Она внезапно отвернулась.
– Это не все, – сказала она дрожащим голосом. – Есть еще кое-что, и я хочу рассказать вам об этом, но я чувствую, что не в состоянии! Это слишком отвратительно! Это слишком мерзко! Я не могла бы никому этого рассказать…
Она закрыла лицо руками и зарыдала.
Я старался утешить ее, но рыдания только усилились. Тогда я налил полстакана чистого виски и подал ей. Она вырвала стакан у меня из рук и решительно опорожнила его.
– Еще, – сказала она, протягивая мне пустой стакан.
Я снова вышел в кухню. Когда я вернулся, Марджи лежала поперек дивана, положив руку под голову, и тихо посапывала. Я накрыл ее одеялом и, перед тем как уснуть, выпил ее виски.
Утром я проснулся в восемь часов, зашел в комнату и обнаружил, что Марджи исчезла. На столе лежала записка:
«Эл! Спасибо за все. Я взяла вашу куртку. Она на пять сантиметров ниже моих колен, и никто (по крайней мере, я надеюсь) не подумает, что на мне ничего нет. Более того, я опустошила ваш кошелек – взяла ровно 37 долларов. Мои бриллиантовые серьги у вас на комоде, будьте любезны, сохраните их. Мне надо обдумать свои проблемы. Потом я вернусь. Целую вас, Марджи.
P. S. Животное! Я вся покрыта синяками!
P. P. S. Почему вы не воспользовались моим вчерашним состоянием, чтобы обесчестить меня! Может быть, попытка была бы не лишена интереса!»
7
Когда пробило 11 часов утра, мы уже 90 минут были в бюро шерифа. Первые 45 минут Лоэрс описывал кошмары, которые он испытал накануне из-за моего отсутствия, следующие 45 минут я описывал ему собственные приключения.
В дверь два раза неторопливо постучали. Вошла Аннабел Джексон.
– Пришел доктор Мэрфи, шериф, – объявила она. – Он хотел бы минутку поговорить с вами.
– Почему нет? – крикнул Лоэрс, – приятно поговорить с кем-нибудь знающим свое дело.
– Вы не должны так плохо думать о своих способностях, шериф, – запротестовал я с радостным видом. – Я могу назвать вам, по крайней мере, трех жителей этого города, которые считают вас первоклассным шерифом…
Его круглые щеки порозовели от возмущения. Он воскликнул:
– Ты… Ты… – он чуть не задохнулся и на мгновение замолчал. – Мисс Джексон, зовите доктора Мэрфи.
– Слушаю, шериф, – с энтузиазмом ответила она, бросив на меня убийственный взгляд.
Не знаю, почему она всегда была на стороне Лоэрса. Я любезно улыбнулся ей и очень вежливо спросил:
– Извините, мисс Джексон, это ваши трусики валяются позади вас?
Она яростно фыркнула и выбежала из кабинета. Лоэрс с интересом посмотрел на пол.
– Я не вижу никаких трусиков, – кисло сказал он.
– Должно быть, я стал жертвой оптического обмана.
Вошел доктор Мэрфи. Он как всегда напоминал скелет, который несколько лет пролежал на солнце.
– Садитесь, доктор, – поспешно воскликнул Лоэрс. – Очень приятно иметь дело с умным человеком.
Не обращая внимания на ироническую улыбку Мэрфи, я сделал вид, что зеваю. Через несколько секунд я забарабанил пальцами по столу.
– Перестаньте, – проворчал шериф.
– Извините, патрон, – смиренно ответил я. – Я взволнован слишком интеллектуальным поворотом беседы с доктором Мэрфи.
– Запрещаю вам обращаться со мной, как с идиотом, трепач! – бросил Мэрфи. – Я ненавижу вашу вульгарность. Я зашел отдать акт медицинской экспертизы. Но если это никого не интересует…
– Меня это интересует, – мрачно прервал его шериф, – но боюсь, что только меня одного.
– Скажите мне, шериф, – примирительно заметил я, – мочились ли вы в постель, когда были малышом?
– Что? – зарычал он.
– Мне говорили, что этим можно объяснить отрицательные тенденции в развитии личности… конечно, это только гипотеза, – закончил я, пожав плечами.
– Уиллер! Предупреждаю вас! – прорычал он. – В будущем держите при себе свои дурацкие гипотезы!
Доктор Мэрфи тактично продолжал беседу. Он выпрямился, вынул из кармана какую-то вещь и бросил ее на стол шерифа, объявив мелодичным голосом:
– Господа, оружие убийства!
Я поднялся, чтобы посмотреть. Лоэрс притворился, что не видит, как я взял кинжал и подбросил его на руке.
– Флорентийский кинжал? – спросил я у Мэрфи, нахмурив брови. – Мне кажется, что вы говорили о золотой инкрустации?
– Первый раз за двадцать, даже за двадцать пять лет, я признаю, что попал пальцем в небо, – охотно ответил он.
Я продолжал:
– Это можно купить у барахольщика за доллар и пятьдесят центов, самое большее.
– Пятьдесят центов и конец! – бросил шериф.
– Я обожаю малышей, – внезапно произнес Мэрфи. – У меня их было даже трое. Поверьте мне, сейчас самое время и место для игры.
– Может быть, вы и правы, – обиженно ответил шериф. – В самом деле, на этот раз у нас с Уиллером веские аргументы. Если мы не хотим поражения…
– Может быть, мы поставим следственный эксперимент на докторе, патрон? – предложил я. – Когда он отвернется, вы ударите его по голове. А я в это время сниму с него костюм и перережу большую артерию. Затем его отвезут в морг и…
– Может быть, замолчите? – предложил Мэрфи.
– Я думаю, вы правы, – кивнул я. – Ну, так что там в вашем медицинском заключении?
В его глазах мелькнуло сочувствие.
– Я предпочел бы, чтобы вы снова сели, – сказал он мрачно. – Это трудно переварить.
Шериф опустился в свое кресло и запротестовал.
– Что вы такое говорите, доктор?
– Эл, – сказал Мэрфи, повернувшись ко мне. – Вы видели труп раньше меня. Много было крови?
– Немного. Почти что не было.
– Совершенно верно… – он закусил губу. – Я констатировал, что нож вошел в солнечное сплетение и вышел в спине, вы помните?
– Помню?
– Ну, так малютка Эриот была убита не этим ударом, – он глубоко вздохнул. Я очень хорошо знаю, что убийцами часто бывают маньяки, но было бы желательно, чтобы существовали пределы их изобретательности.
– Например? – гаркнул шериф.
– Первый удар перерезал вену, – медленно объяснил Мэрфи, – жертва должна была потерять много крови… Убийца вытер нож, а затем снова погрузил нож в рану. Только теперь нож прошел прежним путем.
– Это важно для установления часа смерти, доктор? – спросил я.
– Смерть наступила на два часа раньше, чем я предполагал. Я еще не совсем уверен в этом. Убийцы порой настолько ненормальны, что от этого сам можешь свихнуться.
– В самом деле? – воскликнул шериф. – Это напомнило мне то, что написано в рапорте по поводу маски и ножа. Отпечатков пальцев на ноже нет. Что касается маски, то это грошовый пустячок, который можно найти в магазинах. Клиент сам проделывает в нем дырки для дыхания. Я думаю, что маску переделал сам убийца. Он приклеил кусочек белого меха, который, возможно, отрезал от старого ковра, и нарисовал глаза, – он повернулся ко мне с заинтересованным видом. – Можно бы сказать, что виновнику было очень трудно скомпрометировать вашего товарища, специалиста по демонологии, Уиллер!
– Возможно, – согласился я. – Я вскоре навещу его и крошку Росс. Они последние, кто видел Диану Эриот в тот знаменательный вечер, когда она, обуреваемая ужасом, решила искать убежище в больнице. Логичен только один вывод: она присутствовала при убийстве Пола Трайверса. Согласны?
– Согласен, – проворчал шериф, – к сожалению, прежде чем представить этот аргумент, мы должны найти труп Трайверса.
– Великолепно! – сказал я. – Он исчез два месяца тому назад. От него теперь немного осталось, а, доктор?
– Прошу вас, – запротестовал Мэрфи, – я составляю меню своего завтрака…
Шериф передал мне несколько листков.
– Полами принес мне то, что вы вчера просили.
Я быстро пробежал глазами документы. Сторожа у решетки ночью не заметили ничего особенного. В деле Нины Росс были даты, названные доктором Мойбергом: жертва провела в больнице семь недель и уехала оттуда за неделю до убийства. Полами старательно приводил лишенные всякого интереса показания разных сиделок.
– Скажите мне, доктор, – спросил я, – сколько весила Диана Элиот?
– Как ни странно – около пятидесяти килограммов: кости тонкие.
– Что вы хотите этим сказать, Уиллер? – проворчал шериф.
– Я думаю, не придаем ли мы слишком большого значения больничной ограде? Два с половиной метра в высоту. Угол, в котором был найден труп, по крайней мере, в ста метрах от решетки, патрон. Можно остановить в этом месте на улице машину так, чтобы не слышали сторожа. Нормальный парень способен поднять пятьдесят килограммов и перекинуть через стену. Это могут даже две женщины.
– У меня впечатление, что вы правы, – сказал шериф, – если преступник – кто-нибудь из пациентов, то почему он не воспользовался теми семью неделями, которые жертва провела в больнице?
– Вот именно, – сказал я восхищенно. – Если вы не возражаете, патрон, я примусь за дело?
– Вам нужен сегодня Полник?
– Нет, но было бы хорошо, если бы вечером он был со мной.
– Ладно. В таком случае, я скажу, чтобы он шел отдыхать.
– Я честно выслушал вас обоих, – сказал Мэрфи. – Но не впадайте в крайности – это отвратительно.
– Этого не будет, – ответил шериф.
Когда я закрывал дверь бюро, то увидел два блестящих глаза, полных ненависти.
– Я ненавижу вас, Эл Уиллер! – прошептал голос.
Неуклюжие парни попадаются на каждом шагу. Я поспешил к двери и как только перешагнул порог, стальная линейка попала точно в то место стены, где должна была находиться моя голова, если бы я был неловок. Почти точно.
* * *
Вместо того чтобы поехать в Пинод, я решил сначала зайти в синдикат. Я дошел туда меньше, чем за десять минут. На фасаде большими буквами было написано: «Трайферс, Полден и К». Вход охраняла какая-то странная личность, которая, казалось, только что сошла с экрана, чтобы жить с нормальными людьми, и еще не оправилась от этого.
– Эй, – обратился он ко мне с любезностью, достойной двадцатого века.
– Я хотел бы повидаться с мистером Полденом.
Но парень уже исчез. Молниеносно я покинул реальную действительность, где правил этот цербер, и был доставлен в бюро мистера Полдена, расположенное на втором и последнем этаже здания.
Я впервые видел Полдена близко. Солидный, с широкими плечами. Его загорелое лицо выражало упорство, из-под черных густых бровей на меня холодно я недоверчиво смотрели серые глаза.
– Вы – Уиллер, – сказал он, не вставая. – Я – Дэни Полден.
– Вчера в Ле Вале мы, кажется, разминулись, – очень приветливо сказал я.
– Садитесь, лейтенант, – он указал на кресло. – Я как раз думал о том, во что вы захотите играть сегодня вечером.
– Во что? – спросил я развязно, пожимая плечами. – Неприятности не могут помешать игре. Думаешь, что это вопрос жизни и смерти. Но наутро, когда возвращаешься с работы, об этом уже все забыли.
– Неплохо, – сказал он, – я слышал о вас, лейтенант.
– Я – единственный маниакальный головорез в местной полиции, так ведь?
– Беру свои слова обратно. Но ведь вы пришли не ради удовольствия поболтать со мной, лейтенант?
– Я спрашиваю и, разумеется, официально, какие у вас новости о вашем старом компаньоне Трайверсе? Поле Трайверсе?
– Абсолютно никаких. А у вас, лейтенант?
– Никаких.
Несколько секунд мы молча рассматривали друг друга.
– Поскольку вы здесь, не хотите ли этим воспользоваться и осмотреть предприятие?
– Охотно!
Осмотр занял у меня полчаса, так как Полден из тех, что делает все наполовину. Мы прошли оба этажа и подвал, и я насмотрелся на всю жизнь.
– Честное слово, лейтенант, вы видели все!
– Если бы у вас был случай вернуть ваши сто пятьдесят тысяч официальным путем, мистер Полден, отдали бы вы дело в руки полиции?
– А как же, – не колеблясь, ответил он. – Происхождение этих денег – самое законное. Налоги уплачены и все такое. Нам не в чем себя упрекать, лейтенант!
– По-видимому. Не хотите ли показать мне место, откуда исчезла эта сумма?
Секунду он поколебался, затем сурово посмотрел на меня и спросил:
– Вы случайно не разыгрываете меня?
Я попытался, чтобы до него дошел голос разума.
– Если вы, как сами утверждаете, расположены предъявить свои права на эти деньги, предполагая, что их найдут, вы имеете право надеяться, что полиция сделает все возможное, чтобы их найти.
Глаза его стали по блюдцу. Но он быстро овладел собой.
– Вернемся в мое бюро…
Соседняя комната, теперь пустая, была кабинетом пропавшего Пола Трайверса. Она была немного больше, но мебель была почти такая же, как и в кабинете Полдена. Там тоже, как мне объяснил Полден, стена против двери выходила на улицу.
Он нажал кнопку, и панно, закрывающее стену, сдвинулось, и под ним оказался сейф.
– Эта машина нам дорого стоила, лейтенант. – Инженеры фирмы, продавшей ее нам, помучились, прежде чем установить ее здесь, а они не идиоты. В ней, черт знает, сколько автоматических систем, и фирма уверяла, что секретная комбинация абсолютно не поддается расшифровке.
– Однако его открыли, – заметил я скептическим тоном.
– Это тоже было предусмотрено. Инженеры хорошо все рассчитали: заряд взрывчатки, достаточный, чтобы разнести сейф, направляется автоматически через эту стену во двор, где у нас мастерская старых машин.
– Очень предусмотрительно.
Полден сухо сказал:
– Не предвидели только то, что один из двух человек, знавших комбинацию, придет однажды вечером и стянет сто пятьдесят тысяч долларов.
– Больше никто не знал комбинацию?
– Никто.
– Даже Джонни Крейстал?
– Даже Джонни, – коротко ответил он.
– Вот какие дела я предполагаю, – совершенно искренне сказал я. – С самого начала все понятно. Виновник уже известен: или вы, или Пол Трайверс.
– Я все время здесь, лейтенант, – заметил он иронически. – Трайверс же исчез и деньги тоже.
– Совершенно верно.
В то время как он ставил панно на место, я подошел к окну, во дворе мастерская работала вовсю, и слышался невыносимый металлический лязг.
– От этого за полчаса можно сойти с ума, – сказал Полден, с яростью захлопнув окно. – Когда они только собирали этот хлам, было еще ничего, но теперь, когда они начали работать – это стало невыносимо.
– Когда это началось?
– Вчера… – он сделал гримасу. – Если так будет продолжаться, то мы съедем еще до конца недели.
Он проводил меня до ограды.
– Счастлив был вас увидеть, лейтенант.
– Я тоже, мистер Полден. Я столько слышал о вас, особенно в последние дни.
Его лицо осталось бесстрастным, это произвело на меня какое-то впечатление.
– Я в курсе всех дел и всего, что мадам Трайверс знает о вас, о своем муже, о Джонни, об этом старике Серенге. Всего! Но, между нами, мистер Полден, это очень немного!
– Это невозможно!
– Это факт. Такой же факт, как доброе здоровье мадам Трайверс. Мне кажется, нет причин, чтобы в ближайшие сорок – пятьдесят лет ее здоровье ухудшилось. А вы как думаете?
– Так же!
– Я счастлив, что вы так говорите, мистер Полден, – закончил я голосом, полным восхищения, – потому что я это запомню.
* * *
Его звали Сэм. От солнца его лицо приобрело цвет красного дерева, и он болтался во дворе, с того самого дня, когда сюда привезли первую разбитую машину.
– Уже два месяца…
Он поднял глаза на стену соседей, закрыв один глаз, чтобы нацелиться на окно, которое я показал ему. Затем задумчиво почесал подбородок.
– С тех пор починили много машин. Вы говорите, прошло два месяца?
Вдруг глаза его округлились и он воскликнул:
– Осмотрите три первые кучи в том углу!
Эти три кучи показались мне похожими на монументы, воздвигнутые в честь двадцатого века, но я не спорил.
– Я пришлю вам двух парней. Они останутся здесь, пока вы будете работать. Вы можете предоставить нам одну из ваших колымаг, чтобы переместить все эти железки?
– Это можно, – сказал он, качнув головой.
– Служба шерифа покроет все расходы.
Я еле-еле удержался от гримасы, представив себе лицо шерифа, когда ему предоставят счет.
– Ну, так мы начнем, – сказал Сэм, – до скорого, лейтенант.
– Рассчитывайте на меня, – ответил я.
– В конце концов, что мог сделать убийца с трупом? – рассуждал я, идя к машине. Мне показалось, что я слышу насмешливый голос. «Нет, ты смеешься?» – прошептал ехидный голос – «Предприятия им мало?» Я возразил: «Мы только что посетили его. Там ничего нельзя спрятать, все было бы заметно». Ехидный голос продолжал: «Кто тебе сказал, что убийца спрятал труп? Ему было достаточно поместить его в один из ящиков и отправить, Бог знает куда. На Гавайи, например, на Аляску или в Китай медленной скоростью?» Я несколько минут обдумывал эту гипотезу. «Иди-ка к черту!» – ответил я без особой уверенности. А насмешливый голос продолжал: «Иди сам туда со своими кучами лома. Когда парни их разберут, ты очень хорошо знаешь, что будешь обязан сделать, милый мой! Заплатить за то, чтобы они сложили все на старое место!»
8
В послеобеденное время я остановил свою машину на вершине гребня над Ла Пинед и пешком пошел к вилле Нины Росс.
Я перепрыгнул через цементный барьер с тайной надеждой в сердце, но на этот раз дверь была закрыта, и я вынужден был позвонить.
Через мгновение Нина открыла мне. Она не изменилась. Все та же брюнетка с пучком на затылке и локонами на лбу. Но ее карие глаза утратили приветливое выражение.
– А, это вы, лейтенант, – сказала она недобро.
– Да, это я, мисс Росс, – ответил я. – Я думаю, что нет особой разницы между сыщиком и рыночным полисменом. Они оба самое лучшее время проводят в беседе с людьми, которым задают смешные вопросы.
– Извините меня, – сказала она, покраснев. – Войдите же!
– Благодарю вас, – смиренно ответил я, следуя за ней в комнату.
На ней были темно-зеленая рубашечка и чрезвычайно короткие белые шорты, целиком открывающие длинные красивые ноги. Она предложила мне выпить, и я, поблагодарив, согласился. Нина приготовила коктейли, принесла стаканы, и мы сели со стаканами в руках.
– Я не хотела бы показаться невежливой, лейтенант, – чистосердечно сказала она после долгого молчания. – Но я с минуты на минуту жду одного человека. Так не думаете ли вы, что…
– Джонни Крейстала? – предположил я.
– Точно, – подтвердила она, закусив губу.
– Великолепно! Мне как раз надо его увидеть. Это даст мне возможность выиграть время.
– Я счастлива, – сказала она тупо.
– Вы не получили чемоданы, которые брала у вас Диана Эриот?
– Нет, – ответила она, пожав плечами. – И признаюсь, мне их немного жалко, это были превосходные чемоданы.
– В самом деле, досадно. Вы не думаете, что она могла оставить их в больнице?
– Маловероятно, по-моему. Она должна была, уезжая, взять их с собой. Впрочем, я справлялась. Старая жаба, с которой я имела дело, уверила меня, что у Дианы был только один чемодан и, по описанию, не мой. Но кто знает? Может быть, обслуживающий персонал там тоже ненормальный?
– Да. Ваши чемоданы, которыми скорее всего воспользовалась Диана, по-видимому, находятся там, где она провела неделю после выхода из клиники. Но это, к сожалению, ничего не проясняет.
Я отпил виски и широко улыбнулся Нине:
– Мисс Росс, я должен извиниться перед вами за вчерашнее.
– В самом деле? – спросила она, нахмурясь.
– Я упрекал вас за то, что вы до последней минуты не спрашивали меня, почему я подумал, что жертвой были вы? Помните?
– Помню, лейтенант, – пролепетала она.
– Так вот, я был неправ. Я слишком многого хотел. Я был прав, задав вам этот вопрос, но я ошибался в причинах.
Она некоторое время смотрела на меня потухшими глазами, а затем довольно искренне воскликнула:
– Но я ничего не понимаю из того, что вы говорите, лейтенант!
– Вы ее задали вопрос, который напрашивался, потому что у вас не было никакого желания вмешиваться в это дело, – объяснил я, взвешивая каждое слово, – а не потому, что вы заранее знали ответ, как я думал сначала.
– Это слишком жалкое объяснение, – враждебно бросила она.
– Но вы, как Марджи Трайверс, у вас нечистая совесть. Вас давит стыд. Вот почему мое присутствие вас так нервирует.
Она растерянно посмотрела на меня. Если бы не загар, то было бы видно, как посерело ее лицо.
– Я не понимаю, на что вы намекаете, – пролепетала она. – Вы сумасшедший или кто?
– Могу я задать вам один вопрос, немного интимный, мисс Росс?
– Какой же?
– Вы в самом деле модельер?
– Конечно, почему вы об этом спрашиваете?
– Я подумал, что это просто занавес, дающий возможность Джонни оплачивать дом и ваши счета.
– Вы меня оскорбляете, лейтенант, – в глубине ее глаз вспыхнуло бешенство. – Я вам бесконечно благодарна, но обойдусь своими силами.
– С каких пор вы знаете Джонни Крейстала?
– Это мое дело!
– Мисс Росс, – грозно сказал я, нахмурив брови, – вы думаете, я задаю вам эти вопросы для развлечения? Я расследую дело об убийстве, в котором жертвой оказалась одна из ваших подруг.
– Извините, лейтенант, – прошептала она. – Я знаю Джонни год, может быть, больше.
– Как и чем он зарабатывает на жизнь? Вам это известно?
– Разумеется. Он помощник директора одного из складов в Пойнт-Сити.
– «Трайверс, Полден и К», – вздохнул я. – Я скажу вам правду, мисс Росс, хотя сомневаюсь, что бы вы были расположены ее выслушать.
– Правду о Джонни? – спросила она, резко вскинув голову.
– Этот склад – симуляция. Трайверс и Полден занимаются всяческими незаконными операциями, проводимыми гангстерами в районе Сан-Диего. Трайверс исчез, и я уверен, что он мертв, убит. Как Диана Эриот. Теперь во главе сектора стоит один Полден, а также его правая рука – Джонни Крейстал!
– Я не верю вам! – воскликнула она, по-детски заткнув ладонями уши. – Я не хочу этому верить!
– Чему ты не хочешь верить, кошечка? – спросил голос из вестибюля.
– Джонни!
Нина вскочила с кресла навстречу Крейсталу, кинулась ему в объятия и стала целовать его, плача и смеясь одновременно.
– Милый! – воскликнула она, тесно прижавшись к нему. – Лейтенант рассказывает ужасные вещи о тебе, я больше не могу! Вбей ему в глотку всю его ложь!
Я с удовольствием отметил, что лоб Джонни Крейстала украшала огромная разноцветная шишка, как раз между глаз. Он все еще держал Нину в объятиях, но его глубоко сидящие голубые глаза сверкали ненавистью. Однако его былая надменность немного отдавала боязнью.
– Вы в великолепной форме, Джонни, – констатировал я. – Конечно, кроме лба. Вы, должно быть, наткнулись на стену или на что-нибудь в этом роде…
От бессильной ярости у него расширились зрачки и он задрожал всем телом.
– Подожди, осел, ты у меня попляшешь, – бросил он хриплым голосом. – Ты попадешься мне, легавый! Честное слово, я прикончу тебя, даже если мне придется ждать десять лет! Я тебя угроблю!
Вдруг он выпустил девушку, повернулся и в приступе ярости принялся колотить кулаками по стене.
Нина Росс с округлившимися глазами медленно отступила. Ее ноги наткнулись на кресло, с которого она встала. Ошеломленная, она застыла, не отрывая взгляда от Джонни. И ее взгляд пугал своей настойчивостью.
Мало-помалу удары, наносимые по стене, стали терять свою силу. Наконец, они прекратились. Он облокотился о стену, уронил голову на руку и беззвучно заплакал. Нина Росс ласково позвала его.
– Джонни! – она медленно перевела на меня умоляющий взгляд. – Сделайте что-нибудь, лейтенант.
– Попросите его рассказать вам о Марджи, жене Трайверса, – зло посмеиваясь, сказал я. – Марджи составляет в жизни Джонни целую эпоху. Только два месяца назад она перестала быть ему нужной. Спросите его, каким образом он открыл Марджи, что Диана Эриот была любовницей ее мужа. Это подлость – так поступать с женщиной, подобной Марджи, поэтому он ушел от нее только через пять дней!
– Нет, нет! – воскликнула Нина в отчаянии, а слезы так и текли по ее щекам. – Нет, я не хочу, не хочу!
– Спросите его, каким образом он воспользовался Марджи, заставив ее шпионить за мужем! Спрашивайте! Что же вас останавливает? – процедил я. – А потом муж исчез. Марджи стала не нужна Джонни. Целый месяц женщина была взаперти, а он не соизволил навестить ее. Наконец, он приходит, она бежит ему навстречу, обнимает, целует его. Спросите-ка, что он сделал в этот момент?
Нина плакала, но вдруг замолчала и отрицательно покачала головой. Тогда я взорвался!
– Ну, Джонни, выкладывай! Расскажи, что ты ударил ее по лицу и что этот удар свалил ее с ног.
Плечи Нины вздрагивали, она все время потирала лоб рукой, как будто надеясь, что это придаст ей силы.
– Его нельзя выпускать к людям. Он должен выходить только на привязи… – с отвращением сказал я.
С видимым усилием Джонни Крейстал оторвался от стены и, пошатываясь, направился к двери.
– Нет, Джонни! – простонала Нина, бросаясь к нему. – Не уходи! Ты не можешь так уйти! Не надо…
Она нагнала его, обняла сзади, он не ожидал этого и чуть не упал от толчка. В ярости он грубо вырвался из ее рук.
– Оставь меня в покое, гадина!
Его рука поднялась и опустилась. Обратной стороной ладони он ударил ее по лицу. Звук удара походил на выстрел. Нина упала на пол, а Крейстал, как слепой, вышел из дома и пошел по цементированной площадке.
Нет ничего хуже для девушки, чем любить такого парня, как Джонни Крейстал. Эти парни ничего не могут дать взамен. Я мог бы помешать Джонни, но, как все женщины в подобных обстоятельствах, Нина испытала прилив материнской любви. А чтобы убить материнскую любовь, до сих пор не придумали ничего лучше затрещины. И судя по выражению лица Нины, когда я помогал ей подняться, дело было в шляпе.