Браун Картер. Обнаженная и мертвец

Картер Браун

Обнаженная и мертвец

1

Я повернул за угол и выехал на Остен-хилл по симпатичной улице, с обеих сторон которой росли деревья. Улица понравилась сержанту Полнику, и он одобрительно кивнул. Весна подходила к концу, утро было прекрасным, и я опустил верх машины. Свежий ветерок обвевал нас.

– Вы помните мертвеца, которого обнаружили посреди кладбища, лейтенант? – спросил меня Полник. – Похожее дело было у нас в прошлом году. По-моему, сегодня весьма удачный день для поиска трупа.

С отсутствующим видом он посмотрел на двухметровую стену из красного кирпича, вдоль которой ехала моя машина.

– Возьмите, например, вот этот уголок, – начал сержант. – Самый нормальный, самый обычный. Вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать?

Я остановил машину в аллее, приблизительно в метре от железной решетки. Какой-то тип в черной форме и такой же кепке, волоча ноги, приблизился к нам.

– Лейтенант Уиллер, – представился я ему, когда он остановился около мотора, – я на службе у шерифа.

– Доктор Мойберг ждет вас, – браво ответил он. – Сейчас открою ворота.

Тут я заметил, что лицо моего спутника застыло, как бетонный блок. Он показал пальцем на красивую вывеску, прикрепленную на стене. На ней было написано: «БОЛЬНИЦА ХИЛСТОУН».

– Мне кажется, вы говорили о каком-то уютном уголке, сержант? – любезно спросил я.

Во взгляде Полника появилась тоска.

– Больница для умалишенных? – жалобно, словно умоляя разуверить его в этом, спросил он.

– Доктор Мойберг будет недоволен, если мы заставим его ждать, – заметил я. – Клиентура доктора исключительно беспокойна.

Ворота открылись, и мы въехали во двор. Я остановил машину перед большим одноэтажным зданием. Мы пересекли выложенную плитами террасу, поднялись на девять ступенек и вошли в распахнутые настежь двери.

Как это обычно бывает в больницах, внутри слегка тошнотворно пахло антисептиками. За бюро из розового дерева важно восседала сестра приемного покоя – мрачное и угловатое создание.

– Доктор Мойберг ждет вас в кабинете, лейтенант Уиллер, – сухо сказала она, вытянув каким-то колдовским жестом костлявый указательный палец, – следующая дверь налево.

Полник, который был немного не в себе, посмотрел на нее и проворчал:

– Вы уверены, что в коридоре нет психов? Они не гуляют на свободе?

Острый нос старой девы слегка покраснел.

– Конечно, нет! – воскликнула она. – И не употребляйте, пожалуйста, в этом учреждении таких вульгарных выражений!

– Но, – запротестовал Полник. – Псих – это псих, не так ли? – спросил он, повернувшись ко мне.

– Конечно, дурак есть дурак, – поддержал я, подталкивая его к кабинету доктора.

Четыре года я не видел доктора Мойберга, но с тех пор он не изменился. Это был все тот же низенький толстяк с белой и ухоженной кожей, черными волосами, тщательно зачесанными по обе стороны безукоризненного пробора. Его усы не росли, а рот был женственно-мягок.

– О, лейтенант Уиллер! – воскликнул он при моем появлении, вскочил и с таким энтузиазмом пожал мне руку, как будто я был его братом и он не видел меня лет двадцать. Я вежливо улыбнулся, а потом представил ему Полника. Мойберг снова упал в кресло и, поглаживая жидкие усы пальцем с безукоризненным ногтем, доверчиво сказал:

– Я совершенно потрясен этим ужасным случаем, лейтенант. Что будет с моими больными, когда они все узнают?

Несколько секунд он рассеянно изучал свой ноготь на мизинце, потом закусил его и снова заговорил:

– В конце концов, вы, конечно, понимаете мое положение…

– Вы позвонили в бюро шерифа и заявили, что обнаружили труп, – напомнил я ему. – И это все, что мне известно. Я еще не видел труп. Вы тоже должны понимать мое положение, доктор.

– Разумеется! Я забыл, что вы еще не видели… Впрочем, я проследил, чтобы ничего не трогали, лейтенант. Ведь обычно так делают? – спросил он, глядя на меня с беспокойством.

– Именно так.

– Я сказал шерифу по телефону, что буду глубоко признателен, если вы помешаете прессе поднимать шум вокруг этого дела, – он глубоко вздохнул, затем продолжил: – В самом деле, лейтенант, если вы можете, сделайте так, чтобы в газетах не упоминалась моя больница…

– Скажите, хозяин, – прервал его Полник, – где труп?

– Труп? – переспросил Мойберг, скосив глаза. – Верно, я забыл про него. Он на том же месте, в парке, где его сегодня утром нашел один из моих сторожей.

– Можем ли мы взглянуть на него? – спросил я устало. – О прессе подумаем позже.

Он яростно закусил ноготь на мизинце и без всякой охоты поднялся со своего места.

– Я провожу вас.

Из его кабинета мы прошли в тот уголок парка, где стена из красного кирпича перегораживала часть великолепного газона, протянувшегося вдоль нее, затем оказались в тупике, на фоне которого выделялся силуэт сторожа в черной униформе.

– Вы можете заняться своим делом, Дейверо, – сказал доктор. – Полиция прибыла.

Сторож ловко козырнул ему и удалился в главное здание. Мойберг углубился в пролесок, я последовал за ним, думая, что удачно выбрал день, чтобы обновить костюм. Сзади меня Полник прокладывал себе путь через колючий кустарник и ругался непечатными словами. Вдруг доктор резко остановился и я чуть не упал на него.

– Это здесь, лейтенант! – заявил он блеющим голосом.

Я опустил голову и увидел у ног Мойберга труп женщины, хорошо сложенной, молодой и совершенно обнаженной. Рукоятка ножа торчала между ее маленьких грудей. И именно тогда я почувствовал страх! Голова женщины была полностью покрыта белой шерстью. Чудовищная голова с дьявольским выражением кошачьей мордочки. Казалось, ее глаза мечут адский огонь.

– Черт возьми! – воскликнул Полник. – Кошка? На кого же она похожа? Я ничего не понимаю!

Я, кажется, пришел в себя. На девушке, конечно же, была маска. Очень тонкая! О, лейтенант Уиллер от этого не растеряется! Он видел горы трупов!

Я встал на колени и осторожно снял резиновую маску. Из-под маски показалось лицо двадцатилетней девушки. Ее светлые волосы были коротко подстрижены и образовывали что-то вроде каре. Она, вероятно, была довольно хорошенькой, но выражение ужаса в ее остекленевших глазах было каким-то необычным. Я поднялся, повернулся к Мойбергу и спросил:

– Вы ее знаете?

– Это Нина Росс, – ответил он без всякого удивления.

– Вам это было известно еще до моего прихода, – сказал я. – Мне показалось, доктор, вы говорили, что ни до чего не дотрагивались! У вас дар ясновидения? Вы угадали, чье это лицо даже через маску? Не взглянув на него?

– У меня не было необходимости глядеть на лицо, чтобы узнать, кто это, – ответил он уверенно. – Мне было достаточно вот этого.

Он показал мне пальцем на внутреннюю сторону ляжки девушки. Я снова должен был опуститься на колени. Наконец, я различил сразу же под коленом ряд белых точек, похожих на след укуса. Пока я поднимался, Мойберг ответил на вопрос, который я собирался ему задать.

– Это клеймо, – просто сказал он.

– Простите, что вы хотите сказать? – спросил Полник, выражая этим мою затаенную мысль.

– Если вы не возражаете, лейтенант, я хотел бы рассказать все в хронологическом порядке, – сказал доктор, вытирая лоб белым шелковым платком. – Угодно ли вам пройти в мой кабинет?

– Согласен, – ответил я без особого энтузиазма. – Полник, идите к воротам, с минуты на минуту должен прибыть доктор Мэрфи. Когда он закончит осмотр тела, вы найдете меня в кабинете доктора Мойберга.

– Хорошо, лейтенант, – он сильно сморщил узкую полоску кожи, которая служила ему лбом, и добавил:

– Разве я был неправ? Разве мы в нормальном и обычном месте?

– Коли так, – убежденно сказал я, – то я приглашаю вас поселиться вместе со мной в диснеевском городке.

– Это было бы колоссально! – воскликнул он с грустной усмешкой. – Представится возможность пожить в «Замке Спящей красавицы» и целый день кататься в маленьком электропоезде. Что вы на это скажете?

– Я нахожу это довольно соблазнительным, – уверил я его, старательно избегая взгляда доктора Мойберга.

Пять минут спустя мы вошли в кабинет. Доктор бросился в свое кресло с чувством облегчения и принялся яростно грызть ноготь на мизинце, стараясь, видимо, сосредоточиться. Я спросил его:

– Кто обнаружил труп, доктор?

– Один из садовников. Разумеется, случайно. Уже давно не подстригали эти кусты.

– В котором часу это было?

– Без четверти десять.

– Значит охрана вашего заведения так «надежна», что больной может исчезнуть в десять часов утра и никто этого не заметит!? – воскликнул я. – Это невероятно!

– Нина Росс не была нашей больной, – поспешно уточнил Мойберг.

– Тогда откуда вы ее знаете?

Он закусил мизинец и объяснил мне:

– За ней ухаживали здесь, но она покинула нас уже неделю тому назад.

– Ворога на ночь запираются?

– Само собой разумеется! – воскликнул он с оскорбленным видом, – они охраняются двадцать четыре часа в сутки.

– Жертва не была госпитализирована у вас, значит она проникла в сад не из вашего заведения. Она вошла не в ворота, так как ворота вечером заперты или во всяком случае сторож не заметил, что она вошла, доктор! Что вы думаете по этому поводу? Неужели она пришла с улицы в таком виде, ведь всю ее одежду заменяли маска, изображающая кошку, и кинжал?.. Может, она просто перепрыгнула двухметровую стену, чтобы попасть в ваш парк?

– Я так же, как и вы, лейтенант, не могу этого объяснить, – запротестовал он, – но, может быть, ее убили раньше?

– Как это? – проворчал я. – Кто-то перепрыгнул через стену, держа труп этой девицы в руках? Такого не случалось со времен Ирода. – Я зажег сигарету и минуту наблюдал, как доктор нервно барабанит по столу.

– Расскажите-ка мне все, что вы знаете о Нине Росс.

– Она приехала к нам два месяца тому назад, – поспешно ответил он. – Была у нас семь недель, потом уехала.

– Чем она страдала?

– Не знаю, – признался он.

Видя, что я удивился, он пожал плечами и продолжал:

– За такой короткий срок я не имел возможности поставить диагноз. Я подозревал, что это один из случаев, описанных Крепелином. Разумеется, вы читали Крепелина, лейтенант?

– Исключительно по-японски, – ответил я, сжав зубы.

– Извините, я сказал, не подумав. – Его нежно-женственная нижняя губа начала дрожать. Мне показалось, что он сейчас зарыдает. Однако он взял себя в руки и продолжил: – Синдром Крепелина, если исключить галлюцинации, протекает почти бессимптомно.

– Каковы же были галлюцинации Нины Росс?

– Ей казалось, что она одержима, – уверенно ответил врач.

– Демоном?

– Скорее ведьмой. Она верила, что ее душа и тело находятся во власти колдуньи, которая однажды явилась к ней в виде большой белой кошки…

– Отсюда и маска?

– По-видимому. До этого утра я не видел маски. Нина утверждала, что колдунья овладела ею за несколько месяцев до того, как она приехала в больницу, и заставляла ее делать всякие ужасные вещи, например, участвовать в шабашах или присутствовать на черных мессах, которые потом переходили в оргии, и т. д… Больная думала, что я могу заклинаниями освободить ее от власти ведьмы. Не забывайте, – добавил он, – что если бы не эта одержимость, Нина Росс была бы абсолютно нормальным человеком. Возможно, что на анализ и психотерапию этого случая я потратил времени больше, чем должен был, но это дало возможность составить внушительный документ.

Как-то утром она объявила мне, что мы зря теряем с ней время. Она утверждала, что ведьма приобрела еще бoльшую власть над ней с тех пор, как она находится у нас, и поэтому решила уехать. У меня не было возможности помешать ей, так как она приехала в больницу по своей воле. Кроме того, я знал, что, если начну настаивать, она будет отрицать всю историю с ведьмой и ей удастся убедить всех в своем душевном равновесии. Она сделает это лучше меня.

– А после ее отъезда вы ее не видели и ничего не слышали о ней?

– До этого утра нет, – ответил он упавшим голосом.

– А ее семья?

– Родных нет. Никакой семьи. По крайней мере, она так утверждала.

– Если не ошибаюсь, доктор, – простодушно заметил я, – вы вербуете себе клиентуру из высших слоев общества: ваш тариф не должен быть слишком скромным. У Нины Росс не было трудностей с оплатой своего пребывания здесь?

Его лицо приобрело цвет солнца, заходящего за облака.

– Ее работодатель, – объяснил он, – который был ее единственным родственником, платил по ее счетам. Именно он и посоветовал ей обратиться ко мне.

– Как его зовут?

– Джеймс Эриот!

– Что вы о нем знаете?

– Немного. Только то, что мне сказала сама Нина. Это, по-видимому, добрый человек и великодушный патрон. У меня не было случая познакомиться с ним лично. Но на другой день после приезда Нины к нам, Эриот позвонил в мою административную службу, чтобы предупредить, что оплатит все время пребывания девушки в больнице.

– Значит, у вас есть его адрес? А адрес Нины Росс?

– Оба адреса, без сомнения, есть в истории болезни, – заверил доктор, поднимая телефонную трубку. – Я попрошу, чтобы их передали сестре в приемном покое, и вы заберете их.

Он положил трубку, а я вспомнил о вопросе, который хотел задать еще раньше.

– Вы говорили о клейме. В чем тут дело?

– А… белые рубцы на ляжке! Они имеют, наверное, какое-нибудь естественное происхождение, но Нина была убеждена, что это дело рук пресловутой ведьмы. Если ее послушать, то выходит, что ведьма приказала черту оставить отпечаток своих зубов на теле жертвы.

– У меня не выходит из головы, что вы назвали рубцы «клеймом», доктор, – проворчал я. – И вся эта история все больше кажется невероятной.

– Лейтенант, испокон веков рубцы являются предметом самых различных суеверий, – снисходительно объяснил он. – В случае с Ниной Росс существует логическая связь между рубцами и убеждением, что она одержима нечистой силой.

– Я скоро вернусь, – внезапно сказал я. – Оставляю у вас сержанта Полника, доктор, он примет все необходимые меры.

У меня было такое чувство, что если я задержусь еще немного в кабинете доктора, слушая эту историю, то сам могу свихнуться.

– Лейтенант, я надеюсь, вы не забудете о том, что я вам сказал о прессе, – напомнил он мне, не преминув закусить ноготь на мизинце.

Я прикрыл глаза и в свою очередь напомнил ему:

– В парке больницы обнаруживают труп абсолютно голой и хорошенькой девицы, которая была клиенткой этой больницы и считала себя одержимой нечистой силой. На ней была маска, изображающая мордочку кошки с дьявольским выражением…

Я открыл глаза и со страдальческим выражением заметил:

– Если вы в самом деле думаете, что эта история не прогремит на всю страну, доктор, значит вы сами нуждаетесь в лечении.

2

Я получил адреса, похлопотав перед костлявой особой, сидящей за бюро из розового дерева. Она дала мне их с явной неохотой, бросив на меня такой взгляд, что я подумал о том, что надо изо всех сил беречь свое здоровье. Во всяком случае, до тех пор, пока эта женщина жива. Когда же я почувствую, что теряю рассудок, то должен тут же вспомнить, что попаду в ее руки. И это будет моим спасением.

– Доктор Мойберг освободился? – спросила она ледяным тоном.

– У меня не было ордера на его арест, если вы это имеете в виду.

Она так сжала рот, что ее губы полностью исчезли.

– Вы всегда так неумно шутите в подобных трагических обстоятельствах, лейтенант?

– Честное слово, нет! – признался я. – Но доктор Мойберг подал мне пример, и я подумал, что это традиция вашего дома для поддержки сотрудников. Ваш патрон сказал мне: «Вы возьмете адреса у застенчивой сестры в приемной».

Пересекая террасу, выложенную плитами, я заметил Полника и доктора Мэрфи, направляющихся в здание.

Когда они приблизились, мне показалось, что я читаю на лице Мэрфи скрытое, но безмерное удивление.

– Лейтенант Уиллер! – напыщенно сказал он, поднося руку к воображаемой фуражке. – Принц черной магии, в то время как вы в одиночку готовитесь вести героический бой с ведьмами и демонами, мы приветствуем вас, пока вы не исчезли в клубах черного дыма.

– Для кладбищенского мародера вы слишком смешны, – холодно ответил я. – Однако справедливости ради я должен признать, что вы – единственный из моих знакомых, кто отправляет своих клиентов на кладбище, даже не пытаясь спасти их.

Он с воодушевлением продолжал:

– Сержант в общих чертах описал жертву в резиновой маске. Что мне понравилось в его рассказе, так это подробный анализ выражения вашего лица в разные моменты. Вы, кажется, пережили все стадии: от ужаса в чистом виде до лихорадочного кретинизма.

Полник съежился под ядовитым взглядом, которым я его одарил, и отвернулся. Он отошел на несколько метров, опустил глаза, разглядывая землю, будто нашел трилистник с четырьмя листьями.

– Ну, хозяин, ваше заключение? – весело спросил я доктора. – Не так, как обычно?

– Мне в голову пришли две идеи, – скромно признался он, пожимая плечами. – Субъект мертв, и он женского рода, – и секунду помолчав, добавил: – Не делайте такого изумленного лица, лейтенант. Немножко восклицаний – и достаточно.

– Благодарю вас, доктор, – ответил я с искренним волнением, – ваш диагноз блистателен с точки зрения идиота, изучающего медицину заочно.

Он улыбнулся, закурил, а потом заметил:

– Она милашка, а?

– По словам Мойберга, она порочна, – объявил я. – Она считала, что одержима нечистой силой. Прежде чем это дело закончится, я наверное попаду в одну из палат этого санатория.

– Если я не ошибаюсь, смерть наступила шесть-восемь часов назад, – сказал Мэрфи. – Это должно было случиться между тремя и пятью часами утра.

– По-вашему, это не могло быть самоубийством?

– Вы переворачивали труп?

– Нет, – признался я.

– Лезвие ножа вышло из спины на добрый сантиметр, – сказал он без обиняков. – Невозможно, чтобы она сама это сделала. Тот, кто с ней рассчитался, шел на это сознательно. Вы внимательно осмотрели рукоятку кинжала?

– Черт возьми, нет! – вскрикнул я.

Он расплылся в очаровательной улыбке.

– Целиком к вашим услугам! – объявил он. – Всегда приятно пожать руку неудачнику-полицейскому. Так вот, рукоятка очень интересная. Мне показалось, что она инкрустирована золотом с украшениями. Может быть, флорентийский кинжал…

– Как вы все образованны, – мрачно заметил я. – Только что Мойберг цитировал мне какого-то шарлатана по имени Крепелин, а теперь вы изображаете оружейного эксперта. Подумать только, флорентийский кинжал!

– В заочном курсе судебной медицины только двенадцать уроков, но они очень полезны, – с удовлетворением ответил он. – Вы осмотрели маску?

Я метнул на него яростный взгляд и почувствовал, что вот-вот зарычу, как хищник, у которого хотят отнять добычу.

– Я вижу, что вы этого не сделали, – продолжал он. – Во всяком случае вы, конечно, установили, что маска представляет собой голову кошки? И что она плотно закрывает всю голову и шею?

Он на секунду закрыл глаза, чтобы насладиться своим превосходством.

– Да, я это понял, как только снял ее, – пробурчал я.

– Хорошо, очень хорошо, – прокомментировал он одобрительно. – Может быть, вы также заметили расширенные ноздри и острые зубы?

Я глубоко вздохнул.

– Ну и что же?

– Маска была без прорезей!

Прошла секунда, прежде чем я понял, что он имел в виду.

– Проще говоря, не было ни одного отверстия, через которое можно было бы дышать?

– Ни малейшего. Маска плотно прилегала к коже, и она была герметична. Какие выводы вы делаете? О проницательный детектив!

– Девица была уже мертва, когда на нее надели эту маску, – проворчал я.

– Вы не ошибаетесь, – с сожалением произнес он. – Я думаю, девица добровольно надела маску, чтобы покончить с собой. Затем появился некто всадивший ей в грудь нож просто так, чтобы повеселиться.

– Доктор, – заметил я, – даже заочный курс должен был научить вас, как выглядит человек, погибший от удушья. Невозможно спутать задушенного с зарезанным – и вы знаете это так же хорошо, как и я. Так кого вы хотите ввести в заблуждение?

Он страдальчески покачал головой и пробормотал:

– Сколько бессонных ночей провел я за изучением всего этого, а Уиллер знает столько же, сколько и я, даже не учившись заочно – когда я думаю об этом, то просто теряю мужество!

– Ха-ха-ха! Никогда так не смеялся! – парировал я. – Теперь возвращайтесь домой, – я показал на больницу, – и поиграйте со своими товарищами.

– Я лучше подожду катафалк, – любезно ответил он. – До скорого! Да! И проконсультируйтесь у окулиста!

– Теперь сержант, вы можете ему пожаловаться, – дружелюбно посоветовал он, – теперь лейтенант смертельно ненавидит меня, а не вас. – Полник повернулся и угрюмо взглянул на меня.

– Я ничего не говорил о вас, честное слово, лейтенант!

– Я очень хотел бы в это поверить, – сухо ответил я. – С каких пор вы так вежливы?

– Ах, вот в чем дело! – с уважением воскликнул он. – А я даже не понял, что хозяин говорит гадости, – приблизившись ко мне, он прорычал мне в ухо: – Скажите, лейтенант, что значит «фасция»?

– Я охотно объясню, сержант, но мне кажется, что вы слишком молоды… и мне пора ехать…

– Тем хуже, – ответил он с разочарованным видом. Но вскоре разочарование сменилось полным непониманием.

– Откуда вы знаете, лейтенант, что такое «фасция»? Ведь вы на десять лет моложе меня?

– Это потому, что меня так воспитывали, – объяснил я поспешно и продолжал: – Я оставляю вас, сержант, на месте, допросите сторожей. Спросите, кто всю ночь дежурил у ворот, и постарайтесь узнать, не видели ли они чего-нибудь необычного. Затем попросите дело Нины Росс, запишите число, когда она приехала в больницу, длительность ее пребывания здесь и дату ее отъезда. Постарайтесь найти кого-нибудь из сестер, кто принимал ее, и заставьте разговориться, рассказать, что это была за девушка…

– Слушаюсь, лейтенант, – сказал он. – Но я хочу спросить, кто такая Нина Росс?

– Девушка, которую убили, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие, что было довольно трудно, так как мои нервы были натянуты.

– Черт возьми, – с облегчением вздохнул он. – Я уже подумал, что речь идет о приемной сестре, знаете, такая «старая сова», которая думает, что «душевнобольной» – это что-то грязное.

– Во всяком случае, – сказал я, – знаете, чем можно ее убить? Если она к вам привяжется, обзовите ее «фасцией»!

* * *

Утро было все такое же хорошее, и все еще была весна, когда я завернул за угол и выехал на дорогу. «Это просто, я сам стал другим, – решил я. – Может быть, у меня поседели волосы? Во всяком случае, у меня поднялось настроение, когда я представил себе, какое лицо будет у шерифа Лоэрса, когда я расскажу ему историю о девушке в кошачьей маске, которая считала, что одержима нечистой силой, и кончила тем, что ее закололи… А… черт!»

Я вытащил адреса, которые дала мне «старая сова», и для начала решил осмотреть бывшее жилье Нины Росс. Ничто не мешало мне думать, что Джеймс Эриот – симпатичный и совершенно нормальный человек, но вспомнив свой визит в лечебницу доктора Мойберга, я предпочел не рисковать. Теперь, по крайней мере.

Тишина, которая царит сейчас в доме Нины Росс, без сомнения, успокоит мои возбужденные нервы. Кроме того, Нина жила на Ла Пинед, в кварталах, расположенных на маленькой скале в пяти километрах к югу от города. А Эриот жил в Парадиз-Плейдж, на три квартала южнее. Я мог посетить оба места, не сворачивая с дороги.

Через 20 минут я остановился на самом верху дороги, которая вела через вершину скалы, огибая обрывы, окружающие дом. В пятидесяти метрах был виден дом с террасами. Он находился в очень ненадежном равновесии, как кандидат в самоубийцы, которому осталось сделать только шаг.

Я еще раз посмотрел на адрес, чтобы убедиться, что не ошибаюсь. Не знаю, почему, но я удивился, что Нина Росс жила здесь. Я представлял, что ее квартира находится в одном из четырехэтажных зданий, которые так примелькались на этом берегу. Дорога, ведущая к дому, пролегала по скале почти вертикально. Я вышел из машины и остальную часть пути прошел пешком.

Я осторожно продвигался по тропинке, подставив лицо свежему, морскому ветру. Далеко на горизонте виднелась нефтяная вышка, она походила на игрушку, забытую в гигантской ванне. С другой стороны дома была пропасть глубиной метров шестьсот. Я спрашивал себя, не на метле ли переправлялась через нее ведьма, которая овладела Ниной.

Бетонный барьер, инкрустированный черепицей, вел к входу, расположенному за стеклянной верандой, окна которой были затянуты плотными шторами. Двери были приоткрыты, и мне вдруг показалось, что, может быть, Нина жила не одна и надо предупредить о своем приходе. Я позвонил, раздался мелодичный звонок, а через две секунды такой же мелодичный голос:

– Дверь открыта!

Я вошел в вестибюль – это была квадратная комната, в которую выходили различные двери. Четыре ступени направо вели в жилую комнату.

– Сюда! – позвал несколько раздраженный голос из ближайшей комнаты. – Мне нужны чьи-нибудь руки!

«Нет, никто никогда не скажет, что Уиллер покинул девушку в беде», – подумал я и решительно повернул ручку двери. Мой нюх тотчас подсказал мне, что комната, в которую я вошел, была спальней, так как в ней находились кровать, комод, внушительных размеров трельяж, – я понял, что это комната какой-нибудь куколки, что и подтвердилось присутствием существа женского рода, стоявшего спиной ко мне посреди белого пушистого ковра.

Вот это была спина! Загорелая, цвета сливы, созревшей на солнце. Она заканчивалась двумя длинными стройными ногами такого же цвета. Голубые трусики плотно облегали округлые бедра. Обе рука делали мне нетерпеливые знаки.