– Я, должно быть, сошел с ума, – прошептал он с несчастным видом. – Это невозможно, вы шутите!
– Хотите узнать, где был Пол Трайверс?
Он наклонился вперед.
– Я бы ничего так не хотел, лейтенант!
– В таком случае, пойдемте в его кабинет.
Я увлек его к окну в комнате Трайверса и показал на склад лома во дворе.
– Вот где он был.
– Что?
– Если вы убьете кого-нибудь в этой комнате и захотите, чтобы никто не нашел труп, то этот тайник окажется самым лучшим! Это произошло, если вы помните, два месяца тому назад, тогда здесь еще не чинили машины. Вы открываете окно, выталкиваете тело, потом спускаетесь, копаетесь в ломе и прячете труп в самую старую машину, какую только можно найти.
– Еще одна ваша гипотеза, лейтенант?
– Гипотеза, подтвержденная фактами сегодня в четыре тридцать. Когда я уходил из конторы, полицейский врач подписал акт медицинской экспертизы: Пол Трайверс умер в результате выстрела в затылок. Это позволяет с уверенностью заключить, что он был убит.
– И подумать только, – прошептал он, – что все это время, Серенга в Чикаго, а я здесь, втаптывали его в грязь и по-всякому обзывали, а он был в трех шагах отсюда.
– Кроме ста пятидесяти тысяч, которые исчезли, у вас все на месте? До этого вечера вы не замечали, что исчезают небольшие суммы денег?
– Во всяком случае, не я. Может быть, Пол замечал что-нибудь. В тот вечер, о котором я говорю вам, исчезла пачка в две тысячи, но кроме ста пятидесяти тысяч никто ничего не заметил.
– Риск, присущий вашей профессии, довольно оригинален, – спокойно заметил я. – В девяти случаях из десяти, ваш заместитель, ваша правая рука и ваш возможный последователь, обирает вас и одновременно помогает вести ваши дела! Я думаю, что именно так и было. Этот, в некотором роде наследный принц возвращается тайно ночью сюда, прибирая денежки там и сям, стараясь конечно, подделать в конторских книгах подписи и замести следы. Я думаю, что Пол Трайверс заметил, но не мог вам этого сказать, потому что этот наследный принц и был вашей правой рукой. Он хотел захватить его с поличным, и ему был необходим свидетель. В тот вечер, о котором мы говорим, Пол Трайверс всем объявил, что идет развлекаться с Дианой Эриот. Но вместо того, чтобы сидеть с ней в ночном клубе, он привел ее сюда и, спрятавшись, они ждали, чтобы появился Джонни Крейстал и принялся за дело. Как это произошло – кто знает? Может быть, Джонни потерял голову, а, может быть, он убил Трайверса хладнокровно. Но в любом случае результат однозначен – Пол мертв.
Был еще один факт. Джонни Крейсталу было очень трудно соблазнить Марджи Трайверс и, чтобы добиться своей цели, он использовал ее ревность. Джонни из тех парней, которые все делают основательно и ничего не оставляют на волю случая. Он не только соблазнил Марджи, но и заставил ее шпионить за своим мужем. Держу пари, что это от Марджи он узнал секретную комбинацию стенного сейфа.
– Скот!.. – проворчал Полден. – Дерьмо!..
– Минутку, – прервал я его. – У нас есть дела поважнее. Вы представляете себе эту сцену? Джонни только что убил Трайверса, девица, вероятно, в истерике. Боже мой, что делать? Он бросает взгляд в окно, о чудо! Если они спрячут убитого в кучу лома, запихнут его в одну из машин, никто не заметит труп, даже запаха не будет, так как это на открытом воздухе, и Трайверса никогда не найдут. Какое же объяснение можно придумать для исчезновения Трайверса? Он удрал с девицей и со всеми деньгами, которые только смог унести. Кроме того, Джонни была известна секретная комбинация сейфа. Как вы думаете, какое выражение лица было у него, когда он открыл сейф и обнаружил там сто пятьдесят тысяч долларов?
– Простите, лейтенант, – ответил он мрачно. – Мне надо позвонить.
– Не может быть никаких разговоров! Подождите до конца истории. Он еще интереснее, чем начало.
– Хорошо, – сказал он, пожав плечами. – Подожду.
– По-моему, Джонни доверил все деньги девице и приказал ей спрятаться в каком-нибудь надежном месте и позвонить ему денька через два. Диана ушла, а Джонни освободился от трупа. Только вот дальше все произошло не так, и Джонни не увидел этих денег.
– Подумать только! Он отдает сто пятьдесят тысяч долларов куколке и просит ее позвонить ему через два дня, чтобы вернуть деньги. Вы понимаете, что говорите?
– Некоторые люди получают состояние при рождении, мистер Полден, – заметил я, улыбаясь, – другие получают его, как добычу, неожиданно, в один прекрасный день. Именно это и случилось с Джонни, когда он открыл сейф.
– Насколько я знаю, около ее трупа не было даже следа денег. Куда же они делись?
– У Дианы был дядя, Джеймс Эриот… Он живет в Парадиз-Плейдж, и я могу вас уверить, что он очень любопытный тип, поклонник сатаны, вам ясно? По-моему, после смерти Пола Трайверса Диана поехала к дяде, и именно ему пришла идея поместить ее в больницу. Он, наверное, сказал ей, что будет заботиться о деньгах до тех пор, пока не исчезнет опасность и она не выйдет из больницы. Что бы все казалось более естественным, он посоветовал ей пойти к Нине Росс, одной из ее подруг, и рассказать, что у нее серьезные неприятности и она должна на время уехать и кроме того, попросить у Нины два чемодана.
– Ну? – спросил Полден, пылающий нетерпением.
– Чемоданы сыграли свою роль, – едко сказал я. – Поэтому они исчезли. У девушки не было их, когда она приехала в клинику. Дядя, должно быть, спрятал их в доме. И деньги, вероятно, находятся в этих чемоданах. Теперь, мистер Полден, я вам кое-что скажу. Надо вывести на чистую воду этого Эриота во что бы то ни стало. Если я хочу доказать, что он убил свою племянницу, надо найти у него деньги. Я сейчас же могу получить ордер на обыск, но если я не найду деньги, исчезнет мой единственный шанс. Вы согласны со мной?
– Согласен. Что же вы собираетесь делать, лейтенант?
– Поставим точки над «i», – сказал я. – Я хочу захватить Джонни Крейстала живым, так как он принадлежит правосудию, а не вам. Согласны?
По-видимому, перспектива предоставить правосудию свести счеты с Джонни Крейсталом не очень-то его соблазняла. Но в конце концов он уступил.
– Хорошо, лейтенант, – проворчал он, – обстоятельства несколько необычны.
– Мне нужны деньги как вещественное доказательство, Но вы сказали мне вчера, что вас это не смущает.
– Это не составляет никакой проблемы. После процесса мы получим деньги. Это все?
– Сегодня вечером у Эриота будет один тип, как мне говорили, он атлет. Советую вам захватить с собой двух ваших геркулесов – Гарри и Эда, так кажется? И еще одного силача, некоего Джонни Крейстала.
Полден снова с беспокойством посмотрел на меня.
– У вас нет никакой задней мысли, лейтенант?
– Нет, я играю с открытыми картами, – чистосердечно ответил я. – Этот Эриот очень сильный, его сегодняшний посетитель тоже, но моложе. Я думаю, что вам придется долго трясти его, но мы все-таки узнаем, куда он дел чемоданы, Если я пригрожу упрятать его за участие в убийстве Трайверса, как, по-вашему, он будет реагировать? Да еще когда узнает, что Эриот присвоил деньги?
– Я приведу Джонни, – коротко сказал Полден.
– Ни слова ему из того, что я говорил вам.
– Я не хотел бы портить себе вечер, выпуская слишком рано стрелу, лейтенант. Что вы хотите сделать? Прибыть через час после нас?
– Я буду ждать вас на перекрестке. Если вы приедете раньше, подождите меня. Я пойду вместе с вами.
– У вас для этого какие-нибудь веские причины?
– Если кому-нибудь захочется убить парня, чтобы спасти свою шкуру, пусть уж лучше это будет полицейский.
Полден тихо засмеялся.
– Правильно! Это все?
– Нет. Мне пришла в голову одна коварная мысль. Когда имеешь дело с такими ненормальными, как Эриот и его друг, нельзя предугадать, что может произойти. Если они уже спустятся в подземелье, когда мы придем, это будет очень плохо. Вот что я хочу предложить вам, мистер Полден: если в какой-то момент вы почувствуете, что ситуация требует присутствия героя, то предоставьте эту роль Джонни.
– Джонни?
– Давайте смотреть на вещи трезво, мистер Полден: меньше всего из нас троих будут жалеть Джонни.
* * *
Я остановил машину у перекрестка, и мы должны были пройти немного пешком до нее.
– Я ничего не понимаю, – запротестовал сержант Полник плачущим голосом. – Неожиданно входят в логово Эриота и ищут там исчезнувшие деньги. Так?
– Точно, – ободряюще сказал я.
– А эти четверо из синдиката приехали, чтобы пожать нам руки?
– Совершенно верно.
– Это не переодетые агенты ФБР или что-то в этом роде? – спросил он, – или вы надеетесь, что завтра утром они заключат договор и станут постовыми?
– Нет.
– Ну, лейтенант… – показалось, что он в затруднении, – я не знаю, как относиться к этому и как это воспримет моя мещаночка.
– К чему?
– Ну, что я вступаю в синдикат, не спросив ее мнения на этот счет! – с несчастным видом сказал он. – У меня уже были неприятности, когда я вышел из членов клуба «Пингвин», не посоветовавшись с ней.
– Я уверен, что дело уладится до ее возвращения, сержант. Если же нет, то я устрою, чтобы ее избрали почетным членом синдиката. Что вы на это скажете?
– Это было бы очень мило, – с благодарностью воскликнул он. – Спасибо лейтенант!
Когда мы подходили к машине, Полден вышел навстречу с Джонни Крейсталом и двумя геркулесами.
– Мне кажется, лейтенант, что вы знаете всех, – сказал Полден.
– Знать-то он меня знает, – прохрипел Джонни. – Я берегу для него хорошенькую штучку…
– Э, Джонни, – сказал Гарри и захохотал, – уж не знаю, что ты там бережешь для него, но он тебе сделал хороший подарочек, стоит только посмотреть на тебя.
– Скотина… – зарычал Джонни, – я…
Вдруг он завыл от боли и согнулся пополам.
– Я предупреждал тебя, Джонни, – сказал Полден незнакомым мне голосом. – Здесь не место для игры в солдатики. Повторяю тебе в последний раз: ты будешь делать то, что тебе скажут. Если нет, то я попрошу Гарри уложить тебя. Ты проведешь ночь на пляже. Утром можешь пешком вернуться домой, если, конечно, проснешься.
– Представляю вам сержанта Полника, – учтиво вмешался я. – Сержант, вот мистер Полден, Гарри, Эд и Джонни Крейстал.
– Привет, – сказал Полник, и уставился на двух геркулесов с таким видом, будто он не верил своим глазам.
Я повернулся к Полдену.
– Я думаю, что сержант, Эд и Гарри войдут в заднюю дверь. Вы, Джонни и я войдем в переднюю. Таким образом, мы скажемся в подвале первыми.
Когда мы приехали, окна в комнате были освещены. Но ни звука не было слышно и ни одного человека не было видно. Оба силача вместе с Полником исчезли за домом, в то время как Полден, Крейстал и я приближались к входной двери.
– Пол на веранде скрипит, но бояться нечего. Если наши молодцы в подвале, они ничего не услышат, если они в доме – шум заставит их выйти, чего мы и добиваемся!
– Подождите! – воскликнул Джонни, бросаясь вперед с видом Дон-Кихота, – я не очень-то боюсь вашего Эриота! – он вытащил из кармана револьвер. – Вместе с этим компаньоном я приведу его в чувство. Я толкнул Полдена локтем. Он повернулся ко мне, я кивком показал ему на оружие в руках Крейстала.
– Новая пушка, Джонни? – ласково спросил Полден.
– Нет, – ответил Джонни удовлетворенным тоном, – это мой старичок, калибр 32.
Пробираясь по веранде, я думал, что надо же быть таким идиотом, как Джонни Крейстал, чтобы потрясать оружием, которым он два месяца назад убил человека.
Дверь была закрыта. Прежде чем я успел помешать, Джонни всадил две пули в замок. Все остальные предосторожности уже были бы напрасны. Джонни ударом ноги открыл дверь, и мы вошли в помещение. В комнате никого не было. Джонни направился к двери в подвал, она не была заперта, и он почувствовал разочарование. Он хотел открыть ее, но вдруг заколебался и посмотрел на Полдена.
– А если Эриот со своим дружком ждут нас внизу, то первый, кто покажется им, будет убит, Дэн.
Бравада исчезла из его голоса, и теперь он даже дрожал от страха.
– Ну так что? – холодно спросил Полден.
– Пусть первым идет Полник! – визгливым голосом выкрикнул Джонни.
Мы не успели ответить ему, как из подвала послышался стон, от которого стыла кровь. Это был вопль страдания и ужаса. Джонни испуганно вскрикнул и, оттолкнув меня, бросился обратно в дом. Я услышал позади себя звук пощечины и презрительный голос Полдена, приказывающего Джонни вернуться. Я открыл дверь. Подвал был освещен так, что я различал конец деревянной лестницы. Я вынул револьвер и, глубоко вздохнув, прыгнул.
Хотя лестница была не больше трех метров, я прыгнул неудачно, потерял равновесие и покатился по полу. А в том месте, где я упал, почва вдруг начала свистеть и кипеть, поднялось облако пара с едким запахом. Я встал на колени и увидел кошмарное чудовище – черная голова ведьмы на совершенно голом теле женщины, готовой выплеснуть на меня содержимое сосуда, который она держала.
Я поднял револьвер и прицелился в бедро женщины. Когда я уже намеревался спустить курок, с лестницы послышался безумный голос:
– Не стреляйте, лейтенант, не стреляйте, это…
Услышав голос Крейстала, женщина инстинктивно обернулась и выплеснула кислоту в лицо Джонни Крейстала. Голова и плечи Джонни исчезли в облаке пара, раздался душераздирающий крик. Полден, стоящий сзади него, выстрелил в женщину. Мне показалось, что он целился в плечо, но так как ничего не было видно, то кровь брызнула из груди незнакомки. Она упала и выронила сосуд. В течение нескольких секунд ее пальцы бессильно цеплялись за землю, затем она умерла. Тут же Полден выстрелил в голову Джонни, чтобы прекратить его страдания.
Все произошло очень быстро, едва ли прошло полминуты с тех пор, как я упал. Я посмотрел в глубину подвала. То, что я увидел там, напоминало восковые фигуры из музея ужасов. Или же средневековую камеру пыток.
Другая женщина, также совершенно голая, лежала на черном алтаре, ее руки и ноги были связаны, она не могла пошевелиться. Около нее стоял на коленях человек в маске и обеими руками держал серебряный сосуд. Рядом с женщиной был сатир в длинном черном одеянии, его глаза под маской блестели, как два озера из огненной лавы. Он потрясал длинным кинжалом с блестящим лезвием.
Я, не торопясь, направился к алтарю. Краем глаза я видел, что Полден следует за мной, едва касаясь противоположной стены. Шум на лестнице известил о прибытии Полника и двух геркулесов. Оказавшись приблизительно, в четырех метрах от Эриота, я приказал:
– Мистер Эриот, немедленно бросьте кинжал!
– Я могу бросить его, но могу и вонзить его в живот вот этой женщины! – сказал он ликующим голосом. – Вонзить по самую рукоятку. Вы именно этого хотите? Вы хотите, чтобы вас затопила кровь этой девицы и до конца ваших дней это оставалось на вашей совести?
– У вас нет ни малейшего шанса выпутаться, – сказал я, – бросьте кинжал!
– Если вы убьете меня, – сказал он беззаботно, – мой брат, стоящий около меня на коленях, выльет на грудь этой девицы кислоту, которая находится в его сосуде. Я думаю, – продолжал он со вздохом, наполнившим весь подвал, – что в данном случае кинжал – менее жесткое средство.
На какое-то мгновение мне показалось, что я уже присутствовал при подобной сцене, и я вдруг вспомнил: Эриот подробно описывал мне черные мессы, в которых когда-то принимала участие мадам де Монтеспан.
– Сосуд пуст, Эриот, он предназначен для сбора крови жертвы. Я думаю, у вашего друга есть некоторый опыт.
Эриот замер в неподвижности с ножом в руке, напоминая старинную статую за языческим обрядом. Уже другим тоном, в котором сомнение, страх сменили высокомерие, он ответил: «Не понимаю!»
– Я говорю о вашей племяннице Диане, – объяснил я. – Вы посоветовал ей покинуть больницу, встретили ее на машине и привезли сюда. Она вам мешала. Если бы она увиделась с Джонни Крейсталом, она рассказала бы ему, кому она отдала эти деньги, и ваши сто пятьдесят тысяч долларов улетучились бы.
– Это ерунда, – с насмешкой сказал он.
– Тогда вы заперли Диану в этом подвале на целую неделю. Вы искали решение. Медицинская экспертиза показала, что нож входил в грудь дважды. Первым ударом была перерезана легочная вена. Однако же следов крови не было. Вы убили ее именно таким способом, Эриот. Вы привязали ее к алтарю, а ваш ученик держал сосуд, готовый собрать кровь жертвы, как только вы ее заколете!
– Астерод и Асмодей, защитите меня! – захлебнулся он в экзальтации.
– Я уже сказал, что я о вас думаю, Эриот, – сдержанно сказал я. – И это произошло только сегодня после обеда. Мои чувства по отношению к вам не изменились, только я ненавижу вас еще в десять раз сильнее. Я даю вам три секунды на то, чтобы бросить нож. Если через три секунды он будет у вас в руках, я не откажу себе в удовольствии убить вас! А если ваш друг хотя бы моргнет, его убьет мистер Полден.
– С радостью, – подтвердил Полден своим скрипучим голосом.
– Раз! – начал считать я.
Казалось, Эриот заколебался. Я продолжал:
– Два!
– Нет! – торжественно завопил он. – Меня защитят эмиссары сатаны! Жертва должна быть принесена! Я призываю…
С оглушительным шумом раздался выстрел. Эриот не двигался, в его маске появился третий глаз, из которого текла кровь, в двух других быстро мерк свет жизни. Вдруг он наклонился в сторону и упал на пол. Сзади меня раздался голос сержанта Полника:
– Черт возьми, лейтенант! Кажется, мой палец нажал на курок!
Полден в один прыжок оказался около парня в маске барана, все еще стоявшего на коленях, и сорвал ее. Мы увидели длинное лицо юноши лет двадцати, его левый глаз дергался в тике. Он поднял на нас взгляд, полный животного ужаса.
– Его давно надо было изолировать, – сказал Полден.
Я наклонился над алтарем и стал развязывать руки женщины, темные глаза которой мне показались огромными.
– Вы не думали найти меня в таком положении, Эл Уиллер? – прошептала Нина Росс.
Она потеряла сознание.
Перед тем как покинуть подвал, я освободил другую женщину от маски ведьмы. Впервые я увидел лицо Марджи Трайверс безжизненным. Ко мне присоединился Полден.
– Это очень интересно, – сказал он, подавив дрожь, и добавил, – во всяком случае, она взяла на себя труд избавить вас от Джонни Крейстала.
– Узнав его голос, она обернулась, и было уже слишком поздно…
– Вы смеетесь? – прервал он меня. – Марджи Трайверс определенно ждала, чтобы вы оказались на середине подвала, если бы она хотели вылить кислоту на вас, она бы вылила, когда вы были на полу.
Зато, узнав голос Джонни Крейстала, она не постеснялась выплеснуть все ему в лицо!
– Вы думаете? Но я, во всяком случае, доволен, что вы прикончили этого несчастного. Это был милосердный поступок.
– Вы тут ни при чем, лейтенант, я рассчитался с ним.
Час спустя дом напоминал утро после боя. Скорая помощь увезла Нину Росс. Убрали трупы, лежащие на полу подвала. А я потерял двадцать минут, стараясь объяснить шерифу смысл происходящих событий, но мне это так и не удалось.
Снова появился Полден.
– Скажите-ка, – сказал он хриплым голосом, – ваш сержант – оригинал? Должно быть, таких, как он, немного, лейтенант?
– Совершенно верно!
– Он хорошо стреляет. Пуля прошла между глаз. Никогда еще выстрел не стоил так дорого.
– Как это?
– Я хочу сказать, что он мне стоил сто пятьдесят тысяч долларов, – уточнил он со зловещим видом.
– Мы обязательно найдем деньги, – оптимистически заверил я его. – Может быть, Эриот закопал их в саду.
– Если, конечно, он не отдал их своей престарелой тетушке в благодарность за связанный шарф. Но во всяком случае Серенга будет доволен, что Пол Трайверс невиновен и что настоящий виновник получил пулю. Вот так!
Он удалился, но тут же вернулся.
– Это самая гнусная картина, которую я когда-либо видел, – заявил он с отвращением, показывая на зловещий портрет над камином. – Следует убивать тех, кто вешает такие картины.
– Кажется, это и сделали, – ответил я. – Это особа – мадам де Монтеспан, по мнению Эриота, была идеальной женщиной. Все ужасы, свидетелями которых мы сегодня оказались, – отрыжка очаровательного времени этой дамы. В жалкой жизни Эриота мадам де Монтеспан была всем. Я вам кое-что расскажу. Оба раза, когда я приходил к Эриоту, я смотрел на этот портрет, и у меня сложилось впечатление, что это возбуждало Эриота…
Вдруг я глубоко вздохнул и бросился к камину, встал на четвереньки и вполз в него: оба чемодана стояли рядом на каминном выступе.
Я вытащил их, выпрямился и посмотрел на Полдена с торжествующим видом.
Он от удивления открыл рот.
– Вы неожиданно решили уехать на каникулы, лейтенант? – спросил он, ничего не понимая.
– О, да! Все необходимое всегда со мной, – весело ответил я.
И положив один из чемоданов на пол, я открыл его. Медленно поднялась крышка, и куча банковских билетов предстала нашим глазам. Я никогда не видел столько денег.
– Диана Эриот всегда считала, что ее дядя – наипервейший из самых противных существ, – объяснил я. – Она говорила, что он ждет момента, чтобы фиги сами падали ему в рот и что у него не хватает мужества протянуть руку, чтобы их подобрать…
– Что? Ах, да! – сказал Полден, совершенно завороженный всей массой денег, лежащих у его ног. Я продолжал:
– Именно это он и сделал в очень подходящих обстоятельствах. Он осуществил свой давний план. Он совершил убийство, чтобы получить эти деньги, а когда он их получил, то удовлетворился тем, что спрятал их в камине.
– В конце концов… – Полден мгновение радовался, а потом с подавляющей слушателя логикой сказал, – в конце концов, чего же еще можно ожидать от такого типа? Ведь он ненормальный, это ясно. Не так ли, лейтенант?
Наутро оживление спало. В довершение всех неприятностей, это был день переоценки ценностей, когда снова взвешиваются все действия и все мотивы их, и все, что накануне представлялось гениальным, кажется несостоятельным.
Шериф не понял логики некоторых моих поступков. Он стучал кулаком по столу. Шума от этого слышно не было, так как при этом он орал во все горло.
– Можете вы мне объяснить это, лейтенант Уиллер? Уж все остальное ладно! Но объясните мне хотя бы это, большего я не требую: почему вы отправились арестовывать Эриота за убийство племянницы и взяли с собой сержанта, другого убийцу, которого вы не сочли нужным арестовать вовремя, и трех членов шайки гангстеров?
– Потому что… – старался я объяснить, уже исчерпав все аргументы и совсем отчаявшись, – потому что мне казалось, патрон, что у них у всех общие интересы.
Жена Полника, не предупредив, вернулась раньше положенного срока. Всю ответственность за это Полник возложил на меня, будучи совершенно уверенный в том, что она там, в Оклахоме, узнала обо всех его приключениях.
К четырем часам дня Аннабел Джексон нагнулась, чтобы поднять ластик, упавший, по крайней мере, в метре от того места, где я завязывал шнурок своего ботинка. Я клялся и буду клясться до самой смерти, что я не кусал Аннабел, а только посмеялся, когда ее очаровательный задик очутился у меня перед носом…
Короче, к семи часам вечера я вздохнул с облегчением, добравшись до своей квартиры. Я включил свои пять громкоговорителей, чтобы вознаградить себя за жестокость окружающего мира.
Десять минут я блаженствовал, и вдруг в дверь позвонили. Я пошел открывать, полный недоумения, так как не мог вспомнить, кому я задолжал в этом месяце.
У дверей стояла загорелая брюнетка, до самого подбородка укутанная в плащ. Ее темные глаза блестели.
– Нина Росс! – воскликнул я. – Вам лучше? Вас выпустили из больницы? Когда?
– Сегодня утром… Так вы живете здесь, Эл Уиллер?
– Войдите. Посмотрите на это помещение поближе, – с энтузиазмом предложил я.
Я ввел ее в комнату. Она остановилась посредине и тщательно осмотрелась.
– Для одинокого парня, – сказала она, задумчиво глядя на меня, – это не так уж плохо. Во всяком случае, время от времени…
– Благодарю вас. Хотите что-нибудь выпить?
– Бурбон! – только и сказала она, опускаясь на диван.
– Можно помочь вам снять плащ?
– Нет.
Я приготовил два бурбона, поставил их около дивана и сел рядом с Ниной.
– Какой счастливый случай привел вас сюда? – спросил я с рассеянным видом.
– Сегодня утром я вернулась домой, – объяснила она, слегка поеживаясь. – Но этот барак, висящий над океаном, я больше не могу выносить, я поняла, что он нервирует меня. Тогда я решила провести несколько дней в городе.
– Гениальная мысль, Нина! – сказал я в экстазе. – У вас есть где жить?
– Да, благодарю вас.
– А где же?
– Здесь, – просто сказала она, – мне это подходит… Она несколько секунд с безразличием смотрела на меня, потом сказала:
– Осторожно! Ваши глаза сейчас вылезут из орбит! Осторожно же, Эл! – заботливо прибавила она.
Я отхлебнул из стакана и постарался поскорее сориентироваться в создавшейся ситуации.
– У меня только одна постель, Инна, – объяснил я. – Это вас не беспокоит?
– Нет, – сказала она, с любопытством глядя на меня, – нисколько. Мне всегда хватало одной постели, Эл. Каковы же ваши сердечные дела, если вам нужны две постели?
– У меня нет сердечных дел… Я хочу сказать, что у меня нет двух… нет… я…
– Хватит лепетать, Эл, – холодно прервала она меня. – Я боюсь лепечущих мужчин.
– А я боюсь девиц, которые приезжают к тебе без предупреждения на неделю и при этом отказываются снять плащ.
Она встала, показала на дверь и спросила:
– Это спальня?
– В двухкомнатной квартире, что еще может быть, как вы думаете? – холодно спросил я, – сокровищница?
Она скрылась в комнате, а я подумал, не свели ли ее с ума испытания, выпавшие на ее долю.
Вдруг она властно позвала:
– Эл!
– Да?
– Вы мне нужны, подите-ка сюда.
Я вошел в комнату. Я старался деликатно найти способ убедить ее уехать завтра утром, а не жить здесь неделю. Она мне приказала:
– Подержите-ка!
Я машинально взял вещь, которую она мне подала, и вдруг понял, что у меня в руках лифчик Нины.
– Но! – воскликнул я. – Что?..
Тоскливое выражение появилось в глазах Нины.
– Вы говорили, что я могу обращаться к вам при малейшем затруднении, не так ли, Эл? – спросила она.
Она повернулась ко мне спиной, сняла плащ и бросила его на пол. Я созерцал незабываемый спектакль. Голая загорелая спина Нины Росс, стройные длинные ноги, трусики, на сей раз белые, плотно облегали великолепные бедра.
– Через две недели я, может быть, выполню свое обещание, – прошептал я.
С лифчиком в руках я приблизился еще на шаг. Я хотел помочь ей надеть его, но она вдруг оттолкнула меня.
– Я поняла, Эл, – объявила она, – сейчас дело не в лифчике, а в чем-то другом.
– Я могу быть вам полезен? – спросил я с пылкостью бойскаута.
– Надеюсь.
Она обернулась ко мне, и ее круглые упругие груди уперлись в мое солнечное сплетение. Она потянулась ко мне губами. Я подарил ей свои, положил руки ей на бедра и притянул к себе.
Через полчаса она открыла глаза и с очаровательной улыбкой прошептала:
– Ты ничего не знаешь! Мне кажется, что теперь не осталось ни одной проблемы, которую бы нам нужно было решать!