Через четверть часа ее лицо все еще было мокрым от слез, а глаза покрасневшими, но она слабо улыбнулась мне. Улыбка получилась несколько кривая, потому что губа распухла от удара Джонни. Дрожащим голосом она прошептала:
– Это называется душераздирающей сценой, лейтенант, не так ли?
– Но есть некоторое утешение, – уверил я ее. – До конца своих дней каждый раз, когда вам будет встречаться плохой человек, один из тех типов, которые разрушают девичьи иллюзии, вы можете говорить: «Но бывают люди еще хуже, есть некий лейтенант Уиллер».
– Я вам очень признательна, лейтенант, – грустно сказала она.
– Это не так, малышка. Мы непременно начинаем ненавидеть человека, который спасает нас от самоубийства, от корсаров и от джонни крейсталов, населяющих мир. А вы будете ненавидеть меня еще больше, потому что я еще не все сказал.
– Вы еще откроете мне то, что у него в Монтане жена и двое детей, – спросила она неуверенным тоном.
– Это было бы слишком просто. Нет, я хочу, чтобы вы объяснили мне, почему у вас и у Марджи Трайверс нечистая совесть? Чего вы обе стыдитесь? Что произошло?
Она покраснела и отвернулась.
– Нет, не могу.
– Нина, если дело в каком-нибудь приключении, которое вы пережили вместе с Марджи, то расскажите мне об этом, вы, может быть, спасете ей жизнь. Марджи Трайверс ушла сегодня утром, оставив мне письмо. Ей надо решить серьезную личную проблему, если все будет хорошо, она вернется. Если вы и Марджи были в заговоре с Дианой Эриот, вы поможете мне найти убийцу Дианы, рассказав об этом. Если вы чистосердечно признаетесь, что между вашим секретом и убийством Дианы нет ничего общего, не будем больше говорить об этом.
Она медленно повернула голову и посмотрела на меня своими огромными глазами.
– Проклятый тип! – сказала она наконец. – Вы правы во всем!
– Это будет проще, чем вы думаете, – сказал я тоном старшего брата, тоном который мне чертовски не подходил.
– Ну, – сказала она, тяжело вздохнув. – Так вот. Я познакомилась с Дианой в агентстве, которое рекомендовало ее мне как модель. И мы хорошо ладили. Короче, стали видеться регулярно. Однажды, когда Диана была у меня, приехал Джонни, он, оказывается, знал Джеймса Эриота, дядю Дианы. Эриот, как сказал Джонни, был демонологом. Тогда я еще не знала, что это значит. Приблизительно двумя месяцами позже Джонни снова поднял этот вопрос. Вдохновленный мартини, он как раз был не прочь порассуждать на интеллектуальную тему.
Тема приблизительно звучала так: «Человечество представляется нам сборищем карликов, которых мы, конечно, превосходим во всех отношениях…» Джонни спросил меня, не хотела бы я присутствовать на одной оргии. Сначала я подумала, что он шутит, и засмеялась. Он объяснил, что это организует Эриот, тайна личности гарантируется. Будет шесть человек, все в масках. Маски дает Эриот. У меня не было никакого желания идти туда. Мы стали спорить, и спор перешел в ссору. Джонни сказал, что между нами все кончено: он думал, что я выше этого, но понял, что ошибся, как дурак. Короче, я уступила. Я слишком боялась потерять его и не стала упираться.
– Оргия, говорите? Это слово всегда вызывает у меня улыбку. Я представляю толстых римских сенаторов, возлежащих в изнеможении, в то время как прекрасные рабыни топчут им брюхо…
– Это не совсем так… – прошептала она. – Оргия должна была состояться в Парадиз-Плейдж у Эриота. Вы были там?
– Вчера.
– Не надо заблуждаться насчет этого замка. Внешне он кажется совсем маленьким. Однако внутри он просторный. Колоссальный погреб. Когда я спускалась по лестнице, у меня по спине бегали мурашки. Маленькая дружеская вечеринка должна была состояться в пятницу и начаться ровно в полночь. Но мы приехали туда к одиннадцати часам, кажется, Эриот хотел, чтобы мы успели приготовиться.
В момент отъезда я была настроена до такой степени нервозно, что Джонни настоял, чтобы мы выпили. Мы выпили по три или четыре рюмки. Мне казалось, что в погребе я умру от страха. Я тут же хотела вернуться. Но Джонни помешал мне. Потом приехала Диана, и Эриот приготовил нам выпивку. Была еще одна рыжая дама, как я узнала потом, это была Марджи Трайверс. Еще был какой-то тронувшийся, у него были глаза сумасшедшего. И тогда мы надели маски. Значит, Джонни солгал или ошибся, что инкогнито гарантируется. Эриот объявил, что все собрались. Тогда я поняла, что он тоже будет принимать участие в оргии, значит, нас было полдюжины, четное число, что нас вполне устраивало.
Я не знаю, что добавили в вино, которое мы пили, потом я догадалась, что это был какой-нибудь наркотик, так как достаточно было выпить полстакана, и все сдерживающие центры отказывали. Без десяти двенадцать Эриот объявил, что час настал, и мы все поторопились раздеться. Затем Эриот раздал отвратительные маски, но все нашли их очаровательными. – Нина вздрогнула. – Я пришла в себя, когда пыталась убежать от кошмарного создания – абсолютно голого мужчины с головой петуха. Чертовщина! Я начала выть, но никто меня не слышал. Впрочем, если бы они и слышали, ничего бы не изменилось. Эриот следил за тем, чтобы все развлекались. – С несчастным видом она пожала плечами: – Нам обещали оргию – мы ее получили при свете восковых свечей. Я не могу вам сказать, сколько времени это продолжалось, когда Эриот ударил в ладони, потребовал молчания. Мы собрались вокруг него, думая, что он хочет предложить нам новую игру, – она побледнела, – именно тогда оргия превратилась… в… в…
– В черную мессу? – подсказал я.
Она кивнула.
– Эриот одел что-то, вроде длинного черного платья, и совершенно ужасную маску рогатого сатира. В пять минут воцарилось молчание. В погребе не было слышно даже дыхания. Он произнес несколько слов, значение которых я не поняла, затем стал кричать от ужаса и просить Черного принца принять новичков, готовых вступить в ряды поклонников сатаны. Это меня нисколько не смутило: вино уничтожило все барьеры, и мы все были совершенно безвольны.
Потом он сделал знак помешанному, на котором была маска оленя. Они пошли в глубь алтаря. Вокруг него они поставили четыре свечи и зажгли их. Затем Эриот объявил, что новички сейчас принесут жертву сатане, и показал на меня.
– Я не знала, что от меня хотят, а из-за вина совсем не волновалась. Эриот дал приказание помешанному и Джонни, – я даже не расслышала, какое. Вдруг меня подняли за руки и за ноги и положили на черный алтарь. Руки и ноги мои дрожали, и практически я не могла двинуться.
Маска Эриота склонилась надо мною, и, несмотря на выпитое вино, мне стало страшно. Вдруг из-под платья он достал нож с обоюдоострым лезвием и стал произносить что-то вроде молитвы. Помешанный отпустил мои ноги и пошел на другой конец подвала, потом вернулся с живым цыпленком, которого подал Эриоту. Прежде чем я поняла, что случится, Эриот ударил его ножом, показалась кровь и потекла по мне… – на ее лице появилась гримаса отвращения. – Я стонала, плакала, умоляла Эриота разрешить мне встать, но меня держали до тех пор, пока из цыпленка не вытекла вся кровь.
Диану это совсем не поразило. Джонни тоже. Что же касается помешанного, то мне кажется, что эта сцена доставила ему несказанную радость. Марджи Трайверс Эриот оставил на конец. Она противилась еще яростнее, чем я. Я даже подумала, что она обезумела. Диана помогала мужчинам, но даже они не могли удержать ее в неподвижности. Чем больше она противилась, тем больше Эриот впадал в экстаз. Он не переставал причитать: «Прекрасный новичок! Идеальный новичок!» Когда, наконец, ей дали подняться, она не могла идти. Эриот принес ей стакан вина, который она швырнула ему в лицо. В течение двух секунд казалось, что он не верил своим глазам, а затем решительно направился в глубину своего подвала и вернулся с длинным хлыстом. Именно Джонни уговорил его не сечь Марджи.
– Сомневаюсь, – проворчал я.
– Все кончилось вот таким образом, – закончила Нина. – Это был первый и последний раз, когда я присутствовала на черной мессе. Думаю, что и другие тоже, исключая помешанного.
Неожиданно она подняла голову и улыбнулась.
– Знаете, когда это рассказываешь, то получается смешно и нелепо.
– Верно, малышка. По крайней мере, с вашей точки зрения. Я счастлив, что вы мне об этом рассказали.
Она стала зевать и потягиваться.
– Скажите, Нина, вы знаете, какая профессия у Джеймса Эриота?
– У него ее нет, – не колеблясь, ответила она. – Он в отставке.
– А вам не кажется, что он слишком молод для отставки?
– Немного моложе, чем надо, если верить Диане. По ее мнению, он самый грязный из всех, кого она когда-либо знала. «Самое досадное, – говорила она, – что он слишком ленив, чтобы зарабатывать свой хлеб в поте лица. Кажется, он находился в постоянных поисках путей для создания себе состояния. Но все его планы неминуемо рушились». Как говорила Диана, он лежит под фиговым деревом и ждет, когда фиги сами будут падать ему в рот. Даже не протянет руки, чтобы сорвать их.
– Благодарю, Нина, – сказал я поднимаясь.
– Позвоните мне на следующей неделе, может быть, я буду полезна вам, если окажется, что я смогу жить без Джонни Крейстала. Я провожу вас, лейтенант.
– Зовите меня Эл, – предложил я.
Я оставил ее у дверей, а сам стал спускаться по почти вертикальному откосу, ведущему к дороге. Я уже был внизу, когда меня вдруг окликнула Нина: «Эл!»
– Да?
– Я посмотрел через плечо и увидел, что под таким углом зрения в силуэте Нины появилось что-то возбуждающее. Она крикнула мне:
– Может быть, вы не будете ждать следующей недели и позвоните мне раньше? После всего, что вы сегодня сделали, кто же будет застегивать мне лифчик?
– Если у вас будут проблемы, позовите меня, я тут же примчусь к вам с лифчиком в руке.
Она помахала мне, повернулась и вошла в дом. Я прошел метров двести и вдруг сообразил, что прежде не видел, чтобы ее очаровательный задик так кокетливо вихлялся. Возвращаясь домой, она позаботилась о том, чтобы я не пропустил этот интересный спектакль.
«Честное слово, лейтенант Уиллер, – весело сказал я себе, – кажется, перед вами открываются новые возможности».
9
Когда я приехал в замок Парадиз-Плейдж, Джеймс Эриот, наклонившись над перилами своей веранды, что-то вырезал перочинным ножом из куска дерева. Сцена была пасторальная, я даже подумал, не играет ли Эриот эту комедию, чтобы доставить удовольствие своим соседям и помешать им жаловаться на шум крыльев демонов и следы раздвоенных копыт, которые они находят на своих лужайках.
Услышав мои шаги, он повернул голову и, казалось, солнце заиграло в его седеющей шевелюре.
– Лейтенант Уиллер! – воскликнул он с широкой улыбкой. – Очень мило, что вы сдержали слово. Когда люди обещают сохранить контакт со мной, я им не верю. В наши дни важны только слова, об их смысле никто не думает, не правда ли?
– Только не полицейские, – ответил я.
– Одной из самых главных обязанностей полицейского является поддержание контактов с людьми.
– Значит, вы думаете, лейтенант, что профессия полицейского – это искусство?
– Нет, не искусство, – откровенно сказал я. – Скажем, скорее ловкость. В самом деле, многие полицейские, которых я знал, сделали на этом карьеру.
– Я в восторге, – ответил он, – но вы пришли не для того, чтобы обсуждать вопросы искусства и специальности, лейтенант?
– А вы устроились на этой веранде только для того, чтобы строгать эту деревяшку? – парировал я, – эта деревяшка не похожа на произведение искусства, а годится на растопку.
– Предлагаю договор: я бросаю деревяшку, а вы – пустую болтовню.
– Договор заключен.
Небрежным жестом он бросил деревяшку через плечо, потом посмотрел мне прямо в глаза, в его стальных зрачках металась искорка. Он сказал:
– Так о чем же вы хотели поговорить со мной, лейтенант?
– О вашем подвале и о мессе, которую там недавно служили, – ответил я. – Только об этих трюках.
– Вы пытаетесь вмешаться в мою личную жизнь? – спросил он ледяным голосом.
– Если бы это было так, мы не болтали бы здесь с вами. А что ваша личная жизнь – запрещенная тема? Я могу снять запрещение официальным путем.
– Угрозы, лейтенант?
– Если хотите, – холодно сказал я.
– Вы быстро отказались от болтовни, – констатировал он.
Он встал и потянулся, а я отметил про себя, что он хорошо сложен.
– Мои занятия довольно специфичны, признаюсь, лейтенант. Но то, что я делаю под своей собственной крышей, касается только меня.
– Оргия, мистер Эриот? – я грустно покачал головой. – Оргии – это касается полиции, под чьей бы крышей они не происходили!
– Я не организую оргии у себя дома, – сухо ответил он. – Источники вашей информации не очень точны, лейтенант.
– Мистер Эриот, – сказал я с недоброй улыбкой. – У полицейских есть некоторые привилегии, в частности, они могут не очень вежливо вести себя, если их это устраивает. Я не слишком часто этим пользуюсь, большинство моих коллег прибегают к этому чаще. Мне было бы достаточно поклясться, что я почти уверен, что в вашем подвале есть самогонный аппарат и что вы тайно гоните самогон, чтобы получить ордер на обыск и перевернуть ваш подвал вверх дном. Ну, как, хотите, чтобы мы поговорили о черной мессе?
Его лицо от бешенства покрылось красными пятнами.
– Отлично, – глухо сказал он. – Что вы хотите знать?
– Кто был этот помешанный?
– Кто-кто?
– Хорошо, я изложу вам это более возвышенно, – насмешливо сказал я. – Кто тот сумасшедший, обладающий атлетической фигурой и глазами стопроцентного идиота?
– Я все-таки не понимаю.
– Были вы, Джонни Крейстал, а кто третий?
– А! – он медленно покачал головой. – Мой молодой друг, который время от времени приезжает в Парадиз-Плейдж, – Томми Шарлоу.
– Кто этот парень? Что-то вроде дьявольского инструмента, – с интересом спросил я.
– Вы можете заставить меня отвечать на ваши вопросы, лейтенант. Но, по крайней мере, избавьте от вашего солдатского юмора.
– А что вы подмешивали в вино?
– Это было обыкновенное вино, – сказал он, пожав плечами. – Калифорнийское вино. У меня нет средств, чтобы угощать дорогими винами.
– Ваше калифорнийское вино быстро блокировало все сдерживающие центры у гостей. Мне нужно повторять свой вопрос?
– Я сказал чистую правду, – ответил он.
Я перешел к другой теме.
– Что вы хотели сказать, объявляя, что Марджи Трайверс превосходный новичок? Как мне рассказывали, она чуть не сошла с ума, пока вы орошали ее куриной кровью. Вы не находите это отвратительным, мистер Эриот? Это у вас часто бывает? – спросил я, вложив весь свой сарказм в вопрос.
Казалось, что в его волосах пронесся ветер. В глазах зажегся огонь. Шумно дыша, он сделал шаг ко мне, сжимая и разжимая кулаки.
– Никаких глупостей, мистер Эриот, – сказал я спокойно. – А то я вас, как новичка, отправлю в городскую тюрьму.
Его мощный торс нерешительно покачнулся, он с силой стиснул зубы, а лоб его покрылся крупными каплями пота. Прошло несколько секунд, как вдруг огонь в его глазах погас, зубы и пальцы разжались.
– Никогда не оскорбляйте, лейтенант, убеждений других людей, – сказал он слегка дрожащим голосом. – Не забывайте о возмездии, которое ожидает вас.
– Хорошо. Я думаю, что вы объясните мне, что вы имели в виду, когда говорили «идеальный новичок»?
– Это, как целина, – ответил он более уверенным тоном. – Так же как целина, не знавшая плуга, сильна и богата, так и идеальный новичок силится оттолкнуть лапы сатаны, но как только в него попало семя, он приносит плоды, более зрелые, чем другие.
– Это, конечно, Джонни Крейстал уговорил ее посетить ваш светский прием?
– Точно, – сказал он, неожиданно кивнув.
– И вы, конечно, в последнее время виделись еще раз с вашим помешанным, с Томми Шарлоу?
– Я как раз жду его сегодня вечером. Он проведет у меня несколько дней.
– Вы, он и подвал, – вздрогнув, прошептал я. – Маленькое дружное общество.
Он глубоко вздохнул.
– Вы полностью доказали мне, что полицейские используют свою привилегию держаться по-скотски, и у меня на этот счет нет никаких сомнений, лейтенант. Но почему вы продолжаете так держаться? Чтобы развлечься? Для удовольствия? Или потому, что это возбуждает в вас чувство превосходства?
– Мистер Эриот, я совсем не прижимаю вас, – медленно сказал я.
– Я и не сомневался!
– В ту ночь вы видели еще раз Марджи Трайверс?
Он колебался всего долю секунды:
– Нет.
– Если вы встретите ее, то уйдите с дороги – это вам мой совет. Возможно, у нее будет револьвер. Не то, чтобы я слишком расстроюсь, если вас убьют, но мне кажется, что Марджи предстоят более важные занятия.
– Если я ее встречу, то скажу ей, что вас это волнует, – сказал он слегка саркастически. – Есть новости о ее муже?
– Никаких, – чистосердечно признался я. – Но надеюсь, что завтра мы кое-что узнаем. Я должен спросить вас еще о двух вещах, мистер Эриот, а потом оставлю в покое, и вы можете строгать свою деревяшку или катиться к черту – как вам будет угодно.
– Слушаю, – вежливо сказал он.
– Накануне того дня, когда ваша племянница приехала в больницу, Нина Росс одолжила ей два чемодана. Мисс Росс справлялась в больнице, этих чемоданов там никто не видел. Я обещал ей поговорить об этом с вами. Если Диана ими пользовалась, они должны быть у вас?
– Чемоданы? – казалось, он задумался, потом тряхнул головой. – Нет, я совсем их не помню. Вы уверены, что малышка Росс не ошибается?
– Кто знает? – пожал я плечами.
– Вас еще что-нибудь интересует, лейтенант? Понимаете, мне хочется скорее покончить с этим.
– Не позволите ли вы мне взглянуть на ваш подвал, мистер Эриот?
– Я с радостью покажу вам дорогу туда.
Я вошел за ним в комнату и не мог удержаться, чтобы не взглянуть на портрет, висевший над камином.
– Я вас приветствую, мадам де Монтеспан, – сказал я, галантно кланяясь. Холодные зеленые глаза пронзили меня. Они не признавали даже моего существования.
– Сюда, лейтенант…
Эриот направился по коридору, ведущему в глубь дома. Он остановился перед массивной деревянной дверью и повернул ключ.
– У меня в подвале нет электричества, – сказал он, – вам достаточно свечи?
– Можно зажечь черные свечи?
– Если хотите.
Деревянные ступени были неодинаковые по высоте. На полдороге Эриот зажег свечу. Бледное танцующее пламя еле освещало лестницу. Когда мы спустились, он удалился, растворившись в темноте. Я услышал, как он зажигает свечи. В подвале пахло сыростью и плесенью, это дало мне возможность лучше понять, что должна была испытать Нина Росс, когда ее заставили лечь на черный алтарь.
– Угодно ли вам следовать за гидом, лейтенант?
– Нет, благодарю, я видел достаточно.
Мы поднялись. Он проводил меня до двери.
– До свидания, лейтенант. Вы меня кое-чему научили.
– Чему?
– До сегодняшнего дня я не знал, что значит поддерживать контакты.
Он тихо закрыл дверь перед моим носом.
Когда я вернулся в город и поставил свою машину перед конторой шерифа, было шесть часов. Когда я входил туда, у меня по спине побежали мурашки.
Прием, оказанный мне Аннабел Джексон, еще больше утвердил мои предчувствия. С лучезарной улыбкой она грациозным жестом указала мне на дверь шерифа.
– Патрон ждет вас, лейтенант, – объявила она медоточивым голосом. – Будьте любезны войти.
– Бесконечно вам благодарен, мисс Джексон, – пробормотал я.
Из осторожности, проходя мимо нее, я повернулся боком на случай, если стальная линейка окажется у нее под рукой.
Когда я вошел, шериф поднял голову и улыбнулся мне.
Я застыл на месте, силясь, понять, что же произошло. Я уже начал думать, что кто-то заменил мою башку на свою и забыл предупредить меня об этом.
– Хорошая работа, Уиллер! – воскликнул он голосом, полным симпатии. – Вот это я называю отличным делом!
– Благодарю, – прошептал я.
– Пожалуйста, вы заслужили эти комплименты!
– Простите, – я закашлялся, – о какой работе вы говорите, патрон?
Он поднял на меня удивленный взгляд.
– Как, вы не знаете?
– Честное слово, шериф, у меня бывает столько отличных дел, что мне трудно их все запомнить.
– Я забыл, что все послеобеденное время вас не было в городе, Уиллер, – великодушно признался он. – Действительно, как же вы можете быть в курсе дела?
– Верно!
Я сгорал от любопытства. Но он вернулся к своим занятиям. Может быть, я стал жертвой повторяющихся кошмаров и никогда не узнаю, что же я сделал, чтобы заслужить столько комплиментов. Я только открыл рот, чтобы зарычать, как шериф заговорил:
– Во второй трети первой кучи, – объявил он, – в четыре тридцать они нашли его.
– Труп Трайверса, – прошептал я.
– Разумеется. – Он посмотрел на меня краем глаза. – Я только об этом и твержу вам, а вы все говорите о чем-то другом.
– Конечно, нет, – уверенно сказал я.
Он топнул ногой.
– Честное слово, лейтенант, теперь, когда труп у нас, напоминаю, что нужен еще и убийца. Значит, нечего околачиваться у меня.
– Конечно, шериф.
Я повернулся и вышел, думая о том, что мой триумф был хорош, но недолог.
Аннабел заявила мне:
– Вам звонил доктор Мэрфи, Эл. Он просил вас позвонить ему. Я соединяю?
– Пожалуйста, – ответил я с совершенно ошарашенным видом.
Через две секунды она протянула мне трубку.
– Я вас ненавижу, – объявил доктор Мэрфи слабым голосом. – Вы у меня в печенках сидите, Эл Уиллер!
– Я его не убивал и не прятал, доктор, – запротестовал я. – Я только нашел его.
– Вы не могли сделать ничего хуже, – заметил он. – Этот труп спокойно гнил бы, если бы вы не были так прилежны. Мой желудок никогда от этого не оправится.
– Вам удалось точно установить его личность? Это именно Трайверс?
– У меня есть только его челюсть, но этого мне достаточно, – сказал он. – Он получил пулю в затылок. Я отправил череп в лабораторию. Это вас устраивает?
– Прекрасно, – ответил я с уважением. – Вы отлично делаете дело.
– Чем больше я медлю, тем… Простите!
Он бросил трубку. Я поднял голову и заметил, что Аннабел внимательно смотрит на меня, нежно улыбаясь.
– Эл, голубчик, что сделать для вас? – спросила она ласково. – Хотите, я принесу вам чашку кофе? Может быть, бутерброд? Или еще что-нибудь?
– Я знаю, что буду сожалеть об этом до конца дней, но мне нечего попросить у вас, Аннабел.
– Это неверно, дорогой!
– Абсолютно. Впрочем, почему это вы до такого позднего часа задержались в конторе?
– Я подумала, что, может быть, буду нужна вам, когда вы вернетесь. А потом…
– Квартирная плата, – закончил я вместе с ней. – Сколько вам нужно? – спросил я.
– Ну!.. – она хитро посмотрела на меня – просто идеальная супруга. – Пятнадцать долларов достаточно для квартирной платы, но если бы было двадцать, то я…
– Вот вам пятнадцать долларов, мисс Джексон, – твердо сказал я, вынимая бумажник.
Вдруг задрожал пол и вошел сержант Полник.
– Вот и я, лейтенант! – проревел он. – Я никогда в жизни так хорошо не спал и теперь спешу взяться за дело. Где труп?
– Там, – сказал я, указывая на дверь шерифа.
– Прекрасно!
Он стрелой влетел к шерифу, и я не успел его остановить. Через минуту до нас донеслось ужасное рычание. Почти тут же появился Полник, он жалко улыбался, на цыпочках пересек комнату и подошел к нам. Он прошептал мне таким голосом, который можно было услышать за двадцать метров:
– Действительно, там кто-то есть, но он еще живой!
Аннабел с довольным видом попрощалась, а я поздравил себя с тем, что последовал совету Марджи Трайверс и запер ее бриллиантовые серьги. Запер в то же утро.
– Я жду ваших приказаний, лейтенант, – с энтузиазмом напомнил мне Полник.
– У меня такое впечатление, что я поступлю правильно, если отправлю вас к вашей мещаночке, – ответил я. – Жалко тратить такие запасы энергии на службу полиции.
– Моя мещаночка в Силехоке у родителей, лейтенант. Именно поэтому у меня столько энергии, – серьезно объяснил он.
– Тогда найдите номер телефона складов «Трайверс, Полден и К».
Через две минуты я говорил по телефону с Дэни Полденом. Он уже собирался прийти. Я приказал ему не двигаться и ждать меня.
– Я сейчас вернусь, сержант, – объявил я Полнику, – тогда мы посмотрим, на что похожи сто пятьдесят тысяч билетиков при лунном свете…
– Сто пятьдесят тысяч билетиков? О чем это вы рассказываете, лейтенант?
Но я уже был в дверях конторы.
10
Я вошел в контору Полдена, он жестом пригласил меня сесть, с любопытством посмотрел на меня, медленно провел рукой по волосам и нахмурил брови. Он казался мрачным.
– По вашей вине, лейтенант, я уже не знаю, где нахожусь, – наконец, сказал он. – Когда полицейский лезет ко мне, я чувствую себя плохо.
– С чего бы это, мистер Полден?
Он с досадой закусил губу.
– Ну, вам известно, кто я, что я делаю, чем занимаюсь, чем занимаются на моем предприятии, которым я руковожу! Вам известно абсолютно все! С того вечера, когда вы смылись из дома Марджи Трайверс, я ждал, что придет полк легавых. А что произошло? Ничего! – Он красноречивым движением протянул руку. – Существуют правила игры, какие-то традиции, лейтенант! А когда полицейский ими пренебрегает, это меня нервирует. Значит, это заведение принадлежит синдикату и обслуживает сектор Сан-Диего, а вам на это наплевать!
– Да, – честно ответил я, – потому что это меня не касается. Пусть это не мешает вам спать, мистер Полден. В один из ближайших дней, раньше, чем вы думаете, займутся и сектором Сан-Диего. Меня же интересует убийца, двое убийц, если быть точным. И мне необходима ваша помощь совершенно легально и официально.