Страница:
Арлен кивнула.
— Именно так ты и действуешь сейчас.
— Всемирное Правительство хочет контролировать рынки, цены, налоги… Эти проклятые бюрократы задушат все. И все во имя помощи бедным странам… прокормления голодающих миллиардов. Ну, чем больше их кормишь, тем больше они производят новых голодающих миллиардов, и тем меньше они способны сами себя прокормить. Вот поэтому-то Всемирное Правительство и должно исчезнуть.
— И оно плохо для прибылей, — добавила Арлен.
— И это тоже, — улыбнулся в ответ Гаррисон.
Она показала на видеоэкран. Тяжелые оливково-зеленые армейские танки медленно ползли через мост Джорджа Вашингтона. Камера не показывала никаких партизан.
— Но все эти бои в городах, как это поможет избавиться от Всемирного Правительства?
— Это все равно должно было произойти, — сказал Гаррисон. — Раньше или позже города должны были взорваться. И прости чудо, что они не рванули много лет назад. Мы лишь помогли им выпустить годами копившийся пар.
— А Всемирное Правительство…
— Что бы ни произошло, оно выглядит плохо. Если бы оно действовало быстро и послало свои войска помочь армии США, американский народ обозлился бы из-за иностранных солдат на своем заднем дворе. Большинство солдат всемирной армии точно такие же черные и коричневые, как партизаны ПРОН… а то и еще чернее. Африканские войска чернее любого американского негра. Они могли не захотеть стрелять по своим цветным кузенам. А даже если бы стали стрелять, не обошлось бы без множества грабежей и изнасилований. Так всегда бывает, когда вводишь иностранные войска.
— И это настроило бы американский народ против Всемирного Правительства.
— Само собой. Особенно когда его настраивают наши средства массовой информации.
— Но Всемирное Правительство ничего не предприняло. Оно ничего не сделало…
— И того лучше, — отозвался Гаррисон. — Теперь мы можем обвинить его — за то, что сидит сложа руки, пока американские города пропадают в дыму.
— А как насчет смерти Де Паоло?
— Запоздала на тридцать лет, — фыркнул Гаррисон. — Все умирают. Кроме меня. Я намерен жить вечно. Никогда не забывай этого.
Ее глаза изучали его лицо.
— Ты действительно в это веришь, не так ли?
— А зачем мы, по-твоему, на «Острове номер 1», — рассмеялся он, — со всеми этими фантастическими биолабораториями? Если эти ученые могут повозиться с генами и создать физически совершенного паренька, то смогут и помочь старику снова стать молодым.
— Смогут ли?
— Смогут, — из голоса Гаррисона исчезли все следы юмора.
Эвелин вырвалась вместе с остальной толпой через двойные металлические двери и направилась по вымощенной плитами дорожке к причалу. Начинал накрапывать мелкий дождик, и серые облака сгущались, но никто, кажется, не возражал. Она уже слышала шаги шедших впереди группы, затопавшие по спускавшейся по крутому берегу к причалу деревянной лестнице.
Наверху лестницы Эвелин остановилась. Катер уже пришвартовался в конце причала, и его пассажиры медленно шли к лаборатории.
Хамуд шагал рядом с маленькой, тоненькой, темноволосой женщиной. Шахерезада. Догадалась Эвелин. Хамуд не прикасался к ней, но явно притязал на обладание ею. Его обращение к ней резко отличалось от всего виденного ранее Эвелин: он больше не был угрюмым, мрачным властным мужчиной-мусульманином. Он кивал, разговаривал с ней, сверкая зубами в мальчишеской улыбке, слегка ссутулившись из уважения к ее невысокому росту.
Но где же Дэвид? Позади Хамуда и Шахерезадой шел огромный, чернокожий, такой здоровый, что причал, казалось, прогибается под его весом.
А рядом с ним… Эвелин уставилась во все глаза. Он не мог быть Дэвидом. Но это был он! Худой, бородатый, с куда более коричневым лицом, чем она сочла бы возможным. И волосы тоже перекрашенные в шатеновые.
Но Эвелин знала эту походку, то, как покачивались по бокам его руки. Это должен быть он. Он посмотрел в ее направлении, и даже на таком расстоянии она увидела, что это и в самом деле Дэвид — но изменившийся. Лицо его осунулось, глаза утратили свой невинный блеск. Он смотрел прямо на Эвелин, не показывая ни малейшего признака узнавания.
Затем она заметила шедших за Дэвидом двух черных юнцов с автоматами в руках и вспомнила, что Дэвид — их пленник.
Дэвид увидел ее, стоявшую наверху лестницы, и узнал ее медово-белокурые волосы.
Эвелин! Что она здесь делает?
Он быстро взглянул опять на массивную фигуру Лео, как раз добравшегося в этот момент до подножия лестницы. Она тоже в плену? Как она сюда попала? — гадал Дэвид.
Затем он увидел, как Бхаджат и ее друг, соотечественник, собрат-партизан и любовник поднимаются по лестнице вместе, бок о бок. Он снова посмотрел на Эвелин. Та глядела на него, напряженно ожидая, когда он поднимется по лестнице к ней.
Будь она пленницей, разве выпустили бы ее смотреть, как мы высаживаемся? Ее кажется никто не охраняет и даже не смотрит в ее сторону. Может ли она быть одной из них?
Он добрался до верхней ступеньки, и она стояла там.
— Дэвид?
— Эвелин.
Он протянул руку, а она взяла ее, шагнула поближе к нему и обняла его одной рукой за талию. Шедшие впереди них Бхаджат и Хамуд не видели того, что они делали.
— Что с тобой случилось? Как ты? — спросила Эвелин.
— Я собирался спросить то же самое у тебя, — отозвался Дэвид. — Ты… на из стороне?
— Немного, — ответила она. — На самом деле я пытался добраться до тебя. Как ты сбежал с «Острова номер 1»? Чем ты занимался все эти недели?
Он рассмеялся.
— Хочешь, верь, хочешь, нет, но я искал тебя.
Она прильнула к нему поближе и счастливо улыбнулась.
— Расскажи мне об этом все-все.
Он кивнул, ответив:
— Это длинная история.
И кое-какие части я не могу тебе рассказать, понял он.
Посмотрев на здание лаборатории, Дэвид увидел, что это невысокое, приземистое двухэтажное строение. Строго деловое, без всяких украшений на гладких стенах без окон. Плоская крыша с обвисшим на короткой мачте желтым вымпелом.
Пока группа шла в здание и в большое, открытое центральное помещение, где стояли идеальными рядами длинные столики кафетерия, Эвелин болтала о Хамуде и всемирной организации ПРОН. В одном конце большого двухэтажного помещения находились стойки из нержавеющей стали, подносы, самоподогревающиеся тарелки, кофеварки и грили. Всю противоположную стену занимало окно, выходившее на поливаемый дождичком серый ландшафт с голыми деревьями и почти пустой автостоянкой.
Лео и Хамуд стояли в одном углу, А Бхаджат между ними. По сравнению с огромным чернокожим смуглый араб выглядел чахлым, а Бхаджат рядом с ними выглядела и вовсе жалко. Довольно быстро стало очевидным, что двое мужчин в чем-то не соглашались друг с другом.
Борьба за власть? — спросил себя Дэвид, усаживаясь за один из столиков. Эвелин отошла и вернулась миг спустя с черствыми бутербродами и тепловатым, синтетическим кофе. Дэвид с благодарностью набросился на еду, но не спускал глаз с Лео и араба.
— Этот араб… он тот, кто называет себя Тигром?
— Да, — сказала Эвелин. — Настоящее его имя Хамуд, и он курд, а не араб.
Лео был боссом в этом районе, но Хамуд стоит выше в той иерархии, какая там у ПРОН, подумал Дэвид. Он считает боссом себя.
— Будь с ним поосторожней, — понизив голос, тихо посоветовала ему Эвелин. — Он любит убивать.
Дэвид кивнул и подсчитал других сидевших за столиками в кафетерии или отдыхавших стоя. Похоже, здесь больше людей Хамуда, чем Лео. Нам предстоит интересный период времени.
Тут он заметил, что в разговор вступила Бхаджат. Она говорила все больше и больше, и оба мужчины замолкли.
Дэвид не мог удержаться от усмешки.
Боссом в конце-концов окажется она. Будь я проклят.
Его это почему-то не удивило.
Наконец, когда Дэвид уже жевал подмоченные бутерброды, их совещание прервалось. Бхаджат ушла с Хамудом, и Дэвид почувствовал, что внутри у него все горит. Но к нему направлялся Лео, подобный вырисовывающейся все ближе и ближе мрачной черной горе.
— Ладно, космонавт, пошли поищем, где можно надежно спрятать твою задницу.
Эвелин поднялась вместе с Дэвидом.
— Увидимся после.
Дэвид кивнул и последовал за Лео.
Не так уж плохо, решил Дэвид, приняв душ и побрившись. Некоторые люди на Земле живут весьма хорошо.
Верхний этаж лаборатории включал в себя несколько однокомнатных квартир. Для кого и зачем их построили, было для Дэвида тайной. Но квартиры отличались комфортом, полной меблировкой, в ванной хватало мыла и приборов для бритья, а в крошечном холодильнике-морозильнике — замороженные продукты. Кроме того, имелась микроволновая духовка и даже телевизор.
Раздался стук в дверь. Он пересек четырьмя большими шагами покрытую ковром комнату и схватился за дверную ручку. Та не повернулась. Заперто снаружи.
— Кто там?
— Эвелин.
— Дверь заперта.
Послышался скрежет ключа в замке, и дверь распахнулась. Дэвид увидел, что ключ у юнца похожего на араба. И карабин у него же. А Эвелин пришла с пустыми руками.
Дэвид потянулся за брошенной на постель рубашкой и надел ее.
— Я думала, ты хочешь спуститься в кафетерий пообедать, — улыбнулась ему Эвелин. — Несколько местных только что привезли целую машину пиццы и пива.
Заправляя рубашку в брюки, Дэвид спросил:
— Ты предпочла бы поесть здесь? В морозильнике есть продукты. Мы будем в какой-то мере наедине.
Часовой, не дожидаясь ответа Эвелин, захлопнул дверь. Они услышали щелканье замка.
— Полагаю, это решает вопрос, — рассмеялась Эвелин. Она носила простое светло-зеленое платье, отлично обрисовывающее ее фигуру. А на Дэвида смотрела так внимательно, словно впервые его видела.
— Ты выглядишь больше похожим на прежнего себя, — заметила она.
Он инстинктивно коснулся ладонью подбородка.
— А, ты имеешь в виду… я побрился.
— И твои кожа и волосы тоже почти вернулись к твоему прежнему виду.
— Я смыл краску. Теперь, уж, полагаю, маскироваться незачем.
— Однако ты потерял в весе. Ты выглядишь жестче.
— Да, полагаю, так и есть, — он показал на раскладное кресло у окна. — Присаживайся и любуйся закатом, пока я кидаю что-нибудь в духовку.
Подходя к креслу, Эвелин заметила:
— Это похоже на прежние времена — на «Острове номер 1».
— Прежние времена, — откликнулся как эхо Дэвид.
— С тех пор случилось многое, — добавила Эвелин.
— Чертовски верно, — горячо согласился он.
— Расскажи мне об этом, — снова повернулась к нему Эвелин. — Я хочу знать об этом все.
— Разумеется, — согласился он, пытаясь мысленно прикинуть, сколько он может рассказать ей на самом деле. Чтобы протянуть время он спросил:
— Но расскажи мне, как ПРОН сумел устроить свой штаб в этой научно-исследовательской лаборатории? Насколько хорошо организованны эти ребята? Что они собираются делать с нами?
Эвелин снова погрузилась в кресло.
— Что Хамуд намерен делать дальше, я не знаю. Сомневаюсь, что он знает сам. За исключением того, что эта операция должна быть чем-то более крупным, более захватывающим, чем городское наступление Лео.
— Ты хочешь сказать, более кровавым, — отозвался из крошечной ниши кухни Дэвид.
— Скорее всего, — подтвердила Эвелин. — Этот Хамуд влюблен в огромные заголовки и считает, что вся реклама досталась Лео и Шахерезаде. И хочет получить свою долю.
— Помоги нам Бог.
— Именно. Он прирожденный убийца.
— Эта научно-исследовательская лаборатория — она кажется частью базы Лео.
— Да, — ответила Эвелин. — Эта лаборатория снабжала его нужными ему препаратами.
— Наркотиками?
— Нет, — покачала головой она. — Гормонами, стероидами. Я не разбираюсь в химии, но он явно еще с колледжа пользуется ими для сохранения своих размеров и силы. Теперь они нужны ему просто для жизни. Без них он развалится.
— Так вот почему мы здесь, — понял Дэвид.
— Но есть одна ложка дегтя в бочке меда. Лабораторию-то закрыли. И все нужные Лео снадобья заботливо увезли отсюда. Лабораторию очистили от всего, нужного Лео — преднамеренно.
Дэвид сунул в микроволновую духовку два замороженных обеда и дал дверце захлопнуться.
— Его обманули, — констатировал он.
— Его убили, — кивнула Эвелин. — Без этих препаратов он умрет.
Лео шел по проходу между лабораторными стеллажами, наступая на перепуганного техника.
— Что значит — все забрали?
Техник был кубинец, почти такой же высокий, как Лео, но не достигавший даже трети его ширины. Цвет кожи его длинного, понурого, как у гончей, лица походил на сигарный лист. Он много месяцев работал агентом ПРОН в лаборатории.
— Когда в среду закрыли лабораторию, то забрали почти все медикаменты, — разъяснил он без акцента на усвоенном в университете английском. — Все стероиды, адренокортикальные, весь запас гормонов — все.
— Сукин сын, — кулак Лео сомкнулся на стоящей на лабораторном столе рядом с ним металлической трубке. Трубка согнулась, затем треснула. — Я должен получить эти снадобья! Должен!
— Я не знал. — Техник глядел на массивную руку Лео, голос его дрожал. — Мы получили приказ вывести все. И отправить на «Остров номер 1». Нам сказали, половина сотрудников отправится туда.
— На «Остров номер 1»? Они закинули мои снадобья на «Остров номер 1»?
— Приказ исходил от самого мистера Гаррисона.
— Из Хьюстона?
— Нет, с «Острова номер 1». Он теперь там.
— Ублюдок! — Лео взмахнул массивной, как ствол, рукой, рассекая покрывавшую лабораторный стол путаницу из стекла и металла. Та разлетелась вдребезги. Техник отскочил назад, шарахнувшись от полетевших осколков стекла. — Ебаный ублюдок! — проревел Лео. — Знаешь что со мной случится через пару дней, если я не получу эти стероиды? Гаррисон-то знает! Он подставил меня! Этот ебаный в рот сукин сын! Он предоставил мне драться за него, а потом решил просто дать мне умереть, отключив питание!
Бхаджат сидела в кафетерии и пыталась есть плохо пропеченную, остро приправленную пиццу. Но как и другие сидевшие там две дюжины мужчин и женщин, она смотрела на большой, во всю стену, телеэкран и Избиение Младенцев.
Телекамеры переключились с Лос-Анжелеса на Нью-Йорк, коротко останавливаясь по пути на всех осажденных городах. Партизан повсюду долбали в кровавое месиво. В большинстве городов настоящие организованные бои уже прекратились. Теперь облавы на всех небелых, каких только могли найти, устраивали местная полиция, национальная гвардия, регулярная армия и орды молчаливых членов комитетов бдительности, с застывшими от гнева и ненависти лицами.
— Подозреваемых партизан препровождают в центр интернирования, — бодро произнес невидимый телекомментатор, когда экран показал растянувшиеся на целые кварталы вереницы черных юнцов, которые шли по заваленным щебнем улицам, положив руки за голову между штыков людей в мундирах и тяжеловооруженными танками и бронемашинами. Изображение переключилось на муниципальный стадион Канзас-Сити, заполненный черными всех возрастов, матерями с цепляющимися за них детьми, усталыми стариками, уткнувшимися лицом меж коленей.
— По всей стране, — продолжал комментатор, — вновь утвердились силы закона и порядка. Пока неизвестно сколько убито в боях революционеров, хотя потери среди полиции, национальной гвардии и армейских частей очень велики. Штатских, обыкновенных граждан тоже убивали тысячами…
Бхаджат встала из-за стола, оставив неаппетитную еду в пластиковой упаковке, и направилась к комнате где заперли Дэвида.
Дэвид и Эвелин сидели вместе на мягкой широкой кушетке из пеноматериала и смотрели встроенный в покрытую пластиковыми панелями стену телевизор. Теперь на экране показывали Нью-Йоркскую битву. Части регулярной армии США пробивались на Манхэттен, минуя улицу за окровавленной улицей, здание за горящим зданием.
Группы пехотинцев вытаскивали ребят из дверей зданий, где они скрывались. Солдаты выталкивали их штыками на середину улицы. Массивный оливково-зеленый танк повернул дуло своей пушки к зданию и выстрелил в упор. Стена разлетелась и рухнула в заполнившей экран взметнувшейся туче пыли.
— Они убьют всех в городе, — голос Эвелин охрип от шока.
— Некоторых они берут в плен, — поправил Дэвид. — Не многих. Но им понадобятся некоторые для допроса, для выяснения, как могло возникнуть все это дело.
Эвелин уставилась на него, игнорируя шедшую теперь на экране перестрелку.
— Ты был там, когда это началось?
— Мы как раз прилетели в Нью-Йорк, — кивнул он. ПРОН не сильна по части организации, но у нее люди во всей Латинской Америке… и, конечно, в Штатах.
— А как ты попал на катер?
Дэвид как можно короче рассказал ей. Внимание его продолжал приковывать телевизор. Он понял, что операторы не показывают никаких сцен, где ранят или убивают солдат регулярной армии. Показывают не в прямом эфире, понял он. Правительство, должно быть, редактирует каждый сантиметр записей, позволяя публике видеть только победы.
— Боже мой, чего ты только не пережил! — воскликнула Эвелин.
Он повернулся к ней.
— Ты советовала мне повидать мир. Я его немного повидал.
Она подняла руку и слегка коснулась его челюсти кончиками пальцев.
— И он тебя изменил. Ты не тот, каким был на «Острове номер 1».
— Как я мог остаться прежним?
Ее зеленые как море глаза вглядывались в него.
— Ты стал тверже, но, по-моему, не злее. Ты… ты теперь как кованная сталь. Ты прошел через самое жаркое пламя и стал от этого еще сильнее.
Дэвид покачал головой.
— Я вовсе не чувствую себя сильнее.
Ее руки скользнули по его плечам и взъерошили волосы у него на затылке.
— Но это так. Я чувствую это.
Руки Дэвида словно по собственно воле обняли ее за талию. Она придвинулась к нему поближе, прикоснулась к нему всем телом, и он почувствовал слабый солоноватый запах ее ненадушенной кожи, ощутил у себя на шее ее дыхание.
— Мы оба прошли долгий путь, — прошептала Эвелин, голос ее охрип и дрожал. И нашли наконец друг друга.
— Теперь уже слишком поздно для этого, Эвелин, — сказал он.
На лице ее появился намек на боль.
— Нет, не говори этого…
Он мягко поцеловал ее, потому что не знал, что еще делать. Она прильнула к нему прижимаясь всем телом.
— Если б ты знал, что я пережила… — Эвелин почти рыдала.
Дэвид услышал, как где-то что-то скрежещет — металлический звук, едва-едва слышный из-за стрельбы и взрывом с телеэкрана. Он чуть оторвался от Эвелин и повернулся посмотреть…
В дверях стояла, глядя на них непроницаемым выражением лица, Бхаджат. Плоская маска самоконтроля превратила ее прекрасное лицо в холодные, мертвые черты бронзовой статуи.
Дэвид начал было подниматься с кушетки, но Бхаджат повернулась и вылетела вон из комнаты. Усмехающийся часовой-араб в коридоре закрыл дверь и запер ее.
Когда Бхаджат, печатая шаг, шла по коридору от комнаты Дэвида, в голове у нее горячо кружилась слепая ярость.
Дура! — бесилась она на себя. Поверить, что он действительно искренне говорил и чувствовал, когда мы вместе подвергались опасностям. Он знал эту англичанку еще до прилета на Землю. Как он мог полюбить арабку, партизанку, державшую его в плену, женщину, признавшуюся, что у нее были другие возлюбленные до него.
Кафетерий был теперь пуст, а телевизор выключен. Бхаджат озадаченно нахмурилась. Почему? Куда они все подевались?
— Шахерезада… вот ты где.
Она обернулась и увидела одну из молодых черных девушек, входивших в местную структуру ПРОН. Она казалось испуганной, с трудом дышащей, но достаточно спокойной, чтобы говорить.
— У них завязался большой спор — у Лео с Тигром. Все рассеялись, не желая попасть промеж них. Тебе лучше пойти успокоить их обоих.
— Где они? — спросила Бхаджат.
Девушка показала на ряд кабинетов в шедшем из кафетерия коридоре.
Она расслышала гулкий голос Лео и настойчивые шипящие звуки Хамуда, прежде чем ей стали ясны сами слова.
Двое мужчин находились в большом кабинете. В углу у занавешенного окна стоял ультрасовременный резной стол. Большую часть помещения занимал круглый стол совещаний. Лео расхаживал вдоль занимавших всю стену стеллажей с книгами, словно его тезка лев. Хамуд стоял у зеленой школьной доски, излучая упрямый гнев, и выглядел слегка нелепо в своей псевдо-футбольной форме. Двое телохранителей Хамуда напряженно стояли у двери. Бхаджат пришлось, проходя, раздвинуть их плечами.
— Мне нужны эти стероиды, приятель! — кричал Лео. — Как еда! Как воздух! Если я не получу их, то не смогу удержать это тело на ногах. Я развалюсь. Сдохну через пару дней от сердечного приступа.
Бородатое лицо Хамуда оставалось таким же упрямым, как всегда.
— Я не могу дать тебе людей и оружие для налета на космопорт Кеннеди. Это будет безумие — особенно когда местная полиция и ополчение уже воспламенены твоей атакой.
— Мои люди гибли тысячами, сражаясь в твоей войне! — проревел Лео. — А теперь мне нужна кое-какая помощь…
— Самоубийственная акция — глупость! — отрезал Хамуд.
— Что здесь происходит? — спросила Бхаджат, выходя в центр помещения.
Хамуд сердито показал на Лео.
— Ему нужны определенные снадобья.
— Чтобы остаться в живых. И не наркотики. Стероиды. И другие лекарства, ферменты и прочее, для поддержания работы тела. Жил на них с тех пор, как мальчишкой стал играть в футбольный команде колледжа.
— И он хочет, чтобы мы достали их ему, устроив налет на Кеннеди.
Голос Лео сжался, снизил громкость, когда он пояснил Бхаджат:
— Понимаешь, препараты для меня делали здесь, в этой лаборатории. Вот потому-то я и застолбил это место для своего побега. Но Гаррисон обманул меня и упрятал медикаменты в Дж. Ф. К.
— Почему в космопорте? — спросила Бхаджат.
— Потому что он отправляет их на «Остров номер 1». Может быть, они уже там… не знаю.
— Тем больше причин, — указал Хамуд, — держаться подальше от космопорта. Это ловушка для нашей поимки.
— Я должен получить эти препараты! взвился Лео.
— Погоди, — остановила его Бхаджат и спросила:
— Гаррисон? Тот самый, который контролирует «Гаррисон Энтерпрайзис?»
Лео кивнул.
— И он же контролирует «Остров номер 1», — добавил Хамуд, — вместе с четырьмя другими людьми.
— Включая шейха аль-Хашими. — Она чуть не сказала моего отца, но в последний миг спохватилась.
— Включая шейха, — подтвердил Хамуд.
— Они живут на «Острове номер 1», — сказал Лео, — все пятеро.
— Все? — переспросила Бхаджат. — Включая аль-Хашими?
Хамуд кивнул.
Ей вдруг все стало ясно.
— Значит, мы тоже должны отправиться на «Остров номер 1».
— Что?
Лео воззрился на нее, разинув рот.
— Неужели вы не видите? — обратилась Бхаджат к ним обоим. — Все идеально сходится.
— Именно так ты и действуешь сейчас.
— Всемирное Правительство хочет контролировать рынки, цены, налоги… Эти проклятые бюрократы задушат все. И все во имя помощи бедным странам… прокормления голодающих миллиардов. Ну, чем больше их кормишь, тем больше они производят новых голодающих миллиардов, и тем меньше они способны сами себя прокормить. Вот поэтому-то Всемирное Правительство и должно исчезнуть.
— И оно плохо для прибылей, — добавила Арлен.
— И это тоже, — улыбнулся в ответ Гаррисон.
Она показала на видеоэкран. Тяжелые оливково-зеленые армейские танки медленно ползли через мост Джорджа Вашингтона. Камера не показывала никаких партизан.
— Но все эти бои в городах, как это поможет избавиться от Всемирного Правительства?
— Это все равно должно было произойти, — сказал Гаррисон. — Раньше или позже города должны были взорваться. И прости чудо, что они не рванули много лет назад. Мы лишь помогли им выпустить годами копившийся пар.
— А Всемирное Правительство…
— Что бы ни произошло, оно выглядит плохо. Если бы оно действовало быстро и послало свои войска помочь армии США, американский народ обозлился бы из-за иностранных солдат на своем заднем дворе. Большинство солдат всемирной армии точно такие же черные и коричневые, как партизаны ПРОН… а то и еще чернее. Африканские войска чернее любого американского негра. Они могли не захотеть стрелять по своим цветным кузенам. А даже если бы стали стрелять, не обошлось бы без множества грабежей и изнасилований. Так всегда бывает, когда вводишь иностранные войска.
— И это настроило бы американский народ против Всемирного Правительства.
— Само собой. Особенно когда его настраивают наши средства массовой информации.
— Но Всемирное Правительство ничего не предприняло. Оно ничего не сделало…
— И того лучше, — отозвался Гаррисон. — Теперь мы можем обвинить его — за то, что сидит сложа руки, пока американские города пропадают в дыму.
— А как насчет смерти Де Паоло?
— Запоздала на тридцать лет, — фыркнул Гаррисон. — Все умирают. Кроме меня. Я намерен жить вечно. Никогда не забывай этого.
Ее глаза изучали его лицо.
— Ты действительно в это веришь, не так ли?
— А зачем мы, по-твоему, на «Острове номер 1», — рассмеялся он, — со всеми этими фантастическими биолабораториями? Если эти ученые могут повозиться с генами и создать физически совершенного паренька, то смогут и помочь старику снова стать молодым.
— Смогут ли?
— Смогут, — из голоса Гаррисона исчезли все следы юмора.
33
Доктор Кобб лично поздравил нас с прибытием на «Остров номер 1» и немного побеседовал с каждым из нас по отдельности. Конечно, в случае с Рут и мной он говорил с нами обоими вместе. Он устроил приоритетный звонок в Калифорнию и помог нам отыскать родителей Рут. С ними все в порядке, они временно живут у родственников неподалеку от Санта-Круса. В Лос-Анжелесе творится что-то несусветное.
Большинство из нас сильно напугано из-за мятежа дома и выглядело мрачными, но доктор Кобб попытался приободрить нас, указав, что наш дом теперь «Остров номер 1», и нас ждет впереди очень светлое будущее.
Он посоветовал мне с Рут — в нашем разговоре наедине — заняться чтением литературы по астероидам. Сказал, что там, за Марсом, нас ждет золотое дно. И не только золото, но и минералы, и металлы, которые в грядущем будут куда ценней и важней. Я ответил ему, что я фермер, а не горняк, но он рассмеялся и спросил меня, неужели я думаю, что горнякам, находящимся вчетверо дальше от Солнца, чем сейчас, не понадобится еда.
Дневник Уильяма Пальмквиста.
Эвелин вырвалась вместе с остальной толпой через двойные металлические двери и направилась по вымощенной плитами дорожке к причалу. Начинал накрапывать мелкий дождик, и серые облака сгущались, но никто, кажется, не возражал. Она уже слышала шаги шедших впереди группы, затопавшие по спускавшейся по крутому берегу к причалу деревянной лестнице.
Наверху лестницы Эвелин остановилась. Катер уже пришвартовался в конце причала, и его пассажиры медленно шли к лаборатории.
Хамуд шагал рядом с маленькой, тоненькой, темноволосой женщиной. Шахерезада. Догадалась Эвелин. Хамуд не прикасался к ней, но явно притязал на обладание ею. Его обращение к ней резко отличалось от всего виденного ранее Эвелин: он больше не был угрюмым, мрачным властным мужчиной-мусульманином. Он кивал, разговаривал с ней, сверкая зубами в мальчишеской улыбке, слегка ссутулившись из уважения к ее невысокому росту.
Но где же Дэвид? Позади Хамуда и Шахерезадой шел огромный, чернокожий, такой здоровый, что причал, казалось, прогибается под его весом.
А рядом с ним… Эвелин уставилась во все глаза. Он не мог быть Дэвидом. Но это был он! Худой, бородатый, с куда более коричневым лицом, чем она сочла бы возможным. И волосы тоже перекрашенные в шатеновые.
Но Эвелин знала эту походку, то, как покачивались по бокам его руки. Это должен быть он. Он посмотрел в ее направлении, и даже на таком расстоянии она увидела, что это и в самом деле Дэвид — но изменившийся. Лицо его осунулось, глаза утратили свой невинный блеск. Он смотрел прямо на Эвелин, не показывая ни малейшего признака узнавания.
Затем она заметила шедших за Дэвидом двух черных юнцов с автоматами в руках и вспомнила, что Дэвид — их пленник.
Дэвид увидел ее, стоявшую наверху лестницы, и узнал ее медово-белокурые волосы.
Эвелин! Что она здесь делает?
Он быстро взглянул опять на массивную фигуру Лео, как раз добравшегося в этот момент до подножия лестницы. Она тоже в плену? Как она сюда попала? — гадал Дэвид.
Затем он увидел, как Бхаджат и ее друг, соотечественник, собрат-партизан и любовник поднимаются по лестнице вместе, бок о бок. Он снова посмотрел на Эвелин. Та глядела на него, напряженно ожидая, когда он поднимется по лестнице к ней.
Будь она пленницей, разве выпустили бы ее смотреть, как мы высаживаемся? Ее кажется никто не охраняет и даже не смотрит в ее сторону. Может ли она быть одной из них?
Он добрался до верхней ступеньки, и она стояла там.
— Дэвид?
— Эвелин.
Он протянул руку, а она взяла ее, шагнула поближе к нему и обняла его одной рукой за талию. Шедшие впереди них Бхаджат и Хамуд не видели того, что они делали.
— Что с тобой случилось? Как ты? — спросила Эвелин.
— Я собирался спросить то же самое у тебя, — отозвался Дэвид. — Ты… на из стороне?
— Немного, — ответила она. — На самом деле я пытался добраться до тебя. Как ты сбежал с «Острова номер 1»? Чем ты занимался все эти недели?
Он рассмеялся.
— Хочешь, верь, хочешь, нет, но я искал тебя.
Она прильнула к нему поближе и счастливо улыбнулась.
— Расскажи мне об этом все-все.
Он кивнул, ответив:
— Это длинная история.
И кое-какие части я не могу тебе рассказать, понял он.
Посмотрев на здание лаборатории, Дэвид увидел, что это невысокое, приземистое двухэтажное строение. Строго деловое, без всяких украшений на гладких стенах без окон. Плоская крыша с обвисшим на короткой мачте желтым вымпелом.
Пока группа шла в здание и в большое, открытое центральное помещение, где стояли идеальными рядами длинные столики кафетерия, Эвелин болтала о Хамуде и всемирной организации ПРОН. В одном конце большого двухэтажного помещения находились стойки из нержавеющей стали, подносы, самоподогревающиеся тарелки, кофеварки и грили. Всю противоположную стену занимало окно, выходившее на поливаемый дождичком серый ландшафт с голыми деревьями и почти пустой автостоянкой.
Лео и Хамуд стояли в одном углу, А Бхаджат между ними. По сравнению с огромным чернокожим смуглый араб выглядел чахлым, а Бхаджат рядом с ними выглядела и вовсе жалко. Довольно быстро стало очевидным, что двое мужчин в чем-то не соглашались друг с другом.
Борьба за власть? — спросил себя Дэвид, усаживаясь за один из столиков. Эвелин отошла и вернулась миг спустя с черствыми бутербродами и тепловатым, синтетическим кофе. Дэвид с благодарностью набросился на еду, но не спускал глаз с Лео и араба.
— Этот араб… он тот, кто называет себя Тигром?
— Да, — сказала Эвелин. — Настоящее его имя Хамуд, и он курд, а не араб.
Лео был боссом в этом районе, но Хамуд стоит выше в той иерархии, какая там у ПРОН, подумал Дэвид. Он считает боссом себя.
— Будь с ним поосторожней, — понизив голос, тихо посоветовала ему Эвелин. — Он любит убивать.
Дэвид кивнул и подсчитал других сидевших за столиками в кафетерии или отдыхавших стоя. Похоже, здесь больше людей Хамуда, чем Лео. Нам предстоит интересный период времени.
Тут он заметил, что в разговор вступила Бхаджат. Она говорила все больше и больше, и оба мужчины замолкли.
Дэвид не мог удержаться от усмешки.
Боссом в конце-концов окажется она. Будь я проклят.
Его это почему-то не удивило.
Наконец, когда Дэвид уже жевал подмоченные бутерброды, их совещание прервалось. Бхаджат ушла с Хамудом, и Дэвид почувствовал, что внутри у него все горит. Но к нему направлялся Лео, подобный вырисовывающейся все ближе и ближе мрачной черной горе.
— Ладно, космонавт, пошли поищем, где можно надежно спрятать твою задницу.
Эвелин поднялась вместе с Дэвидом.
— Увидимся после.
Дэвид кивнул и последовал за Лео.
Не так уж плохо, решил Дэвид, приняв душ и побрившись. Некоторые люди на Земле живут весьма хорошо.
Верхний этаж лаборатории включал в себя несколько однокомнатных квартир. Для кого и зачем их построили, было для Дэвида тайной. Но квартиры отличались комфортом, полной меблировкой, в ванной хватало мыла и приборов для бритья, а в крошечном холодильнике-морозильнике — замороженные продукты. Кроме того, имелась микроволновая духовка и даже телевизор.
Раздался стук в дверь. Он пересек четырьмя большими шагами покрытую ковром комнату и схватился за дверную ручку. Та не повернулась. Заперто снаружи.
— Кто там?
— Эвелин.
— Дверь заперта.
Послышался скрежет ключа в замке, и дверь распахнулась. Дэвид увидел, что ключ у юнца похожего на араба. И карабин у него же. А Эвелин пришла с пустыми руками.
Дэвид потянулся за брошенной на постель рубашкой и надел ее.
— Я думала, ты хочешь спуститься в кафетерий пообедать, — улыбнулась ему Эвелин. — Несколько местных только что привезли целую машину пиццы и пива.
Заправляя рубашку в брюки, Дэвид спросил:
— Ты предпочла бы поесть здесь? В морозильнике есть продукты. Мы будем в какой-то мере наедине.
Часовой, не дожидаясь ответа Эвелин, захлопнул дверь. Они услышали щелканье замка.
— Полагаю, это решает вопрос, — рассмеялась Эвелин. Она носила простое светло-зеленое платье, отлично обрисовывающее ее фигуру. А на Дэвида смотрела так внимательно, словно впервые его видела.
— Ты выглядишь больше похожим на прежнего себя, — заметила она.
Он инстинктивно коснулся ладонью подбородка.
— А, ты имеешь в виду… я побрился.
— И твои кожа и волосы тоже почти вернулись к твоему прежнему виду.
— Я смыл краску. Теперь, уж, полагаю, маскироваться незачем.
— Однако ты потерял в весе. Ты выглядишь жестче.
— Да, полагаю, так и есть, — он показал на раскладное кресло у окна. — Присаживайся и любуйся закатом, пока я кидаю что-нибудь в духовку.
Подходя к креслу, Эвелин заметила:
— Это похоже на прежние времена — на «Острове номер 1».
— Прежние времена, — откликнулся как эхо Дэвид.
— С тех пор случилось многое, — добавила Эвелин.
— Чертовски верно, — горячо согласился он.
— Расскажи мне об этом, — снова повернулась к нему Эвелин. — Я хочу знать об этом все.
— Разумеется, — согласился он, пытаясь мысленно прикинуть, сколько он может рассказать ей на самом деле. Чтобы протянуть время он спросил:
— Но расскажи мне, как ПРОН сумел устроить свой штаб в этой научно-исследовательской лаборатории? Насколько хорошо организованны эти ребята? Что они собираются делать с нами?
Эвелин снова погрузилась в кресло.
— Что Хамуд намерен делать дальше, я не знаю. Сомневаюсь, что он знает сам. За исключением того, что эта операция должна быть чем-то более крупным, более захватывающим, чем городское наступление Лео.
— Ты хочешь сказать, более кровавым, — отозвался из крошечной ниши кухни Дэвид.
— Скорее всего, — подтвердила Эвелин. — Этот Хамуд влюблен в огромные заголовки и считает, что вся реклама досталась Лео и Шахерезаде. И хочет получить свою долю.
— Помоги нам Бог.
— Именно. Он прирожденный убийца.
— Эта научно-исследовательская лаборатория — она кажется частью базы Лео.
— Да, — ответила Эвелин. — Эта лаборатория снабжала его нужными ему препаратами.
— Наркотиками?
— Нет, — покачала головой она. — Гормонами, стероидами. Я не разбираюсь в химии, но он явно еще с колледжа пользуется ими для сохранения своих размеров и силы. Теперь они нужны ему просто для жизни. Без них он развалится.
— Так вот почему мы здесь, — понял Дэвид.
— Но есть одна ложка дегтя в бочке меда. Лабораторию-то закрыли. И все нужные Лео снадобья заботливо увезли отсюда. Лабораторию очистили от всего, нужного Лео — преднамеренно.
Дэвид сунул в микроволновую духовку два замороженных обеда и дал дверце захлопнуться.
— Его обманули, — констатировал он.
— Его убили, — кивнула Эвелин. — Без этих препаратов он умрет.
Лео шел по проходу между лабораторными стеллажами, наступая на перепуганного техника.
— Что значит — все забрали?
Техник был кубинец, почти такой же высокий, как Лео, но не достигавший даже трети его ширины. Цвет кожи его длинного, понурого, как у гончей, лица походил на сигарный лист. Он много месяцев работал агентом ПРОН в лаборатории.
— Когда в среду закрыли лабораторию, то забрали почти все медикаменты, — разъяснил он без акцента на усвоенном в университете английском. — Все стероиды, адренокортикальные, весь запас гормонов — все.
— Сукин сын, — кулак Лео сомкнулся на стоящей на лабораторном столе рядом с ним металлической трубке. Трубка согнулась, затем треснула. — Я должен получить эти снадобья! Должен!
— Я не знал. — Техник глядел на массивную руку Лео, голос его дрожал. — Мы получили приказ вывести все. И отправить на «Остров номер 1». Нам сказали, половина сотрудников отправится туда.
— На «Остров номер 1»? Они закинули мои снадобья на «Остров номер 1»?
— Приказ исходил от самого мистера Гаррисона.
— Из Хьюстона?
— Нет, с «Острова номер 1». Он теперь там.
— Ублюдок! — Лео взмахнул массивной, как ствол, рукой, рассекая покрывавшую лабораторный стол путаницу из стекла и металла. Та разлетелась вдребезги. Техник отскочил назад, шарахнувшись от полетевших осколков стекла. — Ебаный ублюдок! — проревел Лео. — Знаешь что со мной случится через пару дней, если я не получу эти стероиды? Гаррисон-то знает! Он подставил меня! Этот ебаный в рот сукин сын! Он предоставил мне драться за него, а потом решил просто дать мне умереть, отключив питание!
Бхаджат сидела в кафетерии и пыталась есть плохо пропеченную, остро приправленную пиццу. Но как и другие сидевшие там две дюжины мужчин и женщин, она смотрела на большой, во всю стену, телеэкран и Избиение Младенцев.
Телекамеры переключились с Лос-Анжелеса на Нью-Йорк, коротко останавливаясь по пути на всех осажденных городах. Партизан повсюду долбали в кровавое месиво. В большинстве городов настоящие организованные бои уже прекратились. Теперь облавы на всех небелых, каких только могли найти, устраивали местная полиция, национальная гвардия, регулярная армия и орды молчаливых членов комитетов бдительности, с застывшими от гнева и ненависти лицами.
— Подозреваемых партизан препровождают в центр интернирования, — бодро произнес невидимый телекомментатор, когда экран показал растянувшиеся на целые кварталы вереницы черных юнцов, которые шли по заваленным щебнем улицам, положив руки за голову между штыков людей в мундирах и тяжеловооруженными танками и бронемашинами. Изображение переключилось на муниципальный стадион Канзас-Сити, заполненный черными всех возрастов, матерями с цепляющимися за них детьми, усталыми стариками, уткнувшимися лицом меж коленей.
— По всей стране, — продолжал комментатор, — вновь утвердились силы закона и порядка. Пока неизвестно сколько убито в боях революционеров, хотя потери среди полиции, национальной гвардии и армейских частей очень велики. Штатских, обыкновенных граждан тоже убивали тысячами…
Бхаджат встала из-за стола, оставив неаппетитную еду в пластиковой упаковке, и направилась к комнате где заперли Дэвида.
Дэвид и Эвелин сидели вместе на мягкой широкой кушетке из пеноматериала и смотрели встроенный в покрытую пластиковыми панелями стену телевизор. Теперь на экране показывали Нью-Йоркскую битву. Части регулярной армии США пробивались на Манхэттен, минуя улицу за окровавленной улицей, здание за горящим зданием.
Группы пехотинцев вытаскивали ребят из дверей зданий, где они скрывались. Солдаты выталкивали их штыками на середину улицы. Массивный оливково-зеленый танк повернул дуло своей пушки к зданию и выстрелил в упор. Стена разлетелась и рухнула в заполнившей экран взметнувшейся туче пыли.
— Они убьют всех в городе, — голос Эвелин охрип от шока.
— Некоторых они берут в плен, — поправил Дэвид. — Не многих. Но им понадобятся некоторые для допроса, для выяснения, как могло возникнуть все это дело.
Эвелин уставилась на него, игнорируя шедшую теперь на экране перестрелку.
— Ты был там, когда это началось?
— Мы как раз прилетели в Нью-Йорк, — кивнул он. ПРОН не сильна по части организации, но у нее люди во всей Латинской Америке… и, конечно, в Штатах.
— А как ты попал на катер?
Дэвид как можно короче рассказал ей. Внимание его продолжал приковывать телевизор. Он понял, что операторы не показывают никаких сцен, где ранят или убивают солдат регулярной армии. Показывают не в прямом эфире, понял он. Правительство, должно быть, редактирует каждый сантиметр записей, позволяя публике видеть только победы.
— Боже мой, чего ты только не пережил! — воскликнула Эвелин.
Он повернулся к ней.
— Ты советовала мне повидать мир. Я его немного повидал.
Она подняла руку и слегка коснулась его челюсти кончиками пальцев.
— И он тебя изменил. Ты не тот, каким был на «Острове номер 1».
— Как я мог остаться прежним?
Ее зеленые как море глаза вглядывались в него.
— Ты стал тверже, но, по-моему, не злее. Ты… ты теперь как кованная сталь. Ты прошел через самое жаркое пламя и стал от этого еще сильнее.
Дэвид покачал головой.
— Я вовсе не чувствую себя сильнее.
Ее руки скользнули по его плечам и взъерошили волосы у него на затылке.
— Но это так. Я чувствую это.
Руки Дэвида словно по собственно воле обняли ее за талию. Она придвинулась к нему поближе, прикоснулась к нему всем телом, и он почувствовал слабый солоноватый запах ее ненадушенной кожи, ощутил у себя на шее ее дыхание.
— Мы оба прошли долгий путь, — прошептала Эвелин, голос ее охрип и дрожал. И нашли наконец друг друга.
— Теперь уже слишком поздно для этого, Эвелин, — сказал он.
На лице ее появился намек на боль.
— Нет, не говори этого…
Он мягко поцеловал ее, потому что не знал, что еще делать. Она прильнула к нему прижимаясь всем телом.
— Если б ты знал, что я пережила… — Эвелин почти рыдала.
Дэвид услышал, как где-то что-то скрежещет — металлический звук, едва-едва слышный из-за стрельбы и взрывом с телеэкрана. Он чуть оторвался от Эвелин и повернулся посмотреть…
В дверях стояла, глядя на них непроницаемым выражением лица, Бхаджат. Плоская маска самоконтроля превратила ее прекрасное лицо в холодные, мертвые черты бронзовой статуи.
Дэвид начал было подниматься с кушетки, но Бхаджат повернулась и вылетела вон из комнаты. Усмехающийся часовой-араб в коридоре закрыл дверь и запер ее.
34
Прокатившаяся по Соединенным Штатам и другим частям света волна насилия обожгла сердца и совесть всех мужчин и женщин. Я, Освободитель, называю себя революционером. Но насилие в городах Северной Америке выходит за пределы революции. Оно не может привести ни к чему, кроме еще большего кровопролития и хаоса. Настоящим я отказываюсь от него и призываю все истинно революционные движения во всем мире отречься от такой бессмысленной кровопускательной тактики.
Объявим мораторий на насилие! Хватит убивать! Пришло время примирения.
Чтобы помочь положить конец возросшему в масштабах всего мира насилию и терроризму, я настоящий предлагаю встретиться с новым руководителем Всемирного Правительства — в любом месте, какое оно выберет — и обсудить с ним способ добиться мира во всем мире и средства устранить все поводы для недовольства, вызвавшие везде подъем революционных движений.
Это выбор между мирными переговорами и всемирной гражданской войной, между примирением и хаосом. С этой минуты я, Освободитель, отвергаю насилие. Мы будем бороться за мирное урегулирование.
Глобальное вещание. 30 ноября 2008 г.
Когда Бхаджат, печатая шаг, шла по коридору от комнаты Дэвида, в голове у нее горячо кружилась слепая ярость.
Дура! — бесилась она на себя. Поверить, что он действительно искренне говорил и чувствовал, когда мы вместе подвергались опасностям. Он знал эту англичанку еще до прилета на Землю. Как он мог полюбить арабку, партизанку, державшую его в плену, женщину, признавшуюся, что у нее были другие возлюбленные до него.
Кафетерий был теперь пуст, а телевизор выключен. Бхаджат озадаченно нахмурилась. Почему? Куда они все подевались?
— Шахерезада… вот ты где.
Она обернулась и увидела одну из молодых черных девушек, входивших в местную структуру ПРОН. Она казалось испуганной, с трудом дышащей, но достаточно спокойной, чтобы говорить.
— У них завязался большой спор — у Лео с Тигром. Все рассеялись, не желая попасть промеж них. Тебе лучше пойти успокоить их обоих.
— Где они? — спросила Бхаджат.
Девушка показала на ряд кабинетов в шедшем из кафетерия коридоре.
Она расслышала гулкий голос Лео и настойчивые шипящие звуки Хамуда, прежде чем ей стали ясны сами слова.
Двое мужчин находились в большом кабинете. В углу у занавешенного окна стоял ультрасовременный резной стол. Большую часть помещения занимал круглый стол совещаний. Лео расхаживал вдоль занимавших всю стену стеллажей с книгами, словно его тезка лев. Хамуд стоял у зеленой школьной доски, излучая упрямый гнев, и выглядел слегка нелепо в своей псевдо-футбольной форме. Двое телохранителей Хамуда напряженно стояли у двери. Бхаджат пришлось, проходя, раздвинуть их плечами.
— Мне нужны эти стероиды, приятель! — кричал Лео. — Как еда! Как воздух! Если я не получу их, то не смогу удержать это тело на ногах. Я развалюсь. Сдохну через пару дней от сердечного приступа.
Бородатое лицо Хамуда оставалось таким же упрямым, как всегда.
— Я не могу дать тебе людей и оружие для налета на космопорт Кеннеди. Это будет безумие — особенно когда местная полиция и ополчение уже воспламенены твоей атакой.
— Мои люди гибли тысячами, сражаясь в твоей войне! — проревел Лео. — А теперь мне нужна кое-какая помощь…
— Самоубийственная акция — глупость! — отрезал Хамуд.
— Что здесь происходит? — спросила Бхаджат, выходя в центр помещения.
Хамуд сердито показал на Лео.
— Ему нужны определенные снадобья.
— Чтобы остаться в живых. И не наркотики. Стероиды. И другие лекарства, ферменты и прочее, для поддержания работы тела. Жил на них с тех пор, как мальчишкой стал играть в футбольный команде колледжа.
— И он хочет, чтобы мы достали их ему, устроив налет на Кеннеди.
Голос Лео сжался, снизил громкость, когда он пояснил Бхаджат:
— Понимаешь, препараты для меня делали здесь, в этой лаборатории. Вот потому-то я и застолбил это место для своего побега. Но Гаррисон обманул меня и упрятал медикаменты в Дж. Ф. К.
— Почему в космопорте? — спросила Бхаджат.
— Потому что он отправляет их на «Остров номер 1». Может быть, они уже там… не знаю.
— Тем больше причин, — указал Хамуд, — держаться подальше от космопорта. Это ловушка для нашей поимки.
— Я должен получить эти препараты! взвился Лео.
— Погоди, — остановила его Бхаджат и спросила:
— Гаррисон? Тот самый, который контролирует «Гаррисон Энтерпрайзис?»
Лео кивнул.
— И он же контролирует «Остров номер 1», — добавил Хамуд, — вместе с четырьмя другими людьми.
— Включая шейха аль-Хашими. — Она чуть не сказала моего отца, но в последний миг спохватилась.
— Включая шейха, — подтвердил Хамуд.
— Они живут на «Острове номер 1», — сказал Лео, — все пятеро.
— Все? — переспросила Бхаджат. — Включая аль-Хашими?
Хамуд кивнул.
Ей вдруг все стало ясно.
— Значит, мы тоже должны отправиться на «Остров номер 1».
— Что?
Лео воззрился на нее, разинув рот.
— Неужели вы не видите? — обратилась Бхаджат к ним обоим. — Все идеально сходится.