Браун Картер. Любящие и мертвые

   — Насколько я знаю, один полицейский дежурит в холле, а целая ватага отбивает атаки репортеров у ворот. Газетчики прознали про убийство, а так как семейство Убхартов до сих пор вызывает пристальный интерес публики, то надо сказать спасибо полицейским, иначе бы мы потеряли остатки покоя...
   В этот момент резко зазвонил телефон.
   — Алло! — Грегори взял трубку и вскоре передал ее мне с большим удивлением. — Спрашивают вас.
   — Интересно... — я приложила трубку к уху, гадая, кто бы мог искать меня в этой глуши.
   — Миссис Убхарт? — спросил грубый мужской голос.
   — Да, это я.
   — У телефона сержант Донован. У ворот околачивается парень, который говорит, что он ваш друг и что вы наверняка захотите встретиться с ним. Его имя Рио. Ну, что вы решите? Пропускать его или нет?
   — Конечно, пропустите! И спасибо за звонок.
   Грегори Пейтен все это время прислушивался к моему телефонному разговору.
   — Сейчас сюда придет мой друг, — сказала я. — Ну что вы так уставились? У вас никогда не было друзей? Вы не допускаете, что у меня могут быть друзья? В чем дело?
   — Я знаю, что такое друг, — медленно ответил Пейтен.
   — Хм... Я понимаю, что у психоаналитиков все не так, как у людей, но не до такой же степени! Вы все усложняете, во всем видите какой-то «второй слой», «третий слой». А между тем за любой условностью и сложностью находится одна или две очень простые вещи. Вы употребляете какие-то навороченные термины и непонятные слова, когда можно сказать: «кретинизм» или «дурость». Ваш Фрейд, я много слышала о нем. Так вот, если хотите знать мое мнение, то он изобрел всю эту чушь, чтобы прикрыть собственные грязные мыслишки.
   — Про Фрейда вы слышали. А про Юнга? Адлера? — допытывался Пейтен.
   — Нет, с этими ребятами я не встречалась. Бог миловал. А что? Я нормальная женщина со здоровыми рефлексами. Болела ветрянкой в детстве, но ветрена не больше и не меньше, чем любая другая женщина. Так что сейчас я вас покину, потому что мне надо встретить Джонни.
   — Какого Джонни?
   — Своего друга. ДРУГА. Я должна продолжить объяснения или мне позволительно пообщаться с Джонни?
   Пейтен ничего не ответил.
   В холле меня заметил коп. Он взглянул на миссис Убхарт, глаза его округлились, а язык вывалился.
   — Что, онемел? — спросила я вместо приветствия. — Я миссис Убхарт.
   — Какая леди! — донесся восхищенный выдох.
   — Мне передали, что сюда направляется мой друг, мистер Рио, — я была терпелива в своих объяснениях с этим болваном, глазки которого ощупывали каждую складочку моего наряда.
   — Да-да, мне звонили и предупреждали, — выдавил коп. — Могу ли я вам помочь, миссис... э... Убхарт?
   — Можете. Уберите свои глаза подальше.
   — Ваша просьба невыполнима. Разве что... я должен ослепнуть, а то и умереть.
   Я поняла, что напрасно трачу время, и, обогнув остолбеневшего полицейского, вышла на крыльцо.
   Показалась машина Джонни. Я подбежала. Едва мой компаньон заглушил мотор, как я уже распахнула дверцу.
   И я, и Джонни были рады встрече. Что ни говори, мы притерлись друг к другу. К тому же несколько пережитых вместе неприятностей сближают людей, тем более, что все неприятности происходили по вине Джонни.
   — Привет, Мэвис. Отлично выглядишь, — добродушно проворчал мистер Рио. — Где мы можем поговорить?
   — Пойдем ко мне, в апартаменты. «Супруг» куда-то выскочил...
   — Изумительный план! Едва муж за порог, как распутная жена тянет в спальню чужого мужика.
   — Что за глупости! Ты бесповоротно испорчен, совсем, как Фрейд!
   — Фрейд? Кто это? Член семейства Убхартов?
   Въедливый Джонни рассмешил меня.
   — Нет, Фрейд — это тот врач по мозгам, который придумал кучу терминов, так что теперь и шагу нельзя ступить, чтобы твой поступок не был истолкован так или иначе. Многие люди, между прочим, загребают на этом деле большие деньги.
   — Оставим Фрейда в покое, — Джонни скривился так, будто у него заболели зубы. — Ты не ответила на мой вопрос: где мы можем поговорить?
   — Ну вот... на природе... здесь, — я осмотрелась. — Можем прогуляться вокруг дома.
   — Годится, — от нетерпения Джонни пританцовывал на месте. — Итак, делаем вид, что гуляем.
   Он подхватил меня под локоть и увлек за угол. Джонни тащил девушку так, что она подумала, не установить ли попутно мировой рекорд по бегу.
   Наконец, мистер Рио перешел на шаг.
   — Рассказывай. И давай покороче.
   — Что короче?
   — Чем вы занимались ночью?
   — Что-о?!
   — Я спрашиваю про убийство, дура! В газетах почти ничего нет, одни намеки. Что произошло этой ночью?
   — Ничего особенного. Задушена домоправительница Эдвина.
   — Нет, не надо коротко. Расскажи поподробнее.
   — Поподробнее — это неприлично. Имею я право на небольшие секреты или нет? Ты, конечно, сыщик и привык копаться в чужом белье, но и я ведь...
   — О! — взвыл Джонни. — Твои личные тайны меня не интересуют! Говори о том, что имеет отношение к убийству.
   Слегка помучив Джонни, я выложила ему все, что знала и видела. Прогуливаясь, мы подошли к самому краю скалы, на которой приютилось поместье. Внизу голубел залив.
   Ветер рванул мою юбку кверху так, что я на мгновение почувствовала себя голой.
   Джонни, увы, не интересовали мои ноги и все остальное. Он уселся на краю обрыва и то же самое предложил сделать мне.
   — Садись, мы еще не закончили, — сказал он. Я держала юбку обеими руками и пыталась примоститься возле Джонни. Поняв, что его сейчас интересует только мертвое тело Эдвины, а не живое — Мэвис, я забыла о своем наряде и принялась рассказывать... Говорила я долго и подробно, как просил компаньон.
   Глядя на залив, Джонни кусал губы. Он пытался осмыслить происшедшее.
   — Карлик, который оказывается говорящей куклой... Рыжеволосая красивая уродка, которая вышла замуж за своего врача... Свечи и цепи, которые звенят... Ну и нагородила ты, Мэвис! — Джонни произнес это злым голосом. — Я ни за что бы не поверил в эту чертовщину, если бы не был уверен...
   Он тяжело вздохнул.
   — В чем ты уверен, Джонни?
   — В том, что всей твоей фантазии не хватило бы, чтобы такое выдумать! Да, я невысокого мнения о твоем воображении, Мэвис. Конечно, ты могла бы сказать, что этот Грегори Пейтен похож на Грегори Пека, но этим бы и ограничилась. А тут такие страсти!..
   — Значит, ты утверждаешь, что твой компаньон — ограниченный и примитивный человек?
   — Успокойся! Для дела это даже лучше. Меня интересует, что собирается предпринять этот настырный лейтенант.
   — Фром? Понятия не имею.
   — Он и мог тебе ничего не сказать: ты ведь одна из подозреваемых. Жена Убхарта! Точнее, идиотка, выставляющая напоказ свои ноги.
   — Джонни, если и дальше ты намерен меня оскорблять, то я здесь не задержусь ни на минуту! В конце концов я не виновата, что ветер задирает юбку и ты пялишься на мои прекрасные ноги.
   — И ты говоришь это так, словно твои ноги не торчат у меня перед глазами каждый день! — Джонни с насмешкой глянул мне в лицо, опустил глаза пониже и присвистнул. — А вот этих черных кружев я давненько не видал.
   Я попробовала прикрыть грудь одной рукой, а второй рукой удерживала рвущийся на волю подол юбки.
   — Давай говорить только по делу, — официально предложила я. — Что ты думаешь насчет всей этой ситуации?
   — О'кей. Начнем разматывать клубок с самого начала. Дональд Убхарт обратился к нам в агентство, будучи в затруднительном положении. Он хотел, чтобы его третья жена провела вместе с ним в поместье отца три дня и осталась живой, иначе он не получит своего огромного наследства. Так?
   — Правильно.
   — Значит, убить должны были тебя как третью жену. А убили никчемную экономку, черт ее побери!
   — Хм... Разделяю твою досаду по поводу того, что я еще жива.
   — Не обижайся, — сказал Джонни и в очередной раз вздохнул. — Я ведь рассуждаю с позиций логики. Если кто-то намерен помешать Дону Убхарту получить его миллионы, то это должен быть либо Карл, либо Ванда с мужем, либо все трое.
   — А мистер Лимбо?
   — Кончай пороть чепуху, — фыркнул Джонни. — Мы вернулись к тому, с чего начали: для убийства жены Убхарта есть мотив, и сразу у троих человек. А для убийства экономки такого мотива нет.
   — Эдвину могли убить просто... ну, скажем... из неприязни. Эта дамочка мне сразу не понравилась: чопорная, высокомерная, злая. Старая дева, и этим все сказано.
   — И за это ты могла бы ее убить?
   — Нет. За это не убивают, увы.
   — То-то же! — рассердился Джонни. — Разгадка этого убийства находится в подвале. Маски на стенах, звон цепей... Ничего подобного нет в культовых обрядах африканцев. И на сатанинские обряды это не похоже.
   — А на что похоже?
   — На декорации спектакля, круто замешанного на мистике. Режиссер-извращенец потакает низменным вкусам таких же ненормальных, как он сам.
   — Так ты полагаешь, что свечи и цепи — род игры, спектакля, забавы? — я подыскивала подходящие слова. — Но там, внизу, совсем не весело, поверь мне! Там страшно. И если кто-то решил развлекаться подобным образом, его надо лечить!
   — Врач в вашей милой компании уже имеется, — задумчиво сказал Джонни. — Ладно, помолчи. Я хочу кое над чем поразмышлять. Есть вещи, которые мне совсем не ясны. Например, этот чертов адвокат! Фабиан Дарк с самого начала знал про второе завещание.
   Джонни замолчал. Лично я не нахожу ничего хорошего в молчании. Наоборот, мне всегда казалось, что истину можно извлечь только из разговоров, когда мысль летает, подобно теннисному мячу, от одного партнера к другому.
   Но Джонни упорно рассматривал что-то в пространстве своими затуманенными глазами и не обращал на меня никакого внимания.
   Я встала, потопталась на месте и начала обозревать окрестности. Позади нас возвышался особняк, ярко освещенный солнцем. И вдруг я заметила невдалеке от дома какое-то строение.
   Если это не коттедж и не конура для собаки, то что же это? Надо узнать.
   Я еще раз взглянула на задумчивого компаньона и решительно шагнула на дорожку.
   Строение было загадочным и непонятным: дверь и ни одного окна. Подойдя ближе, я увидела замок на двери. Замок был на цепи. Я пошла вдоль стены и вскоре заметила прикрепленную тяжелыми болтами медную доску:
   РЭНДОЛФ ИРВИНГ УБХАРТ
   Пониже были указаны даты жизни: 1901 — 1954. Была еще одна надпись: «Все преходяще — кроме меня».
   Неожиданно кто-то кашлянул у меня над ухом. От неожиданности я подпрыгнула так, что чуть не улетела в небо. В моей жизни был только один подобный случай — в казино в Лас-Вегасе. Я собиралась сделать ставку, как вдруг кто-то крикнул над ухом. Не помню, отчего этот парень завопил — от радости или от огорчения, но я столкнула его под стол и саданула каблуком под ребро.
   Я с трудом усмирила свое сердце, стучащее в ушах, как отбойный молоток. Медленно повернулась. Позади стоял Джонни. Он подошел так тихо, что я решила — это закашлялся покойник.
   — Мэвис, чего ты так дрожишь? — участливо поинтересовался Джонни. — У тебя нервы не в порядке. Делай по утрам холодные обтирания.
   — После того, как я побывала в подвале, ты хочешь, чтобы мои нервы не были натянуты, как струны, — огрызнулась я. — Лучше скажи: что это за место? Что за здание?
   — Мавзолей. Склеп. Усыпальница... Богатый человек может себе такое позволить.
   — Честно говоря, я слишком буквально поняла слова о том, что Рэндолф Убхарт похоронен здесь. Значит, он покоится не в доме, а в склепе?
   — В старинных усадьбах бытовала такая традиция, — ответил Джонни. — Ты обратила внимание на этот девиз, или кредо: «Все преходяще — кроме меня»? Что бы это значило?
   — Безмерное самомнение!
   — А может, сарказм? Как ты полагаешь, у старика было чувство юмора?
   — Если и было, то весьма своеобразное. Он любил черный юмор. Этот старик непонятен и страшен. Мне кажется, он здесь, рядом. Скрывается в доме, бродит по ночам...
   — Ты забыла, что за пять лет он истлел. Ему не до прогулок по дому...
   — Джонни, дорогой, пойдем отсюда. Если я останусь здесь еще пять минут, то ночью не усну.
   Джонни прищурился и подмигнул мне:
   — А может, заглянем в склеп? Ты говорила, что Рэндолф Убхарт потребовал в своем завещании отдать ему последние почести. Вот мы и...
   — Нет! И к тому же склеп на замке.
   — Сейчас проверим, — Джонни подошел к двери и подергал за ручку. — Заперто, черт возьми! Хотя...
   Он наклонился и внимательно осмотрел замок.
   — Кажется, недавно кто-то здесь ковырялся. Полюбуйся, Мэвис!
   Я осторожно подошла к двери усыпальницы и глянула на замок. Кто-то смазал его — это было очевидно. Замок и два звена цепи, на которой он висел, блестели от смазки, в то время как остальная часть цепи была покрыта патиной и ржавчиной.
   — Значит, не у меня одного появилась мысль посетить старика, — удовлетворенно потер руки Джонни. — Но у того, кто был здесь, наверняка имелся ключ!
   Джонни еще раз все осмотрел и отошел от двери.
   — Однако как это можно связать с убийством экономки? Не знаю... — он сделал брови домиком. — Мне пора ехать, Мэвис.
   — Джонни! — я вцепилась в него, как кошка на пожаре в рукав пожарного. — Не оставляй меня здесь одну.
   — Ты действительно какая-то нервная, — удивился Джонни. — Заболела?
   — Нет, но... Понимаешь, вчера во время обеда Фабиан Дарк сказал, что Рэндолф Убхарт был нехорошим человеком. То есть он сказал это как-то иначе, но суть та же. Эдвина помогала хозяину справлять в подвале шабаш. Эдвина была его подручной.
   — Ты уже говорила мне это, но я не вижу здесь ничего такого, за что можно было бы зацепиться.
   — Однако... — мне стало тяжело говорить, словно Рэндолф Убхарт сдавил мою шею невидимой рукой. — Этот девиз... это кредо: «Все преходяще — кроме меня»... Может, старик намекает на свое бессмертие? Продал душу дьяволу или что-то в этом роде.
   — Точно, ты больная, — уверенно заключил Джонни.
   — Допустим, что Фабиан Дарк не солгал и Эдвина обслуживала хозяина, потакала его извращенным прихотям, — я старалась говорить спокойно. — Теперь представь: кто-то — сам хозяин или другой... не знаю, кто, — велел Эдвине сделать в подвале эти... декорации. Эдвина зажгла свечи... Она ждала... Опять же, я не знаю, кого. Рэндолфа Убхарта? Может быть. Ждала его так же, как и пять лет тому назад. Теперь я вижу, что усыпальницу открывали. Ты считаешь, что туда входили. А если... наоборот?
   — Что-о?
   — Если из склепа кто-то вышел?
   Джонни был ошарашен.
   — Ты намекаешь на то, что кого-то выпустили из склепа? У тебя есть извилины, малышка. Ты сказала нечто важное... Скажи, отчего ты все время так дрожишь? От страха или от голода?
   — В доме нет экономки, а значит, нет и обеда.
   — Сочувствую. Сам я поел в Санта-Барбаре, — пробормотал Джонни. — О тебе я как-то не подумал...
   Мысли его были заняты совсем иным, чем мой пустой желудок. В задумчивости Джонни направился к машине.
   — Джонни! Ты сказал, что у меня есть мозги. Но что тебя заинтересовало в моих рассуждениях?
   — То, что ты говорила об играх Рэндолфа с Эдвиной в подвале.
   — Но я знаю о них только со слов Фабиана Дарка.
   — Фабиан Дарк! Спасибо, что напомнила о нем. Это важная фигура на нашей шахматной доске.

Глава 9

   Мы с Джонни распрощались у крыльца, и он умчался на машине в Санта-Барбару. Счастливчик, ему не грозят убийством, если, конечно, он сам не затеет ссору с какими-нибудь подонками. Впрочем, Джонни редко ссорится с чужими людьми — он осторожный, мой компаньон.
   Я вошла в дом и вновь попала под массированный обстрел глаз сержанта. Сделав вид, что ничего не происходит, я немного повиляла бедрами, дабы у сержанта разыгралось воображение и он не смог уснуть на посту.
   Наши с Доном апартаменты по-прежнему пустовали. Дона не было. Мой желудок, отчаявшись получить пищу, успокоился, приступы голода больше не мучили меня.
   Я приняла ванну и отыскала в чемодане великолепный наряд — платье из одних кружев. «Черные волны» — так я его называю. В талии платье перехватывается толстым черным кожаным ремнем, и это сочетание — кружев и кожи — придает мне, скажу без ложной скромности, очарование цивилизованной амазонки. Впрочем, в таком платье могла бы щеголять и героиня какого-нибудь фильма ужасов.
   Теперь духи. Что выбрать: «Капитуляцию» или «Грех»? Капитуляция? Нет, это чересчур. Я никогда не сдаюсь без боя. Грех, пожалуй... Мэвис грешна и не скрывает этого. Иначе она не была бы настоящей женщиной. Пометив духами самые «грешные» части своего тела, я отправилась вниз.
   После всего пережитого особняк казался мне трюмом затонувшего корабля или гробом для всех желающих. Смеркалось. Страх, который я смыла в ванне струёй горячей воды, вновь прилип ко мне.
   В гостиной адвокат Дарк готовил себе коктейли. Он оценил мой черный наряд амазонки и усмехнулся. При этом глаза его сверкнули по-кошачьи.
   — Побежден! — он развел своими толстыми ручками. — Вы очаровательны, Мэвис, и, конечно же, знаете это. Позволительно ли приготовить коктейль победительнице?
   — Жимлет, если вы помните, — согласилась я и оседлала высокий табурет.
   Адвокат смешал коктейль и поднес его мне на вытянутой ладони, как королеве.
   — Прислуга уже оправилась после смерти экономки, — сообщил он. — И потому в половине восьмого будет ужин. Я не видел вас за ленчем. Вы правильно сделали, что не пришли: нам подали какую-то гадость под названием «рагу».
   — О чем угодно, только не о еде! — взмолилась я.
   — Тогда — о вас, — сделал галантный жест Дарк. — Где вы сегодня гуляли и с кем? С Доном? С Карлом? Вас троих не было в доме. Пейтенов я тоже не видел. Как вы полагаете: они спали или занимались психоанализом?
   — А что делал лейтенант Фром?
   — Днем я видел его, — ответил Фабиан. — Похоже, что лейтенант проведет с нами вечер и ночь. Выражение лица у него кислое: расследование зашло в тупик. Бедная Эдвина! Никто не может даже установить причину ее смерти.
   — Мистер Дарк, я давно собиралась поговорить с вами...
   — Про Эдвину?
   — Нет. Про Рэндолфа Убхарта. Что это был за человек?
   Фабиан, не торопясь, раскурил сигарету.
   — Вы задали сложный вопрос... Несомненно, Рэндолф был страстным мужчиной. Несомненно и то, что у него было извращенное чувство юмора.
   — Я понимаю. Страстный мужчина... Две жены, Эдвина... Что он делал с ней... хм... в подвале?
   — А, вижу вас заинтересовал подвал. Я угадал? Маски и цепи... Ну что же, я не психоаналитик и не знаю, как наука объясняет подобное. Вам, дорогая, надо обратиться к Пейтену. Я бы обошелся одним словом: «извращенцы». Рэндолф и Эдвина были извращенцами...
   — Эдвине это... нравилось? — от одной мысли о подвале я вся покрылась гусиной кожей.
   — Во всяком: случае, она делала все, что ей приказывал Рэндолф, делала по доброй воле. Говорят, есть особое удовольствие в любовных играх, во время которых партнеры слегка душат друг друга. Когда Эдвина вчера почувствовала сильные руки мужчины на своей шее...
   Дарк замолчал, услышав шаги.
   — Еще один бокал, Мэвис? — осведомился он через пару секунд уже совсем другим голосом.
   — Спасибо, я больше не пью.
   — Сделайте коктейль для меня, — услышала я голос Карла. — А вам, мистер Лимбо, налить рюмочку?
   — Нет, я, как и наша Принцесса, не пью.
   Противный карлик захихикал. Не хотелось даже смотреть на его размалеванную физиономию.
   Карл был, как заведенный. И злой, как черт.
   — Вы правильно поступаете, дорогой мистер Лимбо, что не доверяете разным поверенным. Того и гляди, сыпанут в рюмку мышьяку...
   Фабиан растянул губы в улыбке — наверное, с большей охотой он укусил бы наглеца. Впрочем, зачем нужны зубы, когда есть слова:
   — А знаете, сегодня утром, когда мы ждали допроса, то как раз обсуждали вас. Точнее, говорили на тему — нормальный ли вы. Ваш брат, например, напрочь отказывает вам в здравомыслии. А Пейтен вас защищает. Но вряд ли Пейтен помог бы вам, если бы кто-то всерьез захотел засадить чревовещателя Карла в психушку...
   — Козявка, — презрительно сказал Карл, глядя Дарку прямо в лицо. — Так и хочется раздавить вас каблуком...
   Он подошел к стойке бара и усадил мистера Лимбо. Карлик тотчас начал болтать:
   — Отвратительный бармен в этом баре. Он не умеет готовить коктейли. Надо его прогнать! Для чего годится этот адвокат?
   — Как же! — отозвался Карл. — Из него получится превосходное пресс-папье! Посмотри, какой он толстый! Есть ли в этом доме письменный стол, который можно украсить адвокатом, промокающим чернила?
   Фабиан смотрел на Карла. Лицо адвоката было спокойным. Неожиданно Дарк схватил нож для колки льда и бросился на чревовещателя. Карл успел перехватить руку с ножом. Он вывернул ее, и адвокат вскрикнул от боли.
   Тяжело дыша, Фабиан Дарк вырвался из цепких рук Карла и побрел к выходу. Дверь за ним захлопнулась, и в гостиной повисла тишина.
   — Кажется, наша дама хочет выпить, — прокаркал мистер Лимбо. — Сделай ей приятное, Карл.
   — Один момент!
   Я заметила, что инцидент никак не отразился на нем: руки Карла, когда он открывал бутылки и смешивал напитки, не дрожали.
   Я поежилась под его взглядом. Такое чувство, что стоишь в проеме двери в прозрачном платье и с трудом пытаешься вспомнить, есть ли под платьем комбинация или чехол.
   — Вы, Мэвис, должны поблагодарить меня за то, что я спас вас от этого несносного адвокатишки, — угрюмо сказал Карл. — Впрочем, вы ведь владеете приемами защиты, могли бы заехать ему по уху.
   — Адвокат и не думал нападать на меня, — возразила я. — Не он опасен, а вы.
   — Давайте обсудим мои недостатки и достоинства в более интимной обстановке. Ваш муженек совсем забыл про любимую жену.
   — Вы сделали такой вывод? — я удивилась. — С чего бы?
   — Если честно, то я не делал никаких выводов, просто мне хочется побыть с вами наедине... Но, вообще-то, мои желания редко исполняются.
   — Карл, ты должен выяснить один вопрос, который меня очень интересует. Спроси у Мэвис, правда ли, что она и Дон спят в разных спальнях?
   — Что вы себе позволяете, мистер Лимбо! — вспылила я.
   — Если это так, — невозмутимо продолжил карлик, — то этой ночью я проберусь к Мэвис в спальню через балкон.
   — Только посмейте! Если я проснусь и увижу рожу этой марионетки, я больше не сомкну глаз.
   — Карл, ты уже сообщил Мэвис, что мое полное имя звучит так: Дон Жуан Лимбо? Дон против Дон Жуана не устоит! Я покорю Мэвис!
   — Угомонись, — прикрикнул Карл на куклу. — Кто здесь главный: ты или я! Хотя ты задал очень интересный вопрос, и я, как и ты, жду на него ответа. Признавайтесь, Мэвис!
   — Вы имеете в виду... Фу, как вам не стыдно!
   — Все-таки, как вы спите с Доном: в разных комнатах или нет?
   — Разумеется!
   — Разумеется — в разных? — с удовлетворением уточнил Карл.
   Скрипнула дверь, кто-то вошел. Карл негромко выругался. Зато карлик ожил и весело прокудахтал:
   — Вот идет наш дорогой доктор со своей пациенткой! Повернись к ним спиной, Карл, а то доктор сразу же поставит тебе какой-нибудь диагноз. Например: шизофрения.
   Ванда и Грег подошли к стойке бара.
   Мы с Вандой обменялись красноречивыми взглядами. Она рассмотрела, как следует, мои «черные волны», а я — ее «голубую мечту»: голубое платье обтягивало тощую фигуру Ванды, как чулок.
   — Еще немного, и я подумаю, что вы. Карл, боитесь меня, — сказал с улыбкой Пейтен.
   — Ты видишь, Карл, что это за тип? — ответил вместо хозяина карлик. — Сначала я думал, что у него усохли мозги, а теперь вижу, что он обыкновенный проходимец.
   — Карл, нам надо спокойно поговорить, — сказала Ванда. — А ты дурачишь нас. Оставь свою куклу в покое!
   — Дорогая, не обращай внимания на куклу, — улыбнулся Грег. — Карл специально выводит тебя из душевного равновесия. Так не будем поддаваться!
   Карл примирительно пожал плечами и убрал руки от своей куклы.
   — Будете пить? — спросил он.
   — Скотч, — ответила Ванда.
   Она демонстративно уставилась на меня:
   — Кружева и ремень! Ничего себе мода! Ремень вам нужен, дорогая, для защиты?
   — Со своими неприятностями я умею расправляться голыми руками, — улыбнулась я. — А вот вы, Ванда, наверное, всегда чувствуете себя в безопасности: к вам не пристают мужчины.
   — Счастливая семья, собравшаяся под звон цепей... — Это запел мистер Лимбо, причем его кудахтанье перешло в какой-то вой.
   — Заткнись! — заорала Ванда. — Грег, я больше не могу!
   Она схватила куклу и что есть силы запустила ее в дальний угол комнаты.
   Карлик ударился о стену и шмякнулся на пол. Голова мистера Лимбо оторвалась и откатилась... Больше всего пострадало лицо: краска облупилась, рот перекосился, глаз совсем «поплыл»...
   Карл двинулся к любимой игрушке, как сомнамбула. Поднял останки куклы и прижал к себе. Проговорил безучастно:
   — Бедный мистер Лимбо, ты стал второй жертвой после Эдвины. Тебя убила та же предательская рука.
   Ванда бросилась к нему и застучала кулачками по спине. У нее началась истерика. Карл оттолкнул сестру, она упала и начала кататься по ковру.
   — Как вы смеете так поступать с моей женой? — проблеял Пейтен. — Не трогайте ее!
   — Кто же будет трогать змею? — презрительно ответил Карл.
   Пейтен подошел к нему и хотел сказать что-то в ответ, но Карл быстро и точно нанес Грегу удар под ложечку.
   Психоаналитик перегнулся пополам и рухнул на колени рядом с женой.
   Распахнулась дверь, и я услышала голос Дональда:
   — Убийца Эдвины расправляется с новыми жертвами!
   Дон шел к нам размашистым шагом.