Боровик Генрих. Артём

   И только под конец рабочего дня, когда усталость давала о себе знать, невольно задавалась вопросом - а он устает когда-нибудь? И если в десятом часу отпускал домой, сам продолжал работать до глубокой ночи.
   Да, он уставал. Но каким напряженным и тяжелым ни был день, Артем никогда не позволял себе сорвать на нас накопившуюся годами усталость или раздражение. Он был исключительным человеком, в котором гармонично сочетались мудрость, ум, талант, воспитание, доброта и внимание. Не помню случая, чтобы Артем отказал кому-либо в помощи или не помог словом.
   Несмотря на занятость и напряжение рабочих дней, Артем не забывал друзей, родных и близких ему людей, находил время для общения с сыновьями, родителями и Вероникой, которую не только безумно любил, но и ценил как надежного и верного друга.
   Наверное, никогда жизнь не кажется такой прекрасной, как в то мгновение, когда прощаешься с ней и уже ничто не может измениться.
   - Здравствуйте, приемная Боровика.
   И теперь такими словами начинается утро, начинается наш рабочий день. Материалы так же сложены в отдельную папку, которая лежит на том же привычном месте.
   Мы ждем приезда Вероники Боровик.
   Две реплики от Андрея ЧЕРКИЗОВА
   1
   Я услышал о нем прежде, чем узнал. Ничего удивительного коротичевский "Огонек" только ленивый не зачитывал до дыр. Стало быть, это была первая причина. Вторая - всегда было интересно, как существуют в профессии дети? И причина третья - меня крайне занимало отношение молодых людей к афганской войне.
   Я её возненавидел сразу - с позднедекабрьских дней 79-го. Не уставал об этом говорить; не писать - кто б в те времена рискнул бы напечатать подобное? Но и видел: 18-20-летние, которым как раз и предстояло ввязываться в ту мясорубку, почти сладострастно потирали руки - и нашему поколению выпало воевать...
   Хотел бы я найти в истории своей страны поколение, которому бы не выпадала эта сомнительная участь - воевать...
   И вот удивление: в очерках Артема не было никакого умиления; не было и романтического посвиста насчет жажды бури. Война - как черная, изнурительная работа; как вкалывание; как умывание - и отмывание, и омывание - кровью.
   И вот ещё что: война, о которой рассказывал Артем, оказывалась пересечением места и времени, где каждый человек являл свои самые сильные свойства - и из перечня подлостей, и из реестра гуманизма.
   Так я узнал новое для себя сочетание имени и фамилии - Артем Боровик.
   Мы говорили о нем с Юлианом Семеновым, на глазах у которого Артем рос. И уже тогда Юлиан присматривался к Артему - можно ли ему поручить новое дело - газету "Совершенно секретно".
   Я очень дурно отношусь к тому, что французы называют "остроумием на лестнице" - к попыткам переиграть игру после игры.
   И - завершаю собственно предисловие к двум текстам. Они - звучали в эфире "Эхо Москвы".
   2
   09.03.00
   Погиб Артем Боровик. Тридцать девять лет - совсем не тот срок, когда уход человека из жизни воспринимался бы с пониманием. Банальные слова "погиб в расцвете сил" - ничего на самом-то деле не обозначают.
   Потому что Артем был даже и не в расцвете своих сил, он был на высшем подъеме своего творчества - и как журналист, и как организатор журналистской работы, - что, согласитесь, не одно и тоже, и что - само по себе - уже призвание.
   Артем был человеком множества призваний. Блистательный военный корреспондент, и великолепный репортер; писатель - с аккуратным и очень въедливым русским языком; президент холдинга и главный редактор издаваемые им газеты - "Совсек" и "Версия" расходились такими тиражами, что другие главные редактора могли только завидовать.
   Не забыть бы и о телевизионных амбициях Артема - телеверсия "Совсека. Информация к размышлению" - понуждала многих и многих включать телевизор именно в тот час и именно на том канале, в эфире которого шла передача Артема.
   Еще он был преданный друг. Об этом особо. Мы оба вышли из гнезда Юлиана Семенова; точнее - когда я из него вышел, Артем в него пришел - по зову и по приглашению Мастера.
   Когда Семенов заболел - тяжко и мучительно - именно на свои плечи Артем взвалил практически все заботы - и о лечении, и о реабилитации, и об избавлении от мучений. Никогда об этом не вспоминал; никогда и не говорил об этом; те, кто знают об этом, знают это вовсе не от Артема.
   У Артема, как и у Семенова, был общий Мастер - Хемингуэй; они выпиливали свою жизнь по лекалу "старика Хэма" и старались - даже в своих мелочах - искать подходящую рифму к образу Старика.
   Политические пристрастия и - соответственно - антипатии, а Артем, как и Юлиан Семенов, никогда не был свободен от них, совершенным образом не мешали ему проводить доскональные расследования, - именно этот жанр был излюбленным в творчестве Артема.
   Что произошло с самолетом "Як-40" - покажет следствие. Но, что бы ни было причиной трагедии, она, как и всякая трагедия, молнией высветила путь Артема и его достижения; молнией высветила и - впечатала - на долгие годы, в нашу память и в память российской культуры - образ Темы.
   3
   Деталь... Артем был единственным из пассажиров самолета, который дисциплированно пристягнулся ремнями... Вот он его и впечатал в землю; вокруг был разлит керосин и Артема высвобождали гидравликой - долгие часы... Самый дисциплинированный был высвобожден последним...
   Как же ему было больно, Бог ты мой...
   4
   17.04.00
   Сорок дней назад погиб Артем Боровик. Точнее - сорок дней назад погибло девять человек. Артем - был одним из них.
   И первое, что надобно сделать, - помянуть погибших, независимо от того, кто какому Богу молился и молится.
   Есть, видимо, какая-то неловкость в том, что, когда погибали, все были равны - перед смертью, а вот перед памятью...
   Однако ж, наверное, в том и заключается особенность публичной профессии...
   Ее юдоль и её воздаяние...
   Следствие, как говорят коллеги из "Совершенно секретно", ведется крайне медленно; работает один следователь, который ведет ещё и другие дела.
   Появляется куча сплетен - в том числе и вовсе уж несуразных, - будто Артем управлял самолетом. Хотя с самой катастрофы сообщалось, что Артем был единственным в самолете, кто пристягнулся ремнями...
   Те, кто тиражируют подобный вздор - на трагедии надувают тираж...
   Я вообще рискну высказать, может быть - и весьма спорную - мысль: тем, кто потерял в этой катастрофе близких, любимых, дорогих своему сердцу, - важно ли знать: отчего случилась их гибель?
   Спросил я свою коллегу, которая все суетилась вокруг версий гибели Артема - скажи, какая разница? Ответ: мне важно знать. Зачем? - спрашиваю. Что бы знать, - отвечает...
   Гибель ближнего - а високосный год только начался, но как! - и Собчак, и Артем, и Бажаев, и Батчан, и Похлебкин - терзает наши души до немого крика...
   Когда же ещё накручиваешь версии - то душа и вовсе пеплом покрывается.
   В память об ушедших - нам - живущим - ещё много сил потребуется: ибо ушедшие остаются с нами, покуда мы о них помним, покуда мы продолжаем их дела. Праведные, конечно.
   Поберечь свои души - это и значит их спасти.
   SOS!
   5
   Я совсем не был дружен с Артемом. Мы жили в различных пространствах. Пересечения - можно по пальцам пересчитать.
   Мне было очень приятно, когда Генрих Аверьянович и Галина Михайловна попросили меня написать текст для книги об Артеме. Но и неловко: две-три встречи - дают ли они право?
   Однако существует и ощущение. Мне кажется, что некие очень важные для душеустройства вещи мы с Артемом воспринимали одинаково.
   Чеченскую бойню, первую и вторую, как совершенно изощренные политические игры, от которых несло за версту - сиюминутной выгодой для кланов.
   Нас обоих угнетала торжествовавшая в стране неморальность жизни...
   Братство по угнетению...
   Прощай, брат...
   *
   Дорогие Генрих и Галя!
   Понимая полную безнадежность попытки выразить словами боль и ужас происшедшего, я все же пишу Вам.
   Никто и никогда никакими делами, а тем более словами, не сможет уменьшить скорбь, которая отныне навсегда поселилась в Ваших сердцах. Осознавая все это, я просто хочу сказать Вам, что Ваше горе - не только Ваше горе. Это горе огромного количества людей, которые всегда будут помнить Вашего сына и плакать Вашими слезами. Может быть, хотя бы от этого Вам будет немножко легче жить в этом страшном мире.
   Ваш сын был замечательным человеком: умным, красивым, обаятелдьным, чистым, порядочным, смелым и мужественным. Мысли, которые он высказывал и в своем последнем интервью, разделяют многие, но, пожалуй, только он один говорил обо всем вслух, прямо и без всякой злобы, а скорее с недоумением и отчаянием. Вы имеете полное право гордиться своим сыном, хотя боль утраты от этого не уменьшится.
   Каждая строчка этого письма дается мне с огромным трудом. Только наши с Ниной уже достаточно потрепанные сердца не позволили нам поклониться его гробу. Поверьте одному, что Ваше горе - и наше горе. Поверьте, что этот уже весьма взрослый человек, навсегда останется в наших душах как удивительный мальчишка с поразительно умными и добрыми глазами.
   Я верю, что когда-нибудь люди поймут, что и в наше время жили честные и поряджочные люди, которые думали не о себе и которые были способны "ощущать чужое страдание более остро, чем свое". Ваш сын был именно таким человеком.
   Обнимаю Вас. Найдите в себе и в окружающих Вас людях силы, чтобы жить дальше!
   Ваши Станислав Ростоцкий и Нина.
   *
   Дорогой Генрих!
   Я никак не могу приступить к тому, чтобы сказать Вам, какую скорбь я испытываю за Вас, Вашу супругу и всех Ваших родных в связи с трагической гибелью Артема. Я тоже отец, и я только могу представить себе, как страшно должно быть это для вас. Примите наше самое глубокое сочувствие. Вся моя семья и я лично - среди огромного множества друзей Вашего сына и почитателей великого дела, которым он с таким успехом занимался.
   У Вас безусловно есть одно утешение: сознание того, что Ваш сын бесстрашный патриот, который сделал для своей страны и для всего мира гораздо больше, чем большинство людей делают в течение гораздо более продолжительной жизни. Артем был признан как один из настоящих героев демократической России. Он навсегда будет символом и путеводной звездой для тех людей из будущих поколений, кто будет искать идеал настоящего гражданина - демократа и неподкупного журналиста.
   В это невероятно скорбное время мое самое глубокое сочувствие - с вами и вашей семьей. Как и тысячи других людей, я буду думать и молиться о Вас.
   С огромной скорбью и уважением,
   Искренне Ваш - Гэри Харт, сенатор (США)
   *
   ДОРОГОЙ ГЕНРИХ!
   Тебя невозможно утешить. И незачем пытаться делать это. И все же, скажу все же, что Твой Сын, горестно рано уйдя, а все же ушел в самую свою звездную пору, взойдя, а не на спуске с горы жизни. И потому, как верю, Он останется в памяти страны, великим сыном страны, которая ныне впала в безумие. Только вот это - Тебе в утешение, хотя нет, Ты безутешен. Но это так, Артем - великий сын великой страны в беде.
   Твой Лазарь Карелин
   Луи М. Дубин Мой друг
   Артем Боровик был моим другом и партнером. Он и его семья были моей русской семьей. Он был человеком, которым я бесконечно восхищался за его мужество, верность и высокую нравственность. И хотя жена и дети были главным в его жизни, своей стране, своему делу, своим друзьям и партнерам он отдавал огромную часть своей бесконечной энергии и преданности...
   Его взяли от нас совсем молодым человеком, который столького достиг в столь трудные времена. На прощальной церемонии в день его похорон старинный друг семьи сказал: "Артем был таким добрым и порядочным человеком, что Бог захотел, чтобы он был рядом с Ним в Раю".
   Каждый, кто встречался с Артемом, хотел, чтобы он оставался рядом с ним. Он был надежным, честным, справедливым, добрым и верным. Он всегда ощущал себя борцом, защитником слабых и поэтому страстно отстаивал интересы тех, кто не имел возможности постоять за себя. Артем ясно представлял себе новую Россию: полную надежд, справедливую и демократическую страну - такое наследие он строил для своих детей.
   Мы все должны работать над тем, чтобы Россия стала такой - страной, где уважают законы, право собственности и где есть свободная и независимая пресса. Пусть пребывание моего друга и партнера на этой земле не будет тщетным.
   *
   Генриху Боровику!
   Вы воспитали прекрасного сына. Скорбим вместе с Вами, он Ваш сын, но и наш тоже. Наша надежда, наша вера в него безгранична.
   Скорбим, Соболезнуем.
   Вместе с Вами нас - миллионы, кто будет его помнить.
   Светлая память об Артеме будет жива, пока будем живы мы, о его таланте, его преданности любимому делу.
   Так написать об Афганистане мог только он с его великим, утверждающим жизнелюбием.
   Это потеря для всего человечества - таких, как Артем, не густо в наше жалобное время.
   Крепитесь. Мы с Вами.
   Т.Н. Безин, Хабаровск
   *
   Дорогой Генрих!
   Пишу тебе в тяжкий день, в сороковой - по глубоко трагическом сробытии. Как и все твои товарищи, и я сегодня думаю о вас с Галей. С сердечным пониманием и сочувствием.
   Общество потеряло в лице Артема эталонного человека, настоящего рыцаря. Вы потеряли ещё больше - сына.
   Понимаю бессмысленность любых утешений. Желаю вам обоим физических и духовных сил.
   Ваш Л. Кулиджанов.
   *
   Дорогие Галя и Гена!
   Все эти дни думаю о прекрасном Вашем сыне, о трагической, несправедливой судьбе его...
   Давно восхищался им, его умом, достоинством, какой-то молодой мудростью, талантом общения с многомиллионной аудиторией. Ты. Гена, помнишь, наверное, как при встречах говорил тебе об Артеме - восторженно, радовался за него и за Вас...
   В день панихиды утром поехал в ЦДЛ, поразился количеству людей, морю цветов, сел в кресло в первом ряду, но подойти к Вам на сцену было неловко, ведь не всех родственников знаю... Вот так просидел ровно час, а панихида не начиналась. Чувствовал себя скверно и ушел потихоньку. Потом дома смотрет все ТВ-передачи...
   Там, в ЦДЛ, знакомых лиц почти не видел, но и незнакомые казались близкими людьми.
   Как утешить Вас? Разве это возможно? Но вспоминаешь ТЫСЯЧИ людей, пришедших проститься с Артемом, и ощущаешь редкостное чувство гордости, перемешанное с болью в сердце.
   Хочется, чтобы дети Артема были во всем похожи на него. Дай бог!
   А Вам - мужества и здоровья, дорогие!
   Целую, Яша Аким, Москва
   *
   Дорогие друзья!
   С огромной болью и сожалением восприняли на Черноморском флоте трагическую весть о гибели Артема Боровика.
   Никакие доводы разума не помогут до конца избавиться от ощущения нереальности случившегося. Для многих миллионов россиян Артем Боровик был и навсегда останется олицетворением высочайшего профессионализма, неуемной энергии, несгибаемой воли, человеком, для которого понятия "интересы России", "истина", "профессиональный долг" были связаны неразрывно.
   Моряки-черноморцы хорошо помнят, что Артем Боровик и его программа "Совершенно секретно" были одними из немногих, кто в наиболее сложное время 1993-94 годов, не считаясь с конъюнктурными соображениями, смело пришли на помощь флоту. Убеждены: в том, что Россия сохранила Черноморский флот, влияние в этом жизненно-важном для её судеб регионе, есть немалая заслуга Артема и его сподвижников. Злой рок прервал жизнь прекрасного человека и достойного гражданина, не дав ему воплотить в жизнь все, что было задумано.
   От имени Военного Совета Черноморского флота Российской Федерации, моряков-черноморцев, коллег-журналистов и всех, кому дорого творчество Артема Боровика, выражаем искреннее соболезнование его родным, близким, коллегам, друзьям.
   Память об Артеме Боровике навсегда останется в наших сердцах.
   С уважением,
   Командующий Черноморским флотом Российской Федерации адмирал В. Комоедов
   *
   Родителям Артема.
   Дорогая Галина Михайловна!
   Я училась вместе с Артемом в 45 школе. Артем входил в состав комитета комсомола школы и возглавлял идеологический сектор, а я была комсоргом 8 класса "А". Мы часто вместе обсуждали вопросы комсомольской жизни школы.
   У нас была разница в два класса. После школы я один раз встретила Артема в магазине "София", но подойти постеснялась, потому что в то время он уже был известным журналистом.
   Друзья по школе у меня остались на всю жизнь. Нельзя передать Вам, с какой гордостью мы следили за работой Артема! Как гордились ей! В наших глазах Артем олицетворял все лучшее нашего поколения, он говорил то, что хотели бы сказать мы!
   Артем - настоящий патриот нашей Родины. Пока я видела его на экране и читала "Совершенно секретно" и "Версия", была жива надежда на то, что наша Родина все-таки поднимется с колен. А теперь...
   Это двойной удар. Что теперь?
   Простите за почерк, я волнуюсь и у меня дрожат руки.
   Огромное Вам и Вашему мужу спасибо за такого сына! Мы его никогда не забудем.
   Но я помню его 17-летним. Огромные, огромные глаза, "Карие вишни", закрывающие половину лица. Большие, темные густые ресницы. Всегда прямой, пытливый взгляд. Аккуратная стрижка на косой пробор, галстук, стерильно белая рубашка и отглаженная синяя форма, сидевшая на нем, как влитая.
   Дорогая Галина Михайловна! Вы все, вся Ваша семья, жена Артема должны жить! Если Ваша семья не переживет этого горя, какую радость получат те, кто устроил эту катастрофу! Ни один здравомыслящий человек не поверит в случайность!
   Держитесь, мы с Вами!
   (Подпись неразборчива).
   *
   Уважаемые Галина Михайловвна и Генрих Аверьяноывич,
   Сегодня большой поминальный день у православных - Радоница. Мы, в Дрезденской православной церкви святого Симеона Дивногорца (Москоывский патриархат), поминаем и Артема, любимого не только нами, но и тысячами поклонников его таланта. Утрата невосполнима, и никогда с ней не примириться. Мы вспоминаем первые шаги Артема в журналистике, как он служил в Американской армии и какие неординарные репортажи писал. Мы очень уважаем Вас, Генрих Аверьянович, как журналиста и человека, и было радостно, что Ваше дело продолжает Ваш сын. Удивлялись его бесстрастию, когда он принял на себя ношу "Совершенно секретно". Если мы узнавали, что в теледискуссиях участвует Боровик, старались не пропустить. Наша немецко-русская семья 35 лет живет в Дрездене, где, к счастью, нам всегда удавалось принимать советское, теперь российское, телевидение. А с 80 по 87 год Вольф работал в Москве, и жизнь там мы считали подарком судьбы.
   И вот, скорбя вместе с Вами, вместе с тысячами и тысячами сторнников дела Вашего сына, я думаю: "Страшно, что его больше нет, но какое счастье, что он был". Спасибо судьбе и Вам, что был Артем Боровик. И он есть. Как свет далекой звезды, его имя, его душа будут озарять добротой, честностью, неподкупностью, неподдельным мужеством, талантом ещё много поколений людей нашей страны. Артема невозможно забыть.
   Спасибо ему и Вам.
   В мою поминальную книжечку, что хранится в нашей Дрезденской церкви, я вписала и его имя, которое сегодня во время службы поминовения назовет наш священник отец Георгий Давыдов. Светлая и вечная память Артему.
   Валерия Шелике и Вольфганг Шелике.
   К нам присоединяются члены нашего Немецко-Русского института культуры.
   Поклон жене Артема, детям и близким.
   Дрезден, ФРГ
   *
   Дорогие Генрих Аверьянович и Галина Михайловна!
   Я был потрясен вестями о трагической гибели Артема, и сразу хотел передать Вам глубокие соболезнования. Мама также передает Вам искренние соболезнования. (Прошу прощения за задержку: надо было узнать, как это послать Вам).
   Я имел очень приятные встречи с Артемом в 80-х годах: сначала у нас в редакции "Ньюсуика", а затем (в 88 г.) в редакции "Огонька". Тогда мы с ним сравнивали свои "зеркальные" судьбы: как он учился в американской школе, а я - в советской. Он даже (вполушутку) сказал, что нам с ним следовало бы написать совместную книгу об этом... По этим встречам и по тому, что о нем писали, было ясно, что это - из ряда вон выходящий человек. Я уверен, что Вы им очень гордились, и надеюсь, что Вас несколько утешают все Ваши теплые воспоминания о нем. Еще помню Ваш забавный рассказ (который я включил в свою дипломную работу о советских корреспондентах - помните?) о том, как шестилетний Темка спрашивал, почему говорят на английском (т.е. американцы), ведь, мол, по-русски легче!
   Генрих Аверьянович! За истекшие десятилетия я Вас видел не раз по телевизору (и в Америке по "60 минут" и в Союзе - я не был в Москве после 88 г.). Я также читал интересмное интервью с Вами недавно в "Известиях". И хотя, конечно, я не всегда был согласен с Вашими высказываниями, сохраняются самые теплые воспоминания о Вас и Вашей семье.
   С задушевными пожеланиями - Стив Шабад
   *
   Дорогой Генрих!
   Вот уже сколько дней прошло, а я никак не могу прийти в себя, что-то царапает душу. Не сказал я тебе тех слов, которые сидели, да и сидят во мне, слов соболезнования, утешения... Хотя слова, хоть и искренние, но это только слова. Я привык помогать, а здесь я бессилен. Я видел по телевизору как ты рассматриваешь телеграммы на следующий день после трагедии. Ты был спокоен, даже деловит. Особо отметил соболезнование Путина, хотя великолепно знаешь, что президент зачастую понятия не имеет о том кого приветствует и кому соболезнует. Тебе просто необходимо было обозначить масштаб потери. Как бы извиниться перед людьми за то, что заставляешь их переживать. И ты не был с п о к о е н. Я видел сколько тебе стоило это внешнее спокойствие. Я и сейчас, пишу это письмо и мне трудно сдержать волнение. Я никогда не видел живого Тему. Я знал о нем, ещё маленьком, от тебя, от Кати Чичковой. Я не разделал укоризны, с которой некоторые воспринимали твое непротивление его поездке в Афганистан, его службу в американской армии. Ты понимал, что он рожден познавать, переваривать, осмысливать и рассказывать людям о том, что в самом деле их окружает. Да ты и сам такой! Разве в те беспощадные годы твоя первая встреча с Керенским это на риск? А разве этот баланс между правдой и неотвратимой необходимостью - это не игра со смертью? Разве это не костер, который круглосуточно горит внутри? Да, в те годы мы сначала верили, потом потихоньку начала сомневаться. Потом сомневались уже сильнее. Но включали самогипноз. Иначе мы бы не выжили. Не воспитали бы детей, а ты ещё и внуков. Знаешь, Генрих, - это очень правильная и мудрая фраза: "без меня народ неполный".
   Порой мне было страшно за Артема. Он ведь не бросался безоглядно на пули. Он знал и слышал как они свистят в наше "мирное время". Он и не оглядывался назад. Он смотрел в о к р у г, если можно так сказать. И смотрел бесстрашно. Он знал зачем живет и, а это главное, - знал чего ждут от него честные люди. Вы хорошо его воспитали. Я буду ходить на его могилу.
   Дай Вам Бог с женой всего спокойного!
   Твой Саша Рейжевский
   *
   Уважаемый Генрих Аверьянович!
   ...Я много думал об Артеме. Не сомневаюсь, его память будет достойно увековечена. Но было бы, наверное, несправедливо, если бы все свелось только к фиксации его профессиональных и личных качеств. Как человеку, знавшему Артема лишь за глаза, наблюдавшему его только со стороны, мне, возможно, лучше, чем его близким друзьям и коллегам, видна некая историческая составляющая его журналистско-политического бытия. Речь в данном случае не идет о конкретных публикациях Артема или его телеинтервью, взятых в самых драматических обстоятельствах. Речь идет об историзме его личности и деятельности как таковых.
   На мой взгляд, он олицетворял важный этап российского развития в большей мере, чем иные политики с очень громкими фамилиями. Когда осядет пыль эпохи, в восприятии потомков эти политики измельчают. А имя Артема Боровика, наоборот, укрупнится, возможно, даже отчасти мифологизируется, это естественно для яркой личности, в смутные, лихие времена, сохранившей для будущего такие заповеданные общественные ценности, как совесть, честь и нравственность.
   Именно такой, исторически значимой представляется мне в совокупности, в целом жизнь Артема Боровика, который далеко превзошел профессиональные журналистские просторы и которому, судя по нынешнему развитию событий в России, суждено стать неким нравственным символом сопротивления натиску безнравственности.
   Искренне Анатолий Салуцкий
   *
   Дорогой Генрих Аверьянович!
   Я пишу Вам поздно, т.к. просто не догадался, по какому адресу писать, надеюсь, из "Версии" письмо Вам передадут.
   Для нас Ваш сын был как бы своим, домашним, каждый его вход в наш дом по ТВ, каждый номер "Версии" или "Совсекретно" был разговором с ним, всегда интересным и честным.
   Мне и жене его уход из жизни показался какой-то дикой нереальностью, которую трудно принять и осознать, нам страшно жалко его.
   Все эти дни мы следили за Вами по грустным передачам ТВ, запомнили и поняли страшную фразу: "Не знаю, как буду жить"... Вы выдержали эти дни достойно.
   Держитесь ради Бога и дальше - Вы и Ваша супруга! Вам есть чем гордиться - вырастили такого сына!
   Искренне Ваш Лавров Сергей Борисович, президент Русского Географического общества, доктор географических наук, профессор
   Артему Боровику
   Ты писал о страданьях в ненастье.
   Слушал сердце - как будет биться.
   Ты хотел рассказать нам о счастье,
   Раскрывая из жизни страницы.
   Все охвачены горем и болью,
   Разрывается сердце на части.
   Мы прощаемся с нашей любовью,
   Не узнав настоящего счастья.