Браун Вирджиния. Дороже всех сокровищ

   — Джордан! — Парень осторожно потряс дядю за плечо. Тот не ответил. Гриффин потянул на себя одеяло. — Что случилось, Джордан? Жоли прогнала тебя из постели? Неудивительно — на ее месте я сделал бы то же самое!
   Сплюнув приставшую к губе соломинку, Джордан покосился на племянника.
   — Заткнись! — рявкнул он и натянул одеяло на голову.
   — Что, — усмехнулся Гриффин, — правда глаза колет?
   — Послушай, умник, дай поспать! — недовольно проворчал Джордан.
   — Так я прав или нет? — не отставал Гриффин. Джордан демонстративно повернулся к племяннику спиной.
   — Дай же поспать, наконец! Черт побери, что на тебя нашло? — в сердцах выругался он.
   — А ты как думаешь?
   — Сердишься, что я забрал твое одеяло? — предположил Джордан.
   — Вообще-то и на это тоже, но больше всего меня беспокоит Жоли.
   — С чего это вдруг?
   — Не валяй дурака, Джордан, ты все отлично понимаешь! Мне больно смотреть, как невинная девушка, любящая мужчину чистой, бескорыстной любовью, терпит от него одни лишь насмешки!
   Джордан повернулся к племяннику и, приподнявшись на локте, посмотрел на него пристальным взглядом:
   — Гриффин, я тысячу раз давал ей понять, что она мне не нужна, а эта пташка все равно клеится как банный лист! Чего ты еще от меня хочешь?
   — Все равно ты мог бы вести себя с ней повежливее, — не унимался Гриффин.
   — Вы еще подеритесь! — подал голос Эймос, давно проснувшийся, но не желавший до сих пор вступать в разговор.
   — Не волнуйся, — поспешил успокоить приятеля Гриффин, — мы просто разговариваем!
   — Разговариваете? — усмехнулся негр. — По-моему, скорее ругаетесь!
   — Джордан заслужил, чтобы его побранили. Может быть, хоть ты, Эймос, втолкуешь ему, что он должен либо жениться на Жоли, либо оставить ее в покое!
   Эймос сел и стал надевать ботинки.
   — Я предпочитаю не вмешиваться в дела Джордана. Можно подумать, Гриффин, что Жоли сама уполномочила тебя защищать ее! — проворчал негр.
   — Разумеется, нет. Но должен же кто-то… — попытался объяснить паренек.
   — Жоли не кукла, — прервал его негр. — Если ей что-то надо, она и сама тебя попросит. Я вот что предлагаю, ребята. Если уж мы намерились отчалить сегодня, то, может быть, не стоит терять времени? Я согласен, что чертовски рано, но тем меньше шансов, что нас кто-нибудь заметит.
   Не дожидаясь ответа товарищей, Эймос спустился вниз и начал седлать свою лошадь. Гриффин, оставшись наедине с дядей, вновь укоризненно посмотрел на него. Может быть, Эймос и прав — не стоит совать нос не в свое дело. Начинали они как одна команда — но Жоли очень скоро стала камнем преткновения между ним и дядей. Да, часть вины за это падает на самого Гриффина — это он, вызвавшись сделать то, о чем его не просили, похитил не ту девушку. Но это лишь часть вины. В конце концов, сама идея похищения принадлежала Джордану. Да и мог ли Гриффин знать, что девчонка по уши влюбится в Джордана — и к тому же окажется такой беззащитной в своей влюбленности! Поначалу Жоли показалась ему довольно стервозной — как она тогда отбивалась от него, какими ругательствами осыпала. Но вскоре Гриффин понял, какая у этой «стервы» на самом деле ранимая, тонкая душа. И нашла же эта девочка в кого влюбиться — в человека, для которого женщины никогда не были ничем большим, чем предмет развлечения. Более неподходящей пары трудно себе и представить! Жоли вовсе не глупа — тогда почему она не видит этого? Да на Джордане написано во-от такими буквами — «бабник»! Даже он, Гриффин, и то был бы для Жоли гораздо более подходящей парой…
   От этой неожиданной мысли Гриффин даже вздрогнул. Уж не влюблен ли он сам в Жоли? В его возрасте это неудивительно… Да нет, поспешил уверить себя Гриффин, он просто заботится о ней как о друге. Девочка должна наконец сбросить с себя розовые очки, иначе сама не заметит, как пропадет…
   Мысли Жоли снова и снова возвращались к Джордану. Какой пустой ей кажется теперь без него эта огромная постель… Он, конечно же, просто погорячился, но скоро осознает свою ошибку и вернется к ней… А если нет? Куда он пошел? Уж не к той ли 'indaa'puta Хейли, что встретилась им, когда они въезжали в город, и заманивала его? Но это глупо, он не пойдет к ней… Или все-таки пойдет?
   Жоли села на кровати. Через жалюзи на окнах уже начинал пробиваться утренний свет. И зачем это белые строят себе такие неуютные, душные жилища? То ли дело вигвам — там всегда можно приподнять шкуры-стены и впустить свежий воздух. А здесь ничего не остается, как ждать милости от ветра — подует он или нет, Но понравится ли Джордану жить в вигваме?
   Жоли стала одеваться в брюки Гриффина и мужскую рубашку, подаренную ей Джорданом. Заколов волосы, она надела старую соломенную шляпу — подарок Эймоса. От ботинок, пожертвованных ей Гриффином, она отказалась. Сложив свои остальные немногочисленные пожитки в простыню, Жоли перевязала ее ремнем. Кому из мужчин принадлежал этот ремень раньше — она уже не помнила.
   Окинув еще раз взглядом комнату, в которой она отдала Джордану свою невинность и провела с ним несколько незабываемых жарких ночей, Жоли шагнула за порог.
   Придя в конюшню, она обнаружила, что мужчины готовы отправиться в путь. Мулы были уже нагружены, лошади оседланы.
   Жоли бросила свой узел на солому и встала в дверях, словно в раме, уперев руки в бока. Длинная тень от ее фигуры упиралась в Джордана словно укоряющий перст.
   — Почему ты не зашел за мной? — решительным голосом спросила Жоли.
   Джордан в этот момент возился с седлом, застегивая его под брюхом лошади.
   — Я собирался зайти за тобой, — пробормотал он, стараясь не смотреть на девушку.
   — Когда, через месяц? — сердито бросила Жоли, но вдруг осеклась, в один момент вдруг все осознав. Джордан собирался улизнуть, оставив ее здесь! Руки Жоли сжались в кулаки. Она подошла к Джордану вплотную, так, что он уже не мог не посмотреть на нее. Взгляд ее изумрудно-зеленых глаз, казалось, прожигал насквозь.
   — Нет, — сконфузившись, забормотал он, — я бы пошел за тобой прямо сейчас, если бы ты сама не пришла. Я не хотел будить тебя, хотел, чтобы ты отдохнула как следует…
   — Хватит заливать! — Эту фразу Жоли слыхала от Гриффина. — Ты вовсе не собирался идти за мной!
   Джордан выпрямился в полный рост. Глаза его потемнели от гнева.
   — Будь моя воля, я бы действительно бросил тебя здесь, но наш благородный рыцарь, — он кивнул в сторону Гриффина, — никогда бы мне этого не простил. Не волнуйся, зеленоглазая, ты пойдешь с нами.
   Жоли молчала. Такой ответ ее не устраивал. Джордан, судя по всему, по-прежнему не желал видеть Жоли своей женой.
   — Жоли, где твои башмаки? — спросил Гриффин.
   — Здесь. — Девушка кивнула на свой мешок. — Я не стала их надевать.
   — Почему? — не отставал Гриффин.
   — Они натирают мне ноги. Сколько можно, Гриффин, — вспылила вдруг Жоли, — постоянно указывать, что мне делать, вплоть до того, носить мне башмаки или нет?
   — Да я просто так спросил, — пробормотал Гриффин. — Спросить уже нельзя?
   Жоли вдруг стало стыдно за свою несдержанность. Пусть Гриффин не всегда действует по-умному, но он искренне заботится о ней и желает ей добра.
   — Прости, Гриффин, — извиняющимся голосом проговорила Жоли, — ты прав, об обуви я должна позаботиться. Просто мне не нравятся башмаки.
   Гриффин готов был простить Жоли за то, что она накинулась на него; он понимал, как ей сейчас нелегко. Великолепный образ Джордана, созданный исключительно ее воображением, начал наконец тускнеть.
   Гриффин подвел к Жоли ее лошадь и проговорил:
   — Это ты меня извини, Жоли, если что не так. Я просто не хочу, чтобы ты царапала ноги о камни и кусты.
   — Я благодарна тебе, Гриффин, за заботу, — признательно улыбнулась Жоли.
   Она чувствовала, что Джордан пристально смотрит на нее, но сама была не в силах поднять на него глаза.
   Жоли невидящим взглядом смотрела на мух, вившихся вокруг лошадей, не в силах перевести глаза на Джордана. От нечего делать она начала считать развешанные по стенам конюшни хомуты и насчитала их шестнадцать.
   — Если ты едешь с нами, зеленоглазая, — произнес наконец Джордан, — ты сама должна заботиться о своей лошади. Ты это помнишь?
   — Помню, — откликнулась Жоли, по-прежнему не глядя на него, — помню, и не только это.
   Джордан подошел к Жоли вплотную и спросил:
   — В самом деле?
   На какое-то мгновение его глаза стали грустными, но только на мгновение, так что Жоли даже не успела этого заметить.
   — Помню, Жордан, — твердым голосом ответила она, и в конюшне воцарилась напряженная тишина.
   — Не понимаю, — нарушил своим громовым голосом тишину Эймос, — почему мы все стоим, ребята? Не лучше ли отправиться в путь сейчас, пока еще не жарко?
   — Ты прав, приятель, — кивнул Джордан. Взгляд его по-прежнему был устремлен на Жоли.
   — Лично я — за, — поддержал его Гриффин. — Не кажется ли вам, что в этой чертовой конюшне воняет? Давно пора проветриться!
   За весь путь никто не проронил ни слова. Жоли не хотелось разговаривать с Джорданом, Джордану — с Жоли, Гриффину — с Джорданом, Эймос в конце концов потерял надежду разговорить хоть кого-нибудь. Единственными звуками были стук копыт по камням, позвякивание уздечек да еще время от времени фырканье мулов. Солнце уже почти достигло зенита, жара стояла неимоверная, но, слава Богу, водой путники запаслись вдоволь.
   Многочасовую тишину нарушила наконец Жоли. Подъехав поближе к Джордану, она спросила:
   — Gostood' пё ?
   — Что? — очнувшись от своих мыслей, переспросил Джордан и кинул на девушку непонимающий взгляд.
   — Жарко, да? — повторила Жоли по-английски, широко улыбаясь.
   Джордан посмотрел на нее еще пристальнее:
   — Я смотрю, зеленоглазая, ты зла долго не помнишь! Жоли не уловила иронии, прозвучавшей в его словах.
   — Зачем копить в себе отрицательные эмоции? — снисходительно пожала плечами она. — Жизнь слишком коротка, надо уметь радоваться тому, что есть.
   — Да ты, я смотрю, философ! — улыбнулся Джордан. — Когда это ты научилась так философски смотреть на жизнь? Такая молодая…
   На этот раз Жоли уловила насмешку в голосе Джордана.
   — Я все-таки наблюдаю жизнь, — пожала она плечами, — и делаю кое-какие выводы!
   — А что заставило тебя сделать именно этот вывод? Я все равно не верю, что твой жизненный опыт настолько богат…
   — Но и не настолько беден, — парировала Жоли.
   Она сняла шляпу, и черные как смоль волосы рассыпались по ее плечам. Джордан невольно залюбовался ими. Ему вдруг вспомнились эти волосы, разметавшиеся по подушке, горящие страстью огромные зеленые глаза, восхитительное юное нагое тело… Джордан резко тряхнул головой, словно пытался отогнать от себя непрошеное видение.
   — Так что же с тобой случилось? — повторил он свой вопрос. — Когда ты выработала в себе такое философское отношение к жизни?
   — Я знаю историю Маленького Медведя и Той, Которая Смеется. Маленький Медведь любил ее, но Той, Которая Смеется, нравился Пятнистый Хвост. Медведь каждый день преследовал ее — а она, надо сказать, была очень красивая — и смотрел, как она кокетничает с Пятнистым Хвостом. Вскоре Маленький Медведь возненавидел обоих и вызвал Пятнистого Хвоста на дуэль. Хвост победил, а Медведь с позором бежал — над ним вся деревня смеялась. Маленький Медведь не вынес позора и бросился с высокой скалы. Рассказывают, что его дух бродит по земле и поныне, не в силах обрести покой.
   — Ну не дурак ли этот твой Медведь, скажи на милость? — ухмыльнулся Джордан. — По мне, так без бабы куда лучше!
   Жоли с изумлением посмотрела на Джордана:
   — По-твоему, лучше жить, когда никого не любишь и тебя никто не любит? Ты действительно так считаешь, Жордан?
   — Не знаю, — вдруг смутившись, пробормотал Джордан. — Зависит от того, как на это смотреть…
   Маленькая чертовка явно рассказала эту историю неспроста, подумал Джордан. Но он не попадется на ее удочку! Эта малолетка еще имеет наглость учить его жизни, как будто и впрямь что-то в этом смыслит! Кем она себя считает, черт побери! — ругнулся про себя Джордан и поморщился.
   Он опустил глаза, чтобы не смотреть Жоли в лицо, но тут его взгляд уперся в ее маленькую округлую грудь, отчетливо прорисовывающуюся под рубашкой. Гриффин словно нарочно подарил этой красотке такую тонкую рубашку… впрочем, рубашка, кажется, его, Джордана. Черт побери, нельзя не признать, девчонка действительно чертовски соблазнительна в этой тонкой мужской рубашке и в джинсах в обтяжку. Почему, в конце концов, в жизни все так устроено — почему нельзя просто заняться с женщиной сексом, не опасаясь, что та обязательно начнет что-то требовать взамен?
   Во-первых, женщины совершенно не умеют отказывать — не в том смысле, что всегда соглашаются, а в том, что не могут отказать нормально. Не хочешь — твое право, Джордан не насильник, в конце концов. Но скажи тогда просто «нет» — нормально и спокойно. Почему обязательно кричать «не-е-ет!» во всю глотку, читать мораль, пытаться унизить, высмеять?
   А с теми, кто соглашается, тоже свои трудности — столько мороки, что сам иной раз бываешь не рад. Одна пилит с утра до ночи, другая все время требует подарков, третья устраивает истерику, когда ты уходишь… А эта романтическая дурочка клеится к нему со своей любовью, словно собака, которая ластится к хозяину, сколько бы тот ее ни бил.
   Джордан упрямо тряхнул головой.
   «Ничего страшного, — сказал он себе. — И не с такими стервами справлялись, а уж с этой малолеткой запросто…»
   — Не позволяй ему вить из тебя веревки, Жоли! — услышал Джордан голос Гриффина. Подъехав к девушке поближе, парнишка снова начал читать ей мораль.
   Жоли улыбнулась Гриффину с видом опытной женщины:
   — Успокойся, приятель. Если Жордан кого-то здесь и обманывает, то только себя.
   Джордан не смог сдержать улыбки — таким выраженьицам Жоли явно научилась у Гриффина.
   — Не слишком ли ты самоуверенна, Жоли? Протри глаза! С чего ты вообще взяла, что Джордан когда-либо на тебе женится? — продолжал подначивать девушку Гриффин.
   — Это то, что у вас, белых, называется «судьба», Гриффин, — голосом вещуньи произнесла Жоли. — Когда я впервые увидела Жордана, то все прочитала по его глазам. Да, собственно, и сейчас это есть в его взгляде, хотя он и пытается скрыть это от меня и от самого себя.
   — Ты уверена? — с сомнением в голосе спросил парнишка. — Может быть, ты просто видишь то, что хочешь видеть? Да, Джордан испытывает к тебе сексуальное влечение — этого нельзя отрицать, — но это еще не любовь…
   Жоли посмотрела на Гриффина удивленным взглядом, поражаясь его непонятливости.
   — Да, Гриффин, — тоном умудренной жизнью многоопытной женщины продолжила она, — Жордан явно испытывает ко мне влечение как к женщине. Но он любит меня, и я это знаю.
   — Что ж, будем надеяться, — слегка нахмурившись, проговорил паренек и отер пот со лба. Жара стояла нестерпимая, и Гриффин, чтобы его хотя бы немного обдуло ветром, пустил свою лошадь вскачь. Однако слишком отдаляться ото всех он не мог — друзья, разумеется, догнали бы его, но вслед за лошадьми неторопливо ступал еще целый караван тяжело нагруженных мулов.
   Эймос, тоже пустив своего коня вскачь, догнал Гриффина.
   — Ну и жарища! — проворчал негр.
   С его лица градом катился пот. Ярко-красный платок, который Эймос носил под шляпой, промок насквозь, рубаха прилипла к телу.
   — Ты выглядишь так, словно тебя окатили водой! — усмехнулся Гриффин.
   — Ты, приятель, не лучше! Похоже, из всех нас только Жоли чувствует себя прекрасно. Жара как в аду, а ей хоть бы что! Как это тебе удается, Жоли? — спросил Эймос, обращаясь к девушке.
   Жоли, впрочем, чувствовала себя не так уж и комфортно от того, что промокшая от пота рубашка прилипла к телу и обрисовывала грудь. Волосы тоже пропитались потом и, казалось, жалили лоб словно мухи.
   — С чего ты взял, что я чувствую себя прекрасно? Я чувствую себя словно поджаренный суслик! — шутливо ответила Жоли.
   — Разве сусликов жарят? — удивился Гриффин.
   — Жарят, — ответил Эймос с видом знатока. — Я ел. Мне, братишка, многое пришлось повидать на своем веку. Его вполне можно поджарить прямо в золе, как картошку. Потом снимаешь шкуру и ешь. А вот медвежатину, готов поспорить, ты никогда не ел.
   — Никогда, — поморщился Гриффин. — И сказать по правде, не имею ни малейшего желания попробовать.
   — Проголодаешься, — вставила Жоли, — съешь и tseeshuuye!
   — Что это такое? — удивленно спросил Гриффин.
   — Гриф-могильщик.
   — Какая гадость! — скривился парень.
   — Между прочим, вполне съедобен, если приготовишь его как следует, — заявила Жоли.
   — Хватит! — прервал ее Гриффин. — Я знаю, ты начала весь этот разговор в надежде на то, что меня затошнит и я откажусь от обеда! Не выйдет! Я сам съем свою порцию!
   Впрочем, когда они действительно остановились на обед, Гриффина уже настолько разморило от жары, что он даже не притронулся к еде, хотя жареная говядина выглядела вполне аппетитно. Зато воды он выпил чуть ли не полведра.
   Гриффин сидел в тени скалы, усталым взглядом осматривая однообразный пейзаж, тянувшийся до самого горизонта, — кактусы, юкки, мрачные горы вдали…
   — Долго нам еще идти? — спросил он у Джордана. Тот лежал в своей обычной позе — заложив руки под голову и прикрыв шляпой лицо. — Насколько я понял, скала, которую мы ищем, не так уж далеко от пика Хембрилло?
   — Если верить Эймосу — точнее, его другу старине Сэму, — нам осталось до нее всего несколько шагов, — ответил Джордан.
   — Но насколько я понял, ты ему не очень-то веришь. Я прав?
   — Не то чтобы не верю, — вновь пробурчал из-под шляпы Джордан, — • но в пустыне порой трудно точно определить расстояние — пейзаж уж больно однообразный, мало ориентиров. К тому же не забывай, что Сэм, когда рассказывал все это, был пьян. Что до меня, то я, кажется, понял, о каком именно пике идет речь, — мне приходилось видеть его. Но в существование тоннеля я все равно не поверю, пока не увижу его собственными глазами.
   — Жоли тоже видела второй пик, — напомнил Гриффин. Джордан сел, отбросив шляпу в сторону.
   — У Жоли очень специфическая память, — фыркнул он. — Она запоминает только то, что хочет помнить.
   — Все мы этим страдаем, — философски заметил Гриффин.
   — Да, но твоя ненаглядная Жоли в особенности. Я знаю, ты считаешь, что твоя Жоли — невинный ягненок. Будь уверен, приятель, эта пташка — хитрейшее существо! Она говорит не то, что думает, а то, что ты хочешь от нее услышать.
   — Неправда! — возмущенно воскликнула Жоли. Она сидела немного поодаль, не прислушиваясь к разговору мужчин, но, услышав свое имя, вся обратилась в слух. — Я всегда говорю то, что думаю, Жордан. Не надо… как это по-английски… вкладывать слова ко мне в рот…
   — Ты хочешь сказать, — уточнил Гриффин, — что не надо приписывать тебе то, чего ты не говорила?
   — Вот именно, — с обиженным видом ответила Жоли.
   — Что, зеленоглазая, правда глаза колет? — усмехнулся Джордан.
   — С правдой я и не спорю. Я спорю с… с…
   Жоли запнулась, не в силах вспомнить слово «ложь». У апачей считается невежливым сказать напрямую человеку, что он лжет, на это надо как-нибудь намекнуть… Впрочем, у белых, кажется, с этим проще.
   — С ложью, — подсказал слово Гриффин, и Жоли кивнула:
   — Да, с ложью.
   — Даже и сказать-то как следует не можешь без чужой помощи! — усмехнулся Джордан. — И после этого ты надеешься, что я поверю во все твои сказки? Впрочем, — добавил он после минутного размышления, — какая разница? Если мы действительно найдем золото — отлично, если нет — что ж, я снова останусь гол как сокол, подамся пытать счастья в Мексику, как и собирался до того, как встретил Эймоса…
   Жоли подползла к Джордану на коленях и пристально посмотрела ему в лицо. Она должна задать ему давно мучивший ее вопрос — теперь или никогда.
   — Признайся, Жордан, ты не хотел брать меня с собой? Я ошибалась в тебе, Жордан?
   Джордан передернул плечами:
   — По-моему, зеленоглазая, я никогда и не делал из этого секрета! Я, насколько помнится, никогда не давал тебе никаких обещаний, так что, видит Бог, моя совесть чиста!
   — Дерьмо собачье! — пробурчал себе под нос Гриффин. Джордан сердито посмотрел на племянника, но тот отвернулся от него в другую сторону.
   Джордан снова повернулся к Жоли. Она уже встала с колен и смотрела на Джордана взглядом, пронзавшим словно нож. Лицо ее раскраснелось, губы дрожали, но глаза были сухими.
   — У нас в деревне, — заговорила она, — бывал иногда священник-миссионер. Так вот, он, помнится, говорил, что бывает грех действия, а бывает грех… не помню слово, но суть в том, что иногда, когда ты что-то должен сделать, а не делаешь, это такой же грех, как если бы ты сделал что-то плохое.
   — Должно быть, грех бездействия, — подсказал Гриффин.
   — Да, именно так.
   Эймос, до сих пор молча наблюдавший эту сцену, вдруг засуетился:
   — Прекратите препираться, голубки! Вы что, не видите? — И он указал вдаль, на еле заметное облако пыли.
   — Должно быть, всадники, — заметил Гриффин.
   — Судя по пыли, которую они поднимают, человека четыре или пять, — заключил Джордан.
   — Не стоит волноваться, — с олимпийским спокойствием заявила Жоли. — Почему мы должны их бояться? Может быть, эти люди не сделают нам ничего плохого!
   — Если это твои друзья-индейцы, — ухмыльнулся Джордан, — тогда нам, пожалуй, и впрямь бояться нечего. Ты — наш гарант безопасности, Жоли.
   — Нет, не индейцы, — заявил Эймос, глядя в старую армейскую подзорную трубу, которую всегда носил с собой. — Больше похожи на мексиканских бандитов и, судя по всему, настроены агрессивно.
   — Сколько их? — спросил Джордан.
   — Человек пять, если не больше.
   — А нас трое, — озадаченно заметил Джордан. — Невеселенькая перспектива!
   — По-моему, нас четверо, — поправила Жоли.
   — Трое. — Подхватив Жоли, словно пушинку, Джордан посадил ее на лошадь. — Уж не думаешь ли ты, красавица, что от тебя может быть какая-то польза в бою? Не делай ничего без моего приказа, поняла?
   — И что же нам делать? — засуетился Гриффин. — Можно попытаться уйти от них, но тогда нам придется бросить наших мулов, а меня эта идея вовсе не вдохновляет.
   — Может быть, они просто проезжают мимо? — предположил Эймос. — В таком случае есть шанс, что они нас и не заметят, если только сами не будем высовываться.
   — А почему они тогда скачут во весь опор? — заметил Джордан. Облако пыли действительно приближалось с большой скоростью. — Они явно за кем-то гонятся! Кроме нас, никого здесь нет — во всяком случае, нам никто больше не попался. Так что нетрудно догадаться, что это за нами.
   — Что ж, на всякий случай стоит приготовиться к бою, — мрачно заключил Эймос. — Отъедем вон за те камни — из-за них удобно стрелять.

Глава 15

   Облако пыли приближалось все быстрее, но трое мужчин и девушка успели укрыться. Незнакомцы, подъехав, остановились невдалеке.
   — Как вы думаете, кто они такие? — спросил Джордан, несмотря на то что задавал этот вопрос уже в десятый, должно быть, раз и не получал от друзей ответа. — Я надеюсь, Эймос, на тебя не объявлен розыск? Может быть, на тебя, Гриффин?
   В долине уже начал сгущаться вечерний мрак. Нагревшаяся за день земля была еще теплой. Вокруг стояла тишина.
   — Кто они такие? — снова повторил он. На апачей незнакомцы не были похожи — скорее, на ковбоев. Но с какой стати мирные ковбои станут преследовать такой же мирный караван, тем более что Джордан или Эймос не производили впечатление богатых людей?
   — Похоже, они откуда-то знают, за чем мы идем! — проговорил Эймос словно в ответ на мысли Джордана. — Вспомни, Джордан, уж не проболтался ли ты, часом, кому-нибудь?
   — Я похож на идиота? Но ты прав — кто-то явно разболтал им! Не иначе наша красавица — у нее ума хватит! — заявил Джордан.
   — Кому я стану говорить? — обиделась Жоли. — Мне просто некому, даже если бы я и захотела!
   — Что ж, — поморщился Джордан, — если не ты, не я, не Эймос — остается Гриффин!
   Парень молчал, вглядываясь в незнакомцев.
   — Я, кажется, знаю двоих, — прошептал наконец он. — Прошлой или позапрошлой, точно уже не помню, ночью я играл с ними в покер.
   В воздухе повисла напряженная тишина.
   — Ты ничего не путаешь, Гриффин? — тихо спросил негр.
   — Нет, Эймос. Я узнал их. Это они.
   — Расскажи все по порядку, приятель! — потребовал Эймос. В его голосе слышались нотки тревоги.
   Гриффин снисходительно пожал плечами, словно этим жестом желая стряхнуть с себя вину.
   — Той ночью я сидел в салуне, — начал он. — Подсели двое, предложили перекинуться в картишки. Вообще-то в карты я не играю — вы же знаете, что я не бог весть какой мастер в этом деле, — но в тот вечер у меня было паршивое настроение и я решил: «Почему бы и нет?» Ну, взяли выпивки, сели играть… И видимо, они меня подпаивали — я еще заметил, что стоит мне отвернуться, как мой стакан уже снова полон. Надо бы мне, идиоту, насторожиться, а я знай себе пью… — Голос парня осекся. Помолчав с минуту, Гриффин продолжил: — Короче, я проиграл все, что у меня с собой было, оставался лишь небольшой золотой слиток, что лежал у меня в кармане, и мне ничего не оставалось, как выложить на стол его. Дальше уже плохо помню. По-моему, я рассказывал им про пещеру, пытался еще их запутать, да, видимо, мне это не удалось…