Браун Картер. Любящие и мертвые

   Карл глянул на него и скривился:
   — Убийца — Ванда. Она убила мистера Лимбо. А я всего лишь продемонстрировал силу... семейных связей.
   — Так твоя кукла сломана? — обрадовался Дон. — Надеюсь, что никакой мастер не сможет ее починить.
   Карл испепелил его взглядом. Он взял то, что осталось от мистера Лимбо, и пошел к двери, поглаживая голову карлика и нашептывая ему ласковые слова. У Карла был такой удрученный вид, будто на его руках умирает ребенок...
   Едва он вышел, как Дон принялся меня допрашивать:
   — Что здесь произошло? Почему они валяются на полу?
   Я рассказала. Пейтены медленно приходили в себя. Первой встала Ванда. Грег сидел на полу, потирая свою грудь и живот.
   — Ну вот, я сразу сказал, что Карл помешался, — Дон забарабанил костяшками пальцев по стойке. — Я думаю, мы найдем способ упрятать его в лечебницу.
   Поднялся Грег. Теперь он не защищал Карла и покорно кивал в такт словам Дона:
   — Да, Карл, несомненно, больной человек. Я думал, что у него пограничное состояние, но теперь вижу, что ошибался.
   — Умник! — цыкнула на него Ванда. — Почему ты не защитил меня? Ты не врач! Ты даже не мужчина!
   — У тебя нервное потрясение, это пройдет, — ответил Пейтен. — Выпей — это поможет.
   — Сморчок! Червяк! — кричала на него Ванда. — Меня тошнит от тебя. Убирайся! Ты мне не нужен!
   Психоаналитик посмотрел на меня, на Дона, на Ванду.
   — Моя жена — особа нервная, — сказал он. — Извините ее.
   Неожиданно он шагнул к Ванде и что есть силы залепил ей пощечину. Ванда вновь упала, теперь уже ударившись о ножку табурета.
   — Вставай! — приказал ей Пейтен. — Поднимайся!
   Ванда повиновалась. Она смотрела на мужа с опаской. Щека ее горела.
   Грег улыбнулся. Он стал опять ручным и разговаривал с женой тихим, спокойным голосом, словно ничего не было:
   — Сейчас ты пойдешь к себе и приляжешь. Все будет хорошо. И помолчи, пожалуйста.
   Послушная Ванда повернулась и, не говоря ни слова, вышла.
   Грег посмотрел на нас, и губы его тронула странная улыбка.
   — Вы не голодны? А я, знаете ли, чертовски проголодался.
   Мы с Доном переглянулись в недоумении.
   Грег посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
   — Семейству Убхартов повезло, не правда ли? Они выбрали себе хороших спутников жизни. Вы ведь так думаете, Мэвис? — Грег осклабился. — Однако пора идти в столовую. Надо перекусить, пока лейтенант Фром не заставил нас есть блюдо под названием «допрос». Я не переношу его ни под каким соусом.
   Грег направился в столовую.
   Нам с Доном не оставалось ничего иного, как идти следом.
   Ужин на троих был ужасен: еда, которую нам подали, воняла и была несъедобной. «Такое и я могу состряпать», — я вспомнила, как однажды пыталась готовить у себя дома, дабы завлечь одного паренька. Я почему-то считала, что ему нравятся «мастерицы на все руки», но, как выяснилось, он оценил во мне совсем иные достоинства.
   Лейтенант Фром встретил нас в гостиной. Там уже сидела чета Пейтенов, причем, Грег и Ванда сидели рядом, как голубки. Грег был, как всегда, безмятежен и спокоен, а Ванда прижималась к нему и преданно заглядывала в глаза.
   Фабиан Дарк сидел в своем любимом кресле. Он дружески улыбнулся мне, едва я появилась на пороге.
   Мы с Доном заняли один из диванчиков. Дон положил мне руку на бедро — наверное, хотел успокоить. Я, во всяком случае, так расценила его жест.
   Вошел Карл. Не глядя на нас, он пристроился в ближайшем кресле и принялся рассеянно рассматривать линии на своей ладони.
   Лейтенант Фром напоминал мне петушка на насесте. Он обводил нас тревожным взглядом и никак не мог прокукарекать что-либо путное. Наконец, он сказал:
   — Вы будете сидеть в доме до тех пор, пока я не найду убийцу. А убийца находится здесь, в этой комнате.
   Воцарилась тишина. Фром надеялся на ответную атаку, но семейство Убхартов и поверенный в делах были людьми выдержанными. Поэтому лейтенант вынужден был кукарекать дальше:
   — Да, я уверен, что убийство совершил человек из вашего круга. Посторонний не смог бы проникнуть в дом. Время убийства — приблизительно третий час ночи. Сейчас мы уточним, кто и что делал в это время.
   Лейтенант раскрыл папку с протоколами допросов. Я поймала циничную ухмылку Фабиана Дарка и как бы невзначай убрала руку Дона со своего бедра.
   — Итак, мистер и миссис Пейтены в половине третьего спали у себя, в своих апартаментах. Они ничего не знали, ничего не слышали. Теперь мистер Дарк... То же самое.
   Дон сидел спокойно, а Карл мыслями витал вообще где-то очень далеко.
   — Мистер Дональд Убхарт, — продолжал копаться в бумагах Фром, — услышал шум в подвале, встал и в пижаме спустился в подземелье. На лестнице не было света. Мистера Дональда ударили по голове чем-то тяжелым. Мистер Карл Убхарт тоже услышал шум и вышел из своей комнаты. Миссис Убхарт проснулась... аналогично... тоже вышла из спальни. Не найдя мужа, она отправилась на его поиски. По пути встретила Карла Убхарта, и вместе они спустились в подвал. Вместе обнаружили тело Дональда Убхарта — он был жив — и тело экономки: она была мертва.
   Лейтенант откашлялся, сложил протоколы и снова осмотрел нашу апатичную компанию.
   — Есть дополнения? Или неточности? — робко спросил он.
   Все молчали.
   — Тогда я сам хочу кое-что уточнить. Кто знал, что находится в подвале этого дома?
   Карл открыл рот:
   — Фабиан Дарк. Накануне убийства он сказал при свидетелях, что в подвале находятся маски, цепи, и напомнил Эдвине о том, что она устраивала вместе с отцом какие-то оргии.
   Фром посмотрел на нас с Доном. Мы подтвердили слова Карла. Тогда лейтенант повернулся к адвокату.
   Тот был спокоен:
   — Про то, что происходило в подвале еще при жизни хозяина поместья Рэндолфа Убхарта, знали или догадывались многие: и Дон, и Карл, и Ванда. Я не открыл никакой тайны.
   — Тот, кто убил экономку, конечно, знал про подвал, — заметил лейтенант. — Он затащил туда несчастную...
   Адвокат презрительно хмыкнул:
   — Ну уж нет! Не употребляйте таких выражений: «затащил несчастную»... Я уверен, что Эдвина вспомнила старые проказы да забавы и сама с удовольствием полезла в подвал. Не исключаю, что это она зажгла свечи. Рэндолф пристрастил ее к подобным светским развлечениям...
   Лейтенант потупил глаза.
   — Эдвина была любов... То есть она и Рэндолф Убхарт... Вы это хотели сказать, адвокат?
   — Опять же здесь нет никакой тайны, — сказал Фабиан Дарк. — Ручаюсь, что и Мэвис, и Грег уже знают это.
   — Может быть, экономка и была любовницей Рэндолфа Убхарта, но тот давно в могиле. Кто же заманил Эдвину в подвал? Каков мотив этого странного убийства? Есть какие-либо соображения по этому поводу? — спросил лейтенант.
   — Вы пытаетесь решить эту задачу логическим путем, — ответил ему адвокат. — Но семейство Убхартов живет вопреки логике.
   — Вы намекаете... здесь действовал психически неуравновешенный человек? Не так ли? — сморщился Фром.
   — Все может быть в семействе Убхартов. Вот, скажем, лежит человек. Вероятно, его ударили, и он упал. А что, если допустить, что он сам ударился затылком о стену?
   — Ну-ну, говорите. Это интересно, — оживился лейтенант.
   — В подвале находятся два тела — одно живое и одно мертвое, — вы сами так сказали. Человек с шишкой на голове вызывает сочувствие и сострадание. Но он ведь жив! Он мог убить женщину и, услышав шаги, притвориться пострадавшим! Ударился затылком и лег... Ну, как?
   Лейтенант повернулся к Дону:
   — Вы слышали, мистер Убхарт? Что скажете?
   — Ерунда, — отрезал Дон. — Я понимаю адвоката: ему надо отвести подозрения от собственной персоны. А, между тем, все началось с него. Это он напомнил Эдвине про подвал. Эта мысль, очевидно, не давала ему покоя. Теперь он утверждает, что все знали про забавы отца и Эдвины. Откуда такая уверенность? Я вот, например, не знал. И другие могли не знать. Но мы ведь жили в этом доме, а Фабиан Дарк — нет. Откуда ему известно то, что не известно даже сыновьям Рэндолфа Убхарта?! Но я подумал еще вот о чем: если подобные игрища происходили в подвале при отце, то разве закончились они с его смертью? Может, адвокат занял место отца? После смерти старика никто из нас даже близко не подъезжал к этому поместью. А Фабиан Дарк здесь бывал, и не один раз. Он распоряжался капиталами отца, был опекуном...
   Карл впервые посмотрел на брата с уважением:
   — Это разумно, — сказал он. — Дон глубоко копнул. Я бы только уточнил одно обстоятельство: Эдвину могли убить непреднамеренно. Я бы сказал: нечаянно, в пылу страсти. В общем-то, я не специалист по любовным утехам подобного рода. Может, Пейтен нам объяснит тонкости?
   Фром обратился к психоаналитику:
   — Вы слышали, что говорят Убхарты?
   — Да, лейтенант, — тот показал свои лошадиные зубы. — Все верно: половые извращения часто сопровождаются садизмом или садомазохизмом. Человек получает удовольствие только тогда, когда он кому-то причиняет боль. Или когда ему ее причиняют. В подобной ситуации может наступить смерть одного из партнеров или обоих сразу. Наука знает такие примеры.
   — За примерами не надо ходить далеко, — ухмыльнулся Карл. — Смотрите, как горит щека у Ванды — это след мужской «ласки». А моей сестре это, между прочим, нравится! Он бьет ее, и ему тоже это нравится. Кстати, почему вы поверили им? «Мы спали, ничего не слышали...» Ерунда! Кто может подтвердить, что Пейтены были в спальне в момент убийства? А может, в подвале было несколько человек? Да, теперь я уверен: там была оргия!
   — Подлец! — вскричала Ванда. — Что ты несешь? Сам-то ты что делал, когда душили Эдвину? Или у тебя есть алиби? Вы встретились с Мэвис в коридоре. Может, ты уже побывал в подвале и возвращался к себе! Ты такой же садист, как и мы! Ты сегодня избил меня! Меня и Грега!
   — Здесь что-то произошло в мое отсутствие? — обеспокоенно спросил Фром.
   Грегу пришлось поведать историю кончины мистера Лимбо.
   — С профессиональной точки зрения. Карл представляет определенную опасность для общества, — мстительно закончил свой рассказ Пейтен. — Кстати, Эдвина могла разозлить его, нелицеприятно отозвавшись о любимой кукле Карла. После чего он и убил экономку.
   Пока Пейтен говорил, я вспомнила, что встретила Карла в коридоре в таком виде, который говорил, скорее, о бодрствовании, чем о нарушенном сне.
   — Так вот, — добавил Пейтен, — Карл подговорил Эдвину, они спустились в подвал, там он ее убил, а потом заковал в цепи, чтобы повернуть расследование на ложный путь. А это значит, что любовные игрища здесь ни при чем.
   — Вспомнила! — закричала Ванда. — Я вспомнила, что говорил отец про братьев: Дона он называл свиньей, а Карла — психом!
   — А тебя — шлюхой, — засмеялся Карл.
   — И был прав, — закончил мысль Дон.
   Ванда взбеленилась и вцепилась в мужа:
   — Ты опять хочешь отсидеться, когда оскорбляют твою жену?!
   — Дорогая, тебе постоянно требуется рыцарь на белом коне с копьем наперевес, — Пейтен принялся протирать свои очки. — Ты ошиблась и выбрала в мужья совсем другого человека.
   — Трусливый таракан!
   — Очаровательно, — Фабиан Дарк даже хлопнул в ладоши. — Я припоминаю, что Ванда и Грег ездили в свадебное путешествие на Антильские острова. Вот откуда у Ванды такие познания в насекомых, а у Грега — умение обращаться с женщинами.
   — А вы что-то развеселились, адвокат, — оборвал его Карл. — Лучше рассказали бы лейтенанту про второе завещание отца.
   — Второе завещание? — насторожился Фром.
   — Да, это очень интересно, — сказал Карл. — Адвокат Дарк умышленно скрывает от вас важные новости.
   Фабиан Дарк понял, что ему не отвертеться, и в нескольких словах пояснил Фрому суть произошедших перемен в отношении наследства Убхарта Рэндолфа.
   — Это очень многое меняет! — вскинулся лейтенант. — У каждого из вас есть повод для убийства. Хотя, конечно, адвокат на большем подозрении.
   Он почувствовал, как по лицу его струится пот, и принялся энергично промокать его носовым платком, словно надеялся, что сухая голова его будет работать не в пример лучше мокрой.

Глава 10

   В одиннадцать вечера мы покинули общество и уединились в своих апартаментах. Я заняла кресло, а Дон начал сбивать коктейли.
   Прикрыв глаза, я вспоминала, каким жалким было выражение лица у лейтенанта Фрома. Если не появятся новые факты и улики, он застрелится, ей-богу! Ну и семейка! Мои мысли перескочили на Убхартов. Они ненормальные, это ясно. Все психи, садисты и мизантропы. Все, за исключением Дона.
   Он подошел к моему креслу, я открыла глаза и увидела бокал.
   — Отвратительный вечер, — саркастически усмехнулся «супруг». А этот лейтенант — полное ничтожество. Я уверен, убийство Эдвины так и останется нераскрытым.
   — Послушай, сейчас мы одни и можем говорить то, о чем думаем. Как ты считаешь, кто убил Эдвину?
   — Я. Убил экономку, потом услышал, как вы с Карлом спускаетесь по лестнице, ударился затылком о стену и притворился мертвым...
   — Давай серьезно...
   — Если серьезно, то убить должны были тебя.
   — Дон! — рассердилась я. — Мне не нравится такой разговор.
   — Тогда у меня нет никаких других соображений, кроме подозрений... А самый подозрительный здесь — наш поверенный. Он один знал про второе завещание. И все же... — Дон задумался. — Ну никак не могу представить Фабиана Дарка в роли хладнокровного убийцы.
   — Ага, значит, все-таки Фабиан Дарк!
   — Спокойно, Мэвис. Кое-кто сегодня уже потерял голову. Ты будешь второй.
   — Ты имеешь в виду куклу Карла? Нет, моя голова всегда на моих плечах. Кстати, я тоже подозреваю Фабиана Дарка.
   — Почему?
   — Он первый заговорил про подвал, — ответила я. — И потом, знаешь ли, от него исходит какая-то энергия... Я чувствую ее. Мне в его обществе всегда как-то не по себе.
   — Интуиция? Женское чутье? — снисходительно посмотрел на меня Дон.
   — Ну, если ты не хочешь обсуждать этот вопрос, мне поможет Карл...
   — Карл?!
   Дон вскочил и заметался по комнате. Ноздри его трепетали.
   — Не смей приближаться к моему брату!
   Он начал говорить со мной совсем так, как Джонни. Тот еще прибавил бы в конце фразы какую-нибудь гадость.
   — Не кипятитесь, мистер Убхарт, — осадила я клиента. — И перестаньте разговаривать со мной так, словно мы компаньоны. Я вызвалась помогать вам совсем не ради денег. Впрочем, вы можете обсудить это с мистером Рио. Со своей стороны могу признаться, что вы... вы слегка вскружили мне голову, но это пройдет...
   Дон заюлил:
   — Мэвис, сладкая Мэвис...
   Он подошел, обнял меня и посмотрел глазами, полными любви.
   — Я слушаю... Говори все, что взбрело в твою хорошенькую головку.
   — Перестань ласкать меня, я не могу сосредоточиться.
   — Больше всего мне нравится в тебе именно это состояние, когда ты не можешь сосредоточиться, — вздохнул «муж».
   Я сбросила его руки со своих плеч.
   — Знаешь, о чем я думаю весь вечер?
   — О ней, о любви, — проворковал Дон.
   — Нет уж. Я думаю исключительно о деньгах. О твоем наследстве.
   — И что же ты думаешь?
   — Согласно первому завещанию ты потерял бы наследство, если бы убийца лишил твою жену жизни. А теперь представим, что тот, кто заинтересован в том, чтобы сделать тебя нищим, нанял убийцу.
   — К чему ты клонишь?
   Я улыбалась с превосходством знатока. Моя идея нравилась мне все больше.
   — Итак, один или несколько человек нанимают убийцу...
   — ...а тот ошибается и вместо тебя душит Эдвину. Это ты хотела сказать?
   — Нет, — я покачала головой. — Убийца был понятливый. Умный человек. Он сделал так, что вышиб тебя из седла совсем другим путем, не тем, что ты предполагал, когда пришел в наше агентство. Он попытался представить дело так, что убийца — ты. Все подозрения — на тебя.
   Дон тупо посмотрел в пространство и почесал за ухом то место, где была шишка.
   — Ты утомилась, моя сладкая, — сказал он. — Пойдем спать.
   — Послушай, Дон, что если предположить следующее, — я завелась. — Карл или Ванда вступили в сговор с адвокатом. Делаем еще одно предположение: адвокат забавлялся в подвале с Эдвиной, заняв место твоего отца. Он понял, что ему будет легко убить Эдвину, когда она окажется в цепях.
   — Ты думаешь, что Карл или Ванда обещали ему хороший куш? Но Фабиан Дарк знал о втором завещании. Он знал, что никто ничего не получит, если не считать тех ничтожных сумм, которые... Ну, ты и так все слышала.
   — Вот в этом-то и вся загвоздка! — воскликнула я. — Фабиан Дарк знал о втором завещании, а другие — нет. Мертвая экономка и посаженный за решетку Убхарт-старший — все это реально увеличивает те «ничтожные суммы», как ты выразился, которые получат Дарк, Ванда, Карл... Миллион надо делить не на семерых, а на пятерых!
   — Мне нечего тебе возразить. Но как можно упрятать за решетку невиновного?
   — Фабиан хитер. Он не идет напролом — не хочет, чтобы даже тень подозрения упала на его голову. Но меня больше интересует тот человек, который вступил с ним в сговор. Представь, что точно так же, как мы с тобой, они сейчас сидят и придумывают историю, которую надо подсунуть лейтенанту Фрому, чтобы он выписал тебе билет прямиком в газовую камеру.
   Дон утратил беспечность и помрачнел.
   — Если окажется, что ты, Мэвис, права... Тогда к утру им почти наверняка удастся найти «нечто», уличающее меня в убийстве Эдвины.
   Дон надолго задумался, глаза его застыли, правая рука непроизвольно подергивалась.
   — Мэвис... так что же нам предпринять? — глухо спросил он наконец.
   — Мне кажется, что адвокат немного... как бы это сказать... ухлестывает за мной.
   — Как любой нормальный мужчина!
   — А если я сейчас пойду к нему? Скажу, что муж уснул... что мне скучно... А?
   — Ну-ну, говори.
   — Скажу, что заинтригована... Подвал, маски, свечи...
   Женское любопытство разыгралось... Я не прочь и сама порезвиться там, в подвале.
   — О!
   — И если адвокат согласится, значит, все так, как я предположила. Мы с ним пойдем в подвал, и там я добьюсь от Фабиана признания в убийстве Эдвины.
   — После чего ему только и останется, что задушить тебя. Это совсем несложно, имея опыт в делах подобного рода.
   — Нет, он этого не сделает.
   — Ты уверена?
   — Ему помешает это сделать один человек.
   — Кто?
   — Ты.
   У Дона отвисла нижняя челюсть. Я добавила:
   — Еще тогда, когда я буду у Фабиана в комнате, ты полезешь в подвал и спрячешься там...
   — Это безумие, — прошептал Убхарт. — Но чем черт не шутит! Вдруг получится... Только, Мэвис, будь с адвокатом очень осторожна. Я ни за что бы не согласился участвовать в этой авантюре, если бы не видел, как лихо ты расправилась с Карлом.
   — Значит, договорились?
   — Когда ты пойдешь к адвокату?
   — Как только приведу себя в порядок.
   В спальне первым делом я сняла с себя вечернее платье и подошла к зеркалу, чтобы еще раз проверить свои возможности. Я критически осмотрела себя со всех сторон и осталась довольной. Но больше всего я была довольна своей выдумкой. Ну и разыграю я спектакль в спальне Дарка!
   Джонни не доверяет моим умственным способностям и считает, что в нашем агентстве есть только одна голова — его. То-то вытянется физиономия мистера Рио, когда он узнает, что убийцу поймала Мэвис Зейдлиц, а не лейтенант Фром!
   Со дна чемодана я вытащила свой резерв — ночную сорочку из нейлона, отделанную цветными кружевами. На сорочку накинула пеньюар. На ноги надела атласные домашние туфли.
   Что еще? Ах, да! Духи «Капитуляция» будут как нельзя кстати.
   Я вышла в гостиную во всеоружии.
   Дон вытаращился, как будто десять лет меня не видел. Встал, подошел... Потом медленно покачал головой.
   — Ты так одета, Мэвис, что Фабиану захочется зажечь в подвале не свечи, а мощные лампы.
   — Ну что же, это нормально, — я прошлась перед Доном так, как ходят манекенщицы по подиуму.
   — Я еще не решил, могу ли воспользоваться твоим великодушным предложением, — Дон прикусил нижнюю губу. — Ты подвергаешься опасности...
   — Чепуха! Лучше подскажи, где апартаменты адвоката. Дом у вас такой большой...
   — По коридору Третья дверь налево, — вздохнул Дон. — Я буду в подвале минут через двадцать. Если ты не появишься... Я поднимусь наверх, чтобы узнать, в чем дело.
   — О'кей.
   — Желаю удачи!
   Дон поцеловал меня таким жарким поцелуем, что мне пришлось шлепнуть его пониже спины.
   Выйдя в коридор, я повернула налево и постучала в третью дверь.
   Без результата!
   Может, я стучу очень тихо? Я быстренько исправилась.
   Фабиан не открывал.
   Наверное, у меня на лице было такое выражение, как у Клеопатры, когда, преодолев большое расстояние, она достигла шатра Марка Антония и, лежа на своих носилках, услышала, что Марк Антоний отправился на Нил ловить рыбу.
   У адвоката крепкий сон? Я решила проверить это и нажала на ручку двери. Она подалась, и я вошла в темную комнату.
   Мне пришлось долго шарить по стенам. Я обмирала от страха, то и дело натыкалась на мебель, и вот — о чудо! — вспыхнул свет.
   Фабиана Дарка в комнате не было. Его кровать даже не была смята.
   Вдруг я заметила, как дернулась дверная ручка. Ага, вот и адвокат.
   Когда вместо крупного носа Дарка показались лошадиные зубы Пейтена, я даже не испугалась, так как мне и в голову не пришло, что кто-то другой, как и я, захочет проверить, крепок ли сон толстяка.
   — Это вы, Грег? — задала я самый дурацкий вопрос из всех возможных. — Врываетесь, даже не постучав. А между тем...
   Я споткнулась: Грегори Пейтен держал в руке пистолет, ствол которого был направлен на меня.
   Психоаналитик тоже растерялся. Наверное, на моем месте он ожидал увидеть кого-то другого.
   — Как вы здесь?.. Что вы делаете в такой поздний час? Извините, я понимаю... Но где Фабиан?
   — Не знаю. Я пришла, а его нет.
   Грег сунул пистолет в карман халата и быстро обежал помещение, заглядывая во все углы. Потом попытался проникнуть в ванную, но дверь ему не поддалась.
   Пейтен постоял возле ванной, и губы его растянулись в насмешливой улыбке:
   — Так вы говорите, что не знаете, где Фабиан?
   — Да. А что вы ищете здесь, мистер Пейтен?
   — Свою жену.
   — Здесь? В спальне адвоката?
   Он не обратил внимания на мою насмешку.
   — Мэвис, вы ведь жена Дональда Убхарта. Вы должны отдавать себе отчет в том, что делаете...
   — Я уже взрослая девочка, обойдемся без морали, — парировала я. — И уходите. Здесь нет вашей жены.
   — Я уйду. Я не буду вам мешать, вы действительно взрослая.
   Пейтен еще раз посмотрел на дверь ванной и размашистым шагом покинул апартаменты адвоката.
   Я вздохнула с облегчением и села в кресло. Буду ждать Фабиана Дарка, сколько бы ни пришлось.
   А если он вернется только утром? Сидеть здесь всю ночь? Ну уж нет!
   Надо спуститься в подвал к Дону и посоветоваться с ним. Во всяком случае. Дону в подвале торчать незачем — еще простудится, бедняжка. Если моя затея с Фабианом провалилась, то и бог с ней. Эта ночь может оказаться хорошей компенсацией за все тревоги и огорчения. Я проведу эту ночь с Доном.
   Я прошла знакомым путем на кухню, открыла дверцу, за которой находилась лестница, ведущая вниз, и... Моя интуиция подсказывала, что следующего шага лучше не делать. Под ложечкой неприятно засосало... Но в подвале меня ждал Дон, и это придало храбрости.
   Я медленно спустилась.
   В подвале было все так же, как вчера ночью: горели мириады свечей, метались тени, пахло сыростью...
   Я робко продвигалась вперед. Ноги едва держали меня. Я оглядывалась поминутно. От свечей шел душный запах...
   Вдруг что-то шевельнулось в углу. Дон?
   Мне захотелось позвать его, но язык не повиновался.
   Тот, из угла, двинулся мне навстречу. Сквозь пелену, застилавшую глаза, я увидела, что это не мужчина, а женщина, причем абсолютно голая. Длинные ноги, длинные руки... И маска вместо лица. Маска со стены.
   Я окаменела, не в силах даже пошевелить мизинцем. У меня заболела кожа на голове под волосами, а я не могла поднять руку, чтобы почесать голову.
   Маска приблизилась вплотную. Я увидела острые зубы, торчащие из массивной челюсти с тремя подбородками.
   «Это специально сделано, чтобы напугать тебя, глупенькая», — произнес мой внутренний голос. Я глубоко вздохнула, повернулась и бросилась к лестнице.
   Я преодолела половину ступенек, когда заметила, что кто-то спускается по лестнице.
   Несомненно, это был мужчина. Голый. Вместо лица — маска с крючковатым носом и гнилыми зубами.
   Я не могла оторвать взгляд от этой рожи и попятилась, нащупывая ступеньки. Мужчина двигался быстрее меня. Его руки сомкнулись на моей шее, маска покачнулась и куда-то поплыла...
   Очнулась я все в том же подвале. Первым ощущением была боль — боль во всем теле. Пол качался перед глазами: ноги не достигали его. Я хотела свести руки вместе, но кто-то держал их.
   Я висела на цепях. Щиколотки и запястья были закованы в стальные кольца. Я висела, как и Эдвина, совершенно голая. Единственное отличие — пока еще я была жива.
   Нагие мужчина и женщина были здесь. Меня заковали, пока я валялась в беспамятстве. Да, это так... Сорочки на мне нет, одни браслеты-оковы...
   Как ни странно, осознание того факта, что меня распяли голую, вызвало горячую волну стыда. Я покраснела от макушки до кончиков ногтей на ногах. Потом попыталась утешить себя тем, что мое тело безупречно — его можно даже выставить в витрине магазина.
   Свечи пылали.
   Голая ведьма подошла ко мне. Ее плоская низкая грудь и отвислый зад наводили на мысль, что ей не стоило разоблачаться. Не без злорадства я отметила, что превосхожу ведьму по всем параметрам.