Кэллоуэй резко обернулся. Денди выглядел очень расстроенным, казалось, вот-вот потеряет над собой контроль. Он уже давно не выступал и не задирался.
– Слушаю вас, мистер Денди.
– Пусть только они оттуда выйдут в целости и сохранности. Это сейчас самое главное. Скажите Сабре, пусть оставляет себе ребенка, я не стану вмешиваться. Эта запись с моей дочерью… – Он провел ладонью по слезящимся глазам. – В общем, ничто другое значения не имеет. Я хочу одного: чтобы моя дочь была в безопасности.
– У меня такая же цель, – поддержал его Кэллоуэй.
– Соглашайтесь на все условия мальчишки.
– Я постараюсь с ним договориться. Но сначала мне надо, чтобы он взял трубку.
Телефон продолжал звенеть.
– Ронни!
Парень вздрогнул, увидев, что Док держит пистолет. Очевидно, во всей этой суматохе он забыл про спрятанный пистолет Кайна. Док поднял руку, и Ронни шарахнулся в сторону. Донна взвизгнула и тут же зажала себе рот обеими руками.
Но Док взял пистолет за ствол и протянул Ронни:
– Я тебе его отдаю. Этим я хочу показать, насколько я верю, что ты примешь правильное решение.
Ронни выглядел сейчас совсем юным и неуверенным в себе. Он взял пистолет и, нахмурившись, сунул его за пояс джинсов.
– Вы мое решение уже знаете, Док.
– Самоубийство? Это не решение. Это дерьмо и трусость.
Парень удивленно моргнул, услышав такую грубость из уст Дока. Но это не поколебало его решения.
– Я не хочу об этом спорить. Мы с Саброй уже договорились.
– По крайней мере, сними трубку и ответь, – велел ему Док. – Расскажи, что случилось. Они же слышали выстрелы. Они понятия не имеют, что, черт побери, здесь происходит, и, скорее всего, думают худшее. Развей их страхи, Ронни. Иначе в любой момент сюда ворвется отряд специального назначения, и кто-нибудь обязательно будет ранен или даже убит.
– Какой отряд специального назначения?! Вы лжете!
– Зачем мне отдавать тебе пистолет, а потом врать? Я видел, как эти люди занимали позиции вокруг магазина, когда ты был занят мексиканцами. Отряд уже здесь и ждет сигнала от Кэллоуэя. Не давай ему повода их задействовать.
Ронни подошел к окну, но разглядеть ничего не смог, кроме возросшего числа машин, сгрудившихся у бензоколонки и создавших пробку на шоссе.
– Давай я отвечу на звонок, Ронни, – предложила Тайл, почувствовав его нерешительность. – Мы должны узнать, как на них повлиял просмотр видео. Их реакция может показаться положительной. Вдруг они звонят, чтобы сказать, что согласны на твои условия?
– Ладно, – пробормотал он, кивнув на телефон.
Она с радостью схватила трубку, прекратив этот жуткий звон.
– Это Тайл, – сказала она.
– Мисс Маккой, кто стрелял? Что происходит?
Резкость Кэллоуэя говорила о его беспокойстве. Не желая трепать ему нервы, Тайл поспешила объяснить, что стреляли из пистолета Кайна.
– Пару минут здесь было очень неприятно, – призналась она. – Но сейчас ситуация под контролем. Те двое, которые все это затеяли, нейтрализованы.
– Вы имеете в виду двух мексиканцев?
– Да.
– Они обезврежены?
– Да.
– И где сейчас пистолет агента Кайна?
– Док отдал его Ронни.
– Простите, не понял.
– Он хотел показать Ронни, что доверяет ему, мистер Кэллоуэй, – обиженно сказала она, защищая Дока.
Агент ФБР с шумом выдохнул воздух.
– Чертовски основательно он ему доверяет, мисс Маккой!
– Он поступил правильно. Надо быть здесь, чтобы это понять.
– Судя по всему, – сухо отозвался он.
Краем уха Тайл слышала, как Док продолжает уговаривать Ронни сдаться. Она слышала, как он сказал:
– Ты теперь отец. Ты несешь ответственность за свою семью. Сабра в критическом состоянии, а я больше ничем не могу ей помочь.
– Он вам как-то угрожает? – спросил Кэллоуэй.
– Абсолютно нет.
– А кто-нибудь из заложников в опасности?
– На данный момент нет. Но я не могу предсказать, что случится, если сюда ворвутся эти парни в бронежилетах.
– Я не собираюсь отдавать такого приказа.
– Тогда зачем они здесь? – Он медлил с ответом, и у Тайл возникло четкое ощущение, что он что-то скрывает, что-то очень важное. – Мистер Кэллоуэй, если есть что-то, что мне нужно знать…
– У нас тут изменилось мнение.
– Вы собираетесь и уезжаете? – На данный момент она ничего бы так сильно не желала.
Кэллоуэй не обратил внимания на ее подначку.
– Видеозапись произвела впечатление. Рад вам сообщить, что результат был именно таким, на какой вы надеялись. Мистер Денди тронут мольбой дочери и готов пойти на уступки. Он хочет, чтобы все кончилось мирно, чтобы никто не пострадал. Мы все тоже. Как там Ронни?
– Док пытается на него воздействовать.
– Получается?
– Думаю, получается.
– Хорошо. Это приятная новость.
Он вздохнул с облегчением, и снова Тайл показалось, что федеральный агент что-то утаивает.
– Как вы думаете, он сдастся?
– Он же назвал условия, на которых согласен сдаться, мистер Кэллоуэй.
– Денди готов признать, что это был побег, а не похищение. Но, разумеется, остальные обвинения никто отменить не сможет.
– И он не будет претендовать на ребенка?
– Денди несколько минут назад именно так и сказал. Если Дэвидсон согласен на эти условия, я лично гарантирую, что сила применяться не будет.
– Я все передам Ронни. Перезвоните через десять минут.
– Договорились.
Она повесила трубку. Ронни и Док повернулись к ней. По сути дела, все внимательно прислушивались. Получилось, что ей выпала роль главного переговорщика, и Тайл была не очень этому рада. Слишком большая ответственность. Допустим, при всех благих намерениях, что-нибудь не заладится? Если эта заварушка в конечном итоге закончится катастрофой, всю свою оставшуюся жизнь она будет корить себя за то, что допустила трагедию.
Тайл вдруг поняла, что за последние два часа ее приоритеты изменились. Это произошло постепенно, незаметно, она до последней минуты этого не осознавала. Передача отошла на второй план. Когда же это случилось? Когда она увидела кровь Сабры на своих руках, одетых в перчатки? Когда Хуан угрожал хрупкой Кэтрин?
Как бы то ни было, участники этой истории стали для нее куда важнее, чем передача о ней. Цель написать первоклассный, эксклюзивный отчет и обеспечить себе премию и новое заветное место работы потеряла свою значимость. Ей хотелось, чтобы итог всей этой трагической истории дал повод радоваться, а не горевать. Если же она сделает что-то не так…
Она не имеет на это права, вот и все!
– Обвинение в похищении снято, – сообщила она Ронни, который с надеждой смотрел на нее. – Конечно, тебе придется ответить по другим пунктам обвинения. Но главное – мистер Денди согласился разрешить Сабре оставить ребенка. Если ты принимаешь эти условия, мистер Кэллоуэй лично гарантирует, что сила применяться не будет.
– Это хорошая сделка, Ронни, – сказал Док. – Соглашайся.
– Я…
– Нет, не надо!
Сабра говорила еле слышно и хрипло. Она каким-то образом умудрилась встать и теперь тяжело опиралась о дверцу морозильника. Глаза у нее ввалились, лицо было белое как мел. Она походила на человека, которому наложили искусный театральный грим для сцены восстания из гроба.
– Это ловушка, Ронни. Одна из ловушек папы.
Док кинулся к ней, чтобы поддержать.
– Я так не думаю, Сабра. Просто твой отец растрогался, увидев видеозапись.
Она с благодарностью оперлась на руку Дока, но усталые глаза ее не отрывались от Ронни.
– Если ты меня любишь, не соглашайся. Я не уйду отсюда, пока не буду уверена, что всегда смогу быть с тобой.
– Сабра, а как же девочка? – мягко спросила Тайл. – Подумай о ней.
– Вы ее возьмете.
– Что?
– Вынесите ее и отдайте кому-нибудь, кто о ней позаботится. Что бы ни случилось с нами, с Ронни и со мной, я обязательно должна быть уверена, что с Кэтрин все будет в порядке.
Тайл с надеждой взглянула на Дока, но он, казалось, чувствовал себя таким же беспомощным.
– Значит, так оно и будет, – твердо заявил Ронни. – Вот что мы сделаем. Мы позволим вам вынести Кэтрин, но сами не выйдем, пока они не пообещают отпустить нас на все четыре стороны. Никаких компромиссов.
– Они никогда на это не согласятся! – в отчаянии воскликнула Тайл. – Пойми же, это неразумные требования!
– Вы совершили вооруженное ограбление, – добавил Док. – Тебе придется за это ответить, Ронни. Но существуют смягчающие обстоятельства, и у тебя есть недурной шанс выйти сухим из воды. Самое худшее, что ты можешь сейчас сделать, это сбежать. Тогда все пойдет насмарку.
Тайл взглянула на Дока и задумалась: советы-то он дает хорошие, но следует ли им сам? Разве три года назад он не сбежал, бросив все, чему посвятил свою жизнь?..
– Мы с Саброй поклялись друг другу, что нас ничто не разлучит. И это вполне серьезно.
– Ронни, твой отец…
– Я не хочу об этом говорить! – огрызнулся юноша, повернувшись к Тайл. – Вы согласны вынести отсюда Кэтрин и передать им мои слова?
– А остальные? Ты их отпустишь?
Ронни оглянулся на других заложников.
– Только не эту парочку мексиканцев. И не этого типа. – Он показал на Кайна, который пришел в сознание, но все еще неважно соображал после удара по голове. – Старики и кассирша. Они могут уйти.
Донна сложила похожие на птичьи лапки руки на груди.
– Благодарю тебя, господи!
– Я не хочу уходить, – заявила Глэдис. Она все еще держала на руках спящую девочку. – Я хочу видеть, чем все закончится.
– Нам лучше его послушаться, – возразил Берн. – Мы можем подождать остальных снаружи. – Он помог Глэдис встать с пола. – Я думаю, Сабра захочет попрощаться с Кэтрин, прежде чем мы уйдем.
Пожилая дама отнесла девочку к Сабре, которая по-прежнему стояла, тяжело опираясь на Дока.
– Мне известить Кэллоуэя о твоем решении? – спросила Тайл у Ронни.
Он посмотрел на Сабру и ребенка.
– Да, конечно. Скажите, что я даю им полчаса. Пусть решат и перезвонят мне. Если через полчаса они нас не отпустят, мы… выполним то, что собирались, – тихо закончил он.
– Ронни, пожалуйста!
– Это все, мисс Маккой. Скажите им.
Кэллоуэй схватил трубку на середине первого звонка.
– Я выхожу с ребенком, – сказала Тайл. – Обеспечьте медицинский персонал. Со мной идут трое заложников.
– Только трое?
– Трое.
– А остальные?
– Я все объясню, когда выйду.
И она повесила трубку.
Когда Тайл подошла к Сабре, молодая женщина плакала.
– Прощай, моя маленькая Кэтрин! Моя замечательная, самая красивая на свете девочка. Мама тебя любит. Очень сильно…
Сабра наклонилась над малышкой, вдыхая ее запах, и несколько раз поцеловала личико Кэтрин. Потом спрятала лицо на груди Дока и зарыдала.
Тайл забрала девочку у Глэдис и поднесла ее к Ронни. Молодой человек посмотрел на ребенка, и его глаза наполнились слезами. Нижняя губа дрожала, он ничего не мог с этим поделать. Он очень хотел казаться крутым, но так и не преуспел в этом.
– Спасибо вам за все, что вы для нас сделали, – сказал он Тайл. – Я знаю, Сабре рядом с вами было легче.
Тайл умоляюще смотрела на него.
– Не верю, что ты так поступишь, Ронни. Я отказываюсь верить, что ты сможешь нажать на курок и убить себя и Сабру!
Он предпочел не отвечать, только поцеловал девочку в лоб.
– Прощай, Кэтрин. Я тебя люблю. – Затем он быстро зашел за прилавок и нажал на выключатель, открывающий дверь.
Тайл пропустила остальных вперед. Прежде чем переступить порог, она оглянулась через плечо и нашла глазами Дока. Он уже снова уложил Сабру, но как раз, когда Тайл взглянула на него, поднял голову. Будто она его позвала. Их глаза встретились на долю секунды, но даже такой мимолетный взгляд успел сказать о многом.
Затем Тайл скользнула в дверь и услышала, как защелкнулся замок.
Из темноты сразу же выбежали санитары. Они явно были распределены по двое на каждого заложника. Берн, Глэдис и Донну окружили и засыпали вопросами, на которые Донна отвечала с радостной готовностью, а Глэдис довольно ворчливо.
Перед Тайл появились двое в одинаковых халатах. Женщина потянулась было к Кэтрин, но Тайл не спешила отдавать девочку.
– Кто вы такие?
– Доктор Эмили Гарретт, заведующая отделением для новорожденных в больнице Мидленда. А это доктор Лэндри Джайлс, наш главный акушер.
Тайл кивнула.
– Я хочу сразу предупредить вас: что бы вы ни слышали от других лиц, родители категорически отказываются отдать ребенка на усыновление.
Выражение лица доктора Гарретт было твердым и непреклонным – как раз таким, какое бы хотелось видеть Тайл.
– Я вас понимаю. Мы будем ждать появления матери.
Тайл поцеловала Кэтрин в макушку. Она чувствовала, что с этим детенышем у нее образовалась связь, какой, возможно, не будет ни с одним человеческим существом: она видела, как девочка родилась, слышала ее первый вздох и первый крик…
– Позаботьтесь о ней как следует.
– Даю вам слово.
Доктор Гарретт взяла малышку и побежала с ней к ожидающему вертолету, лопасти которого уже крутились, поднимая ветер. Доктору Джайлсу пришлось кричать, чтобы Тайл его услышала:
– Как мать?
– Неважно. – Тайл коротко рассказала ему о родах и описала нынешнее состояние Сабры. – Док больше всего беспокоится из-за потери крови и возможной инфекции. Сабра совсем ослабла. Он говорит, что давление у нее падает. Не можете ли вы что-нибудь ему посоветовать, доктор?
– Отправить ее в больницу.
Тайл тяжело вздохнула.
– Мы пытаемся, – мрачно сказала она.
Человек, приближающийся к ним большими, решительными шагами, мог быть только Кэллоуэем. Высокий, подтянутый, он даже в рубашке с короткими рукавами производил впечатление начальника.
– Билл Кэллоуэй, – представился он, подтверждая догадку Тайл. Они все пожали друг другу руки.
Галли подбежал к ней, переваливаясь с боку на бок на своих кривых ногах.
– Господи, детка, если я сегодня ночью не помру от инфаркта, я буду жить вечно.
Тайл обняла его.
– Ты нас всех переживешь.
Во все увеличивающейся толпе вокруг она заметила коренастого человека, одетого в белую ковбойскую рубашку с перламутровыми пуговицами. В руках он крутил ковбойскую шляпу, похожую на шляпу Дока, в лице его было что-то знакомое. Но прежде чем она успела ему представиться, его грубо оттолкнули в сторону.
– Мисс Маккой, я хочу с вами поговорить!
Тайл сразу узнала Расселла Денди.
– Как там моя дочь?
– Она умирает.
Хотя это заявление и прозвучало слишком резко, Тайл не испытывала ни малейшего сочувствия к миллионеру. Она знала: если хочешь пробиться через его броню, бить следует изо всех сил.
Кип стоял в стороне, снимая на видео их неожиданное совещание. Свет, установленный на камере, слепил глаза. Впервые в своей карьере Тайл почувствовала отвращение к этому яркому свету и к вмешательству в личную жизнь людей, которую он символизировал.
Ее резкий ответ на мгновение заставил Денди замолчать, что дало возможность Кэллоуэю представить Тайл Дэвидсона. Ронни оказался очень похожим на своего отца.
– Как он? – обеспокоенно спросил Коул.
– Держится решительно, мистер Дэвидсон. – Она помолчала и перевела взгляд на Расселла Денди. – Эти молодые люди действительно сделают то, о чем говорят. Они дали друг другу клятву и намереваются ее выполнить. Теперь они знают, что Кэтрин в безопасности, что она в руках медиков, так что их ничто не остановит, не удержит от самоубийства. – Она специально подбирала слова, чтобы донести до них всю серьезность ситуации.
Кэллоуэй сохранил профессиональное спокойствие и заговорил первым:
– Шериф Монтез сказал, что Док – мужчина крупный и сильный. Разве не мог он просто отнять у Ронни пистолет?
– И рисковать чьей-то жизнью? – возмутилась Тайл. – Двое мужчин сделали такую попытку некоторое время назад. Окончилось все кровопролитием. Мне кажется, я могу говорить за Дока – он такой попытки не сделает. Он постоянно пытается уговорить Ронни разрешить все проблемы мирным путем. Он потеряет доверие мальчишки, если внезапно попытается на него напасть.
Кэллоуэй провел ладонью по редеющим волосам и внимательно взглянул на вертолет, который уже поднялся в воздух.
– Заложникам что-нибудь грозит? – спросил он.
– Не думаю. Хотя отношения у Ронни с Кайном и двумя мексиканцами оставляют желать много лучшего.
Присутствующие неловко переглянулись, но прежде чем Тайл успела спросить, что это значит, Кэллоуэй сказал:
– Короче, эти ребятишки ставят на кон свои жизни.
– Вот именно, мистер Кэллоуэй. Меня послали, чтобы сказать, что у вас есть полчаса.
– Для чего?
– Для того чтобы проявить милосердие и отпустить их на все четыре стороны.
– Это невозможно.
– Тогда вам придется иметь дело с двумя мертвымиребятишками.
– Вы же разумная женщина, мисс Маккой. Вы должны знать, что я не могу заключить такую сделку с правонарушителем.
Тайл вдруг почувствовала страшную усталость.
– Я знаю и, если честно, понимаю ваши затруднения, мистер Кэллоуэй. Но я ведь только посредник и повторяю то, что сказал Ронни. Но должна вас предупредить: я нутром чувствую, что он собирается сделать то, что обещает. И даже если онблефует, Сабра вполне серьезна. – Она многозначительно взглянула на Денди. – Если Сабра не сможет жить с Ронни свободно, она лишит себя жизни. Если, конечно, еще до этого не умрет от потери крови. – Она снова повернулась к Кэллоуэю. – К несчастью для вас, от моей уверенности ничего не зависит. Не мне принимать решение. Это ваша обязанность.
– Не совсем! – заявил Денди. – Я тоже имею право сказать свое слово. Кэллоуэй, ради бога, пообещайте мальчишке все, что угодно! Только вытащите мою дочь оттуда!
Кэллоуэй взглянул на часы.
– Полчаса, – коротко сказал он. – Не слишком много времени, а мне надо кое с кем связаться.
Все дружно двинулись к фургону, стоящему на парковочной площадке. Галли первым заметил, что Тайл не пошла вместе со всеми. Он обернулся и с удивлением взглянул на нее:
– Тайл!
Она шла к магазину.
– Я возвращаюсь.
– Ты что, рехнулась?
Восклицание Галли выразило общее отношение. Все смотрели на нее с нескрываемым изумлением.
– Я не могу бросить Сабру.
– Но…
Она решительно покачала головой, продолжая идти. Расстояние между ними все увеличивалось.
– Мы будем ждать вашего решения, мистер Кэллоуэй.
14
– Слушаю вас, мистер Денди.
– Пусть только они оттуда выйдут в целости и сохранности. Это сейчас самое главное. Скажите Сабре, пусть оставляет себе ребенка, я не стану вмешиваться. Эта запись с моей дочерью… – Он провел ладонью по слезящимся глазам. – В общем, ничто другое значения не имеет. Я хочу одного: чтобы моя дочь была в безопасности.
– У меня такая же цель, – поддержал его Кэллоуэй.
– Соглашайтесь на все условия мальчишки.
– Я постараюсь с ним договориться. Но сначала мне надо, чтобы он взял трубку.
Телефон продолжал звенеть.
– Ронни!
Парень вздрогнул, увидев, что Док держит пистолет. Очевидно, во всей этой суматохе он забыл про спрятанный пистолет Кайна. Док поднял руку, и Ронни шарахнулся в сторону. Донна взвизгнула и тут же зажала себе рот обеими руками.
Но Док взял пистолет за ствол и протянул Ронни:
– Я тебе его отдаю. Этим я хочу показать, насколько я верю, что ты примешь правильное решение.
Ронни выглядел сейчас совсем юным и неуверенным в себе. Он взял пистолет и, нахмурившись, сунул его за пояс джинсов.
– Вы мое решение уже знаете, Док.
– Самоубийство? Это не решение. Это дерьмо и трусость.
Парень удивленно моргнул, услышав такую грубость из уст Дока. Но это не поколебало его решения.
– Я не хочу об этом спорить. Мы с Саброй уже договорились.
– По крайней мере, сними трубку и ответь, – велел ему Док. – Расскажи, что случилось. Они же слышали выстрелы. Они понятия не имеют, что, черт побери, здесь происходит, и, скорее всего, думают худшее. Развей их страхи, Ронни. Иначе в любой момент сюда ворвется отряд специального назначения, и кто-нибудь обязательно будет ранен или даже убит.
– Какой отряд специального назначения?! Вы лжете!
– Зачем мне отдавать тебе пистолет, а потом врать? Я видел, как эти люди занимали позиции вокруг магазина, когда ты был занят мексиканцами. Отряд уже здесь и ждет сигнала от Кэллоуэя. Не давай ему повода их задействовать.
Ронни подошел к окну, но разглядеть ничего не смог, кроме возросшего числа машин, сгрудившихся у бензоколонки и создавших пробку на шоссе.
– Давай я отвечу на звонок, Ронни, – предложила Тайл, почувствовав его нерешительность. – Мы должны узнать, как на них повлиял просмотр видео. Их реакция может показаться положительной. Вдруг они звонят, чтобы сказать, что согласны на твои условия?
– Ладно, – пробормотал он, кивнув на телефон.
Она с радостью схватила трубку, прекратив этот жуткий звон.
– Это Тайл, – сказала она.
– Мисс Маккой, кто стрелял? Что происходит?
Резкость Кэллоуэя говорила о его беспокойстве. Не желая трепать ему нервы, Тайл поспешила объяснить, что стреляли из пистолета Кайна.
– Пару минут здесь было очень неприятно, – призналась она. – Но сейчас ситуация под контролем. Те двое, которые все это затеяли, нейтрализованы.
– Вы имеете в виду двух мексиканцев?
– Да.
– Они обезврежены?
– Да.
– И где сейчас пистолет агента Кайна?
– Док отдал его Ронни.
– Простите, не понял.
– Он хотел показать Ронни, что доверяет ему, мистер Кэллоуэй, – обиженно сказала она, защищая Дока.
Агент ФБР с шумом выдохнул воздух.
– Чертовски основательно он ему доверяет, мисс Маккой!
– Он поступил правильно. Надо быть здесь, чтобы это понять.
– Судя по всему, – сухо отозвался он.
Краем уха Тайл слышала, как Док продолжает уговаривать Ронни сдаться. Она слышала, как он сказал:
– Ты теперь отец. Ты несешь ответственность за свою семью. Сабра в критическом состоянии, а я больше ничем не могу ей помочь.
– Он вам как-то угрожает? – спросил Кэллоуэй.
– Абсолютно нет.
– А кто-нибудь из заложников в опасности?
– На данный момент нет. Но я не могу предсказать, что случится, если сюда ворвутся эти парни в бронежилетах.
– Я не собираюсь отдавать такого приказа.
– Тогда зачем они здесь? – Он медлил с ответом, и у Тайл возникло четкое ощущение, что он что-то скрывает, что-то очень важное. – Мистер Кэллоуэй, если есть что-то, что мне нужно знать…
– У нас тут изменилось мнение.
– Вы собираетесь и уезжаете? – На данный момент она ничего бы так сильно не желала.
Кэллоуэй не обратил внимания на ее подначку.
– Видеозапись произвела впечатление. Рад вам сообщить, что результат был именно таким, на какой вы надеялись. Мистер Денди тронут мольбой дочери и готов пойти на уступки. Он хочет, чтобы все кончилось мирно, чтобы никто не пострадал. Мы все тоже. Как там Ронни?
– Док пытается на него воздействовать.
– Получается?
– Думаю, получается.
– Хорошо. Это приятная новость.
Он вздохнул с облегчением, и снова Тайл показалось, что федеральный агент что-то утаивает.
– Как вы думаете, он сдастся?
– Он же назвал условия, на которых согласен сдаться, мистер Кэллоуэй.
– Денди готов признать, что это был побег, а не похищение. Но, разумеется, остальные обвинения никто отменить не сможет.
– И он не будет претендовать на ребенка?
– Денди несколько минут назад именно так и сказал. Если Дэвидсон согласен на эти условия, я лично гарантирую, что сила применяться не будет.
– Я все передам Ронни. Перезвоните через десять минут.
– Договорились.
Она повесила трубку. Ронни и Док повернулись к ней. По сути дела, все внимательно прислушивались. Получилось, что ей выпала роль главного переговорщика, и Тайл была не очень этому рада. Слишком большая ответственность. Допустим, при всех благих намерениях, что-нибудь не заладится? Если эта заварушка в конечном итоге закончится катастрофой, всю свою оставшуюся жизнь она будет корить себя за то, что допустила трагедию.
Тайл вдруг поняла, что за последние два часа ее приоритеты изменились. Это произошло постепенно, незаметно, она до последней минуты этого не осознавала. Передача отошла на второй план. Когда же это случилось? Когда она увидела кровь Сабры на своих руках, одетых в перчатки? Когда Хуан угрожал хрупкой Кэтрин?
Как бы то ни было, участники этой истории стали для нее куда важнее, чем передача о ней. Цель написать первоклассный, эксклюзивный отчет и обеспечить себе премию и новое заветное место работы потеряла свою значимость. Ей хотелось, чтобы итог всей этой трагической истории дал повод радоваться, а не горевать. Если же она сделает что-то не так…
Она не имеет на это права, вот и все!
– Обвинение в похищении снято, – сообщила она Ронни, который с надеждой смотрел на нее. – Конечно, тебе придется ответить по другим пунктам обвинения. Но главное – мистер Денди согласился разрешить Сабре оставить ребенка. Если ты принимаешь эти условия, мистер Кэллоуэй лично гарантирует, что сила применяться не будет.
– Это хорошая сделка, Ронни, – сказал Док. – Соглашайся.
– Я…
– Нет, не надо!
Сабра говорила еле слышно и хрипло. Она каким-то образом умудрилась встать и теперь тяжело опиралась о дверцу морозильника. Глаза у нее ввалились, лицо было белое как мел. Она походила на человека, которому наложили искусный театральный грим для сцены восстания из гроба.
– Это ловушка, Ронни. Одна из ловушек папы.
Док кинулся к ней, чтобы поддержать.
– Я так не думаю, Сабра. Просто твой отец растрогался, увидев видеозапись.
Она с благодарностью оперлась на руку Дока, но усталые глаза ее не отрывались от Ронни.
– Если ты меня любишь, не соглашайся. Я не уйду отсюда, пока не буду уверена, что всегда смогу быть с тобой.
– Сабра, а как же девочка? – мягко спросила Тайл. – Подумай о ней.
– Вы ее возьмете.
– Что?
– Вынесите ее и отдайте кому-нибудь, кто о ней позаботится. Что бы ни случилось с нами, с Ронни и со мной, я обязательно должна быть уверена, что с Кэтрин все будет в порядке.
Тайл с надеждой взглянула на Дока, но он, казалось, чувствовал себя таким же беспомощным.
– Значит, так оно и будет, – твердо заявил Ронни. – Вот что мы сделаем. Мы позволим вам вынести Кэтрин, но сами не выйдем, пока они не пообещают отпустить нас на все четыре стороны. Никаких компромиссов.
– Они никогда на это не согласятся! – в отчаянии воскликнула Тайл. – Пойми же, это неразумные требования!
– Вы совершили вооруженное ограбление, – добавил Док. – Тебе придется за это ответить, Ронни. Но существуют смягчающие обстоятельства, и у тебя есть недурной шанс выйти сухим из воды. Самое худшее, что ты можешь сейчас сделать, это сбежать. Тогда все пойдет насмарку.
Тайл взглянула на Дока и задумалась: советы-то он дает хорошие, но следует ли им сам? Разве три года назад он не сбежал, бросив все, чему посвятил свою жизнь?..
– Мы с Саброй поклялись друг другу, что нас ничто не разлучит. И это вполне серьезно.
– Ронни, твой отец…
– Я не хочу об этом говорить! – огрызнулся юноша, повернувшись к Тайл. – Вы согласны вынести отсюда Кэтрин и передать им мои слова?
– А остальные? Ты их отпустишь?
Ронни оглянулся на других заложников.
– Только не эту парочку мексиканцев. И не этого типа. – Он показал на Кайна, который пришел в сознание, но все еще неважно соображал после удара по голове. – Старики и кассирша. Они могут уйти.
Донна сложила похожие на птичьи лапки руки на груди.
– Благодарю тебя, господи!
– Я не хочу уходить, – заявила Глэдис. Она все еще держала на руках спящую девочку. – Я хочу видеть, чем все закончится.
– Нам лучше его послушаться, – возразил Берн. – Мы можем подождать остальных снаружи. – Он помог Глэдис встать с пола. – Я думаю, Сабра захочет попрощаться с Кэтрин, прежде чем мы уйдем.
Пожилая дама отнесла девочку к Сабре, которая по-прежнему стояла, тяжело опираясь на Дока.
– Мне известить Кэллоуэя о твоем решении? – спросила Тайл у Ронни.
Он посмотрел на Сабру и ребенка.
– Да, конечно. Скажите, что я даю им полчаса. Пусть решат и перезвонят мне. Если через полчаса они нас не отпустят, мы… выполним то, что собирались, – тихо закончил он.
– Ронни, пожалуйста!
– Это все, мисс Маккой. Скажите им.
Кэллоуэй схватил трубку на середине первого звонка.
– Я выхожу с ребенком, – сказала Тайл. – Обеспечьте медицинский персонал. Со мной идут трое заложников.
– Только трое?
– Трое.
– А остальные?
– Я все объясню, когда выйду.
И она повесила трубку.
Когда Тайл подошла к Сабре, молодая женщина плакала.
– Прощай, моя маленькая Кэтрин! Моя замечательная, самая красивая на свете девочка. Мама тебя любит. Очень сильно…
Сабра наклонилась над малышкой, вдыхая ее запах, и несколько раз поцеловала личико Кэтрин. Потом спрятала лицо на груди Дока и зарыдала.
Тайл забрала девочку у Глэдис и поднесла ее к Ронни. Молодой человек посмотрел на ребенка, и его глаза наполнились слезами. Нижняя губа дрожала, он ничего не мог с этим поделать. Он очень хотел казаться крутым, но так и не преуспел в этом.
– Спасибо вам за все, что вы для нас сделали, – сказал он Тайл. – Я знаю, Сабре рядом с вами было легче.
Тайл умоляюще смотрела на него.
– Не верю, что ты так поступишь, Ронни. Я отказываюсь верить, что ты сможешь нажать на курок и убить себя и Сабру!
Он предпочел не отвечать, только поцеловал девочку в лоб.
– Прощай, Кэтрин. Я тебя люблю. – Затем он быстро зашел за прилавок и нажал на выключатель, открывающий дверь.
Тайл пропустила остальных вперед. Прежде чем переступить порог, она оглянулась через плечо и нашла глазами Дока. Он уже снова уложил Сабру, но как раз, когда Тайл взглянула на него, поднял голову. Будто она его позвала. Их глаза встретились на долю секунды, но даже такой мимолетный взгляд успел сказать о многом.
Затем Тайл скользнула в дверь и услышала, как защелкнулся замок.
Из темноты сразу же выбежали санитары. Они явно были распределены по двое на каждого заложника. Берн, Глэдис и Донну окружили и засыпали вопросами, на которые Донна отвечала с радостной готовностью, а Глэдис довольно ворчливо.
Перед Тайл появились двое в одинаковых халатах. Женщина потянулась было к Кэтрин, но Тайл не спешила отдавать девочку.
– Кто вы такие?
– Доктор Эмили Гарретт, заведующая отделением для новорожденных в больнице Мидленда. А это доктор Лэндри Джайлс, наш главный акушер.
Тайл кивнула.
– Я хочу сразу предупредить вас: что бы вы ни слышали от других лиц, родители категорически отказываются отдать ребенка на усыновление.
Выражение лица доктора Гарретт было твердым и непреклонным – как раз таким, какое бы хотелось видеть Тайл.
– Я вас понимаю. Мы будем ждать появления матери.
Тайл поцеловала Кэтрин в макушку. Она чувствовала, что с этим детенышем у нее образовалась связь, какой, возможно, не будет ни с одним человеческим существом: она видела, как девочка родилась, слышала ее первый вздох и первый крик…
– Позаботьтесь о ней как следует.
– Даю вам слово.
Доктор Гарретт взяла малышку и побежала с ней к ожидающему вертолету, лопасти которого уже крутились, поднимая ветер. Доктору Джайлсу пришлось кричать, чтобы Тайл его услышала:
– Как мать?
– Неважно. – Тайл коротко рассказала ему о родах и описала нынешнее состояние Сабры. – Док больше всего беспокоится из-за потери крови и возможной инфекции. Сабра совсем ослабла. Он говорит, что давление у нее падает. Не можете ли вы что-нибудь ему посоветовать, доктор?
– Отправить ее в больницу.
Тайл тяжело вздохнула.
– Мы пытаемся, – мрачно сказала она.
Человек, приближающийся к ним большими, решительными шагами, мог быть только Кэллоуэем. Высокий, подтянутый, он даже в рубашке с короткими рукавами производил впечатление начальника.
– Билл Кэллоуэй, – представился он, подтверждая догадку Тайл. Они все пожали друг другу руки.
Галли подбежал к ней, переваливаясь с боку на бок на своих кривых ногах.
– Господи, детка, если я сегодня ночью не помру от инфаркта, я буду жить вечно.
Тайл обняла его.
– Ты нас всех переживешь.
Во все увеличивающейся толпе вокруг она заметила коренастого человека, одетого в белую ковбойскую рубашку с перламутровыми пуговицами. В руках он крутил ковбойскую шляпу, похожую на шляпу Дока, в лице его было что-то знакомое. Но прежде чем она успела ему представиться, его грубо оттолкнули в сторону.
– Мисс Маккой, я хочу с вами поговорить!
Тайл сразу узнала Расселла Денди.
– Как там моя дочь?
– Она умирает.
Хотя это заявление и прозвучало слишком резко, Тайл не испытывала ни малейшего сочувствия к миллионеру. Она знала: если хочешь пробиться через его броню, бить следует изо всех сил.
Кип стоял в стороне, снимая на видео их неожиданное совещание. Свет, установленный на камере, слепил глаза. Впервые в своей карьере Тайл почувствовала отвращение к этому яркому свету и к вмешательству в личную жизнь людей, которую он символизировал.
Ее резкий ответ на мгновение заставил Денди замолчать, что дало возможность Кэллоуэю представить Тайл Дэвидсона. Ронни оказался очень похожим на своего отца.
– Как он? – обеспокоенно спросил Коул.
– Держится решительно, мистер Дэвидсон. – Она помолчала и перевела взгляд на Расселла Денди. – Эти молодые люди действительно сделают то, о чем говорят. Они дали друг другу клятву и намереваются ее выполнить. Теперь они знают, что Кэтрин в безопасности, что она в руках медиков, так что их ничто не остановит, не удержит от самоубийства. – Она специально подбирала слова, чтобы донести до них всю серьезность ситуации.
Кэллоуэй сохранил профессиональное спокойствие и заговорил первым:
– Шериф Монтез сказал, что Док – мужчина крупный и сильный. Разве не мог он просто отнять у Ронни пистолет?
– И рисковать чьей-то жизнью? – возмутилась Тайл. – Двое мужчин сделали такую попытку некоторое время назад. Окончилось все кровопролитием. Мне кажется, я могу говорить за Дока – он такой попытки не сделает. Он постоянно пытается уговорить Ронни разрешить все проблемы мирным путем. Он потеряет доверие мальчишки, если внезапно попытается на него напасть.
Кэллоуэй провел ладонью по редеющим волосам и внимательно взглянул на вертолет, который уже поднялся в воздух.
– Заложникам что-нибудь грозит? – спросил он.
– Не думаю. Хотя отношения у Ронни с Кайном и двумя мексиканцами оставляют желать много лучшего.
Присутствующие неловко переглянулись, но прежде чем Тайл успела спросить, что это значит, Кэллоуэй сказал:
– Короче, эти ребятишки ставят на кон свои жизни.
– Вот именно, мистер Кэллоуэй. Меня послали, чтобы сказать, что у вас есть полчаса.
– Для чего?
– Для того чтобы проявить милосердие и отпустить их на все четыре стороны.
– Это невозможно.
– Тогда вам придется иметь дело с двумя мертвымиребятишками.
– Вы же разумная женщина, мисс Маккой. Вы должны знать, что я не могу заключить такую сделку с правонарушителем.
Тайл вдруг почувствовала страшную усталость.
– Я знаю и, если честно, понимаю ваши затруднения, мистер Кэллоуэй. Но я ведь только посредник и повторяю то, что сказал Ронни. Но должна вас предупредить: я нутром чувствую, что он собирается сделать то, что обещает. И даже если онблефует, Сабра вполне серьезна. – Она многозначительно взглянула на Денди. – Если Сабра не сможет жить с Ронни свободно, она лишит себя жизни. Если, конечно, еще до этого не умрет от потери крови. – Она снова повернулась к Кэллоуэю. – К несчастью для вас, от моей уверенности ничего не зависит. Не мне принимать решение. Это ваша обязанность.
– Не совсем! – заявил Денди. – Я тоже имею право сказать свое слово. Кэллоуэй, ради бога, пообещайте мальчишке все, что угодно! Только вытащите мою дочь оттуда!
Кэллоуэй взглянул на часы.
– Полчаса, – коротко сказал он. – Не слишком много времени, а мне надо кое с кем связаться.
Все дружно двинулись к фургону, стоящему на парковочной площадке. Галли первым заметил, что Тайл не пошла вместе со всеми. Он обернулся и с удивлением взглянул на нее:
– Тайл!
Она шла к магазину.
– Я возвращаюсь.
– Ты что, рехнулась?
Восклицание Галли выразило общее отношение. Все смотрели на нее с нескрываемым изумлением.
– Я не могу бросить Сабру.
– Но…
Она решительно покачала головой, продолжая идти. Расстояние между ними все увеличивалось.
– Мы будем ждать вашего решения, мистер Кэллоуэй.
14
Тайл стояла у закрытых дверей не менее полутора минут, пока не услышала щелчок открывшегося запора. Когда она вошла, Ронни настороженно оглядел ее, и Тайл поспешила развеять его подозрения:
– На мне не спрятано никакое оружие, Ронни.
– Что сказал Кэллоуэй?
– Обещал подумать. Еще сказал, что ему надо кое-куда позвонить.
– Кому? Зачем?
– Как я понимаю, он не имеет права по собственной инициативе пообещать тебе прощение.
Ронни закусил нижнюю губу, которую он к этому времени уже так намучил, что она распухла и покраснела.
– Ладно. А почему вы вернулись?
– Чтобы сообщить тебе, что Кэтрин в надежных руках. – Она рассказала ему о докторе Эмили Гарретт.
– Расскажите Сабре. Она волнуется.
Глаза молодой матери были полузакрыты, дыхание слабое и поверхностное. Рассказывая ей о детском враче, Тайл не была уверена, что она все слышала и осознавала. Но когда она закончила, Сабра прошептала:
– Она хорошая?
– Очень. Сама увидишь, когда познакомишься.
Тайл взглянула на Дока, но он мерил Сабре давление и не смотрел на нее. Брови его были хмуро сдвинуты. Ей уже было знакомо это выражение.
– Там ждет еще один очень славный доктор, чтобы помочь тебе, – сказала она Сабре. – Его зовут доктор Джайлс. Ты ведь не боишься летать на вертолете, верно?
– Я однажды летала. С отцом. Нормально.
– Доктор Джайлс стоит наготове, чтобы побыстрее отправить тебя в Мидленд, в больницу. Кэтрин тебе обрадуется, когда вы там встретитесь. Она, скорее всего, проголодалась.
Сабра улыбнулась, потом закрыла глаза.
Не сговариваясь, Тайл и Док заняли свои привычные позиции – сели, прислонившись спинами к морозильнику и вытянув ноги вперед. Оттуда им хорошо были видны часы, которые отсчитывали минуты, отведенные Ронни на решение вопроса. Это был идеальный момент, чтобы задать вопрос, которого Тайл все время ждала.
– Почему вы вернулись?
Даже зная, что он спросит, она не подготовила ответа.
Пауза затянулась. Тайл заметила, что его подбородок потемнел от щетины, что было вполне естественно: он, вероятно, уже сутки не брился. Паутина морщинок вокруг глаз выделялась четче, это говорило о страшной усталости. Его одежда – впрочем, как и ее – была помята и в пятнах крови.
Тайл вдруг поняла, как объединяет кровь. Совершенно не обязательно смешивать кровь двух определенных людей, чтобы между ними возникла некая таинственная связь. Это может быть кровь любого человека. Достаточно вспомнить о людях, переживших авиакатастрофы, крушения поездов, стихийные бедствия и нападения террористов, между которыми возникли длительные дружеские связи в результате потрясения, пережитого вместе. Ветераны одной и той же войны говорят между собой на языке, абсолютно непонятном тем, кто там не был и не разделил с ними всех ужасов. Кровопролитие в Оклахоме, расстрел детей в школе и другие немыслимые по своей жестокости события объединяли совершенно незнакомых людей настолько крепкими узами, что их невозможно было разорвать. У выживших было много общего. Их связь оказывалась редкой и уникальной, порой неправильно понятой – и всегда необъяснимой для тех, кто не испытывал подобных страхов.
Тайл настолько задержалась с ответом, что Док повторил вопрос:
– Так почему вы вернулись?
– Из-за Сабры, – ответила она. – Здесь больше не осталось женщин. Я могла ей понадобиться. А кроме того…
Док оперся локтями на колени и терпеливо ждал, когда она закончит свою мысль.
– Кроме того, я ненавижу что-то начинать и не кончать. Я была здесь, когда все началось, вот я и решила остаться до конца.
На самом деле все было не так просто. Причина, по которой она вернулась, была куда сложнее, но Тайл растерялась, не зная, как объяснить Доку то, что было не совсем ясно ей самой. Почему она сейчас не стоит перед камерой и не передает в прямой эфир все то, что она знает об этой истории, будучи непосредственным свидетелем? Почему она не записывает голос на пленку, которую снял Кип?..
– А что вы вообще тут делали?
Вопрос Дока отвлек ее от размышлений.
– В Роджо-Файр? – Она рассмеялась. – Я была в отпуске, ехала в Нью-Мексико и услышала по радио о так называемом «похищении». Я тут же позвонила Галли, который поручил мне взять интервью у Коула Дэвидсона. По дороге в Геру я заблудилась. Остановилась здесь, чтобы зайти в туалет и позвонить Галли – спросить, куда ехать.
– Так это вы с ним разговаривали, когда я вошел?
Тайл внимательно посмотрела на него, в ее глазах читался вопрос.
Док слегка пожал плечами.
– Я заметил вас там, у платного телефона.
– Правда? – Они встретились взглядами, и Тайл с трудом заставила себя опустить глаза. – Ну, я окончила разговор и собиралась купить себе что-нибудь на дорогу, когда… в магазин вошли не кто иные, как Ронни и Сабра.
– Рассказать кому-нибудь – не поверят.
– А я поверить не могла своему везению. – Она печально улыбнулась. – Надо всегда быть осторожным, когда чего-то желаешь: можно получить с лихвой.
– Я так и делаю. – Док помолчал. – Теперь.
На этот раз молчала Тайл, давая ему возможность либо развить свою мысль, либо оставить тему. Видимо, он тоже почувствовал давление ее молчания и передернул плечами, как будто груз воспоминаний лежал на них.
– Когда я узнал, что Шари мне изменяет, я хотел, чтобы она… – Док запнулся, потом продолжил: – Я был так зол, я хотел, чтобы она…
– Страдала?
– Да.
Глубокий вздох, последовавший за этим признанием, показал, насколько нелегко оно ему далось. Таким мужчинам, как Док, которые ежедневно сталкиваются с проблемами жизни и смерти, признания даются тяжело. Чтобы иметь мужество и выдержку для борьбы с таким всесильным врагом, как рак, в Брэдли Стэнвисе обязательно должен был развиться, хотя бы частично, «комплекс бога». С этим никак не сочеталось любое проявление слабости. Не просто не сочеталось – было невыносимо.
Тайл польстило, что он признался ей в своей ранимости, показал ей хотя бы мельком эту свою чересчур человеческую черту. «Наверное, – подумала она, – сложные ситуации и этому способствуют. Подобно умирающим, кающимся в своих грехах, Док мог решить, что это последняя для него возможность рассказать о своей вине, которую он нес на своих плечах после смерти жены».
– Ее рак не был наказанием за измену, – мягко возразила она. – И, разумеется, не был вашей местью.
– Я знаю. Когда рассуждаю разумно и рационально. Но когда она проживала худшие свои дни – а это был настоящий ад, можете мне поверить, – именно так я и думал. Что я неосознанно пожелал ей это несчастье.
– И вы наказали себя тем, что по собственной воле ушли из своей профессии?
– А вы разве не делаете то же самое? – выпалил он.
– Что?
– Наказываете себя за то, что ваш муж погиб. Вы работаете за двоих, стараясь восполнить то, что ваше дело потеряло с его гибелью.
– На мне не спрятано никакое оружие, Ронни.
– Что сказал Кэллоуэй?
– Обещал подумать. Еще сказал, что ему надо кое-куда позвонить.
– Кому? Зачем?
– Как я понимаю, он не имеет права по собственной инициативе пообещать тебе прощение.
Ронни закусил нижнюю губу, которую он к этому времени уже так намучил, что она распухла и покраснела.
– Ладно. А почему вы вернулись?
– Чтобы сообщить тебе, что Кэтрин в надежных руках. – Она рассказала ему о докторе Эмили Гарретт.
– Расскажите Сабре. Она волнуется.
Глаза молодой матери были полузакрыты, дыхание слабое и поверхностное. Рассказывая ей о детском враче, Тайл не была уверена, что она все слышала и осознавала. Но когда она закончила, Сабра прошептала:
– Она хорошая?
– Очень. Сама увидишь, когда познакомишься.
Тайл взглянула на Дока, но он мерил Сабре давление и не смотрел на нее. Брови его были хмуро сдвинуты. Ей уже было знакомо это выражение.
– Там ждет еще один очень славный доктор, чтобы помочь тебе, – сказала она Сабре. – Его зовут доктор Джайлс. Ты ведь не боишься летать на вертолете, верно?
– Я однажды летала. С отцом. Нормально.
– Доктор Джайлс стоит наготове, чтобы побыстрее отправить тебя в Мидленд, в больницу. Кэтрин тебе обрадуется, когда вы там встретитесь. Она, скорее всего, проголодалась.
Сабра улыбнулась, потом закрыла глаза.
Не сговариваясь, Тайл и Док заняли свои привычные позиции – сели, прислонившись спинами к морозильнику и вытянув ноги вперед. Оттуда им хорошо были видны часы, которые отсчитывали минуты, отведенные Ронни на решение вопроса. Это был идеальный момент, чтобы задать вопрос, которого Тайл все время ждала.
– Почему вы вернулись?
Даже зная, что он спросит, она не подготовила ответа.
Пауза затянулась. Тайл заметила, что его подбородок потемнел от щетины, что было вполне естественно: он, вероятно, уже сутки не брился. Паутина морщинок вокруг глаз выделялась четче, это говорило о страшной усталости. Его одежда – впрочем, как и ее – была помята и в пятнах крови.
Тайл вдруг поняла, как объединяет кровь. Совершенно не обязательно смешивать кровь двух определенных людей, чтобы между ними возникла некая таинственная связь. Это может быть кровь любого человека. Достаточно вспомнить о людях, переживших авиакатастрофы, крушения поездов, стихийные бедствия и нападения террористов, между которыми возникли длительные дружеские связи в результате потрясения, пережитого вместе. Ветераны одной и той же войны говорят между собой на языке, абсолютно непонятном тем, кто там не был и не разделил с ними всех ужасов. Кровопролитие в Оклахоме, расстрел детей в школе и другие немыслимые по своей жестокости события объединяли совершенно незнакомых людей настолько крепкими узами, что их невозможно было разорвать. У выживших было много общего. Их связь оказывалась редкой и уникальной, порой неправильно понятой – и всегда необъяснимой для тех, кто не испытывал подобных страхов.
Тайл настолько задержалась с ответом, что Док повторил вопрос:
– Так почему вы вернулись?
– Из-за Сабры, – ответила она. – Здесь больше не осталось женщин. Я могла ей понадобиться. А кроме того…
Док оперся локтями на колени и терпеливо ждал, когда она закончит свою мысль.
– Кроме того, я ненавижу что-то начинать и не кончать. Я была здесь, когда все началось, вот я и решила остаться до конца.
На самом деле все было не так просто. Причина, по которой она вернулась, была куда сложнее, но Тайл растерялась, не зная, как объяснить Доку то, что было не совсем ясно ей самой. Почему она сейчас не стоит перед камерой и не передает в прямой эфир все то, что она знает об этой истории, будучи непосредственным свидетелем? Почему она не записывает голос на пленку, которую снял Кип?..
– А что вы вообще тут делали?
Вопрос Дока отвлек ее от размышлений.
– В Роджо-Файр? – Она рассмеялась. – Я была в отпуске, ехала в Нью-Мексико и услышала по радио о так называемом «похищении». Я тут же позвонила Галли, который поручил мне взять интервью у Коула Дэвидсона. По дороге в Геру я заблудилась. Остановилась здесь, чтобы зайти в туалет и позвонить Галли – спросить, куда ехать.
– Так это вы с ним разговаривали, когда я вошел?
Тайл внимательно посмотрела на него, в ее глазах читался вопрос.
Док слегка пожал плечами.
– Я заметил вас там, у платного телефона.
– Правда? – Они встретились взглядами, и Тайл с трудом заставила себя опустить глаза. – Ну, я окончила разговор и собиралась купить себе что-нибудь на дорогу, когда… в магазин вошли не кто иные, как Ронни и Сабра.
– Рассказать кому-нибудь – не поверят.
– А я поверить не могла своему везению. – Она печально улыбнулась. – Надо всегда быть осторожным, когда чего-то желаешь: можно получить с лихвой.
– Я так и делаю. – Док помолчал. – Теперь.
На этот раз молчала Тайл, давая ему возможность либо развить свою мысль, либо оставить тему. Видимо, он тоже почувствовал давление ее молчания и передернул плечами, как будто груз воспоминаний лежал на них.
– Когда я узнал, что Шари мне изменяет, я хотел, чтобы она… – Док запнулся, потом продолжил: – Я был так зол, я хотел, чтобы она…
– Страдала?
– Да.
Глубокий вздох, последовавший за этим признанием, показал, насколько нелегко оно ему далось. Таким мужчинам, как Док, которые ежедневно сталкиваются с проблемами жизни и смерти, признания даются тяжело. Чтобы иметь мужество и выдержку для борьбы с таким всесильным врагом, как рак, в Брэдли Стэнвисе обязательно должен был развиться, хотя бы частично, «комплекс бога». С этим никак не сочеталось любое проявление слабости. Не просто не сочеталось – было невыносимо.
Тайл польстило, что он признался ей в своей ранимости, показал ей хотя бы мельком эту свою чересчур человеческую черту. «Наверное, – подумала она, – сложные ситуации и этому способствуют. Подобно умирающим, кающимся в своих грехах, Док мог решить, что это последняя для него возможность рассказать о своей вине, которую он нес на своих плечах после смерти жены».
– Ее рак не был наказанием за измену, – мягко возразила она. – И, разумеется, не был вашей местью.
– Я знаю. Когда рассуждаю разумно и рационально. Но когда она проживала худшие свои дни – а это был настоящий ад, можете мне поверить, – именно так я и думал. Что я неосознанно пожелал ей это несчастье.
– И вы наказали себя тем, что по собственной воле ушли из своей профессии?
– А вы разве не делаете то же самое? – выпалил он.
– Что?
– Наказываете себя за то, что ваш муж погиб. Вы работаете за двоих, стараясь восполнить то, что ваше дело потеряло с его гибелью.