– В покер играем, – ответил Пижон сдержанно. Он, конечно, готов расцеловать гостей в обе щеки, но сначала надо закончить с игрой. А то Бледный с братишкой могут заподозрить…
– А! – со знанием дела кивнул парень. – И кто выигрывает?
Вампиры, да и мужик, кольчужного сопровождающий, посмотрели на него, как на дурачка.
– Мы выигрываем, – пожалев парня, ответил Пижон. – А проигравшие уже второй день на полу пеплом лежат.
Кольчужный, заслышав об этом, тут же с опаской огляделся вокруг. Наверное, искал этот самый тлен. Потом осмотрел подошвы сапог и, убедившись в их чистоте, спросил:
– А чего вы их так? Деньги отдавать не хотели?
– Мы не на деньги играем, странник, – покачал головой Бледный. – На бессмертную жизнь!
– На что? – удивился парень и повернул голову к спутнику.
– Да я откуда знаю? У них и спрашивай! – проворчал бровастый, садясь на соседнюю лавку.
Кольчужный повернул голову к сидевшим за столом кровососам и снова спросил:
– Как это вы на бессмертную жизнь играете?
– А вот так! – пожал плечами вампир и кивнул в сторону осинового кола, лежащего на столе ближе к краю. – Кто проигрывает, приставляем к сердцу кол, а выигравший вон тем молотком, что под столом валяется, забивает.
– А еще говорят, что на деньги играть нехорошо! – хмыкнул кольчужный. – Вам чего, жить надоело?
– А тебе бы за триста лет не приелось по миру бегать, кровь из людей посасывать? – усмехнулся Бледный.
Пижон про себя тоже ухмыльнулся, только по другому поводу: вампиром он стал год назад, а до этого был обычным карточным шулером, из всей домашней утвари имевшим лишь потрепанную колоду и книгу «О вкусной и здоровой пище».
Никто не знал, почему мошенник повсюду таскал этот праздник сытого желудка с собой. Кто-то говорил, что в ней весь секрет его выигрышей. Кто-то – что, когда нечего будет ставить, Пижон всучит победителю эту книгу. Однако на самом деле все было намного проще: томик достался шулеру в наследство от покойного батюшки-повара, успевшего поработать даже при королевском дворе – правда, только посудомойкой. На форзаце книги так и было написано: «От великого повара, который всю посуду королевскую через себя пропустил…».
А вот что написал батюшка дальше, знал только Пижон: «… тупому лоботрясу, бабнику и паразиту, блудному сынку моему. Постскриптум: если чего приготовить соберешься – чтоб ты подавился, тварь!».
Наверное, если бы не тот треклятый вампир, поймавший его на облюбованном под жилье чердаке, Пижон бы уже поднакопил денег и с картами завязал. Но так уж сложилось.
И вот, с двумя ритуальными дырочками в горле он начал странствовать по миру, избегая людского общества и пытаясь найти сильного мага, способного вернуть его в человеческий облик.
Но только спустя полгода, измучавшись в гонениях, бывший шулер сумел-таки отыскать нужного ему чародея. Им оказался Хорхиус, живущий неподалеку от Бурретауна. И как его картежник раньше проворонил? Верно говорят: ищешь по всему свету то, что под собственным носом не заметил!
Но маг был найден!.. И это вполовину облегчало дело.
Почему лишь вполовину? Да потому, что Хорхиус оказался большим шутником: в плату за возвращенческое[1] заклинание велел он Пижону обыграть в карты шестерых заранее выбранных волшебником соперников. Не зная, что еще делать, шулер согласился.
Первая же победа далась ему очень нелегко: пришлось найти в тупом племени шахтеров[2] некоего Бородаса Зав-Итока и сыграть с ним на клочок его бороды. И все бы было намного легче, если бы Хорхиус не поставил еще два условия (причем не только в игре с Зав-Итоком, а с любым соперником)…
Первое – играть всегда три партии (дураку понятно, что при таких раскладах для полной победы достаточно выиграть две из трех).
Второе – любыми способами заставить соперника сыграть.
Шахтер же Пижону попался настолько старый, что его приходилось постоянно будить и тормошить, чтобы не сорвать игру свистящим храпом…
К моменту первой победы (состоявшейся через три дня после начала партии) у шахтеров случился праздник великого Дармоеда. На месяц Пижону пришлось забыть о картах и, посасывая кровь из поздних гуляк, размышлять о том, сколько еще придется возиться с бородатой развалюхой Зав-Итоком.
Наконец, когда праздник подошел к концу, игра продолжилась.
И старый хрыч выиграл ее, несмотря на то, что Пижону чуть ли ни силком пришлось впихивать ему карты.
А в третьей, случившейся после огромного пира в честь смерти старого и воцарении нового государя Шахты (еще два месяца – коту под хвост!), Пижон все-таки одержал верх. И то – старый хрыч умер, так и не раскрывшись, после чего шулер спокойно и, главное, по правилам срезал с его бороды клок и отправился на поиски второго оппонента – временного собрата Бледного.
Тут дело обстояло вроде бы полегче, но не все, что кажется простым, обязательно просто…
Вампир, которого ему «заказал» Хорхиус, обитал в заброшенной гостинице «Дворянская корона». Причем не один, а с братиком и шестью дружками. Когда Пижон появился в «Короне», все они, как назло, оказались там. Поэтому сначала пришлось играть против всей честной компании.
Однако тут удача была на стороне проверенного годами шулера. И вот, когда он остался один на один со своей «жертвой» (если не считать, конечно, психованного брата Бледного, Крейза, не игравшего в покер по завету бабушки), – такая фиговая карта! Если бы не внезапные спасители, вполне могло статься, что этот осиновый кол вбивали бы в грудь ему!
– Чего ржешь? – резко повернулся к сопернику Бледный. – Вскрываемся! – и бросил карты на стол.
Пижон завороженно следил за их полетом. Вначале на стол упал король. Прислонившись к нему боком, легла дама. Чуть дальше, словно показывая собственную независимость, прыгнул валет. Десятка-Девятка.
Пижон, едва сдерживая в груди победный крик, веером развернул карты и положил их против стрита соперника.
Бледный замер с открытым ртом, буравя пикового туза ненавидящим взглядом. Ведь именно этот туз – как символично! – лишил его жизни.
– Ах ты, шулер… – Крейз только сейчас понял, к чему «приговорил» его брата Пижон. – Я тебя…
– Усохни, Крейз, – остановил его Бледный. Лицо проигравшего вурдалака, и так не слишком румяное, ныне и вовсе приобрело какой-то «снежный» оттенок.
Крейз, растерянный, заткнулся, изредка косясь на Пижона злыми глазами.
– Чего скисли все? – подал голос кольчужный. – А, дерганный? – это он, видимо, Крейзу.
Вампир хищно оскалился и угрожающе зашипел, словно гадюка перед броском.
– Ты это… Не буйствуй! – Парень погрозил кровососу топором. – Сейчас как дам промеж глаз – и никакое бессмертие не поможет!
Крейз, измерив секиру взглядом, решил, что тут уж кольчужный прав, и шипеть да корчить рожи перестал.
А Бледный тем временем приставил к груди кол. Тот нестерпимо жег ладонь, но вампир геройски терпел.
Знал ведь, на что шел, когда за стол этот садился! Теперь надо выполнять!
Пижон медленно взял молоток в руки. Замер, пристально глядя на осину в руках сородича.
– Чего ждешь? – охрипшим голосом спросил Бледный. – Давай бей, как договаривались!
И шулер ударил.
Кольчужный и бровастый вздрогнули – отчаянный крик умирающего вампира с треском разорвал ночную тишину. И пусть он длился лишь миг, но пробрал до самых пят.
На месте Бледного осталась лишь небольшая кучка пепла.
Крейз рванулся с места. Пижон едва успел откатиться в сторону: когти бешеного собрата мелькнули возле самого лица. Вскочив на ноги, шулер тут же получил удар в бок.
Страшная боль взорвалась внутри, обожгло располосованный бок. Пижон скривился, а Крейз уже заносил лапу для нового удара…
Перед лицом картежника блеснуло лезвие топора, и башка родича Бледного покатилась к дальней стене.
Возле обезглавленного тела мигом оказался бровастый. Зубами выдрав из маленькой бутылочки пробку, он живо полил им шею вампира.
Тело дернулось в предсмертной конвульсии и рассыпалось прахом. Голову в углу постигла та же участь.
Похоже, мужик не обманывал, когда говорил о святой воде.
Пижон опустился на лавку, прижимая ладонь к раненому боку. Боль потихоньку отступала: вампирская регенерация делала свое дело.
– Эк тебя угораздило! – покачал головой кольчужный. – Чего он такой буйный, а? Крови у бешеной собаки напился?
– Черт его знает, – пожал плечами вампир. – Я с ним, считай, и не знаком!
– Ни фига себе! – поразился парень и повернул голову к бровастому: – Да если бы все незнакомые на нас с тобой так бросались, мы б давно на погосте отдыхали!
– Я ведь его брату кол в сердце вбил, – объяснил Пижон. – А он, чувствительный малый, посчитал меня за убийцу. Но я-то чего – Бледный мне сам предложил такие условия!
– А Бледный – это, стало быть, его брат и твой соперник, которого ты в тлен обратил? – спросил спутник кольчужного. – Правильно сэр Жруно говорит – лучше уж на деньги играть!
– Я б и играл, – вздохнул Пижон и, подойдя к стулу Бледного, смахнул его пепел в ладонь, – коли б меня вампиром не сделали.
И поведал о том, как его укусил вурдалак. Естественно, про Хорхиуса, вызвавшегося его от напасти избавить, картежник разумно смолчал: нечего каждому встречному-поперечному всю свою подноготную выкладывать!
– Грустно, – искренне посочувствовал кольчужный. Насчет пепла, который вампир высыпал в небольшую колбочку, никто дознаваться не стал. – Пижон ты, значит? А я сэр Жруно де Фэт, можно просто – Фэт! А это…
– Кушегар. Можно просто – Кушегар, – бровастый склонил голову в знак почтения.
– Фу, как тут жарко! – тяжело вздохнул Фэт и стянул надоевшую кольчугу.. – Ты, кстати, кусаться не будешь?
– Нет, – усмехнулся Пижон. – Вы мне шкуру спасли, так что я, наоборот, ваш должник.
– Шкуру? Ничего мы не спасали! Так ведь? – сэр Жруно вопросительно посмотрел на Кушегара. Тот лишь пожал плечами:
– Да мы только Крейза этого, будь он неладен, прижучили. Да и то – кто знает, не кинулся бы он после Пижона на нас с тобой?
– Ну, – согласился сэр Жруно и снова повернулся к вурдалаку.
– Когда вы вышибли дверь, братцы отвернулись, а я подменил три карты! – объяснил Пижон. – И выиграл!
Фэт и Кушегар переглянулись.
– Нечестно, выходит, ты победил! – покачал головой парень. – Надо б тебе плюх за то надавать и гнать отсюда в шею!.. Но, коли не вернуть уже обратившихся в тлен вурдалаков, пусть все остается, как есть! Можешь идти, куда хочешь, а мы пока спать будем укладываться. И смотри: ежели укусишь нас, дремлющих, прахом обратишься, заклинаю!
Вампир серьезно кивнул и пошел к черному прямоугольнику выхода.
– Стой-ка, Пижон, – окликнул его Кушегар.
Шулер остановился и повернулся к зовущему.
– И о должке своем не забывай! Авось пригодится?
Картежник еще раз кивнул и, постояв с чуток, видимо, ожидая новых вопросов, прыгнул в ночь. Спутники аж рты пооткрывали: так и убиться можно. Но вместо смачного удара и ругани, до слуха долетел хлопот крыльев.
– Перекинулся! – разом выдохнули оба.
Полночь приближалась неминуемо, как похмелье после пьянки.
Фэт убрал кольчугу в мешок, а Кушегар стал досматривать седельные сумки на предмет ужина.
– А вообще в таких местах лучше бы в ней переспать! – так, между делом, заметил Комод.
– Чего я, совсем дурак? – покрутил пальцем у виска Фэт. – Чтоб к утру изжариться?
– Ну, изжариться ты, конечно, не изжаришься… Но, сам подумай: разве лучше сдохнуть в зубах какой-нибудь нелюди, вроде нашего вампира, зато без кольчуги?
– Сдохнуть, – не задумываясь, ответил рыцарь. – Так хоть меньше мучиться!
Комод страдальчески поднял взгляд к небу, умоляя забрать остолопа с грешной, но такой родной земли. К сожалению, до резиденции Бога был еще потолок, крыша и второй этаж между ними, да и под ногами – не земля, а доски пола. В общем, не исполнил Бог его просьбу. Можно было даже не пытаться ползать на коленях и громко взывать к нему.
Кушегар и не стал: затеплив огонь в камине, он нашел в кухне котелок почище и, сходив к колодцу за водой, принялся за стряпню. Для истинного барона готовил он просто отлично: по крайней мере сварить вкуснейший суп мог запросто.
Вскоре по залу разнесся чудеснейший аромат. Фэт, от нетерпения перебравший все ложки и, наконец, выбравший одну, невольно облизнулся: где еще придется отведать столько мяса, как не здесь? У короля, наверное, одни мужики на уме. А придворным поварам из-за этого не о стряпне думать приходится, а о собственной чести.
В трактирах да корчмах, которые, несомненно, еще встретятся путникам по дороге в столицу, может, и будет хоть что-то. Но разве в это «что-то» скряги-корчмари кинут грудинку, ножку, печенку? Только кости, да и те – не каждая псина разгрызет!
– Эй, Куше… – хотел спросить Фэт, но Комод остановил его:
– Тише! Прислушайся!
Сэр Жруно послушно заткнулся и напряг слух. На втором этаже кто-то противно-противно скреб когтями (или чем там еще?..) пол.
– Во напасть на ночь глядя! – буркнул Фэт и, не обращая внимания на протестующего Кушегара, с палашом наперевес побрел наверх, разбираться с таинственным обитателем второго этажа.
Идти на шум было намного проще, чем слышать его все громче и громче. Впрочем, всякого рода шума в родной деревеньке хватало всегда. Порой даже он, на что лентяй да маменькин сыночек, а тоже старался кричать, ломать, бить и портить… Покуда мать домой не позовет, кушать. Фэт, поев, выходил на крыльцо и, утерев губы рукавом, снова устремлялся в такой любимый сердцу шумный мир.
Но, как бы он ни пакостил тогда, скрестись в пол посреди ночи да так, чтобы аж внизу морщились и кривились – это только нечисть проклятая может. А звуки, этой нежитью издаваемые, как известно, для человеческого уха неприятнее обычных в стократ.
У одной из дверей, блестящей облупленным номером на зависть сестрицам, скобление стало громче. Не мудрствуя лукаво, Фэт ударил в эту дверь ногой.
Скрипнувшие петли, в паре со скрежетом, саданули по ушам с мастерством искусного палача. В глазах на мгновение помутнело, однако картинка очень быстро вернулась.
Правда, теперь в двух шагах против Фэта стоял приличного роста эльф.
Он остроухих, конечно, не видел. Да и они его, наверное, нет.
Впрочем, этому эльфу было явно наплевать, видел его Фэт или нет. Поэтому он без лишних вопросов бросился на Фэта, сжимая в руке изящную рапиру.
Рыцарь чисто машинально отошел в сторону, и враг, пролетев мимо, остановился в считанных пальцах от стены.
Развернулся, готовясь принять бой.
Зря надеялся.
Фэт просто хапнул эльфа за шкирку и, отобрав клинок, дал пару раз под дых. Остроухий вроде утихомирился, и рыцарь потащил его вниз, Кушегару показывать.
– Во нечисти наплодилось! – подивился Комод, увидев спускавшегося по лестнице Фэта с бесчувственным эльфом в руках. – Куда ни плюнь – везде они!
– Не говори! – согласился сэр Жруно. – Он еще на меня с этой вот штукой кидался! – и показал отнятую рапиру.
Кушегар тут же оказался рядом и выхватил оружие из Фэтовых рук.
– Что такое? – не понял рыцарь.
Комод тем временем уже присел у камина на пропитанный пылью пуфик и с интересом разглядывал эльфийский клинок. Затем поднял глаза на Фэта:
– Он не эльф. И даже – не он.
Ночной гость, к тому времени очнувшийся, слабо дернулся, но Фэт, хоть и весьма удивился словам друга, хватку не ослабил.
– Как же не эльф? Гляди, глаза кошачьи! Талия что березка в обхвате! Чем не эльф?
– Вот этим, – Кушегар подошел к узнику Фэтовых объятий и, отбросив прядь соломенных волос, указал на ухо.
Сэр Жруно открыл рот: оно было обычным, человеческим!
– Вот так вот, – причмокнул Комод. – А ты, как тебя там… Обращайся давай!
«Эльф» недовольно надулся:
– Пусть вначале отпустит!
– А ты не сбежишь?
– Нет, конечно, – фыркнул «эльф». – Толку-то?
– Действительно! Но ты хоть подумала б чуток: мало что клинок бабский взяла, под левую руку, так еще и с ушами не постаралась!
– С ними ничего не поделаешь, – вздохнула гостья. – Даже лучшие наши маги не умеют менять их форму.
– А чего так?
– Уши у каждой Изошедшей расы особо индивидуальны. Заменить их просто не представляется возможным по многим причинам, которые я называть не буду, потому что этот великан сейчас меня раз… ой!., давит!..
– Ладно, отпусти ее, Фэт, – велел Комод.
Рыцарь хмыкнул и разжал руки.
– Так-то лучше! – сказала неизвестная, потирая ушибленные коленки.
– Думай в следующий раз. Эльфов, поди, уже и вовсе ни одного не осталось, а ты в него обращаешься. Да я бы больше поверил, если бы Фэт наверху дракона встретил!
– Да будет тебе! – осадил его рыцарь. – Не видишь: плохо ему, помирает!
– Не ему, а ей! – прошипел Комод. – А ты – хватит притворяться, вставай давай! Будто у тебя сил больше не осталось!
«Эльф» устало вздохнул и неожиданно задрожал мелкой дрожью. Рыцарь бросился было на помощь, но Кушегар остановил его:
– Так надо, – прошептал он, не отрывая взгляда от ночного гостя.
Конвульсии продолжались недолго. Вспышка света – и перед приходящими в себя Фэтом и Кушегаром стояла уже самая обычная молодая девушка, а не заносчивый эльф с человеческими ушами.
Аккуратное личико, правда, чуть вытянутое вперед, тонкий чувственный нос, едва заметные линии бровей, пышные ресницы над большими карими глазами. Пухлые губки, чуть острый подбородок. Длинные темные волосы спадают на узкие плечи, словно подчеркивая хрупкую фигуру девушки.
– Ну? Нравлюсь? – спросила она у рыцаря.
Тот кивнул:
– Худая только, ну да ничего: вес нагнать – не сбросить.
– Спасибо, конечно, но ни набирать, ни сбрасывать ничего не собираюсь! – фыркнула девушка и, немного помолчав, протянула Комоду нежную ладошку: – Элви!
– Кушегар, – согнувшись в три погибели, он поцеловал ее руку.
«Дворянское воспитание, чертова круча!» – завистливо подумал Фэт.
Он не стал выпендриваться и просто крепко пожал протянутую ладонь.
Элви едва заметно скривились, но тут же вымучила улыбку, чтобы не портить знакомство чересчур крепким рукопожатием.
– А теперь скажите мне вы: что могло понадобиться двум путникам в забытой богом гостинице? – Девушка, взмахнув гривой черных, как сажа, волос, уперла руки в бока.
– Мы переночевать хотели! – сказал рыцарь недоуменно. А для чего еще можно заходить в корчму? Выпить, разве что. Да поесть.
– А не видно разве, что ее давно оставили не только посетители, но и сам хозяин?
– Пока мы с Кушегаром не вышибли двери и не обнаружили закупоренных внутри кровососов – нет, – Комод отправился снимать котелок с огня и разливать суп по мискам, так что Фэту приходилось отдуваться не только за себя, но и за учителя.
– Вот люди пошли: пока не понюхают, не потротают и не сопрут – ни за что не оставят! – фыркнула девушка. – Да от этой корчмы за милю несет смрадным запахом!
– Ты его не путай, дорогая, – подал голос суетящийся у камина барон. – Это тебе несет – ты магии обученная. А мы с ним – обычные смертные, к вашим магическим штучкам никакого отношения не имеющие!
– Ну, извините, – Элви с явным трудом выдавила из себя это слово и тут же скривилась: извиняться она явно не любила. – Просто вы мне охоту испортили, вот я и злюсь!
– Какую еще охоту? – удивился Фэт. – Неужто ты вампиров стрелять собиралась?
– Не стрелять, а в тлен обращать! Им твои стрелы – что легкий сквозняк для столетнего дуба: свистит что-то рядом, а ни вреда, ни пользы не причиняет.
– А если осиновыми? – с надеждой поинтересовался рыцарь.
– Да хоть алмазными! Им осиновый кол нужно, заранее освященный. Есть у них такая способность – стрелы, в их сторону пущенные, с полета сбивать. Причем неосознанно!
– О как! – подивился Фэт. – Слышал, Кушегар, чего наш новый приятель умеет!
– Слышал-слышал, – проворчал Комод. – Только не приятель он нам – так, должник. А насчет того умения – оно нам один черт не пригодится!
– Почему это?
– А ты подумай: если от него стрелы отлетать будут, на кого пойдут?
– На нас, наверное… Ну, дык, он, может, не только с собой такую штуку делать умеет? – Фэт умоляюще посмотрел на Элви, словно способности вампиров зависели только от ее слова. – Или нет?
– «Или нет», – она цинично разбила его надежды. – А с чего это вампир вашим должником стал?
– Черт его знает! – ответил Фэт. – Играли они тут в карты, мы зашли, Пижон этот победил и вампиру кол в сердце – бац! Тут брат убитого подрывается и начинает на Пижона прыгать. Оцарапал его даже. Ну, тут уж и мы подоспели. А вампир, отдышавшись, сказал, что, мол, спасли мы его от гибели, и он теперь наш должник.
– Коротко и ясно, чисто по существу… – язвительно заметила Элви. – Прям…
– Да хватит тебе разоряться! Есть иди, пока не остыло! И ты, лоботряс, тоже.
Фэт хотел было возразить, что, де, никакой он не лоботряс, а очень даже приличный герой, однако Элви рванула с места, словно кролик за морковкой. Пришлось рыцарю поспешить – съест еще все, чем потом живот набивать?
Да и опасения о «последнем мясном ужине» не оставляли Фэта ни на секунду.
– В общем-то, я еще не слишком опытная волшебница, – призналась Элви с лавки. Не знамо почему, но она решила остаться в компании двух «грубых мужланов». Может, что-то придумала, а может, просто побоялась идти в ночь одна.
Фэт, прилегший в углу, громко сморкнулся в край одеяла и поинтересовался:
– А зачем тебе эти вампиры понадобились?
– Магистру нужна мертвая кровь. Не знаю, зачем, но он велел принести ее как можно быстрее.
– И что ты теперь будешь делать? Ведь вампиры либо передохли, либо улетели, как Пижон.
– Не знаю. Наверное, новых искать буду.
В зале воцарилась тишина. И только за окном шумел, разбиваясь о стекла, косой осенний дождь.
Каждый из путников задумался о своем. Девушка – о вампирах. Точнее, об одном-единственном. И никакая мертвая кровь на самом деле ей была не нужна.
Кушегар размышлял о грядущем турнире, о возможной победе, о возвращении в родные земли.
А Фэт просто пытался заснуть.
Даже без кольчуги в корчме было очень жарко. Белая рубаха липла к телу, по ней разбегались сальные пятна. Смахнув со лба пот, Фэт рывком сел и стянул надоевшую одежду, оставшись в одних трусах.
Может, при дворе и не принято так спать в присутствии дамы, но мучиться дальше лентяй не мог.
С одеждой ушла духота; стало полегче дышать, пусть по всему телу еще блестели маленькие бисеринки пота. В горле пересохло. Рыцарь помучился еще с пару минут, после чего не выдержал и побежал на кухню – выпить чего-нибудь.
Но по закону подлости ни пива, ни вина, ни даже самой обычной воды там не оказалось. Зато нашлась живая курица.
Фэт глазам не поверил: птица кудахтала, хлопала крыльями и бегала по кухне, словно в поисках выхода.
Завидев рыцаря, она замерла и, поправив гребешок, на чистом Всеобщем спросила:
– Что надобно тебе, путник?
– Ты чего, говорить умеешь? – поразился рыцарь.
– Конечно, умею. Почему нет? – обиделась курица. – Выкладывай, что тебе надо, и вали отсюда – дай зерен поклевать!
– Что мне надо? – задумался Фэт. – А все исполнишь?
– Конечно. Я ведь золотая Кура!
– Заводная кур… кто? – испугался Фэт. Мать всегда предостерегала его от общения с этими самыми, курбами, кажется, и в особенности заводными. Фэт тогда мало что понял, кроме того, разве, что папа пал жертвой этих самых… курб!
– Сам ты такой! – разозлилась курица. – Золотая Кура я, повторяю для особо умных! Загадывай желание, пока в сверчка не обратила и не склевала к чертям!
– Дай-ка минутку… – желаний было много, только вот выбрать из них одно – сложнее задачи не придумать. Хотелось и дом здоровый, как изба баронов, но в три раза больше, и жену-красавицу, и денег мешок… Ну, да, подумав, решил Фэт, что и хоромы, и золото, и бабу он на турнире все одно выиграть сможет, и сказал:
– Вот ты говоришь, что все исполнить можешь, так ведь? А вот если пожелаю я, чтобы нечисть вся в мире перевелась – сделаешь?
– Запросто, – повела крылом птица. – Исполнять?
– Да… нет, постой, – Фэту неожиданно пришла в голову мысль, что, ежели Кура сейчас действительно избавит мир от нечисти, то и Пижона, их должника, не станет. А прощать долги было не в его, рыцаря, принципах. – Лучше уж тогда… Счастье всем в мире сделать можешь?
– Только попроси!
– Не буду. – Чтоб всем счастье сделать, надо по меньшей мере нечисть извести под корень. А ведь Пижон… – Лучше знаешь чего? Дай-ка мне кружку пива!
– И все? – поразилась Кура. – Ты того, смертный, подумай хорошенько: я же всего раз в жизни прихожу, и то не ко всем! А ты – «кружку пива»!
– Ну, пусть это будет большая кружка, – подумав, решил Фэт. – И чтоб пиво в ней никогда не кончалось. То есть пусть она вроде и пустой кажется, чтоб по сумкам не разливаться, а как начнешь с нее пить – чтоб только лучший эль!
– Уже лучше, – вздохнула Кура: таких остолопов, как этот полуголый герой, она еще не встречала, но – воля его: что заказал, то и получит. – Держи свою кружку! – и, взмахнув крыльями, вылетела через распахнутое окно.
Фэт не успел и глазом моргнуть, как что-то больно ударило его по голове. Полежав на полу с минуту и посчитав все звездочки, кружившиеся над носом, рыцарь неимоверным усилием сел. И, превозмогая боль в пустой голове, радостно возопил:
– Пиво!
Прямо перед ним на полу стояла пивная кружка. С виду она казалась пустой, но Фэт-то знал, что золотые, пусть и кур… короче, не дурят!
Одолеваемый жаждой, рыцарь схватил кружку обеими руками и выпил.