Страница:
Его обвиняли в радикализме, в симпатиях к коммунистам. Нет-нет, он был категорически не радикален и чужд коммунистическому догматизму и популизму. Он просто считал развитие страны в экономике, общественном сознании, образовании, кстати и бизнесе тоже, невозможным вне морального и нравственного поля. В ином случае страна превращается в необъятное криминальное пространство. Что и происходит на наших глазах. Его неудобность для властей была даже не в проникании в её коридоры. Он высаживался со своей командой на плацдарм неправого дела, которое вершила власть. И там, обретая союзников из числа пострадавших, становился для власти ощутимой угрозой. Это могли быть Чечня, нефтяной бизнес, алюминиевый бизнес, операции по "отмыванию" денег. Да мало ли в чем грешна коррумпированная власть!.. Итак - его нет.
Похороны были многолюдными. Зал плакал. Поминание - строгим и тоже многочисленным, на какой-то миг журналистское сообщество спохватилось и независимо от воззрений большинства газет, телевизионных каналов отдало должное его памяти. Но это было лишь мгновение, миг.
Возможно, по стечению обстоятельств, но именно на следующий день гибели известного журналиста и известного бизнесмена, гибели странной, Владимир Путин провел закрытую встречу с прессой. Президентская команда собрала своих. Ни одного издания - возможно, за исключением "Общей газеты" и "Сегодня", - высказывающего даже не критику, а сомнение или беспокойство по поводу действий нынешней власти, приглашено не было. Особым клеймом помечены все московские издания. Та самая часть кремлевской команды, что сеет раздор в обществе, ещё раз напомнила нам: "Мы властвуем в этой стране. И покой вам только снится". Осталось малое - спросить страну: устраивает ли её, что они властвуют?
Федеральная власть отмежевалась от похорон Артема Боровика. Беда, которая во все времена объединяла здравых людей, на этот раз оказалась бессмысленной. Постыдный рецидив, но он случился. А может, это сама власть боится каких-либо открытий относительно деяний, которым положено быть совершенно секретными?
Трагедия нашей жизни в том, что никакой вывод комиссии относительно технических неисправностей либо летного головотяпства, ставшего причиной авиационной катастрофы, не разуверит сограждан в неотступной мысли, что трагические случайности в нашей стране происходят только тогда, когда того кто-то желает.
Артем Боровик хотел переломить эту пагубность в сознании сограждан. Он желал вернуть нации её истинный дар - совестливость. Возможно, он делал это бескомпромиссно, с вызовом. Но он это делал.
А в день похорон Темы мне позвонила все та же сотрудница "Совершенно секретно" и повторила фразу: "Артем Боровик договаривался с вами об интервью. Назначьте время".
Иосиф РАСКИН
Отец и сын
Когда-то пятилетний Артем спросил своего отца:
- Папа, а сколько людей всего живет на нашей земле?
- Ученые люди подсчитали - три с половиной миллиарда.
- А меня они тоже посчитали?
Об этой беседе мне недавно рассказал человек совершенно необыкновенный, талантливый писатель, драматург, журналист, достойный Гражданин своей страны, всю свою жизнь, весь свой талант "от Бога" отдававший этой системе, а если более точно, идее, которая небезосновательно считалась им прекрасной, редкий отец, сумевший стать большим, настоящим другом для своего сына Артема, - Генрих Аверьянович Боровик. Как же много сын перенял от отца! Как же чувствуется: он с детства хотел быть похожим на него! Я даже не говорю о генах, а я имею в виду достоинство, честь, благородство, ощущение себя МУЖЧИНОЙ, отношение к жене, к женщине.
Вспоминается, как когда-то один из весьма маститых придворных и раскрученных журналистов в своем суперхолуйском экстазе назвал пусть в то время и "врага" нашей системы, но выдающегося государственного и политического деятеля того времени Бжезинского "отставной козы барабанщиком". Генрих Аверьянович мог быть прекрасным полемистом, но он никогда не мог кого-то унизить или оскорбить. Я уверен, что если бы это было как-то иначе, если бы Генрих Боровик произнес или подумал о ком-то нечто подобное, не было бы того Артема Боровика, которого мы все знаем.
Уже с пятилетнего возраста Артем чувствовал свою причастность ко всем окружающим его людям ("А меня они посчитали?"). Постепенно эта бессознательная, мудрая осознанность себя как частицы человечества перерастала в естественную для него, сына своего отца, такого отца, необходимость жить для людей, для своей страны, а точнее, для своего народа.
Это мы, читатели, слушатели, зрители, воспринимали все, что делал Боровик-младший, как необыкновенную мужественность, честность. А для Артема это была единственная естественная для него потребность жить, дышать, работать. Каждый его выход на телеэкран, каждый его публичный поступок создавал ощущение, что он очередной раз идет на электрическую проволоку. А его знаменитая поездка в "логово мирового империализма" - Соединенные Штаты Америки, да не просто поездка, а служба в армии этой страны! Так ему было проще понять и показать читателям, слушателям все уродства службы в армии Российской. Он изо всех сил старался открывать людям глаза на те особенно вопиющие ужасы, творимые преступной камарильей в этой безумно им любимой, обиженной Богом, стране. Он работал многострадально много, он спешил, он хотел успеть очень много, но в этой стране творилось такое бесчисленное количество зла, что казалось: Артем хочет объять необъятное... Он даже не мог позволить себе на непродолжительное время поехать вместе со своей трогательно любимой им женой и сестрой отдохнуть... Ему нужно было спешить. Ему нужно было лететь. Он понимал, что он не просто обязан разобраться во взрывах жилых домов, а он должен это сделать как можно быстрее, как можно правдивее, а иначе теряется смысл этой крайне важной работы, да и жизни тоже.
Но не получилось. Система, то ли своей страшной кровавой коварностью, то ли своей безграничной хозяйственной расхлябанностью, прервала этот полет. Эту жизнь.
К смерти тысяч и тысяч российских людей, погибших в Чечне, сотен и сотен наших людей, погибших во время взрывов в своих собственных домах, прибавилась гибель экипажа и пассажиров самолета Як-40. Неплохой предвыборный подарок тем, кто...
Выборы проведены. Президент избран. Им стал Владимир Владимирович Путин, окончивший в свое время юридический факультет Ленинградского университета. Как сообщила газета "Версия", во время преддипломной практики Путина распределили в транспортную прокуратуру, где первым его делом было расследование аварии самолета Ленинград-Москва.
Уверен, что вовремя будет выходить программа "Совершенно секретно", будут регулярно выходить газеты... Артем не умер, а просто в очередной раз куда-то летит... И за его полетом всегда будут внимательно следить, в первую очередь, Генрих Аверьянович и Галина Михайловна, их дочь - Марина сестра Артема, Вероника со своими (Артемиными!) сыновьми. Будут строго и внимательно следить все коллеги Артема, а главное мы миллионы читателей и телезрителей.
Михаил СЕРДЮКОВ
Памяти друга
Накануне 8 марта четырехлетний Максимилиан Боровик сидел на старых бухгалтерских счетах и о чем-то мучительно размышлял, беззвучно шевеля пухлыми губами. Артем заглянул в детскую, но сын не повел и бровью: до того был занят! Озабоченный отец хмыкнул и спросил прямо: "Что ты делаешь?" Макс вздохнул, поднял задумчивые глаза, помялся немного, но все же поведал: "Я, пап, решаю: жениться мне или нет? На Маке. Звонит каждый день, ну и я ей. А что? У неё игрушки красивые и... глаза!"
С Макой - Марией Толстуновой, дочерью одного из ближайших друзей Артема, Василия, - Максимилиан познакомился ещё осенью. И хотя живут они в разных городах, но друг без друга - уже точно! - не могут. У них любовь с первого взгляда. Едва познакомились, сразу под стол поползли и долго-долго потом не вылезали.
Отец призадумался. Иной на его месте просто бы хохотнул над словами малолетки, но не Артем... Он, мне кажется, всегда и ко всем относился с пониманием, уважая чужое мнение и уж тем более чувства человека любой возрастной категории. Артем тут же связался с отцом избранницы и поделился серьезными намерениями своего сына. Василий в принципе не возражал. Зная историю любви самого Артема, это было бы просто глупо.
Артем родился в семье журналиста-международника и десятилетним пареньком жил не где-то в Сокольниках, а в центре Нью-Йорка. Веронике Хильчевской, дочери блестящего дипломата, было в ту пору четыре года, и росла она там же. Родители дружили, детей, естественно, воспитывали вместе. "Я увидел тебя с красным зонтиком и - полюбил", - признался он позже. Много-много позже, потому что замуж Вероника вышла сначала не за него. Ну бывает, не судьба! Но однажды, когда Вероникина мама читала первую афганскую книжку Артема "Встретимся у трех журавлей", она обнаружила любопытные строки: "Я пью из фляги, сильно запрокинув назад голову, и вижу на небе, прямо над головой, волосы Вероники, а чуть дальше семь других звезд..." Намек? А что же еще!.. Впрочем, возможно, и большее. Вдруг это мечта? Затаенная с детства, незамордованная текучкой?
Не мальчугана с Манхеттена, но мужчины, коротающего ночи на стылой броне...
В юности Артему все время казалось, что до настоящего мужчины он в чем-то все время недотягивает. Ореол благополучия, исходивший от их семьи, благодаря таланту страшно знаменитого по тем временам отца, с одной стороны, вызывал в парне почти идольское почитание родителя, но с другой явно портил жизнь. Даже вуз пришлось выбирать "по стопам отца" - МГИМО. Нет, он не комплексовал, просто всегда старался доказать прежде всего себе самому, что и сам чего-то стоит. Закончив факультет международной журналистики МГИМО, Артем сказал отцу: "Я должен начинать свою работу так же, как и ты. С "горячих" точек".
"Сынки" такой выбор не делают. Но, отправляясь в пекло, Артем старался при этом поберечь сердце мамы, Галины Михайловны. Правду об опасностях военных командировок она узнавала последней, когда ничего такого уже и в помине не было. Впрочем, так в семье Боровиков было заведено ещё со времен вьетнамских и прочих "горячих" вояжей Генриха Аверьяновича.
...Вот что увидела Рада Ивановна Хильчевская за, казалось бы, столь безобидными строками начинающего писателя Артема Боровика, чем не замедлила поделиться со своей дочерью.
Веронике пришлось подавать на развод. Ее сын от первого брака Степан стал и сыном Артема. А потом родились ещё двое: Максимилиан и Кристиан. Последний совсем карапуз, ему два года.
Второго марта Вероника с Артемом отметили 11 лет супружеской жизни. Великого праздника не получилось. У всех дела: Веронике надо было в Париж, естественно, "по делу, срочно". Артему... Сегодня об этом знает весь мир. Весть о трагической гибели Боровика обошла все ведущие телекомпании планеты. До собственного сорокалетия он не дожил каких-то полгода...
Отправляясь в свой последний полет, Артем оставил Гаяру, своему верному телохранителю, деньги. Попросил купить два букета цветов и вручить маме и теще - закрутился и не успел сделать это вовремя. В разговоре с отцом он предложил перенести женский день в их семье на выходные. Как раз прилетит Вероника и сам он вернется... Убитый горем Гаяр выполнил просьбу. Галина Михайловна и Рада Ивановна лишились чувств, когда увидели эти букеты.
Но, право же, Артем не хотел. Он терпеть не мог огорчать своих близких и друзей. Верил в Бога. Повсюду носил с собой в кармане пиджака небольшую, но, как сам считал, очень действенную молитву, текстом которой поделился лишь с единственным другом - Василием. Там такие слова: "Господи, благодарю Тебя, что Ты благоволил меня воззвать из небытия к бытию! Благодарю Тебя, что Ты вложил в меня Твой образ - душу бессмертную, свободную и разумную! Господи, научи меня служить Тебе всем сердцем, да прославлю на Земле имя Твое Святое! Аминь".
Единственный раз в жизни не помогла молитва.
Версию о преднамеренном убийстве сегодня категорически отрицают двое: лидер коммунистов Зюганов и первый зам. главы администрации президента России Шабдурасулов. Один твердит об обычном разгильдяйстве, другой - о стечении обстоятельств. Что-то роднит этих бодрых любителей власти...
И. о. президента страны Путин выразил искреннее соболезнование. Но рыдали перед гробом Артема иные политики: Лужков, Явлинский, Примаков, Говорухин...
В холдинг "Совершенно секретно" позвонил без пяти минут генерал, но пока ещё полковник Аксенов, руководитель милицейской пресс-службы. Обрадовал: министр Рушайло желал бы направить свое соболезнование. Только, чур, одно условие: в ближайших номерах газет "Версия" и "Совершенно секретно", а тем паче в выпусках одноименной телепередачи на НТВ не должны критиковать министра и его ближайшее окружение. Баш на баш и не иначе!
Представляю гомерический хохот Артема после такого предложения. Быть тебе генералом, Аксенов, кто б сомневался!.. Мы с Артемом дружили.
Обожали кумыс, который довольно часто прибывал "загадочным грузом" прямо в кабинет Боровика из Бишкека. Обеспечивал эту радость фронтовик-ветеран Леонид Васильевич, воевавший когда-то в полку "Нормандия-Неман", а теперь добывающий чудо-напиток на высокогорных пастбищах Тянь-Шаня. Страстный поклонник Боровика, он, как мог, заботился о здоровье своего кумира, справедливо считая, что кумыс - эликсир жизни абсолютно необходим борцу "со всякой сволочью". Артем не пил один. Несли стаканы, разливали из трехлитровой банки, непременно чокались. Он наслаждался вкусом, а мы - забавным видом руководителя совершенно секретного холдинга.
Знаю, иные могут мне не поверить, но Артем мечтал о восстановлении Советского Союза. Пусть название будет другое, соглашался он, но суть надо вернуть: только объединившись с оторванными друг от друга, а на самом-то деле такими близкими до сих пор народами, мы сможем преодолеть кошмарный наворот трудностей, в которых тонем, как пещерные люди со своими мамонтами в болоте. Не уверен, что эту идею Артема разделяли его друзья - президенты бывших союзных республик - Акаев, Лучинский, Шеварднадзе, Алиев, Кучма или, скажем, Туркменбаши. Но мне доводилось не раз убеждаться, как искренне уважали Артема эти люди, как мягко улыбались, когда Боровик продолжал гнуть свое про радость совместного бытия. Через пять минут после известия о трагедии в Москву позвонил Гейдар Алиев, у него дрожал голос. Оказывается, он любил Артема, как собственного сына!.. Жена президента Кыргызстана, Майрам Акаева, в глубочайшем трауре: 8 марта Артем по телефону поздравил её с женским днем...
Еще одна странность Артема: вот, казалось бы, наш еженедельник "Собеседник" - прямой конкурент его "Версии". Хотя издания разные, греха таить нечего: редкий читатель способен сегодня приобретать обе газеты одновременно. Значит, конкуренты. И по законам "дикого Запада", известным Артему с пеленок, надо бы "Собеседник", как модно теперь выражаться, мочить! А он помогал своему конкуренту выживать в сложнейшей экономической ситуации - после кризиса. Об этом мало кто знал, но сегодня мне хочется, чтобы узнали.
Переоценивать Артема нет смысла: за свою недолгую жизнь он принес честным людям столько добра, что иным и за сто лет не управиться. Дрожь пробивает меня, как только подумаю, сколько бы мог он ещё сделать. В его холдинге десятки разнокалиберных и разнохарактерных сотрудников. Нет среди них ни одного, кто бы не впал в эти дни в глубочайшее отчаяние: Боровик вникал во все, направлял, придумывал, пробивал, защищал, когда надо. А надо было - всегда! Как же теперь, без него?
Плачут гордый кавказец Рустам Арифджанов, бесстрашный Миша Маркелов, отчаянная Наташа Метлина, невозмутимый Дима Новоселов. Они потеряли не просто начальника, единомышленника - друга!..
Хватит, ребята. Сушите слезы. Ведь вы же хорошо понимаете, в какое время все мы живем - ужас на ужасе и, кажется, никогда не будет этому конца. Но самое страшное заключается в том, что с этим ничего не поделаешь! Артем, конечно, пытался. Мы не раз говорили с ним и об этом. Нет ничего хуже, чем жить в подобные времена, соглашался он, эпоха перемен - так её сяк! Но другой у нас просто не будет, факт медицинский. Значит, надо стараться жить без оглядки... В этом весь Артем Боровик. Прощай, старина!
Виталий Третьяков АРТЕМ БОРОВИК: ПРОЩАЛЬНОЕ
Артем Боровик сошел с дистанции. Но не по своей воле и не из-за профессиональной слабости. Тем более - не по возрасту.
Я знал Артема неплохо, но не настолько хорошо, чтобы, как многие сейчас, называть его своим другом (или себя - его). Он, кстати, был настолько легким в жизни и общении человеком, что многие могли даже искренне принимать приятельские отношения с ним за дружбу.
Мы работали в разных, почти не пересекающихся журналистских слоях. На мой вкус, его издания были слишком массовыми не только по тиражу, но и по стилю. К тому же Артем по каким-то, мне не известным, причинам никогда не появлялся на тусовках, где собирались главные редакторы. Никогда.
Артем, несмотря на свой общительный характер, был, как мне кажется, одиноким волком в журналистике - качество, возможно, приобретенное в годы репортерства.
И сам холдинг "Совершенно секретно", созданный им, стоит в общей системе российских СМИ как-то отдельно, лишь в последние месяцы сблизившись с определенной политической группой.
Была ли это самодостаточность или, что почти одно и то же, но не совсем, независимость, не знаю. Эту тему мы с ним не обсуждали.
То, что я знаю точно: в нем лично не было той остервенелости, которая свойственна многим апологетам так называемой расследовательской журналистики, часто оборачивающейся прямо противоположным.
Он был добр, очень обязателен и доброжелателен. Во всяком случае, я его с другой стороны не знал. Всегда был готов помочь.
Не знаю, как другим, но мне кажется, что Артема невозможно было не любить.
Если у него были враги, то даже они не могли бы, по-моему, избежать его обаяния.
Безусловно, Артем был классным главным редактором, одним из лучших в новом поколении, создававшим свои газеты и другие издания своими руками, а не получив их в наследство (с логотипами, славой и читателями) от других. И великим репортером - одна из самых трудных, хотя и очень распространенных профессий в журналистике.
Я никогда не работал с ним вместе, чтобы говорить об этом более конкретно, а лишь читал его репортажи и очерки. Это класс, который не приобретешь без таланта, даже воспитываясь в семье выдающегося журналиста.
Создать почти с нуля медиа-холдинг, даже при умении общаться с людьми, очень трудно, почти невозможно. Тут нужно нечто большее, чем просто блестящие организаторские способности.
Словом, Артем Боровик тоже классический тип выдающегося главного редактора, но только не шестидесятнического, а нового, постперестроечного типа. И в этом качестве, а не только из-за своей преждевременной смерти, он тоже вошел, несмотря на свой возраст, в историю русской журналистики XX века ещё при жизни. В том числе и своими текстами, что редко бывает среди главных редакторов. Ведь в принципе это разные профессии - журналист и главный редактор. Во всяком случае, на высшем уровне.
Такие, как Артем Боровик, ломают в общем-то верное правило, что незаменимых нет.
Что же до его преждевременной смерти... Она, конечно же, несправедлива даже на фоне того, что смерть редко когда бывает справедлива.
Но блестящая жизнь, если даже она коротка, не снимая трагизм и невозвратность потери, особенно для семьи и друзей, для меня в том числе, по крайней мере позволяет восхищаться тем, что такие люди, как Артем Боровик, появляются и работают в журналистике. А следовательно, все рассуждения о "второй древнейшей" справедливы лишь до определенной степени.
Валерий ТУР
ОН НЕ БОЯЛСЯ ШТОРМА
Как-то недавно совсем (о боже!.. давно-то как, давно!..) я шел по улице - в гости к Генриху Боровику: взять у него интервью по случаю предстоящего его, Генриха, 70-летия. Была зима?.. Да, точно - зима; будто сейчас я вижу ярко-карамельный снег у неоновых витрин и черных эдгаровских птиц на запорошенных деревьях. Было холодно, и хотелось думать и говорить о лете. О будущем?.. Или - о прошлом?.. Тогда это казалось не важным.
Разговором о лете и начали мы беседу с Генрихом Аверьяновичем веселым, приветливым, чуть возбужденным предстоящими торжествами. Вспоминали лето, давно прошедшее: Крым, Коктебель. "Мы пришли тогда в Лягушачью бухту, что под Карадагом, и обустроились где кому удобнее. Генрих, Юлик Семенов и я забрались на скалу, вырастающую из моря неподалеку от берега. Артем плавал вокруг этой скалы в ластах и маске, жены наши и дочери Генриха и Юлиана уселись на гальке у самого прибоя. Было тихо. Молчали... Потом Генрих сказал: "Вот это и есть настоящее счастье. И мы сидим, и дети здесь, и самые любимые женщины на свете. Если в жизни наберется таких мгновений хоть двадцать - значит, жизнь удалась..."
Так начиналось мое интервью с Боровиком-старшим. Интервью в престижном и ярком журнале.
Разве умеем мы смотреть вперед? Разве думали тогда, что какая-то древняя рыба уже отыскала на дне, уже проглотила, уже несет в себе проклятый перстень Поликрата?!
Но вернемся из того прекрасного далека в недавний зимний вечер. С Генрихом мы беседовали долго, отключив, чтобы не мешал, телефон. Беседовали вдвоем. Но как бы некто третий присутствовал при нашем разговоре. Артем. Большая его фотография висела на стене. Но, право же, не в ней, не в фотографии было дело. О чем бы мы ни заговаривали, Генрих непременно мыслью своей возвращался к сыну.
Вот рассказывает без пяти минут юбиляр о том, как с женой своей, Галей, снимал он крошечную комнатку в коммунальной квартире. Посмеивается: забавная была комнатенка - метров шесть в вышину; её бы набок положить стало бы куда просторнее!.. И добавляет, улыбнувшись вдруг: "Там родились у нас дочь Марина и Темка..."
Я спрашиваю: "А тебе много в жизни приходилось врать? Ведь все-таки ты у нас волк-международник, а, Генрих?" - "Нет, - отвечает он твердо. Ошибаться в оценках, наверное, приходилось... выбирать слова, умалчивать о чем-то, наступать себе на язык. Но чтобы именно врать, искажать факты извини!" И снова добрасывает мысль: "Я и Артему всегда говорю: если не можешь написать правды - лучше не пиши вообще! Промолчи, но не лги!"
"А работать с Артемом приходится много?" - спрашиваю.
"К сожалению, нет. Он ведь у нас очень занятой человек, Темка! И знаешь, мне жаль иногда, что столько времени тратит он на дела организационные: на холдинг свой, на телевидение... Ему бы писать и писать".
( Тот разговор шел у нас, естественно, в настоящем времени. Сегодня, к несчастью, приходится пользоваться прошедшим. Грустная грамматика!)
Да, действительно, жаль. Артем ведь был (был, был, был...) человеком чрезвычайно талантливым. У него был прекрасный писательский дар, чувство слова, что не так уж и часто дается современным журналистам, его сверстникам. Припомню один лишь пример. В одном из ранних его очерков тормознула меня фраза: "Вошел сержант - худой и костлявый, как велосипед". Да, такими фразами можно наслаждаться, пробовать их на зуб, на ощупь.
Мой покойный друг Юлиан Семенов (Юлька, Юлианчик, Юльчик) говорил: "Погоди, он ещё такие книги напишет... обзавидуемся!"
О, Лягушачья бухта!.. О, юноша в ластах и маске, будто бы летящий над каменным дном!.. Ихтиандр!
Всегда ли жизнь дает нам возможность "погодить"?.. А потом был юбилей Генриха Аверьяновича. Короткая встреча с Артемом - в суете, в "здрассте!", "как покиваете?", "о, какие люди!":
- Что-то редко встречаемся. Быт заел?
- Заел, проклятый.
- А надо бы повидаться... поговорить...
- Надо бы! Так ты звони, звони!
Не созвонились. И нет уже того номера, по которому можно было бы связаться - ни прямого, ни через секретаря. Оборван провод, "мобильник" ТУДА не добивает. И не придется "обзавидоваться" книгам, которые непременно должен был бы написать Артем Боровик. Но напоследок хочется добавить вот что...
Говорят, талант - это уменье человека оказаться в нужное время на нужном месте. Артем этим даром обладал сполна. Он пришел в журналистику, когда старый журналистский стиль цепенел, издыхал. Очерки-описания, красивые статьи-эссе. И даже не стиль менялся, а само предназначение журналистики. Не словоплетия требовала от неё эпоха, а действия, поступка. Новая журналистика должна была уже не просто описывать общество, а баламутить, двигать его. Распахивать закрытые доселе двери. Называть имена, прежде не подлежащие упоминанию. И - не указывать пальчиком, а крепко бить кулаком! Оттого, наверное, и стали величать её "четвертой властью". Дело это оказалось трудное, не всем по плечу, смертельно опасное.
Высокие волны поднимало и иногда вовремя сказанное слово. Тяжелые волны!.. Но Ихтиандр никогда не боялся шторма..
Морт зукерман (издатель (США)
Я верил в него
Артем Боровик и я стали коллегами и друзьями много лет назад, когда он начал писать для американского еженедельника "U.S. News & World Report", который я издаю. Я ничего не знал о России и русской культуре, а он говорил по-английски достаточно хорошо, чтобы восполнить этот пробел в моих знаниях. Глядя, как он работает, я понял, что он необычайно умен, у него широкие взгляды и он способен объективно отобразить увиденное. В результате мы решили, что было бы неплохо организовать уникальный журналистский эксперимент: Артем и какой-нибудь американский журналист совершили бы путешествие сначала по СССР, а затем по США. И каждый написал бы о том, что он увидел. Увидел глазами человека, выросшего в совершенно ином мире, воспитанного в иных культурных традициях. Как же интересны оказались их взгляды! Как по-разному они все воспринимали и в то же время как много у них было общего!
Похороны были многолюдными. Зал плакал. Поминание - строгим и тоже многочисленным, на какой-то миг журналистское сообщество спохватилось и независимо от воззрений большинства газет, телевизионных каналов отдало должное его памяти. Но это было лишь мгновение, миг.
Возможно, по стечению обстоятельств, но именно на следующий день гибели известного журналиста и известного бизнесмена, гибели странной, Владимир Путин провел закрытую встречу с прессой. Президентская команда собрала своих. Ни одного издания - возможно, за исключением "Общей газеты" и "Сегодня", - высказывающего даже не критику, а сомнение или беспокойство по поводу действий нынешней власти, приглашено не было. Особым клеймом помечены все московские издания. Та самая часть кремлевской команды, что сеет раздор в обществе, ещё раз напомнила нам: "Мы властвуем в этой стране. И покой вам только снится". Осталось малое - спросить страну: устраивает ли её, что они властвуют?
Федеральная власть отмежевалась от похорон Артема Боровика. Беда, которая во все времена объединяла здравых людей, на этот раз оказалась бессмысленной. Постыдный рецидив, но он случился. А может, это сама власть боится каких-либо открытий относительно деяний, которым положено быть совершенно секретными?
Трагедия нашей жизни в том, что никакой вывод комиссии относительно технических неисправностей либо летного головотяпства, ставшего причиной авиационной катастрофы, не разуверит сограждан в неотступной мысли, что трагические случайности в нашей стране происходят только тогда, когда того кто-то желает.
Артем Боровик хотел переломить эту пагубность в сознании сограждан. Он желал вернуть нации её истинный дар - совестливость. Возможно, он делал это бескомпромиссно, с вызовом. Но он это делал.
А в день похорон Темы мне позвонила все та же сотрудница "Совершенно секретно" и повторила фразу: "Артем Боровик договаривался с вами об интервью. Назначьте время".
Иосиф РАСКИН
Отец и сын
Когда-то пятилетний Артем спросил своего отца:
- Папа, а сколько людей всего живет на нашей земле?
- Ученые люди подсчитали - три с половиной миллиарда.
- А меня они тоже посчитали?
Об этой беседе мне недавно рассказал человек совершенно необыкновенный, талантливый писатель, драматург, журналист, достойный Гражданин своей страны, всю свою жизнь, весь свой талант "от Бога" отдававший этой системе, а если более точно, идее, которая небезосновательно считалась им прекрасной, редкий отец, сумевший стать большим, настоящим другом для своего сына Артема, - Генрих Аверьянович Боровик. Как же много сын перенял от отца! Как же чувствуется: он с детства хотел быть похожим на него! Я даже не говорю о генах, а я имею в виду достоинство, честь, благородство, ощущение себя МУЖЧИНОЙ, отношение к жене, к женщине.
Вспоминается, как когда-то один из весьма маститых придворных и раскрученных журналистов в своем суперхолуйском экстазе назвал пусть в то время и "врага" нашей системы, но выдающегося государственного и политического деятеля того времени Бжезинского "отставной козы барабанщиком". Генрих Аверьянович мог быть прекрасным полемистом, но он никогда не мог кого-то унизить или оскорбить. Я уверен, что если бы это было как-то иначе, если бы Генрих Боровик произнес или подумал о ком-то нечто подобное, не было бы того Артема Боровика, которого мы все знаем.
Уже с пятилетнего возраста Артем чувствовал свою причастность ко всем окружающим его людям ("А меня они посчитали?"). Постепенно эта бессознательная, мудрая осознанность себя как частицы человечества перерастала в естественную для него, сына своего отца, такого отца, необходимость жить для людей, для своей страны, а точнее, для своего народа.
Это мы, читатели, слушатели, зрители, воспринимали все, что делал Боровик-младший, как необыкновенную мужественность, честность. А для Артема это была единственная естественная для него потребность жить, дышать, работать. Каждый его выход на телеэкран, каждый его публичный поступок создавал ощущение, что он очередной раз идет на электрическую проволоку. А его знаменитая поездка в "логово мирового империализма" - Соединенные Штаты Америки, да не просто поездка, а служба в армии этой страны! Так ему было проще понять и показать читателям, слушателям все уродства службы в армии Российской. Он изо всех сил старался открывать людям глаза на те особенно вопиющие ужасы, творимые преступной камарильей в этой безумно им любимой, обиженной Богом, стране. Он работал многострадально много, он спешил, он хотел успеть очень много, но в этой стране творилось такое бесчисленное количество зла, что казалось: Артем хочет объять необъятное... Он даже не мог позволить себе на непродолжительное время поехать вместе со своей трогательно любимой им женой и сестрой отдохнуть... Ему нужно было спешить. Ему нужно было лететь. Он понимал, что он не просто обязан разобраться во взрывах жилых домов, а он должен это сделать как можно быстрее, как можно правдивее, а иначе теряется смысл этой крайне важной работы, да и жизни тоже.
Но не получилось. Система, то ли своей страшной кровавой коварностью, то ли своей безграничной хозяйственной расхлябанностью, прервала этот полет. Эту жизнь.
К смерти тысяч и тысяч российских людей, погибших в Чечне, сотен и сотен наших людей, погибших во время взрывов в своих собственных домах, прибавилась гибель экипажа и пассажиров самолета Як-40. Неплохой предвыборный подарок тем, кто...
Выборы проведены. Президент избран. Им стал Владимир Владимирович Путин, окончивший в свое время юридический факультет Ленинградского университета. Как сообщила газета "Версия", во время преддипломной практики Путина распределили в транспортную прокуратуру, где первым его делом было расследование аварии самолета Ленинград-Москва.
Уверен, что вовремя будет выходить программа "Совершенно секретно", будут регулярно выходить газеты... Артем не умер, а просто в очередной раз куда-то летит... И за его полетом всегда будут внимательно следить, в первую очередь, Генрих Аверьянович и Галина Михайловна, их дочь - Марина сестра Артема, Вероника со своими (Артемиными!) сыновьми. Будут строго и внимательно следить все коллеги Артема, а главное мы миллионы читателей и телезрителей.
Михаил СЕРДЮКОВ
Памяти друга
Накануне 8 марта четырехлетний Максимилиан Боровик сидел на старых бухгалтерских счетах и о чем-то мучительно размышлял, беззвучно шевеля пухлыми губами. Артем заглянул в детскую, но сын не повел и бровью: до того был занят! Озабоченный отец хмыкнул и спросил прямо: "Что ты делаешь?" Макс вздохнул, поднял задумчивые глаза, помялся немного, но все же поведал: "Я, пап, решаю: жениться мне или нет? На Маке. Звонит каждый день, ну и я ей. А что? У неё игрушки красивые и... глаза!"
С Макой - Марией Толстуновой, дочерью одного из ближайших друзей Артема, Василия, - Максимилиан познакомился ещё осенью. И хотя живут они в разных городах, но друг без друга - уже точно! - не могут. У них любовь с первого взгляда. Едва познакомились, сразу под стол поползли и долго-долго потом не вылезали.
Отец призадумался. Иной на его месте просто бы хохотнул над словами малолетки, но не Артем... Он, мне кажется, всегда и ко всем относился с пониманием, уважая чужое мнение и уж тем более чувства человека любой возрастной категории. Артем тут же связался с отцом избранницы и поделился серьезными намерениями своего сына. Василий в принципе не возражал. Зная историю любви самого Артема, это было бы просто глупо.
Артем родился в семье журналиста-международника и десятилетним пареньком жил не где-то в Сокольниках, а в центре Нью-Йорка. Веронике Хильчевской, дочери блестящего дипломата, было в ту пору четыре года, и росла она там же. Родители дружили, детей, естественно, воспитывали вместе. "Я увидел тебя с красным зонтиком и - полюбил", - признался он позже. Много-много позже, потому что замуж Вероника вышла сначала не за него. Ну бывает, не судьба! Но однажды, когда Вероникина мама читала первую афганскую книжку Артема "Встретимся у трех журавлей", она обнаружила любопытные строки: "Я пью из фляги, сильно запрокинув назад голову, и вижу на небе, прямо над головой, волосы Вероники, а чуть дальше семь других звезд..." Намек? А что же еще!.. Впрочем, возможно, и большее. Вдруг это мечта? Затаенная с детства, незамордованная текучкой?
Не мальчугана с Манхеттена, но мужчины, коротающего ночи на стылой броне...
В юности Артему все время казалось, что до настоящего мужчины он в чем-то все время недотягивает. Ореол благополучия, исходивший от их семьи, благодаря таланту страшно знаменитого по тем временам отца, с одной стороны, вызывал в парне почти идольское почитание родителя, но с другой явно портил жизнь. Даже вуз пришлось выбирать "по стопам отца" - МГИМО. Нет, он не комплексовал, просто всегда старался доказать прежде всего себе самому, что и сам чего-то стоит. Закончив факультет международной журналистики МГИМО, Артем сказал отцу: "Я должен начинать свою работу так же, как и ты. С "горячих" точек".
"Сынки" такой выбор не делают. Но, отправляясь в пекло, Артем старался при этом поберечь сердце мамы, Галины Михайловны. Правду об опасностях военных командировок она узнавала последней, когда ничего такого уже и в помине не было. Впрочем, так в семье Боровиков было заведено ещё со времен вьетнамских и прочих "горячих" вояжей Генриха Аверьяновича.
...Вот что увидела Рада Ивановна Хильчевская за, казалось бы, столь безобидными строками начинающего писателя Артема Боровика, чем не замедлила поделиться со своей дочерью.
Веронике пришлось подавать на развод. Ее сын от первого брака Степан стал и сыном Артема. А потом родились ещё двое: Максимилиан и Кристиан. Последний совсем карапуз, ему два года.
Второго марта Вероника с Артемом отметили 11 лет супружеской жизни. Великого праздника не получилось. У всех дела: Веронике надо было в Париж, естественно, "по делу, срочно". Артему... Сегодня об этом знает весь мир. Весть о трагической гибели Боровика обошла все ведущие телекомпании планеты. До собственного сорокалетия он не дожил каких-то полгода...
Отправляясь в свой последний полет, Артем оставил Гаяру, своему верному телохранителю, деньги. Попросил купить два букета цветов и вручить маме и теще - закрутился и не успел сделать это вовремя. В разговоре с отцом он предложил перенести женский день в их семье на выходные. Как раз прилетит Вероника и сам он вернется... Убитый горем Гаяр выполнил просьбу. Галина Михайловна и Рада Ивановна лишились чувств, когда увидели эти букеты.
Но, право же, Артем не хотел. Он терпеть не мог огорчать своих близких и друзей. Верил в Бога. Повсюду носил с собой в кармане пиджака небольшую, но, как сам считал, очень действенную молитву, текстом которой поделился лишь с единственным другом - Василием. Там такие слова: "Господи, благодарю Тебя, что Ты благоволил меня воззвать из небытия к бытию! Благодарю Тебя, что Ты вложил в меня Твой образ - душу бессмертную, свободную и разумную! Господи, научи меня служить Тебе всем сердцем, да прославлю на Земле имя Твое Святое! Аминь".
Единственный раз в жизни не помогла молитва.
Версию о преднамеренном убийстве сегодня категорически отрицают двое: лидер коммунистов Зюганов и первый зам. главы администрации президента России Шабдурасулов. Один твердит об обычном разгильдяйстве, другой - о стечении обстоятельств. Что-то роднит этих бодрых любителей власти...
И. о. президента страны Путин выразил искреннее соболезнование. Но рыдали перед гробом Артема иные политики: Лужков, Явлинский, Примаков, Говорухин...
В холдинг "Совершенно секретно" позвонил без пяти минут генерал, но пока ещё полковник Аксенов, руководитель милицейской пресс-службы. Обрадовал: министр Рушайло желал бы направить свое соболезнование. Только, чур, одно условие: в ближайших номерах газет "Версия" и "Совершенно секретно", а тем паче в выпусках одноименной телепередачи на НТВ не должны критиковать министра и его ближайшее окружение. Баш на баш и не иначе!
Представляю гомерический хохот Артема после такого предложения. Быть тебе генералом, Аксенов, кто б сомневался!.. Мы с Артемом дружили.
Обожали кумыс, который довольно часто прибывал "загадочным грузом" прямо в кабинет Боровика из Бишкека. Обеспечивал эту радость фронтовик-ветеран Леонид Васильевич, воевавший когда-то в полку "Нормандия-Неман", а теперь добывающий чудо-напиток на высокогорных пастбищах Тянь-Шаня. Страстный поклонник Боровика, он, как мог, заботился о здоровье своего кумира, справедливо считая, что кумыс - эликсир жизни абсолютно необходим борцу "со всякой сволочью". Артем не пил один. Несли стаканы, разливали из трехлитровой банки, непременно чокались. Он наслаждался вкусом, а мы - забавным видом руководителя совершенно секретного холдинга.
Знаю, иные могут мне не поверить, но Артем мечтал о восстановлении Советского Союза. Пусть название будет другое, соглашался он, но суть надо вернуть: только объединившись с оторванными друг от друга, а на самом-то деле такими близкими до сих пор народами, мы сможем преодолеть кошмарный наворот трудностей, в которых тонем, как пещерные люди со своими мамонтами в болоте. Не уверен, что эту идею Артема разделяли его друзья - президенты бывших союзных республик - Акаев, Лучинский, Шеварднадзе, Алиев, Кучма или, скажем, Туркменбаши. Но мне доводилось не раз убеждаться, как искренне уважали Артема эти люди, как мягко улыбались, когда Боровик продолжал гнуть свое про радость совместного бытия. Через пять минут после известия о трагедии в Москву позвонил Гейдар Алиев, у него дрожал голос. Оказывается, он любил Артема, как собственного сына!.. Жена президента Кыргызстана, Майрам Акаева, в глубочайшем трауре: 8 марта Артем по телефону поздравил её с женским днем...
Еще одна странность Артема: вот, казалось бы, наш еженедельник "Собеседник" - прямой конкурент его "Версии". Хотя издания разные, греха таить нечего: редкий читатель способен сегодня приобретать обе газеты одновременно. Значит, конкуренты. И по законам "дикого Запада", известным Артему с пеленок, надо бы "Собеседник", как модно теперь выражаться, мочить! А он помогал своему конкуренту выживать в сложнейшей экономической ситуации - после кризиса. Об этом мало кто знал, но сегодня мне хочется, чтобы узнали.
Переоценивать Артема нет смысла: за свою недолгую жизнь он принес честным людям столько добра, что иным и за сто лет не управиться. Дрожь пробивает меня, как только подумаю, сколько бы мог он ещё сделать. В его холдинге десятки разнокалиберных и разнохарактерных сотрудников. Нет среди них ни одного, кто бы не впал в эти дни в глубочайшее отчаяние: Боровик вникал во все, направлял, придумывал, пробивал, защищал, когда надо. А надо было - всегда! Как же теперь, без него?
Плачут гордый кавказец Рустам Арифджанов, бесстрашный Миша Маркелов, отчаянная Наташа Метлина, невозмутимый Дима Новоселов. Они потеряли не просто начальника, единомышленника - друга!..
Хватит, ребята. Сушите слезы. Ведь вы же хорошо понимаете, в какое время все мы живем - ужас на ужасе и, кажется, никогда не будет этому конца. Но самое страшное заключается в том, что с этим ничего не поделаешь! Артем, конечно, пытался. Мы не раз говорили с ним и об этом. Нет ничего хуже, чем жить в подобные времена, соглашался он, эпоха перемен - так её сяк! Но другой у нас просто не будет, факт медицинский. Значит, надо стараться жить без оглядки... В этом весь Артем Боровик. Прощай, старина!
Виталий Третьяков АРТЕМ БОРОВИК: ПРОЩАЛЬНОЕ
Артем Боровик сошел с дистанции. Но не по своей воле и не из-за профессиональной слабости. Тем более - не по возрасту.
Я знал Артема неплохо, но не настолько хорошо, чтобы, как многие сейчас, называть его своим другом (или себя - его). Он, кстати, был настолько легким в жизни и общении человеком, что многие могли даже искренне принимать приятельские отношения с ним за дружбу.
Мы работали в разных, почти не пересекающихся журналистских слоях. На мой вкус, его издания были слишком массовыми не только по тиражу, но и по стилю. К тому же Артем по каким-то, мне не известным, причинам никогда не появлялся на тусовках, где собирались главные редакторы. Никогда.
Артем, несмотря на свой общительный характер, был, как мне кажется, одиноким волком в журналистике - качество, возможно, приобретенное в годы репортерства.
И сам холдинг "Совершенно секретно", созданный им, стоит в общей системе российских СМИ как-то отдельно, лишь в последние месяцы сблизившись с определенной политической группой.
Была ли это самодостаточность или, что почти одно и то же, но не совсем, независимость, не знаю. Эту тему мы с ним не обсуждали.
То, что я знаю точно: в нем лично не было той остервенелости, которая свойственна многим апологетам так называемой расследовательской журналистики, часто оборачивающейся прямо противоположным.
Он был добр, очень обязателен и доброжелателен. Во всяком случае, я его с другой стороны не знал. Всегда был готов помочь.
Не знаю, как другим, но мне кажется, что Артема невозможно было не любить.
Если у него были враги, то даже они не могли бы, по-моему, избежать его обаяния.
Безусловно, Артем был классным главным редактором, одним из лучших в новом поколении, создававшим свои газеты и другие издания своими руками, а не получив их в наследство (с логотипами, славой и читателями) от других. И великим репортером - одна из самых трудных, хотя и очень распространенных профессий в журналистике.
Я никогда не работал с ним вместе, чтобы говорить об этом более конкретно, а лишь читал его репортажи и очерки. Это класс, который не приобретешь без таланта, даже воспитываясь в семье выдающегося журналиста.
Создать почти с нуля медиа-холдинг, даже при умении общаться с людьми, очень трудно, почти невозможно. Тут нужно нечто большее, чем просто блестящие организаторские способности.
Словом, Артем Боровик тоже классический тип выдающегося главного редактора, но только не шестидесятнического, а нового, постперестроечного типа. И в этом качестве, а не только из-за своей преждевременной смерти, он тоже вошел, несмотря на свой возраст, в историю русской журналистики XX века ещё при жизни. В том числе и своими текстами, что редко бывает среди главных редакторов. Ведь в принципе это разные профессии - журналист и главный редактор. Во всяком случае, на высшем уровне.
Такие, как Артем Боровик, ломают в общем-то верное правило, что незаменимых нет.
Что же до его преждевременной смерти... Она, конечно же, несправедлива даже на фоне того, что смерть редко когда бывает справедлива.
Но блестящая жизнь, если даже она коротка, не снимая трагизм и невозвратность потери, особенно для семьи и друзей, для меня в том числе, по крайней мере позволяет восхищаться тем, что такие люди, как Артем Боровик, появляются и работают в журналистике. А следовательно, все рассуждения о "второй древнейшей" справедливы лишь до определенной степени.
Валерий ТУР
ОН НЕ БОЯЛСЯ ШТОРМА
Как-то недавно совсем (о боже!.. давно-то как, давно!..) я шел по улице - в гости к Генриху Боровику: взять у него интервью по случаю предстоящего его, Генриха, 70-летия. Была зима?.. Да, точно - зима; будто сейчас я вижу ярко-карамельный снег у неоновых витрин и черных эдгаровских птиц на запорошенных деревьях. Было холодно, и хотелось думать и говорить о лете. О будущем?.. Или - о прошлом?.. Тогда это казалось не важным.
Разговором о лете и начали мы беседу с Генрихом Аверьяновичем веселым, приветливым, чуть возбужденным предстоящими торжествами. Вспоминали лето, давно прошедшее: Крым, Коктебель. "Мы пришли тогда в Лягушачью бухту, что под Карадагом, и обустроились где кому удобнее. Генрих, Юлик Семенов и я забрались на скалу, вырастающую из моря неподалеку от берега. Артем плавал вокруг этой скалы в ластах и маске, жены наши и дочери Генриха и Юлиана уселись на гальке у самого прибоя. Было тихо. Молчали... Потом Генрих сказал: "Вот это и есть настоящее счастье. И мы сидим, и дети здесь, и самые любимые женщины на свете. Если в жизни наберется таких мгновений хоть двадцать - значит, жизнь удалась..."
Так начиналось мое интервью с Боровиком-старшим. Интервью в престижном и ярком журнале.
Разве умеем мы смотреть вперед? Разве думали тогда, что какая-то древняя рыба уже отыскала на дне, уже проглотила, уже несет в себе проклятый перстень Поликрата?!
Но вернемся из того прекрасного далека в недавний зимний вечер. С Генрихом мы беседовали долго, отключив, чтобы не мешал, телефон. Беседовали вдвоем. Но как бы некто третий присутствовал при нашем разговоре. Артем. Большая его фотография висела на стене. Но, право же, не в ней, не в фотографии было дело. О чем бы мы ни заговаривали, Генрих непременно мыслью своей возвращался к сыну.
Вот рассказывает без пяти минут юбиляр о том, как с женой своей, Галей, снимал он крошечную комнатку в коммунальной квартире. Посмеивается: забавная была комнатенка - метров шесть в вышину; её бы набок положить стало бы куда просторнее!.. И добавляет, улыбнувшись вдруг: "Там родились у нас дочь Марина и Темка..."
Я спрашиваю: "А тебе много в жизни приходилось врать? Ведь все-таки ты у нас волк-международник, а, Генрих?" - "Нет, - отвечает он твердо. Ошибаться в оценках, наверное, приходилось... выбирать слова, умалчивать о чем-то, наступать себе на язык. Но чтобы именно врать, искажать факты извини!" И снова добрасывает мысль: "Я и Артему всегда говорю: если не можешь написать правды - лучше не пиши вообще! Промолчи, но не лги!"
"А работать с Артемом приходится много?" - спрашиваю.
"К сожалению, нет. Он ведь у нас очень занятой человек, Темка! И знаешь, мне жаль иногда, что столько времени тратит он на дела организационные: на холдинг свой, на телевидение... Ему бы писать и писать".
( Тот разговор шел у нас, естественно, в настоящем времени. Сегодня, к несчастью, приходится пользоваться прошедшим. Грустная грамматика!)
Да, действительно, жаль. Артем ведь был (был, был, был...) человеком чрезвычайно талантливым. У него был прекрасный писательский дар, чувство слова, что не так уж и часто дается современным журналистам, его сверстникам. Припомню один лишь пример. В одном из ранних его очерков тормознула меня фраза: "Вошел сержант - худой и костлявый, как велосипед". Да, такими фразами можно наслаждаться, пробовать их на зуб, на ощупь.
Мой покойный друг Юлиан Семенов (Юлька, Юлианчик, Юльчик) говорил: "Погоди, он ещё такие книги напишет... обзавидуемся!"
О, Лягушачья бухта!.. О, юноша в ластах и маске, будто бы летящий над каменным дном!.. Ихтиандр!
Всегда ли жизнь дает нам возможность "погодить"?.. А потом был юбилей Генриха Аверьяновича. Короткая встреча с Артемом - в суете, в "здрассте!", "как покиваете?", "о, какие люди!":
- Что-то редко встречаемся. Быт заел?
- Заел, проклятый.
- А надо бы повидаться... поговорить...
- Надо бы! Так ты звони, звони!
Не созвонились. И нет уже того номера, по которому можно было бы связаться - ни прямого, ни через секретаря. Оборван провод, "мобильник" ТУДА не добивает. И не придется "обзавидоваться" книгам, которые непременно должен был бы написать Артем Боровик. Но напоследок хочется добавить вот что...
Говорят, талант - это уменье человека оказаться в нужное время на нужном месте. Артем этим даром обладал сполна. Он пришел в журналистику, когда старый журналистский стиль цепенел, издыхал. Очерки-описания, красивые статьи-эссе. И даже не стиль менялся, а само предназначение журналистики. Не словоплетия требовала от неё эпоха, а действия, поступка. Новая журналистика должна была уже не просто описывать общество, а баламутить, двигать его. Распахивать закрытые доселе двери. Называть имена, прежде не подлежащие упоминанию. И - не указывать пальчиком, а крепко бить кулаком! Оттого, наверное, и стали величать её "четвертой властью". Дело это оказалось трудное, не всем по плечу, смертельно опасное.
Высокие волны поднимало и иногда вовремя сказанное слово. Тяжелые волны!.. Но Ихтиандр никогда не боялся шторма..
Морт зукерман (издатель (США)
Я верил в него
Артем Боровик и я стали коллегами и друзьями много лет назад, когда он начал писать для американского еженедельника "U.S. News & World Report", который я издаю. Я ничего не знал о России и русской культуре, а он говорил по-английски достаточно хорошо, чтобы восполнить этот пробел в моих знаниях. Глядя, как он работает, я понял, что он необычайно умен, у него широкие взгляды и он способен объективно отобразить увиденное. В результате мы решили, что было бы неплохо организовать уникальный журналистский эксперимент: Артем и какой-нибудь американский журналист совершили бы путешествие сначала по СССР, а затем по США. И каждый написал бы о том, что он увидел. Увидел глазами человека, выросшего в совершенно ином мире, воспитанного в иных культурных традициях. Как же интересны оказались их взгляды! Как по-разному они все воспринимали и в то же время как много у них было общего!