- Мы цивилизованные люди, джарег, - сказал человек, проводящий допрос, под бровями которого можно было поместить кукурузный початок. - Мы не бьем и не пытаем пленников.
Из всех возможных ответов я выбрал быстрый кивок. Его рот дернулся - и я задал себе вопрос, успею ли познакомиться с ним настолько, что научусь понимать его мимику.
- С другой стороны, - продолжал он, - ты можешь смело рассчитывать на то, что будешь казнен.
Впрочем, если посмотреть повнимательнее - не такие уж у него и кустистые брови; они только казались такими из-за высокого открытого лба. Больше всего он походил на атиру, да и манера поведения вполне соответствовала: холодная, рациональная и отстраненная.
- Казнен за что? - поинтересовался я.
Он проигнорировал мой вопрос. Мы оба знали, за что, и если я не пожелал признаться в содеянном, что ж, это мое дело.
- Я пришел к выводу, что ты либо наемный убийца, либо фанатически предан своему господину или некому делу. Быть может, если ты согласишься с нами сотрудничать и расскажешь об обстоятельствах, которые привели тебя сюда, мы сохраним тебе жизнь. Маловероятно, но возможно.
Он говорил очень похоже на моего друга Маролана. Вам еще предстоит с ним встретиться.
Я снова заявил о своей невиновности, но он жестом прервал меня.
- Обдумай мои слова, - продолжал он и медленно поднялся на ноги. - Мы дадим тебе время на размышление, но не слишком много. Я еще вернусь. - И он оставил меня в одиночестве.
С чего начать мой рассказ? Поведать вам о времени, месте или обстоятельствах? Выберем время. Я провел здесь уже три дня, меня постоянно посещали разные люди, которые заботились о моем здоровье. Сегодня я впервые сумел самостоятельно, не держась за стену, пройти шесть шагов до стоящего в углу ведра с нечистотами. На большее я еще не был способен, но гордился и этим достижением.
Мне удавалось отличить день от ночи благодаря узкому оконцу, находящемуся в кирпичной стене на высоте восьми футов. Окно перекрывали толстые горизонтальные прутья: я подозревал, что их приделали уже после того, как здание было построено, - возможно, совсем недавно, скажем, дня три назад. Я отметил их возможную ненадежность.
Очевидно, помещение не предназначалось для содержания пленников, но вполне подходило для данной цели. Дверь была толстой; судя по тому, что я слышал, когда она открывалась, снаружи имелся железный засов. В комнате стояла слишком длинная койка. Матрас показался мне мягким и шуршал всякий раз, когда я поворачивался на другой бок. Мне дали коричневое бесформенное одеяние, сделанное из кожи какого-то животного. Уж не знаю, обычное ли у них дело забирать у пленников всю одежду или они нашли в моей такое количество оружия, что пришли к выводу - и не ошиблись, - что им никогда не удастся найти все. Меня оставили босым, чего я не любил с самого детства.
Кормили меня дважды в день. О первом я помню смутно. Второй раз мне дали безвкусную рыбную похлебку, пересоленную. В следующий раз принесли какую-то кашу, на вкус она оказалась лучше, чем на вид, но не слишком. Затем попотчевали блюдом из кальмара, из которого хороший повар наверняка соорудил бы нечто изумительное. Последний обед - его остатки лежали на деревянной тарелке - состоял из вареных овощей, рыбы и куска грубого черного и очень вкусного хлеба.
Я дважды пытался сотворить заклинания, ускоряющие заживление, но ничего не происходило. Меня это удивило. Одно дело - перекрыть доступ к Имперской Державе, и совсем другое - свести на нет колдовство, которое определяется лишь умением и наличием экстрасенсорной энергии. Я не понимал, как можно лишить человека таких способностей.
С другой стороны, Лойош говорил о том, что люди здесь для него псионически невидимы - весьма странно. Возможно, эти факты как-то связаны между собой. Кроме того, я несколько раз пытался войти в контакт с Мароланом и Сетрой, но у меня ничего не вышло. Я так и не понял почему. Причина в расстоянии или тут нечто иное?
Кроме того, никак не удавалось связаться с Лойошом, чтобы выяснить, все ли с ним в порядке. У меня было ощущение, что если бы с ним что-то случилось, то я об этом узнал бы, но мы с ним еще ни разу не расставались так надолго.
Чтобы отвлечься, я стал анализировать недавний разговор с одним из представителей королевской службы безопасности. Его слова о том, что они могут сохранить мне жизнь, не следовало воспринимать всерьез - я убил четверых граждан государства и короля. Однако он, возможно, говорил правду, когда определял "цивилизованное" поведение. Хорошая новость, если, конечно, он не солгал. В последний раз, когда меня пытали, я вел себя не самым лучшим образом.
Но главной загадкой оставалась его первая фраза. Он вошел, посмотрел на меня сверху вниз, назвал свой титул и заявил:
- Мы задержали тебя за убийство его величества короля Харо Олиторволда. Мы хотим, чтобы ты рассказал, почему ты его убил, для кого, откуда прибыл...
Я прервал его выражением самого искреннего возмущения, на которое только был способен. Он покачал головой и продолжал:
- Даже не пытайся отрицать свою вину. Твой сообщник уже во всем признался.
- Ах, вот оно что, тогда другое дело, - сказал я. - Если вы захватили моего сообщника, мне все понятно. Я признаюсь... что, вы сказали, я сделал? И кто мой сообщник?
Вот тогда-то он и заговорил о цивилизованности, а я лежал и размышлял о Лойоше и своем "сообщнике". Тело продолжало болеть, но я старался не обращать внимания на такие мелочи. Понятно, кого они имели в виду - речь шла о барабанщике, на которого я натолкнулся в лесу. Когда я пришел в себя и сообразил, что потерял сознание под воздействием дыма (он таки упоминал сон-траву), я решил, что Айбин сделал это сознательно. Теперь у меня возникли сомнения.
Такой вариант я и сейчас не мог исключить, но они явно ему не поверили. Или все произошло случайно и Айбин действительно самый обычный музыкант. А может быть, они играют со мной в какую-то сложную игру, смысл которой пока мне не ясен.
Впрочем, все это не имело никакого значения, поскольку я ничего не мог изменить. Но любопытство меня мучило. Пока я не слишком беспокоился за свою судьбу. По всей видимости, они еще пару дней будут пытаться убедить меня рассказать о том, кто меня нанял, а потом решат казнить. Я раздумывал, не рассказать ли правду, но решил промолчать. Кроме того, в моем бизнесе не принято выдавать такую информацию; просто не положено, и все тут.
Через пару дней я буду чувствовать себя лучше и попытаюсь сбежать. Если потерплю неудачу, меня убьют. Тут не о чем беспокоиться. Мне стало ужасно не по себе.
Понимаете, смерть меня совсем не привлекала. Я уже умирал, и мне это не понравилось - не говоря уже о том, что на сей раз рассчитывать на оживление не приходилось. Я слышал истории о побегах из тюрем, но в настоящий момент не видел ни одной возможности. Проклятие, мне нравится жить. Мне удалось подняться с самого дна, и я хотел узнать, как повернется моя жизнь дальше, понаблюдать за окружающим миром, оставить после себя какие-то изменения.
Изменения? Может быть, что-то станет лучше, хотя раньше такие понятия не фигурировали в моем списке. Возможно, если мне удастся спастись, я стану жить иначе. Ты слушаешь, Вирра? Ты слышишь? Меня поймали, и я напуган. Может быть, это мелочь, но было бы здорово, если бы перед смертью я узнал, что мир стал немного лучше из-за того, что я в нем побывал. Разве я безумен, Богиня Демонов? Неужели с Коти произошло то же самое? И поэтому я перестал узнавать свою жену? Не знаю, как я буду себя чувствовать, если выберусь отсюда, но хотел бы узнать. Помоги мне, богиня. Вытащи меня. Помоги мне!
Однако она говорила, что я не смогу связаться с ней с острова. Придется самому позаботиться о своем спасении. Маловероятно!
Я размышлял, дремал и страдал от боли, и мне понемногу становилось лучше. Прошло еще несколько часов, стражники снова принесли еду - на сей раз клецки в мясном соусе с морскими водорослями и хлеб. Теперь у меня появилась еще одна причина желать скорейшего побега: если мне надоест этот хлеб, то и жить будет больше незачем.
Прошел еще день - очередной визит местного следователя и две трапезы. Мне казалось, что если возникнет необходимость, я смогу нормально двигаться. Боль от ран почти прошла, но синяки, полученные после падения с дерева, продолжали меня беспокоить. Наверное, я переломал бы все кости, если бы мой полет не смягчили ветви. А если бы я сломал руку или ногу, то почти наверняка вы бы услышали мою историю из совсем другого источника. Да и конец у нее был бы иным.
Кустистые Брови вернулся по прошествии двух дней - очевидно, хотел проверить, не начал ли я нервничать. Он уселся на пол в нескольких футах от меня. Я бы мог попытаться на него напасть, если бы находился в лучшей форме и имел при себе оружие. К тому же я ничего не знал о расположении стражи, а он держался настороже.
- Ну? - спросил он, стараясь выглядеть суровым. Должен признать, что у него это неплохо получилось.
- Я хочу сделать признание, - заявил я.
- Хорошо.
- Я признаю, что большое блюдо жареной кетны с перцем и луком, заправленное лимоном и кожурой клабфрута, с...
- Очевидно, ты считаешь, что твое заявление чрезвычайно остроумно, перебил он меня.
Я покачал головой:
- К пище следует относиться очень серьезно. То, чем меня здесь кормили, просто возмутительно.
Я заметил, что он сжал руки в кулаки, и пришел к выводу, что он теряет терпение. Или Кустистые Брови сказал правду и здесь действительно не бьют пленников, или он оставил телесные наказания на закуску.
- Ты хочешь умереть? - спросил он.
- Пожалуй, нет, - ответил я. - Но рано или поздно это все равно случится.
- Мы хотим знать, кто тебя послал.
- Мне было видение.
Он бросил на меня свирепый взгляд, встал и вышел. Интересно, чем они порадуют меня в следующий раз. Оставалось надеяться, что не морскими водорослями.
Я провел несколько часов, вспоминая тюрьмы, в которых мне довелось побывать. Один раз я особенно долго просидел в темнице Императорского дворца, когда занял весьма уважаемое положение в Доме Джарега и представил моего друга Алиру Императрице. Я провел в тюрьме несколько недель и ужасно страдал от скуки. Большую часть времени я тратил на упражнения и изобретение системы общения с другими узниками, помогавшей нам обмениваться грубыми шутками относительно наших стражников. На сей раз мне было не до упражнений, да и о существовании других узников я ничего не знал. Я пришел к выводу, что мне не повредила бы легкая гимнастика, когда дверь в камеру снова распахнулась.
- Айбин, - сказал я. - Ты пришел, чтобы поухаживать за моим страдающим телом? Или намерен поддержать мой дух?
Он сел на другую койку и с некоторым удивлением посмотрел на меня.
- Привет, - проворчал он. - Похоже, ты не привык к сон-траве.
- Я был не в лучшей форме, - заметил я. - Попробуй ее на мне в другой раз.
Он задумчиво кивнул:
- Не думал, что увижу тебя живым. Мне показалось, что они собирались, ну, ты знаешь... - Он выразительно рубанул ребром ладони по своей шее.
- Полагаю, они не изменили своих планов, - сказал я.
- Да, верно. - Он устроился поудобнее. Казалось, Айбин не слишком встревожен происходящим. На мой вкус, он уж слишком фаталистически относится к жизни. Конечно, вполне возможно, что он работает на моих тюремщиков. А может быть, вовсе не имеет к ним ни малейшего отношения и они просто посадили его ко мне, чтобы послушать наши разговоры.
- Тебя хорошо кормили? - поинтересовался я. Айбин тщательно обдумал ответ:
- Пожалуй, нет.
- И меня тоже.
- Я бы не возражал... - Он замолчал и бросил взгляд в окно.
Я проследил за его взглядом, но не заметил ничего заслуживающего внимания. Затем снова посмотрел на Айбина:
- Что такое?
- На окне прутья, - заявил Айбин.
- Да?
- Меня держали в помещении без окон, - сообщил он.
- И что ты можешь сказать насчет нашего окна?
Он взял деревянную ложку из тарелки с остатками моей последней трапезы, подошел к окну и постучал ложкой по одному из прутьев.
- Думаешь, нам удастся их вынуть?
- Что? О нет, я о другом. Послушай. - Он снова постучал по прутьям. Обычный звук удара дерева по толстому железному пруту. - Замечательно звучит, не так ли?
Я прикинул, не шутит ли он.
- Хм-м, похоже, нуждается в настройке.
- Верно. Возможно, мне удастся решить эту задачу, обмотав ручку куском ткани.
Вздохнув, я уселся на койку. Оставалось надеяться, что нас действительно слушают. Несколько часов спустя дверь открылась. Вошли двое стражников с короткими копьями. Мне показалось, что они отлично умеют с ними обращаться. Мой старый друг королевский следователь, или как он там у них назывался, стоял за спиной стражников. Он кивнул мне и сказал:
- Пожалуйста, иди за мной.
Я поклонился Айбину и попросил:
- Поиграй за меня на барабане.
- Обещаю, - ответил он. А Кустистым Бровям я сказал:
- Не уверен, что смогу много пройти.
- Если будет нужно, мы тебя понесем.
- Я постараюсь, - пообещал я.
И постарался. Ноги не очень меня слушались, болела спина, но я смог самостоятельно передвигаться. Я покачивался немножко больше, чем нужно, пусть тюремщики считают, что я еще не совсем оправился от ранений. Мы прошли всего несколько футов по коридору и оказались в комнате, где стояли два низких стула без спинки. Кроме того, в комнате имелись окна. Кустистые Брови опустился на один стул, а я осторожно уселся на другой.
- Мы довольно долго обсуждали, что делать с вами обоими. Кое-кто настаивает на том, чтобы приостановить действие древнего закона о запрете на пытки. Другие полагают, что вас следует публично казнить, чтобы положить конец нарастающим волнениям среди народа.
Он помолчал, чтобы посмотреть, не хочу ли я что-нибудь сказать. Поскольку я понимал, что его вряд ли заинтересует информация о том, как сильно у меня болит спина, то промолчал.
- В данный момент его величество Коркорн, сын человека, которого ты убил, сумел убедить всех подождать до тех пор, пока не поступят вести с материка. Они скорее всего будут отрицать, что послали тебя, но мы хотим дать им возможность сказать правду. Если они поступят так, как мы предполагаем, ты будешь казнен. Если тебе любопытно, скажу: большинство считает, что тебя нужно забить камнями, другие склоняются к тому, чтобы связать тебя и бросить оркам.
- Я не настолько любопытен, - ответил я. Он кивнул:
- Пока мы ждем ответа, у тебя остается шанс открыть нам правду. Мы скажем твоему товарищу то же самое. Если он начнет говорить до тебя, то скорее всего его отправят в ссылку. Если раньше заговоришь ты, он умрет, а тебя, возможно, отпустят. В худшем случае тебе позволят принять яд - это значительно более приятная смерть, чем те две, о которых я уже говорил.
- Вы знаете из личного опыта? - осведомился я.
Он повернулся к стражникам:
- Верните его в камеру и приведите другого.
Они молча повиновались.
Я мог бы сказать что-нибудь остроумное Айбину, когда он проходил мимо, но мне ничего не пришло в голову. Ужасно хотелось послушать их разговор, но у меня, как и прежде, не было доступа к Державе, а колдовство по-прежнему не работало. Может быть, они просто сидели и играли в с'янг, чтобы у меня не возникло подозрений из-за краткости их беседы. Возможно, они и в самом деле думают, будто Айбин мне помогал. Нельзя исключить и что-нибудь третье, о чем я и не догадываюсь. Что ж, такое бывало и раньше.
Нас оставили в покое еще на два дня, в течение которых я узнал разницу между "хлопаньем" и "чередованием", между рыбьей кожей и шкурой животных. Айбин объяснил мне, какие именно челюсти можно использовать в качестве колотушки; поведал, как следует готовиться к фестивалю, какие бывают барабанщики; теперь я знал, что такое ритуал, или "рокот прибоя", почему некоторых барабанщиков называют "глубоководными" или "водянистыми". Айбин владел всеми стилями, но предпочитал "рокот прибоя".
Его истории интересовали меня гораздо меньше, чем я старался показать, но других развлечений не предлагалось. Меня еще два раза допрашивали, но я не стану вам рассказывать, как проходили наши встречи. Вы, наверное, и сами догадываетесь. Когда Айбин не барабанил, беседы с ним доставляли мне огромное удовольствие, но я так и не смог выяснить, работает ли он на наших тюремщиков.
Однажды я упомянул о богах. Разговор зашел о различиях в подходах к божественному у драгейриан и людей с Востока, и я спросил у него:
- А что такое боги?
- Бог, - ответил Айбин, - есть тот, кто не связан законами природы и может совершить в рамках морали поступок, который для обычного человека признается аморальным.
- Такое впечатление, что ты наизусть цитируешь какой-то постулат.
- У меня был друг философ.
- А его философия не поможет нам спастись из тюремной камеры?
- Он утверждает, что если ты спасешься, то должен забрать с собой товарища по камере. Если, конечно, ты не бог, - добавил он.
- Правильно, - согласился я. - А как его философия относится к игре на барабане?
Айбин с любопытством на меня посмотрел.
- Мы об этом говорили, - ответил он. - Иногда, играя, входишь с чем-то в контакт; есть вещи, которые текут через тебя, словно ты и не играешь вовсе, а кто-то другой играет на тебе. Вот тогда-то и получается лучше всего.
- Да, - согласился я, - с убийством то же самое.
Айбин сделал вид, что смеется, но не думаю, что он счел мои слова смешными.
Когда он вернулся после второго допроса, я спросил:
- О чем тебя спрашивали?
- Сколько различных звуков я могу извлечь из своего барабана.
- Ну?
- В каком смысле?
- Сколько?
- Тридцать девять, используя верхнюю часть барабана, раковину, обе части колотушки, пальцы и перчатку. И еще возможны вариации.
- Понятно. Теперь я знаю.
- Как бы я хотел иметь свой барабан.
- Сочувствую.
- С тех пор как ты сюда попал, дождь шел? В моей камере не было окон.
- Точно не знаю. Мне кажется, нет.
- Хорошо. Дождь может испортить верхушку барабана.
Немного позднее Айбин спросил:
- Почему мы убили короля?
- Мы? - переспросил я.
- Ну, так они меня спросили.
- Ах, вот оно что. Ему не нравился твой барабан.
- Хорошая причина.
Наступила тишина. Я подумал о том, как сильно хочу остаться в живых, отчего настроение у меня совсем испортилось, и я сказал:
- В тех случаях, когда тебе казалось, что ты попадал в унисон с кем-то... может быть, это был бог?
Он покачал головой:
- Нет. Трудно описать, но бога там не было.
- А ты попытайся, - попросил я, и он заговорил, в результате ему удалось отвлечь меня от мрачных мыслей, а потом я заснул.
* * *
Рано утром второго дня после появления Айбина я слушал импровизированный концерт на железных прутьях (настройка производилась при помощи кусков полотенца), деревянной ложке и фарфоровой чашке, когда почувствовал слабое покалывание в затылке. Я вздрогнул, но заставил себя сидеть спокойно. Расслабился и попытался сосредоточиться, чтобы усилить связь.
- Да?
- Босс!
- Лойош! Где ты?
- Я... появлюсь... позже... не могу... - И он исчез. Затем я почувствовал мощный контакт с кем-то другим - мне даже показалось, что кто-то кричит мне в самое ухо:
- Привет, Влад. Надеюсь, с тобой все в порядке.
Я почти сразу же узнал псионический "голос" и чуть не заорал вслух:
- Деймар!
- Собственной персоной.
- Где ты?
- В Черном Замке. Мы только что закончили обедать.
- Если ты сообщишь мне меню, я тебя прикончу.
- Успокойся. От Лойоша мы узнали, что ты попал в затруднительное положение.
- Должен признать, что ты выбрал правильное выражение.
- Да. Он говорит, что колдовство у вас не работает.
- У меня сложилось такое впечатление. Но как Лойош до вас добрался?
- Видимо, долетел.
- Долетел? Клянусь Державой! Сколько миль ему пришлось преодолеть?
- Не знаю, но он выглядит усталым. Ни о чем не беспокойся. Мы постараемся как можно быстрее добраться до тебя.
- Как скоро? Знаешь, меня планируют казнить.
- В самом деле? За что?
- Из-за недоразумения, связанного с королевскими привилегиями.
- Я не понимаю.
- Да. Ну, не важно. Когда вы прибудете сюда?
- Поскольку мы не можем телепор... - И контакт прервался.
Деймар, аристократ Дома Ястребов, который очень много работал над усилением собственных псионических способностей, отличался непостоянством и непредсказуемостью, но он не стал бы прерывать беседу на середине фразы. Значит, это сделал кто-то другой. Я встревожился.
Выругавшись, попытался восстановить контакт, но потерпел неудачу. Я продолжал безуспешные попытки до позднего вечера, и настроение мое заметно ухудшилось. Когда я засыпал, надежда на спасение начала вновь поднимать голову, но потом стало казаться, что разговор с Деймаром мне лишь приснился. Я проснулся посреди ночи со смутными воспоминаниями о том, как летел через океан, холодный ветер трепал мои уставшие крылья. Ужасно хотелось отдохнуть, но всякий раз, когда я опускался к воде, возникал орка с лицом дракона и пытался меня сожрать.
Если бы я успел проснуться, то и сам сообразил бы, что означал мой сон, но у меня не было для этого времени - да оно и не понадобилось.
- Босс! Просыпайся. - Голос, прозвучавший у меня в голове, был очень громким и долгожданным.
- Лойош!
- Мы идем, босс. Будь готов к нашему появлению. С тобой кто-нибудь есть?
- Нет. Я хотел сказать есть. Друг. Ну, может быть, друг. Не исключено, что он окажется врагом. Я не...
- Вот что я в тебе люблю больше всего, так это точность выражения мыслей, босс.
- Не умничай. С кем ты?
Однако необходимость в ответе отпала, поскольку в следующее мгновение противоположная стена стала светло-синей, вывернулась наизнанку и исчезла и я оказался лицом к лицу со своей женой Коти.
Я встал, когда мой сосед пошевелился.
- Ты... и сколько с тобой драконлордов?
- Двое, - ответила она. - А что? Ты думаешь, недостаточно?
Кота бросила мне кинжал, и я поймал его за рукоять.
- Спасибо.
- Пожалуйста. - Она подошла к двери, повозилась с ней немного, и я услышал, как железный засов снаружи упал на пол.
Я вопросительно посмотрел на нее.
- В здании наверняка находятся вещи, которые ты захочешь забрать, сказала Коти. - Разрушитель Чар, например.
- Верно. М-м-м... здесь живые остались?
- Вероятно.
И тут вошла Алира: невысокая для драгейрианки, лицо с резкими чертами, зеленые глаза. Она сделала реверанс. Я кивнул.
- Смотри, что я нашла, - заявила она, протягивая мне золотую цепь длиной в три фута, которую я тут же завязал вокруг своего запястья.
- Коти только что о нем упомянула, - сказал я. - Спасибо.
Мой сосед, который абсолютно не выглядел встревоженным, встал.
- Помнишь, что ты говорил относительно философии побегов из тюремных камер?
Коти посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня. Я задумался. Айбин вполне мог быть тем, за кого себя выдавал, - в таком случае я навлек на его голову кучу неприятностей, а ведь он мне помог. Я взглянул на дверь камеры. Алира вошла внутрь, а снаружи до сих пор не доносилось шума - очевидно, никто еще не заметил вторжения. У меня за спиной возникла круглая брешь, восемь футов в диаметре, за которой виднелась лишь мгла да ветер доносил свежий океанский воздух.
- Ладно, пошли с нами. Но запомни, если ты намереваешься меня предать... Я помолчал и показал ему кинжал. - В Империи мы называем это нож.
- Нож, - сказал он. - Я понял.
Влетел Лойош и опустился мне на плечо. Мы шагнули в дыру и ушли в ночь.
УРОК ПЯТЫЙ
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Первой шла Коти, Алира замыкала шествие. Мы проскользнули мимо одинокого строя зданий, представлявших столицу острова. Я понял, что моя темница находилась совсем рядом с дворцом и сейчас мы практически повторяем маршрут, которым я шел к дворцу перед покушением. Мы вошли в начинавшийся за городом лес и остановились, чтобы послушать, нет ли погони. Моим ступням не понравилось гулять по лесу. Я раздумывал, не послать ли Лойоша за сапогами, но потом отказался от столь сомнительной идеи. Потом взглянул на Айбина - он тоже был босиком. Однако его это совсем не беспокоило.
- Хорошо иметь друзей, - заметил я, когда мы зашагали дальше.
- С тобой все в порядке? - спросила Коти.
- По большей части. Но будет лучше, если мы пойдем немного медленнее.
- Тебя... допрашивали?
- Ну, не так, как ты думаешь. Впрочем, я умудрился получить несколько ранений.
- Скоро рассвет. Нам следует поторопиться, чтобы к утру выйти на побережье, я уже не говорю о приливе.
- Я не уверен, что могу идти быстрее.
- Что с тобой произошло?
- Я слишком стар, чтобы лазить по деревьям.
- Я и сама могла бы тебе это сказать.
- Точно.
- Постарайся идти как можно быстрее, - попросила меня Коти.
- Хорошо. - У меня уже давно начала болеть спина, а теперь к ней присоединилась еще и рука. - Если мы встретим в лесу барабанщика, лучше пройти мимо. Разговоры с ним до добра не доводят.
- Ты мне потом все расскажешь, - заявила Коти.
Я услышал, как у меня в голове рассмеялся Лойош. Шедший немного впереди Айбин либо не слышал последней фразы, либо решил ее проигнорировать. Ветки хлестали меня по лицу - как в прошлый раз. Однако тогда со мной не было Коти и Алиры, так что теперь у меня имелись веские причины для оптимизма. С другой стороны, ветки больно хлестали меня по лицу. Дешевая философия, если хотите знать.
Через час мы остановились, хотя никто ничего не сказал. Я сел на землю, привалился спиной к стволу дерева и спросил:
Из всех возможных ответов я выбрал быстрый кивок. Его рот дернулся - и я задал себе вопрос, успею ли познакомиться с ним настолько, что научусь понимать его мимику.
- С другой стороны, - продолжал он, - ты можешь смело рассчитывать на то, что будешь казнен.
Впрочем, если посмотреть повнимательнее - не такие уж у него и кустистые брови; они только казались такими из-за высокого открытого лба. Больше всего он походил на атиру, да и манера поведения вполне соответствовала: холодная, рациональная и отстраненная.
- Казнен за что? - поинтересовался я.
Он проигнорировал мой вопрос. Мы оба знали, за что, и если я не пожелал признаться в содеянном, что ж, это мое дело.
- Я пришел к выводу, что ты либо наемный убийца, либо фанатически предан своему господину или некому делу. Быть может, если ты согласишься с нами сотрудничать и расскажешь об обстоятельствах, которые привели тебя сюда, мы сохраним тебе жизнь. Маловероятно, но возможно.
Он говорил очень похоже на моего друга Маролана. Вам еще предстоит с ним встретиться.
Я снова заявил о своей невиновности, но он жестом прервал меня.
- Обдумай мои слова, - продолжал он и медленно поднялся на ноги. - Мы дадим тебе время на размышление, но не слишком много. Я еще вернусь. - И он оставил меня в одиночестве.
С чего начать мой рассказ? Поведать вам о времени, месте или обстоятельствах? Выберем время. Я провел здесь уже три дня, меня постоянно посещали разные люди, которые заботились о моем здоровье. Сегодня я впервые сумел самостоятельно, не держась за стену, пройти шесть шагов до стоящего в углу ведра с нечистотами. На большее я еще не был способен, но гордился и этим достижением.
Мне удавалось отличить день от ночи благодаря узкому оконцу, находящемуся в кирпичной стене на высоте восьми футов. Окно перекрывали толстые горизонтальные прутья: я подозревал, что их приделали уже после того, как здание было построено, - возможно, совсем недавно, скажем, дня три назад. Я отметил их возможную ненадежность.
Очевидно, помещение не предназначалось для содержания пленников, но вполне подходило для данной цели. Дверь была толстой; судя по тому, что я слышал, когда она открывалась, снаружи имелся железный засов. В комнате стояла слишком длинная койка. Матрас показался мне мягким и шуршал всякий раз, когда я поворачивался на другой бок. Мне дали коричневое бесформенное одеяние, сделанное из кожи какого-то животного. Уж не знаю, обычное ли у них дело забирать у пленников всю одежду или они нашли в моей такое количество оружия, что пришли к выводу - и не ошиблись, - что им никогда не удастся найти все. Меня оставили босым, чего я не любил с самого детства.
Кормили меня дважды в день. О первом я помню смутно. Второй раз мне дали безвкусную рыбную похлебку, пересоленную. В следующий раз принесли какую-то кашу, на вкус она оказалась лучше, чем на вид, но не слишком. Затем попотчевали блюдом из кальмара, из которого хороший повар наверняка соорудил бы нечто изумительное. Последний обед - его остатки лежали на деревянной тарелке - состоял из вареных овощей, рыбы и куска грубого черного и очень вкусного хлеба.
Я дважды пытался сотворить заклинания, ускоряющие заживление, но ничего не происходило. Меня это удивило. Одно дело - перекрыть доступ к Имперской Державе, и совсем другое - свести на нет колдовство, которое определяется лишь умением и наличием экстрасенсорной энергии. Я не понимал, как можно лишить человека таких способностей.
С другой стороны, Лойош говорил о том, что люди здесь для него псионически невидимы - весьма странно. Возможно, эти факты как-то связаны между собой. Кроме того, я несколько раз пытался войти в контакт с Мароланом и Сетрой, но у меня ничего не вышло. Я так и не понял почему. Причина в расстоянии или тут нечто иное?
Кроме того, никак не удавалось связаться с Лойошом, чтобы выяснить, все ли с ним в порядке. У меня было ощущение, что если бы с ним что-то случилось, то я об этом узнал бы, но мы с ним еще ни разу не расставались так надолго.
Чтобы отвлечься, я стал анализировать недавний разговор с одним из представителей королевской службы безопасности. Его слова о том, что они могут сохранить мне жизнь, не следовало воспринимать всерьез - я убил четверых граждан государства и короля. Однако он, возможно, говорил правду, когда определял "цивилизованное" поведение. Хорошая новость, если, конечно, он не солгал. В последний раз, когда меня пытали, я вел себя не самым лучшим образом.
Но главной загадкой оставалась его первая фраза. Он вошел, посмотрел на меня сверху вниз, назвал свой титул и заявил:
- Мы задержали тебя за убийство его величества короля Харо Олиторволда. Мы хотим, чтобы ты рассказал, почему ты его убил, для кого, откуда прибыл...
Я прервал его выражением самого искреннего возмущения, на которое только был способен. Он покачал головой и продолжал:
- Даже не пытайся отрицать свою вину. Твой сообщник уже во всем признался.
- Ах, вот оно что, тогда другое дело, - сказал я. - Если вы захватили моего сообщника, мне все понятно. Я признаюсь... что, вы сказали, я сделал? И кто мой сообщник?
Вот тогда-то он и заговорил о цивилизованности, а я лежал и размышлял о Лойоше и своем "сообщнике". Тело продолжало болеть, но я старался не обращать внимания на такие мелочи. Понятно, кого они имели в виду - речь шла о барабанщике, на которого я натолкнулся в лесу. Когда я пришел в себя и сообразил, что потерял сознание под воздействием дыма (он таки упоминал сон-траву), я решил, что Айбин сделал это сознательно. Теперь у меня возникли сомнения.
Такой вариант я и сейчас не мог исключить, но они явно ему не поверили. Или все произошло случайно и Айбин действительно самый обычный музыкант. А может быть, они играют со мной в какую-то сложную игру, смысл которой пока мне не ясен.
Впрочем, все это не имело никакого значения, поскольку я ничего не мог изменить. Но любопытство меня мучило. Пока я не слишком беспокоился за свою судьбу. По всей видимости, они еще пару дней будут пытаться убедить меня рассказать о том, кто меня нанял, а потом решат казнить. Я раздумывал, не рассказать ли правду, но решил промолчать. Кроме того, в моем бизнесе не принято выдавать такую информацию; просто не положено, и все тут.
Через пару дней я буду чувствовать себя лучше и попытаюсь сбежать. Если потерплю неудачу, меня убьют. Тут не о чем беспокоиться. Мне стало ужасно не по себе.
Понимаете, смерть меня совсем не привлекала. Я уже умирал, и мне это не понравилось - не говоря уже о том, что на сей раз рассчитывать на оживление не приходилось. Я слышал истории о побегах из тюрем, но в настоящий момент не видел ни одной возможности. Проклятие, мне нравится жить. Мне удалось подняться с самого дна, и я хотел узнать, как повернется моя жизнь дальше, понаблюдать за окружающим миром, оставить после себя какие-то изменения.
Изменения? Может быть, что-то станет лучше, хотя раньше такие понятия не фигурировали в моем списке. Возможно, если мне удастся спастись, я стану жить иначе. Ты слушаешь, Вирра? Ты слышишь? Меня поймали, и я напуган. Может быть, это мелочь, но было бы здорово, если бы перед смертью я узнал, что мир стал немного лучше из-за того, что я в нем побывал. Разве я безумен, Богиня Демонов? Неужели с Коти произошло то же самое? И поэтому я перестал узнавать свою жену? Не знаю, как я буду себя чувствовать, если выберусь отсюда, но хотел бы узнать. Помоги мне, богиня. Вытащи меня. Помоги мне!
Однако она говорила, что я не смогу связаться с ней с острова. Придется самому позаботиться о своем спасении. Маловероятно!
Я размышлял, дремал и страдал от боли, и мне понемногу становилось лучше. Прошло еще несколько часов, стражники снова принесли еду - на сей раз клецки в мясном соусе с морскими водорослями и хлеб. Теперь у меня появилась еще одна причина желать скорейшего побега: если мне надоест этот хлеб, то и жить будет больше незачем.
Прошел еще день - очередной визит местного следователя и две трапезы. Мне казалось, что если возникнет необходимость, я смогу нормально двигаться. Боль от ран почти прошла, но синяки, полученные после падения с дерева, продолжали меня беспокоить. Наверное, я переломал бы все кости, если бы мой полет не смягчили ветви. А если бы я сломал руку или ногу, то почти наверняка вы бы услышали мою историю из совсем другого источника. Да и конец у нее был бы иным.
Кустистые Брови вернулся по прошествии двух дней - очевидно, хотел проверить, не начал ли я нервничать. Он уселся на пол в нескольких футах от меня. Я бы мог попытаться на него напасть, если бы находился в лучшей форме и имел при себе оружие. К тому же я ничего не знал о расположении стражи, а он держался настороже.
- Ну? - спросил он, стараясь выглядеть суровым. Должен признать, что у него это неплохо получилось.
- Я хочу сделать признание, - заявил я.
- Хорошо.
- Я признаю, что большое блюдо жареной кетны с перцем и луком, заправленное лимоном и кожурой клабфрута, с...
- Очевидно, ты считаешь, что твое заявление чрезвычайно остроумно, перебил он меня.
Я покачал головой:
- К пище следует относиться очень серьезно. То, чем меня здесь кормили, просто возмутительно.
Я заметил, что он сжал руки в кулаки, и пришел к выводу, что он теряет терпение. Или Кустистые Брови сказал правду и здесь действительно не бьют пленников, или он оставил телесные наказания на закуску.
- Ты хочешь умереть? - спросил он.
- Пожалуй, нет, - ответил я. - Но рано или поздно это все равно случится.
- Мы хотим знать, кто тебя послал.
- Мне было видение.
Он бросил на меня свирепый взгляд, встал и вышел. Интересно, чем они порадуют меня в следующий раз. Оставалось надеяться, что не морскими водорослями.
Я провел несколько часов, вспоминая тюрьмы, в которых мне довелось побывать. Один раз я особенно долго просидел в темнице Императорского дворца, когда занял весьма уважаемое положение в Доме Джарега и представил моего друга Алиру Императрице. Я провел в тюрьме несколько недель и ужасно страдал от скуки. Большую часть времени я тратил на упражнения и изобретение системы общения с другими узниками, помогавшей нам обмениваться грубыми шутками относительно наших стражников. На сей раз мне было не до упражнений, да и о существовании других узников я ничего не знал. Я пришел к выводу, что мне не повредила бы легкая гимнастика, когда дверь в камеру снова распахнулась.
- Айбин, - сказал я. - Ты пришел, чтобы поухаживать за моим страдающим телом? Или намерен поддержать мой дух?
Он сел на другую койку и с некоторым удивлением посмотрел на меня.
- Привет, - проворчал он. - Похоже, ты не привык к сон-траве.
- Я был не в лучшей форме, - заметил я. - Попробуй ее на мне в другой раз.
Он задумчиво кивнул:
- Не думал, что увижу тебя живым. Мне показалось, что они собирались, ну, ты знаешь... - Он выразительно рубанул ребром ладони по своей шее.
- Полагаю, они не изменили своих планов, - сказал я.
- Да, верно. - Он устроился поудобнее. Казалось, Айбин не слишком встревожен происходящим. На мой вкус, он уж слишком фаталистически относится к жизни. Конечно, вполне возможно, что он работает на моих тюремщиков. А может быть, вовсе не имеет к ним ни малейшего отношения и они просто посадили его ко мне, чтобы послушать наши разговоры.
- Тебя хорошо кормили? - поинтересовался я. Айбин тщательно обдумал ответ:
- Пожалуй, нет.
- И меня тоже.
- Я бы не возражал... - Он замолчал и бросил взгляд в окно.
Я проследил за его взглядом, но не заметил ничего заслуживающего внимания. Затем снова посмотрел на Айбина:
- Что такое?
- На окне прутья, - заявил Айбин.
- Да?
- Меня держали в помещении без окон, - сообщил он.
- И что ты можешь сказать насчет нашего окна?
Он взял деревянную ложку из тарелки с остатками моей последней трапезы, подошел к окну и постучал ложкой по одному из прутьев.
- Думаешь, нам удастся их вынуть?
- Что? О нет, я о другом. Послушай. - Он снова постучал по прутьям. Обычный звук удара дерева по толстому железному пруту. - Замечательно звучит, не так ли?
Я прикинул, не шутит ли он.
- Хм-м, похоже, нуждается в настройке.
- Верно. Возможно, мне удастся решить эту задачу, обмотав ручку куском ткани.
Вздохнув, я уселся на койку. Оставалось надеяться, что нас действительно слушают. Несколько часов спустя дверь открылась. Вошли двое стражников с короткими копьями. Мне показалось, что они отлично умеют с ними обращаться. Мой старый друг королевский следователь, или как он там у них назывался, стоял за спиной стражников. Он кивнул мне и сказал:
- Пожалуйста, иди за мной.
Я поклонился Айбину и попросил:
- Поиграй за меня на барабане.
- Обещаю, - ответил он. А Кустистым Бровям я сказал:
- Не уверен, что смогу много пройти.
- Если будет нужно, мы тебя понесем.
- Я постараюсь, - пообещал я.
И постарался. Ноги не очень меня слушались, болела спина, но я смог самостоятельно передвигаться. Я покачивался немножко больше, чем нужно, пусть тюремщики считают, что я еще не совсем оправился от ранений. Мы прошли всего несколько футов по коридору и оказались в комнате, где стояли два низких стула без спинки. Кроме того, в комнате имелись окна. Кустистые Брови опустился на один стул, а я осторожно уселся на другой.
- Мы довольно долго обсуждали, что делать с вами обоими. Кое-кто настаивает на том, чтобы приостановить действие древнего закона о запрете на пытки. Другие полагают, что вас следует публично казнить, чтобы положить конец нарастающим волнениям среди народа.
Он помолчал, чтобы посмотреть, не хочу ли я что-нибудь сказать. Поскольку я понимал, что его вряд ли заинтересует информация о том, как сильно у меня болит спина, то промолчал.
- В данный момент его величество Коркорн, сын человека, которого ты убил, сумел убедить всех подождать до тех пор, пока не поступят вести с материка. Они скорее всего будут отрицать, что послали тебя, но мы хотим дать им возможность сказать правду. Если они поступят так, как мы предполагаем, ты будешь казнен. Если тебе любопытно, скажу: большинство считает, что тебя нужно забить камнями, другие склоняются к тому, чтобы связать тебя и бросить оркам.
- Я не настолько любопытен, - ответил я. Он кивнул:
- Пока мы ждем ответа, у тебя остается шанс открыть нам правду. Мы скажем твоему товарищу то же самое. Если он начнет говорить до тебя, то скорее всего его отправят в ссылку. Если раньше заговоришь ты, он умрет, а тебя, возможно, отпустят. В худшем случае тебе позволят принять яд - это значительно более приятная смерть, чем те две, о которых я уже говорил.
- Вы знаете из личного опыта? - осведомился я.
Он повернулся к стражникам:
- Верните его в камеру и приведите другого.
Они молча повиновались.
Я мог бы сказать что-нибудь остроумное Айбину, когда он проходил мимо, но мне ничего не пришло в голову. Ужасно хотелось послушать их разговор, но у меня, как и прежде, не было доступа к Державе, а колдовство по-прежнему не работало. Может быть, они просто сидели и играли в с'янг, чтобы у меня не возникло подозрений из-за краткости их беседы. Возможно, они и в самом деле думают, будто Айбин мне помогал. Нельзя исключить и что-нибудь третье, о чем я и не догадываюсь. Что ж, такое бывало и раньше.
Нас оставили в покое еще на два дня, в течение которых я узнал разницу между "хлопаньем" и "чередованием", между рыбьей кожей и шкурой животных. Айбин объяснил мне, какие именно челюсти можно использовать в качестве колотушки; поведал, как следует готовиться к фестивалю, какие бывают барабанщики; теперь я знал, что такое ритуал, или "рокот прибоя", почему некоторых барабанщиков называют "глубоководными" или "водянистыми". Айбин владел всеми стилями, но предпочитал "рокот прибоя".
Его истории интересовали меня гораздо меньше, чем я старался показать, но других развлечений не предлагалось. Меня еще два раза допрашивали, но я не стану вам рассказывать, как проходили наши встречи. Вы, наверное, и сами догадываетесь. Когда Айбин не барабанил, беседы с ним доставляли мне огромное удовольствие, но я так и не смог выяснить, работает ли он на наших тюремщиков.
Однажды я упомянул о богах. Разговор зашел о различиях в подходах к божественному у драгейриан и людей с Востока, и я спросил у него:
- А что такое боги?
- Бог, - ответил Айбин, - есть тот, кто не связан законами природы и может совершить в рамках морали поступок, который для обычного человека признается аморальным.
- Такое впечатление, что ты наизусть цитируешь какой-то постулат.
- У меня был друг философ.
- А его философия не поможет нам спастись из тюремной камеры?
- Он утверждает, что если ты спасешься, то должен забрать с собой товарища по камере. Если, конечно, ты не бог, - добавил он.
- Правильно, - согласился я. - А как его философия относится к игре на барабане?
Айбин с любопытством на меня посмотрел.
- Мы об этом говорили, - ответил он. - Иногда, играя, входишь с чем-то в контакт; есть вещи, которые текут через тебя, словно ты и не играешь вовсе, а кто-то другой играет на тебе. Вот тогда-то и получается лучше всего.
- Да, - согласился я, - с убийством то же самое.
Айбин сделал вид, что смеется, но не думаю, что он счел мои слова смешными.
Когда он вернулся после второго допроса, я спросил:
- О чем тебя спрашивали?
- Сколько различных звуков я могу извлечь из своего барабана.
- Ну?
- В каком смысле?
- Сколько?
- Тридцать девять, используя верхнюю часть барабана, раковину, обе части колотушки, пальцы и перчатку. И еще возможны вариации.
- Понятно. Теперь я знаю.
- Как бы я хотел иметь свой барабан.
- Сочувствую.
- С тех пор как ты сюда попал, дождь шел? В моей камере не было окон.
- Точно не знаю. Мне кажется, нет.
- Хорошо. Дождь может испортить верхушку барабана.
Немного позднее Айбин спросил:
- Почему мы убили короля?
- Мы? - переспросил я.
- Ну, так они меня спросили.
- Ах, вот оно что. Ему не нравился твой барабан.
- Хорошая причина.
Наступила тишина. Я подумал о том, как сильно хочу остаться в живых, отчего настроение у меня совсем испортилось, и я сказал:
- В тех случаях, когда тебе казалось, что ты попадал в унисон с кем-то... может быть, это был бог?
Он покачал головой:
- Нет. Трудно описать, но бога там не было.
- А ты попытайся, - попросил я, и он заговорил, в результате ему удалось отвлечь меня от мрачных мыслей, а потом я заснул.
* * *
Рано утром второго дня после появления Айбина я слушал импровизированный концерт на железных прутьях (настройка производилась при помощи кусков полотенца), деревянной ложке и фарфоровой чашке, когда почувствовал слабое покалывание в затылке. Я вздрогнул, но заставил себя сидеть спокойно. Расслабился и попытался сосредоточиться, чтобы усилить связь.
- Да?
- Босс!
- Лойош! Где ты?
- Я... появлюсь... позже... не могу... - И он исчез. Затем я почувствовал мощный контакт с кем-то другим - мне даже показалось, что кто-то кричит мне в самое ухо:
- Привет, Влад. Надеюсь, с тобой все в порядке.
Я почти сразу же узнал псионический "голос" и чуть не заорал вслух:
- Деймар!
- Собственной персоной.
- Где ты?
- В Черном Замке. Мы только что закончили обедать.
- Если ты сообщишь мне меню, я тебя прикончу.
- Успокойся. От Лойоша мы узнали, что ты попал в затруднительное положение.
- Должен признать, что ты выбрал правильное выражение.
- Да. Он говорит, что колдовство у вас не работает.
- У меня сложилось такое впечатление. Но как Лойош до вас добрался?
- Видимо, долетел.
- Долетел? Клянусь Державой! Сколько миль ему пришлось преодолеть?
- Не знаю, но он выглядит усталым. Ни о чем не беспокойся. Мы постараемся как можно быстрее добраться до тебя.
- Как скоро? Знаешь, меня планируют казнить.
- В самом деле? За что?
- Из-за недоразумения, связанного с королевскими привилегиями.
- Я не понимаю.
- Да. Ну, не важно. Когда вы прибудете сюда?
- Поскольку мы не можем телепор... - И контакт прервался.
Деймар, аристократ Дома Ястребов, который очень много работал над усилением собственных псионических способностей, отличался непостоянством и непредсказуемостью, но он не стал бы прерывать беседу на середине фразы. Значит, это сделал кто-то другой. Я встревожился.
Выругавшись, попытался восстановить контакт, но потерпел неудачу. Я продолжал безуспешные попытки до позднего вечера, и настроение мое заметно ухудшилось. Когда я засыпал, надежда на спасение начала вновь поднимать голову, но потом стало казаться, что разговор с Деймаром мне лишь приснился. Я проснулся посреди ночи со смутными воспоминаниями о том, как летел через океан, холодный ветер трепал мои уставшие крылья. Ужасно хотелось отдохнуть, но всякий раз, когда я опускался к воде, возникал орка с лицом дракона и пытался меня сожрать.
Если бы я успел проснуться, то и сам сообразил бы, что означал мой сон, но у меня не было для этого времени - да оно и не понадобилось.
- Босс! Просыпайся. - Голос, прозвучавший у меня в голове, был очень громким и долгожданным.
- Лойош!
- Мы идем, босс. Будь готов к нашему появлению. С тобой кто-нибудь есть?
- Нет. Я хотел сказать есть. Друг. Ну, может быть, друг. Не исключено, что он окажется врагом. Я не...
- Вот что я в тебе люблю больше всего, так это точность выражения мыслей, босс.
- Не умничай. С кем ты?
Однако необходимость в ответе отпала, поскольку в следующее мгновение противоположная стена стала светло-синей, вывернулась наизнанку и исчезла и я оказался лицом к лицу со своей женой Коти.
Я встал, когда мой сосед пошевелился.
- Ты... и сколько с тобой драконлордов?
- Двое, - ответила она. - А что? Ты думаешь, недостаточно?
Кота бросила мне кинжал, и я поймал его за рукоять.
- Спасибо.
- Пожалуйста. - Она подошла к двери, повозилась с ней немного, и я услышал, как железный засов снаружи упал на пол.
Я вопросительно посмотрел на нее.
- В здании наверняка находятся вещи, которые ты захочешь забрать, сказала Коти. - Разрушитель Чар, например.
- Верно. М-м-м... здесь живые остались?
- Вероятно.
И тут вошла Алира: невысокая для драгейрианки, лицо с резкими чертами, зеленые глаза. Она сделала реверанс. Я кивнул.
- Смотри, что я нашла, - заявила она, протягивая мне золотую цепь длиной в три фута, которую я тут же завязал вокруг своего запястья.
- Коти только что о нем упомянула, - сказал я. - Спасибо.
Мой сосед, который абсолютно не выглядел встревоженным, встал.
- Помнишь, что ты говорил относительно философии побегов из тюремных камер?
Коти посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня. Я задумался. Айбин вполне мог быть тем, за кого себя выдавал, - в таком случае я навлек на его голову кучу неприятностей, а ведь он мне помог. Я взглянул на дверь камеры. Алира вошла внутрь, а снаружи до сих пор не доносилось шума - очевидно, никто еще не заметил вторжения. У меня за спиной возникла круглая брешь, восемь футов в диаметре, за которой виднелась лишь мгла да ветер доносил свежий океанский воздух.
- Ладно, пошли с нами. Но запомни, если ты намереваешься меня предать... Я помолчал и показал ему кинжал. - В Империи мы называем это нож.
- Нож, - сказал он. - Я понял.
Влетел Лойош и опустился мне на плечо. Мы шагнули в дыру и ушли в ночь.
УРОК ПЯТЫЙ
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Первой шла Коти, Алира замыкала шествие. Мы проскользнули мимо одинокого строя зданий, представлявших столицу острова. Я понял, что моя темница находилась совсем рядом с дворцом и сейчас мы практически повторяем маршрут, которым я шел к дворцу перед покушением. Мы вошли в начинавшийся за городом лес и остановились, чтобы послушать, нет ли погони. Моим ступням не понравилось гулять по лесу. Я раздумывал, не послать ли Лойоша за сапогами, но потом отказался от столь сомнительной идеи. Потом взглянул на Айбина - он тоже был босиком. Однако его это совсем не беспокоило.
- Хорошо иметь друзей, - заметил я, когда мы зашагали дальше.
- С тобой все в порядке? - спросила Коти.
- По большей части. Но будет лучше, если мы пойдем немного медленнее.
- Тебя... допрашивали?
- Ну, не так, как ты думаешь. Впрочем, я умудрился получить несколько ранений.
- Скоро рассвет. Нам следует поторопиться, чтобы к утру выйти на побережье, я уже не говорю о приливе.
- Я не уверен, что могу идти быстрее.
- Что с тобой произошло?
- Я слишком стар, чтобы лазить по деревьям.
- Я и сама могла бы тебе это сказать.
- Точно.
- Постарайся идти как можно быстрее, - попросила меня Коти.
- Хорошо. - У меня уже давно начала болеть спина, а теперь к ней присоединилась еще и рука. - Если мы встретим в лесу барабанщика, лучше пройти мимо. Разговоры с ним до добра не доводят.
- Ты мне потом все расскажешь, - заявила Коти.
Я услышал, как у меня в голове рассмеялся Лойош. Шедший немного впереди Айбин либо не слышал последней фразы, либо решил ее проигнорировать. Ветки хлестали меня по лицу - как в прошлый раз. Однако тогда со мной не было Коти и Алиры, так что теперь у меня имелись веские причины для оптимизма. С другой стороны, ветки больно хлестали меня по лицу. Дешевая философия, если хотите знать.
Через час мы остановились, хотя никто ничего не сказал. Я сел на землю, привалился спиной к стволу дерева и спросил: