Лилиан Джексон Браун
Кот, который был почтмейстером
ОДИН
Мужчина лет пятидесяти, рост шесть футов и два дюйма, седеющие волосы, усы густые, открыл глаза я обнаружил себя лежащим на чужой кровати в незнакомой комнате. Продолжая спокойно лежать в постели, он без особого любопытства оглядел комнату, останавливая мрачный взгляд то на металлической спинке кровати, то на отвратительного цвета стенах, то на телевизоре, высоко на полке. За окном бешено метались ветви деревьев.
Он почти явственно услышал нежный голос матери: «Дерево приветствует тебя, Джеймси. Помаши и ты в ответ, как вежливый маленький мальчик».
«Джеймси? Это моё имя? Оно звучит не совсем… точно… Где я? Как меня зовут?»
Вопросы возникали и медленно таяли в его сознании, не вызывая никакого беспокойства, разве только растерянность.
В памяти всплыл образ старика с бородой, Санта-Клауса, который, стоя возле кровати, говорил: «Мы отвезём тебя в больницу. Ты имеешь скарлатина, Джеймси. Мы карашо тебя лечить».
«Больница? Это – больница? У меня скарлатина?»
Несмотря на внешнее спокойствие и безмятежность окружающей обстановки, появилось неприятное ощущение, что ему не хватает чего-то жизненно важного, как будто он лишился кого-то близкого. Мама? Он нахмурился и почувствовал слабую боль. Поднял левую руку и нащупал на лбу бинт. Быстро проверил остальные части тела. Все на месте, ничего не сломано, однако правый локоть и правое колено – в бинтах, и какое-то странное ощущение в левой руке. Пошевелил пальцами – вроде в порядке. И всё же что-то не так. Что-то сбивало с толку. Он глубоко вздохнул и задумался: вероятно, он позабыл что-то сделать.
Полная незнакомая седая женщина неслышно скользнула в комнату и улыбнулась:
– О, вы проснулись! Вы хорошо спали ночью. Сегодня прекрасный день, хотя и ветрено. Как вы себя чувствуете, мистер К.?
«К.? Джеймси К.? Это мое имя?»
Оно звучало непривычно, даже нелепо. Он провёл рукой по лицу, по знакомым усам, по щекам, которые брил десять тысяч раз. Проверяя голос, вслух произнёс, обращаясь к самому себе:
– Лицо помню, а имя – нет.
– Моё имя? Тудл, – любезно подсказала женщина. – Миссис Тудл. Вам что-нибудь нужно, мистер К.? Доктор Гудвинтер будет через несколько минут. Я возьму кувшин и принесу свежей воды. Вы готовы подзакусить? – Покидая комнату с кувшином в руке, она бросила через плечо: – У вас в палате есть туалет и ванная.
«Туалет, Ванная. Подзакусить. Тудл. Иностранные слова, не имеющие никакого смысла».
Старик с бородой сообщил, что у него скарлатина. А сейчас эта женщина говорит о туалете и ванной. Всё это походит на некую непонятную болезнь.
Он ещё раз вздохнул и закрыл глаза, чтобы yвидеть старика с бородой Санта-Клауса. Когда же вновь открыл их, перед ним стояла молодая женщина в белом халате и держала его за руку.
– Доброе утро, милый. Как себя чувствуешь? – В её голосе слышалось что-то знакомое, и он помнил эти зелёные глаза и длинные ресницы. На шее у женщины висела какая-то штука с трубкой, название которой вылетело у него из головы.
Он смущённо спросил:
– Вы мой доктор?
– Да, и более того… гораздо более, – слегка подмигнув, ответила она.
В этом опять слышалось что-то знакомое. «Это моя жена? Я женат? Я оставил семью?» Появилось чувство вины, как будто он уклонялся от ответственности за что-то.
– Вы… вы моя жена? – нерешительно спросил он.
– Пока нет, но я работаю в этом направлении. – Она поцеловала свободное от бинтов место на лбу. – Ты всё ещё чувствуешь слабость, не так ли? Но скоро всё будет в порядке.
Он взглянул на левую руку:
– Чего-то здесь не хватает.
– Твои часы и кольцо в больничном сейфе… пока не будешь готов вернуться домой, – вежливо объяснила женщина.
– А-а… Хорошо… Но почему я здесь? – со страхом спросил он, желая узнать, чем же всё-таки болен.
– Ты упал с велосипеда на шоссе «Скатертью дорога». Помнишь?
«"Скатертью дорога". Туалет. Ванная. Подзакусить. Слабость чувствуешь. Интересно, на каком языке говорят эти люди?»
Он осмелился спросить:
– А у меня есть велосипед?
– У тебя был велосипед, но разлетелся вдребезги Придётся купить новый. Десятискоростной,
«Вдребезги. Десятискоростной. Тудл». Он испуганно затряс головой и, прочистив горло, спросил:
– Женщина, которая только что вышла, сказала тут есть туалет и ванная. Это что?.. Что-то вроде…
– Это значит, что ты можешь встать и идти в ванную. – Улыбка тронула губы доктора. – Я вернусь, как только закончу обход. – Она вновь поцеловала его. – Арчи Райкер собирается посетить тебя. Он летит из Центра.
Затем, дружески взмахнув рукой, длинноногая, стройная, она вышла из комнаты.
«Арчи Райкер. Центр. О чём она говорила? И кто она такая?»
В его положении несколько неудобно было спрашивать об этом. Он сокрушенно пожал плечами, выбрался из постели и поплёлся в ванную комнату. Там он узнал в зеркале печальные глаза, седые виски и пышные усы цвета соли с перцем. Однако имя так и не возникло в памяти.
Когда женщина, представившаяся как Тудл, принесла поднос с тем, чем полагалось «подзакусить», он съел какой-то мягкий жёлтый шарик, две соленые коричневые лепешки, непонятные тонкие-тонкие рассыпчатые ломти, которые намазывал чем-то красным и сладким. После чего был рад снова лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать.
Вдруг он открыл глаза. У кровати стоял пухлый, с небольшим брюшком мужчина. Казалось, эту лысеющую голову и румяное лицо он видел уже много-много раз.
– Чертова кукла, – добродушно сказал посетитель. – Нагнал ты на нас страху! Что ты собирался сделать? Убить себя? Как ты себя чувствуешь, Квилл?
– Это моё имя? Я не могу вспомнить. Мужчина дважды сглотнул и побледнел.
– Все друзья зовут тебя Квилл. Сокращенное от Квиллер. Джим Квиллер. Не Киллер, а Квиллер. После «к» – «в».
Больной молча принял информацию и кивнул.
– Ты не помнишь меня, Квилл? Я – Арчи Райкер, твой старый дружище, – Квиллер уставился на него. «Дружище. Ещё одно загадочное слово». – Мы вместе выросли в Чикаго. Последние несколько лет я был твоим редактором в «Дневном прибое». Мы миллион раз завтракали вместе в пресс-клубе.
В затуманенном мозгу Квиллера блеснул свет.
– Подожди минуточку. Я хочу сесть.
Райкер нажал кнопку. Головная часть кровати поднялась. Он подтащил стул.
– Мелинда позвонила мне и сказала, что ты свалился с велосипеда. Я сразу же приехал.
– Мелинда?
– Мелинда Гудвинтер. Твоя последняя пассия, Квилл. А также твой врач, счастливчик.
– Что это за место? – спросил Квиллер. – Где я? – Это пикакская больница. Тебя привезли сюда после случившегося.
– Пикакс? И что это за больница?
– Город Пикакс находится в четырёхстах милях к северу отовсюду. Ты живешь здесь последние два месяца…
– О… Я оказался здесь, когда уехал из Чикаго?
– Квилл, ты покинул Чикаго двадцать лет назад, – спокойно проговорил Райкер. – С тех пор ты жил в Нью-Йорке, Вашингтоне и многих других городах.
– Подожди секунду, Я хочу сесть в то большое кресло.
Райкер приподнял красный клетчатый халат с рваным подолом.
– Вот. Залезай в него. Вроде он твой. Тартан1 Макинтошей. Это напоминает тебе о чём-нибудь? Твоя мать была родом из Макинтошей.,
Лицо Квиллера просветлело.
– Правильно! Где она? С ней всё в порядке? Райкер глубоко вздохнул:
– Она умерла, когда ты учился в колледже, Квилл. – Он замолчал, обдумывая, что говорить дальше. – Послушай. Давай по порядку. Я знаю тебя с начальной школы. Твоя мать звала тебя Джеймси. А мы звали тебя Снупи. Помнишь почему? -Квиллер отрицательно покачал головой. – Ты всегда совал свой нос в коробки с завтраками других детей. – Он пристально всматривался в лицо Квиллера, надеясь обнаружить хотя бы тень воспоминаний. – Ты помнишь нашу первую учительницу? Она была тощей, но с широкими бёдрами. Ты ещё как-то сказал: «Старая миссис Буши, весьма похожая на грушу». Помнишь? – В ответ Квиллер слегка кивнул, и слабая улыбка появилась на его лице. – Ты всегда ловко обращался со словами. Ты играл в них, пока всё остальные играли с водяными пистолетиками.
Райкер терпеливо продолжал ностальгическое повествование, отмечая всё взлеты в жизни друга.
– Ты три года был первым по сочинениям… В средней школе рано открыл для себя существование девушек… Там, в школе, ты играл в бейсбол – на внешнем поле. Сильный отбивающий. Хорошо подавал мячи игрокам. К тому же ты выпускал школьную газету…
– «Северный ветер», – пробормотал Квиллер.
– Точно! Так она и называлась!.. После школы ты пошёл в армию и вернулся оттуда со сломанным коленом, что закрыло для тебя дорогу на бейсбольное поле. В колледже ты пел в хоре и проявлял интерес к актерству. Годы мчались, как минуты. Мы оба ушли в журналистику, и ты получил шикарную работёнку. Ты стал королём уголовной хроники. Более того, как только возникали заварушки за океаном, в горячие точки посылали именно тебя. – С каждым откровением Райкера мозг Квиллера работал чётче и память всё более осознанно восстанавливала прошлое. – Ты, – продолжал тем временем Арчи, – завоёвывал журналистские премии и написал книгу о городских преступлениях. Она попала в список бестселлеров.
– На десять минут.
На лице Райкера появилось облегчение. Его друг начинал кое-что соображать.
– Ты был моим шафером, когда я женился на Рози.
– Весь день лил дождь. Я помню мокрое конфетти.
– В Шотландии ты женился на Мириам.
Вновь Квиллер почувствовал смутное беспокойство:
– Где она? Почему её нет здесь?
– Ты с ней развёлся лет десять назад. Она живёт где-то в Коннектикуте.
Печальный взгляд устремился в пространство.
– И после этого всё полетело кувырком.
– Хорошо… Будем откровенны, Квилл. Ты запил и стал работать спустя рукава. Тебя уволили. И ты, со своим характерным почерком, пришёл в «Дневной прибой», где и выпустил несколько хороших материалов. Ты мог писать об искусстве, антиквариате, интерьерах…
– Даже если ничего не смыслил в этом, – вставил Квиллер.
– Когда ты стал ресторанным критиком, твои колонки захватывали не меньше, чем криминальные расследования…
– Подожди, Арчи! Как долго я не подходил к письменному столу? Я должен вернуться к работе!
– Ты завязал с этим несколько недель назад!
– Что! Почему завязал? Я нуждаюсь в работе!
– Уже нет, мой друг. Ты унаследовал кучу денег, всё состояние Клингеншоенов.
– Не верю. Чем я занимаюсь? Где я живу?
– Здесь. В городке Пикакс. Таковы условия завещания. Ты должен прожить в Мускаунти пять лет. Ты унаследовал большой дом в Пикаксе, а также гараж на четыре автомобиля, лимузин и…
Квиллер сжал ручки кресла.
– Кошки! Где мои кошки? Я не кормил их! – Вот что так беспокоило его! – Мне нужно выбраться отсюда!
– Не кипятись, а то лопнешь по швам. Ребята в порядке. Твоя домоправительница кормит их, а сейчас ещё и готовит комнату для меня, ибо я намерен остаться на ночь.
– Домоправительница?
– Миссис Кобб. Я был бы не против вернуться туда прямо сейчас и соснуть немного. Как-никак, на ногах с четырёх утра.
– И я с тобой. Где моя одежда?
– Сиди, сиди, Квилл. Мелинда хочет взять несколько анализов. Я встречусь с тобой попозже.
– Арчи, никто, кроме тебя, не смог бы откопать все эти древние истории.
Райкер крепко сжал руку друга:
– Пришёл в себя?
– Вроде. Не беспокойся.
– Ну пока, Квилл. Рад видеть, что ты в норме. Нагнал ты на меня страху.
После того как Райкер ушёл, Квиллер испытал себя. «Дружище. Соснуть. Подзакусить». Сейчас он знал смысл этих слов. Мог даже вспомнить свой номер телефона. Сумел бы написать без ошибки «ономатопея»2. Он знал, как зовут кошек: Коко и Юм-Юм. Пара прекрасных, но весьма тираничных сиамцев. Но он не мог вспомнить, как ни старался, события, которые происходили до и после случившегося с ним. Почему он упал с велосипеда? Наехал на рытвину или камень? Или потерял сознание, когда крутил педали? Возможно, поэтому Мелинда хочет взять анализы.
Он слишком устал, чтобы напрягать память дальше. Воспоминания о прошлом истощили его организм. В одно утро он прожил более сорока лет. Необходимо было соснуть. Улыбаясь тому, что знает все эти слова, он закрыл глаза. Спал он крепко и видел во сне, как завтракает в солнечной комнате, зелёной с жёлтым. Экономка подает макароны с сыром, посыпанные зелёным и красным перцем. Он видел всё в мельчайших деталях: коричневую кастрюлю, розовый свитер домоправительницы. Во сне цвета буквально действовали на нервы. И вот он якобы говорит миссис Кобб, что, возможно, прокатится на велосипеде по шоссе «Скатертью дорога». «Будьте осторожны с этой старой ржавой рамой, – отвечает она. – Вам нужно купить Десятискоростной, мистер К… десятискоростной, мистер К… десятискоростной, мистер К…»
И тут он проснулся. Весь в холодном поту. Увиденное казалось слишком реальным, чтобы быть сном Он решил проверить себя. Потянулся к телефону набрал домашний номер и, услышав приветливой «алло» экономки, восхитился звуковой достоверности сна.
– Как дела, миссис Кобб? Как кошки?
– О, это вы, мистер K.! – взвизгнула миссис Кобб. – Благодарю Всевышнего, что вы не рассыпались на части! Кошки? Они скучают без вас. Коко не хочет есть, а Юм-Юм всё время орёт. Они знают, что-то не в порядке. Мистер Райкер здесь. Я послала его наверх, чтобы поспал немного. Вам что-нибудь нужно? Что я могу вам послать, мистер К.?
– Спасибо, ничего не надо! Завтра я буду дома. Но ответьте на несколько вопросов, если можете. Вы подавали вчера макароны с сыром?
– О боже! Надеюсь, не завтрак послужил причиной вашего падения с велосипеда.
– Нет, конечно. Не волнуйтесь. Я просто пытаюсь вспомнить кое-что. На вас вчера был розовый свитер?
– Да, тот, который вы мне подарили.
– Обсуждал ли я с вами планы на вечер?
– О мистер К.! Вы начали расследование? У вас есть какие-то подозрения?
– Нет, лишь любопытство, миссис Кобб.
– Ну, дайте подумать… Вы сказали, что хотели бы покататься на старом велосипеде, а я вам посоветовала купить новый, десятискоростной. Теперь уж вы его купите, мистер К. Шериф обнаружил ваш старый в канаве… разбитый вдребезги.
– В канаве?
Странно. Квиллер задумчиво пригладил усы. Он поблагодарил домоправительницу и посоветовал предложить Коко несколько деликатесов для повышения аппетита.
– Где он? Поднесите его к телефону.
– Он на холодильнике. Прислушивается к каждому моему слову. Посмотрю, дотянется ли телефонный шнур до него.
Было слышно, как миссис Кобб начала уговаривать кота. Наконец Коко издал знакомый вопль, который прозвучал со всей отчётливостью, и Квиллер по характерному шуму догадался, что кот обнюхивает трубку на том конце провода.
– Привет, Коко, старик Коко! Ты заботишься о Юм-Юм? Оберегаешь дом от львов и тигров?
Послышалось довольное мурлыканье. Коко ценил интеллигентные разговоры.
– Будь хорошим котом и ешь. Ты должен поддерживать свои силы для борьбы со всеми этими ягуарами и чёрными буйволами. Пока, Коко. Я буду завтра дома.
«Йау!» – пронзительный крик чуть не взорвал барабанную перепонку Квиллера.
Он положил трубку и. повернувшись, увидел миссис Тудл, которая стояла, широко открыв глаза от удивления.
– Я… Не хотите ли поесть, мистер К.?
– Если не возражаете, я спущусь в кафе. Как вы полагаете, сегодня подают консоме с яйцами-пашот или рублеными мидиями?
Встревоженная миссис Тудл поспешно вышла из комнаты. Квиллер усмехнулся. Он ощущал необыкновенный подъём после краткого знакомства с амнезией.
Причёсываясь, перед тем как спуститься в кафе, он вспомнил слова миссис Кобб: «Шериф нашёл велосипед в канаве». Дренажная канава находилась в добрых тридцати футах от дорожного покрытия, что позволяло в будущем расширить шоссе. Если он отключился или наехал на какое-то препятствие, то и он, и велосипед могли оказаться только на гравийной обочине. Так каким образом велосипед очутился в канаве? Вот вопрос, которым надо будет заняться позднее, а сейчас ему хотелось есть.
Облачённый в цвета Макинтошей, Квиллер направился к лифту, медленно и осторожно ступая на забинтованную ногу. Он был благодарен судьбе, что не упал на поврежденное когда-то колено. Впрочем, теперь оба колена покалечены.
Каждый встречный, казалось, знал его. Персонал больницы и амбулаторные больные приветствовали Квиллера, называя по имени или, скорее, по инициалу, а одна из сестер сказала:
– Извините за комнату, мистер К. Я имею в виду цвет стен. Их должны были выкрасить в розовый антик, но маляры промахнулись с колером. – Да, не очень аппетитно, – согласился Квиллер. – Похоже на сырую говядину, но я не умру от этого в ближайшие сутки.
В кафе его встретили аплодисментами сестры, технический персонал, врачи, которые поглощали салаты из прессованного творога, массу чили и тушёную треску с отварным сельдереем. Ответив на приветствия учтивыми поклонами и рукопожатиями, он встал в очередь за седовласым деревенским врачом, обладавшим двумя заслугами: во-первых, он был отцом Мелинды, а во-вторых, смазывал глотки, вправлял кости и принимал роды чуть ли не у половины населения Мускаунти.
Доктор Галифакс Гудвинтер, обернувшись, воскликнул:
– А, знаменитый велосипедист! Рад убедиться, что вы всё ещё среди живых. Было бы весьма жаль, если бы моя дочь потеряла своего первого и единственного пациента.
Сестра, стоявшая за Квиллером, слегка подтолкнула его локтем;
– Вам следовало бы надеть шлем, мистер К. Вы могли погибнуть.
Подхватив поднос с соком и горячей кукурузной сдобой, Квиллер прошествовал к столу, за которым сидели трое знакомых ему мужчин. Он встречал их в Бустер-клубе Пикакса: главный администратор, общительный уролог и банкир, обслуживающий совет попечителей больницы.
Врач поинтересовался:
– Думаете подать на кого-нибудь в суд, мистер Квилл? Могу свести вас с парочкой предприимчивых адвокатов, специализирующихся на дорожных происшествиях.
Банкир добавил:
– Вы не можете подать в суд на изготовителя. Такие велосипеды не выпускаются уже лет пятьдесят.
Главный администратор подытожил:
– Мы тут скидываемся, чтобы купить вам новый велосипед, а возможно, и новый халат.
Похлопывая по лацканам из ветхой красной шотландки, Квиллер заявил не без пафоса:
– Это старинный халат самого достойного происхождения. А следы времени лишь повышают его ценность. – На самом деле Коко порой охватывала страсть к жеванию шерсти, и тогда от него доставалось обивке кресел, халату с тартаном Макинтошей и другим шерстяным вещам.
Квиллер почувствовал себя легко в больничной среде. Здесь царила та же атмосфера беззлобного подшучивания, которая так нравилась ему в «дневном прибое». Казалось, каждый житель Пикакса расположен к нему. А почему бы и нет? Он приятный собеседник, сочувственный слушатель и самый богатый человек в Мускаунти. У него не возникало иллюзий на свой счёт. Когда он писал очерки для «Прибоя» его окружали лоббисты, политики, крупные дельцы и коммерсанты помельче. Он с благодарностью принимал их внимание, но никогда не заблуждался относительно их истинных чувств.
После ланча лаборант взял у него кровь на анализ, затем Квиллеру сделали электрокардиограмму, после чего он уснул, чтобы увидеть ещё один сон, который опять оказался очень реальным и тревожным.
Он выбирался из канавы возле пустынного шоссе. Одежда промокла, брюки порвались, ноги кровоточили. Кровь, капающая со лба, слепила правый глаз, когда он выполз на дорогу и попытался идти. Вскоре рядом с ним остановился красный автомобиль, и некто в голубой рубашке выскочил из машины. То был Джуниор Гудвинтер, молодой редактор газеты «Пикакский пустячок». Джуниор подобрал его и подбросил до города, всю дорогу он трещал без умолку, а Квиллер словно онемел. Он пытался ответить на вопросы Джуниора, но не находил слов.
Сон оборвался внезапно. Квиллер, весь в испарине, дрожащий, сел на кровати. Он вытер пот с лица, дотянулся до телефона и позвонил в редакцию.
– Квилл! Живой! – заорал в трубку Джуниор. – Когда вчера я подобрал вас, вы скорее походили на мертвеца, чем на живого. Мы даже дали в номер сообщение о вашей кончине на случай, если вы вдруг отбросите коньки…
– Благодарю. Весьма предусмотрительно с вашей стороны.
– Как чувствуете себя – на все сто? По голосу – вроде нормально.
– Они подлатали меня, и теперь я словно сошёл с полотна «Дух семьдесят шестого»3. Где вы меня подобрали?
– На шоссе «Скатертью дорога», за шахтой «Бакшот». Вы брели посреди дороги, в полной прострации, в противоположную от города сторону. Ваша одежда была порвана и вся в грязи. Из раны на голове сочилась кровь. Вы действительно расстроили меня, особенно когда не смогли произнести ни слова.
– Вы видели мой велосипед?
– По правде говоря, я и не искал его. Спешил доставить вас в больницу. Я шпарил под сто десять.
– На какой вы были машине?
– К счастью, на «ягуаре». Вот почему мне удалось выжать сто десять.
– Спасибо, Джуниор. Давайте позавтракаем на следующей неделе. Плачу я.
Ещё один сон оказался правдивым! Даже цвет автомобиля совпал. Квиллер знал, что у Джуниора был красный «ягуар».
В кафе больницы он обсудил свои сны с Мелиндой Гудвинтер и Арчи Райкером, которые пришли пообедать с ним. Без белого халата и стетоскопа Мелинда больше походила на ту молодую женщину, с которой он встречался последние два месяца.
– Ты целуешь всех лежачих больных? – спросил её Квиллер.
– Только людей зрелого возраста, – ответила она, и в зелёных глазах зажегся озорной огонёк.
– Забавная штука, – начал он, – детали, которых я не мог вспомнить, вдруг привиделись мне во сне. Однако нет и намека на то, при каких обстоятельствах я попал в аварию.
– Только не из-за рытвины, – сказала Мелинда. – Это широкое новое шоссе, гладкое как зеркало
– Как я догадываюсь, – подал голос Райкер, – ты свернул, чтобы что-то объехать. Может, то был скунс, или енот, или даже олень. Я видел много мертвых животных на дороге, ведущей из аэропорта.
– Мы никогда не узнаем точно, – произнес Квиллер. – Как дела дома? Тебе удалось поспать? Накормила тебя миссис Кобб? И видел ли ты Коко?
– Всё прекрасно. Коко встретил меня у парадной двери и подверг суровой инспекции. Думаю, я прошёл смотр, поскольку мне разрешили-таки войти в дом.
Поздно вечером, когда опустел больничный коридор, Квиллеру привиделся последний сон – пропавшее звено между макаронами с сыром и красным «ягуаром». Он увидел, как едет по пустынному шоссе со средней скоростью, без всякого напряжения нажимая на педали, и наслаждается гладким асфальтом. Он радуется плавно убегающим холмам и отсутствию транспорта. Подъем на такие холмы легок, а спуск – сплошное удовольствие.
Он уже миновал заброшенную шахту «Бакшот», полуразвалившееся здание конторы и надписи: «Опасно! Не подходи! Внимание: провалы!»
Забытые шахты, разнообразившие унылый пейзаж вокруг Пикакса, были для Квиллера источником бесконечного очарования. Таинственные, молчаливые, мертвые…
Однако «Бакшот» отличалась от всех. Ему говорили, что из недр шахты, где в 1913 году были заживо похоронены тринадцать углекопов, до сих пор слышится жуткий свист.
Во сне он проехал «Бакшот», медленно крутя педали. Только позвякивание спиц заднего колеса и поскрипывание цепи нарушали тишину. Напоследок он оглянулся на серое здание конторы: крутой склон у провала, трепетная зелень сорняков смягчает суровость пейзажа… Он так внимательно разглядывал всё это, что прозевал грузовик, едущий ему навстречу, не замечал его, пока не услышал рокот мотора.
Взглянув вперёд, он увидел, как грузовик резко прибавил скорость и свернул на его полосу. Во сне он живо видел решетку радиатора; большая и ржавая, она словно осклабилась от удовольствия, наезжая на него. Он дёрнул руль и метнулся в сторону канавы, но переднее колесо налетело на камень, и он, потеряв управление, вылетел из седла. На миг он обрёл способность летать.
Страх вытолкнул Квиллера из забытья, и он обнаружил, что сидит на постели, вопя и обливаясь потом.
Вбежала дежурная сестра:
– Мистер К.! Мистер К.! Что случилось? Приснился страшный сон?
Квиллер потряс головой, чтобы окончательно отогнать ночной кошмар:
– Извините. Надеюсь, я не разбудил всю больницу? – Хотите воды, мистер К.?
– Спасибо. Не поднимете ли изголовье кровати? Мне лучше посидеть некоторое время.
Квиллер откинулся на подушку, вспоминая сон. Он был таким же реальным, как и остальные. Голубое небо. Вокруг заброшенной шахты ядовито-зелёные сорняки. Ржавая решетка радиатора грузовика-убийцы. Подобно другим, этот сон открыл ему то, что произошло на самом деле? только некуда было звонить, чтобы удостовериться в правоте. Одно стало ясно: столкновение на шоссе «Скатертью дорога» не случайность.
Он почти явственно услышал нежный голос матери: «Дерево приветствует тебя, Джеймси. Помаши и ты в ответ, как вежливый маленький мальчик».
«Джеймси? Это моё имя? Оно звучит не совсем… точно… Где я? Как меня зовут?»
Вопросы возникали и медленно таяли в его сознании, не вызывая никакого беспокойства, разве только растерянность.
В памяти всплыл образ старика с бородой, Санта-Клауса, который, стоя возле кровати, говорил: «Мы отвезём тебя в больницу. Ты имеешь скарлатина, Джеймси. Мы карашо тебя лечить».
«Больница? Это – больница? У меня скарлатина?»
Несмотря на внешнее спокойствие и безмятежность окружающей обстановки, появилось неприятное ощущение, что ему не хватает чего-то жизненно важного, как будто он лишился кого-то близкого. Мама? Он нахмурился и почувствовал слабую боль. Поднял левую руку и нащупал на лбу бинт. Быстро проверил остальные части тела. Все на месте, ничего не сломано, однако правый локоть и правое колено – в бинтах, и какое-то странное ощущение в левой руке. Пошевелил пальцами – вроде в порядке. И всё же что-то не так. Что-то сбивало с толку. Он глубоко вздохнул и задумался: вероятно, он позабыл что-то сделать.
Полная незнакомая седая женщина неслышно скользнула в комнату и улыбнулась:
– О, вы проснулись! Вы хорошо спали ночью. Сегодня прекрасный день, хотя и ветрено. Как вы себя чувствуете, мистер К.?
«К.? Джеймси К.? Это мое имя?»
Оно звучало непривычно, даже нелепо. Он провёл рукой по лицу, по знакомым усам, по щекам, которые брил десять тысяч раз. Проверяя голос, вслух произнёс, обращаясь к самому себе:
– Лицо помню, а имя – нет.
– Моё имя? Тудл, – любезно подсказала женщина. – Миссис Тудл. Вам что-нибудь нужно, мистер К.? Доктор Гудвинтер будет через несколько минут. Я возьму кувшин и принесу свежей воды. Вы готовы подзакусить? – Покидая комнату с кувшином в руке, она бросила через плечо: – У вас в палате есть туалет и ванная.
«Туалет, Ванная. Подзакусить. Тудл. Иностранные слова, не имеющие никакого смысла».
Старик с бородой сообщил, что у него скарлатина. А сейчас эта женщина говорит о туалете и ванной. Всё это походит на некую непонятную болезнь.
Он ещё раз вздохнул и закрыл глаза, чтобы yвидеть старика с бородой Санта-Клауса. Когда же вновь открыл их, перед ним стояла молодая женщина в белом халате и держала его за руку.
– Доброе утро, милый. Как себя чувствуешь? – В её голосе слышалось что-то знакомое, и он помнил эти зелёные глаза и длинные ресницы. На шее у женщины висела какая-то штука с трубкой, название которой вылетело у него из головы.
Он смущённо спросил:
– Вы мой доктор?
– Да, и более того… гораздо более, – слегка подмигнув, ответила она.
В этом опять слышалось что-то знакомое. «Это моя жена? Я женат? Я оставил семью?» Появилось чувство вины, как будто он уклонялся от ответственности за что-то.
– Вы… вы моя жена? – нерешительно спросил он.
– Пока нет, но я работаю в этом направлении. – Она поцеловала свободное от бинтов место на лбу. – Ты всё ещё чувствуешь слабость, не так ли? Но скоро всё будет в порядке.
Он взглянул на левую руку:
– Чего-то здесь не хватает.
– Твои часы и кольцо в больничном сейфе… пока не будешь готов вернуться домой, – вежливо объяснила женщина.
– А-а… Хорошо… Но почему я здесь? – со страхом спросил он, желая узнать, чем же всё-таки болен.
– Ты упал с велосипеда на шоссе «Скатертью дорога». Помнишь?
«"Скатертью дорога". Туалет. Ванная. Подзакусить. Слабость чувствуешь. Интересно, на каком языке говорят эти люди?»
Он осмелился спросить:
– А у меня есть велосипед?
– У тебя был велосипед, но разлетелся вдребезги Придётся купить новый. Десятискоростной,
«Вдребезги. Десятискоростной. Тудл». Он испуганно затряс головой и, прочистив горло, спросил:
– Женщина, которая только что вышла, сказала тут есть туалет и ванная. Это что?.. Что-то вроде…
– Это значит, что ты можешь встать и идти в ванную. – Улыбка тронула губы доктора. – Я вернусь, как только закончу обход. – Она вновь поцеловала его. – Арчи Райкер собирается посетить тебя. Он летит из Центра.
Затем, дружески взмахнув рукой, длинноногая, стройная, она вышла из комнаты.
«Арчи Райкер. Центр. О чём она говорила? И кто она такая?»
В его положении несколько неудобно было спрашивать об этом. Он сокрушенно пожал плечами, выбрался из постели и поплёлся в ванную комнату. Там он узнал в зеркале печальные глаза, седые виски и пышные усы цвета соли с перцем. Однако имя так и не возникло в памяти.
Когда женщина, представившаяся как Тудл, принесла поднос с тем, чем полагалось «подзакусить», он съел какой-то мягкий жёлтый шарик, две соленые коричневые лепешки, непонятные тонкие-тонкие рассыпчатые ломти, которые намазывал чем-то красным и сладким. После чего был рад снова лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать.
Вдруг он открыл глаза. У кровати стоял пухлый, с небольшим брюшком мужчина. Казалось, эту лысеющую голову и румяное лицо он видел уже много-много раз.
– Чертова кукла, – добродушно сказал посетитель. – Нагнал ты на нас страху! Что ты собирался сделать? Убить себя? Как ты себя чувствуешь, Квилл?
– Это моё имя? Я не могу вспомнить. Мужчина дважды сглотнул и побледнел.
– Все друзья зовут тебя Квилл. Сокращенное от Квиллер. Джим Квиллер. Не Киллер, а Квиллер. После «к» – «в».
Больной молча принял информацию и кивнул.
– Ты не помнишь меня, Квилл? Я – Арчи Райкер, твой старый дружище, – Квиллер уставился на него. «Дружище. Ещё одно загадочное слово». – Мы вместе выросли в Чикаго. Последние несколько лет я был твоим редактором в «Дневном прибое». Мы миллион раз завтракали вместе в пресс-клубе.
В затуманенном мозгу Квиллера блеснул свет.
– Подожди минуточку. Я хочу сесть.
Райкер нажал кнопку. Головная часть кровати поднялась. Он подтащил стул.
– Мелинда позвонила мне и сказала, что ты свалился с велосипеда. Я сразу же приехал.
– Мелинда?
– Мелинда Гудвинтер. Твоя последняя пассия, Квилл. А также твой врач, счастливчик.
– Что это за место? – спросил Квиллер. – Где я? – Это пикакская больница. Тебя привезли сюда после случившегося.
– Пикакс? И что это за больница?
– Город Пикакс находится в четырёхстах милях к северу отовсюду. Ты живешь здесь последние два месяца…
– О… Я оказался здесь, когда уехал из Чикаго?
– Квилл, ты покинул Чикаго двадцать лет назад, – спокойно проговорил Райкер. – С тех пор ты жил в Нью-Йорке, Вашингтоне и многих других городах.
– Подожди секунду, Я хочу сесть в то большое кресло.
Райкер приподнял красный клетчатый халат с рваным подолом.
– Вот. Залезай в него. Вроде он твой. Тартан1 Макинтошей. Это напоминает тебе о чём-нибудь? Твоя мать была родом из Макинтошей.,
Лицо Квиллера просветлело.
– Правильно! Где она? С ней всё в порядке? Райкер глубоко вздохнул:
– Она умерла, когда ты учился в колледже, Квилл. – Он замолчал, обдумывая, что говорить дальше. – Послушай. Давай по порядку. Я знаю тебя с начальной школы. Твоя мать звала тебя Джеймси. А мы звали тебя Снупи. Помнишь почему? -Квиллер отрицательно покачал головой. – Ты всегда совал свой нос в коробки с завтраками других детей. – Он пристально всматривался в лицо Квиллера, надеясь обнаружить хотя бы тень воспоминаний. – Ты помнишь нашу первую учительницу? Она была тощей, но с широкими бёдрами. Ты ещё как-то сказал: «Старая миссис Буши, весьма похожая на грушу». Помнишь? – В ответ Квиллер слегка кивнул, и слабая улыбка появилась на его лице. – Ты всегда ловко обращался со словами. Ты играл в них, пока всё остальные играли с водяными пистолетиками.
Райкер терпеливо продолжал ностальгическое повествование, отмечая всё взлеты в жизни друга.
– Ты три года был первым по сочинениям… В средней школе рано открыл для себя существование девушек… Там, в школе, ты играл в бейсбол – на внешнем поле. Сильный отбивающий. Хорошо подавал мячи игрокам. К тому же ты выпускал школьную газету…
– «Северный ветер», – пробормотал Квиллер.
– Точно! Так она и называлась!.. После школы ты пошёл в армию и вернулся оттуда со сломанным коленом, что закрыло для тебя дорогу на бейсбольное поле. В колледже ты пел в хоре и проявлял интерес к актерству. Годы мчались, как минуты. Мы оба ушли в журналистику, и ты получил шикарную работёнку. Ты стал королём уголовной хроники. Более того, как только возникали заварушки за океаном, в горячие точки посылали именно тебя. – С каждым откровением Райкера мозг Квиллера работал чётче и память всё более осознанно восстанавливала прошлое. – Ты, – продолжал тем временем Арчи, – завоёвывал журналистские премии и написал книгу о городских преступлениях. Она попала в список бестселлеров.
– На десять минут.
На лице Райкера появилось облегчение. Его друг начинал кое-что соображать.
– Ты был моим шафером, когда я женился на Рози.
– Весь день лил дождь. Я помню мокрое конфетти.
– В Шотландии ты женился на Мириам.
Вновь Квиллер почувствовал смутное беспокойство:
– Где она? Почему её нет здесь?
– Ты с ней развёлся лет десять назад. Она живёт где-то в Коннектикуте.
Печальный взгляд устремился в пространство.
– И после этого всё полетело кувырком.
– Хорошо… Будем откровенны, Квилл. Ты запил и стал работать спустя рукава. Тебя уволили. И ты, со своим характерным почерком, пришёл в «Дневной прибой», где и выпустил несколько хороших материалов. Ты мог писать об искусстве, антиквариате, интерьерах…
– Даже если ничего не смыслил в этом, – вставил Квиллер.
– Когда ты стал ресторанным критиком, твои колонки захватывали не меньше, чем криминальные расследования…
– Подожди, Арчи! Как долго я не подходил к письменному столу? Я должен вернуться к работе!
– Ты завязал с этим несколько недель назад!
– Что! Почему завязал? Я нуждаюсь в работе!
– Уже нет, мой друг. Ты унаследовал кучу денег, всё состояние Клингеншоенов.
– Не верю. Чем я занимаюсь? Где я живу?
– Здесь. В городке Пикакс. Таковы условия завещания. Ты должен прожить в Мускаунти пять лет. Ты унаследовал большой дом в Пикаксе, а также гараж на четыре автомобиля, лимузин и…
Квиллер сжал ручки кресла.
– Кошки! Где мои кошки? Я не кормил их! – Вот что так беспокоило его! – Мне нужно выбраться отсюда!
– Не кипятись, а то лопнешь по швам. Ребята в порядке. Твоя домоправительница кормит их, а сейчас ещё и готовит комнату для меня, ибо я намерен остаться на ночь.
– Домоправительница?
– Миссис Кобб. Я был бы не против вернуться туда прямо сейчас и соснуть немного. Как-никак, на ногах с четырёх утра.
– И я с тобой. Где моя одежда?
– Сиди, сиди, Квилл. Мелинда хочет взять несколько анализов. Я встречусь с тобой попозже.
– Арчи, никто, кроме тебя, не смог бы откопать все эти древние истории.
Райкер крепко сжал руку друга:
– Пришёл в себя?
– Вроде. Не беспокойся.
– Ну пока, Квилл. Рад видеть, что ты в норме. Нагнал ты на меня страху.
После того как Райкер ушёл, Квиллер испытал себя. «Дружище. Соснуть. Подзакусить». Сейчас он знал смысл этих слов. Мог даже вспомнить свой номер телефона. Сумел бы написать без ошибки «ономатопея»2. Он знал, как зовут кошек: Коко и Юм-Юм. Пара прекрасных, но весьма тираничных сиамцев. Но он не мог вспомнить, как ни старался, события, которые происходили до и после случившегося с ним. Почему он упал с велосипеда? Наехал на рытвину или камень? Или потерял сознание, когда крутил педали? Возможно, поэтому Мелинда хочет взять анализы.
Он слишком устал, чтобы напрягать память дальше. Воспоминания о прошлом истощили его организм. В одно утро он прожил более сорока лет. Необходимо было соснуть. Улыбаясь тому, что знает все эти слова, он закрыл глаза. Спал он крепко и видел во сне, как завтракает в солнечной комнате, зелёной с жёлтым. Экономка подает макароны с сыром, посыпанные зелёным и красным перцем. Он видел всё в мельчайших деталях: коричневую кастрюлю, розовый свитер домоправительницы. Во сне цвета буквально действовали на нервы. И вот он якобы говорит миссис Кобб, что, возможно, прокатится на велосипеде по шоссе «Скатертью дорога». «Будьте осторожны с этой старой ржавой рамой, – отвечает она. – Вам нужно купить Десятискоростной, мистер К… десятискоростной, мистер К… десятискоростной, мистер К…»
И тут он проснулся. Весь в холодном поту. Увиденное казалось слишком реальным, чтобы быть сном Он решил проверить себя. Потянулся к телефону набрал домашний номер и, услышав приветливой «алло» экономки, восхитился звуковой достоверности сна.
– Как дела, миссис Кобб? Как кошки?
– О, это вы, мистер K.! – взвизгнула миссис Кобб. – Благодарю Всевышнего, что вы не рассыпались на части! Кошки? Они скучают без вас. Коко не хочет есть, а Юм-Юм всё время орёт. Они знают, что-то не в порядке. Мистер Райкер здесь. Я послала его наверх, чтобы поспал немного. Вам что-нибудь нужно? Что я могу вам послать, мистер К.?
– Спасибо, ничего не надо! Завтра я буду дома. Но ответьте на несколько вопросов, если можете. Вы подавали вчера макароны с сыром?
– О боже! Надеюсь, не завтрак послужил причиной вашего падения с велосипеда.
– Нет, конечно. Не волнуйтесь. Я просто пытаюсь вспомнить кое-что. На вас вчера был розовый свитер?
– Да, тот, который вы мне подарили.
– Обсуждал ли я с вами планы на вечер?
– О мистер К.! Вы начали расследование? У вас есть какие-то подозрения?
– Нет, лишь любопытство, миссис Кобб.
– Ну, дайте подумать… Вы сказали, что хотели бы покататься на старом велосипеде, а я вам посоветовала купить новый, десятискоростной. Теперь уж вы его купите, мистер К. Шериф обнаружил ваш старый в канаве… разбитый вдребезги.
– В канаве?
Странно. Квиллер задумчиво пригладил усы. Он поблагодарил домоправительницу и посоветовал предложить Коко несколько деликатесов для повышения аппетита.
– Где он? Поднесите его к телефону.
– Он на холодильнике. Прислушивается к каждому моему слову. Посмотрю, дотянется ли телефонный шнур до него.
Было слышно, как миссис Кобб начала уговаривать кота. Наконец Коко издал знакомый вопль, который прозвучал со всей отчётливостью, и Квиллер по характерному шуму догадался, что кот обнюхивает трубку на том конце провода.
– Привет, Коко, старик Коко! Ты заботишься о Юм-Юм? Оберегаешь дом от львов и тигров?
Послышалось довольное мурлыканье. Коко ценил интеллигентные разговоры.
– Будь хорошим котом и ешь. Ты должен поддерживать свои силы для борьбы со всеми этими ягуарами и чёрными буйволами. Пока, Коко. Я буду завтра дома.
«Йау!» – пронзительный крик чуть не взорвал барабанную перепонку Квиллера.
Он положил трубку и. повернувшись, увидел миссис Тудл, которая стояла, широко открыв глаза от удивления.
– Я… Не хотите ли поесть, мистер К.?
– Если не возражаете, я спущусь в кафе. Как вы полагаете, сегодня подают консоме с яйцами-пашот или рублеными мидиями?
Встревоженная миссис Тудл поспешно вышла из комнаты. Квиллер усмехнулся. Он ощущал необыкновенный подъём после краткого знакомства с амнезией.
Причёсываясь, перед тем как спуститься в кафе, он вспомнил слова миссис Кобб: «Шериф нашёл велосипед в канаве». Дренажная канава находилась в добрых тридцати футах от дорожного покрытия, что позволяло в будущем расширить шоссе. Если он отключился или наехал на какое-то препятствие, то и он, и велосипед могли оказаться только на гравийной обочине. Так каким образом велосипед очутился в канаве? Вот вопрос, которым надо будет заняться позднее, а сейчас ему хотелось есть.
Облачённый в цвета Макинтошей, Квиллер направился к лифту, медленно и осторожно ступая на забинтованную ногу. Он был благодарен судьбе, что не упал на поврежденное когда-то колено. Впрочем, теперь оба колена покалечены.
Каждый встречный, казалось, знал его. Персонал больницы и амбулаторные больные приветствовали Квиллера, называя по имени или, скорее, по инициалу, а одна из сестер сказала:
– Извините за комнату, мистер К. Я имею в виду цвет стен. Их должны были выкрасить в розовый антик, но маляры промахнулись с колером. – Да, не очень аппетитно, – согласился Квиллер. – Похоже на сырую говядину, но я не умру от этого в ближайшие сутки.
В кафе его встретили аплодисментами сестры, технический персонал, врачи, которые поглощали салаты из прессованного творога, массу чили и тушёную треску с отварным сельдереем. Ответив на приветствия учтивыми поклонами и рукопожатиями, он встал в очередь за седовласым деревенским врачом, обладавшим двумя заслугами: во-первых, он был отцом Мелинды, а во-вторых, смазывал глотки, вправлял кости и принимал роды чуть ли не у половины населения Мускаунти.
Доктор Галифакс Гудвинтер, обернувшись, воскликнул:
– А, знаменитый велосипедист! Рад убедиться, что вы всё ещё среди живых. Было бы весьма жаль, если бы моя дочь потеряла своего первого и единственного пациента.
Сестра, стоявшая за Квиллером, слегка подтолкнула его локтем;
– Вам следовало бы надеть шлем, мистер К. Вы могли погибнуть.
Подхватив поднос с соком и горячей кукурузной сдобой, Квиллер прошествовал к столу, за которым сидели трое знакомых ему мужчин. Он встречал их в Бустер-клубе Пикакса: главный администратор, общительный уролог и банкир, обслуживающий совет попечителей больницы.
Врач поинтересовался:
– Думаете подать на кого-нибудь в суд, мистер Квилл? Могу свести вас с парочкой предприимчивых адвокатов, специализирующихся на дорожных происшествиях.
Банкир добавил:
– Вы не можете подать в суд на изготовителя. Такие велосипеды не выпускаются уже лет пятьдесят.
Главный администратор подытожил:
– Мы тут скидываемся, чтобы купить вам новый велосипед, а возможно, и новый халат.
Похлопывая по лацканам из ветхой красной шотландки, Квиллер заявил не без пафоса:
– Это старинный халат самого достойного происхождения. А следы времени лишь повышают его ценность. – На самом деле Коко порой охватывала страсть к жеванию шерсти, и тогда от него доставалось обивке кресел, халату с тартаном Макинтошей и другим шерстяным вещам.
Квиллер почувствовал себя легко в больничной среде. Здесь царила та же атмосфера беззлобного подшучивания, которая так нравилась ему в «дневном прибое». Казалось, каждый житель Пикакса расположен к нему. А почему бы и нет? Он приятный собеседник, сочувственный слушатель и самый богатый человек в Мускаунти. У него не возникало иллюзий на свой счёт. Когда он писал очерки для «Прибоя» его окружали лоббисты, политики, крупные дельцы и коммерсанты помельче. Он с благодарностью принимал их внимание, но никогда не заблуждался относительно их истинных чувств.
После ланча лаборант взял у него кровь на анализ, затем Квиллеру сделали электрокардиограмму, после чего он уснул, чтобы увидеть ещё один сон, который опять оказался очень реальным и тревожным.
Он выбирался из канавы возле пустынного шоссе. Одежда промокла, брюки порвались, ноги кровоточили. Кровь, капающая со лба, слепила правый глаз, когда он выполз на дорогу и попытался идти. Вскоре рядом с ним остановился красный автомобиль, и некто в голубой рубашке выскочил из машины. То был Джуниор Гудвинтер, молодой редактор газеты «Пикакский пустячок». Джуниор подобрал его и подбросил до города, всю дорогу он трещал без умолку, а Квиллер словно онемел. Он пытался ответить на вопросы Джуниора, но не находил слов.
Сон оборвался внезапно. Квиллер, весь в испарине, дрожащий, сел на кровати. Он вытер пот с лица, дотянулся до телефона и позвонил в редакцию.
– Квилл! Живой! – заорал в трубку Джуниор. – Когда вчера я подобрал вас, вы скорее походили на мертвеца, чем на живого. Мы даже дали в номер сообщение о вашей кончине на случай, если вы вдруг отбросите коньки…
– Благодарю. Весьма предусмотрительно с вашей стороны.
– Как чувствуете себя – на все сто? По голосу – вроде нормально.
– Они подлатали меня, и теперь я словно сошёл с полотна «Дух семьдесят шестого»3. Где вы меня подобрали?
– На шоссе «Скатертью дорога», за шахтой «Бакшот». Вы брели посреди дороги, в полной прострации, в противоположную от города сторону. Ваша одежда была порвана и вся в грязи. Из раны на голове сочилась кровь. Вы действительно расстроили меня, особенно когда не смогли произнести ни слова.
– Вы видели мой велосипед?
– По правде говоря, я и не искал его. Спешил доставить вас в больницу. Я шпарил под сто десять.
– На какой вы были машине?
– К счастью, на «ягуаре». Вот почему мне удалось выжать сто десять.
– Спасибо, Джуниор. Давайте позавтракаем на следующей неделе. Плачу я.
Ещё один сон оказался правдивым! Даже цвет автомобиля совпал. Квиллер знал, что у Джуниора был красный «ягуар».
В кафе больницы он обсудил свои сны с Мелиндой Гудвинтер и Арчи Райкером, которые пришли пообедать с ним. Без белого халата и стетоскопа Мелинда больше походила на ту молодую женщину, с которой он встречался последние два месяца.
– Ты целуешь всех лежачих больных? – спросил её Квиллер.
– Только людей зрелого возраста, – ответила она, и в зелёных глазах зажегся озорной огонёк.
– Забавная штука, – начал он, – детали, которых я не мог вспомнить, вдруг привиделись мне во сне. Однако нет и намека на то, при каких обстоятельствах я попал в аварию.
– Только не из-за рытвины, – сказала Мелинда. – Это широкое новое шоссе, гладкое как зеркало
– Как я догадываюсь, – подал голос Райкер, – ты свернул, чтобы что-то объехать. Может, то был скунс, или енот, или даже олень. Я видел много мертвых животных на дороге, ведущей из аэропорта.
– Мы никогда не узнаем точно, – произнес Квиллер. – Как дела дома? Тебе удалось поспать? Накормила тебя миссис Кобб? И видел ли ты Коко?
– Всё прекрасно. Коко встретил меня у парадной двери и подверг суровой инспекции. Думаю, я прошёл смотр, поскольку мне разрешили-таки войти в дом.
Поздно вечером, когда опустел больничный коридор, Квиллеру привиделся последний сон – пропавшее звено между макаронами с сыром и красным «ягуаром». Он увидел, как едет по пустынному шоссе со средней скоростью, без всякого напряжения нажимая на педали, и наслаждается гладким асфальтом. Он радуется плавно убегающим холмам и отсутствию транспорта. Подъем на такие холмы легок, а спуск – сплошное удовольствие.
Он уже миновал заброшенную шахту «Бакшот», полуразвалившееся здание конторы и надписи: «Опасно! Не подходи! Внимание: провалы!»
Забытые шахты, разнообразившие унылый пейзаж вокруг Пикакса, были для Квиллера источником бесконечного очарования. Таинственные, молчаливые, мертвые…
Однако «Бакшот» отличалась от всех. Ему говорили, что из недр шахты, где в 1913 году были заживо похоронены тринадцать углекопов, до сих пор слышится жуткий свист.
Во сне он проехал «Бакшот», медленно крутя педали. Только позвякивание спиц заднего колеса и поскрипывание цепи нарушали тишину. Напоследок он оглянулся на серое здание конторы: крутой склон у провала, трепетная зелень сорняков смягчает суровость пейзажа… Он так внимательно разглядывал всё это, что прозевал грузовик, едущий ему навстречу, не замечал его, пока не услышал рокот мотора.
Взглянув вперёд, он увидел, как грузовик резко прибавил скорость и свернул на его полосу. Во сне он живо видел решетку радиатора; большая и ржавая, она словно осклабилась от удовольствия, наезжая на него. Он дёрнул руль и метнулся в сторону канавы, но переднее колесо налетело на камень, и он, потеряв управление, вылетел из седла. На миг он обрёл способность летать.
Страх вытолкнул Квиллера из забытья, и он обнаружил, что сидит на постели, вопя и обливаясь потом.
Вбежала дежурная сестра:
– Мистер К.! Мистер К.! Что случилось? Приснился страшный сон?
Квиллер потряс головой, чтобы окончательно отогнать ночной кошмар:
– Извините. Надеюсь, я не разбудил всю больницу? – Хотите воды, мистер К.?
– Спасибо. Не поднимете ли изголовье кровати? Мне лучше посидеть некоторое время.
Квиллер откинулся на подушку, вспоминая сон. Он был таким же реальным, как и остальные. Голубое небо. Вокруг заброшенной шахты ядовито-зелёные сорняки. Ржавая решетка радиатора грузовика-убийцы. Подобно другим, этот сон открыл ему то, что произошло на самом деле? только некуда было звонить, чтобы удостовериться в правоте. Одно стало ясно: столкновение на шоссе «Скатертью дорога» не случайность.