– Что этому уродцу тут нужно? – спросил Райкер.
– Не оскорбляй. Вездеходы здесь ценятся так же высоко, как частные реактивные самолеты в Центре. Фермеры и спортсмены обожают их. Пойду посмотрю, кто там приехал.
В помещении над гаражом Квиллер увидел человека, докрашивавшего дверные косяки.
– Вы двоюродный брат Стива?
– Да, замещаю его, пока он не вернется.
– Я сожалею о том, что случилось с Тиффани.
– Да, ужасно. Хотите знать? Полиция увела Стива на допрос! Ну разве они не свихнулись?
– Это простая формальность, – заверил его Квиллер. – Полиция считает, что убийцей был турист.
Маляр хитро взглянул на него и, понизив голос, сказал:
– Я мог бы им порассказать кое-что, но знаю, когда надо держать язык за зубами.
«Типичная для маленького городка линия поведения, – подумал Квиллер. – Каждый знает всё, или думает, что знает, или притворяется. Но никто ничего не говорит».
Райкер нашёл гамак во дворе и, устроившись в нем, читал «Пустячок». Миссис Кобб возилась на кухне с тощим фазаном,
– Здесь была полиция! – объявила она. – Они хотели узнать, выходил ли Стив вчера на работу, и я обеспечила ему алиби. Он пил со мной пиво, когда совершилось убийство. Он приятный молодой человек. Очень жаль его.
– Что-то тихо у нас. Где Берч?
– На рыбалке. Ловит лосося для крокетов.
– Как дела вообще?
– Всё хорошо. Только Коко странно себя ведёт: скребёт дверь в кладовку и подпрыгивает, стараясь достать до ручки.
– Я туда засунул тот заплесневелый чемодан, и он чувствует его запах. Коко всё замечает. Пора выбросить эту рухлядь.
Коко услышал свое имя и вбежал в кухню, деловито повторяя: «Ик, ик, ик».
– Ладно, ладно. Я уже выбрасываю.
Квиллер потащил большую картонку с зимними вещами Дейзи к мусорному баку в гараже. Затем вернулся за чемоданом. На полпути к гаражу он услышал впечатляющий вопль. Ничего общего с теми звуками, что испускал кот, желая сказать: «Время обедать!», или «Вот и еда!», или «Где Юм-Юм?». Это был неистовый призыв, но к чему?
Квиллер остановился.
«Почему, – спросил он себя, – Коко вновь проявил интерес к чемодану? Не к коробке, а именно к чемодану?» Не колеблясь, он развернулся и понёс чемодан в библиотеку. Следом возбуждённо семенил Коко.
Ещё раз Квиллер проверил содержимое, внимательно разглядывая каждый предмет в надежде найти ключ к разгадке. Он вытащил все вещи и увидел тонкую порванную подкладку.
«Йау!» – завопил Коко, который контролировал все действия Квиллера.
– Порванная подкладка?
Покалывание в верхней губе о чём-то говорило. Он засунул руку под подкладку и нащупал что-то плоское. Разорвав подкладку дальше, Квиллер увидел белый конверт. Внутри оказались деньги… новые банкноты… по сто долларов… Их было десять.
«Йау!» – сказал Коко.
«Где, – думал Квиллер, – она взяла так много денег? Неужели своровала? Или это заработная плата? Или плата за то, чтобы она покинула город? Или это деньги на аборт?»
Дейзи могла не знать истинной стоимости костяного слоника, в спешке она могла забыть золотой браслет. Но если в руках тысяча долларов наличными, то вряд ли она могла уехать без них… если она вообще уехала.
И Квиллер пообещал себе, что после званого обеда непременно ещё раз встретится с начальником полиции.
ОДИННАДЦАТЬ
ДВЕНАДЦАТЬ
– Не оскорбляй. Вездеходы здесь ценятся так же высоко, как частные реактивные самолеты в Центре. Фермеры и спортсмены обожают их. Пойду посмотрю, кто там приехал.
В помещении над гаражом Квиллер увидел человека, докрашивавшего дверные косяки.
– Вы двоюродный брат Стива?
– Да, замещаю его, пока он не вернется.
– Я сожалею о том, что случилось с Тиффани.
– Да, ужасно. Хотите знать? Полиция увела Стива на допрос! Ну разве они не свихнулись?
– Это простая формальность, – заверил его Квиллер. – Полиция считает, что убийцей был турист.
Маляр хитро взглянул на него и, понизив голос, сказал:
– Я мог бы им порассказать кое-что, но знаю, когда надо держать язык за зубами.
«Типичная для маленького городка линия поведения, – подумал Квиллер. – Каждый знает всё, или думает, что знает, или притворяется. Но никто ничего не говорит».
Райкер нашёл гамак во дворе и, устроившись в нем, читал «Пустячок». Миссис Кобб возилась на кухне с тощим фазаном,
– Здесь была полиция! – объявила она. – Они хотели узнать, выходил ли Стив вчера на работу, и я обеспечила ему алиби. Он пил со мной пиво, когда совершилось убийство. Он приятный молодой человек. Очень жаль его.
– Что-то тихо у нас. Где Берч?
– На рыбалке. Ловит лосося для крокетов.
– Как дела вообще?
– Всё хорошо. Только Коко странно себя ведёт: скребёт дверь в кладовку и подпрыгивает, стараясь достать до ручки.
– Я туда засунул тот заплесневелый чемодан, и он чувствует его запах. Коко всё замечает. Пора выбросить эту рухлядь.
Коко услышал свое имя и вбежал в кухню, деловито повторяя: «Ик, ик, ик».
– Ладно, ладно. Я уже выбрасываю.
Квиллер потащил большую картонку с зимними вещами Дейзи к мусорному баку в гараже. Затем вернулся за чемоданом. На полпути к гаражу он услышал впечатляющий вопль. Ничего общего с теми звуками, что испускал кот, желая сказать: «Время обедать!», или «Вот и еда!», или «Где Юм-Юм?». Это был неистовый призыв, но к чему?
Квиллер остановился.
«Почему, – спросил он себя, – Коко вновь проявил интерес к чемодану? Не к коробке, а именно к чемодану?» Не колеблясь, он развернулся и понёс чемодан в библиотеку. Следом возбуждённо семенил Коко.
Ещё раз Квиллер проверил содержимое, внимательно разглядывая каждый предмет в надежде найти ключ к разгадке. Он вытащил все вещи и увидел тонкую порванную подкладку.
«Йау!» – завопил Коко, который контролировал все действия Квиллера.
– Порванная подкладка?
Покалывание в верхней губе о чём-то говорило. Он засунул руку под подкладку и нащупал что-то плоское. Разорвав подкладку дальше, Квиллер увидел белый конверт. Внутри оказались деньги… новые банкноты… по сто долларов… Их было десять.
«Йау!» – сказал Коко.
«Где, – думал Квиллер, – она взяла так много денег? Неужели своровала? Или это заработная плата? Или плата за то, чтобы она покинула город? Или это деньги на аборт?»
Дейзи могла не знать истинной стоимости костяного слоника, в спешке она могла забыть золотой браслет. Но если в руках тысяча долларов наличными, то вряд ли она могла уехать без них… если она вообще уехала.
И Квиллер пообещал себе, что после званого обеда непременно ещё раз встретится с начальником полиции.
ОДИННАДЦАТЬ
В день приёма дом охватила настоящая суматоха. Коко и Юм-Юм заперли в подвале, но вскоре их негодующие вопли стали раздражать больше, чем манера вертеться под ногами на кухне.
Миссис Кобб катала крокеты и шпиговала баранину чесноком. Миссис Фалгров гладила скатерти, полировала серебро и надписывала своим каллиграфическим почерком карточки с именами гостей, что несказанно ей льстило. Флористы доставили целый грузовичок цветов. Убрали последнюю секцию обеденного стола, чтобы было удобно сидеть десятерым. Мелинда линейкой отмерила расстояние между приборами.
Вся эта бешеная активность действовала на нервы Квиллеру. Он никогда не устраивал званых обедов. Обычно довольствовался теми, что подают в ресторанах и клубах. И поскольку Райкер взял автомобиль и поехал осматривать город, то Квиллер, чтобы успокоиться, решил покататься на велосипеде.
Завершив обычный десятимильный пробег, он уже выбрался в окрестности города, когда из какого-то двора выскочила собака и увязалась за ним, демонстрируя огромные клыки, лая и норовя укусить за пятки. Квиллер выругался и свернул влево, и тут же раздался скрежет тормозов. Сзади резко остановилась машина.
Кто-то позвал собаку, и та убежала во двор, где ещё два пса с лаем рвались с цепей.
Квиллер быстро подъехал к автомобилю:
– Эта собака… вы видели, она хотела напасть на меня?
Женщина за рулем сказала:
– Меня трясёт. Я была почти уверена, что наеду на вас. Это ужасно! Такого нельзя позволять.
– Позволять! Не позволять! Это запрещено законом. Я собираюсь подать жалобу в суд. Вы согласны выступить свидетелем?
Она нажала на газ и стала отъезжать, крикнув:
– Я бы с удовольствием помогла, но… муж вряд ли разрешит… Очень сожалею…
Квиллер сразу же направился в полицейский участок, где за письменным столом увидел шефа Броуди.
– Слишком много бумажной волокиты! Они изобретают компьютеры, чтобы облегчить жизнь, но всё опять осложняется! Чем могу быть полезен, мистер К.?
Квиллер поведал о случае с собакой. Указал улицу и номер дома.
– Собака могла быть бешеной. Я мог погибнуть. Броуди беспомощно развел руками:
– Опять Флагшток! Вот проблема. Его уже неоднократно предупреждали. Мы ничего не можем поделать. Вот если вы пойдёте в суд и подадите иск. Ничто другое не приструнит его.
– Кстати, а кто этот Флагшток? Он был таксистом в Нью-Йорке?
– Родился здесь, но долгое время работал на Востоке… Приехал домой несколько лет назад. Продаёт старые автомобили и гаражи.
– Ну и что будет, если я вчиню иск?
– Шериф соберёт материал, а затем через две-три недели состоится показательный суд.
– Тогда я напишу, – согласился Квиллер. – И скажите шерифу, чтобы запасся вакциной против бешенства и штанами, защищающими от собачьих укусов.
Он вернулся домой ещё более взбудораженным, но великолепие убранства быстро успокоило его. В столовой на белоснежной скатерти сверкали хрусталь и серебро. Между тремя канделябрами стояли викторианские многоярусные вазы, наполненные цветами, фруктами, орехами и мятой.
К семи часам Мелинда переоделась в длинное зелёное вечернее платье, которое так шло к её глазам.
Квиллер надел лучший из своих двух костюмов, новый галстук и выглядел вполне сносно. Он причесал волосы и усы. А двухнедельные поездки на велосипеде наградили его здоровым загаром и хорошо сказались на талии.
Райкера послали за Амандой. Что касается сиамцев, то их решили выпустить из подвала. Иначе своими упорными воплями они могли свести на нет игру трёх престарелых музыкантов, которые настраивали инструменты в холле. Вживаясь в образ дворецкого, добродушный владелец универмага старался выглядеть исполненным достоинства и каменного спокойствия. Между тем сыновья банкира, осваивая роли лакеев, пытались стать невзрачными и услужливыми, что, как заметила Мелинда, не так-то легко для питомцев Йельского университета. Близнецы Фитч должны были встречать гостей у парадной двери и провожать их до солярия, где Ланспику полагалось громко объявлять имена прибывших и в то же время подавать коктейли. Позднее в столовой «лакеи» должны были обходить столы, подавая блюда и собирая пустую посуду. «Дворецкому» же полагалось разливать вино.
– Запомните, – говорила им Мелинда, – главное – не встречаться взглядом с гостями.
«И как это меня угораздило ввязаться в подобную авантюру?» – удивлялся Квиллер.
Первым гостем, позвонившим в дверной звонок, оказался молодой редактор «Пустячка», который походил на студента в день выпускного бала. В весьма приподнятом настроении прибыли Роджер, его жена и теща. Шарон – в индийском сари, а Милдред – в наряде, ею самою связанном и украшенном густой бахромой. В таком же весёлом настроении приехали Арчи Райкер и Аманда – последняя в вечернем платье с цветами. От платья исходил запах затхлости, выглядело оно так, словно его купили на дешёвой распродаже.
Наконец явились Пенелопа и её брат Александр -высокая, впечатляющая пара элегантных Гудвинтеров. Александр в белом шёлковом костюме выглядел невозмутимым и важным, сестра его, столь же бесстрастная, выглядела просто шикарно в простом вечернем белом платье. Её окутывало облако такого аромата, что все невольно замерли.
– Герцог и герцогиня, – шепнула Аманда Райкеру. – Следите за своими манерами, иначе голова с плеч!
Квиллер представил всех друг другу, и Александр своим скрипучим голосом сказал Райкеру:
– Мы надеемся, что вам понравится наше маленькое мирное сообщество, так же как нам нравится читать вашу весьма острую газету.
– Я определенно наслаждаюсь… э-э… прекрасной погодой, – ответствовал редактор.
Квиллер поинтересовался погодой в Вашингтоне.
– Невыносимо жарко, – скупо улыбнувшись, сообщил адвокат, – но каждый старается переносить это с достоинством. Пока меня слушают… э-э… влиятельные персоны, я делаю всё возможное для наших фермеров, забытых героев родного северного края нашей великой страны.
Двери в солярий были открыты, и лёгкий вечерний ветерок разносил запах духов Пенелопы. Музыканты в холле наигрывали мелодии Коула Портера, что создавало истинную атмосферу веселья и утонченности.
Когда дворецкий принёс поднос с напитками, Гудвинтеры узнали местного магната и обменялись скептическими взглядами, но из равновесия это их не вывело.
– Шампанское, мадам, – чуть ли не пропел Ланспик, – и виноградный сок.
Пенелопа смутилась, быстро взглянула на брата и выбрала безалкогольный напиток.
– Есть и смешанные напитки, – подсказал Квиллер.
– Считаю, нам подвернулся подходящий повод выпить шампанского, – заявил Александр. – Сегодня здесь делается история. Как мы знаем, это первый торжественный обед в доме Клингеншоенов за всё время его существования.
– Клингеншоены никогда не принимали активного участия в общественной жизни Пикакса, – подняв брови, объяснила его сестра.
Гости прогуливались, обмениваясь замечаниями по поводу размеров каучуконосов, восхищаясь кошками, тихонько переговариваясь.
– Привет, Коко, – храбро обратился Роджер к коту, но тот не обратил на него внимания. Коко и Юм-Юм, жадно принюхиваясь и негромко фыркая, без устали ходили кругами возле Пенелопы.
Почётный гость поддразнивал Шарон, потешаясь над местным аэропортом.
– Не смейтесь, мистер Райкер. Моя бабушка приехала сюда в фургоне всего каких-то семьдесят пять лет назад. На нашей ферме не было электричества до тысяча девятьсот тридцать седьмого года.
Джуниору Райкер сказал:
– Вы, должно быть, самый молодой редактор в мире,
– Я начал сверху, но стремлюсь попасть вниз. Мечтаю стать переписчиком в «Дневном прибое».
– Литобработчиком, – поправил Райкер. По сигналу хозяйки вечера дворецкий принёс поднос с конвертами для мужчин – в них содержались имена женщин, которых они должны будут сопровождать в столовую.
– Обед подан! – объявил дворецкий.
Музыканты заиграли венский вальс, и гости попарно прошествовали в столовую.
Никто не заметил, что сзади, гордо подняв хвосты, выступают Коко и Юм-Юм.
Пенелопа, сопровождаемая Квиллером, шепнула ему:
– Простите, что вчера была резка с вами. Я получила плохие новости, хотя это меня и не извиняет. Мой брат не видит причин, по которым учреждение стипендии Тиффани Троттер могли бы неправильно воспринять.
Распахнулись двери столовой, и все слегка онемели, сраженные открывшейся взору картиной. Пятнадцать восковых свечей горели в серебряных канделябрах и ещё двадцать четыре электрические – в подсвечниках из оленьих рогов. И всё это на фоне резных панелей и бархатных драпировок. Раздались восторженные восклицания. Затем гости почувствовали запах фазаньего паштета, а Квиллер уголком глаза заметил, как два коричневых хвоста исчезли под краем белоснежной дамастовой скатерти. Он сел во главе стола. Справа расположилась Пенелопа, слева – Аманда. Квиллер кратко рассказал об инциденте с собакой Флагштока и о своём решении подать жалобу в суд.
Аманда поддержала его:
– Наконец-то нашёлся человек, способный прижать этого чокнутого. Если бы наш мэр не был ослом, он не позволил бы Флагштоку зайти так далеко.
Пенелопа перевела разговор на более приятную тему:
– Все необычайно обрадованы тем, мистер Квиллер, что вы дарите этот дом городу в качестве музея.
– Город не оценит вашего подарка, – возразила Аманда. – Подсчитают, во что обходится отопление, электричество, и продадут его под меблированные комнаты.
Квиллеру показалось, что на другом конце стола разговор вёлся более искусно и тонко. Прислушавшись, он понял, что Райкер рассказывал газетные истории, Александр описывал общественную жизнь Вашингтона, Мелинда повествовала о своём пребывании в Париже, а Шарон и Милдред смеялись над наивными туристами в Мусвилле.
Сиамцы всё ещё сидели под столом. Юм-Юм искала подходящие шнурки, чтобы развязать их, а Коко, поглощенный какой-то мыслью, прислушивался к голосам гостей.
К тому времени, когда подали крокеты из лососины, хозяин обнаружил, что стало довольно трудно поддерживать разговор. Джуниор, казалось, онемел от благоговейного страха: без сомнения, он никогда не видел такой сервировки и не ел паштета из фазана. Роджер ушёл в свои мысли. Пенелопа была чем-то озабочена, высказывая осторожные замечания, и не пила вино. Что же касается молчавшей Аманды, то казалось, она вот-вот уснёт.
Мелодии вальсов, доносившиеся из холла, действовали подобно снотворному. Квиллер пожалел, что музыканты не играют Моцарта или Боккерини. И лишь ближайшие соседи Мелинды были приятно оживлены.
Квиллер пытался предложить то одну, то другую тему для разговора.
– В приёмник Берна вмонтирован кассетный магнитофон, которым можно управлять на расстоянии. Есть даже интерком… Я предпочитаю ездить на старом велосипеде по шоссе «Скатертью дорога»… Оно ровное, движения мало, и эта жуткая шахта «Бакшот»… Ты много знаешь об истории шахт, Роджер. Какими были остальные девять?
Роджер поморгал глазами и еле слышно произнёс:
– Ну… была шахта «Гудвинтер», «Большая Б.», «Димсдейл»…
– И «Мусджо», – отозвалась его жена с дальнего конца стола.
– «Мусджо», «Блэк крик». Сколько это?
– Только шесть, дорогой.
– Ну… ещё «Хони Хилл»… Я упоминал «Олд глори»?
– Не забудь «Смитс фолли», дорогой.
– «Смитс фолли». Вот! – облегчённо закончил он. Квиллер стал считать по пальцам:
– Включая «Бакшот» всего лишь девять.
– Он забыл шахту «Три сосны», – подсказала Шарон. – Ту самую, где произошёл большой обвал несколько лет назад. Даже «Дневной прибой» писал об этом.
«Ф-ф-фу!» – раздалось под столом.
Когда подали барашка, Пенелопа спросила:
– Вы пишете что-нибудь?
– Только письма. У меня огромная почта.
– Как я понимаю, вы лично отвечаете на каждое письмо, и притом самым изящным образом. Это прелестно.
Квиллер уловил знакомое ёканье под столом и понадеялся, что Коко так выражает своё мнение по поводу разговора, а не собирается броситься на туфли Пенелопы. Он также слышал, как Милдред рассказывала Александру о своей талантливой ученице, которая, ни с кем не попрощавшись, уехала из города.
– Очень жаль, – говорила она, – что бедняжка вышла из бедной семьи, а могла бы учиться в колледже и достичь определенных успехов.
Александр авторитетно заявил:
– Каждый год многие молодые женщины, спасаясь бегством от нудного существования, перебираются из маленьких городков в мегаполисы, где, освоившись, достигают иногда завидного положения. Мы теряем таланты, потому что не способны поддержать их, помочь развить способности и как следует вознаградить.
«Ф-ф-фу», – донеслось из-под стола.
– Очень плохо, – произнесла Милдред, – что мы не можем ничего сделать для художников, а только поддерживаем фермеров.
Когда принесли салат, Квиллер ещё раз попытался оживить разговор за столом и с облегчением вздохнул, лишь когда подали бисквит с лесной малиной и сливками. Он встал и произнёс речь:
– Дамы и господа, за столом отсутствует важная персона, у которой много обязанностей: она ведёт этот дом, курирует коллекцию, занимается оценкой предметов старины. И никто не может с большим основанием претендовать на звание шеф-повара. Мы обязаны поблагодарить Айрис Кобб за тот обед, который вкушали сегодня. И я хотел бы попросить её присоединиться к нашему столу.
Раздался одобрительный шум. Квиллер прошёл на кухню и вернулся со смущенной домоправительницей. Грянули аплодисменты, когда он поднёс стул и усадил миссис Кобб между собой и Пенелопой, которая напряглась и неестественно выпрямилась.
За кофе и ликерами сонные гости Квиллера начали оживать.
Несколько человек принялись обсуждать портрет молодой женщины с осиной талией в турнюре, написанный в 1880 году.
– Она была танцовщицей, прежде чем вышла замуж, – пояснила Аманда. – Обратите внимание, какой у неё вызывающий взгляд.
– Давайте послушаем какую-нибудь историю. Роджер, расскажите о «К. салуне», – попросил Джуниор.
Роджер мгновенно излечился от своего недомогания.
– Думаете, я смогу?
– Почему нет?
– Давай, Роджер!
– Хорошо, дело было так… И это правда. Одним из постоянных посетителей «К. салуна» был шахтер по имени Гарри. И случилось так, что он напился до смерти. Его отвезли в магазин мебели, который одновременно служил и похоронным бюро. Но его приятели решили, что он должен в последний раз побывать в своём любимом баре. Они вытащили его из магазина, положили на сани – дело происходило в середине зимы – и двинулись в «К. салун». Они поставили Гарри возле бара, и все товарищи выразили ему своё уважение, а заодно соболезнования. Наконец в три часа утра друзья Гарри положили его снова на сани и подстегнули лошадей. Они пели, веселились и не заметили, как тело соскользнуло с саней. Когда приехали в магазин, обнаружилось, что Гарри нет! Всю оставшуюся ночь они искали, но так и не нашли его, потому что шёл снег…
Кто-то вздыхал, кто-то постанывал, кто-то хихикал, а Квиллер заметил:
– Прямо банда некрофилов… если всё правда. Подозреваю, что это выдумка.
Пенелопа кашлянула и твёрдо произнесла:
– Это был прекрасный вечер, и я очень сожалею, что приходится прощаться.
– Рано утром я лечу в Вашингтон, – объявил Александр.
Аманда слегка толкнула Райкера и прошептала: – Как же они будут без него управлять страной? Гости из Мусвилла тоже откланялись. Райкер отвёз Аманду домой. Миссис Кобб из последних сил поднялась к себе наверх. Квиллер и Мелинда сидели на кухне и пили вино с «дворецким», двумя «лакеями» и струнным трио, расхваливая их на все лады. Затем, когда все гости ушли, хозяин и хозяйка сбросили туфли и уединились в библиотеке, чтобы обсудить праздничный обед.
– Ты заметил, как отреагировала Пенелопа, когда миссис Кобб пригласили к столу? Она посчитала это самой крупной ошибкой двадцатого столетия.
– Она ничего не пила весь вечер. Думаю, ей хотелось шампанского, но брат запретил.
– Алекс не любит, когда она выпивает: уж слишком у неё развязывается язык. Как тебе понравились её духи, милый? Это то, что она просила меня привезти из Парижа.
– Крепкие… и это самое слабое определение. Она сидела, как ты знаешь, справа от меня, и я утратил обоняние. Когда подали рыбу, у меня исчезли вкусовые ощущения. Джуниор сидел рядом с ней, и у него просто остекленели глаза, будто он чего-то накурился. Аманда почти вышла из строя, а Роджер не мог вспомнить названия десяти заброшенных шахт. Точно, всё дело в духах. То-то коты всё время фыркали и чихали!
– Я протащила их контрабандой, – призналась Мелинда. – Они запрещены к продаже здесь.
– Если ты спросишь, с чем их можно сравнить, я тебе отвечу: с нервно-паралитическим газом. Как они называются?
– «Фантазия Фебы». Очень дорогие… Я не ослепла? Настоящая кирка!
– Местный клуб «Деловые люди» подарил мне её. Можно водрузить на каминную полку, или класть поверх бумаг, чтобы не разлетались, или размахивать перед носом у собак, когда едешь на велосипеде…
В этот момент в библиотеку вошёл Коко и бросил на Квиллера пытливый взгляд.
– Кстати, – сказал Квиллер, – ты что-нибудь знаешь о шахте «Три сосны»?
Мелинда удивилась:
– Её контору в своё время облюбовали для встреч влюбленные со всей округи, милый, А почему ты спрашиваешь? Зачем это тебе? В твоем-то возрасте!
Миссис Кобб катала крокеты и шпиговала баранину чесноком. Миссис Фалгров гладила скатерти, полировала серебро и надписывала своим каллиграфическим почерком карточки с именами гостей, что несказанно ей льстило. Флористы доставили целый грузовичок цветов. Убрали последнюю секцию обеденного стола, чтобы было удобно сидеть десятерым. Мелинда линейкой отмерила расстояние между приборами.
Вся эта бешеная активность действовала на нервы Квиллеру. Он никогда не устраивал званых обедов. Обычно довольствовался теми, что подают в ресторанах и клубах. И поскольку Райкер взял автомобиль и поехал осматривать город, то Квиллер, чтобы успокоиться, решил покататься на велосипеде.
Завершив обычный десятимильный пробег, он уже выбрался в окрестности города, когда из какого-то двора выскочила собака и увязалась за ним, демонстрируя огромные клыки, лая и норовя укусить за пятки. Квиллер выругался и свернул влево, и тут же раздался скрежет тормозов. Сзади резко остановилась машина.
Кто-то позвал собаку, и та убежала во двор, где ещё два пса с лаем рвались с цепей.
Квиллер быстро подъехал к автомобилю:
– Эта собака… вы видели, она хотела напасть на меня?
Женщина за рулем сказала:
– Меня трясёт. Я была почти уверена, что наеду на вас. Это ужасно! Такого нельзя позволять.
– Позволять! Не позволять! Это запрещено законом. Я собираюсь подать жалобу в суд. Вы согласны выступить свидетелем?
Она нажала на газ и стала отъезжать, крикнув:
– Я бы с удовольствием помогла, но… муж вряд ли разрешит… Очень сожалею…
Квиллер сразу же направился в полицейский участок, где за письменным столом увидел шефа Броуди.
– Слишком много бумажной волокиты! Они изобретают компьютеры, чтобы облегчить жизнь, но всё опять осложняется! Чем могу быть полезен, мистер К.?
Квиллер поведал о случае с собакой. Указал улицу и номер дома.
– Собака могла быть бешеной. Я мог погибнуть. Броуди беспомощно развел руками:
– Опять Флагшток! Вот проблема. Его уже неоднократно предупреждали. Мы ничего не можем поделать. Вот если вы пойдёте в суд и подадите иск. Ничто другое не приструнит его.
– Кстати, а кто этот Флагшток? Он был таксистом в Нью-Йорке?
– Родился здесь, но долгое время работал на Востоке… Приехал домой несколько лет назад. Продаёт старые автомобили и гаражи.
– Ну и что будет, если я вчиню иск?
– Шериф соберёт материал, а затем через две-три недели состоится показательный суд.
– Тогда я напишу, – согласился Квиллер. – И скажите шерифу, чтобы запасся вакциной против бешенства и штанами, защищающими от собачьих укусов.
Он вернулся домой ещё более взбудораженным, но великолепие убранства быстро успокоило его. В столовой на белоснежной скатерти сверкали хрусталь и серебро. Между тремя канделябрами стояли викторианские многоярусные вазы, наполненные цветами, фруктами, орехами и мятой.
К семи часам Мелинда переоделась в длинное зелёное вечернее платье, которое так шло к её глазам.
Квиллер надел лучший из своих двух костюмов, новый галстук и выглядел вполне сносно. Он причесал волосы и усы. А двухнедельные поездки на велосипеде наградили его здоровым загаром и хорошо сказались на талии.
Райкера послали за Амандой. Что касается сиамцев, то их решили выпустить из подвала. Иначе своими упорными воплями они могли свести на нет игру трёх престарелых музыкантов, которые настраивали инструменты в холле. Вживаясь в образ дворецкого, добродушный владелец универмага старался выглядеть исполненным достоинства и каменного спокойствия. Между тем сыновья банкира, осваивая роли лакеев, пытались стать невзрачными и услужливыми, что, как заметила Мелинда, не так-то легко для питомцев Йельского университета. Близнецы Фитч должны были встречать гостей у парадной двери и провожать их до солярия, где Ланспику полагалось громко объявлять имена прибывших и в то же время подавать коктейли. Позднее в столовой «лакеи» должны были обходить столы, подавая блюда и собирая пустую посуду. «Дворецкому» же полагалось разливать вино.
– Запомните, – говорила им Мелинда, – главное – не встречаться взглядом с гостями.
«И как это меня угораздило ввязаться в подобную авантюру?» – удивлялся Квиллер.
Первым гостем, позвонившим в дверной звонок, оказался молодой редактор «Пустячка», который походил на студента в день выпускного бала. В весьма приподнятом настроении прибыли Роджер, его жена и теща. Шарон – в индийском сари, а Милдред – в наряде, ею самою связанном и украшенном густой бахромой. В таком же весёлом настроении приехали Арчи Райкер и Аманда – последняя в вечернем платье с цветами. От платья исходил запах затхлости, выглядело оно так, словно его купили на дешёвой распродаже.
Наконец явились Пенелопа и её брат Александр -высокая, впечатляющая пара элегантных Гудвинтеров. Александр в белом шёлковом костюме выглядел невозмутимым и важным, сестра его, столь же бесстрастная, выглядела просто шикарно в простом вечернем белом платье. Её окутывало облако такого аромата, что все невольно замерли.
– Герцог и герцогиня, – шепнула Аманда Райкеру. – Следите за своими манерами, иначе голова с плеч!
Квиллер представил всех друг другу, и Александр своим скрипучим голосом сказал Райкеру:
– Мы надеемся, что вам понравится наше маленькое мирное сообщество, так же как нам нравится читать вашу весьма острую газету.
– Я определенно наслаждаюсь… э-э… прекрасной погодой, – ответствовал редактор.
Квиллер поинтересовался погодой в Вашингтоне.
– Невыносимо жарко, – скупо улыбнувшись, сообщил адвокат, – но каждый старается переносить это с достоинством. Пока меня слушают… э-э… влиятельные персоны, я делаю всё возможное для наших фермеров, забытых героев родного северного края нашей великой страны.
Двери в солярий были открыты, и лёгкий вечерний ветерок разносил запах духов Пенелопы. Музыканты в холле наигрывали мелодии Коула Портера, что создавало истинную атмосферу веселья и утонченности.
Когда дворецкий принёс поднос с напитками, Гудвинтеры узнали местного магната и обменялись скептическими взглядами, но из равновесия это их не вывело.
– Шампанское, мадам, – чуть ли не пропел Ланспик, – и виноградный сок.
Пенелопа смутилась, быстро взглянула на брата и выбрала безалкогольный напиток.
– Есть и смешанные напитки, – подсказал Квиллер.
– Считаю, нам подвернулся подходящий повод выпить шампанского, – заявил Александр. – Сегодня здесь делается история. Как мы знаем, это первый торжественный обед в доме Клингеншоенов за всё время его существования.
– Клингеншоены никогда не принимали активного участия в общественной жизни Пикакса, – подняв брови, объяснила его сестра.
Гости прогуливались, обмениваясь замечаниями по поводу размеров каучуконосов, восхищаясь кошками, тихонько переговариваясь.
– Привет, Коко, – храбро обратился Роджер к коту, но тот не обратил на него внимания. Коко и Юм-Юм, жадно принюхиваясь и негромко фыркая, без устали ходили кругами возле Пенелопы.
Почётный гость поддразнивал Шарон, потешаясь над местным аэропортом.
– Не смейтесь, мистер Райкер. Моя бабушка приехала сюда в фургоне всего каких-то семьдесят пять лет назад. На нашей ферме не было электричества до тысяча девятьсот тридцать седьмого года.
Джуниору Райкер сказал:
– Вы, должно быть, самый молодой редактор в мире,
– Я начал сверху, но стремлюсь попасть вниз. Мечтаю стать переписчиком в «Дневном прибое».
– Литобработчиком, – поправил Райкер. По сигналу хозяйки вечера дворецкий принёс поднос с конвертами для мужчин – в них содержались имена женщин, которых они должны будут сопровождать в столовую.
– Обед подан! – объявил дворецкий.
Музыканты заиграли венский вальс, и гости попарно прошествовали в столовую.
Никто не заметил, что сзади, гордо подняв хвосты, выступают Коко и Юм-Юм.
Пенелопа, сопровождаемая Квиллером, шепнула ему:
– Простите, что вчера была резка с вами. Я получила плохие новости, хотя это меня и не извиняет. Мой брат не видит причин, по которым учреждение стипендии Тиффани Троттер могли бы неправильно воспринять.
Распахнулись двери столовой, и все слегка онемели, сраженные открывшейся взору картиной. Пятнадцать восковых свечей горели в серебряных канделябрах и ещё двадцать четыре электрические – в подсвечниках из оленьих рогов. И всё это на фоне резных панелей и бархатных драпировок. Раздались восторженные восклицания. Затем гости почувствовали запах фазаньего паштета, а Квиллер уголком глаза заметил, как два коричневых хвоста исчезли под краем белоснежной дамастовой скатерти. Он сел во главе стола. Справа расположилась Пенелопа, слева – Аманда. Квиллер кратко рассказал об инциденте с собакой Флагштока и о своём решении подать жалобу в суд.
Аманда поддержала его:
– Наконец-то нашёлся человек, способный прижать этого чокнутого. Если бы наш мэр не был ослом, он не позволил бы Флагштоку зайти так далеко.
Пенелопа перевела разговор на более приятную тему:
– Все необычайно обрадованы тем, мистер Квиллер, что вы дарите этот дом городу в качестве музея.
– Город не оценит вашего подарка, – возразила Аманда. – Подсчитают, во что обходится отопление, электричество, и продадут его под меблированные комнаты.
Квиллеру показалось, что на другом конце стола разговор вёлся более искусно и тонко. Прислушавшись, он понял, что Райкер рассказывал газетные истории, Александр описывал общественную жизнь Вашингтона, Мелинда повествовала о своём пребывании в Париже, а Шарон и Милдред смеялись над наивными туристами в Мусвилле.
Сиамцы всё ещё сидели под столом. Юм-Юм искала подходящие шнурки, чтобы развязать их, а Коко, поглощенный какой-то мыслью, прислушивался к голосам гостей.
К тому времени, когда подали крокеты из лососины, хозяин обнаружил, что стало довольно трудно поддерживать разговор. Джуниор, казалось, онемел от благоговейного страха: без сомнения, он никогда не видел такой сервировки и не ел паштета из фазана. Роджер ушёл в свои мысли. Пенелопа была чем-то озабочена, высказывая осторожные замечания, и не пила вино. Что же касается молчавшей Аманды, то казалось, она вот-вот уснёт.
Мелодии вальсов, доносившиеся из холла, действовали подобно снотворному. Квиллер пожалел, что музыканты не играют Моцарта или Боккерини. И лишь ближайшие соседи Мелинды были приятно оживлены.
Квиллер пытался предложить то одну, то другую тему для разговора.
– В приёмник Берна вмонтирован кассетный магнитофон, которым можно управлять на расстоянии. Есть даже интерком… Я предпочитаю ездить на старом велосипеде по шоссе «Скатертью дорога»… Оно ровное, движения мало, и эта жуткая шахта «Бакшот»… Ты много знаешь об истории шахт, Роджер. Какими были остальные девять?
Роджер поморгал глазами и еле слышно произнёс:
– Ну… была шахта «Гудвинтер», «Большая Б.», «Димсдейл»…
– И «Мусджо», – отозвалась его жена с дальнего конца стола.
– «Мусджо», «Блэк крик». Сколько это?
– Только шесть, дорогой.
– Ну… ещё «Хони Хилл»… Я упоминал «Олд глори»?
– Не забудь «Смитс фолли», дорогой.
– «Смитс фолли». Вот! – облегчённо закончил он. Квиллер стал считать по пальцам:
– Включая «Бакшот» всего лишь девять.
– Он забыл шахту «Три сосны», – подсказала Шарон. – Ту самую, где произошёл большой обвал несколько лет назад. Даже «Дневной прибой» писал об этом.
«Ф-ф-фу!» – раздалось под столом.
Когда подали барашка, Пенелопа спросила:
– Вы пишете что-нибудь?
– Только письма. У меня огромная почта.
– Как я понимаю, вы лично отвечаете на каждое письмо, и притом самым изящным образом. Это прелестно.
Квиллер уловил знакомое ёканье под столом и понадеялся, что Коко так выражает своё мнение по поводу разговора, а не собирается броситься на туфли Пенелопы. Он также слышал, как Милдред рассказывала Александру о своей талантливой ученице, которая, ни с кем не попрощавшись, уехала из города.
– Очень жаль, – говорила она, – что бедняжка вышла из бедной семьи, а могла бы учиться в колледже и достичь определенных успехов.
Александр авторитетно заявил:
– Каждый год многие молодые женщины, спасаясь бегством от нудного существования, перебираются из маленьких городков в мегаполисы, где, освоившись, достигают иногда завидного положения. Мы теряем таланты, потому что не способны поддержать их, помочь развить способности и как следует вознаградить.
«Ф-ф-фу», – донеслось из-под стола.
– Очень плохо, – произнесла Милдред, – что мы не можем ничего сделать для художников, а только поддерживаем фермеров.
Когда принесли салат, Квиллер ещё раз попытался оживить разговор за столом и с облегчением вздохнул, лишь когда подали бисквит с лесной малиной и сливками. Он встал и произнёс речь:
– Дамы и господа, за столом отсутствует важная персона, у которой много обязанностей: она ведёт этот дом, курирует коллекцию, занимается оценкой предметов старины. И никто не может с большим основанием претендовать на звание шеф-повара. Мы обязаны поблагодарить Айрис Кобб за тот обед, который вкушали сегодня. И я хотел бы попросить её присоединиться к нашему столу.
Раздался одобрительный шум. Квиллер прошёл на кухню и вернулся со смущенной домоправительницей. Грянули аплодисменты, когда он поднёс стул и усадил миссис Кобб между собой и Пенелопой, которая напряглась и неестественно выпрямилась.
За кофе и ликерами сонные гости Квиллера начали оживать.
Несколько человек принялись обсуждать портрет молодой женщины с осиной талией в турнюре, написанный в 1880 году.
– Она была танцовщицей, прежде чем вышла замуж, – пояснила Аманда. – Обратите внимание, какой у неё вызывающий взгляд.
– Давайте послушаем какую-нибудь историю. Роджер, расскажите о «К. салуне», – попросил Джуниор.
Роджер мгновенно излечился от своего недомогания.
– Думаете, я смогу?
– Почему нет?
– Давай, Роджер!
– Хорошо, дело было так… И это правда. Одним из постоянных посетителей «К. салуна» был шахтер по имени Гарри. И случилось так, что он напился до смерти. Его отвезли в магазин мебели, который одновременно служил и похоронным бюро. Но его приятели решили, что он должен в последний раз побывать в своём любимом баре. Они вытащили его из магазина, положили на сани – дело происходило в середине зимы – и двинулись в «К. салун». Они поставили Гарри возле бара, и все товарищи выразили ему своё уважение, а заодно соболезнования. Наконец в три часа утра друзья Гарри положили его снова на сани и подстегнули лошадей. Они пели, веселились и не заметили, как тело соскользнуло с саней. Когда приехали в магазин, обнаружилось, что Гарри нет! Всю оставшуюся ночь они искали, но так и не нашли его, потому что шёл снег…
Кто-то вздыхал, кто-то постанывал, кто-то хихикал, а Квиллер заметил:
– Прямо банда некрофилов… если всё правда. Подозреваю, что это выдумка.
Пенелопа кашлянула и твёрдо произнесла:
– Это был прекрасный вечер, и я очень сожалею, что приходится прощаться.
– Рано утром я лечу в Вашингтон, – объявил Александр.
Аманда слегка толкнула Райкера и прошептала: – Как же они будут без него управлять страной? Гости из Мусвилла тоже откланялись. Райкер отвёз Аманду домой. Миссис Кобб из последних сил поднялась к себе наверх. Квиллер и Мелинда сидели на кухне и пили вино с «дворецким», двумя «лакеями» и струнным трио, расхваливая их на все лады. Затем, когда все гости ушли, хозяин и хозяйка сбросили туфли и уединились в библиотеке, чтобы обсудить праздничный обед.
– Ты заметил, как отреагировала Пенелопа, когда миссис Кобб пригласили к столу? Она посчитала это самой крупной ошибкой двадцатого столетия.
– Она ничего не пила весь вечер. Думаю, ей хотелось шампанского, но брат запретил.
– Алекс не любит, когда она выпивает: уж слишком у неё развязывается язык. Как тебе понравились её духи, милый? Это то, что она просила меня привезти из Парижа.
– Крепкие… и это самое слабое определение. Она сидела, как ты знаешь, справа от меня, и я утратил обоняние. Когда подали рыбу, у меня исчезли вкусовые ощущения. Джуниор сидел рядом с ней, и у него просто остекленели глаза, будто он чего-то накурился. Аманда почти вышла из строя, а Роджер не мог вспомнить названия десяти заброшенных шахт. Точно, всё дело в духах. То-то коты всё время фыркали и чихали!
– Я протащила их контрабандой, – призналась Мелинда. – Они запрещены к продаже здесь.
– Если ты спросишь, с чем их можно сравнить, я тебе отвечу: с нервно-паралитическим газом. Как они называются?
– «Фантазия Фебы». Очень дорогие… Я не ослепла? Настоящая кирка!
– Местный клуб «Деловые люди» подарил мне её. Можно водрузить на каминную полку, или класть поверх бумаг, чтобы не разлетались, или размахивать перед носом у собак, когда едешь на велосипеде…
В этот момент в библиотеку вошёл Коко и бросил на Квиллера пытливый взгляд.
– Кстати, – сказал Квиллер, – ты что-нибудь знаешь о шахте «Три сосны»?
Мелинда удивилась:
– Её контору в своё время облюбовали для встреч влюбленные со всей округи, милый, А почему ты спрашиваешь? Зачем это тебе? В твоем-то возрасте!
ДВЕНАДЦАТЬ
На следующее утро Квиллер отвёз Райкера в аэропорт. На небе сгущались тучи.
– Собирается дождь, о котором так долго молили фермеры и против которого так сражалась туристическая индустрия.
– Надеюсь, я успею улететь, прежде чем он разразится, – сказал Райкер. – Не то чтобы я уж очень хотел вернуться в редакцию. Я не прочь пожить и здесь.
Послушай, а почему бы тебе не купить «Пустячок»? Приеду сюда и всё устрою для тебя.
– Ты шутишь!
– Абсолютно нет! Это был бы потрясающий вызов!
– Для этого нужно уволить местного Бенджамина Франклина19 и потратить десять миллионов на новое оборудование… Твоё мнение о Мелинде?
– Замечательная молодая женщина. Она что, носит зелёные линзы? А ресницы у неё собственные?
– Всё настоящее, – заверил Квиллер. – Сам проверял.
– Знаешь, Квилл, сейчас за тобой будут охотиться разные золотоискательницы. Тебе лучше жениться на девушке вроде Мелинды. Обустроиться. Она из хорошей семьи, имеет профессию и думает, что ты совершенство.
– Ты слишком щедро раздаёшь советы. – Квиллер не любил, когда ему указывали, что делать.
– Ладно. Есть ещё одна вещь. Почему ты не прекратишь поиски исчезнувшей девушки? Ты можешь получить пулю в голову… как та женщина, погибшая на тракторе.
Наблюдая, как поднимается в небо самолет Райкера, Квиллер вспомнил, что его друг всегда пытался приостановить его расследования… и никогда не преуспевал в этом. Сейчас благоразумие подсказывало Квиллеру, что следует подождать дальнейшего развития событий, а потом уж идти к шефу Броуди.
Он должен найти какие-то доказательства, а не ссылаться на свои догадки, случайные свидетельства, чувствительные усы и находчивого кота.
Прежде чем вернуться домой, Квиллер купил в универмаге Ланспиков розовый свитер из кашемира и попросил упаковать его поизряднее. В ювелирном магазине он выбрал золотое ожерелье и оставил его в клинике, свежеокрашенная вывеска которой гласила: «Галифакс Гудвннтер, доктор медицины. Мелинда Гудвинтер, доктор медицины».
Подъезжая к дому, он натолкнулся на транспортную пробку и кучу зевак. Уныло звонил колокол, из церкви на площади выходила похоронная процессия с гробом Тиффани Троттер. И тут хлынул проливной дождь.
Дома Квиллер уселся писать письмо Стиву Троттеру, выражая ему свои соболезнования и предлагая учредить ежегодную стипендию имени Тиффани. Как только он закончил, зазвонил телефон. Вчерашние гости благодарили за обед: Джуниор никогда так вкусно не ел; Шарон хотела получить рецепты; Милдред понравилось все, но она думала, что Александр просто напыщенное ничтожество. Затем позвонила Аманда:
– Клянусь, была неплохая вечеринка. Я выпила такое количество вина, которое могло бы убить лошадь. Я говорила что-нибудь непотребное?
– Вы были само совершенство, Аманда, – успокоил Квиллер.
– Чёрт! Вот уж чего мне меньше всего хотелось. Пусть такими будут мои кузены.
– Я только что отвёз Арчи в аэропорт. Он был весьма и весьма счастлив провести вечер с вами.
– Он – мой тип! Приглашайте его сюда, и поскорее!
Позвонила Мелинда, поблагодарила за ожерелье и пожаловалась на то, что телефон Квиллера всё время занят.
– Звонили вчерашние гости. Все, кроме Пенелопы. – Пенни не позвонит. Она напишет благодарственное письмо на фирменной бумаге и пошлёт в фирменном конверте, залитом сургучом. Арчи успел улететь, прежде чем пошёл дождь?
– Успел. И дал несколько советов: а) жениться и б) забыть о тайне Дейзи Малл. Я собираюсь последовать по крайней мере одному из них.
За ланчем он вручил подарок миссис Кобб.
– О, мистер Квиллер! Розовый – мой любимый цвет, и у меня никогда ничего не было из кашемира. Вам не стоило этого делать. Всем понравилась моя стряпня?
– Ваш обед войдёт в историю, – заверил он её. – Когда увидите миссис Фалгров, передайте, что все пришли в восхищение от её каллиграфии.
– Она, пока надписывала карточки, рассказала мне кое-что. Не знаю, стоит ли повторять.
– Давайте, – не думая, ответил Квиллер, но его усы сразу же почуяли нечто любопытное.
– Итак. Она три раза в неделю работает в доме Гудвинтеров. И случайно ей пришлось стать свидетельницей ужасной ссоры между мисс Гудвинтер и её братом. Вопли, крики и всё прочее. Она просто перепугалась, потому что они были всегда так нежны друг с другом.
– И что они обсуждали?
– Она не могла разобрать. Она убирала кухню, а они были наверху.
– Собирается дождь, о котором так долго молили фермеры и против которого так сражалась туристическая индустрия.
– Надеюсь, я успею улететь, прежде чем он разразится, – сказал Райкер. – Не то чтобы я уж очень хотел вернуться в редакцию. Я не прочь пожить и здесь.
Послушай, а почему бы тебе не купить «Пустячок»? Приеду сюда и всё устрою для тебя.
– Ты шутишь!
– Абсолютно нет! Это был бы потрясающий вызов!
– Для этого нужно уволить местного Бенджамина Франклина19 и потратить десять миллионов на новое оборудование… Твоё мнение о Мелинде?
– Замечательная молодая женщина. Она что, носит зелёные линзы? А ресницы у неё собственные?
– Всё настоящее, – заверил Квиллер. – Сам проверял.
– Знаешь, Квилл, сейчас за тобой будут охотиться разные золотоискательницы. Тебе лучше жениться на девушке вроде Мелинды. Обустроиться. Она из хорошей семьи, имеет профессию и думает, что ты совершенство.
– Ты слишком щедро раздаёшь советы. – Квиллер не любил, когда ему указывали, что делать.
– Ладно. Есть ещё одна вещь. Почему ты не прекратишь поиски исчезнувшей девушки? Ты можешь получить пулю в голову… как та женщина, погибшая на тракторе.
Наблюдая, как поднимается в небо самолет Райкера, Квиллер вспомнил, что его друг всегда пытался приостановить его расследования… и никогда не преуспевал в этом. Сейчас благоразумие подсказывало Квиллеру, что следует подождать дальнейшего развития событий, а потом уж идти к шефу Броуди.
Он должен найти какие-то доказательства, а не ссылаться на свои догадки, случайные свидетельства, чувствительные усы и находчивого кота.
Прежде чем вернуться домой, Квиллер купил в универмаге Ланспиков розовый свитер из кашемира и попросил упаковать его поизряднее. В ювелирном магазине он выбрал золотое ожерелье и оставил его в клинике, свежеокрашенная вывеска которой гласила: «Галифакс Гудвннтер, доктор медицины. Мелинда Гудвинтер, доктор медицины».
Подъезжая к дому, он натолкнулся на транспортную пробку и кучу зевак. Уныло звонил колокол, из церкви на площади выходила похоронная процессия с гробом Тиффани Троттер. И тут хлынул проливной дождь.
Дома Квиллер уселся писать письмо Стиву Троттеру, выражая ему свои соболезнования и предлагая учредить ежегодную стипендию имени Тиффани. Как только он закончил, зазвонил телефон. Вчерашние гости благодарили за обед: Джуниор никогда так вкусно не ел; Шарон хотела получить рецепты; Милдред понравилось все, но она думала, что Александр просто напыщенное ничтожество. Затем позвонила Аманда:
– Клянусь, была неплохая вечеринка. Я выпила такое количество вина, которое могло бы убить лошадь. Я говорила что-нибудь непотребное?
– Вы были само совершенство, Аманда, – успокоил Квиллер.
– Чёрт! Вот уж чего мне меньше всего хотелось. Пусть такими будут мои кузены.
– Я только что отвёз Арчи в аэропорт. Он был весьма и весьма счастлив провести вечер с вами.
– Он – мой тип! Приглашайте его сюда, и поскорее!
Позвонила Мелинда, поблагодарила за ожерелье и пожаловалась на то, что телефон Квиллера всё время занят.
– Звонили вчерашние гости. Все, кроме Пенелопы. – Пенни не позвонит. Она напишет благодарственное письмо на фирменной бумаге и пошлёт в фирменном конверте, залитом сургучом. Арчи успел улететь, прежде чем пошёл дождь?
– Успел. И дал несколько советов: а) жениться и б) забыть о тайне Дейзи Малл. Я собираюсь последовать по крайней мере одному из них.
За ланчем он вручил подарок миссис Кобб.
– О, мистер Квиллер! Розовый – мой любимый цвет, и у меня никогда ничего не было из кашемира. Вам не стоило этого делать. Всем понравилась моя стряпня?
– Ваш обед войдёт в историю, – заверил он её. – Когда увидите миссис Фалгров, передайте, что все пришли в восхищение от её каллиграфии.
– Она, пока надписывала карточки, рассказала мне кое-что. Не знаю, стоит ли повторять.
– Давайте, – не думая, ответил Квиллер, но его усы сразу же почуяли нечто любопытное.
– Итак. Она три раза в неделю работает в доме Гудвинтеров. И случайно ей пришлось стать свидетельницей ужасной ссоры между мисс Гудвинтер и её братом. Вопли, крики и всё прочее. Она просто перепугалась, потому что они были всегда так нежны друг с другом.
– И что они обсуждали?
– Она не могла разобрать. Она убирала кухню, а они были наверху.