Браун Картер. Труп на сцене

   – Вообще-то да, но…
   – – А Джон был из тех, кто предпочитает выкручивать руки другим мальчишкам, чем отрывать крылья у мух.
   – Тогда, – с сомнением в голосе начал я, – мне даже легче задать следующий вопрос: будете ли вы оплакивать смерть брата?
   – Да ни в коем случае. Я буду ее праздновать. Я бы уже сейчас вдрызг напилась, если бы раньше не завязала с алкоголем. Вы, наверное, знаете, что алкоголь – это просто слабый наркотик. Он тоже формирует привыкание, а мне нравится быть совершенно свободной от привычек и давления извне.
   – Правильно поступаете, – пробормотал я, – Но этим же причинам я и не курю.
   – Но вы не прочь заняться любовью, в рамках приличия, разумеется?
   – Это не имеет ничего общего с привычками, – улыбнулась девушка. – Тут дело в биологии. Вы же знаете, как опасно препятствовать ходу химических реакций, Эл. Это может…
   Я заскрипел зубами.
   – Я знаю. Это может привести к комплексам и неврозам!
   – Вот именно. Я почти рыдал.
   – Не догадываетесь ли вы, кто желал смерти вашего брата или почему он был убит?
   – Конечно, я знаю, – твердо заявила девушка. – У всех, кто его знал, есть причины для убийства.
   – Не могли бы вы кого-нибудь назвать конкретно?
   – Ну, – задумчиво начала Рина, – это я сама, отец и Тэлбот. Потом наш повар, Элси – горничная и Дженнигз, садовник. Еще почтальон и…
   – Смешно получается, – холодно констатировал я.
   – Неужели?
   Готов поклясться, ее удивление было абсолютно искренним.
   – Кроме членов вашей семьи и слуг, знаете ли вы еще кого-нибудь?
   – Не думаю. Последние три месяца Джон с нами не жил, вы же это знаете. А до того я старалась как можно реже видеться с ним. Так было безопасней.
   – Безопасней?
   – Когда мы встречались, Джон постоянно выделывал свои дурацкие штучки, – объяснила Рина голосом, в котором неожиданно появились металлические нотки. – Он мог завернуть мне руку за спину или пнуть по ноге или.., ну, в общем, штучки в этом роде. Он все еще оставался подростком. Эта постоянная страсть ко всему извращенному.., как он одевался, как говорил. То есть у вас большой выбор кандидатов а убийцы – это все, кто знал Джона, – радостно воскликнула Рина. – Я бы и сама не прочь была убить его.
   Она положила ноги на кушетку, согнула их в коленях, потом вытянулась, закинув руки за голову.
   – У вас есть еще вопросы, Эл? Или, может, займемся любовью прямо сейчас?
   Можете мне не верить, но в конце концов ничто человеческое не чуждо и лейтенантам полиции. Я точно знал, что, если сейчас отклоню такое заманчивое предложение, потом не буду спать ночи напролет, проклиная себя. Я медленно приблизился к кушетке.
   – Никто нам не помешает, – ласково проворковала Рина, – не нервничайте, Эл!
   – Впервые в жизни я слышу такие слова от женщины, – только и смог выдавить я. Я подошел ближе.
   – Может, вам не нравится мой подход к этому делу?
   – Скорее всего, он просто слегка старомоден. Она встала с кушетки с кошачьей грацией, сняла очки и аккуратно положила их на столик. Когда она взглянула на меня, глаза ее затуманились, но не из-за близорукости. Она взяла мои руки и прижала их к своей груди, слегка отклоняясь от меня, после этого я в полной мере мог ощутить мягкость и нежность ее кожи под тонкой тканью рубашки. На секунду она еще крепче прижала мои руки к себе, и ее груди, казалось, захотели выпрыгнуть из моих ладоней. Девушка застонала.
   – Вы меня совсем не знаете, – хрипло пробормотал я, в горле у меня пересохло.
   – Тогда вам следует поближе познакомиться со мной, – радостно воскликнула девушка.
   Я все сильнее прижимал свой торчащий, рвущийся наружу орган к ее телу.
   – Ой, как мне это нравится, – промурлыкала Рина. – Очень нравится.
   Она отпустила мои руки и, повернувшись, взялась за мой мужской символ.
   – Это мне тоже нравится. – Она сжимала его и играла с ним, так что я чуть было прямо тут же не кончил. Она не отпускала его. Другой рукой Рина расстегнула оставшиеся пуговицы на рубашке, обнажив чудо своей медовой очаровательной груди. Удивительно розовые соски стояли торчком в ослепительном ореоле. Приподняв рукой одну грудь, она протянула ее мне. Я принялся осыпать ее поцелуями и, черт побери, будь я проклят, если вкус ее не напоминал мне мед. Я покусывал и пощипывал губами ее торчащий сосок.
   Потом Рина расстегнула мои брюки, просунула руку, пошарила там и нашла мое орудие любви. Вытащила его. Предмет моей гордости дергался и дрожал в ее ладони.
   Именно в этот миг я услышал, как дверь за моей спиной открылась и кто-то вошел в комнату. Первой моей мыслью было, что дворецкий решил расстаться со своей работой, но прозвучал голос, принадлежащий совсем не дворецкому.
   – Рина! – холодно прогремел суровый голос. – Марш в свою комнату!
   Девушка отстранилась от меня, оставив без присмотра мое мужское оборудование, которое от такого поворота событий стало понемногу остывать. Я неловко застегнул молнию. Рина тем временем лихорадочно застегивала рубашку.
   – Папа! – воскликнула она хриплым голосом. – Я… Я.., я не знала, что ты уже…
   – Иди в свою комнату, – повторил он, делая короткую паузу после каждого слова.
   Вдруг она стремглав рванулась к двери, не взглянув на меня, а мне ее было так же жаль, как и себя самого.
   Дверь за ней захлопнулась, и я успел услышать ее удаляющиеся шаги.
   – Ну а вы, сэр, – поинтересовался ледяной голос, – могу я узнать имя человека, которого я застал соблазняющим мою дочь в моем собственном доме?
   – Смит подойдет?

Глава 6

   Ландис стоял перед бюро с телефонной трубкой в руке.
   – Итак, – начал он, – вы заявились в мой дом, чтобы допросить мою дочь по поводу убийства ее брата, хотя прошло всего несколько часов после получения ею известия об этой трагедии. Вы полностью игнорировали тот факт, что подобные вопросы могут нанести серьезный урон психике молодой, чувствительной девушки.
   – Я… – Тут я запнулся.
   – Вы не соизволили даже поговорить со мной! Не, попросили разрешения проводить такой допрос. Что ж, хорошо, – Ландис глубоко вздохнул, – разрешите мне сказать вам кое-что, лейтенант. Вы совершили грандиозную ошибку.
   – Но вы мне так ничего толком и не сказали, – попытался возразить я.
   – На этот раз вы имеете дело не с какой-то там бедной и беспомощной семьей эмигрантов! Вы столкнулись с самым мощным выразителем общественного мнения в нашем городе. И я лично позабочусь о том, чтобы всей общественности стали известны грубые методы ведения расследования, практикуемые так называемыми стражами закона и правопорядка.
   Он наконец-то набрал номер и сурово посмотрел на меня.
   – Говорит Дэниэл Ландис. Соедините меня с шерифом округа. Немедленно! Прошли четыре секунды, я вел их отсчет.
   – Лаверс? Это Дэниэл Ландис. Я только что прибыл в свой дом и обнаружил тут одного из ваших людей, терроризирующего мою дочь… Терроризирующего – именно это я сказал. Бедная девочка вне себя от горя. Жестокий допрос, который ей пришлось перенести, может привести к непредсказуемым последствиям для ее душевного равновесия. Я требую, чтобы этого человека, силой ворвавшегося н мой дом, сурово наказали – и немедленно!
   Скулы его слегка покраснели, когда он в течение нескольких секунд выслушивал ответ Лаверса.
   – Шериф! Я не собираюсь объяснять вам, как руководить своим отделом, но нетерпимы сами методы ваших допросов третьей степени, примененных к беззащитной девушке… В любом случае я собираюсь посвятить передовую в завтрашнем выпуске “Трибуны" именно этому вопросу. И я вас серьезно предупреждаю, если еще кто-нибудь из ваших людей приблизится к моему дому, я буду вынужден силой выдворить его отсюда. Ландис швырнул трубку.
   – Надеюсь, этот урок пойдет им на пользу, Утлер. У меня твердое убеждение, что шериф серьезно воспринял мои слова, даже не прочитав передовицу в моей газете!
   – Вы считаете, что уже завтра я буду работать регулировщиком уличного движения?
   – Стоит ли говорить, что вы обладаете талантом к этому делу? И думаю, шериф постарается в полной мере использовать его в самом ближайшем будущем.
   Я закурил сигарету и аккуратно выбросил спичку в вазу Веджвуда. Ландис проследил за моими движениями, потом заглянул в антикварную вазу, конечно же, заметив в ней окурки и пепел, потом посмотрел на меня.
   Скулы у него на этот раз раскалились докрасна.
   – Эта ваза, – запинаясь, прохрипел он, – является…
   – Истинным произведением искусства восемнадцатого века, – завершил я фразу за него.
   – Вон! Вон отсюда, пока я вас не вышвырнул! Я повернулся и пошел к выходу. Уже взявшись за ручку двери, я снова услышал голос Ландиса.
   – И не думайте, что я не смогу с вами справиться, Уиллер, – почти нежно проговорил он. – Вы, как пробка, вылетите из полиции, а я включу вас во все черные списки, какие только есть в городе. Вы завершите свои дни там, где и должны, Уиллер, – в канаве!
   – Скажите, – вежливо поинтересовался я, – вы что, пишете не только передовицы, но и юморески?
   Я открыл дверь и вышел в вестибюль. У парадного входа меня опередил дворецкий.
   Он открыл передо мной дверь и даже слегка поклонился, глаза его глядели на меня с неприкрытой иронией.
   – Тэлбот, каковы обязанности дворецкого?
   – Сэр? – Брови его удивленно взметнулись вверх, – Просто я предполагаю, что в этом доме у дворецкого могут быть самые разнообразные обязанности. Может, я и ошибаюсь. Но повидавшись с мисс Ландис этим утром, думаю, что я все же прав.
   – Боюсь, я вас не понимаю, сэр! – холодно отчеканил Тэлбот.
   – Нет, ты меня прекрасно понимаешь, Тэлбот. Думаю, может получиться неплохой репортаж в каком-нибудь конкурирующем с “Трибуной” издании, а, Тэлбот?
   – Что…
   – Давай не будем спорить по пустякам. Твой хозяин желает, чтобы я не обременял своим присутствием его дом.
   Я вынул визитку и передал ее дворецкому. Точнее даже будет сказать, я с силой сунул ее ему в руку.
   – По этому телефону меня можно найти или совсем ранним утром или уж совсем поздним вечером. Я бы хотел еще разок встретиться с тобой, Тэлбот, и в самое ближайшее время. Но только не здесь. Где-нибудь в другом месте, может, в баре. Хочу спокойно побеседовать с тобой об этом доме и его обитателях.
   – Я никогда не злоупотреблю доверием, оказанным мне здесь, – отрезал дворецкий.
   – Ты свободный человек, – согласился я. – Да я и в мыслях не имел заставлять тебя злоупотреблять оказанным тебе доверием. Просто надеюсь, что, может, и у тебя есть желание, чтобы полиция поймала убийцу. Если это так, то звякни мне.
   – Это невозможно!
   – А все те старые анекдоты по поводу того, что заметил дворецкий? Сейчас над ними уже не хочется смеяться, ведь так?
   – Я и в самом деле не понимаю, о чем это вы толкуете, лейтенант, – безразличным тоном произнес Тэлбот.
   Я спустился к дороге и забрался в “хейли”. Рванул вперед с такой скоростью, что из-под колес в разные стороны полетел гравий. Я чувствовал себя как мальчишка, втихаря осыпающий проклятиями отца, который застал его за поеданием запретных конфет.
   Выехав на улицу, я немного успокоился, сообразив, что мне особенно и спешить некуда. Еще я почувствовал, что приличный завтрак совсем не повредит. Что ни говори, я и так уже достаточно потрудился сегодня.
   Через четыре квартала я притормозил у обочины и купил парочку сандвичей. Сидя в машине и жуя их, я думал о Тэлботе.
   Может быть, дворецкие ныне в большей цене. Может, Тэлбот был дворецким и больше никем. Если это не так, то мои наглые инсинуации должны были приоткрыть его душу. А может, с другой стороны, там и открывать-то особенно нечего.
   Я решил, что мне стоит взять на вооружение тактику Хэммонда: арестуй первого встречного, и пусть он сам о себе беспокоится.
   Я услышал визг шин. Какой-то сумасшедший в новеньком “кадиллаке” пронесся мимо. Я заметил напряжение на лице водителя.
   Рина Ландис выглядела так, будто куда-то ужасно торопилась.
   Я включил стартер и выехал на дорогу прямо перед носом приближающегося такси. “Кадиллак” был уже в трех кварталах впереди и быстро удалялся. Я включил вторую скорость и нажал до отказа педаль газа. Выхлопная труба прокашлялась, и стрелка спидометра установилась в районе пятидесяти миль.
   Через три квартала я еще значительно отставал от Рины, но приближаться не стал. Не хотел, чтобы она знала, что я сижу у нее на хвосте, а то вдруг возьмет да переменит место назначения. Все это было мне по душе. Давненько я уже не играл в такие игры.
   Рина двигалась строго на север. Мы проехали предместье, выехали за город и миль через пять она свернула в сторону Хиллстоуна. Я держался в отдалении.
   Наконец она резко свернула налево и въехала в шикарные ворота. Я же промчался мимо, тщательно все запоминая.
   У края дороги стоял восьмифутовый забор. Я остановился и издалека наблюдал за Риной. Стоя у ворот, она о чем-то говорила с парнем в черной униформе и пилотке.
   Прислонившись к дереву, я закурил и стал ждать. Через двадцать минут появилась девушка, села в машину и умчалась. Шум двигателя затих вдали, я выбросил окурок уже второй выкуренной сигареты и направился к воротам.
   На стене прямо у ворот висела аккуратная медная пластинка с надписью: “Санаторий Хиллстоун”.
   Охранник в черном вопросительно посмотрел на меня, я показал ему свой жетон.
   – Отсюда только что отъехала девушка в “кадиллаке”. Что ей было нужно?
   – Она встречалась с доктором Мэйбери. Это все, что я знаю.
   – Тогда мне надо переговорить с доктором Мейбери. Охранник кивнул.
   – Он у нас управляющий. Я скажу ему о вашем приезде, лейтенант.
   – Отлично. А я тут ничего заразного не подхвачу?
   – Что? – Он тупо уставился на меня.
   – Но ведь это санаторий, точно?
   – Здесь нет ничего заразного. – Он осклабился и покрутил пальцем у виска.
   – Дурдом, – констатировал я.
   – Ну, это слишком грубое слово, лейтенант. Чтобы попасть сюда, платят большие денежки. Когда уж попал, то ты не псих, а просто психически неуравновешенный, вы понимаете, о чем я говорю?
   – Где мне найти доктора Мэйбери?
   – Идите прямо по этой дорожке, лейтенант. В приемном покое сидит регистраторша. Я позвоню и скажу, что вы идете.
   Я уже сделал было пару шагов, потом обернулся и поинтересовался:
   – А я не встречу никого из.., членов этого клуба по пути?
   – Если встретите, то они абсолютно безопасны. За буйными особый присмотр.
   – Итак, меня предупредили, – сказал я сам себе и двинулся вперед.
   Здание было огромным и помпезным. Оно вполне бы подошло муниципалитету, если бы окна были чуть-чуть побольше и на них не было решеток.
   Я прошел по выложенной каменными плитами террасе, поднялся по лестнице и вошел в широко открытые, отделанные медью двери. Внутри стоял характерный для всех больниц запах. За столиком у входа сидела рыжеволосая девушка в белой униформе.
   Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но в этот миг где-то наверху раздался страшный крик. У меня по коже побежали мурашки. Он не был похож на крик чело века, который просто решил покричать погромче. Потом раздались звуки бегущих ног, хлопанье дверей, а затем снова тишина.
   – А если я крикну в ответ, меня примут в члены вашего клуба?
   – Вы, наверное, лейтенант Уиллер? – деловым тоном осведомилась рыжеволосая. – Вторая дверь слева по коридору, лейтенант. Доктор ждет вас.
   – Благодарю. Никогда не видел сталь в такой изящной упаковке.
   – Что вы сказали? – Ее глаза сверкнули. Я же вперил взор в ее грудь. Она была совсем даже ничего, и мне подумалось, что вид ее вполне мог бы вывести из себя Рину Ландис.
   – Ну у вас и нервы. Вы даже не моргнули, услышав этот дикий крик. Девушка слабо улыбнулась.
   – Ко всему привыкаешь, лейтенант. И знайте, все, что можно сделать для пациентов, здесь делается.
   – Если бы я сидел здесь на вашем месте целыми днями, я бы не волновался за пациентов, я бы беспокоился за себя.
   Я прошел по коридору и постучался во вторую дверь слева. Услышал разрешение войти, что я и сделал Посередине комнаты стоял огромный письменный стол, две стены были заняты шкафами с книгами, и третья была одним сплошным окном, и без решеток, успел заметить я.
   Тип в коротком белом халате встал из-за стола; я сообразил, что это и есть сам доктор Мэйбери, ясному что никого больше в комнате не было.
   Он был невысок, склонен к полноте, с гладкой белой кожей. Его черные волосы были разделены аккуратным пробором. Редкие усики придавали ему мальчишеский вид. Губы его были мягки, как у женщины.
   – Лейтенант Уиллер, – он протянул мне руку, – я доктор Мэйбери.
   Протянутая для рукопожатия рука была белой и пухлой, с заботливо ухоженными ногтями. Но пожатие оказалось твердым и сильным.
   – Присаживайтесь, лейтенант, – предложил он и плюхнулся в свое кресло. Я уселся в чрезвычайно удобное кресло перед ним.
   – Эта девушка, что совсем недавно была у вас. Мне хотелось бы знать, зачем она к вам обращалась?
   – Вы имеете в виду мисс Ландис?
   – Да.
   – Очаровательная девушка. Возбуждена, ею явно движут какие-то сильные чувства. – В глазах у него появился огонек.
   – Вам что-то известно о психической истории этой семьи?
   – Да нет, у этой девушки нет никаких комплексов. – Мейбери кивнул. – Это подтверждает общую схему. Не замечали ли вы в ней состояния чрезмерной веселости, когда речь ее становится очень быстрой, она буквально обрушивает на вас потоки слов? Не замечали ли вы…
   – Я по-прежнему хочу знать, зачем она сюда приходила, – прервал я разглагольствования доктора.
   – Да, да, конечно. – Мэйбери выглядел слегка разочарованным. – Ну, тут все просто, лейтенант. Она хотела узнать, лечился ли у нас ее брат Джон от наркомании.
   – А он лечился? Мэйбери мотнул головой.
   – Нет. Я просмотрел списки больных за последние два года. У нас никогда не было пациента с такой фамилией.
   – А здесь у вас лечатся наркоманы?
   – Конечно, – кивнул доктор. – В наших делах было бы обязательно отмечено, если бы Джон Ландис лечился у нас.
   – Ну раз уж я здесь, не могли бы вы проверить несколько фамилий и для меня?
   – Без сомнения. – Доктор вынул ручку с золотым пером из письменного прибора на столе. – Называйте их, лейтенант.
   – О'Хара, Несбит, Картер, Стюарт, Бут… Тэлбот. – Я назвал и имена, кроме Тэлбота.
   Мэйбери записал их и нажал на кнопку звонка, вмонтированную в столешницу. Рыжеволосая сестра тотчас же появилась в кабинете, и доктор попросил ее проверить предложенный мной список фамилий. Она взяла его и удалилась.
   – На это уйдет не более десяти минут, лейтенант. Могу я вам еще чем-нибудь помочь?
   – Только не сейчас. У вас тут очень внушительное заведение. Мэйбери улыбнулся, поглаживая усы.
   – У “Хиллстоуна” солидная репутация, – отметил доктор. – Мы работаем здесь уже пять лет. Я горжусь своим детищем, лучшего) санатория нет во всем штате.
   – Наверное, на содержание такого заведения требуются огромные средства?
   – Несомненно. Но, с другой стороны, у нас и клиентура не совсем обычная.
   – Вы имеете в виду, что тут у вас шарашка, где содержатся шизики из самых знатных семейств?
   – Я бы не стал так выражаться. С каждым пациентом, которого мы берем к себе, ослабляется бремя давления на соответствующие государственные заведения штата, лейтенант. Разве нельзя разрешить это людям, которые готовы оплачивать расходы по уходу за более несчастными членами своих семейств, а?
   – Конечно, можно, – согласился я. В дверь вежливо постучали, и в кабинет вошла все та же сестра с листком бумаги в руке.
   – Нашла только одного, доктор, – сказала она, кладя листок перед Мэйбери. Я привстал со своего кресла.
   – Есть только Бут, – сказал Мэйбери. – Был у нас почти целый год. Покинул нас четыре месяца назад.
   – Куда он направился?
   – Трудно сказать, лейтенант, – психиатр пожал плечами. – Он умер.
   Так, значит, это не неряха-официант, а однофамилец моего Бута.
   – Вам это хоть как-то помогло, лейтенант? – вежливо осведомился Мэйбери.
   – Нет, а все же… – Меня прервал странный звук, раздавшийся за дверью. Я прислушался. – Что это было?
   – Я ничего не слышал.
   – Какой-то странный звук рядом с дверью. Похоже, будто собака пробежала, или еще что-то в этом роде.
   – Лейтенант, мы не позволяем животным… – Вдруг он переменился в лице. – Странный звук?
   Доктор вскочил с места и бросился к двери, я рванулся за ним. В тот же миг раздался ужасный крик, который резко оборвался.
   Я бежал за Мэйбери по коридору в приемный покой.
   Там у столика регистраторши стоял высоченный детина, завернутый в белую простыню с головы до пят, что делало его еще выше.
   Казалось, совсем не прилагая усилий, верзила держал рыжеволосую сестру за горло одной рукой. Та беспомощно болтала ногами в шести дюймах от пола.
   При нашем приближении он врезал ей кулаком по животу.
   – Седрик! – завопил Мэйбери.
   Детина презрительно отбросил тело медсестры. Она – упала на пол, извиваясь в конвульсиях. Потом он повернулся к нам.
   Он был молод, не старше двадцати двух-двадцати трех лег. Блондин с прической бобриком и пронзительными голубыми глазами. Его губы обиженно надулись, когда он взглянул на нас.
   – Глупая кукла! – заявил он тоном, полным отвращения. – Не хочет говорить “мама".
   – Ты взял не ту куклу, Седрик, – успокаивающим голосом убеждал его Мэйбери. – Кукла, говорящая “мама”, лежит у тебя в палате.
   – Не пойду туда! Там мне не нравится. Всегда темно и они…
   Трое здоровенных санитаров появились у входа. Мягкой походкой они стали приближаться к Седрику.
   – Не пойду назад, – повторял Седрик. – Хочу новую куклу, хочу эту куклу…
   Санитары набросились на него сзади. В ходе короткой, но ожесточенной и кровавой схватки им удалось запеленать его в смирительную рубашку.
   – Как это случилось, Борден? – набросился Мэйбери на одного из санитаров.
   – Простите, доктор, – он вытер кровь, сочащуюся из разбитой губы. – Седрик был совершенно спокоен последние пару недель. Джонс принес ему еду и забыл закрыть дверь.
   – Если это повторится, Джонс будет немедленно уволен, – рявкнул Мэйбери, – так же, как и вы! А сейчас доставьте его в палату, быстро!
   – Есть, сэр, – ответил Борден, и они потащили Седрика по коридору, а потом и по лестнице.
   Медсестра сумела подняться и стояла, опираясь на стол, прижимая руку к груди.
   – С вами все в порядке? – резко спросил Мэйбери.
   – Да.., спасибо. – Девушка слабо улыбнулась. – – Да и ударил он меня не так уж и сильно, чтобы нанести серьезные повреждения. Думаю, я больше испугалась.
   – Ну хорошо, ничего страшного не произошло. – Мэйбери вытер белоснежным платком пот со лба. – Чрезвычайно печальный инцидент, лейтенант. Грубейшая оплошность санитара, но такого больше не произойдет. Седрик обычно очень спокоен.
   Доктор опять погладил свои реденькие усики.
   – И он из весьма почтенного семейства, – добавил Мэйбери. – Естественно.

Глава 7

   По пути обратно в город я остановился у первого попавшегося бара. После всего этого мне необходимо было промочить горло. Седрику только в фильмах ужасов сниматься.
   Санаторный след завел меня опять в тупик. Я вспомнил официанта Буга, который уже начал слегка раскалываться под моим мягким давлением. Может, если б я его усилил, он бы сообщил мне и что-нибудь важное. По крайней мере, попытаться стоит.
   Я позвонил в контору и узнал у Полника адрес лохматого. Он обитал в меблированных комнатах в шести кварталах от “Золотой подковы”. Я опрокинул еще одну порцию виски и вернулся к “хейли”.
   Через полчаса я остановился у нужного мне дома. Здание если и переживало прекрасные времена, то это было в далеком прошлом. Я припарковал свою колымагу ярдах в пятидесяти от него.
   Я уже шел по направлению к дому Бута, когда мое внимание привлекла фигура бегущего человека.
   В этом районе это выглядело не более уместно, чем марсианин, вылезший из летающей тарелочки. Черный строгий костюм, накрахмаленная белоснежная сорочка и классический английский цилиндр совсем не соответствовали окружающим трущобам. На секунду человек задержался на тротуаре, дико озираясь вокруг, и в мгновение ока скрылся за ближайшим углом.
   Сомнений быть не могло: дворецкий мистер Тэлбот куда-то очень здорово торопился.
   Я поспешил к дому Бута. У дверей болталась табличка с фамилиями жильцов. Под номером девять в ней значился Бут.
   Я забрался по лестнице на второй этаж. Девятая квартира выходила прямо на лестницу. Я постучал и стал ждать. Мне показалось, что я расслышал какое-то движение за дверью, но не был абсолютно в этом уверен. Может, Бут начал играть в какие-то свои, неизвестные мне игры. Я взялся за ручку, дверь не была заперта.
   Я широко распахнул ее.
   – Бут? – Через долю секунды он уже смотрел на меня, но не отвечал. Что было совершенно объяснимо. Если бы мы захотели побеседовать друг с другом, то для этого нам понадобилось бы по крайней мере блюдечко для спиритического сеанса.
   Бута застрелили очень аккуратно, всадив пулю прямехонько в лобешник. Кровь еще продолжала течь тонкой струйкой. Значит, убийство произошло каких-то несколько минут назад. Я зашел в комнату, чтобы поближе осмотреть тело, и это было моей ошибкой.
   Я почувствовал какое-то движение за спиной, но повернуться не успел, что-то тяжелое обрушилось на меня. Перед тем как провалиться в темноту, я успел подумать: есть ли братан у Седрика?