Страница:
На склоне холма поставили стражу, а все прочие с тюфяками и плащами, кто как, устроились на ночь. Скальг выбрал себе местечко подальше от своих, так сказать, рабов. Убедившись, что все уснули, Пер, Бран и Ингвольд подкрались к магу, окружили его и закатали в одеяло. Ингвольд схватила Скальгов посох и как следует отходила мага по ребрам, покуда Пер зажимал ему рот плащом. Затем Пер откинул плащ и прорычал прямо в лицо Скальгу:
— Только пискни, и я сверну твою злосчастную головенку, словно тощей курице, и притом с куда большей радостью! Мы не прикончили тебя лишь потому, чтоб не лишать себя удовольствия добраться до Ландборга и там от тебя навсегда избавиться.
— Пощадите… ох, мои кости!..
— Вот что мы хотели тебе сказать, — сурово проговорила Ингвольд. — Мы знаем, что ты снова нас предал и заслуживаешь куда худшего наказания. Так вот — продай нас всех вместе, иначе, клянусь бородами Тора и Одина, мы с тобой расквитаемся!
— Конечно, конечно! Я только…
— Мы будем поддерживать это ничтожное притворство лишь покуда ты будешь поступать по-нашему, — подхватил Пер. — И смотри, продай нас хорошему магу, который поможет нам отыскать Дирстигга.
— Само собой, с радостью! — пропыхтел Скальг. — Мне ужасно стыдно, что снова вас обманул, но уж такова моя натура
— едва судьба посулит мне денег, эля и доброй еды, как я от всего готов отречься, даже от Дирстигга. Умоляю, простите меня… может быть, хо-хо, мы сумеем обвести всех вокруг пальца и потом опять объединимся…
— Никогда! — прорычал Бран.
— А без меня вам, может, никогда и не отыскать Дирстигга, — с хитрецой заметил Скальг.
— У нас есть драконье сердце и поддержка Рибху, — сказал Бран. — Такие, как ты, нам ни к чему, Скальг. Расстанемся в Ландборге и, от всего сердца надеюсь, никогда больше не увидимся.
Они отпустили мага и бесшумно пробрались назад к своим скудным ложам, оставив Скальга ощупывать синяки и ссадины и что-то бормотать себе под нос.
Утром троим рабам приказали ехать позади всадников на самых крепких конях, а Скальг оседлал Асгрима.
Факси бросили на произвол судьбы, поскольку с виду он был дряхлой беспородной и неприглядной клячей. К огорчению Брана, Факси, несчастный и одинокий, скоро скрылся из виду. Тем не менее на следующей стоянке он прискакал бодрой рысцой и обежал весь лагерь в поисках Брана, и хотя его опять бросили позади, отправляясь в путь, он снова нагнал путников. Смидкелль хохотал, затем изумлялся и пришел в совершенный восторг, когда с наступлением ночи Факси вбежал в лагерь своей неспешной рысцой, почти такой же свежий и бодрый, как утром. Смидкелль гладил широкий упрямый лоб коня и похлопывал его по толстой шее.
— Этот конь — настоящий герой! — провозгласил он. — Я бы щедро заплатил за коня, который способен бежать рысью весь день без перерыва. Он продается, Скальг?
— Э… гм… нет, не продается, — Скальг метнул обеспокоенный взгляд на Брана.
— Сотня крон, — сказал Смидкелль.
У Скальга загорелись глаза:
— Сотня крон…
— Этот конь лягается и кусается, точно демон, — поспешно сказал Бран. — Только я и могу с ним управляться.
— Правда? — отозвался Смидкелль. — Вот жалость-то. Ну, я об этом подумаю.
Когда минул полдень следующего дня, кони альвов уже скакали по широкой зеленой равнине, которая окружала Ландборг. С трех сторон подножие холма окружал широкий земляной вал, а с четвертой земля отвесно обрывалась к находившемуся ста футами ниже узкому входу. За земляным валом теснились сложенные из торфа дома, мужчины, женщины и дети сновали по своим делам, а по самому валу расхаживали стражи. Порыв ветра донес до путников запах готовящейся стряпни от горящих очагов, и у Брана тотчас разыгрался аппетит.
— Это дом военачальника, — Смидкелль указал на обросшее мхом торфяное сооружение. Кольцо костров горело в окружавшем этот дом лагере, и на стенах здания блестели щиты и оружие гостей. — Слушай, Скальг, ты, конечно, можешь взять своих рабов и просить приюта у военачальника, а хозяин он щедрый и рад будет услыхать, что творится к востоку от гор. Получишь ты при этом несколько дюймов жесткого пола в комнате, которую еще придется делить не с одной дюжиной солдат. Или же, если хочешь, отправляйся со мной в мое скромное жилище и будь там почетным гостем. Жена моя, Хиди, даст тебе пуховую перину, а рабы будут спать в конюшне, на чистой соломе. Ну, что скажешь, старый маг? Убедил я тебя?
— Слова твои приятны для слуха, — снисходительно согласился Скальг. — Давненько уже эта старая спина не отдыхала на пуховой перинке.
Дальние родичи Смидкелля с радостью рассыпались по своим домам или отправились искать ночлега в доме военачальника, если их дома были слишком далеко. Пер, Бран и Ингвольд брели за конем Смидкелля, обмениваясь сердитыми взглядами.
— Пуховая перина! — ворчал Пер. — А мы должны спать на соломе.
Путников тепло встретили в доме Смидкелля, опрятном и ладном строении, которое давало приют и людям, и скоту под одной крышей, да к тому же имелась пристройка, в которой помещался кнорр, когда зимнее море становилось непригодным для мореплавания. Пер, Бран и Ингвольд должны были провести ночь в половине для скота, и их совсем не радовало то, что место для ночлега предстояло разделить с несколькими лошадьми и дружным семейством коз.
После сытного ужина, долгих возлияний и романтических разговоров Смидкелль и его домочадцы наконец отправились спать. Наверху, на балках расселись куры, сунув головы под крыло. После стольких ночей, проведенных на жестких ледяных камнях в чутком ожидании своей очереди стоять на страже чистая солома показалась Брану королевским ложем.
Рано утром — чересчур рано — весь дом был разбужен громким стуком в дверь и нетерпеливыми окриками. Голос был громкий и весьма самоуверенный:
— Эгей, Смидкелль! Что это ты так поздно валяешься в постели? Я хочу посмотреть рабов, которых продает твой приятель. Открывай! Я не намерен весь остаток своей жизни ждать, пока ты проснешься!
Бран, Пер и Ингвольд переглянулись и прислушались.
— Остается надеяться только на одно, — сказала Ингвольд.
— Что характер у нашего нового хозяина приятнее, чем его голос.
— Только пискни, и я сверну твою злосчастную головенку, словно тощей курице, и притом с куда большей радостью! Мы не прикончили тебя лишь потому, чтоб не лишать себя удовольствия добраться до Ландборга и там от тебя навсегда избавиться.
— Пощадите… ох, мои кости!..
— Вот что мы хотели тебе сказать, — сурово проговорила Ингвольд. — Мы знаем, что ты снова нас предал и заслуживаешь куда худшего наказания. Так вот — продай нас всех вместе, иначе, клянусь бородами Тора и Одина, мы с тобой расквитаемся!
— Конечно, конечно! Я только…
— Мы будем поддерживать это ничтожное притворство лишь покуда ты будешь поступать по-нашему, — подхватил Пер. — И смотри, продай нас хорошему магу, который поможет нам отыскать Дирстигга.
— Само собой, с радостью! — пропыхтел Скальг. — Мне ужасно стыдно, что снова вас обманул, но уж такова моя натура
— едва судьба посулит мне денег, эля и доброй еды, как я от всего готов отречься, даже от Дирстигга. Умоляю, простите меня… может быть, хо-хо, мы сумеем обвести всех вокруг пальца и потом опять объединимся…
— Никогда! — прорычал Бран.
— А без меня вам, может, никогда и не отыскать Дирстигга, — с хитрецой заметил Скальг.
— У нас есть драконье сердце и поддержка Рибху, — сказал Бран. — Такие, как ты, нам ни к чему, Скальг. Расстанемся в Ландборге и, от всего сердца надеюсь, никогда больше не увидимся.
Они отпустили мага и бесшумно пробрались назад к своим скудным ложам, оставив Скальга ощупывать синяки и ссадины и что-то бормотать себе под нос.
Утром троим рабам приказали ехать позади всадников на самых крепких конях, а Скальг оседлал Асгрима.
Факси бросили на произвол судьбы, поскольку с виду он был дряхлой беспородной и неприглядной клячей. К огорчению Брана, Факси, несчастный и одинокий, скоро скрылся из виду. Тем не менее на следующей стоянке он прискакал бодрой рысцой и обежал весь лагерь в поисках Брана, и хотя его опять бросили позади, отправляясь в путь, он снова нагнал путников. Смидкелль хохотал, затем изумлялся и пришел в совершенный восторг, когда с наступлением ночи Факси вбежал в лагерь своей неспешной рысцой, почти такой же свежий и бодрый, как утром. Смидкелль гладил широкий упрямый лоб коня и похлопывал его по толстой шее.
— Этот конь — настоящий герой! — провозгласил он. — Я бы щедро заплатил за коня, который способен бежать рысью весь день без перерыва. Он продается, Скальг?
— Э… гм… нет, не продается, — Скальг метнул обеспокоенный взгляд на Брана.
— Сотня крон, — сказал Смидкелль.
У Скальга загорелись глаза:
— Сотня крон…
— Этот конь лягается и кусается, точно демон, — поспешно сказал Бран. — Только я и могу с ним управляться.
— Правда? — отозвался Смидкелль. — Вот жалость-то. Ну, я об этом подумаю.
Когда минул полдень следующего дня, кони альвов уже скакали по широкой зеленой равнине, которая окружала Ландборг. С трех сторон подножие холма окружал широкий земляной вал, а с четвертой земля отвесно обрывалась к находившемуся ста футами ниже узкому входу. За земляным валом теснились сложенные из торфа дома, мужчины, женщины и дети сновали по своим делам, а по самому валу расхаживали стражи. Порыв ветра донес до путников запах готовящейся стряпни от горящих очагов, и у Брана тотчас разыгрался аппетит.
— Это дом военачальника, — Смидкелль указал на обросшее мхом торфяное сооружение. Кольцо костров горело в окружавшем этот дом лагере, и на стенах здания блестели щиты и оружие гостей. — Слушай, Скальг, ты, конечно, можешь взять своих рабов и просить приюта у военачальника, а хозяин он щедрый и рад будет услыхать, что творится к востоку от гор. Получишь ты при этом несколько дюймов жесткого пола в комнате, которую еще придется делить не с одной дюжиной солдат. Или же, если хочешь, отправляйся со мной в мое скромное жилище и будь там почетным гостем. Жена моя, Хиди, даст тебе пуховую перину, а рабы будут спать в конюшне, на чистой соломе. Ну, что скажешь, старый маг? Убедил я тебя?
— Слова твои приятны для слуха, — снисходительно согласился Скальг. — Давненько уже эта старая спина не отдыхала на пуховой перинке.
Дальние родичи Смидкелля с радостью рассыпались по своим домам или отправились искать ночлега в доме военачальника, если их дома были слишком далеко. Пер, Бран и Ингвольд брели за конем Смидкелля, обмениваясь сердитыми взглядами.
— Пуховая перина! — ворчал Пер. — А мы должны спать на соломе.
Путников тепло встретили в доме Смидкелля, опрятном и ладном строении, которое давало приют и людям, и скоту под одной крышей, да к тому же имелась пристройка, в которой помещался кнорр, когда зимнее море становилось непригодным для мореплавания. Пер, Бран и Ингвольд должны были провести ночь в половине для скота, и их совсем не радовало то, что место для ночлега предстояло разделить с несколькими лошадьми и дружным семейством коз.
После сытного ужина, долгих возлияний и романтических разговоров Смидкелль и его домочадцы наконец отправились спать. Наверху, на балках расселись куры, сунув головы под крыло. После стольких ночей, проведенных на жестких ледяных камнях в чутком ожидании своей очереди стоять на страже чистая солома показалась Брану королевским ложем.
Рано утром — чересчур рано — весь дом был разбужен громким стуком в дверь и нетерпеливыми окриками. Голос был громкий и весьма самоуверенный:
— Эгей, Смидкелль! Что это ты так поздно валяешься в постели? Я хочу посмотреть рабов, которых продает твой приятель. Открывай! Я не намерен весь остаток своей жизни ждать, пока ты проснешься!
Бран, Пер и Ингвольд переглянулись и прислушались.
— Остается надеяться только на одно, — сказала Ингвольд.
— Что характер у нашего нового хозяина приятнее, чем его голос.
Глава 12
В дом Смидкелля с надменным видом вошел маг Кольссинир — рослый, худощавый, с великолепной серебристо-черной бородой. Длинный плащ его был застегнут на плече, короткую куртку с высоким воротом стягивал широкий дорогой пояс. Плащ и куртка были щедро украшены развевающимися лентами и вышивкой, вдобавок маг носил довольно вызывающего вида шляпу с четырьмя свисающими ушами на макушке — эта шляпа весьма ясно указывала, откуда он родом. Его штаны — в жизни Брану не доводилось видеть более ярких и необъятных штанов — были заправлены в сапоги, выделанные из кожи с головы северного оленя (ноздри животных образовывали загнутые носки сапог). И точно всей этой роскоши было еще недостаточно, маг еще носил заткнутыми за пояс пару великолепнейших вышитых рукавиц.
Поверх собственного носа он уставился на троих рабов, которых привели к нему на осмотр, затем с явным неудовольствием поглядел на Скальга.
— Так это и есть те самые рабы, — подвел он итог. — Негусто, прямо скажем. Глядеть почти и не на что. Как и на тебя, Скальг. Знавал я одного конокрада, так тот был так на тебя похож — ну прямо брат-близнец.
Скальг кивнул и нервно сплел пальцы.
— Да ведь у меня никогда и не было брата-близнеца. Видишь ли, этот мир несправедлив и неблагодарен, и знавал я такие трудные времена…
— Ба! — фыркнул Кольссинир прямо в лицо Брана, хотя тот был его на несколько дюймов выше. Бран не шелохнулся, юноша и маг обменялись оценивающими взглядами.
Затем Кольссинир толкнул Ингвольд.
— А этот чересчур тщедушный. Этакие тощие мальчишки мрут, как мухи, без малейших усилий со стороны, а причиной тому считается недостаток еды и приличного убежища на ночь.
Скальг горячо вклинился в его речь:
— Но ведь рослые крепкие парни, как эти двое, вдвое больше и наработают дровосеками и водоносами, а уж работать могут хоть полночи без особых усилий. Не говоря уже, кстати, о том, что хорошего работника найти сейчас нелегко, потому что торговцы не добираются до этих мест, а доккальвы похищают и убивают ваших рабов все чаще и чаще.
Кольссинир пренебрежительно ткнул Ингвольд своим посохом.
— Ты, стало быть, хочешь сказать, что мне следует взять, что дают, и радоваться, а иначе ты пойдешь торговаться с кем-нибудь еще или запросишь немыслимую цену только потому, что волен отказаться от сделки. Так, что ли?
Скальг весь скорчился, едва выдавив болезненную ухмылку.
— А если даже и так — что в том плохого? Торговля есть торговля, я так считаю. Я предлагаю тебе выгодную сделку — купить у меня троих рабов, вот и все.
Кольссинир хмуро воззрился на Пера, и тот ответил ему точно таким же хмурым взглядом.
— Не нужны мне три раба. На троих у меня коней не хватит.
— У нас есть два коня, — надменно промолвила Ингвольд.
— Ничего себе! — воскликнул Кольссинир с явным возмущением. — Чтобы у рабов были собственные кони? Да одна мысль о таком святотатстве способна поставить с ног на голову всю нашу систему правления, а заодно и общественный порядок! Не-ет, едва я увидел всю вашу компанию, я уж понял, что творится что-то дьявольски неладное, а моя Сила предостерегла меня, что внутри у вас кишмя кишат черные замыслы, извиваясь, точно змеи, готовые ужалить незащищенного. Ты, к примеру, Скальг, совсем не тот, за кого себя выдаешь.
Ухмылка Скальга стала шире и вынужденней.
— Я бы мог покаяться, и дело с концом, но позволь тебе напомнить, что я ведь и не старался никого обмануть. Я просто приехал сюда, чтобы избавиться от троих рабов, которых я больше не в силах содержать. Это верно, я хоть и маг, но не из Гильдии, и даже никогда там не был, да, без сомнения, и не буду, поскольку от мага Гильдии требуется быть хотя бы изредка трезвым, а я очень уж уважаю добрый выдержанный эль. Были у меня когда-то и Сила, и стремления, и мечты, как бы сделать побольше добра моим соплеменникам-альвам и причинить побольше зла их врагам… но сейчас ты видишь перед собой жалкие останки всех этих драгоценных надежд, ничтожное существо, которое стремится лишь обрести недолгий кров и пищу, прежде чем вернуться в ледяной и злосчастный мир бездомных и одиноких скитаний. Все, чего я прошу — приличную цену за этих рабов, которые разделяли со мной мой горький жребий, надеясь найти что-то получше, но так надежды и не осуществив. Так что же, сговоримся — сотня марок за троих рабов и двоих коней, идет?
Кольссинир лишь фыркнул.
— Слушай, Скальг, это ведь не последние рабы в мире. На миг ты меня чуть было не разжалобил своей душераздирающей болтовней. А я прежде всего хотел бы знать, откуда ты добыл сразу троих рабов, старый воришка. Красть рабов — преступление почти такое же тяжкое, как конокрадство.
— Нет-нет, я этого не делал! — запротестовал Скальг, впадая в праведное возмущение. — Я могу быть порой слегка нечестен, иногда меня можно назвать, как ты сказал, воришкой, но никогда в жизни не украл я вещи солидных размеров, как вот раб или, к примеру, лошадь.
— Так откуда же ты их взял-то? — вмешался Смидкелль, явно мучимый беспокойством и раскаянием за то, что дал приют подобному типу.
— Мы беглые, — сказала Ингвольд так спокойно, точно не существовало наказания для рабов, бегущих от хозяев.
— Час от часу не легче! — вскричал Кольссинир, разворачиваясь к ней с изумлением, которого ему не удалось скрыть. — Тогда эти кони — краденые, а вы трое ничем не лучше изгоев, да тут еще и этот старый плут пытается с выгодой продать рабов, которые ему и не принадлежат, а между тем их, должно быть, ищут законные хозяева, чтобы примерно наказать за побег, если вообще не вздернуть!
— Об этом можешь не беспокоиться, — продолжала Ингвольд тем же спокойным и полным достоинства голосом, который приличествовал бы всякой дочери вождя. — Мы из мира скиплингов, и никто нас не ищет — здесь, по крайней мере. Мы путешествовали вместе со старым бродягой Скальгом ради его, так сказать, покровительства, и с радостью с ним расстанемся, если только ты не скупой и не жестокий.
— Ну и ну! Это для меня что-то новенькое! — восклицал Кольссинир, расхаживая взад-вперед, стуча себя кулаком в грудь и размахивая руками, точно вот-вот готов был взорваться от возмущения. — Рабы, которые ставят условия своим хозяевам! Рабы, которые владеют лошадьми! Рабы, которые бросают своих хозяев и удирают в мир альвов!
— Ну что ж, я могу дать тебе несколько дней на размышление, — успокоил его Скальг.
Кольссинир опять громко фыркнул.
— Да нет у меня нескольких дней! Мне немедля нужны работники, иначе я не успею в Микльборг прежде, чем его осадят Миркъяртан и Хьердис. Мне нужны по меньшей мере два крепких парня, чтобы помогать мне вести караван, да и третий сгодится, даже такой бледный и костлявый. Полсотни марок, старый ты ворюга, и больше они не стоят, даже в военное время. — Он извлек на свет увесистый кошелек и принялся отсчитывать золотые монеты.
Глаза у Скальга загорелись, как он ни старался напустить на себя равнодушный вид.
— Эх, не хотелось бы мне продавать их так дешево, в конце концов мы вместе пережили столько передряг, что они мне почти что друзья. И не хотелось бы мне продавать их… гм… так сказать, неподходящему магу. Я, видишь ли, обещал, что продам их хозяину, обладающему незаурядной мудростью и Силой…
— Ну так это я, — прервал его Кольссинир. — Я считаю, что я — лучший маг в Ландборге, а то и на всем западном побережье. Во всяком случае, никто со мной подолгу не спорил после того, как я это объявил. — Он вдруг облекся светящимся и потрескивающим ореолом. Пламя брызгало с каждого волоска на его голове и в бороде, клубочками золота сверкая на кончиках пальцев. Движением плеча Кольссинир уничтожил иллюзию и бросил на стол свой кошелек. — Вот твои золотые, ничтожество. Бери их и уноси ноги из Ландборга. И на глаза мне больше не попадайся… понял? — Он пристально глянул на старого мага, который хитро моргал, кивал и гримасничал, подвешивая себе на шею увесистый кошелек.
— Прощайте, — объявил Скальг, бочком отступая к двери, бросил на Брана последний заговорщический взгляд — и убрался восвояси вместе с золотом.
У Смидкелля был довольно растерянный вид.
— Может, нам проследить за старым негодяем? Что-то мне не верится во все их россказни. За всем этим кроется какой-то умысел.
Кольссинир расхаживал туда-назад, разглядывая своих новых работников.
— Да, я и сам так думаю. У старого хитрюги не мозги, а скользкие угри. Даже я не смог вытянуть из него правду о его истинных намерениях. Тип он весьма загадочный… что скажешь, паренек? — Кольссинир пронзительно глянул на Пера, который скептически пожал плечами.
— Скальг — и вдруг загадочный? Вот уж не замечал. С чего ты это взял? — осведомился он.
Кольссинир сморщился и покачал головой5
— Похоже, рабы в мире скиплингов считают себя ничем не хуже свободных, если осмеливаются задавать такие вопросы. Надеюсь, ваши отвратительные вольности не заразительны, не то все рабы в мире альвов тоже начнут требовать себе в собственность коней и новые дома. — Он грозно глянул на всех троих по очереди. — Хочу вас предостеречь, что хозяин я не из легких, хотя совсем не скуп и не жесток. Я хочу, чтобы все вы трудились на износ, да и путешествие у нас будет не из приятных. Мы поведем десять пони, груженных тюками, в Микльборг, а там, между прочим, идет война. Только мы сумеем помочь Микльборгу продержаться зиму, а она нагрянет еще прежде, чем мы ее ждем. Хьердис и Миркъяртан захватили Тромбсборг и Ведьмин Курган…
— И Гледмалборг, — добавила Ингвольд, — а Микльборг — их следующая цель.
Кольссинир изогнул бровь.
— Похоже, сейчас вы мне объявите, что побывали по ту сторону Гибельных Гор, если уж так хорошо осведомлены о происходящем.
— Верно, — кивнула Ингвольд. — Хотя мы и прибыли из иного мира, мы хорошо знаем, что здесь творится. А я — единственная, быть может, кто уцелел после гибели Гледмалборга.
— Ясно, — проворчал Кольссинир. — Значит только скиплинги — беглые. — Он искоса, грозно глянул на Пера и Брана. — Надеюсь, у вас двоих достанет здравого смысла не сбежать снова. От меня вам лучше не убегать. Мне понадобится изрядная подмога, чтобы благополучно доставить припасы в Микльборг. И если демон побега начнет снова вас искушать — вспомните о нескольких сотнях добрых альвов, которые погибнут этой зимой от голода и холода, окруженные рыщущими во тьме доккальвами. Ну что ж, о вашей участи все решено и сказано, поглядим теперь на ваших коней и начнем собираться в дорогу.
Кольссинир оглядел Асгрима и Факси, сопровождая осмотр задумчивым изгибанием бровей и многозначительным фырканьем. При виде Асгрима он обменялся со Смидкеллем понимающим взглядом и пробормотал: «Несомненно, украден». Асгрим с виду был превосходный конь, не то что старина Факси. Кольссинир покачал головой, но Смидкелль сказал ему:
— Эта коняга способна бежать рысью весь день почти без передышки. На вид она мягкая, точно масло, но под этой шкурой полно железа.
— Ха, увидим. Говорят, крапчатые кони везучи. Эй, парень, — буркнул он, обращаясь к Брану, — в каком мире ты его украл, в том или этом?
— Я его вообще не крал, — отвечал Бран. — Прежний хозяин подарил мне его в знак дружбы. Не тревожься, из-за него у тебя проблем не будет.
Кольссинир выразительно кивнул.
— Хорошо, коли так, или мы оставим его на закуску троллям. Ну, пошли, нам нынче предстоит переделать гору всякой работы.
Он попрощался со Смидкеллем и во главе процессии зашагал прочь.
Дом Кольссинира был пристроен ко склону холма в самой высокой части форта, и часовые обыкновенно поднимались на его крышу, чтобы с высоты оглядывать равнину. Через дымовое отверстие они приветствовали мага, точно старые друзья, и частенько заглядывали к нему, чтобы выпить после дежурства. Дом был невелик, темен и на редкость загроможден всякой всячиной.
Везде громоздились груды мешков с провизией и снаряжением, доходя до потолочных балок, и для людей или лошадей места оставалось маловато. Бран поставил двоих коней в большую конюшню к одиннадцати другим животным, и нырнул в загроможденную тюками темноту Кольссинирова дома. Из-за огромной груды мешков с мукой до него донесся голос мага, велевший Перу и Ингвольд сложить все в провощенные мешки и приготовить тюки для коней.
Около полудня стражники с крыши прокричали в дымовое отверстие:
— Эгей, Кольссинир! Можем мы разделить с тобой то, что кипит в этом котле? У нас есть сыр, эль и черствый хлеб — это наша доля.
— И спрашивать нечего, олухи! — проревел в ответ Кольссинир. — Спускайтесь немедля, а то здесь и крошки не останется — у меня сидят три голодных раба, которые способны умять целиком жареного тролля. Эй ты, помешай в котле. Как, кстати, твое имя?
Бран поднялся и заглянул в котел. Можно было подумать, что маг варит там не обед, а охапку грязного тряпья и старых башмаков.
— Бран, господин мой. — Он осторожно помешал месиво, различив в нем брюквины, нечищенную картошку и стебли ревеня — все это плавало в жирной серой похлебке явно бараньего происхождения.
Стражники перебрались через груды тюков, добродушно переругиваясь с Кольссиниром, и уселись на связках вяленой трески. Бран разлил варево по большим глиняным горшкам и со своей долей пристроился около Пера и Ингвольд. Еда была не самая изысканная, да и хлеб черствый — зато всего много.
— Мы слыхали от Смидкелля о твоих новых рабах, — заметил один из стражников. — Судя по их виду, это сущие негодяи. Знаешь ведь, воры да беглецы частенько сворачивают на старую дорожку. На твоем месте я бы не доверил им оружия.
— Да ведь ты не на моем месте — ты всего лишь стражник, а я — маг, — добродушно огрызнулся Кольссинир. — Мне приходилось иметь дело с доккальвами, троллями, йотунами северными и южными, ледяными магами и упырями-драугами — с тремя рабами я уж как-нибудь управлюсь.
— Кстати, о драугах, — вмешался второй стражник, насаживая на кинжал картофелину, — слыхал ли ты, что прошлой ночью приключилось с Вейли, моим шурином?
— Вейли — это который с короткой светлой бородкой? — уточнил его приятель.
— Да нет, это другой мой шурин, который женился на…
— Говори лучше, что там случилось прошлой ночью, — проворчал Кольссинир.
— Так значит, о драугах, — продолжал стражник, понижая голос, — мой шурин Вейли прошлой ночью выезжал из форта вместе с Тродсонами, да в темноте от них отбился — он ведь вечно ездит на одноглазой кляче его жены — ну, ты знаешь, кого я имею в виду. И вот, когда он один-одинешенек искал дорогу в Ландборг, нагнал он на дороге какого-то конника и решил было, что это старый Ньял, даже завопил ему вслед какую-то чепуху — ан, глядь, это вовсе не Ньял, а вообще драуг. Вейли рассказывал — сущая, мол, громадина, в жутком шлеме странного вида, а глаза горят, как огонь, и конь выглядит так, точно помер столетье назад — шкура свисает клочьями размером с твою ладонь, грива до колен и сплошной голый костяк. — Голос его упал до потрясенного шепота, и стражник огляделся, точно ожидая, что драуг и его скакун вот-вот появятся из-за горы связок вяленой трески.
— И это все? Что же сделал твой брат после того, как так фамильярно обошелся с драугом? — спросил Кольссинир.
— Шурин, а не брат. Я думаю, он развернул старую клячу своей жены и нахлестывал ее до самого Ландборга, чуя спиной дыхание драуга, пока благополучно не въехал в ворота и они за ним не захлопнулись. Просто чудо, что эта кляча не свалилась оземь и не переломала шеи себе и шурину. Случись такое со мной, уж я бы…
— Да ладно, ты бы сделал то же самое, — прервал его второй стражник. — Кольссинир, доводилось ли тебе слышать о драуге, которого описал Вейли?
Кольссинир с задумчивым видом отломил от хлеба изгрызенный мышами кончик, терзая слушателей нарочитым молчанием, а Пер между тем незаметно ткнул Брана локтем в бок. Кольссинир, однако, это заметил, и сурово глянул на скиплингов:
— Похоже, вы, парни, слыхали о подобном драуге? Или, может, даже знаете его имя? Верно, скиплинги могли бы пригодиться не только мне, но и доккальвам или Миркъяртану, так что вы, трое — поберегитесь! — Он сделал мгновенное движение рукой, и в ней блеснул отменно заточенный нож. — В нашем мире с соглядатаями разговор один: перерезать горло и бросить без погребения.
— Мы не соглядатаи! — возмущенно отозвалась Ингвольд. — Лучше умереть, чем быть в союзе с Хьердис и Миркъяртаном. Само собой, нам известен драуг, о котором вы говорите. Все, кто побывал к востоку от Гибельных Гор, знают, кто такой Скарнхравн. Он предводительствует драугами Миркъяртана и носит шлем Дирстигга.
Стражники переглянулись с нешуточным испугом.
— Скарнхравн! К западу от Гибельных Гор! Неужели Миркъяртан ударит не на Микльборг, а на Ландборг?
Кольссинир спрятал нож так же стремительно, как извлек его на свет.
— Так ведь Вейли видел только одного драуга, а не целое войско. А все же — не странно ли, как зачастили в Ландборг гости? Особенно диковинные гости. Ничего, я еще доберусь до правды, когда время не будет так меня поджимать… Кстати о времени — не пора ли вам, друзья мои, возвращаться на пост?
Стражники удалились, рассыпавшись в благодарностях, и Пер, Бран и Ингвольд вернулись к своей работе, избегая взгляда Кольссинира, который следил за ними пристально и весьма задумчиво. Весь остаток дня он хранил на лице озабоченное выражение, рассеянно напевал обрывки песенок и ни на чем особенно не останавливал взгляда. Он шнырял меж грудами тюков, точно надеясь подслушать в разговорах своих рабов что-нибудь любопытное. Той же ночью Бран проснулся от звука тихих шагов мага, который нес с собой рожок-светильник. Долгое время маг изучал лица своих работников, затем коротко, нетерпеливо вздохнул и удалился. Бран услышал, как он вышел к лошадям, сел на одну из них и поскакал к стене форта. Бран поколебался, не разбудить ли остальных и не предложить им бежать, но размышляя об этом, сам не заметил, как уснул, благодарный судьбе за полный желудок и крышу над головой, как бы кратковременны ни были эти маленькие роскошества.
Поутру Бран тайком следил за Кольссиниром, который, в свою очередь, исподтишка наблюдал за своими рабами. Маг расхаживал по дому со свирепым и угрюмым видом и даже взбирался на крышу дома, чтобы обозреть окрестные холмы и равнины. В полночь он снова выехал из дома и вернулся только через пару часов, причем пахло от него паленой шерстью. Наутро Бран приметил, что на Кольссинире новый плащ, а старый скомкан и засунут между балок. Улучив момент, Бран вытащил его и оглядел. Как он и подозревал, плащ оказался изрядно пожжен, и это лишь укрепило уверенность Брана относительно того, с какой целью Кольссинир разъезжает по ночам. Удовлетворившись обгоревшим плащом, маг не продолжал уже ночных прогулок и с удвоенными стараниями принялся за свои прежние дела-то есть подготовку каравана для Микльборга.
Когда путники наконец тронулись в дорогу, экипированы они были отменно. Старую одежду заменили на новую, каждый получил по паре сапог из оленьей кожи, проложенных крупной пористой травой, чтобы сохранять ноги в тепле. Ингвольд ехала на запасной лошади, а сам Кольссинир появился с великолепным, горячим черным конем — его выгодно отличали тонкая шея и стройные длинные ноги, особенно в сравнении с мохнатым приземистым Факси и неказистыми вьючными лошадками. Кольссинир отлично сознавал, как лихо он выглядит, гарцуя на своем вороном красавце впереди длинной цепочки лошадей и вьюков, когда караван выехал из ворот Ландборга и направился по тракту на север.
Поверх собственного носа он уставился на троих рабов, которых привели к нему на осмотр, затем с явным неудовольствием поглядел на Скальга.
— Так это и есть те самые рабы, — подвел он итог. — Негусто, прямо скажем. Глядеть почти и не на что. Как и на тебя, Скальг. Знавал я одного конокрада, так тот был так на тебя похож — ну прямо брат-близнец.
Скальг кивнул и нервно сплел пальцы.
— Да ведь у меня никогда и не было брата-близнеца. Видишь ли, этот мир несправедлив и неблагодарен, и знавал я такие трудные времена…
— Ба! — фыркнул Кольссинир прямо в лицо Брана, хотя тот был его на несколько дюймов выше. Бран не шелохнулся, юноша и маг обменялись оценивающими взглядами.
Затем Кольссинир толкнул Ингвольд.
— А этот чересчур тщедушный. Этакие тощие мальчишки мрут, как мухи, без малейших усилий со стороны, а причиной тому считается недостаток еды и приличного убежища на ночь.
Скальг горячо вклинился в его речь:
— Но ведь рослые крепкие парни, как эти двое, вдвое больше и наработают дровосеками и водоносами, а уж работать могут хоть полночи без особых усилий. Не говоря уже, кстати, о том, что хорошего работника найти сейчас нелегко, потому что торговцы не добираются до этих мест, а доккальвы похищают и убивают ваших рабов все чаще и чаще.
Кольссинир пренебрежительно ткнул Ингвольд своим посохом.
— Ты, стало быть, хочешь сказать, что мне следует взять, что дают, и радоваться, а иначе ты пойдешь торговаться с кем-нибудь еще или запросишь немыслимую цену только потому, что волен отказаться от сделки. Так, что ли?
Скальг весь скорчился, едва выдавив болезненную ухмылку.
— А если даже и так — что в том плохого? Торговля есть торговля, я так считаю. Я предлагаю тебе выгодную сделку — купить у меня троих рабов, вот и все.
Кольссинир хмуро воззрился на Пера, и тот ответил ему точно таким же хмурым взглядом.
— Не нужны мне три раба. На троих у меня коней не хватит.
— У нас есть два коня, — надменно промолвила Ингвольд.
— Ничего себе! — воскликнул Кольссинир с явным возмущением. — Чтобы у рабов были собственные кони? Да одна мысль о таком святотатстве способна поставить с ног на голову всю нашу систему правления, а заодно и общественный порядок! Не-ет, едва я увидел всю вашу компанию, я уж понял, что творится что-то дьявольски неладное, а моя Сила предостерегла меня, что внутри у вас кишмя кишат черные замыслы, извиваясь, точно змеи, готовые ужалить незащищенного. Ты, к примеру, Скальг, совсем не тот, за кого себя выдаешь.
Ухмылка Скальга стала шире и вынужденней.
— Я бы мог покаяться, и дело с концом, но позволь тебе напомнить, что я ведь и не старался никого обмануть. Я просто приехал сюда, чтобы избавиться от троих рабов, которых я больше не в силах содержать. Это верно, я хоть и маг, но не из Гильдии, и даже никогда там не был, да, без сомнения, и не буду, поскольку от мага Гильдии требуется быть хотя бы изредка трезвым, а я очень уж уважаю добрый выдержанный эль. Были у меня когда-то и Сила, и стремления, и мечты, как бы сделать побольше добра моим соплеменникам-альвам и причинить побольше зла их врагам… но сейчас ты видишь перед собой жалкие останки всех этих драгоценных надежд, ничтожное существо, которое стремится лишь обрести недолгий кров и пищу, прежде чем вернуться в ледяной и злосчастный мир бездомных и одиноких скитаний. Все, чего я прошу — приличную цену за этих рабов, которые разделяли со мной мой горький жребий, надеясь найти что-то получше, но так надежды и не осуществив. Так что же, сговоримся — сотня марок за троих рабов и двоих коней, идет?
Кольссинир лишь фыркнул.
— Слушай, Скальг, это ведь не последние рабы в мире. На миг ты меня чуть было не разжалобил своей душераздирающей болтовней. А я прежде всего хотел бы знать, откуда ты добыл сразу троих рабов, старый воришка. Красть рабов — преступление почти такое же тяжкое, как конокрадство.
— Нет-нет, я этого не делал! — запротестовал Скальг, впадая в праведное возмущение. — Я могу быть порой слегка нечестен, иногда меня можно назвать, как ты сказал, воришкой, но никогда в жизни не украл я вещи солидных размеров, как вот раб или, к примеру, лошадь.
— Так откуда же ты их взял-то? — вмешался Смидкелль, явно мучимый беспокойством и раскаянием за то, что дал приют подобному типу.
— Мы беглые, — сказала Ингвольд так спокойно, точно не существовало наказания для рабов, бегущих от хозяев.
— Час от часу не легче! — вскричал Кольссинир, разворачиваясь к ней с изумлением, которого ему не удалось скрыть. — Тогда эти кони — краденые, а вы трое ничем не лучше изгоев, да тут еще и этот старый плут пытается с выгодой продать рабов, которые ему и не принадлежат, а между тем их, должно быть, ищут законные хозяева, чтобы примерно наказать за побег, если вообще не вздернуть!
— Об этом можешь не беспокоиться, — продолжала Ингвольд тем же спокойным и полным достоинства голосом, который приличествовал бы всякой дочери вождя. — Мы из мира скиплингов, и никто нас не ищет — здесь, по крайней мере. Мы путешествовали вместе со старым бродягой Скальгом ради его, так сказать, покровительства, и с радостью с ним расстанемся, если только ты не скупой и не жестокий.
— Ну и ну! Это для меня что-то новенькое! — восклицал Кольссинир, расхаживая взад-вперед, стуча себя кулаком в грудь и размахивая руками, точно вот-вот готов был взорваться от возмущения. — Рабы, которые ставят условия своим хозяевам! Рабы, которые владеют лошадьми! Рабы, которые бросают своих хозяев и удирают в мир альвов!
— Ну что ж, я могу дать тебе несколько дней на размышление, — успокоил его Скальг.
Кольссинир опять громко фыркнул.
— Да нет у меня нескольких дней! Мне немедля нужны работники, иначе я не успею в Микльборг прежде, чем его осадят Миркъяртан и Хьердис. Мне нужны по меньшей мере два крепких парня, чтобы помогать мне вести караван, да и третий сгодится, даже такой бледный и костлявый. Полсотни марок, старый ты ворюга, и больше они не стоят, даже в военное время. — Он извлек на свет увесистый кошелек и принялся отсчитывать золотые монеты.
Глаза у Скальга загорелись, как он ни старался напустить на себя равнодушный вид.
— Эх, не хотелось бы мне продавать их так дешево, в конце концов мы вместе пережили столько передряг, что они мне почти что друзья. И не хотелось бы мне продавать их… гм… так сказать, неподходящему магу. Я, видишь ли, обещал, что продам их хозяину, обладающему незаурядной мудростью и Силой…
— Ну так это я, — прервал его Кольссинир. — Я считаю, что я — лучший маг в Ландборге, а то и на всем западном побережье. Во всяком случае, никто со мной подолгу не спорил после того, как я это объявил. — Он вдруг облекся светящимся и потрескивающим ореолом. Пламя брызгало с каждого волоска на его голове и в бороде, клубочками золота сверкая на кончиках пальцев. Движением плеча Кольссинир уничтожил иллюзию и бросил на стол свой кошелек. — Вот твои золотые, ничтожество. Бери их и уноси ноги из Ландборга. И на глаза мне больше не попадайся… понял? — Он пристально глянул на старого мага, который хитро моргал, кивал и гримасничал, подвешивая себе на шею увесистый кошелек.
— Прощайте, — объявил Скальг, бочком отступая к двери, бросил на Брана последний заговорщический взгляд — и убрался восвояси вместе с золотом.
У Смидкелля был довольно растерянный вид.
— Может, нам проследить за старым негодяем? Что-то мне не верится во все их россказни. За всем этим кроется какой-то умысел.
Кольссинир расхаживал туда-назад, разглядывая своих новых работников.
— Да, я и сам так думаю. У старого хитрюги не мозги, а скользкие угри. Даже я не смог вытянуть из него правду о его истинных намерениях. Тип он весьма загадочный… что скажешь, паренек? — Кольссинир пронзительно глянул на Пера, который скептически пожал плечами.
— Скальг — и вдруг загадочный? Вот уж не замечал. С чего ты это взял? — осведомился он.
Кольссинир сморщился и покачал головой5
— Похоже, рабы в мире скиплингов считают себя ничем не хуже свободных, если осмеливаются задавать такие вопросы. Надеюсь, ваши отвратительные вольности не заразительны, не то все рабы в мире альвов тоже начнут требовать себе в собственность коней и новые дома. — Он грозно глянул на всех троих по очереди. — Хочу вас предостеречь, что хозяин я не из легких, хотя совсем не скуп и не жесток. Я хочу, чтобы все вы трудились на износ, да и путешествие у нас будет не из приятных. Мы поведем десять пони, груженных тюками, в Микльборг, а там, между прочим, идет война. Только мы сумеем помочь Микльборгу продержаться зиму, а она нагрянет еще прежде, чем мы ее ждем. Хьердис и Миркъяртан захватили Тромбсборг и Ведьмин Курган…
— И Гледмалборг, — добавила Ингвольд, — а Микльборг — их следующая цель.
Кольссинир изогнул бровь.
— Похоже, сейчас вы мне объявите, что побывали по ту сторону Гибельных Гор, если уж так хорошо осведомлены о происходящем.
— Верно, — кивнула Ингвольд. — Хотя мы и прибыли из иного мира, мы хорошо знаем, что здесь творится. А я — единственная, быть может, кто уцелел после гибели Гледмалборга.
— Ясно, — проворчал Кольссинир. — Значит только скиплинги — беглые. — Он искоса, грозно глянул на Пера и Брана. — Надеюсь, у вас двоих достанет здравого смысла не сбежать снова. От меня вам лучше не убегать. Мне понадобится изрядная подмога, чтобы благополучно доставить припасы в Микльборг. И если демон побега начнет снова вас искушать — вспомните о нескольких сотнях добрых альвов, которые погибнут этой зимой от голода и холода, окруженные рыщущими во тьме доккальвами. Ну что ж, о вашей участи все решено и сказано, поглядим теперь на ваших коней и начнем собираться в дорогу.
Кольссинир оглядел Асгрима и Факси, сопровождая осмотр задумчивым изгибанием бровей и многозначительным фырканьем. При виде Асгрима он обменялся со Смидкеллем понимающим взглядом и пробормотал: «Несомненно, украден». Асгрим с виду был превосходный конь, не то что старина Факси. Кольссинир покачал головой, но Смидкелль сказал ему:
— Эта коняга способна бежать рысью весь день почти без передышки. На вид она мягкая, точно масло, но под этой шкурой полно железа.
— Ха, увидим. Говорят, крапчатые кони везучи. Эй, парень, — буркнул он, обращаясь к Брану, — в каком мире ты его украл, в том или этом?
— Я его вообще не крал, — отвечал Бран. — Прежний хозяин подарил мне его в знак дружбы. Не тревожься, из-за него у тебя проблем не будет.
Кольссинир выразительно кивнул.
— Хорошо, коли так, или мы оставим его на закуску троллям. Ну, пошли, нам нынче предстоит переделать гору всякой работы.
Он попрощался со Смидкеллем и во главе процессии зашагал прочь.
Дом Кольссинира был пристроен ко склону холма в самой высокой части форта, и часовые обыкновенно поднимались на его крышу, чтобы с высоты оглядывать равнину. Через дымовое отверстие они приветствовали мага, точно старые друзья, и частенько заглядывали к нему, чтобы выпить после дежурства. Дом был невелик, темен и на редкость загроможден всякой всячиной.
Везде громоздились груды мешков с провизией и снаряжением, доходя до потолочных балок, и для людей или лошадей места оставалось маловато. Бран поставил двоих коней в большую конюшню к одиннадцати другим животным, и нырнул в загроможденную тюками темноту Кольссинирова дома. Из-за огромной груды мешков с мукой до него донесся голос мага, велевший Перу и Ингвольд сложить все в провощенные мешки и приготовить тюки для коней.
Около полудня стражники с крыши прокричали в дымовое отверстие:
— Эгей, Кольссинир! Можем мы разделить с тобой то, что кипит в этом котле? У нас есть сыр, эль и черствый хлеб — это наша доля.
— И спрашивать нечего, олухи! — проревел в ответ Кольссинир. — Спускайтесь немедля, а то здесь и крошки не останется — у меня сидят три голодных раба, которые способны умять целиком жареного тролля. Эй ты, помешай в котле. Как, кстати, твое имя?
Бран поднялся и заглянул в котел. Можно было подумать, что маг варит там не обед, а охапку грязного тряпья и старых башмаков.
— Бран, господин мой. — Он осторожно помешал месиво, различив в нем брюквины, нечищенную картошку и стебли ревеня — все это плавало в жирной серой похлебке явно бараньего происхождения.
Стражники перебрались через груды тюков, добродушно переругиваясь с Кольссиниром, и уселись на связках вяленой трески. Бран разлил варево по большим глиняным горшкам и со своей долей пристроился около Пера и Ингвольд. Еда была не самая изысканная, да и хлеб черствый — зато всего много.
— Мы слыхали от Смидкелля о твоих новых рабах, — заметил один из стражников. — Судя по их виду, это сущие негодяи. Знаешь ведь, воры да беглецы частенько сворачивают на старую дорожку. На твоем месте я бы не доверил им оружия.
— Да ведь ты не на моем месте — ты всего лишь стражник, а я — маг, — добродушно огрызнулся Кольссинир. — Мне приходилось иметь дело с доккальвами, троллями, йотунами северными и южными, ледяными магами и упырями-драугами — с тремя рабами я уж как-нибудь управлюсь.
— Кстати, о драугах, — вмешался второй стражник, насаживая на кинжал картофелину, — слыхал ли ты, что прошлой ночью приключилось с Вейли, моим шурином?
— Вейли — это который с короткой светлой бородкой? — уточнил его приятель.
— Да нет, это другой мой шурин, который женился на…
— Говори лучше, что там случилось прошлой ночью, — проворчал Кольссинир.
— Так значит, о драугах, — продолжал стражник, понижая голос, — мой шурин Вейли прошлой ночью выезжал из форта вместе с Тродсонами, да в темноте от них отбился — он ведь вечно ездит на одноглазой кляче его жены — ну, ты знаешь, кого я имею в виду. И вот, когда он один-одинешенек искал дорогу в Ландборг, нагнал он на дороге какого-то конника и решил было, что это старый Ньял, даже завопил ему вслед какую-то чепуху — ан, глядь, это вовсе не Ньял, а вообще драуг. Вейли рассказывал — сущая, мол, громадина, в жутком шлеме странного вида, а глаза горят, как огонь, и конь выглядит так, точно помер столетье назад — шкура свисает клочьями размером с твою ладонь, грива до колен и сплошной голый костяк. — Голос его упал до потрясенного шепота, и стражник огляделся, точно ожидая, что драуг и его скакун вот-вот появятся из-за горы связок вяленой трески.
— И это все? Что же сделал твой брат после того, как так фамильярно обошелся с драугом? — спросил Кольссинир.
— Шурин, а не брат. Я думаю, он развернул старую клячу своей жены и нахлестывал ее до самого Ландборга, чуя спиной дыхание драуга, пока благополучно не въехал в ворота и они за ним не захлопнулись. Просто чудо, что эта кляча не свалилась оземь и не переломала шеи себе и шурину. Случись такое со мной, уж я бы…
— Да ладно, ты бы сделал то же самое, — прервал его второй стражник. — Кольссинир, доводилось ли тебе слышать о драуге, которого описал Вейли?
Кольссинир с задумчивым видом отломил от хлеба изгрызенный мышами кончик, терзая слушателей нарочитым молчанием, а Пер между тем незаметно ткнул Брана локтем в бок. Кольссинир, однако, это заметил, и сурово глянул на скиплингов:
— Похоже, вы, парни, слыхали о подобном драуге? Или, может, даже знаете его имя? Верно, скиплинги могли бы пригодиться не только мне, но и доккальвам или Миркъяртану, так что вы, трое — поберегитесь! — Он сделал мгновенное движение рукой, и в ней блеснул отменно заточенный нож. — В нашем мире с соглядатаями разговор один: перерезать горло и бросить без погребения.
— Мы не соглядатаи! — возмущенно отозвалась Ингвольд. — Лучше умереть, чем быть в союзе с Хьердис и Миркъяртаном. Само собой, нам известен драуг, о котором вы говорите. Все, кто побывал к востоку от Гибельных Гор, знают, кто такой Скарнхравн. Он предводительствует драугами Миркъяртана и носит шлем Дирстигга.
Стражники переглянулись с нешуточным испугом.
— Скарнхравн! К западу от Гибельных Гор! Неужели Миркъяртан ударит не на Микльборг, а на Ландборг?
Кольссинир спрятал нож так же стремительно, как извлек его на свет.
— Так ведь Вейли видел только одного драуга, а не целое войско. А все же — не странно ли, как зачастили в Ландборг гости? Особенно диковинные гости. Ничего, я еще доберусь до правды, когда время не будет так меня поджимать… Кстати о времени — не пора ли вам, друзья мои, возвращаться на пост?
Стражники удалились, рассыпавшись в благодарностях, и Пер, Бран и Ингвольд вернулись к своей работе, избегая взгляда Кольссинира, который следил за ними пристально и весьма задумчиво. Весь остаток дня он хранил на лице озабоченное выражение, рассеянно напевал обрывки песенок и ни на чем особенно не останавливал взгляда. Он шнырял меж грудами тюков, точно надеясь подслушать в разговорах своих рабов что-нибудь любопытное. Той же ночью Бран проснулся от звука тихих шагов мага, который нес с собой рожок-светильник. Долгое время маг изучал лица своих работников, затем коротко, нетерпеливо вздохнул и удалился. Бран услышал, как он вышел к лошадям, сел на одну из них и поскакал к стене форта. Бран поколебался, не разбудить ли остальных и не предложить им бежать, но размышляя об этом, сам не заметил, как уснул, благодарный судьбе за полный желудок и крышу над головой, как бы кратковременны ни были эти маленькие роскошества.
Поутру Бран тайком следил за Кольссиниром, который, в свою очередь, исподтишка наблюдал за своими рабами. Маг расхаживал по дому со свирепым и угрюмым видом и даже взбирался на крышу дома, чтобы обозреть окрестные холмы и равнины. В полночь он снова выехал из дома и вернулся только через пару часов, причем пахло от него паленой шерстью. Наутро Бран приметил, что на Кольссинире новый плащ, а старый скомкан и засунут между балок. Улучив момент, Бран вытащил его и оглядел. Как он и подозревал, плащ оказался изрядно пожжен, и это лишь укрепило уверенность Брана относительно того, с какой целью Кольссинир разъезжает по ночам. Удовлетворившись обгоревшим плащом, маг не продолжал уже ночных прогулок и с удвоенными стараниями принялся за свои прежние дела-то есть подготовку каравана для Микльборга.
Когда путники наконец тронулись в дорогу, экипированы они были отменно. Старую одежду заменили на новую, каждый получил по паре сапог из оленьей кожи, проложенных крупной пористой травой, чтобы сохранять ноги в тепле. Ингвольд ехала на запасной лошади, а сам Кольссинир появился с великолепным, горячим черным конем — его выгодно отличали тонкая шея и стройные длинные ноги, особенно в сравнении с мохнатым приземистым Факси и неказистыми вьючными лошадками. Кольссинир отлично сознавал, как лихо он выглядит, гарцуя на своем вороном красавце впереди длинной цепочки лошадей и вьюков, когда караван выехал из ворот Ландборга и направился по тракту на север.