– У них, наверное, были проблемы с доставкой малышей, – сказал я мрачно.
– Отнюдь. В Париже в 1680 году это было просто, лейтенант, – ответил он ласково. – Говорят, тот, у кого хватало смелости смотреть мадам де Монтеспан в глаза, мог увидеть в них отблеск адского огня.
– Когда я был ребенком, у меня была такая же тетка, – ответил я. – Она была старой девой. В течение пяти лет я пытался подложить ей что-нибудь, чтобы она свалилась с лестницы и сломала себе ноги.
– И что же с ней стало, лейтенант? – весело спросил он.
– Она вышла замуж за кондитера. Муж был импотентом, и все знакомые женщины жалели мою тетку-девственницу. Через две недели после свадьбы с ним произошел несчастный случай. Он свалился с лестницы, спасаясь от изнуряющих объятий своей супруги, и сломал себе ногу.
Эриот проводил меня до конца веранды.
– Буду держать вас в курсе дела, – машинально повторил я.
– Буду вам очень признателен, – ответил он. – И желаю удачи в вашей… охоте на ведьм, лейтенант!
– Благодарю, – ответил я, улыбаясь. – О, еще один вопрос! Чем вы зарабатываете себе на жизнь? Продавая любовные заговоры, магические формулы, приворотное зелье?
Огонек вспыхнул в глубине его глаз с металлическим отливом, и я вдруг заметил, что у него глаза, как у колдуньи на портрете, висящем над камином. Вот почему мне показалось, что какай-то блеск был в глазах мадам де Монтеспан.
– Я отказался от черной магии, – прошептал Эриот, – даровать жизнь и смерть мне больше не интересно.
Снова блеснул огонь в его глазах. Он засмеялся:
– Я обеспечен страховкой, лейтенант.
– Моя тетя тоже, – сказал я ему. – Мы долго не знали этого. Со сломанной ногой ее муж так и не смог убежать от нее. Менее чем за год она залюбила его до смерти, потом получила двадцать тысяч страховых. По последним сведениям, она управляет школой тореро где-то на юге, в Тухуане.
4
Вернувшись в город, я не удержался и остановился у бара, где заказал себе кофе и сыр. Принесли сыр, он был высохший. Было десять минут седьмого, когда я прибыл в бюро шерифа. Комнаты были странно пустыми. Потом я заметил чью-то физиономию. И мой несчастный желудок опять начал урчать.
Аннабел Джексон, секретарь шерифа, натуральная блондинка и предмет моих безнадежных ухаживаний, появилась в проеме двери патрона. Увидев меня, она замерла на месте.
– Бог простит меня, он вернулся! – воскликнула она с очаровательным южным акцентом.
– Аннабел, сокровище мое! Прошу вас, – умолял я ее. – День был длинный и мучительный. Как мне не хватало этой кофты! Вы и эта розовая кофточка – это все для того, чтобы потерять голову. Вы же это хорошо знаете!
Она сочувственно улыбнулась и глубоко вздохнула. Тонкий шелк натянулся, потом опал, потом опять натянулся, готовый лопнуть, но ничего не лопнуло. Можно было услышать стук моего сердца. Аннабел умерила дыхание, в то время как я старался прийти в норму. В отчаянии я прошептал:
– Пока вас не испортил воздух Калифорнии, вы мне доверяли. Раньше, если я приглашал вас пообедать, вы с энтузиазмом соглашались, потому что знали, что я – человек чести и мое приглашение ни к чему больше не обязывает.
– Это было только в первый раз, Эл, – напомнила она ангельским голоском. – Это было до того, как я познакомилась с вашей квартирой, с вашим гигантским диваном, в который девицы погружаются до колен каждый раз, когда стараются выскочить, и с вашим проигрывателем, усилители которого заглушают крики о помощи. И именно на другое утро я стала подозрительной и недоброжелательной, когда, стоя под душем, пыталась сосчитать синяки.
– Синяки? – недоверчиво воскликнул я. – Какие синяки?
– У меня их было три, на очень видных местах…
– Вы, конечно, споткнулись, спускаясь по лестнице, – насмешливо сказал я.
– …и восемнадцать в менее видных местах, – закончила она ехидным тоном.
Я подумал, что лучше отказаться от борьбы! Сегодня у меня несчастливый день. Заплетающимися ногами я подошел к креслу и блаженно опустился в него. Аннабел пристроилась на уголке бюро, скрестила ножки и с беспокойством посматривала на меня. Положение было пикантным. Я рассчитал, что если склонить голову на пятнадцать сантиметров влево, то можно увидеть ножки Аннабел целиком. Вопрос был только в том, поверит ли она, что у меня вдруг начался нервный тик, который заставил мою голову склониться в определенном направлении.
– Если у вас гипертонический криз, Эл, – сказала она любезным тоном, – постарайтесь, чтобы ваша голова склонялась вправо, или я ударю вас стальной линейкой.
– Вы с ума сошли! – воскликнул я с презрением. – Вы думаете, что у меня нет более важного дела, чем восхищаться вашими ножками?
– Если бы я носила шарф, то вы полдня потратили бы на то, чтобы рассмотреть мою шею.
Я попытался изобразить непонятого страдальца, всем своим видом показывающего, что он ее прощает, уважает и обожает и т. д. Маневр был очень трудным, и посреди этого упражнения я потерял контроль за верхней губой. Судя по взгляду Аннабел, я угадал, что похож на типа, оказавшегося в гареме в тот момент, когда пятьдесят новых фавориток, полных желания, растянулись на своих диванах. Бросив всякие, поползновения, я зажег сигарету. После трех затяжек я понял причину душевного дискомфорта, овладевшего мной по возвращению сюда.
– Бог мой, почему так тихо? – спросил я жалобно. – Где все остальные?
– Да, я забыла, что вас здесь не было в момент взрыва, – развязно сказала Аннабел.
Я не из тех мужчин, которые отказывают девушке в реплике, которую она ждет.
– Какого взрыва? – решительно спросил я.
Она удивилась.
– Значит, вы не слышали «Информационный бюллетень» сегодня после обеда, Эл?
Ее голос был полон сладкого сострадания. Я вздрогнул.
– Нет, я не слышал «Информационного бюллетеня». Что произошло?
– Весь город охвачен паникой. Что я говорю – «город»? Все графство, может быть, вся планета!
– Что такое? Русские объявили войну коммунистическому Китаю и попросили нас присмотреть за их атомным оружием? – предположил я.
– Это самое значительное событие года, – сказала она. – Орда журналистов прибыла в город самолетами, поездами, машинами. Сентиментальные молодые люди приехали на лошадях. «Девушка считала, что она одержима колдуньей – это ее труп нашли обнаженным с кинжалом в груди во дворе больницы, из которой она выписалась неделю назад! Девушка в маске, изображающей белую кошку с сатанинским выражением… Кошку – верную спутницу колдуньи…» Телевидение послало три группы репортеров, приехали около двух тысяч корреспондентов радио… Значит, мой милый Эл, вы не слышали об убийстве одной ненормальной, которое произошло сегодня утром?
– Попробуйте еще поговорить таким тоном, цветок Икибуса, и я вас раздену! – заметил я, холодно улыбнувшись. – И посмотрю, нет ли у вас какого-нибудь клейма, как у колдуньи.
– Девушка, способная спасти свою честь на вашем диване, легко защитится в таком большом учреждении, как это, – заверила она. – Вы пришли слишком поздно, Эл, и не застали самого веселья. Я хотела бы, чтобы вы были здесь, когда журналисты, разрушив баррикады, предприняли осаду святая святых! Шериф попробовал спрятаться под своим бюро, но, как вам известно, его объемы не позволяют этого сделать! У него начался нервный приступ, и он был не в состоянии ответить ни на один вопрос, которыми его бомбили. И вдруг сумасшедший звонок доктора Мойберга. Он тоже был в нервной депрессии. Орды журналистов взяли приступом ворота и, обезвредив сторожа, ринулись к главному зданию. Приемная сестра подумала, что эта обезумевшая толпа стремится линчевать всех мужчин и изнасиловать всех женщин. Она изображала беззащитную женщину, которая отдала связку ключей первому попавшемуся журналисту, оказавшемуся у ее дверей в надежде проинтервьюировать какую-нибудь важную персону. По последним сведениям, они уже взяли интервью у одного Чингиз-хана, трех Теодоров Рузвельтов, восьми Бонапартов. Затем…
– Хорошо, – сказал я, поднимая руки. – Я иду туда!
– Ну, – просияла оса, – если вам интересно узнать, где шериф, так он на месте происшествия, так же как и девяносто девять из ста защитников Парадиз-Лейн-Сити. Должна ли я назвать сотого, отсутствующего?
– Мне кажется, что патрон должен был передать что-нибудь мне перед своим отъездом, – пробормотал я.
– Я ждала, что вы меня спросите об этом, лейтенант, – воскликнула она с очаровательной улыбкой, прикрыла глаза, собираясь с мыслями, и прошептала:
– Сейчас, я хочу передать его распоряжение. Он сказал мне… «Вы скажете этому…» Я не думаю, что такая интеллигентная девушка, как я, могла бы позволить себе выражения, которые он употребил. «Вы скажете этому… этому… сыну, Уиллеру, что я выброшу его за дверь!» Это было только начало. Через пять минут он добавил: «Скажите ему, что я отдам его под трибунал за оставление поста! Я арестую его за сдачу территории противнику. Я дал приказ стрелять без предупреждения. Пять тысяч долларов тому, кто доставит шкуру этого Уиллера! Все мои сбережения тому, кто приведет его живым!» И, кажется, еще что-то подобное. В тот момент, когда толпа снова осадила его бюро, он прибавил еще такое, что… она щелкнула пальцами, – вот что! и воскликнула: – Он добавил: «Если мне еще раз в мое бюро, позвонят его женщины, я переведу его окружным полицейским на шесть месяцев!».
– Мне звонили женщины? – спросил я, снова обретя вкус к жизни.
– Во всяком случае, одна женщина, – уточнила Аннабел безразличным голосом, – если судить по ее тону, она из тех, с кем вы встречаетесь по ночам в том гнусном баре на железной дороге.
– Что она хотела?
– Каждый раз она спрашивала лейтенанта Уиллера и каждый раз говорила, что это срочно. Только лейтенанта Уиллера – и никого другого. Она даже не соглашалась назвать себя. Каждый раз она говорила, что позвонит еще, и периодически звонила.
– Может быть, она позвонит еще раз, – сказал я с надеждой. – Она, наверное, без ума от меня, как ты думаешь? Заметьте, что это нормально…
Резкий звонок телефона вырвал меня из кресла. С состраданием смотрела Аннабел, как я ринулся к телефону и схватил трубку.
– Служба шерифа, – задохнувшись, сказал я.
– Я должна поговорить с лейтенантом Уиллером, – ответил холодный женский голос. – Он здесь?
– Лейтенант Уиллер у телефона, – ответил я.
– Я стараюсь застать вас все послеобеденное время, лейтенант. Это очень срочно! – теперь голос стал теплее. Хрипловатый и вибрирующий звук ласкал ухо. – Это вы ведете следствие по преступлению, совершенному сегодня утром, лейтенант?
– Да, я.
– Я думаю, что могу сообщить вам некоторые факты, но при некоторых обстоятельствах, – голос превратился в интимный шепот. – Вы принимаете мои условия, лейтенант?
– Ваши условия будут моими, – ответил я с энтузиазмом, – я ни в чем не могу отказать вам… Какие условия?
– Мне трудно представить все ситуации и все детали, – прошептала она. – Я практически пленница в собственном доме, поэтому приехать должны вы, но не говорите им, что это я сама хотела вас видеть и что это по поводу убийства.
– Им? – переспросил я.
– Дом кишит гориллами, – сухо сказала она. – Они не могут помешать полицейскому войти ко мне… лейтенанту полиции… но постараются это сделать. У вас должны быть документы. Возможно, будет лучше, если кто-нибудь будет вас сопровождать, кто-нибудь из ваших людей.
Не знаю почему, но мой энтузиазм упал, когда я вспомнил, что все люди шерифа, за исключением меня, отважно защищают больницу Хилстоун.
– Я хотел бы кое-что узнать, – сказал я. – Если, приехав к вам, я не могу спросить именно вас и не должен намекать на убийство, что я должен сказать?
– Вы будете настаивать на свидании с моим мужем! – ответила она.
– Ну, допустим! – ответил я и с сомнением посмотрел на трубку, потом попытался еще раз: – И что я скажу вашему мужу?
– Ничего. Его не будет дома. Когда гориллы скажут вам это, попросите свидания со мной. Таким образом мы сможем поговорить. Создастся впечатление, что это случайно, понимаете? Только, лейтенант, вам надо употребить все свое влияние, чтобы нас с вами оставили наедине. Я не смогу ничего сказать вам, если они будут присутствовать…
– Они? – повторил я неуверенно. – Это… люди?
– Я уже сказала вам, – крикнула она. – Гориллы!
– Вы и в самом деле сказали это. Хорошо, в котором часу?
– Как только вы сможете!
– Какой адрес?
– 305, Авеню Бесолейн, Ле Вале. И поспешите, лейтенант!
– Договорились. Ждите. Имя вашего мужа?
– Пол Трайверс. Меня зовут Марджи. – По голосу я понял, что она начала жеманиться. – Не кажется ли вам, лейтенант, что у нас будет случай лучше узнать друг друга?
– Пол Трайверс, – рассеянно повторил я. Вдруг трубку положили. Я зарычал: – Эй! Трайверс из фирмы «Трайверс, Полден и К°»?
Но она дала отбой, я сделал то же и понял, что Аннабел не сводит с меня глаз.
– Бедная беззащитная женщина потеряла своего пуделя, пока ее муж был по делам в Чикаго? – спросила она оскорбленным тоном. – И просит знаменитого героического лейтенанта Уиллера помочь ей, не так ли?
– Если бы не ее имя, я подумал бы, что имею дело с ненормальной, – ответил я.
– Что особенного в ее имени?
– Ее зовут Марджи Трайверс!
– Ну и что?
– Пока еще не знаю, – признался я. – Надо, чтобы я убедился в этом. Скажи мне без шуток, малышка, как ко мне относится шериф?
– Он вас не любит, – сказала она торжественно. – А после нашествия прессы, патрон был в бешенстве из-за того, что вы ему за весь день ни разу не позвонили. Хотя бы для того, чтобы ввести в курс дела. Он бы знал, что отвечать этим репортерам. И это правда, что Мойберг, придя в отчаяние, звонил ему. Он не знал, как будут держаться наиболее буйные его пациенты во всей этой сутолоке. Шериф поехал туда, чтобы все устроить, а это, как вы понимаете, не улучшило его настроения.
– Где Полник?
– Когда звонил Мойберг, он сказал, что Полник похож на Горацио, разговаривающего с призраком, но что-то непохоже чтобы сержант Полник любил поэзию.
– Мэрфи прислал заключение экспертизы?
– Я его не видела.
– Честное слово, Лоэрс может удивить меня завтра утром, так что я пойду пока и поиграю в кошки-мышки с Марджи и ее гориллами.
– Простите? – спросила она ледяным тоном.
– Это не то, что вы думаете, милочка, – запротестовал я, послав ей самую чистосердечную и горячую из своих улыбок.
– Рассказывайте это другим! – воскликнула она, поджав губы. – И прекратите так бесчестно улыбаться. Вы похожи на старого развратника.
«Не могу же я соблазнять их всех», – подумал я. – «Но если бы одна из них вознаграждала меня время от времени…»
5
Ле Вале – роскошный пригород Лейн-Сити. Здесь масса пуделей, метрдотелей и трехместных гаражей. Авеню Бесолейн была в том же духе. Дома стояли в шестидесяти метрах от шоссе, и у каждого был индивидуальный сад не менее пяти гектаров.
Дом № 305 походил на все остальные дома.
Ради предосторожности я два раза прошел мимо двери дома и заметил только, что в гараже стояли три машины: кадиллак, сандербенд и фольксваген, который казался совсем маленьким. Во всех окнах был свет. Вода из фонтана освещала лужайку. Картина, обычная для буржуазных кварталов, где регулярно и без предупреждения добрые люди убивают топорами своих жен.
Я без колебаний направился по аллее, остановив машину как можно ближе к дому, вытащил пистолет из кармана брюк и крепко сжал его в руке, когда из глубины здания послышались отзвуки моего звонка.
Через тридцать секунд дверь медленно приоткрылась. С первого взгляда я понял, что парень, стоящий передо мной, был, без сомнения, гориллой. Рядом с ним сам Полник показался бы простым шимпанзе. Лицо парня было абсолютно плоским, как будто его долго держали под прессом.
Он подозрительно посмотрел на меня и проворчал:
– В чем дело?
– Полиция, – сухо сказал я. – Лейтенант Уиллер.
И сунув ему под нос жетон, прошел вперед. Я произнес три слова, способных заставить трепетать гориллу, и надеялся, что значок, который я показал ему, усилит впечатление. Он инстинктивно отодвинулся, и я прошел в вестибюль. Проходя, я ударом ноги закрыл за собой дверь, положил в карман пистолет. Тип заморгал.
– Вы сказали «лейтенант»? – пробормотал он.
– В самом деле, лейтенант, – сказал я, – и я хочу поговорить с Полом Трайверсом.
– Его нет дома.
– Я так и думал, но хотел сам убедиться в этом, – бросил я, направляясь в комнаты.
Вдруг горилла вышел из себя.
– Эй, лейтенант, не сюда!
Но я уже проник в комнату, и три ошеломленных лица уставились на меня: двое мужчин и одна женщина сидели вокруг карточного стола и играли в карты. Один из двух был гориллой, созданной по тому же образцу, что и тот, который шел за мной по пятам. Другой же был среднего роста и менее массивный. Напряженное лицо и беспокойные глаза делали его похожим на убийцу, более опасного, чем двое его коллег. На женщину я даже не взглянул.
– Каким образом этот тип попал сюда, Гарри? – рявкнул «убийца» пронзительно.
– Это полицейский, – пробормотал Гарри. – Не так ли, лейтенант?
– Полицейский, – прорычал я. – Кто из вас Пол Трайверс?
Неожиданно воцарилось молчание, и «убийца» гневно взглянул на Гарри и, не имея больше сил сдерживаться, тот жалобно сказал:
– Я говорил ему, Пит, еще в вестибюле, что мистера Трайверса нет дома. Ведь правда, лейтенант?
– Да, вы это говорили, – бросил я, – а я вам ответил, что хочу в этом убедиться сам. Именно за этим я и пришел.
– Лейтенант, – начал Пит, взор которого все еще беспокойно блестел, но голос стал медовым, – я думаю, что здесь какое-то недоразумение. Мистер Трайверс в Европе и вернется только через несколько недель.
– Я это слышал, но хочу убедиться сам.
– Я вас есть ордер на обыск, лейтенант? – спросил он невинным тоном.
– Нет, – холодно ответил я, – но если хотите усложнить дело, парень, пройдемте за ним в бюро шерифа.
– Вы хотите сказать, что арестовываете меня, лейтенант? – воскликнул он, откровенно посмеиваясь.
– Разумеется, – ответил я таким же тоном. – Я задерживаю вас за содержание игорного дома, – закончил я, указывая на стол для бриджа.
– И вы думаете, что этой клевете поверят?
– Вас и двух ваших товарищей продержат пару часов в зале допросов комиссариата, – я подарил ему яростную улыбку. – Вы всегда усложняете события? Вам нужен мандат?
В комнате снова воцарилось молчание, теперь оно было продолжительным. Вдруг Гарри заговорил примирительно:
– Слушай, Пит! Может, лейтенант поговорит с мадам Трайверс? В конце концов, она законная жена Трайверса! Если кто-нибудь что-то знает, то это только она.
В первый раз я взглянул на женщину. Она выглядела вульгарно богатой, что всегда говорит о большом состоянии. Ее волосы были уложены в высокую прическу, которая подчеркивала худое и костистое лицо и слегка выпученные глаза базетика. Крупные бриллианты ослепительно сверкали каждый раз, когда она встряхивала головой. Накидка из платиновой норки, декольте на пять сантиметров глубже, чем надо, позволяло различить едва заметную грудь. Она казалась слабой и беззащитной и внушала жалость. Однако это была не та цель, которую она пыталась достичь.
Лицо у нее было оживленное и выразительное, немного большой рот выдавал опыт и жестокую чувственность. Некоторые могла найти ее волнующей. Меня удивило больше всего то, что сделала эта женщина со своей внешностью, чтобы казаться старше на пять лет.
– Я мадам Трайверс, лейтенант, – сказала она вибрирующим голосом, который я сразу узнал. – Сейчас мой муж в Европе, и он действительно вернется через несколько месяцев.
– Очень хорошо, – сказал я, притворяясь недовольным. – Я обязан поверить вам на слово. Это освобождает меня от обыска дома.
– Я очень рад, что вы удовлетворены, лейтенант, – бросил Пит с гримасой презрения. – Может быть, вы…
– Кто вам сказал, что я удовлетворен? – обрезал я его, повысив голос. – Трайверс в Европе. Очень хорошо. В таком случае, возможно, его жена даст мне необходимые сведения…
– В самом деле, лейтенант… я… я… я не знаю… я…
Она казалась утомленной, возбужденной и немного испуганной. Должен признать, что это было сделано неплохо.
– Я хочу задать вам, мадам Трайверс, просто несколько формальных вопросов, – сухо сказал я.
Моя речь не отличалась оригинальностью. Однако она была в стиле полицейского, которого я старался изобразить. Теперь взволнованный вид был у Пита.
– Лейтенант, – сказал он неуверенно. – Мадам Трайверс не может помочь вам, она только…
– Мадам Трайверс, – я сделал вид, что не слышу его. – Где бы мы могли поговорить спокойно?
– Честное слово… я… – она растерянно посмотрела на Пита, но не дала ему вмешаться. – Мы могли бы пойти в мою комнату, лейтенант.
– Прекрасно, – проворчал я. – Вы покажете мне дорогу? Итак… джентльменов мы оставим за картами.
Казалось, что она не торопится. Однако через секунду она была на полдороге к двери. Я услышал, как она прошла в вестибюль. Я чувствовал на себе взгляды трех мужчин. Когда я подошел к двери, Пит кашлянул, затем с отчаянной отвагой бросил:
– Лейтенант, я настаиваю, чтобы для безопасности мадам Трайверс хотя бы один из нас присутствовал при вашей беседе…
Я повернулся и презрительно посмотрел на него.
– Теперь, когда дама вышла, – сказал я приглушенным голосом, – я тебе скажу кое-что, мошенник. Если ты еще раз откроешь рот, я вызову дежурную машину и отправлю всех троих в участок. А там вы проведете время, соревнуясь, кто дальше выплюнет свои зубы.
Его рот медленно открылся, но никакого звука не последовало, и он резко закрыл его. Не торопясь, я вышел в вестибюль. Мадам Трайверс ждала меня на первом марше лестницы. Я присоединился к ней.
Как только мы вошли в комнату, она захлопнула дверь, заперла ее и бросилась ко мне.
– Вы были великолепны, – воскликнула она гортанным голосом, призывавшим меня к немедленной победе.
– Вы тоже очень хорошо держались, миссис Трайверс, – ответил я.
– Зовите меня Марджи! – Ее блестящие голубые глаза призывно смотрели на меня. – Когда я услышала ваш голос по телефону, то поняла, что вы именно тот мужчина, который мне нужен!
– Благодарю вас.
Я попытался откинуть голову, но у Марджи Трайверс были слишком сильные руки для такой худенькой мышки, и я не мог двинуть даже пальцем. Ее рот приоткрылся, обнажая великолепные зубы. К несчастью, вблизи она немного походила на акулу.
– Как вас зовут? – прошептала она своим хриплым голосом.
– Уиллер, – пробормотал я, – лейтенант Уиллер.
– Какой глупый, – прошептала она, – я спрашиваю твое имя, плут!
– Эл, – сказал я слабым голосом.
– Эл, – она смаковала мое имя, как знаток шампанское. – Эл – мне нравится!
Ее тонкие пальцы распахнули мою куртку, расстегнули рубашку с невероятной быстротой, затем она принялась за исследование моего торса: похлопала, пощупала и пощипала.
– Да, – заключила она, – это мне нравится, Эл, – и тряхнула головой. Чтобы я лучше понял ее, она еще раз сильно ущипнула меня. Отчаянно подпрыгнув, я напомнил ей: «Мадам, ваш муж…»
– Это подождет, у нас есть время, – оборвала она. – Есть дела поинтереснее, чем разговор о моем муже, Эл!
Она сопровождала эти слова медленным помаргиванием. Вдруг она прошептала:
– Не ошиблась ли я на ваш счет? Я приняла вас за авантюриста, Эл. Вы не стремитесь познакомиться с Марджи?
– Умираю от этого желания, – пробормотал я сквозь зубы. – Но немного попозже.
– Вы хотите поговорить об обезьянах там внизу? – воскликнула она с презрительным смехом. – Через пять минут после вашего прихода они уже дрожали. Они не осмелятся и пальцем пошевельнуть. Впрочем, если это и придет им на ум, вам достаточно крикнуть людей, расставленных вокруг дома.
– Каких людей? – мрачно переспросил я.
– Тех, что ждут вас снаружи, – сказала она, не скрывая нетерпения.
– Я не привел ни одного человека, Марджи, и никто не придет на мой зов.
– Что? – воскликнула она, внезапно разжав объятия.
– Поставим точки над «и» – сказал я решительно, – я нахожу вас сногсшибательной и стремлюсь поскорее познакомиться с Марджи. Но при более подходящих обстоятельствах, когда появятся надежда выжить, чтобы потом вспоминать это счастливое время.
Ее руки соскользнули с моих плеч и повисли вдоль тела.
– Я же просила вас привести людей, – холодно напомнила она мне.
– Если бы у меня были в распоряжении люди, они сейчас находились бы здесь, – сказал я, – но у меня их нет. Если мы в самом деле в таком трудном положении, как я думаю, перейдем к деталям. Трое горилл, которых я видел внизу, простые исполнители, ведь так? Пит – это ведь не мозг банды?
– Не заставляйте меня смеяться, – ответила она резко. – Но время от времени ему приходят в голову гениальные мысли: поднять телефонную трубку и позвонить настоящему мозгу банды, чтобы рассказать ему о том, что происходит, – добавила она.
– Я об этом не подумал!
– Больше всего она не походила на женщину-вампира. Ее лицо выражало только страх и волнение. Она прошептала: – Что такое?
– Вы сказали мне по телефону, что практически вы пленница в своем доме!
– Это верно. Вы могли это понять сами.
– И что вы решили?
– Что вы хотите сказать? – спросила она неуверенно.