», неизвестно как залетевшие в эти края. Даже мои слова, типа «Ребята, я свой! Свинью бейте!», совсем не помогали.
Я погладил ушибленную пару дней тому грудь: тогда «сногсшибательное бревно», как его называют грабители, выбило меня из седла, ощутимо «погладив» чуть пониже шеи. Грудь еще не до конца забыла ту невероятную встречу, разрываясь в рыданиях и плачах каждую ночь. Куда уж там целому племени троллей пройти незамеченными! Пусть это было и очень давно, но ведь разбойники тоже появились намного раньше тех, кого могли грабить! Так что удивляться осторожности сухожилов нечего.
Впрочем, до наших кошельков и провизии никто так и не добрался. Попыток и нападок было, конечно, много, но все эти косоглазые и кривоногие висельники бежали прочь, едва завидев моего приятеля-степняка. Точнее – его молот.
Лишь в случае с бревном пришлось как следует поколотить парочку особо расхорохорившихся морлоков, непонятно как забравшихся в столь далекие от родины места. Конечно, малыши от этого были не в восторге, ну да это не наши проблемы. Разве можно остановить человека и кобольда, когда им предоставляется возможность поучить уму-разуму братьев наших меньших?
– Чего не едите, мастер Гриф? – Степняк с причмокиванием облизывал пальцы, плотоядно поглядывая на приготовленную для меня порцию мяса. Ему это – на один зуб.
– Хлеб уже стащил? – Я двумя пальцами взял мясо, сунул его в рот и, утерев ладони о рогожу, взял в руки Жужелицу. Хитрый магический арбалетик, нечего сказать: если в обычном установленные загодя болты быстро приводят тетиву в негодность, то в моей малышке снаряды можно устанавливать в гнездо хоть за месяц до боя – ничего не попортив.
Вот и этот болт, Взрыва, стоял в Жужелице уже третий день. Если бы не постоянные бои с соседскими курицами, я, наверное, никогда бы не купил самострел. Редкая наседка доходила до середины заведенного от безделья «годовалого» огорода, когда у меня в руках оказывался этот арбалет! Правда, и штраф за отстрел курочек мне позже все-таки предоставили, но сократить численность проклятых воровок к тому времени я успел уже изрядно.
Вынимать болт или нет?
Пожалуй что оставлю: мало ли что?
Я не питал особых иллюзий насчет гостеприимства Степи, понимая, что, спокойная в последние два дня, она с удовольствием проглотит меня на третий, натравив на нас полчища орков. Единственной преградой на пути зеленомордых был мой туповатый друг кобольд, и только он мог стать пропуском на представление про статуэтку Локи и тысячу золотых в кармане.
Вот только сможет ли?..
Один вечер был похож на другой. Мы скакали вперед, опустошая походные мешки, за эту неделю уже изрядно похудевшие. Охотиться в Степи можно только на ящериц и хорьков, а я как-то не привык есть подобных тварей.
– Все. – Свэн перевернул мешок вверх дном, силясь вытряхнуть из него хоть пару крошек. Однако бэг не собирался так просто расставаться со своей законной добычей, а, может, и не было в нем ничего. Как бы то ни было, крошек свин так и не натряс.
– Везет же нам! – Вяло пожевывая невкусный стебелек кукрылиса, я почесал небритый подбородок – как еж! – Немытые, волосатые, голодные что может быть хуже? Разве что Лин все это увидит!
– Как, мастер? – полюбопытствовал кобольд.
– Как-как? Тролль в трусах! Ох, и задала бы она мне трепку, если бы вышла вон из-за того холма и посмотрела в нашу сторону!
– Вы не поняли, мастер – как девушку зовут?
– Лин. А зачем тебе?
– Просто интересно. Это ваша невеста?
– Если бы… – устало усмехнулся я.
– Она вам нравится?
– Еще бы! Она ведь умная, красивая, добрая и вообще дочка тчарского мэра! – загибая пальцы, перечислил я. – Хотя хватит о ней! Пошли лучше поищем чего-нибудь на ужин!
Два часа мы с кобольдом на четвереньках рыскали по земле, пытаясь найти кроличьи норки, но безуспешно: ушастые грызуны, видимо, покинули Степь еще до появления в ней орков.
– И что… – тяжело дыша, кобольд уселся на землю и утер выступивший на лбу пот, – будем делать теперь?
– Двигаться дальше! – невозмутимо пожал плечами я, хотя незаморенный червячок-голод уже собрался в самые короткие сроки раздуться до хорошего удава! – Человек может прожить без еды пять недель! Нам же осталось блуждать не более двух. Значит, мы выживем!
После нескольких неудачных попыток произвести сложное арифметическое вычисление кобольд решил поверить мне на слово. Да и селение бывшей Орды уже скоро должно было встретиться. То есть вместо двух недель придется голодать не больше трех дней. Хорошая перспектива!
Дальше мы уже не двинулись: после долгих поисков еды глаза закрывались сами, и мы с кобольдом уснули.
Наутро я поднялся под громкую симфонию урчащего живота, который и так всю ночь исполнял арию, а к утру решил взять самую высокую ноту. Именно тогда, боясь за свою судьбу, остальные органы решительно стали меня будить.
Разлепив один глаз, я сел. Второй напрочь отказался просыпаться. Только глоток воды из полупустой фляги заставил веко подняться.
Кобольд сидел напротив, тупо глядя сквозь меня. Живот его тоже безостановочно урчал.
– Сколько, вы сказали, без еды можно? – не обращая внимания на стенания желудка, спросил Свинкер.
– Пять недель, – пробормотал я и добавил, после небольшой паузы: – Человек может протянуть без еды пять недель!
– О! – воскликнул Свэн громко. – Это-то, может, и так! Но я-то – кобольд!
– Ну и что? – не понял я. Видимо, с голоду чуть поглупел…
– А то, – сказал Свинкер, снова успокаиваясь, – что пригнуться вам надо, а то грифоны сожрут.
Я тут же, без вопросов, упал на живот. Как раз вовремя: прямо над загривком пронеслась хищная зверюга.
Ошибается тот, кто считает, будто у грифонов львиные лапы. На самом деле это мощные птичьи когти, способные ухватить любую жертву, будь то маленькая мышь или большущий огр. Конечно, с поднятием огра грифон вряд ли справится, но человека, пусть и толстого, как бочка, в гнездо к себе утащит за милую душу.
– Проклятые стервятники! – пробормотал я, подхватывая лежащий возле бэгов арбалет. Конечно, болт вряд ли причинит твари ощутимый вред, но попробовать стоит.
Что ж, милая Жужелица, постреляем теперь по двум большим пташкам! Кобольд тем временем уже орудовал молотом.
Жаль только, фенрировы грифоны не слишком от этого страдали: волшебное оружие свистело над их головами и крыльями, но, словно по закону подлости, вечно пролетало мимо. Хотя нет, у одной твари правая лапа поджата под брюхо! Но это ведь лишь одна лапа из четырех!
Птахи идти в ближний бой уже не решались. Кружили над землей, уклоняясь от молота, и играли с кобольдом – ждали, когда устанет.
А силы у голодного свина кончились быстро: молот снова сделал круг по небу и, вернувшись в руки хозяина, там и остался. Степняк распластался на земле, тяжело дыша, весь в горячем поту. Похоже, он уже сдался.