Страница:
Элизабет Бойе
Сердце дракона
Глава 1
Бран дрожал под бешеным напором неистово завывающей метели — она внезапно навалилась на обоих путников, совершенно отрезав их от мира и превратив весенний день в яростную тьму, исторгнутую из самого сердца зимы. Снежная буря скрыла все вокруг, так что Бран и Пер ничего не видели дальше прижатых ушей своих скакунов. Всадники плотнее запахнулись в плащи, натянули на уши капюшоны, с надеждой высматривая в снежной круговерти гостеприимные огоньки Вигфусова подворья. Там их дожидался отец Пера, Торстен, вождь здешнего удела, коротал время, наслаждаясь теплом очагов и золотистым медом в большом доме, выстроенном еще Вигфусовыми предками. Бран зажмурился, спасаясь от особенно резкого порыва бури, и перед глазами его возникли древние закопченные балки и толстые, сложенные из торфа уютные стены Вигфусова дома.
Кто-то там непременно играет на арфе, поет либо нараспев читает стихи; все гости обогреты, накормлены и напоены в лучших традициях скиплинговского гостеприимства.
Голос Пера вывел его из полусонного оцепенения:
— Бран, ты слушаешь? Я говорю — как по-твоему, догадается Вигфус послать нам кого-нибудь навстречу с фонарями, осветить дорогу? Если б у кого-то хватило на это мозгов, мы бы сейчас были уже на подворье.
Бран поглядел на Пера, но увидел лишь снежный сугробик, скорчившийся в седле верхом на сугробе побольше. Большой сугроб остановился, моргнул залепленными снегом веками и тяжко, укоризненно вздохнул.
— Думаешь, мы заблудились? — Бран задал этот вопрос с величайшей неохотой, зная, что Пер непременно сочтет его трусом.
— Это на Вигфусовом-то тракте? Чепуха! Я точно помню, когда мы перешли через ручей, а стало быть, дом вот-вот откроется за следующим холмом. Не трусь, Бран, не позорь себя и меня. Я ведь твой будущий вождь, и ты должен мне доверять, забыл?
Бран проворчал что-то, похожее на вынужденное согласие. Хоть он и был крепким рослым, лохматым, как молодой медведь юношей, но все еще сохранил свойство по любому пустяку заливаться краской и не слишком любил драться, чем и стяжал себе репутацию труса.
У него и сейчас душа была не на месте, поскольку стылые каменистые внутренние земли Скарпсея славились своей способностью завлекать путников в зловещие и безлюдные лабиринты лавовых нагромождений, и загадочность этих мест только усиливалась клубами пара, который извергали бесчисленные гейзеры. Помнил Бран и о таинственной магии, которая властвовала на острове.
— Мы не заблудились, Бран. Просто из-за снега дорога кажется длинней, да и движемся мы куда медленнее обычного. Иначе, ты же знаешь, старина Факси все время отставал бы от Асгрима. Я нутром чую, что мы все ближе к подворью и вот-вот встретим раба, которого выслал Вигфус с фонарем, чтобы осветить нам путь. Чтобы я, да заблудился!.. Сын Торстена просто не может быть способен на такую банальную глупость.
— Зато я всего лишь раб и вполне могу себе это позволить.
— Бран подстегнул Факси, отметив мимоходом, что конь едва может поднять голову — так много снега набилось в его густую гриву. Снегом была забита и борода Брана — короткая ершистая поросль, которая щедро покрывала его подбородок с тех пор, как кончилась пора его детства.
— Тихо! — велел Пер. — Помолчи, сделай милость, а я послушаю — вдруг нас кто-нибудь зовет.
— Разве что тролль, — пробормотал Бран. — Я не гордый, суеверности не стыжусь. Такова уж привилегия простолюдинов.
Они прокладывали себе путь по сугробам, которые становились все выше, когда кони вдруг замерли, подняв морды и уставясь тревожно в снежную круговерть. Затем они испуганно зафыркали и попятились, наотрез отказываясь продолжать путь.
— Могильники!.. — выдохнул Бран, разглядев, что ждало их впереди. Старые оконные рамы и дверные косяки маячили в снежной тьме, косясь на мир из-под козырьков нависшего снега, точно древние угрюмые духи, стерегущие покой мертвецов в могилах.
Пер отступил первым и остановился только, добравшись до подветренной стороны крутого лавового склона.
— Ну что ж, мы в самом деле немного сбились с дороги. Что же ты раньше молчал, Бран?
— Я не молчал, — огрызнулся Бран. — Я еще утром, прежде чем нас понесло черти куда, говорил, что наверняка пойдет снег, а если бы ты вчера не поленился, мы бы выехали на судилище вместе с Торстеном. Ты же до последней минуты не мог решиться, а потом уж было поздно.
Пер только фыркнул в ответ.
— По-моему, нам только и нужно, что найти какое-нибудь укрытие и пересидеть до рассвета. Не может быть, чтоб мы сильно заплутали.
— Очень даже может быть, — проворчал Бран, озабоченно покусывая губу. С малых лет, во всех проделках именно он должен был присматривать, чтобы с Пером не случилось какой беды, а если все же что-то происходило, то виноват был, конечно, Бран. Поскольку Пер с раннего детства не страдал излишком здравомыслия, неудивительно, что вся, недолгая пока, жизнь Брана проходила в постоянных опасениях.
Не тратя больше времени на разговоры, они поднялись вверх по склону очередного холма — и замерли. Пер издал торжествующий вопль и принялся хлопать Брана по плечам, отряхивая с него клубы снежной пыли.
— Гляди, Бран, гляди! Это Вигфусово подворье! Ну, не говорил я разве, что мы не так уж сильно заплутали?
Бран с трудом разглядел далеко внизу один-единственный огонек, смазанный круговертью бурана.
— Я думал, в Вигфусовом подворье огней побольше, — с сомнением отозвался он.
Пер предпочел пропустить его слова мимо ушей. Воспрянув духом, они двинулись к слабому красноватому огоньку, и даже уставшие кони шли куда охотнее.
Скоро стало ясно, что огонек — не что иное, как отсвет пламени очага, едва видный через приоткрытую дверь. Бран то и дело останавливался, с опаской поглядывая на свет, но Пер с обычной самоуверенностью двигался вперед.
— Пер, это не Вигфусово подворье, — наконец решился объявить Бран, когда они подъехали к калитке. — Я даже не могу понять, куда это мы попали. Чье это может быть владение? Разве поблизости от Вигфусова подворья есть еще хутора?
— Чушь! Конечно, есть, иначе бы мы на него не наткнулись.
Слушай, Бран, не будь ты старым толстым трусишкой! — Пер спешился и пошел к полуоткрытой двери. — Нас только рады будут приютить на ночь и хорошенько накормить, а уж ты, я знаю, не упустишь ничего съедобного — лишь бы жевалось да глоталось. Эгей! Есть тут кто-нибудь, или все заснули? — Он постучал в окошко и помедлил, ожидая ответа.
Из-за двери настороженно выглянуло бледное худое личико. Это была служанка, но Брану она напомнила загнанную в угол лисичку, которая ищет взглядом своих убийц. Вся в лохмотьях, со встрепанными волосами, она готова была вот-вот броситься наутек.
— Что вам нужно? — прошептала она. — Здесь не место путникам. Вернитесь лучше той дорогой, которой пришли, да побыстрее, не то вам не сдобровать!
— Что такое? — воскликнул Пер. — И это называется гостеприимством? Мы замерзли, проголодались и вдобавок заблудились, так что если б даже и хотели, то не смогли бы вернуться назад. Мы направлялись в Вигфусово подворье, но теперь в этакую метель и шагу дальше не сможем ступить. Где хозяин этого дома?
Из-за двери раздался голос, и девчонка метнулась прочь. Сильная рука рывком распахнула дверь настежь, и на пороге, хмуро воззрясь на Пера и Брана, встала рослая плотная женщина в небогатой и грязной одежке.
Мгновение она молча оглядывала их, затем проговорила:
— Ну что ж, войдите. Пошлю пастуха присмотреть за вашими лошадьми. Учтите, мы здесь к гостям непривычны, так что не ждите королевских почестей. — И она развернулась, бормоча себе под нос:
— Знай вы, что это за место, уж верно, предпочли бы ночевать в снегу. Сами будете виноваты, если с вами тут стрясется беда.
Бран поглядел на Пера, не в силах поверить тому, что как будто расслышал, но у того вид был отнюдь не встревоженный. Дом, судя по всему, и впрямь не сулил уютного ночлега. Две отвратительного вида комнаты и чердак прилегали к провонявшей жиром древней хижине, в которой стряпалась еда. Гора нечесанной овечьей шерсти, лежавшая у стены, не только наполняла комнату не слишком приятным запахом, но и, судя по всему, служила старухе постелью. Девчонка-служанка, вероятно, спала в кухне, а уродливый пастушок который отправился присмотреть за конями, явно привык считать своим домом конюшню.
Девчонка вошла в комнату, неся огромный черный казан, источавший сытный горячий дух баранины. Недоверчиво поглядывая на чужаков, она поспешила в кухню и вернулась с двумя глубокими деревянными мисками, которые со стуком поставила на стол. Ломоть довольно черствого хлеба и нож завершили подготовку к пиршеству, а к ним, с большой неохотой, был добавлен кусок воняющего козлятиной сыра.
Старуха уселась у прялки и принялась прясть шерсть, поглядывая за тем, как едят ее гости. Взгляд у нее был мрачный и почему-то задумчивый. В доме воцарилось молчание. Бран старался не глядеть на старуху, чтобы не потерять аппетит, который и так уже был испорчен жесткой вареной бараниной и слишком жирным бульоном.
Вдруг старуха подалась вперед и окинула своих гостей пронизывающим насквозь взглядом.
— По дороге сюда вы миновали могильники? — осведомилась она.
— Миновали, — подтвердил Пер, выловив из казана изрядный кусок баранины и привередливо срезая с него жир. — И нашлось бы немало желающих наплести нам небылиц о призраках, загадочных огнях и прочей страхолюдной чепухе. Что до меня, я во всю эту магию не верю ничуточки.
Старуха фыркнула.
— Доживешь до моих лет, красавчик, поневоле научишься верить в то, над чем сейчас насмехаешься. С тех пор, как я поселилась в тени могильников, мне довелось увидеть порядком разных диковинок. — Она потрясла головой так, что щеки затряслись, и впилась в юношей угрюмым взглядом блеклых глаз.
— И да проживешь ты еще столько же, чтобы увидать побольше диковинок, — нервно отозвался Бран, неуклюже пытаясь унять ее.
— Ха! Может, я и нынешнюю ночь не переживу! — Старуха произнесла эти слова с явным удовлетворением и сгорбилась, завернувшись в плат и поджав губы с таким видом, словно никакая пытка не могла бы больше вырвать у нее ни словечка. Затем поворошила угли в очаге и пробормотала:
— И вы тоже.
У Брана от напряжения ушки были на макушке, и он расслышал, что сказала карга.
— Пер, нельзя нам здесь оставаться! — прошептал он, схватив Пера за руку. — Она бормочет себе под нос такие вещи, что и подумать страшно. Давай уедем, а? Лучше я буду спать в снегу, чем всю ночь ловить клещей и блох в этой шерсти.
— Уймись! — отвечал Пер. — Это невежливо.
— Невежливо? Да какая уж там вежливость, когда того и гляди перепугаешься до смерти? — Бран обшаривал глазами комнату, с ужасом поглядывая на самые обычные вещи, точно они предназначены для пыток, а не использовались для пахоты и прядения.
— Да оставь ты свои суеверия, — огрызнулся Пер, но и сам невольно подскочил, когда старуха, которая, гримасничая, размышляла о чем-то у очага, испустила вдруг громкий хохоток.
— Суеверия! — Ее злобные глазки, сверкнув, впились в Пера и Брана. — Так вот, значит, как вы все это называете? Вы, малявки, понятия не имеете о древнем знании. Суеверия, надо же!
— Она хихикнула, и от этого скрипучего звука у Брана волосы стали дыбом.
Они продолжали трапезу, а старуха между тем все фыркала да хихикала. Когда Пер и Бран наелись, она указала на груду шерсти у стены.
— Полагаю, вы и здесь неплохо выспитесь, а я поднимусь на чердак.
Бран с немалы
М сомнением окинул взглядом ее дородную фигуру и весьма хлипкую лестницу, что вела наверх между низких балок.
— Заприте двери на засов, и если у вас есть хоть капля здравого смысла, укройтесь с головой и, в случае чего, делайте вид, будто ничего не видели и не слышали.
— А что именно должно случиться? — с раздражением осведомился Пер, но в ответ услышал лишь недовольное ворчание — старуха уже карабкалась вверх по лестнице, ловко, точно жирный черный паук по паутине. Коптящую сальную лампу она прихватила с собой, оставив гостей в тусклом свете гаснущего огня.
— Теперь можно и уйти, — шепнул Бран и вздрогнул, когда в очаге треснула горящая ветка.
Пер носком сапога потыкал груду шерсти, затем бросил свой плащ в углу напротив и улегся там.
— Чепуху ты несешь, Бран. Магии не существует, да и что она может нам сделать? Я защищу нас обоих вот этим. — Он положил рядом с рукой свой короткий меч и с гордостью поглядел на него. Торстен подарил этот меч сыну в прошлом месяце, на день рождения. Пер усердно упражнялся со старейшим слугой Торстена, одноглазым стариком, который, как чудилось Брану, сражался еще со скрелингами семь сотен лет назад, когда первые скиплинги ступили на гористые берега Скарпсея.
Бран только вздохнул, глядя, как Пер уютно устраивается на ночлег. Он робко присел на жесткую охапку шерсти и в надвигающейся темноте завернулся в плащ до подбородка. Насчет смелости и храбрости Бран никогда не питал иллюзий. Он был трусом — трусом до мозга костей, каждой клеточкой лелеемого жира, который превратится в преданную толщинку в один прекрасный день, когда Пер станет вождем удела.
— Вечно ты втравливаешь нас в переделки, — проворчал он, убедившись, что Пер крепко заснул. — Порой мне кажется, что будь я бедным рыбаком, уж верно, дольше прожил бы на свете. Я ведь никогда не молил о чести присягать на верность Перу, сыну Торстена! Ничего, кроме неприятностей, мне это не принесло. Могильные курганы, призрачные камни, а теперь еще и дом с привидениями!
Послышался тихий скребущий звук, и Бран по уши ушел в плащ, одни лишь глаза блестели, в ужасе обшаривая взглядом комнату. Он заметил, что ворох шерсти у входа в кухню едва заметно шевельнулся, и оттуда бесшумно выползла служанка по имени Грима. Бран тотчас живо вообразил сцену собственной кровавой гибели.
— Чего тебе надо? — дрожащим голосом осведомился он. —
Убирайся прочь, туда, откуда явилась… пожалуйста! — Ему было страшно, несмотря на то, что девчонка была едва ли не вдвое меньше его ростом и тоненькая, словно древесная стружка.
— Это вы должны убраться, — прошептала она. Над этим домом тяготеет страшное проклятье, и если вы не уйдете отсюда, то к полуночи станете его жертвами. Ни о чем не спрашивай, бери свои вещи и уходи!
— Я бы с радостью, да не могу. Пер, мой господин, считает непростительным нарушать законы гостеприимства… и вдобавок это суеверие. Ты уверена, что дом проклят?
Девчонка кивнула, пряча глаза в тени.
— Если он никуда не пойдет — брось его, уйди сам. Это так же верно, как бородавка у Катлы на подбородке.
— Не могу я бросить Пера, — горестно сказал Бран. — Ты хотя бы скажи, что это за проклятье и какая опасность нам угрожает.
Девчонка покачала головой, и под изорванным платком блеснули ее светлые волосы.
— Не могу. Если бы Катла только узнала, что я вас пыталась предостеречь, она… — Что-то грузно скрипнуло наверху, и она смолкла. Качая головой и прижимая палец к губам, она попятилась к кухне.
Бран схватил девчонку за запястье, но тут же выпустил, изумившись собственной отваге.
— Что за беда с тобой приключилась? — спросил он шепотом. — Может, я… сумею тебе помочь?
Девчонка с изумлением воззрилась на него — казалось, она вот-вот расхохочется. Затем быстрая грустная улыбка скользнула по ее губам.
— Не думаю, но все равно — спасибо тебе за твою доброту.
Если бы ты только знал… но нет, тогда бы тебе и в голову не пришло помогать мне. Лучше беги, пока еще не поздно. — Шепча эти слова, она отступила назад и исчезла во тьме убогой кухни.
Брана раздирали решимость разбудить Пера и увести подальше от опасности и страх перед гневом и насмешками друга, когда тот очнется от сладкого сна, чтобы выслушать его, Брана, нелепые и в высшей степени суеверные опасения. Весь простой трудовой люд Скарпсея сохранил здоровое почтение к магии и магам; скепсис был уделом богатых и ученых, которые редко бывали наедине с мрачными безлюдными горами и затерянными долинами. Едва слышно вздохнув, Бран взял меч у Пера и привалился к стене, готовый к неусыпному бдению. Меч в руке принес ему столько же успокоения, как если бы это была живая ядовитая змея. От всей души он надеялся, что не случится ничего такого, что еще больше подтвердило бы его извечную трусость.
Время от времени Бран подбрасывал в огонь хворост и куски кизяка, чтобы пламя хоть немного освещало комнату. Он предпочитал глядеть в глаза своему погубителю, который явится удушить или прирезать его, хотя в такую ночь даже самый мстительный и кровожадный драуг десять раз подумал бы, прежде чем восстать из могилы.
Бран то и дело щипал себя, чтобы не заснуть, пока совсем не отключился. Он надеялся, что неясные скрипы, вздохи и писки помешают ему заснуть, но все же сон одолел даже его сверхразвитое чувство самосохранения. Как он ни боролся с собой, а все больше клевал носом, постепенно сползая по стене с мечом на коленях.
Вдруг, непонятно почему, Бран пробудился и диким взглядом обшарил комнату, сознавая, что случилось что-то неладное. Воздух всколыхнулся, точно некто проскользнул мимо, задев его. Бран повернул голову — и увидел, что Пер исчез. Мгновение Бран лишь бессильно пялился в опустевший угол, слушая, как бешено колотится сердце от страшной мысли, что он остался один в чудовищных лапах Катлы. Наконец юноша заставил свои трясущиеся члены пошевелиться и ползком двинулся к двери, которая оказалась неплотно прикрытой. С ужасом думая о том, что предстанет сейчас его взору, Бран затаил дыхание и выглянул в щель.
Он увидел, как человек, закутанный в плащ с капюшоном, садится на рослого коня и поворачивает его к калитке, готовясь выехать со двора. Бран опрометью кинулся назад и принялся собирать вещи, роняя одно и хватаясь за другое. Бросить его в этом жутком месте — о да, шуточка вполне в духе Пера, и уж о ней он расскажет всему Торстенову подворью, всех насмешит! Первосортная выйдет байка; за счет Брана всегда легко посмеяться… Бран наконец-то застегнул плащ, сгреб сапоги и на цыпочках, бесшумно двинулся к двери, в спешке запнувшись о прялку Катлы, которая растянулась на полу, точно огромное хищное насекомое.
Бран помчался в конюшню, где царило сонное спокойствие. Трясущимися руками он затянул подпругу Факси, не седлая, вывел коня наружу и двинулся по следам, которые оставил на снегу другой конь. Буран утих, и чистое стылое небо блистало ясными звездами и лунным серпом. Пер, конечно, посмеется над ним и обругает, послав назад за седлом, но Бран скорее был готов к колотушкам, чем к ночлегу в одиночку в этом проклятом доме.
Он шел последам вверх по склону холма, затем вниз — и увидел, что следы совершенно перемешались, точно конь несколько раз проскакал туда и назад. Бран испугался, не в силах разобрать, куда же направился Пер. Следы вели как будто во всех направлениях; Бран лихорадочно бросался в разные стороны — и скоро уже не мог различить следов Факси и другого коня.
Он уселся в снег, ломая голову над этой загадкой, и тут позади, с севера, донеслось конское ржание. Бран, обрадованный, вскочил в седло и поскакал в погоню, изо всех сил подгоняя Факси.
— Ну, Пер, эта шутка зашла уж слишком далеко! — пробормотал он, увидев, что след уводит прямехонько к могильникам. С ворчанием подпрыгивая на узловатом хребте Факси, Бран уговаривал себя не ехать вслед за Пером к могильным курганам. Пер наверняка затаится там и выскочит с воем, чтобы нагнать страху на Брана, и даже если знать это заранее, все равно перепугаешься до смерти. Без особой радости Бран погонял Факси к курганам, пока тот не отказался идти дальше, а тогда спешился и повел коня в поводу, поглаживая его и успокаивая.
— Пер! Где ты там? Я знаю, ты вот-вот выскочишь передо мной с ужасным воплем, а уж я, ей-богу, рухну без чувств, так давай покончим с этим поскорее, а? При свете луны мы бы запросто добрались до Вигфусова подворья.
Он прислушивался, надеясь, что Пер выдаст себя шорохом или скрипом, но слышал лишь посвистывание ветра меж древних косяков и оконных рам. Бран вздыхал и тянул за собой Факси, все дальше, по следу забираясь в глубь могильников. Факси тряс головой и протестующе мычал и стонал, но все же нехотя плелся за Браном.
Следы копыт вели к самому большому кургану, чью плоскую вершину венчал каменный круг. Бран задрожал от холода и от того, что вдруг оказался там, где ему совершенно не следовало находиться.
— Пер! — крикнул он. — Я ухожу, слышишь? Ты не сможешь напугать меня и рассказывать потом об этом каждому встречному! Слышишь, Пер? Здесь не место для шуток, особенно среди ночи!
Ответа не было. Бран подождал и снова двинулся по следу, ворча себе под нос. Подняв взгляд, он обнаружил, что оказался у самого подножья большого кургана. След уводил прямиком в зияющую черноту входа и исчезал меж двух высоких косяков. Бран нехотя приблизился к двери, втянул ноздрями затхлый запах могилы, и по спине у него поползли мурашки.
— Пер! — позвал он. — Это уже не смешно. Я знаю, что ты не входил в курган, так что и меня туда не заманишь. Я возвращаюсь, Пер. До встречи в Вигфусовом подворье!
На сей раз ответом ему был слабый отзвук грохота камней, донесшийся из самого сердца кургана.
— Я туда не пойду, — сказал Бран Факси, нагибая голову, чтобы заглянуть в черный провал могилы. — Сам не знаю, зачем мне так стараться ради Пера. Он не стоит и половины тех бед, которые ждут меня… — Его слова цеплялись одно за другое, эхом отдаваясь в притаившейся внизу тьме. Брану прежде не раз доводилось вместе с Пером забираться в земляные курганы, в поисках сокровищ или просто ради развенчания дурной славы какого-нибудь проклятия — но в тех убогих могильных клетушках он никогда не встречал такого эха. Бран негромко, с дрожью в голосе крикнул и прислушался — раздался раскатистый грохот, точно внизу была огромная пещера. Неверной рукой он ощупал косяки и обнаружил, что стены кургана высечены из камня. Прямо под его ногами начиналась череда ступеней, круто уводивших вниз. Бран отступил, оперевшись на коня. Нечто нечеловеческое подстерегало его там, внизу — куда страшнее, чем Пер, который может выскочить из темноты и что-нибудь гаркнуть над самым ухом… Пер уже спустился перед ним в эту неземную тьму, и долг Брана, как там ни суди — последовать за ним.
С трудом передвигая тяжелые, точно налитые свинцом ноги, Бран ступил во тьму кургана и начал ощупью спускаться по ступенькам. Факси последовал за ним, что слегка утешало, его копыта глухо постукивали по камню, и крапчатая морда то и дело тыкалась в спину Брана.
— И вовсе не нужно меня подталкивать, — проворчал Бран, когда они достигли подножия лестницы. Широкий тоннель, все время понижаясь, уходил вдаль, и сальные светильники, кое-где оплывая в нишах, смутно освещали его.
— Мне это, верно, снится, — сказал себе Бран, — так что и пугаться нечего, верно? Я в безопасности, я сплю в Торстеновом подворье, в большом доме, на чердаке… — Вдруг он обнаружил у пояса Перов меч и очень удивился. Решительно сжав рукоять меча, Бран зашагал по тоннелю к первому светильнику. Далеко впереди послышалось слабое чирканье копыт по камню — и Факси чутко вскинул голову.
Бран взобрался в седло и рысцой пустил коня вослед за Пером, стараясь не гадать, куда может вести загадочный тоннель, откуда он вообще здесь взялся и кто мог прорубить его. Кричать в таком месте как-то не хотелось. Бран вовсе не был уверен, что это не сон, а если это так и он спит в доме Катлы, негоже гостю просыпаться в чужом доме с диким воплем. Невежливо это — будить криком хозяев…
Тоннель закончился, а второго коня, за которым они шли, так и не было видно. Зато впереди высились огромные двери, и через приоткрытые створки проглядывалась ярко освещенная зала. Бран едва не захихикал, окончательно уверясь, что видит сон.
Он спешился, ощупью двинулся вперед — и почти сразу наткнулся на второго коня. Привязанный к кольцу в стене, тот тяжело дышал, точно после долгого галопа. Когда Бран налетел на него, конь испуганно вскинулся, но тут же уронил голову и весь затрясся. Бран потрепал его по взмыленной шее, гадая, долго ли стоит здесь разгоряченное, загнанное животное, с каждой минутой все больше застывая и коченея. Конь испуганно округлил глаза, косясь на Брана, который гладил его и смотрел на залу, видневшуюся между створками.
Когда-то это был огромный, пышный чертог, но сейчас он больше походил на заброшенную кладовую. Изодранные лохмотья, что свисали со стен, и груды застарелой овечьей шерсти добавляли гнилую вонь к затхлому воздуху пещеры. Растрескавшиеся балки кое-где подпирали потолок, и на них густо росли светящиеся грибы. Два косматых пони, привязанные к колонне, фыркали и испуганно округляли глаза, когда ярче вспыхивал горевший посреди залы огонь. В жизни Бран не видывал таких пони. Черные, изящные, глянцевито блестящие, с огненными глазами, они напомнили ему пауков. Он содрогнулся и высунул голову чуть подальше за дверь.
Хозяева черных пони стояли по ту сторону огня, и он едва мог разглядеть их через завесу прихотливо пляшущего пламени. В тот самый миг, когда Бран их увидел, в зале прогремел угрожающий голос:
— Ты никогда не вернешься к своим, и знаешь это! Ты будешь в нашей власти, пока не умрешь, а это случится очень скоро, если ты по-прежнему будешь так упрямиться! Мне довольно лишь шепнуть словечко рьяным и суеверным соседям Катлы, и тебя сожгут живьем или вздернут. Ты знаешь, что это будет за слово, и мне нет нужды сейчас повторять его. Даже твои соплеменники предпочли бы, чтобы ты умерла, нежели вернулась к ним такой. Что же ты выберешь? Присягнешь ли нам на верность — или предпочтешь умереть?
Кто-то там непременно играет на арфе, поет либо нараспев читает стихи; все гости обогреты, накормлены и напоены в лучших традициях скиплинговского гостеприимства.
Голос Пера вывел его из полусонного оцепенения:
— Бран, ты слушаешь? Я говорю — как по-твоему, догадается Вигфус послать нам кого-нибудь навстречу с фонарями, осветить дорогу? Если б у кого-то хватило на это мозгов, мы бы сейчас были уже на подворье.
Бран поглядел на Пера, но увидел лишь снежный сугробик, скорчившийся в седле верхом на сугробе побольше. Большой сугроб остановился, моргнул залепленными снегом веками и тяжко, укоризненно вздохнул.
— Думаешь, мы заблудились? — Бран задал этот вопрос с величайшей неохотой, зная, что Пер непременно сочтет его трусом.
— Это на Вигфусовом-то тракте? Чепуха! Я точно помню, когда мы перешли через ручей, а стало быть, дом вот-вот откроется за следующим холмом. Не трусь, Бран, не позорь себя и меня. Я ведь твой будущий вождь, и ты должен мне доверять, забыл?
Бран проворчал что-то, похожее на вынужденное согласие. Хоть он и был крепким рослым, лохматым, как молодой медведь юношей, но все еще сохранил свойство по любому пустяку заливаться краской и не слишком любил драться, чем и стяжал себе репутацию труса.
У него и сейчас душа была не на месте, поскольку стылые каменистые внутренние земли Скарпсея славились своей способностью завлекать путников в зловещие и безлюдные лабиринты лавовых нагромождений, и загадочность этих мест только усиливалась клубами пара, который извергали бесчисленные гейзеры. Помнил Бран и о таинственной магии, которая властвовала на острове.
— Мы не заблудились, Бран. Просто из-за снега дорога кажется длинней, да и движемся мы куда медленнее обычного. Иначе, ты же знаешь, старина Факси все время отставал бы от Асгрима. Я нутром чую, что мы все ближе к подворью и вот-вот встретим раба, которого выслал Вигфус с фонарем, чтобы осветить нам путь. Чтобы я, да заблудился!.. Сын Торстена просто не может быть способен на такую банальную глупость.
— Зато я всего лишь раб и вполне могу себе это позволить.
— Бран подстегнул Факси, отметив мимоходом, что конь едва может поднять голову — так много снега набилось в его густую гриву. Снегом была забита и борода Брана — короткая ершистая поросль, которая щедро покрывала его подбородок с тех пор, как кончилась пора его детства.
— Тихо! — велел Пер. — Помолчи, сделай милость, а я послушаю — вдруг нас кто-нибудь зовет.
— Разве что тролль, — пробормотал Бран. — Я не гордый, суеверности не стыжусь. Такова уж привилегия простолюдинов.
Они прокладывали себе путь по сугробам, которые становились все выше, когда кони вдруг замерли, подняв морды и уставясь тревожно в снежную круговерть. Затем они испуганно зафыркали и попятились, наотрез отказываясь продолжать путь.
— Могильники!.. — выдохнул Бран, разглядев, что ждало их впереди. Старые оконные рамы и дверные косяки маячили в снежной тьме, косясь на мир из-под козырьков нависшего снега, точно древние угрюмые духи, стерегущие покой мертвецов в могилах.
Пер отступил первым и остановился только, добравшись до подветренной стороны крутого лавового склона.
— Ну что ж, мы в самом деле немного сбились с дороги. Что же ты раньше молчал, Бран?
— Я не молчал, — огрызнулся Бран. — Я еще утром, прежде чем нас понесло черти куда, говорил, что наверняка пойдет снег, а если бы ты вчера не поленился, мы бы выехали на судилище вместе с Торстеном. Ты же до последней минуты не мог решиться, а потом уж было поздно.
Пер только фыркнул в ответ.
— По-моему, нам только и нужно, что найти какое-нибудь укрытие и пересидеть до рассвета. Не может быть, чтоб мы сильно заплутали.
— Очень даже может быть, — проворчал Бран, озабоченно покусывая губу. С малых лет, во всех проделках именно он должен был присматривать, чтобы с Пером не случилось какой беды, а если все же что-то происходило, то виноват был, конечно, Бран. Поскольку Пер с раннего детства не страдал излишком здравомыслия, неудивительно, что вся, недолгая пока, жизнь Брана проходила в постоянных опасениях.
Не тратя больше времени на разговоры, они поднялись вверх по склону очередного холма — и замерли. Пер издал торжествующий вопль и принялся хлопать Брана по плечам, отряхивая с него клубы снежной пыли.
— Гляди, Бран, гляди! Это Вигфусово подворье! Ну, не говорил я разве, что мы не так уж сильно заплутали?
Бран с трудом разглядел далеко внизу один-единственный огонек, смазанный круговертью бурана.
— Я думал, в Вигфусовом подворье огней побольше, — с сомнением отозвался он.
Пер предпочел пропустить его слова мимо ушей. Воспрянув духом, они двинулись к слабому красноватому огоньку, и даже уставшие кони шли куда охотнее.
Скоро стало ясно, что огонек — не что иное, как отсвет пламени очага, едва видный через приоткрытую дверь. Бран то и дело останавливался, с опаской поглядывая на свет, но Пер с обычной самоуверенностью двигался вперед.
— Пер, это не Вигфусово подворье, — наконец решился объявить Бран, когда они подъехали к калитке. — Я даже не могу понять, куда это мы попали. Чье это может быть владение? Разве поблизости от Вигфусова подворья есть еще хутора?
— Чушь! Конечно, есть, иначе бы мы на него не наткнулись.
Слушай, Бран, не будь ты старым толстым трусишкой! — Пер спешился и пошел к полуоткрытой двери. — Нас только рады будут приютить на ночь и хорошенько накормить, а уж ты, я знаю, не упустишь ничего съедобного — лишь бы жевалось да глоталось. Эгей! Есть тут кто-нибудь, или все заснули? — Он постучал в окошко и помедлил, ожидая ответа.
Из-за двери настороженно выглянуло бледное худое личико. Это была служанка, но Брану она напомнила загнанную в угол лисичку, которая ищет взглядом своих убийц. Вся в лохмотьях, со встрепанными волосами, она готова была вот-вот броситься наутек.
— Что вам нужно? — прошептала она. — Здесь не место путникам. Вернитесь лучше той дорогой, которой пришли, да побыстрее, не то вам не сдобровать!
— Что такое? — воскликнул Пер. — И это называется гостеприимством? Мы замерзли, проголодались и вдобавок заблудились, так что если б даже и хотели, то не смогли бы вернуться назад. Мы направлялись в Вигфусово подворье, но теперь в этакую метель и шагу дальше не сможем ступить. Где хозяин этого дома?
Из-за двери раздался голос, и девчонка метнулась прочь. Сильная рука рывком распахнула дверь настежь, и на пороге, хмуро воззрясь на Пера и Брана, встала рослая плотная женщина в небогатой и грязной одежке.
Мгновение она молча оглядывала их, затем проговорила:
— Ну что ж, войдите. Пошлю пастуха присмотреть за вашими лошадьми. Учтите, мы здесь к гостям непривычны, так что не ждите королевских почестей. — И она развернулась, бормоча себе под нос:
— Знай вы, что это за место, уж верно, предпочли бы ночевать в снегу. Сами будете виноваты, если с вами тут стрясется беда.
Бран поглядел на Пера, не в силах поверить тому, что как будто расслышал, но у того вид был отнюдь не встревоженный. Дом, судя по всему, и впрямь не сулил уютного ночлега. Две отвратительного вида комнаты и чердак прилегали к провонявшей жиром древней хижине, в которой стряпалась еда. Гора нечесанной овечьей шерсти, лежавшая у стены, не только наполняла комнату не слишком приятным запахом, но и, судя по всему, служила старухе постелью. Девчонка-служанка, вероятно, спала в кухне, а уродливый пастушок который отправился присмотреть за конями, явно привык считать своим домом конюшню.
Девчонка вошла в комнату, неся огромный черный казан, источавший сытный горячий дух баранины. Недоверчиво поглядывая на чужаков, она поспешила в кухню и вернулась с двумя глубокими деревянными мисками, которые со стуком поставила на стол. Ломоть довольно черствого хлеба и нож завершили подготовку к пиршеству, а к ним, с большой неохотой, был добавлен кусок воняющего козлятиной сыра.
Старуха уселась у прялки и принялась прясть шерсть, поглядывая за тем, как едят ее гости. Взгляд у нее был мрачный и почему-то задумчивый. В доме воцарилось молчание. Бран старался не глядеть на старуху, чтобы не потерять аппетит, который и так уже был испорчен жесткой вареной бараниной и слишком жирным бульоном.
Вдруг старуха подалась вперед и окинула своих гостей пронизывающим насквозь взглядом.
— По дороге сюда вы миновали могильники? — осведомилась она.
— Миновали, — подтвердил Пер, выловив из казана изрядный кусок баранины и привередливо срезая с него жир. — И нашлось бы немало желающих наплести нам небылиц о призраках, загадочных огнях и прочей страхолюдной чепухе. Что до меня, я во всю эту магию не верю ничуточки.
Старуха фыркнула.
— Доживешь до моих лет, красавчик, поневоле научишься верить в то, над чем сейчас насмехаешься. С тех пор, как я поселилась в тени могильников, мне довелось увидеть порядком разных диковинок. — Она потрясла головой так, что щеки затряслись, и впилась в юношей угрюмым взглядом блеклых глаз.
— И да проживешь ты еще столько же, чтобы увидать побольше диковинок, — нервно отозвался Бран, неуклюже пытаясь унять ее.
— Ха! Может, я и нынешнюю ночь не переживу! — Старуха произнесла эти слова с явным удовлетворением и сгорбилась, завернувшись в плат и поджав губы с таким видом, словно никакая пытка не могла бы больше вырвать у нее ни словечка. Затем поворошила угли в очаге и пробормотала:
— И вы тоже.
У Брана от напряжения ушки были на макушке, и он расслышал, что сказала карга.
— Пер, нельзя нам здесь оставаться! — прошептал он, схватив Пера за руку. — Она бормочет себе под нос такие вещи, что и подумать страшно. Давай уедем, а? Лучше я буду спать в снегу, чем всю ночь ловить клещей и блох в этой шерсти.
— Уймись! — отвечал Пер. — Это невежливо.
— Невежливо? Да какая уж там вежливость, когда того и гляди перепугаешься до смерти? — Бран обшаривал глазами комнату, с ужасом поглядывая на самые обычные вещи, точно они предназначены для пыток, а не использовались для пахоты и прядения.
— Да оставь ты свои суеверия, — огрызнулся Пер, но и сам невольно подскочил, когда старуха, которая, гримасничая, размышляла о чем-то у очага, испустила вдруг громкий хохоток.
— Суеверия! — Ее злобные глазки, сверкнув, впились в Пера и Брана. — Так вот, значит, как вы все это называете? Вы, малявки, понятия не имеете о древнем знании. Суеверия, надо же!
— Она хихикнула, и от этого скрипучего звука у Брана волосы стали дыбом.
Они продолжали трапезу, а старуха между тем все фыркала да хихикала. Когда Пер и Бран наелись, она указала на груду шерсти у стены.
— Полагаю, вы и здесь неплохо выспитесь, а я поднимусь на чердак.
Бран с немалы
М сомнением окинул взглядом ее дородную фигуру и весьма хлипкую лестницу, что вела наверх между низких балок.
— Заприте двери на засов, и если у вас есть хоть капля здравого смысла, укройтесь с головой и, в случае чего, делайте вид, будто ничего не видели и не слышали.
— А что именно должно случиться? — с раздражением осведомился Пер, но в ответ услышал лишь недовольное ворчание — старуха уже карабкалась вверх по лестнице, ловко, точно жирный черный паук по паутине. Коптящую сальную лампу она прихватила с собой, оставив гостей в тусклом свете гаснущего огня.
— Теперь можно и уйти, — шепнул Бран и вздрогнул, когда в очаге треснула горящая ветка.
Пер носком сапога потыкал груду шерсти, затем бросил свой плащ в углу напротив и улегся там.
— Чепуху ты несешь, Бран. Магии не существует, да и что она может нам сделать? Я защищу нас обоих вот этим. — Он положил рядом с рукой свой короткий меч и с гордостью поглядел на него. Торстен подарил этот меч сыну в прошлом месяце, на день рождения. Пер усердно упражнялся со старейшим слугой Торстена, одноглазым стариком, который, как чудилось Брану, сражался еще со скрелингами семь сотен лет назад, когда первые скиплинги ступили на гористые берега Скарпсея.
Бран только вздохнул, глядя, как Пер уютно устраивается на ночлег. Он робко присел на жесткую охапку шерсти и в надвигающейся темноте завернулся в плащ до подбородка. Насчет смелости и храбрости Бран никогда не питал иллюзий. Он был трусом — трусом до мозга костей, каждой клеточкой лелеемого жира, который превратится в преданную толщинку в один прекрасный день, когда Пер станет вождем удела.
— Вечно ты втравливаешь нас в переделки, — проворчал он, убедившись, что Пер крепко заснул. — Порой мне кажется, что будь я бедным рыбаком, уж верно, дольше прожил бы на свете. Я ведь никогда не молил о чести присягать на верность Перу, сыну Торстена! Ничего, кроме неприятностей, мне это не принесло. Могильные курганы, призрачные камни, а теперь еще и дом с привидениями!
Послышался тихий скребущий звук, и Бран по уши ушел в плащ, одни лишь глаза блестели, в ужасе обшаривая взглядом комнату. Он заметил, что ворох шерсти у входа в кухню едва заметно шевельнулся, и оттуда бесшумно выползла служанка по имени Грима. Бран тотчас живо вообразил сцену собственной кровавой гибели.
— Чего тебе надо? — дрожащим голосом осведомился он. —
Убирайся прочь, туда, откуда явилась… пожалуйста! — Ему было страшно, несмотря на то, что девчонка была едва ли не вдвое меньше его ростом и тоненькая, словно древесная стружка.
— Это вы должны убраться, — прошептала она. Над этим домом тяготеет страшное проклятье, и если вы не уйдете отсюда, то к полуночи станете его жертвами. Ни о чем не спрашивай, бери свои вещи и уходи!
— Я бы с радостью, да не могу. Пер, мой господин, считает непростительным нарушать законы гостеприимства… и вдобавок это суеверие. Ты уверена, что дом проклят?
Девчонка кивнула, пряча глаза в тени.
— Если он никуда не пойдет — брось его, уйди сам. Это так же верно, как бородавка у Катлы на подбородке.
— Не могу я бросить Пера, — горестно сказал Бран. — Ты хотя бы скажи, что это за проклятье и какая опасность нам угрожает.
Девчонка покачала головой, и под изорванным платком блеснули ее светлые волосы.
— Не могу. Если бы Катла только узнала, что я вас пыталась предостеречь, она… — Что-то грузно скрипнуло наверху, и она смолкла. Качая головой и прижимая палец к губам, она попятилась к кухне.
Бран схватил девчонку за запястье, но тут же выпустил, изумившись собственной отваге.
— Что за беда с тобой приключилась? — спросил он шепотом. — Может, я… сумею тебе помочь?
Девчонка с изумлением воззрилась на него — казалось, она вот-вот расхохочется. Затем быстрая грустная улыбка скользнула по ее губам.
— Не думаю, но все равно — спасибо тебе за твою доброту.
Если бы ты только знал… но нет, тогда бы тебе и в голову не пришло помогать мне. Лучше беги, пока еще не поздно. — Шепча эти слова, она отступила назад и исчезла во тьме убогой кухни.
Брана раздирали решимость разбудить Пера и увести подальше от опасности и страх перед гневом и насмешками друга, когда тот очнется от сладкого сна, чтобы выслушать его, Брана, нелепые и в высшей степени суеверные опасения. Весь простой трудовой люд Скарпсея сохранил здоровое почтение к магии и магам; скепсис был уделом богатых и ученых, которые редко бывали наедине с мрачными безлюдными горами и затерянными долинами. Едва слышно вздохнув, Бран взял меч у Пера и привалился к стене, готовый к неусыпному бдению. Меч в руке принес ему столько же успокоения, как если бы это была живая ядовитая змея. От всей души он надеялся, что не случится ничего такого, что еще больше подтвердило бы его извечную трусость.
Время от времени Бран подбрасывал в огонь хворост и куски кизяка, чтобы пламя хоть немного освещало комнату. Он предпочитал глядеть в глаза своему погубителю, который явится удушить или прирезать его, хотя в такую ночь даже самый мстительный и кровожадный драуг десять раз подумал бы, прежде чем восстать из могилы.
Бран то и дело щипал себя, чтобы не заснуть, пока совсем не отключился. Он надеялся, что неясные скрипы, вздохи и писки помешают ему заснуть, но все же сон одолел даже его сверхразвитое чувство самосохранения. Как он ни боролся с собой, а все больше клевал носом, постепенно сползая по стене с мечом на коленях.
Вдруг, непонятно почему, Бран пробудился и диким взглядом обшарил комнату, сознавая, что случилось что-то неладное. Воздух всколыхнулся, точно некто проскользнул мимо, задев его. Бран повернул голову — и увидел, что Пер исчез. Мгновение Бран лишь бессильно пялился в опустевший угол, слушая, как бешено колотится сердце от страшной мысли, что он остался один в чудовищных лапах Катлы. Наконец юноша заставил свои трясущиеся члены пошевелиться и ползком двинулся к двери, которая оказалась неплотно прикрытой. С ужасом думая о том, что предстанет сейчас его взору, Бран затаил дыхание и выглянул в щель.
Он увидел, как человек, закутанный в плащ с капюшоном, садится на рослого коня и поворачивает его к калитке, готовясь выехать со двора. Бран опрометью кинулся назад и принялся собирать вещи, роняя одно и хватаясь за другое. Бросить его в этом жутком месте — о да, шуточка вполне в духе Пера, и уж о ней он расскажет всему Торстенову подворью, всех насмешит! Первосортная выйдет байка; за счет Брана всегда легко посмеяться… Бран наконец-то застегнул плащ, сгреб сапоги и на цыпочках, бесшумно двинулся к двери, в спешке запнувшись о прялку Катлы, которая растянулась на полу, точно огромное хищное насекомое.
Бран помчался в конюшню, где царило сонное спокойствие. Трясущимися руками он затянул подпругу Факси, не седлая, вывел коня наружу и двинулся по следам, которые оставил на снегу другой конь. Буран утих, и чистое стылое небо блистало ясными звездами и лунным серпом. Пер, конечно, посмеется над ним и обругает, послав назад за седлом, но Бран скорее был готов к колотушкам, чем к ночлегу в одиночку в этом проклятом доме.
Он шел последам вверх по склону холма, затем вниз — и увидел, что следы совершенно перемешались, точно конь несколько раз проскакал туда и назад. Бран испугался, не в силах разобрать, куда же направился Пер. Следы вели как будто во всех направлениях; Бран лихорадочно бросался в разные стороны — и скоро уже не мог различить следов Факси и другого коня.
Он уселся в снег, ломая голову над этой загадкой, и тут позади, с севера, донеслось конское ржание. Бран, обрадованный, вскочил в седло и поскакал в погоню, изо всех сил подгоняя Факси.
— Ну, Пер, эта шутка зашла уж слишком далеко! — пробормотал он, увидев, что след уводит прямехонько к могильникам. С ворчанием подпрыгивая на узловатом хребте Факси, Бран уговаривал себя не ехать вслед за Пером к могильным курганам. Пер наверняка затаится там и выскочит с воем, чтобы нагнать страху на Брана, и даже если знать это заранее, все равно перепугаешься до смерти. Без особой радости Бран погонял Факси к курганам, пока тот не отказался идти дальше, а тогда спешился и повел коня в поводу, поглаживая его и успокаивая.
— Пер! Где ты там? Я знаю, ты вот-вот выскочишь передо мной с ужасным воплем, а уж я, ей-богу, рухну без чувств, так давай покончим с этим поскорее, а? При свете луны мы бы запросто добрались до Вигфусова подворья.
Он прислушивался, надеясь, что Пер выдаст себя шорохом или скрипом, но слышал лишь посвистывание ветра меж древних косяков и оконных рам. Бран вздыхал и тянул за собой Факси, все дальше, по следу забираясь в глубь могильников. Факси тряс головой и протестующе мычал и стонал, но все же нехотя плелся за Браном.
Следы копыт вели к самому большому кургану, чью плоскую вершину венчал каменный круг. Бран задрожал от холода и от того, что вдруг оказался там, где ему совершенно не следовало находиться.
— Пер! — крикнул он. — Я ухожу, слышишь? Ты не сможешь напугать меня и рассказывать потом об этом каждому встречному! Слышишь, Пер? Здесь не место для шуток, особенно среди ночи!
Ответа не было. Бран подождал и снова двинулся по следу, ворча себе под нос. Подняв взгляд, он обнаружил, что оказался у самого подножья большого кургана. След уводил прямиком в зияющую черноту входа и исчезал меж двух высоких косяков. Бран нехотя приблизился к двери, втянул ноздрями затхлый запах могилы, и по спине у него поползли мурашки.
— Пер! — позвал он. — Это уже не смешно. Я знаю, что ты не входил в курган, так что и меня туда не заманишь. Я возвращаюсь, Пер. До встречи в Вигфусовом подворье!
На сей раз ответом ему был слабый отзвук грохота камней, донесшийся из самого сердца кургана.
— Я туда не пойду, — сказал Бран Факси, нагибая голову, чтобы заглянуть в черный провал могилы. — Сам не знаю, зачем мне так стараться ради Пера. Он не стоит и половины тех бед, которые ждут меня… — Его слова цеплялись одно за другое, эхом отдаваясь в притаившейся внизу тьме. Брану прежде не раз доводилось вместе с Пером забираться в земляные курганы, в поисках сокровищ или просто ради развенчания дурной славы какого-нибудь проклятия — но в тех убогих могильных клетушках он никогда не встречал такого эха. Бран негромко, с дрожью в голосе крикнул и прислушался — раздался раскатистый грохот, точно внизу была огромная пещера. Неверной рукой он ощупал косяки и обнаружил, что стены кургана высечены из камня. Прямо под его ногами начиналась череда ступеней, круто уводивших вниз. Бран отступил, оперевшись на коня. Нечто нечеловеческое подстерегало его там, внизу — куда страшнее, чем Пер, который может выскочить из темноты и что-нибудь гаркнуть над самым ухом… Пер уже спустился перед ним в эту неземную тьму, и долг Брана, как там ни суди — последовать за ним.
С трудом передвигая тяжелые, точно налитые свинцом ноги, Бран ступил во тьму кургана и начал ощупью спускаться по ступенькам. Факси последовал за ним, что слегка утешало, его копыта глухо постукивали по камню, и крапчатая морда то и дело тыкалась в спину Брана.
— И вовсе не нужно меня подталкивать, — проворчал Бран, когда они достигли подножия лестницы. Широкий тоннель, все время понижаясь, уходил вдаль, и сальные светильники, кое-где оплывая в нишах, смутно освещали его.
— Мне это, верно, снится, — сказал себе Бран, — так что и пугаться нечего, верно? Я в безопасности, я сплю в Торстеновом подворье, в большом доме, на чердаке… — Вдруг он обнаружил у пояса Перов меч и очень удивился. Решительно сжав рукоять меча, Бран зашагал по тоннелю к первому светильнику. Далеко впереди послышалось слабое чирканье копыт по камню — и Факси чутко вскинул голову.
Бран взобрался в седло и рысцой пустил коня вослед за Пером, стараясь не гадать, куда может вести загадочный тоннель, откуда он вообще здесь взялся и кто мог прорубить его. Кричать в таком месте как-то не хотелось. Бран вовсе не был уверен, что это не сон, а если это так и он спит в доме Катлы, негоже гостю просыпаться в чужом доме с диким воплем. Невежливо это — будить криком хозяев…
Тоннель закончился, а второго коня, за которым они шли, так и не было видно. Зато впереди высились огромные двери, и через приоткрытые створки проглядывалась ярко освещенная зала. Бран едва не захихикал, окончательно уверясь, что видит сон.
Он спешился, ощупью двинулся вперед — и почти сразу наткнулся на второго коня. Привязанный к кольцу в стене, тот тяжело дышал, точно после долгого галопа. Когда Бран налетел на него, конь испуганно вскинулся, но тут же уронил голову и весь затрясся. Бран потрепал его по взмыленной шее, гадая, долго ли стоит здесь разгоряченное, загнанное животное, с каждой минутой все больше застывая и коченея. Конь испуганно округлил глаза, косясь на Брана, который гладил его и смотрел на залу, видневшуюся между створками.
Когда-то это был огромный, пышный чертог, но сейчас он больше походил на заброшенную кладовую. Изодранные лохмотья, что свисали со стен, и груды застарелой овечьей шерсти добавляли гнилую вонь к затхлому воздуху пещеры. Растрескавшиеся балки кое-где подпирали потолок, и на них густо росли светящиеся грибы. Два косматых пони, привязанные к колонне, фыркали и испуганно округляли глаза, когда ярче вспыхивал горевший посреди залы огонь. В жизни Бран не видывал таких пони. Черные, изящные, глянцевито блестящие, с огненными глазами, они напомнили ему пауков. Он содрогнулся и высунул голову чуть подальше за дверь.
Хозяева черных пони стояли по ту сторону огня, и он едва мог разглядеть их через завесу прихотливо пляшущего пламени. В тот самый миг, когда Бран их увидел, в зале прогремел угрожающий голос:
— Ты никогда не вернешься к своим, и знаешь это! Ты будешь в нашей власти, пока не умрешь, а это случится очень скоро, если ты по-прежнему будешь так упрямиться! Мне довольно лишь шепнуть словечко рьяным и суеверным соседям Катлы, и тебя сожгут живьем или вздернут. Ты знаешь, что это будет за слово, и мне нет нужды сейчас повторять его. Даже твои соплеменники предпочли бы, чтобы ты умерла, нежели вернулась к ним такой. Что же ты выберешь? Присягнешь ли нам на верность — или предпочтешь умереть?