– Ты боишься? – не поверил Игнатьев.
– Да не за себя, конечно… Короче, ситуация сейчас в городе такая, что от Бычка секретов нет ни в нашей управе, ни в других местах. Он обо всем первым узнает… или, в крайнем случае, вторым.
– Хорошо у него разведка работает, – тряхнул головой Игнатьев.
– Не разведка, а бабки, – поправил Кравченко. – На стукачей он денег не жалеет. А многих и в долю взял. Поэтому его корабли в море никто не трогал. Пограничники ловят мелкую сошку, залетных всяких, одиночек – то есть фактически очищают море от его конкурентов. В добыче морепродуктов он уже монополист. Но дело не только в крабах…
– А в чем?
– Об этом позже. Есть капитан одного сторожевика, Соловьев. Ты его, кстати, должен помнить. Так вот мы с ним напрямую, минуя мое и его начальство, провели пару операций. По моей информации, он на перехват выходил – и все в цвет. Официально ему благодарности объявляли, а неофициально начали прижимать. Почему отклонился от маршрута патрулирования, как допустил перерасход горючего. Ну и все такое. Бычок не дурак, понял, что Соловьеву не одна удача помогает, и у меня впечатление, что сейчас его взяли под такой плотный колпак, без которого он теперь и в гальюн в одиночку сходить не может. Вчера должны были с ним встречаться, да только я не стал рисковать, потому что засек хвост…
Кравченко раскрыл холодильник, внимательно осмотрел его опустошенное нутро и с раздражением захлопнул дверцу.
– Вот же, блин! Забыл колбасу купить!.. Короче, Серега, мне связь с Соловьевым нужна, срочно! Очень скоро начнутся большие дела. Если я не ошибаюсь, если все пойдет в цвет, у Бычка могут возникнуть большие проблемы. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но без Соловьева ничего не получится. Мне нужна с ним постоянная связь. По телефону связываться тоже не хочу. Уверен, что телефоны слушают, его очень плотно пасут – как снаружи, так и изнутри. И если они хоть что-то заподозрят, если засекут наши контакты – все, сливай воду. В общем, ему нужно передать новый мобильник. Купишь два, на свое имя, деньги я тебе дам. Один мне, другой – ему.
– Ты, вообще, не преувеличиваешь возможности Бычка? – с сомнением спросил Игнатьев. – Отследить каждый звонок с территории погрангородка не так просто.
– Но и не настолько сложно, – ответил Кравченко. – Там коммутатор, поставь рядышком прикормленного человечка – и все проблемы решены. Тем более что сегодня везде достаточно гнилья, которое за «зеленые» маму родную готово продать, не то что товарища. Так уж получилось, что сейчас я могу доверять только двоим: Соловьеву и тебе. У Бычка ушей много, слишком много. И в Управлении тоже. Так сделаешь?
– Сделаю, конечно, – пожал плечами Игнатьев. – Вопрос в том, как?
– У нас с ним вариант экстренной связи обговорен. Позвонишь ему из автомата, скажешь: «Я в командировке из Екатеринбурга, сестра просила позвонить, с ней все в порядке». У него там действительно сестра живет. Через час он будет на Центральном телеграфе, у третьей стойки. Наверняка за ним пустят хвост, но народу там всегда толчется много, тебе нужно будет только незаметно сунуть ему трубку. В лицо его ты, надеюсь, узнаешь. Да и он тебя в принципе помнить должен… Квалификацию опера не растерял? Ладно, шучу…
Ну, бандит, ну и что? Между прочим, кто сказал, что бандит? В тюряге он не сидел, к тому же, по слухам, закончил десятилетку. Ну, пошалил малость по молодости – с кем не бывает? Предприниматель, значит, точно не без греха. Да разве кому дадут сейчас что-то по-честному сделать? А до него кто, ангелы были? Воровали, сволочи, дай боже каждому рецидивисту. Этот хоть пообещал бороться с беспределом, шпану с улиц разогнать, стариков защитить, пенсии вовремя выплачивать. Те, прежние, тоже обещали нечто подобное, но уже не в первый раз, и ни хрена не сделали. Кто бы их стал теперь слушать? А Гена Бычок – настоящий авторитет, его хотя бы боятся.
В тюрьме Бычок действительно не сидел, как ни старались исправить такую несправедливость милиционеры. Ну а через несколько лет после начала эпохальных перемен милиционерам было до него уже не дотянуться. Да и вообще они о Бычке позабыли, без него забот хватало: приходилось ежедневно заботиться о личном благосостоянии, крышуя нарождающийся класс предпринимателей.
Чтобы стать кандидатом в мэры, Бочкареву пришлось проделать огромную работу. Всем серьезным людям в городе было давно понятно, что действующего мэра – болтливого, жадного и весьма недалекого выходца из «демократической волны» смутных времен начала перестройки – давно пора гнать взашей к чертовой матери. Городское хозяйство планомерно разваливалось, власть в городе фактически отсутствовала, народ глухо роптал. Назревали неконтролируемые события, которые многим могли принести массу неприятностей. Порядок следовало устанавливать своими силами, не дожидаясь, пока Москва, постепенно просыпающаяся после десятилетней бездеятельности, начнет сама разбираться в делах далекой провинции.
Месяц подряд Бочкарев вел непрерывные, порой очень сложные переговоры с руководителями основных городских группировок, доказывая, убеждая, что его победа послужит интересам всех заинтересованных сторон. И когда одобрение серьезных людей было получено, все остальное оказалось лишь незначительными формальностями, несмотря на то, что действующий мэр, вовсе не собиравшийся уходить на покой, в предвыборной борьбе задействовал весь имеющийся у него административный ресурс. Однако он плохо понимал, что ресурсы его конкурента Бочкарева несравненно весомее. Развалить, перекупить продажную команду мэра оказалось не так уж и сложно. А простой избиратель, обалдевший от многолетней безнадеги, готов был отдать свой голос хоть внезапно заговорившему барану, лишь бы он пообещал хоть какой-то просвет в жизни.
Бочкарев обещал в случае победы сделать простые и всем понятные вещи: гарантировал тепло в домах, спокойствие на улицах, возвращение долгов по зарплате и пенсиям и защиту предпринимателя от беспредела мелкого чиновника. Он обещал то самое, чего прежний мэр много лет сделать не мог, потому что не умел или вообще не собирался. Да он и не обещал такого вовсе – он все за общечеловеческие ценности боролся. Главные соперники Бочкарева – отставной генерал и преподаватель местного университета – говорили примерно то же самое, но услышать их слова могли немногие, потому что объем средств, вложенных в избирательную кампанию Бычка теми, кто его поддерживал, не шли ни в какое сравнение с жалкими возможностями конкурентов. Бочкарев был везде: на радио и местном канале телевидения, на страницах городских газет, на заборах и уличных перетяжках. К нему начали привыкать и даже проникаться доверием.
Последнюю возможность для бывшего мэра исправить ситуацию, подкорректировав результаты голосования непосредственно на избирательных участках, Бычок пресек в корне, выставив на каждом из них своих наблюдателей – крепких, аккуратно стриженных парней, облаченных по случаю в костюмы и галстуки. Таким образом, победа его оказалась закономерной и совершено неизбежной.
Следующие сутки после выборов город гудел. Братва гуляла. Даже самый мелкий уголовник считал своим долгом поднять стакан за Генину победу, намекнув окружающим (если среди них не было никого, способного уличить его во вранье), что с нынешним мэром они начинали вместе, что многие годы вот так же как сейчас, частенько сиживали, как брат с братом, толкуя о житье-бытье. За сутки раздолбали пару ресторанов, изнасиловали несколько официанток и десятка два проституток, неосмотрительно вышедших на работу в надежде на повышенные гонорары в честь праздника. Милиция не препятствовала. Да и с заявлениями никто в милицию не торопился.
Но потом все постепенно успокоилось. Город зажил прежней жизнью и даже немного лучше, потому что по личной просьбе нового мэра самые злостные неплательщики немедленно изыскали возможность перечислить в городскую казну налоговые и прочие недоимки, на которые вовремя и в полном объеме – впервые за последние десять лет – город закупил топливо для котельных и рассчитался с электроподающими предприятиями РАО ЕЭС. Да и шпана с улиц действительно ненадолго исчезла – и это населением было замечено.
Все прочее, что происходило в городе, проголосовавшее за Гену Бычка большинство горожан интересовало намного меньше. Чаще – совсем не интересовало. А если кто-то что-то у кого-то отобрал, так не бутылку и не кошелек. Завод, магазин, ресторан – да какая разница, кто там будет командовать!
Первым делом новый мэр пожелал познакомиться с начальником милиции, прокурором и председателем городского суда, для чего по одному вызывал их в свой кабинет на совещание. Самым покладистым оказался начальник УВД: он появился точно в срок и с порога начал жаловаться на недостаток финансирования, из-за чего УВД никак не может завершить строительство спортивно-оздоровительного комплекса для сотрудников. Бочкарев послушал, вник и обещал помочь. Начальник УВД ему понравился. Гена Бычок впервые в жизни подумал, что не все менты суки.
Прокурор и судья никак не ехали, тогда новый мэр открытым текстом по телефону объяснил каждому, сколько чемоданов компромата на них имеет, где и когда, в каком размере и тот и другой получали «лавэ» от подследственных и подозреваемых; и что невозможность установить нормальные деловые отношения с этими ветвями власти вынуждает его тех самых подследственных в любой момент представить на всеобщее обозрение. После этого заупрямившиеся ветви включили обратку и необходимый уровень согласия был достигнут.
Более того, впервые с начала новых времен милиция, прокуратура и суд заработали в одной упряжке, разгромив и закатав на долгие годы в тюрьму почти в полном составе группировку южан, подобравшую под себя наркобизнес в городе и окрестностях. Чудом избежавшие поимки кавказцы перебирались в другие края или вовсе бежали в свои горы, чтобы никогда не возвращаться. Следствие и судебный процесс горячо комментировали местные средства информации, которым был без малейших ограничений и цензуры предоставлен весь необходимый материал. Тут народ и вовсе воспрял духом, потому как окончательно убедился, что не ошибся в выборе. Народу было совершенно неважно, что Гена Бычок сделал это только потому, что выполнял взятые на себя предвыборные обещания, избавляя своих сторонников от опасных конкурентов. Однако, общаясь с жителями других городов, старожилы Морского теперь с гордостью и несомненным превосходством замечали, что «кавказцы в нашем городе не командуют». Им действительно завидовали, потому что власти иных весей очевидных побудительных мотивов для борьбы с национальными преступными группировками не имели, поскольку те исправно и щедро делились с чиновниками и милицией доходами от своего бизнеса – от монополии на торговлю сельхозпродукцией до торговли героином.
Бочкарев не был обычным вором, пробившимся во власть и почившим на лаврах. Хотя в стране, казалось бы, прочно наступило время таких, как он, Бычок не обольщался. Он прекрасно понимал, что ограбленная до нитки, униженная и доведенная до отчаяния страна в один прекрасный момент вспыхнет, словно пороховой склад от окурка пьяного охранника, разнося в клочья не только все, что каким-то чудом еще уцелело, но и самого Бычка со товарищи, и нажитое ими добро. Поэтому в должности мэра Бочкарев обозначил свою задачу предельно четко: продержаться сколь возможно долго, бросив все силы и ресурсы на строительство личного светлого будущего. При этом следует подкармливать внесшее его в руководящее кресло людское стадо, чтобы оно не взбесилось раньше времени.
Все шло в точном соответствии с его планами. Бычок был абсолютным хозяином окрестностей, удаленных от сильных конкурентов на тысячи километров. Финансовую основу его маленькой империи обеспечивал океан. Именно поэтому, взяв власть, Бычок прежде всего довершил то, к чему стремился с самого начала: полностью подобрал под себя и свои структуры рыбный промысел края. Теперь его рыбный бизнес стал абсолютно законным, поскольку законы для него Бычок устанавливал сам. В общем, все было в порядке, кабы бы не мелкие, но досадные неприятности вроде отдельных независимых погранцов и таких же идиотов в среде ментов, не позволявшие морщинам на лбу Геннадия Петровича Бочкарева окончательно разгладиться.
– Да не за себя, конечно… Короче, ситуация сейчас в городе такая, что от Бычка секретов нет ни в нашей управе, ни в других местах. Он обо всем первым узнает… или, в крайнем случае, вторым.
– Хорошо у него разведка работает, – тряхнул головой Игнатьев.
– Не разведка, а бабки, – поправил Кравченко. – На стукачей он денег не жалеет. А многих и в долю взял. Поэтому его корабли в море никто не трогал. Пограничники ловят мелкую сошку, залетных всяких, одиночек – то есть фактически очищают море от его конкурентов. В добыче морепродуктов он уже монополист. Но дело не только в крабах…
– А в чем?
– Об этом позже. Есть капитан одного сторожевика, Соловьев. Ты его, кстати, должен помнить. Так вот мы с ним напрямую, минуя мое и его начальство, провели пару операций. По моей информации, он на перехват выходил – и все в цвет. Официально ему благодарности объявляли, а неофициально начали прижимать. Почему отклонился от маршрута патрулирования, как допустил перерасход горючего. Ну и все такое. Бычок не дурак, понял, что Соловьеву не одна удача помогает, и у меня впечатление, что сейчас его взяли под такой плотный колпак, без которого он теперь и в гальюн в одиночку сходить не может. Вчера должны были с ним встречаться, да только я не стал рисковать, потому что засек хвост…
Кравченко раскрыл холодильник, внимательно осмотрел его опустошенное нутро и с раздражением захлопнул дверцу.
– Вот же, блин! Забыл колбасу купить!.. Короче, Серега, мне связь с Соловьевым нужна, срочно! Очень скоро начнутся большие дела. Если я не ошибаюсь, если все пойдет в цвет, у Бычка могут возникнуть большие проблемы. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но без Соловьева ничего не получится. Мне нужна с ним постоянная связь. По телефону связываться тоже не хочу. Уверен, что телефоны слушают, его очень плотно пасут – как снаружи, так и изнутри. И если они хоть что-то заподозрят, если засекут наши контакты – все, сливай воду. В общем, ему нужно передать новый мобильник. Купишь два, на свое имя, деньги я тебе дам. Один мне, другой – ему.
– Ты, вообще, не преувеличиваешь возможности Бычка? – с сомнением спросил Игнатьев. – Отследить каждый звонок с территории погрангородка не так просто.
– Но и не настолько сложно, – ответил Кравченко. – Там коммутатор, поставь рядышком прикормленного человечка – и все проблемы решены. Тем более что сегодня везде достаточно гнилья, которое за «зеленые» маму родную готово продать, не то что товарища. Так уж получилось, что сейчас я могу доверять только двоим: Соловьеву и тебе. У Бычка ушей много, слишком много. И в Управлении тоже. Так сделаешь?
– Сделаю, конечно, – пожал плечами Игнатьев. – Вопрос в том, как?
– У нас с ним вариант экстренной связи обговорен. Позвонишь ему из автомата, скажешь: «Я в командировке из Екатеринбурга, сестра просила позвонить, с ней все в порядке». У него там действительно сестра живет. Через час он будет на Центральном телеграфе, у третьей стойки. Наверняка за ним пустят хвост, но народу там всегда толчется много, тебе нужно будет только незаметно сунуть ему трубку. В лицо его ты, надеюсь, узнаешь. Да и он тебя в принципе помнить должен… Квалификацию опера не растерял? Ладно, шучу…
* * *
Когда объявили, что мэром Морского избрали Геннадия Петровича Бочкарева, гораздо больше известного в городе под именем Гена Бычок, кто-то посмеялся, кто-то заскрежетал челюстями, а кто-то просто напился с горя. Но первых, вторых и третьих в городе было меньшинство. Народ, посадивший в кресло мэра известного предпринимателя, а заодно и авторитетного городского бандита Бочкарева, отнесся к этому весьма равнодушно. Ему, народу, врали все и всегда – вчерашние и сегодняшние, старые и новые, народ к этому привык, иного не ожидал, но окончательно не смирился. Поэтому когда в списке кандидатов появилась фамилия Гены Бычка, каждый несмирившийся счел своим долгом поставить галочку в квадратике рядом с его фамилией. А узнав о результатах, вначале немного удивился, а потом просто пожал плечами.Ну, бандит, ну и что? Между прочим, кто сказал, что бандит? В тюряге он не сидел, к тому же, по слухам, закончил десятилетку. Ну, пошалил малость по молодости – с кем не бывает? Предприниматель, значит, точно не без греха. Да разве кому дадут сейчас что-то по-честному сделать? А до него кто, ангелы были? Воровали, сволочи, дай боже каждому рецидивисту. Этот хоть пообещал бороться с беспределом, шпану с улиц разогнать, стариков защитить, пенсии вовремя выплачивать. Те, прежние, тоже обещали нечто подобное, но уже не в первый раз, и ни хрена не сделали. Кто бы их стал теперь слушать? А Гена Бычок – настоящий авторитет, его хотя бы боятся.
В тюрьме Бычок действительно не сидел, как ни старались исправить такую несправедливость милиционеры. Ну а через несколько лет после начала эпохальных перемен милиционерам было до него уже не дотянуться. Да и вообще они о Бычке позабыли, без него забот хватало: приходилось ежедневно заботиться о личном благосостоянии, крышуя нарождающийся класс предпринимателей.
Чтобы стать кандидатом в мэры, Бочкареву пришлось проделать огромную работу. Всем серьезным людям в городе было давно понятно, что действующего мэра – болтливого, жадного и весьма недалекого выходца из «демократической волны» смутных времен начала перестройки – давно пора гнать взашей к чертовой матери. Городское хозяйство планомерно разваливалось, власть в городе фактически отсутствовала, народ глухо роптал. Назревали неконтролируемые события, которые многим могли принести массу неприятностей. Порядок следовало устанавливать своими силами, не дожидаясь, пока Москва, постепенно просыпающаяся после десятилетней бездеятельности, начнет сама разбираться в делах далекой провинции.
Месяц подряд Бочкарев вел непрерывные, порой очень сложные переговоры с руководителями основных городских группировок, доказывая, убеждая, что его победа послужит интересам всех заинтересованных сторон. И когда одобрение серьезных людей было получено, все остальное оказалось лишь незначительными формальностями, несмотря на то, что действующий мэр, вовсе не собиравшийся уходить на покой, в предвыборной борьбе задействовал весь имеющийся у него административный ресурс. Однако он плохо понимал, что ресурсы его конкурента Бочкарева несравненно весомее. Развалить, перекупить продажную команду мэра оказалось не так уж и сложно. А простой избиратель, обалдевший от многолетней безнадеги, готов был отдать свой голос хоть внезапно заговорившему барану, лишь бы он пообещал хоть какой-то просвет в жизни.
Бочкарев обещал в случае победы сделать простые и всем понятные вещи: гарантировал тепло в домах, спокойствие на улицах, возвращение долгов по зарплате и пенсиям и защиту предпринимателя от беспредела мелкого чиновника. Он обещал то самое, чего прежний мэр много лет сделать не мог, потому что не умел или вообще не собирался. Да он и не обещал такого вовсе – он все за общечеловеческие ценности боролся. Главные соперники Бочкарева – отставной генерал и преподаватель местного университета – говорили примерно то же самое, но услышать их слова могли немногие, потому что объем средств, вложенных в избирательную кампанию Бычка теми, кто его поддерживал, не шли ни в какое сравнение с жалкими возможностями конкурентов. Бочкарев был везде: на радио и местном канале телевидения, на страницах городских газет, на заборах и уличных перетяжках. К нему начали привыкать и даже проникаться доверием.
Последнюю возможность для бывшего мэра исправить ситуацию, подкорректировав результаты голосования непосредственно на избирательных участках, Бычок пресек в корне, выставив на каждом из них своих наблюдателей – крепких, аккуратно стриженных парней, облаченных по случаю в костюмы и галстуки. Таким образом, победа его оказалась закономерной и совершено неизбежной.
Следующие сутки после выборов город гудел. Братва гуляла. Даже самый мелкий уголовник считал своим долгом поднять стакан за Генину победу, намекнув окружающим (если среди них не было никого, способного уличить его во вранье), что с нынешним мэром они начинали вместе, что многие годы вот так же как сейчас, частенько сиживали, как брат с братом, толкуя о житье-бытье. За сутки раздолбали пару ресторанов, изнасиловали несколько официанток и десятка два проституток, неосмотрительно вышедших на работу в надежде на повышенные гонорары в честь праздника. Милиция не препятствовала. Да и с заявлениями никто в милицию не торопился.
Но потом все постепенно успокоилось. Город зажил прежней жизнью и даже немного лучше, потому что по личной просьбе нового мэра самые злостные неплательщики немедленно изыскали возможность перечислить в городскую казну налоговые и прочие недоимки, на которые вовремя и в полном объеме – впервые за последние десять лет – город закупил топливо для котельных и рассчитался с электроподающими предприятиями РАО ЕЭС. Да и шпана с улиц действительно ненадолго исчезла – и это населением было замечено.
Все прочее, что происходило в городе, проголосовавшее за Гену Бычка большинство горожан интересовало намного меньше. Чаще – совсем не интересовало. А если кто-то что-то у кого-то отобрал, так не бутылку и не кошелек. Завод, магазин, ресторан – да какая разница, кто там будет командовать!
Первым делом новый мэр пожелал познакомиться с начальником милиции, прокурором и председателем городского суда, для чего по одному вызывал их в свой кабинет на совещание. Самым покладистым оказался начальник УВД: он появился точно в срок и с порога начал жаловаться на недостаток финансирования, из-за чего УВД никак не может завершить строительство спортивно-оздоровительного комплекса для сотрудников. Бочкарев послушал, вник и обещал помочь. Начальник УВД ему понравился. Гена Бычок впервые в жизни подумал, что не все менты суки.
Прокурор и судья никак не ехали, тогда новый мэр открытым текстом по телефону объяснил каждому, сколько чемоданов компромата на них имеет, где и когда, в каком размере и тот и другой получали «лавэ» от подследственных и подозреваемых; и что невозможность установить нормальные деловые отношения с этими ветвями власти вынуждает его тех самых подследственных в любой момент представить на всеобщее обозрение. После этого заупрямившиеся ветви включили обратку и необходимый уровень согласия был достигнут.
Более того, впервые с начала новых времен милиция, прокуратура и суд заработали в одной упряжке, разгромив и закатав на долгие годы в тюрьму почти в полном составе группировку южан, подобравшую под себя наркобизнес в городе и окрестностях. Чудом избежавшие поимки кавказцы перебирались в другие края или вовсе бежали в свои горы, чтобы никогда не возвращаться. Следствие и судебный процесс горячо комментировали местные средства информации, которым был без малейших ограничений и цензуры предоставлен весь необходимый материал. Тут народ и вовсе воспрял духом, потому как окончательно убедился, что не ошибся в выборе. Народу было совершенно неважно, что Гена Бычок сделал это только потому, что выполнял взятые на себя предвыборные обещания, избавляя своих сторонников от опасных конкурентов. Однако, общаясь с жителями других городов, старожилы Морского теперь с гордостью и несомненным превосходством замечали, что «кавказцы в нашем городе не командуют». Им действительно завидовали, потому что власти иных весей очевидных побудительных мотивов для борьбы с национальными преступными группировками не имели, поскольку те исправно и щедро делились с чиновниками и милицией доходами от своего бизнеса – от монополии на торговлю сельхозпродукцией до торговли героином.
Бочкарев не был обычным вором, пробившимся во власть и почившим на лаврах. Хотя в стране, казалось бы, прочно наступило время таких, как он, Бычок не обольщался. Он прекрасно понимал, что ограбленная до нитки, униженная и доведенная до отчаяния страна в один прекрасный момент вспыхнет, словно пороховой склад от окурка пьяного охранника, разнося в клочья не только все, что каким-то чудом еще уцелело, но и самого Бычка со товарищи, и нажитое ими добро. Поэтому в должности мэра Бочкарев обозначил свою задачу предельно четко: продержаться сколь возможно долго, бросив все силы и ресурсы на строительство личного светлого будущего. При этом следует подкармливать внесшее его в руководящее кресло людское стадо, чтобы оно не взбесилось раньше времени.
Все шло в точном соответствии с его планами. Бычок был абсолютным хозяином окрестностей, удаленных от сильных конкурентов на тысячи километров. Финансовую основу его маленькой империи обеспечивал океан. Именно поэтому, взяв власть, Бычок прежде всего довершил то, к чему стремился с самого начала: полностью подобрал под себя и свои структуры рыбный промысел края. Теперь его рыбный бизнес стал абсолютно законным, поскольку законы для него Бычок устанавливал сам. В общем, все было в порядке, кабы бы не мелкие, но досадные неприятности вроде отдельных независимых погранцов и таких же идиотов в среде ментов, не позволявшие морщинам на лбу Геннадия Петровича Бочкарева окончательно разгладиться.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента