Фэт это понял. Только вот с умными словами у него обычно возникали некоторые проблемы. Поэтому он решил сказать по-простому:
– Хорош уже задницы насиживать – пляшите давайте!
Король, сидевший от невесты по левую руку, довольно хрюкнул («Коротко и ясно!») и хлопнул в ладоши.
Тут же в дело вступил небольшой ансамбль – две виолончели, скрипка и мандолина, на которой подыгрывал себе совсем еще юный бард с лицом исхудавшей псины. Но пел он, несмотря ни на что, очень здорово. Красиво. О любви и ненависти, о дружбе и вражде. О жизни.
Однако гости, видимо, чересчур уж прониклись его словами. Потому что остались на местах. На стол никто не лез, некоторые даже обнимались. «Салатники» молча опустили головы обратно, видимо, окончательно разочаровавшись в столь двуликой – хорошей и в то же время плохой – жизни. В салате оно как-то спокойнее…
Фэт сморщился и с мольбой посмотрел на короля: все ж таки праздник, свадьба! Весело должно быть! Подумать – оно всегда успеется: и в дороге, и дома, и на похоронах, и на советах. А вот плясать, чтобы без единой мысли – это только на свадьбе можно. Когда хмель в голове и в ногах легкость.
Стронций Барий мигом разобрался в ситуации. Сорвав с головы корону, он швырнул ею в барда.
Бедняга едва успел отпрыгнуть. Однако корона и не думала останавливаться: вместо певца она выбрала мишенью одного из музыкантов, выбив его из ансамбля… эдак на полчаса.
– За что, Ваше Величество? – жалобно спросил бард.
– За все хорошее! Вишь – развел мне тут похоронку! За жизнь будешь в таверне петь, из которой я тебя вытащил! А тут что-нибудь веселое давай, плясательное! Ох, не буду горевать – буду танцевать! – и Стронций Барий, сбросив парадную мантию с плеч, самым первым отправился в пляс.
Бард сделал ансамблю отмашку. Те скорчили рожу, но перечить воле Его Величества не решились. Скрипач ударил смычком по струнам, и тишину зала разорвала игривая трель.
Фэт подмигнул Джейн и, подхватив ее на руки, потащил за тестем, который уже вытанцовывал с худосочным старичком в белом сюртуке.
Скоро все, даже убежденные «салатники», плясали, забыв о прожитых годах и прочих мирских делах.
Свадьба! Свадьба!
– Почему ты сразу не сказал, что не чувствуешь Элви? Что ее нет в Бурретауне? – спросил Пижон, глядя на заходящее солнце.
Помнится, они любили наблюдать закат. Еще давно, до случившегося.
– И ты хочешь сказать, что не полез бы в Академию, если бы знал об этом? – усмехнулся Валентин.
Странник жевал пожелтевший колосок и время от времени попивал из фляжки вино. Да, он ангел, старший купидон и все такое, но более пристойного напитка в Астрате, похоже, что и не было.
И более расслабляющего. Через призму выпитого вина на жизнь смотреть куда легче. Даже на такую длинную, как ангельская.
– Полез бы, – после небольшой паузы согласился картежник. – Но дело не в этом…
– А в чем же, Пижон? В чем? В том, что ты пытаешься обвинить в ее пропаже меня, стараясь таким образом не думать о другом!
– О другом?
– Да, о другом. Например, о том, куда могла деться твоя подруга и почему я не чувствую ее?
– Не знаю. Может, она… мертва? – с трудом выговорил Пижон.
Вампиры не умеют плакать. Не умеют любить и быть любимыми. Могут только ненавидеть всех и вся, пить кровь. Они не знают жалости и сострадания. У них нет близких.
Но почему же тогда он так переживает за Элви?
Может, он просто ненастоящий вампир?
– Да нет, ты чего? – ободряюще фыркнул ангел, прикладываясь к фляжке. Ах, какой же чудесный напиток – вино! – Она жива, даю руку на отсечение! Иначе Небесная Канцелярия давно бы известила меня о ее смерти! – он сделал еще глоток и взглянул на друга пьяными глазами. – Да не думай пока о ней! Выпей немного…
– Ты же знаешь, что я не пьянею!
– Да? Ну, как хочешь… – Валентин нисколько не разочаровался отказом. – А. я, пожалуй, еще выпью…
– И когда закончится эта треклятая неделя выходных? Завтра? – воздев глаза к небу, пробормотал Пижон. – Скорей бы выполнить оставшиеся два задания и – свобода! Снова человек!
Валентин грустно улыбнулся: два задания! Если бы они были так же просты, как хотя бы с тем големом!.. Но Хорхиус наверняка оставил на десерт самое вкусное, если уже четвертым «пустил» дракона.
Да что толку гадать? Все равно никто, кроме самого мага, не решит их проблем.
Элви бродила по Лабиринту уже с неделю. Как и предполагал Морри, девушка все-таки решила сунуть нос в самую середину.
Только вот мучило ее не женское любопытство, а чувство вины перед Оставшимися. Хотя Крылан, разумеется, сам виноват, неуклюжий слишком. Но, возможно, если бы она не пришла, Окно не разбилось бы, и они продолжали влачить бесполезное и наскучившее за века, но – существование!..
Элви была твердо уверена, что должна помочь. Как? Естественно, уничтожив то, что удерживает Ганрича и остальных в Лабиринте. То есть Зло – огромное скопище Стока, наделенное, похоже, собственным разумом.
Она не знала, как это можно сделать. Но упрямо шла – на авось, по-другому и не назовешь.
Слишком уж безнадежными казались ее потуги.
В первую пятницу зимы пошел снег. Хороший, крупный. Он ложился на землю, на крыши домов, оседал на бровях и бородах случайных прохожих, то и дело норовя попасть в глаза.
В Астрат пришла зима. То есть стало очень холодно, но красиво.
Фэт с задумчивым видом сидел на кухне. На подоконнике стояла знаменитая кружка с бесконечным пивом; в тарелке с горячей кашей лежала надкушенная куриная ножка.
Сидеть в треклятом замке ему уже порядком надоело. После стольких подвигов – начиная от «бойни» в родной деревне и кончая дракой со стражниками у ворот, – ужасно хотелось завалиться в зимнюю спячку, на манер егерей. Ну хоть до Нового года!..
Но понимал это, похоже, только сам Фэт. Остальные не спешили оставлять его персону без внимания.
Рыцарь завидовал Кушегару, который уже через три дня после свадьбы отбыл в имение (бывшее холиганское). Сказал, что «пора наводить порядок и объединяться». Наверное, из трех соседних баронств он решил сделать одно, но большое. Король, судя по всему, на одной из вечерних посиделок эту задумку одобрил, хотя Фэт не сомневался: откажись Его Величество от баронского плана, Кушегар все равно бы сделал по-своему. В конце концов, не так ли поступил Холиган?
К тому же все эти земли – его, фэтовские. А ему для учителя ничего не жалко.
Стоило Кушегару уехать, как окончательно сорвался король: Стронций Барий почему-то решил, что собственной преемнице обязательно надо наставить самые ветвистые рога в Астрате.
Проснулась задремавшая на время свадьбы королева: полотер, бедный мальчишка, приносил ему любовные послания «от Лизы» чуть ли не по сто раз на дню.
Каждый вечер их с Джейн ожидал пятнадцатиминутный концерт под дверью: томные стоны (догадайтесь кого) отбивали у принцессы всякое желание, а Фэт разрывался между двумя огнями. Чересчур уж завлекательными были те, лизины, потуги…
Только на кухне Фэт чувствовал себя более или менее спокойно: повар запирал его в каморке, а сам как ни в чем не бывало продолжал готовить невероятные блюда для королевского стола.
А ведь они тоже собирались уехать! Там, в Ростисске, не было бы ни сумасшедшего короля с его извращенными взглядами, ни обезумевшей от воздержания королевы.
Ни бесконечной суеты. Ни головной боли.
Только они вдвоем с леди Джейн.
Однако королевская семейка тут же принялась упрашивать молодоженов остаться. Им, видите ли, до Ростисска по снегам ехать – радости мало, заболеть можно, а то и замерзнуть до смерти, на лесных дорогах, коими порой придется идти. А то, что снег выпал только через три дня после этих упрашиваний, а до этого ярко светило солнце – это, конечно, пустяки.
Днем раньше выяснилось, что Стронций Барий просит их остаться на Новый год. Справить всей семьей, как положено.
А Фэт так не мог! Черт с ней, со спячкой!.. Но сидеть на месте ему с недавних пор надоело. Поэтому он все искал, что бы за подвиг совершить…
И тут в дверь постучали.
– Входите!
Петли протяжно скрипнули, вошел высокий тощий егерь. Подмигнув рыцарю, он закрыл дверь на засов и только потом воскликнул:
– Фэт!!!
– Шаман!!!
Они обнялись.
– Ты как здесь? Как ворота прошел? – спросил Фэт, когда бурная радость встречи чуть схлынула. – Нормально пропустили?
– Ну, еще бы! – фыркнул Шаман. – Они меня спрашивают: «К кому идешь?». Я говорю: «К Фэту». Они мне: «К сэру Жруно де Фэту?!». Я: «Ага!». А после они никаких грамот спрашивать не стали. Признавайся, чего натворил?
– Да вот, помял их хорошенько, с недельку назад, – покаялся Фэт. – Они меня, гады, в город пускать не хотели. Слова им моего мало было – грамота подтверждающая понадобилась. Ну, я и поставил им по печати – под каждый глаз! Они, естественно, слегли. Я дверку вынес, а там – совсем другое дело! Накинулись человек десять, да еще арбалетчики на прицеле держали. Но я и их чуток умудрился… того… поучить!..
– Ясно, – усмехнулся Шаман. – А я вот пришел к тебе помощи просить.
– Какой? – оживился Фэт.
– Большой и очень важной для меня. Если честно, решение назревало очень долго, еще с самой первой нашей встречи. Да, с тобой, Фэт. Я ведь почти не видел людей. Вы были, пожалуй, первыми лет за двадцать. И твой пример – лентяя, покинувшего родную деревню и насиженное место ради подвигов, – с удовольствием перенял. Да, не сразу – прежде очень долго размышлял о том: «А стоит ли?», «А для чего?»… Но потом решился и – вот я здесь.
– Так в чем же дело, Шаман? – сколько вилял егерь, сколько накручивал, а о цели визита так пока и не сказал. – Зачем «ты здесь»? Нет, я не против твоего приезда! Даже рад, что в этом Желтом доме появился еще один нормальный человек! Но не просто ж пива попить выбрался?
– Разумеется, Фэт, – тяжело вздохнул Шаман. В тот момент он, наверное, опять стоял перед мучительным выбором. Но все же сказал после паузы: – Я собираюсь в Зимний.
– Куда?! – не поверил своим ушам рыцарь.
– В Зимний. Мне осточертело ждать, пока треклятый Дед Мороз приползет под мой волшебный топорик! Лучше уж я сам сниму с него скальп, проникнув прямо в логово твари! Ну, как, ты со мной?
– Конечно, – не раздумывая, согласился Фэт. – Только отправимся завтра, хорошо? Сегодня надо кое-кого забрать из тюрьмы…
– Маньяка, что ли? – не понял Шаман.
– Да нет, вора. У него тоже с Дедом Морозом проблемы. Личного плана…
– Мы ищем свободы, но попадаем в плен! – распевал Гарри Пех, перебирая жестяной кружкой по решетке. – Разбиваем ноги в кровь до колен! Мы ходим по тонкому лезвию кинжала…
– Да заткнись ты! – шикнули на него из соседней камеры. – По какому лезвию, чего плетешь?
– По тонкому, – ответил вор и продолжил петь: – Режем себе ступни, но этого нам мало…
Внезапно дверь в конце коридора громко скрипнула. Гарри тут же забыл о песне и, отбросив кружку в сторону, прислонился к решетке, силясь хоть что-то разглядеть.
Однако дверь была слишком далеко, и увидеть вошедших из Пеховой камеры не представлялось возможным.
– Как, говорите, его? Пех? – услышал Гарри знакомый голос тюремщика. – Знаем, как не знать! Певец! – страж громко хохотнул.
Что? Кому это он понадобился? Уж не «друзьям» ли из Гильдии Воров? Пех испуганно отпрянул от решетки и забился в самый темный угол: если что, будет отбиваться. А со стеной за спиной это делать намного проще, чем с противником там же!
– А чем тут еще заниматься? – нисколько не удивился другой голос, тоже очень знакомый. Где он мог его слышать?.. – Только и остается – петь да спать!
– Да как же? Как же? – закудахтал смотритель. – У нас тут развлечений – выше крыши! И тебе карты, и тебе наперстки! В города можно, опять же.
– Ага, города! – усмехнулся кто-то из заключенных. – Слышал, Ветси? Нам в города разрешили поиграть! Давай, я первый? Бурретаун!
– Нары! – рыкнул невидимый Ветси. – Иди к черту со своими играми, поспать дай!
– Вот видите! – радостно воскликнул тюремщик. Судя по тому, что голос стал громче, они были совсем недалеко от камеры Гарри. – А вы говорите – «заниматься нечем»!
Пеху ужасно захотелось поскорее увидеть человека, разговаривающего с тюремщиком, но страх перед возможной опасностью был много сильнее, чем глупое любопытство. Поэтому вор из угла никуда не двинулся. Наоборот, постарался как можно реже и тише дышать.
– Вот он! – сказал тюремщик, и Пех увидел смотрительский профиль – небритая щека, большой длинный нос, прищуренный глаз.
А потом – его спутника. И сердце радостно забилось в груди. Можно было уже не таиться…
– Сэр Фэт! – воскликнул Гарри, выпрыгивая из укрытия. Широко улыбаясь, он смотрел на рыцаря: – Вы мне рожки принесли, да?
– Нет, Гарри, не время для рожков, – покачал головой Фэт. Он тоже улыбался, но скромнее – не пряча, но и не выставляя улыбку напоказ.
– Почему? – надулся вор.
– Потом расскажу! – коротко объяснил Фэт и кивнул тюремщику – мол, открывай давай. – А пока – радуйся! Если бы не я, не видать тебе королевского помилования как своих ушей!
– Ого! – присвистнул Гарри. – Его Величество меня помиловали?
– Ну, да, – не слишком охотно повторил герцог.
Знал бы Пех, каким образом Фэт это треклятое помилование получал… Впрочем, лучше пусть не знает. Самому, как вспоминать начинаешь, тошно становится!
Прежде всего пришлось идти в тронный зал, где король решал какие-то вопросы с ректором Академии Низкого Волшебства, и заявлять, что если он, Стронций Барий, не даст ему, Фэту, грамоту на помилование Гарри Пеха – «ну, того парня, что рог на турнире спереть хотел!», – то они с Джейн тем же вечером уедут в Ростисск. Король, само собой, заерепенился, но после недолгих уговоров согласился. Правда, к обещанию «не уезжать» добавилось еще обещание «разрешить поцеловать себя в щечку».
С другой стороны, Гарри все равно человек не слишком осведомленный, кто такой Фэт на самом деле. Так, одна из неудавшихся жертв, которая в прошлый раз сдала его стражникам, а теперь зачем-то освобождает.
– И для чего вы меня сюда засовывали? Чтобы потом выпустить? – накинулся на Фэта вор, едва они оказались за пределами тюрьмы.
– Честно? Я бы вряд ли стал просить у Стронция Бария помилование, если бы ты не был нужен мне для одного чересчур важного дела. Важного, кстати, даже больше для тебя, чем для меня!
– Ух ты! – восхитился заботой рыцаря Пех. – И что же это за дело такое? Спереть надо чего?
– Тьфу на тебя! Вот еще – «спереть»! Стал бы я тебя для того вытаскивать! Просто один мой друг, егерь Шаман, хочет поквитаться с Дедом Морозом за все прошлые его прегрешения. А так как после шаманского визита от старика мало что останется, я решил взять тебя – хоть на останки треклятого посмотришь!
Гарри в очередной раз восхитился. Дальнейший путь до королевского замка они преодолели молча.
– Вот, заходи в кухню! – велел Фэт, открывая дверь черного хода. – Там каморка есть, очень уютная. Я в ней сижу, когда король с женой окончательно надоедают.
– Да кто же вы такой, если вам Его Величество с женой докучают? – совсем запутался вор.
– Герцог я, Гарри. Ростисский.
– Герцог? – восхищенно переспросил вор. – Ростисский? Как же, как же, слышал… А почему вы раньше не говорили?
– Да потому что недавно им стал! – терпеливо объяснил Фэт. – В смысле герцогом стал. На турнире. Где ты еще рог хотел стибрить!
– Это не рог, а радужный рожок! – вновь завелся вор.
– Ладно, ладно, радужный рожок! – поспешно согласился с Пехом рыцарь. – Заходи уже!
Гарри тяжело вздохнул, но все-таки зашел.
Их уже поджидал Шаман.
Судя по нездоровому иканию и кривой улыбке, тощий егерь проверял волшебную кружку с пивом на «нескончаемость». И очень долго проверял!
– О! – хмыкнул вор. – А этот уже готовенький! Словно Дед Мороз давно лежит прахом у его ног и ни в какой Зимний-Летний идти не надо! Кто это? – спросил он у Фэта. – Тот самый Шаман?
– Да, он. Дед Мороз в свое время спалил его дом и… впрочем, еще что-то говорить лишнее. Главное, что с того самого дня Шаман не упускает возможности рассчитаться с бородатым маньяком – убивает каждого встреченного, хоть немного на Деда Мороза похожего! – протараторил рыцарь, как на военном параде.
– Так уж и всех? – не поверил вор.
– Истина! Шаман, скажи?
– Ага, – икнул тот в ответ и угрожающе потряс заговоренным топориком. – Вот этой самой… чертовщиной!
– У, зверюга! – уважительно протянул Гарри. – Только вот напивался он зачем? Праздник какой, что ли?
– Не-а, – мотнул головой егерь. – У меня этот… как его… стресс…
– Ах, стресс… – надул губы Пех. – А у меня тоже, кстати, стресс! Может, даже и побольше твоего!
– И чего дальше? – не понял Фэт.
– Я, между прочим, из тюрьмы только вышел! – Гарри словно не слышал рыцаря. – А меня там мучили, да! Петь не разрешали! Ха! Да где это видано, чтобы в Астрате петь запрещали? А они все – «заткнись» и «заткнись»! Ну, нате теперь, получайте, – он прокашлялся и затянул: – А дождь на окнах рисует…
– Заткнись! – послышалось грубое из-за двери. Повар, судя по всему, не слишком высоко оценил талант двинутого воришки. А может, просто не любил слушать песни.
– Ну, вот, опять! – горестно шепнул Гарри: поварской бас его порядком напугал. – Нет мне счастья в жизни! Один сплошной… этот… стресс, во!
– Да на тебе кружку, приложись да успокойся! – Шаман протянул вору подарок Куры.
– Что?! Неужто я не заслужил того, чтобы мне налили хоть самую малость пива?! – воскликнул Пех, с возмущением разглядывая пустую кружку.
– Во дурак! – хихикнул Шаман. – Ты отпить попробуй, а потом уж говори!
Гарри недоверчиво – а вдруг разыгрывают? – приложил кружку к губам и… начал пить! Едва не подавился, утер с усов пену и уважительно хмыкнул:
– Во придумали, маги-сволочи! Этак можно состояние сколотить, с такой кружкой! Таверну там открыть или на рынке спустить…
– Но-но-но! – Фэт без церемоний вырвал волшебную штуковину из Пеховых рук. – Я тебе дам – «спустить»! Она мне уже жизнь спасала!
– Жизнь? – усмехнулся вор. – Чего, от жажды помирали?
– Да нет, не совсем. Точнее – совсем нет! – поправился Фэт. – Долгая история, короче!
– Ладно, не хотите рассказывать – не надо, – пожал плечами Гарри. – Не больно-то и хотелось! Кстати, а на ней виды пива переключать можно? – он кивнул на кружку в Фэтовых руках.
– Чего? – удивился рыцарь.
– Ну, вот сейчас из нее светлое пить можно. А темное, гречишное, травяное, еще какое-нибудь? Можно, нет? – растолковал вор.
– Не, нельзя, – пригорюнился герцог. И вправду – надо же, так продешевить! Стоило только попросить, и пил бы сейчас темное или, скажем, гречишное. А не осточертевшее светлое!
– Да будет вам грустить! – ободряюще подмигнул вор. – Светлое – тоже пиво хорошее!
– Ага, – вздохнул рыцарь. Впрочем, и в самом деле, что это на него нашло? Не за тем они здесь собрались, чтобы о пиве рассуждать! И уж тем более пить!
Хотя от Шамана он такого не ожидал, не ожидал…
– Вот и отлично! – Гарри придвинул стул и сел. – С этим закончили. Чего там с Дедом Морозом?
– Как чего? В Зимний надо ехать! – оживился егерь и снова взмахнул топором.
– Ты бы поаккуратнее! – предупредил Гарри, с опаской покосившись на полукровку. – А то оттяпаешь нам ножки да ручки – тогда уж точно никуда не поедем!
– Как это не поедем? Как это? – закудахтал Шаман, но топорик все-таки положил на стол, от греха подальше.
– Какие идеи насчет дороги, сэр Фэт? – вор повернул голову к рыцарю.
– Да есть одна… Правда, не дюже надежная…
– Так что за идея?
– Ну, помнишь, ты нам в «Гречишной долине» рассказывал о магическом телепорте, через который маги письмо твое отправили?
– Помню, конечно. Да только какое отношение магопочта имеет к вашей задумке?
– Самое прямое, Гарри. Самое прямое…
– Ну, положим, прямо во дворец к Деду Морозу вы не перенесетесь, – задумчиво сказал Хорхиус.
– Но вы же сказали, что это – точнейшие координаты! – удивился Валентин.
– Точнейшие. Просто те, кто в Зимний отправлялись, либо не возвращались, либо остатки дней проводили в Желтом доме, среди мягких стен и противоударных кроватей! А от психов, сам понимаешь, ничего толкового не добьешься. Как в сознании ни рылся, нашел только мелкие обрывки памяти. Сравнил с «обрывками» других больных, кое-что просчитал и – вуаля! – самые точные координаты, которые только могут быть у кого-то в Астрате!
– Хороший расклад, – закусил губу ангел. – Никто не вернулся!
Пижон с отстраненным видом сидел на краю кушетки и переводил взгляд с одного собеседника на другого. В разговор он не вмешивался: вся эта волшебническая мишура была для него пустым звуком. Понимал вампир очень немного – настолько мало, что даже глупости какой в голову не приходило!
Да и надоело ему уже забивать себе голову проблемами. И так, куда ни плюнь – одни неприятности! А тут еще и сумасшедший Дед, от которого или вообще не приходят обратно, или, если приходят, тут же отправляются прямиком в Желтый дом!
И тот, и тот исход встречи с бородатым совсем ему, Пижону, не нравился. Однако куда деваться? Договор с Хорхиусом вступил в силу еще тогда, когда шулер отправился в Шахты. Скажи он сейчас: «Нет!», и все пойдет прахом – он никогда не станет человеком, не обнимет любимую… А сколько времени потерял, выполняя четыре прошлых задания!..
Нет, теперь уже поздно отступать. Нужно идти с высоко поднятой головой навстречу новой опасности. А там – будь что будет. С драконом – вон как повезло! А тоже думали, что ни черта не получится.
– Что ж, готовы? – услышал картежник голос Хорхиуса.
– Ты как, Пижон? – спросил ангел.
– Нормально, – равнодушно пожал плечами вампир. – Пусть уже переносит – сил нету ждать!
– Давайте! – сказал Странник Хорхиусу.
Маг, не говоря больше ни слова, поднял руки. Пальцы левой указывали на вампира, правой – на ангела. Закрыв глаза, волшебник начал бормотать под нос заклинание. Картежник, от нечего делать, попытался разобрать хоть слово, но ничего не получилось. Видимо, заклятие Переноса писалось на древнеастратском, бывшем в ходу много лет назад, еще до Исхода. Теперь же устаревшим языком пользовались только маги.
Внезапно с пальцев Хорхиуса сорвались нити сиреневых молний, вмиг окутавшие Пижона и Вала с ног до головы. Вампир и дернуться не успел.
«Странный какой-то Перенос! – мелькнуло в голове. – Когда Валентин нас из пещеры вытаскивал, все произошло намного быстрее, да и молний никаких не было. Бац – и уже на поляне, у стен Бурретауна!».
Тем временем нити обернули его непроницаемым коконом, погрузив в кромешную тьму. А потом начали давить, будто силясь выжать из него душу.
Они так сильно врезались в кожу, что Пижон хотел закричать. Но не успел: потерял сознание.
Открыл глаза почти сразу. Но уже не в землянке Хорхиуса.
На холодном снегу.
В вышине псом завывал ветер, галдели птицы.
А еще падал снег. Мелкий, мокрый и противный.
– Вот те на… – пробормотал шулер, вставая.
И почему вампиры чувствуют холод, жару, ощущают прикосновения снега и капель дождя? Почему они не такие, как описываемые в сказках существа? Да, вампиры ловчее обычных людей, могут перекидываться в летучую мышь, еще в кого-то… Не нуждаются во сне и пище – запас бодрости и энергии им обеспечивает выпитая кровь. В остальном же – обычные люди. Или нет? Кровопийц презирают, а человек – вон он, живет себе спокойно.
Ангел стоял на краю уступа, находившегося на высоте шпилей бурретаунского замка.
– Где это мы, Вал? – оторвавшись от нахлынувших раздумий, спросил у Странника шулер.
– Мы? На одном из уступов Разделяющего хребта, – ангел провел ладонью по небритой щеке.
– Разделяющего хребта? – удивился Пижон.
Что ж, Хорхиус действительно выполнил хорошую работу. Пусть он и не перенес их в сам Зимний, зато им не пришлось топать сто миль пешком!
Если верить легендам, Разделяющий хребет по заказу самого Деда Мороза возвел мастер Диво, который – по тем же россказням – настроил еще много чего удивительного по всему Астрату. Но то ли Изошедшие в свое время все его шедевры разрушили, то ли древние сказители напутали, но знали все один лишь хребет. Разделяющий.
Как его возвел Диво, никто не знал. Сколько великих мыслителей головы – а самые ретивые и шеи – ломали, а все равно ни черта не поняли, каким таким образом удалось древнему архитектору поднять огромную стену скал за считанные годы. Да еще и сделать хребет необходимым: те, кто пытались, преодолев сотни миль, возвращались на то же самое место, откуда совсем недавно путь начинали.
Впрочем, обходить Разделяющий Вал и Пижон не собирались. Они войдут через главные ворота, охраняемые кольдами. Неважно – обманом или силой.
Но войдут.
– Ложись! – Крик ангела заставил позабыть обо всем и ничком пасть в снег.
Краем взгляда шулер зацепил просвистевшую рядом стрелу. Мелькнули еще, и еще.
Вампир, облегченно вздохнув, перевернулся на спину и с удовольствием наблюдал. Следил, как деревянные стерженьки с заостренными каменными наконечниками свистят так близко… И не могут достигнуть цели.
В такие моменты быть вампиром – только в радость!
Но расслабляться, находясь в паре милей от дворца закоренелого негодяя Деда Мороза, – недопустимая беспечность.
Странный гул заставил Пижона скосить глаза и увидеть нечто горящее, летящее прямо в него.
– Проклятье! – воскликнул он и, кувыркнувшись назад, прыгнул в сторону.
Сзади что-то громко взорвалось, и уступ перестал существовать.