Страница:
— С сегодняшнего дня. Разве нет? — спросила Жоли, невинно улыбнувшись.
Джордан смотрел на нее и мысленно удивлялся тому, каким удивительным образом в этой девушке сочетаются детская наивность и страсть вполне взрослой женщины.
Джордан не мог отрицать того, что с сегодняшнего дня Жоли стала ему ближе. Может быть, он даже влюблен в нее. Эта мысль, вдруг мелькнувшая в голове, необыкновенно поразила его. Неужели эта девушка, почти девочка, способна разбудить в нем такие чувства?!
Джордан пристально взглянул на Жоли, а затем с наигранной беспечностью произнес:
— Разумеется, крошка!
Но Жоли не так легко было провести. Что-то во взгляде Джордана подсказывало ей, что его отношение к ней изменилось. Отныне она стала частью его души и его жизни.
— Я так и знала, — хитро улыбнувшись, кивнула Жоли.
Джордан невольно вздохнул. Ну и ситуация, черт побери! Несомненно, Жоли не такая, как все женщины, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело. Бросить ее, как это он делал со своими прежними женщинами, будет нелегко. Он сам никогда себе этого не простит. Может быть, потому, что он был у Жоли первым мужчиной, Джордану не хотелось наносить ей первые душевные раны. Но и связывать себя на всю жизнь ему тоже не хотелось. Что делать в этой ситуации, Джордан пока не знал.
…Если бы он смог прочитать мысли Жоли, то с удивлением обнаружил бы, что она в этот момент думает о том же самом — разве что по-своему. Да, сейчас они, несомненно, привязаны друг к другу, но какое будущее их ждет? Этого Жоли не могла себе представить. Снимать все время эту маленькую комнатку в гостинице? Но Жоли она совершенно не нравилась… А в том, что у них когда-нибудь появится свой домик, Жоли не была уверена. Да и скучно, наверное, осесть где-нибудь в глуши в домике с огородиком… Кроме того, что скажет отец, когда она вернется в племя с мужем? Анри Ла Флер был человек непредсказуемый…
Сомнений в том, что она сделала правильный выбор, у Жоли не было. Она только не знала, как представить своего избранника отцу и где они с Джорданом будут жить. Жить в городском доме, где всегда так нестерпимо душно, ей не хотелось. То ли дело вигвам с его отличной естественной вентиляцией!
— Что ж, Гриффин, — усмехнулся Джордан, когда парень вернулся назад, — считай, что тебе повезло — сама природа позаботилась о том, чтобы твои дружки отправились в мир иной. Но Эймос ранен, Жоли подвернула ногу… Что нам теперь делать? Придумай что-нибудь — ты ведь у нас такой умный!
— Нет уж, придумывай лучше ты, — скривившись, ответил Гриффин. — Все равно, что я ни скажу, ты все воспринимаешь в штыки! Стоит ли напрягать мозги?
— Хорошо, — вдруг серьезным тоном проговорил Джордан. — Отсюда в принципе недалеко до Лас-Крусеса… Попробуем добраться туда. По крайней мере мы сможем там показать Эймоса врачу.
Поездка до Лас-Крусеса заняла полтора дня. Ехать пришлось очень медленно — каждый шаг лошади отдавался болью в раненом теле Эймоса. Несколько раз при особо резких толчках его затянувшаяся уже было рана открывалась вновь.
Ближе к вечеру, облюбовав живописную рощицу тополей с чистым родником, путники остановились на отдых. Джордан отправился с кожаными мехами к роднику за водой, Гриффин следил за лошадьми и мулами, Жоли смотрела за Эймосом. Тот потерял много крови и выглядел очень изнуренным, но, как всегда, спокойным. Он улыбнулся Жоли, давая понять, что с ним все в порядке, и та наконец оставила его.
Солнце огромным красным шаром клонилось к закату, посылая на землю косые лучи. Приставив ладонь козырьком к глазам, Жоли вглядывалась в даль.
— Где же Guduudsis! — в раздумчивости произнесла она.
— Что? — переспросил Гриффин.
— Ну, город, в который мы идем…
Гриффин был занят тем, что осторожно выковыривал ножом камешек, застрявший в копыте одной из лошадей.
— Вон там, — кивнул он и указал рукой на запад.
— Далеко до него? — спросила Жоли, посмотрев в ту сторону.
— Если верить Джордану, отсюда мили четыре на северо-запад. — Гриффин, закончив возиться с копытом, вытер пот со лба рукавом. — А почему ты спрашиваешь? Уж не хочешь ли ты, — паренек усмехнулся, — сбежать от нас?
— Если бы я сбежала, — грустно улыбнулась Жоли в ответ, — думаю, никто из вас не расстроился бы.
— Я бы расстроился. А что касается Джордана… Тебе, я полагаю, лучше меня известно, о чем он думает.
— Иногда мне кажется, что да. А иногда я его совсем не понимаю… — Подойдя к Гриффину, Жоли опустилась на корточки рядом с ним, положила голову на руки и задумчиво произнесла: — Порой он бывает груб со мной, порой очень нежен… Иногда мне кажется, что он любит меня… но он никогда не говорил мне, что любит. Как ты думаешь, Гриффин, любит он меня?
Паренек смотрел куда-то вдаль, в бесконечную синеву неба, на седые вершины гор, видневшиеся вдалеке, словно стены фантастического замка. Легкий свежий ветерок слегка колыхал листья на деревьях. Мулы мирно объедали тополиную листву, позвякивая бубенцами. Гриффин молчал — было заметно, что он испытывает неловкость и потому избегает взгляда Жоли.
— Почему ты молчишь? — спросила девушка, потеряв терпение. — Или своим ответом боишься обидеть меня?
— Откуда я могу знать, что на уме у другого человека? — с недовольным видом пробурчал Гриффин и пожал плечами. — В самом себе порой бывает нелегко разобраться…
— Но я спросила лишь, как тебе кажется, Гриффин. Разве у тебя нет своего мнения?
— Есть. Но мне не хотелось бы в данный момент делиться им с тобой.
— Понятно. — Жоли замерла, обхватив колени руками. Что уж тут спрашивать — нежелание Гриффина отвечать могло означать только одно…
Паренек тоже молчал, ритмично постукивая по ладони сложенным перочинным ножом.
— В конце концов, — наконец произнес он, — что я думаю, Жоли, не так уж важно. Важно, что ты думаешь, что чувствуешь…
— Ты прав. — Жоли встала, посмотрела на Гриффина сверху вниз и, загадочно улыбнувшись, добавила: — Но я очень целеустремленный человек, Гриффин Армстронг!
— Да, Жоли Ла Флер, — в тон ей проговорил паренек, — своего ты добьешься! Если ты действительно захочешь, чтобы Джордан был твоим, — он им станет.
— Он уже мой, Гриффин. Пока мой. Проблема в том, как удержать его. Но я не могу держать его силой — я не хочу, чтобы он со мной был несчастен.
— Ты очень умная девушка, Жоли! — восхищенно произнес Гриффин и в этот момент заметил на земле тень от чьей-то фигуры.
Это был Джордан.
— О чем это вы тут шепчетесь, голубки? — спросил он таким тоном, каким обычно задают вопрос, не ожидая ответа. — По моим расчетам, мы приедем в Лас-Крусес уже завтра в полдень, даже если будем двигаться медленно, чтобы не очень трясти Эймоса. Кстати, как он, Жоли?
— Судя по всему, не так уж и плох, если у него хватает сил на то, чтобы доказывать мне, что врач ему не нужен, — ответила девушка, весело блеснув глазами. — Мне пришлось сказать, что на самом деле врач нужен мне из-за ноги, и, кажется, это его успокоило. Он сказал: «Спасибо, Жоли, оставь меня, я посплю».
— Что ж, — усмехнулся Джордан, — пожалуй, старина Эймос и впрямь не так уж и плох. С недельку, конечно, поваляться в постели ему придется, но потом, я думаю, снова будет здоров как бык.
— Джордан пристально посмотрел сначала в лицо Жоли, затем перевел взгляд на Гриффина. По их виду было понятно, что недавний разговор касался Джордана. Наверняка они говорили об отношении Жоли к нему, Джордану. Неудивительно — Гриффин, похоже, сам к ней весьма неравнодушен. Со своим влечением к этой девочке Джордан еще мог бы справиться — но что ему делать с этим молокососом, всеми силами пытающимся изображать из себя взрослого мужчину?
— Ты действительно считаешь, Джордан, — спросил Гриффин, — что через, неделю-другую Эймос будет в силах продолжить участие в нашей экспедиции?
— Я в этом уверен. Организм у него крепкий, а сила воли и того крепче. Он еще всех нас переживет! Исключая, может быть, ее. — Джордан слегка покосился на Жоли. — Иногда мне кажется, что эта птичка-невеличка сильнее всех нас, вместе взятых!
Жоли в ответ промолчала. Джордан был в чем-то прав — физически она, конечно, гораздо слабее мужчин, но силы воли ей не занимать. По крайней мере она точно знает, чего хочет.
Было уже далеко за полночь. Эймос и Гриффин давно спали, закутавшись в одеяла, но Жоли не спалось. В голове ее, словно мотыльки вокруг ночного костра, роились сотни мыслей. Вспоминалось родное племя, деревушка в горах Орган, отец, давно погибшая мать и Чаа — друг детства. Войне между аланами и белыми поселенцами еще далеко до конца… Как отнесутся к ней ее соплеменники, когда узнают, кого она выбрала себе в мужья?
Укладываясь на жестком седле, служившем ей вместо подушки, Жоли рассеянно смотрела на пламя костра и на поднимавшийся к звездам дым. Подхваченный ветром, он уносился на восток, к горным хребтам. Где-то там, за этими хребтами, и находится конечная цель их экспедиции — золото. Жоли вдруг подумала о том, что не раз видела, как загорались глаза у мужчин при слове «золото». Неужели и Джордан такой же, как и все остальные мужчины? Неужели из всего, что есть в мире, его интересуют только деньги?
Для апачей золото никогда не было ни единственной, ни даже главной ценностью в жизни. Ценностью считались поля, луга, деревья, солнце, небо, посылавшее на пересохшую землю дождь… Высоко ценились лошади, еда, домашняя утварь, хорошее оружие — человек, у которого всего этого было в достатке, по понятиям ее соплеменников, считался вполне обеспеченным. Золото в принципе тоже ценилось — из него делались красивые украшения, — но болезненная страсть к желтому металлу, не считающаяся, повидимому, зазорной у белых, у апачей вызывала лишь саркастическую усмешку. Отец часто рассказывал Жоли о своей юности, когда он шатался по улицам Парижа без гроша в кармане и мечтал о вольных просторах, где все, что нужно человеку для того, чтобы добывать себе еду, — это хорошая винтовка и умение с ней обращаться. Мечты эти, правда, поначалу не были связаны с американскими прериями, но однажды, в результате случайного знакомства с неким англичанином, семнадцатилетний Анри Ла Флер оказался на берегах Нового Света. Тогда он твердо решил начать новую жизнь, подавшись в те места, где благосостояние человека зависит не от количества золота в его карманах, а исключительно от ума и силы. Это же чувство независимости Анри старался» привить дочери, и Жоли оказалась неплохой ученицей. Однако она лучше отца научилась понимать цену золоту. Власть золота была, разумеется, не безграничной, но весьма могущественной, и Жоли по крайней мере могла понять мотивы, позвавшие Джордана и его друзей в этот опасный и трудный путь.
Приподняв голову, девушка украдкой посмотрела на Джордана. Он лежал неподалеку. Пламя костра отбрасывало причудливые отблески на его высокий лоб, прямой нос, волевой подбородок…
— Джордан! — тихо позвала Жоли.
— Что? — пробурчал он.
— Ты не спишь?
— Опять начинается! — проворчал Джордан. — В эту игру мы уже играли! Придумай что-нибудь новенькое, а еще лучше не приставай — я спать хочу!
— Ты снова надо мной смеешься, Жордан!.
— Нет, — фыркнул тот, — на этот раз я серьезно. Ладно, не обращай внимания, выкладывай, что тебя беспокоит.
— Как ты догадался, что меня что-то беспокоит? В полутьме блеснула белозубая улыбка Джордана.
— Я уже достаточно изучил тебя, крошка. Когда тебя что-нибудь беспокоит, ты всегда начинаешь разговор подобным образом. Короче, я слушаю тебя.
Перевернувшись на живот, Жоли подперла подбородок руками.
— Жордан, — начала она, — скажи мне: золото, которое мы ищем, для тебя важнее всего?
Джордан помедлил с ответом, а затем сказал:
— Ну, не знаю, важнее ли всего, но, во всяком случае, достаточно важно. А что?
— Потому что… потому что я хочу, чтобы самым главным в жизни для тебя была я, — проговорила Жоли так, словно спрыгнула с высокого обрыва в воду. Сказала — и тогда только подумала: а стоило ли?
Она должна была добиться, чтобы Джордан произнес эти слова первым! Но фраза уже сорвалась с ее губ — и теперь остается лишь ждать ответа Джордана.
Но он молчал. Правда, Джордан не рассмеялся — это уже хорошо, но и «да» не ответил.
Искры костра, фейерверком поднимаясь вверх, таяли в ночном небе. В глубине души Джордан давно уже чувствовал, что Жоли ему очень нужна, но вслух признаться в этом боялся. В жизни Джордана никогда не было по-настоящему близкой женщины, если не считать сестры… Приятно было иногда отдаваться женским ласкам в перерывах между боями, карточной игрой или пьянкой, но о том, чтобы иметь рядом всегда одну какую-то женщину, Джордан до сих пор не думал всерьез. До сих пор — пока судьба не свела его с этой полуженщиной-полуребенком, которая смотрит на него такими восторженными глазами, словно он романтический герой. Все чаще Джордан стал ловить себя на мысли, что постоянно иметь рядом одну и ту же женщину, в конце концов, не так уж и плохо. Даже если она порой и выводит из себя, как Жоли…
Джордан разжег трубку и затянулся.
— Знаешь, — проговорил он наконец, пуская дым через ноздри, — иногда мне кажется… что ты действительно нужна мне. А порой я сомневаюсь, так ли это, и сам не знаю, что для меня важнее — золото или ты.
Для Жоли все сказанное Джорданом было равносильно признанию. Она облегченно вздохнула и произнесла:
— Когда ты решишь, что я стала для тебя важнее золота, дай мне знать, Жордан.
— Хорошо, зеленоглазая, — пообещал Джордан. — Скажу.
Рио-Гранде отделяла Лас-Крусес от соседнего городка, Месиллы. Когда караван из семи мулов появился на одной из пыльных городских улиц, Жоли вдруг вспомнила развязную девицу, попавшуюся им на пути, когда они входили во Франклин.
— Что-то на этот раз тебя не встречают женщины, Жордан! — усмехнулась Жоли, облизнув потрескавшиеся от жары губы. — Или, может быть, раньше тебе просто не приходилось бывать в Guduusis, или, как его называют белые, Лас-Крусесе?
— Ревнуешь, зеленоглазая? — хитро подмигнул в ответ Джордан.
— Dah. Я просто хочу знать, какие сюрпризы нам может готовить этот город.
— Ну и ведьма же ты! — проворчал Джордан и, отвернувшись, пришпорил своего серого мустанга. Обогнав двигавшегося впереди мула, мустанг вдруг ни с того ни с сего лягнул его. Прижав уши и оскалив зубы, мул издал оглушительный звук, а за вожаком бросились кричать другие животные. Поднялся, невообразимый шум. Гриффин, ехавший рядом со склонившимся вбок Эймосом, разразился громким хохотом, от которого лошадка Жоли, вероятно, испугавшись, начала взбрыкивать, так что наезднице пришлось крепко вцепиться в ее гриву, чтобы не упасть.
Усмирять разошедшихся животных пришлось Джордану — где уговорами, где ругательствами, где пинками, — и через несколько минут тишина и порядок были восстановлены.
— Отлично, Джордан! — похвалил дядю Гриффин. — Я, признаюсь, не сумел бы их так усмирить.
— Ты не смог бы усмирить и таракана, — огрызнулся Джордан, — что уж тут говорить!
Гриффин пропустил его колкость мимо ушей и стал о чем-то разговаривать с Эймосом.
Жоли подъехала к Джордану и извиняющимся голосом проговорила:
— Жордан, я хотела было тебе Помочь, но ты так быстро управился.
Джордану было не до Жоли и ее извинений, он был всецело занят тем, что следил за вожаком мулов, который так и норовил цапнуть зубами его мустанга. Пробормотав нечто вроде «спасибо», он отвернулся. Путники направились вниз по улице, где находились загон для скота и конюшня. Там можно было напоить и накормить животных.
…Знали бы наши путешественники, что расслабиться им и на. этот раз не придется! И виной всему опять же станет Гриффин с его страстью к карточной игре и вспыльчивым характером. Но кто же мог подумать, что Кук — тот самый толстяк, с которым Гриффин выяснял отношения в момент их встречи с Джорданом во Франклине, — окажется теперь в Лас-Крусесе и, столкнувшись с парнем, не так давно обвинившим его в шулерстве, сразу же узнает его?
Гриффин сидел в салуне за кружкой пива, когда туда вдруг заявился Кук.
— А-а, старый приятель! — прогремел толстяк. — Как дела, молокосос?
— Нормально, — невозмутимо ответил Гриффин. — Твои-то как? Шулерство свое еще не бросил?
— Я тебе покажу шулерство! — вспыхнул Кук и встал в угрожающую позу, уперев руки в бока. — Тогда, во Франклине, мне не дали рассчитаться с тобой, но уж теперь-то тебе от меня не уйти!
— Что ж, — усмехнулся парень, — я к твоим услугам, приятель!
Гриффин вышел из-за стола. На боку пыльных брюк, обтягивающих худощавые мальчишеские бедра, опасно поблескивал вороненый ствол пистолета.
Атмосфера в салуне, носившем, кстати, «веселенькое» название «У висельника», накалялась с каждой минутой. Посетители поспешили укрыться за исцарапанными столами. К Гриффину подошел низкорослый лысоватый бармен — и с видом равнодушного человека, привыкшего ко всякого рода неприятностям, произнес:
— Эй, ребята, мне разбирательства с полицией не нужны! Решили подраться — займитесь этим где-нибудь в другом месте!
— Без проблем! — подмигнул ему Гриффин и из-под надвинутой на глаза шляпы кинул взгляд на толстяка. — Пошли на улицу, приятель!
Кук в глубине души уже готов был пожалеть, что связался с дерзким юнцом, — а вдруг этот парень и на самом деле такой лихой, каким хочет казаться? Сам же толстяк палил из пистолета нечасто, но пойти на попятную ему не позволяло уязвленное самолюбие. Тогда, во Франклине, этого желторотого юнца спас непонятно откуда явившийся дядюшка. Кстати, еще неизвестно, появился ли он случайно или все это было ловко подстроено?
Поколебавшись с минуту, толстяк согласно кивнул:
— Идем, приятель.
На улице уже было почти темно. Фактически Гриффин заглянул к «Висельнику» лишь потому, что не хотел находиться в обществе Джордана и Жоли. Драка же, надеялся он, поможет ему выплеснуть накопившуюся злость.
Гриффин окинул Кука презрительным взглядом. Заходящее солнце бросало на землю длинные, протянувшиеся через всю улицу тени. Гриффин нарочно встал так, чтобы солнце било в глаза противнику, а не ему. Он ухмыльнулся, заметив во взгляде толстяка испуг.
— Э, приятель, — процедил Кук, — так несправедливо: ты стоишь к солнцу спиной! Встанем к нему оба боком.
— Хорошо, — кивнул Гриффин и отошел на несколько шагов, нарочно поднимая сапогами пыль. Вокруг уже собралась толпа зевак, в основном мужчины; женщины с детьми предпочли держаться подальше от драчунов.
— Подождем, приятель, когда пыль уляжется, — процедил сквозь зубы Кук. Пот градом катился по его лицу, подмышки мешковатого сюртука тоже были мокры. Толстяк оттянул пальцем ворот рубашки, словно тот душил его. Заметив это, Гриффин снова улыбнулся. Эта насмешливая улыбка на юном лице белокурого ангелочка, которое женщины наверняка находили прехорошеньким, бесила Кука больше всего.
— Что, приятель, жарковато? — ехидно спросил Гриффин.
— Ничего, — презрительно пробубнил Кук, — скоро ты будешь в аду, молокосос, а там, поди, еще жарче!
Мускулы Гриффина напряглись, пальцы крепко стиснули рукоять пистолета.
— Я готов, Кук, — задиристо произнес он. — Начинай, коли еще не передумал.
Кашлянув; Кук сплюнул на землю и презрительно уставился на Гриффина. Взгляды зрителей словно прожигали его, и толстяку было не по себе. Гриффин же казался абсолютно спокойным.
«Одно из двух, — подумал Кук, — либо этот парень сумасшедший, либо действительно отличный стрелок, если так уверен в себе!» И то и другое было опасным. Погибать лишь ради того, чтобы честь не была опозорена каким-то сопляком, Куку совершенно не хотелось.
Но толпа зевак уже вошла в раж, подбадривая его криками, и Куку ничего не оставалось, как потянуться за пистолетом. Но Гриффин опередил его. Пройдя через правую руку толстяка навылет, пуля застряла в стене располагавшегося неподалеку здания.
Здание это, словно по иронии судьбы, оказалось конторой местного шерифа. Выстрел Гриффина заставил его оторвать свое тело от старого уютного кресла и приступить к непосредственным обязанностям. Не прошло и получаса, как Гриффин и Кук — последний с перевязанной рукой — уже сидели в соседних камерах, пиная со злости, землю ногами.
Никакие объяснения не действовали на офицера, который, как оказалось, лишь замещал шерифа, отлучившегося по делам из города. Ответ блюстителя закона был один — он не потерпит пальбы в своем городе.
— Вы оторвали меня от ужина, ребята, — заявил Уайт (так звали офицера), — и будете торчать в тюрьме, пока с вами не разберется шериф.
— Когда он вернется? — раздраженно спросил Гриффин.
— А бог его знает! — почти дружелюбно пожал плечами Уайт. — Может, завтра, может, через месяц — он непредсказуем. Не волнуйтесь, ребята, голодать вам не придется, об этом позаботится моя жена, а она лучший повар в округе!
— Отлично! — проворчал Гриффин.
— Что будет с моей рукой? — поморщился Кук. — Боюсь, этот парень оставил меня калекой на всю жизнь! Я требую компенсации! Я даже не уверен, смогу ли я теперь играть в карты…
— Поделом тебе, приятель, — усмехнулся Гриффин, — не будешь жульничать!
— И я не смогу как следует стрелять…
— Ну, допустим, стрелять как следует ты никогда не умел! — продолжал язвить паренек. — Видал я, как ты стреляешь, — младенцы, поди, и то лучше…
— Сам ты младенец! — Взбешенный Кук попытался сквозь решетку достать Гриффина здоровой рукой, но паренек успел отскочить в глубь камеры. — Я все равно убью тебя, сосунок, чего бы мне это ни стоило!
— Ты? Не говори глупостей, приятель! Ты и таракана убить не сможешь! — с издевкой проговорил Гриффин.
— Я смотрю, ребята, — усмехнулся Уайт, — вы друг с другом отлично ладите! Что ж, времени выяснить отношения у вас будет хоть отбавляй.
Уайт повернулся и зашагал прочь по тускло освещенному коридору. В руке его позвякивали ключи.
Лишь после того, как заместитель шерифа удалился, Гриффин вдруг в полной мере осознал, что натворил. Эймос, узнав об этом, будет разочарован, Жоли расстроится, а Джордан наверняка придет в бешенство.
Глава 19
Джордан смотрел на нее и мысленно удивлялся тому, каким удивительным образом в этой девушке сочетаются детская наивность и страсть вполне взрослой женщины.
Джордан не мог отрицать того, что с сегодняшнего дня Жоли стала ему ближе. Может быть, он даже влюблен в нее. Эта мысль, вдруг мелькнувшая в голове, необыкновенно поразила его. Неужели эта девушка, почти девочка, способна разбудить в нем такие чувства?!
Джордан пристально взглянул на Жоли, а затем с наигранной беспечностью произнес:
— Разумеется, крошка!
Но Жоли не так легко было провести. Что-то во взгляде Джордана подсказывало ей, что его отношение к ней изменилось. Отныне она стала частью его души и его жизни.
— Я так и знала, — хитро улыбнувшись, кивнула Жоли.
Джордан невольно вздохнул. Ну и ситуация, черт побери! Несомненно, Жоли не такая, как все женщины, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело. Бросить ее, как это он делал со своими прежними женщинами, будет нелегко. Он сам никогда себе этого не простит. Может быть, потому, что он был у Жоли первым мужчиной, Джордану не хотелось наносить ей первые душевные раны. Но и связывать себя на всю жизнь ему тоже не хотелось. Что делать в этой ситуации, Джордан пока не знал.
…Если бы он смог прочитать мысли Жоли, то с удивлением обнаружил бы, что она в этот момент думает о том же самом — разве что по-своему. Да, сейчас они, несомненно, привязаны друг к другу, но какое будущее их ждет? Этого Жоли не могла себе представить. Снимать все время эту маленькую комнатку в гостинице? Но Жоли она совершенно не нравилась… А в том, что у них когда-нибудь появится свой домик, Жоли не была уверена. Да и скучно, наверное, осесть где-нибудь в глуши в домике с огородиком… Кроме того, что скажет отец, когда она вернется в племя с мужем? Анри Ла Флер был человек непредсказуемый…
Сомнений в том, что она сделала правильный выбор, у Жоли не было. Она только не знала, как представить своего избранника отцу и где они с Джорданом будут жить. Жить в городском доме, где всегда так нестерпимо душно, ей не хотелось. То ли дело вигвам с его отличной естественной вентиляцией!
— Что ж, Гриффин, — усмехнулся Джордан, когда парень вернулся назад, — считай, что тебе повезло — сама природа позаботилась о том, чтобы твои дружки отправились в мир иной. Но Эймос ранен, Жоли подвернула ногу… Что нам теперь делать? Придумай что-нибудь — ты ведь у нас такой умный!
— Нет уж, придумывай лучше ты, — скривившись, ответил Гриффин. — Все равно, что я ни скажу, ты все воспринимаешь в штыки! Стоит ли напрягать мозги?
— Хорошо, — вдруг серьезным тоном проговорил Джордан. — Отсюда в принципе недалеко до Лас-Крусеса… Попробуем добраться туда. По крайней мере мы сможем там показать Эймоса врачу.
Поездка до Лас-Крусеса заняла полтора дня. Ехать пришлось очень медленно — каждый шаг лошади отдавался болью в раненом теле Эймоса. Несколько раз при особо резких толчках его затянувшаяся уже было рана открывалась вновь.
Ближе к вечеру, облюбовав живописную рощицу тополей с чистым родником, путники остановились на отдых. Джордан отправился с кожаными мехами к роднику за водой, Гриффин следил за лошадьми и мулами, Жоли смотрела за Эймосом. Тот потерял много крови и выглядел очень изнуренным, но, как всегда, спокойным. Он улыбнулся Жоли, давая понять, что с ним все в порядке, и та наконец оставила его.
Солнце огромным красным шаром клонилось к закату, посылая на землю косые лучи. Приставив ладонь козырьком к глазам, Жоли вглядывалась в даль.
— Где же Guduudsis! — в раздумчивости произнесла она.
— Что? — переспросил Гриффин.
— Ну, город, в который мы идем…
Гриффин был занят тем, что осторожно выковыривал ножом камешек, застрявший в копыте одной из лошадей.
— Вон там, — кивнул он и указал рукой на запад.
— Далеко до него? — спросила Жоли, посмотрев в ту сторону.
— Если верить Джордану, отсюда мили четыре на северо-запад. — Гриффин, закончив возиться с копытом, вытер пот со лба рукавом. — А почему ты спрашиваешь? Уж не хочешь ли ты, — паренек усмехнулся, — сбежать от нас?
— Если бы я сбежала, — грустно улыбнулась Жоли в ответ, — думаю, никто из вас не расстроился бы.
— Я бы расстроился. А что касается Джордана… Тебе, я полагаю, лучше меня известно, о чем он думает.
— Иногда мне кажется, что да. А иногда я его совсем не понимаю… — Подойдя к Гриффину, Жоли опустилась на корточки рядом с ним, положила голову на руки и задумчиво произнесла: — Порой он бывает груб со мной, порой очень нежен… Иногда мне кажется, что он любит меня… но он никогда не говорил мне, что любит. Как ты думаешь, Гриффин, любит он меня?
Паренек смотрел куда-то вдаль, в бесконечную синеву неба, на седые вершины гор, видневшиеся вдалеке, словно стены фантастического замка. Легкий свежий ветерок слегка колыхал листья на деревьях. Мулы мирно объедали тополиную листву, позвякивая бубенцами. Гриффин молчал — было заметно, что он испытывает неловкость и потому избегает взгляда Жоли.
— Почему ты молчишь? — спросила девушка, потеряв терпение. — Или своим ответом боишься обидеть меня?
— Откуда я могу знать, что на уме у другого человека? — с недовольным видом пробурчал Гриффин и пожал плечами. — В самом себе порой бывает нелегко разобраться…
— Но я спросила лишь, как тебе кажется, Гриффин. Разве у тебя нет своего мнения?
— Есть. Но мне не хотелось бы в данный момент делиться им с тобой.
— Понятно. — Жоли замерла, обхватив колени руками. Что уж тут спрашивать — нежелание Гриффина отвечать могло означать только одно…
Паренек тоже молчал, ритмично постукивая по ладони сложенным перочинным ножом.
— В конце концов, — наконец произнес он, — что я думаю, Жоли, не так уж важно. Важно, что ты думаешь, что чувствуешь…
— Ты прав. — Жоли встала, посмотрела на Гриффина сверху вниз и, загадочно улыбнувшись, добавила: — Но я очень целеустремленный человек, Гриффин Армстронг!
— Да, Жоли Ла Флер, — в тон ей проговорил паренек, — своего ты добьешься! Если ты действительно захочешь, чтобы Джордан был твоим, — он им станет.
— Он уже мой, Гриффин. Пока мой. Проблема в том, как удержать его. Но я не могу держать его силой — я не хочу, чтобы он со мной был несчастен.
— Ты очень умная девушка, Жоли! — восхищенно произнес Гриффин и в этот момент заметил на земле тень от чьей-то фигуры.
Это был Джордан.
— О чем это вы тут шепчетесь, голубки? — спросил он таким тоном, каким обычно задают вопрос, не ожидая ответа. — По моим расчетам, мы приедем в Лас-Крусес уже завтра в полдень, даже если будем двигаться медленно, чтобы не очень трясти Эймоса. Кстати, как он, Жоли?
— Судя по всему, не так уж и плох, если у него хватает сил на то, чтобы доказывать мне, что врач ему не нужен, — ответила девушка, весело блеснув глазами. — Мне пришлось сказать, что на самом деле врач нужен мне из-за ноги, и, кажется, это его успокоило. Он сказал: «Спасибо, Жоли, оставь меня, я посплю».
— Что ж, — усмехнулся Джордан, — пожалуй, старина Эймос и впрямь не так уж и плох. С недельку, конечно, поваляться в постели ему придется, но потом, я думаю, снова будет здоров как бык.
— Джордан пристально посмотрел сначала в лицо Жоли, затем перевел взгляд на Гриффина. По их виду было понятно, что недавний разговор касался Джордана. Наверняка они говорили об отношении Жоли к нему, Джордану. Неудивительно — Гриффин, похоже, сам к ней весьма неравнодушен. Со своим влечением к этой девочке Джордан еще мог бы справиться — но что ему делать с этим молокососом, всеми силами пытающимся изображать из себя взрослого мужчину?
— Ты действительно считаешь, Джордан, — спросил Гриффин, — что через, неделю-другую Эймос будет в силах продолжить участие в нашей экспедиции?
— Я в этом уверен. Организм у него крепкий, а сила воли и того крепче. Он еще всех нас переживет! Исключая, может быть, ее. — Джордан слегка покосился на Жоли. — Иногда мне кажется, что эта птичка-невеличка сильнее всех нас, вместе взятых!
Жоли в ответ промолчала. Джордан был в чем-то прав — физически она, конечно, гораздо слабее мужчин, но силы воли ей не занимать. По крайней мере она точно знает, чего хочет.
Было уже далеко за полночь. Эймос и Гриффин давно спали, закутавшись в одеяла, но Жоли не спалось. В голове ее, словно мотыльки вокруг ночного костра, роились сотни мыслей. Вспоминалось родное племя, деревушка в горах Орган, отец, давно погибшая мать и Чаа — друг детства. Войне между аланами и белыми поселенцами еще далеко до конца… Как отнесутся к ней ее соплеменники, когда узнают, кого она выбрала себе в мужья?
Укладываясь на жестком седле, служившем ей вместо подушки, Жоли рассеянно смотрела на пламя костра и на поднимавшийся к звездам дым. Подхваченный ветром, он уносился на восток, к горным хребтам. Где-то там, за этими хребтами, и находится конечная цель их экспедиции — золото. Жоли вдруг подумала о том, что не раз видела, как загорались глаза у мужчин при слове «золото». Неужели и Джордан такой же, как и все остальные мужчины? Неужели из всего, что есть в мире, его интересуют только деньги?
Для апачей золото никогда не было ни единственной, ни даже главной ценностью в жизни. Ценностью считались поля, луга, деревья, солнце, небо, посылавшее на пересохшую землю дождь… Высоко ценились лошади, еда, домашняя утварь, хорошее оружие — человек, у которого всего этого было в достатке, по понятиям ее соплеменников, считался вполне обеспеченным. Золото в принципе тоже ценилось — из него делались красивые украшения, — но болезненная страсть к желтому металлу, не считающаяся, повидимому, зазорной у белых, у апачей вызывала лишь саркастическую усмешку. Отец часто рассказывал Жоли о своей юности, когда он шатался по улицам Парижа без гроша в кармане и мечтал о вольных просторах, где все, что нужно человеку для того, чтобы добывать себе еду, — это хорошая винтовка и умение с ней обращаться. Мечты эти, правда, поначалу не были связаны с американскими прериями, но однажды, в результате случайного знакомства с неким англичанином, семнадцатилетний Анри Ла Флер оказался на берегах Нового Света. Тогда он твердо решил начать новую жизнь, подавшись в те места, где благосостояние человека зависит не от количества золота в его карманах, а исключительно от ума и силы. Это же чувство независимости Анри старался» привить дочери, и Жоли оказалась неплохой ученицей. Однако она лучше отца научилась понимать цену золоту. Власть золота была, разумеется, не безграничной, но весьма могущественной, и Жоли по крайней мере могла понять мотивы, позвавшие Джордана и его друзей в этот опасный и трудный путь.
Приподняв голову, девушка украдкой посмотрела на Джордана. Он лежал неподалеку. Пламя костра отбрасывало причудливые отблески на его высокий лоб, прямой нос, волевой подбородок…
— Джордан! — тихо позвала Жоли.
— Что? — пробурчал он.
— Ты не спишь?
— Опять начинается! — проворчал Джордан. — В эту игру мы уже играли! Придумай что-нибудь новенькое, а еще лучше не приставай — я спать хочу!
— Ты снова надо мной смеешься, Жордан!.
— Нет, — фыркнул тот, — на этот раз я серьезно. Ладно, не обращай внимания, выкладывай, что тебя беспокоит.
— Как ты догадался, что меня что-то беспокоит? В полутьме блеснула белозубая улыбка Джордана.
— Я уже достаточно изучил тебя, крошка. Когда тебя что-нибудь беспокоит, ты всегда начинаешь разговор подобным образом. Короче, я слушаю тебя.
Перевернувшись на живот, Жоли подперла подбородок руками.
— Жордан, — начала она, — скажи мне: золото, которое мы ищем, для тебя важнее всего?
Джордан помедлил с ответом, а затем сказал:
— Ну, не знаю, важнее ли всего, но, во всяком случае, достаточно важно. А что?
— Потому что… потому что я хочу, чтобы самым главным в жизни для тебя была я, — проговорила Жоли так, словно спрыгнула с высокого обрыва в воду. Сказала — и тогда только подумала: а стоило ли?
Она должна была добиться, чтобы Джордан произнес эти слова первым! Но фраза уже сорвалась с ее губ — и теперь остается лишь ждать ответа Джордана.
Но он молчал. Правда, Джордан не рассмеялся — это уже хорошо, но и «да» не ответил.
Искры костра, фейерверком поднимаясь вверх, таяли в ночном небе. В глубине души Джордан давно уже чувствовал, что Жоли ему очень нужна, но вслух признаться в этом боялся. В жизни Джордана никогда не было по-настоящему близкой женщины, если не считать сестры… Приятно было иногда отдаваться женским ласкам в перерывах между боями, карточной игрой или пьянкой, но о том, чтобы иметь рядом всегда одну какую-то женщину, Джордан до сих пор не думал всерьез. До сих пор — пока судьба не свела его с этой полуженщиной-полуребенком, которая смотрит на него такими восторженными глазами, словно он романтический герой. Все чаще Джордан стал ловить себя на мысли, что постоянно иметь рядом одну и ту же женщину, в конце концов, не так уж и плохо. Даже если она порой и выводит из себя, как Жоли…
Джордан разжег трубку и затянулся.
— Знаешь, — проговорил он наконец, пуская дым через ноздри, — иногда мне кажется… что ты действительно нужна мне. А порой я сомневаюсь, так ли это, и сам не знаю, что для меня важнее — золото или ты.
Для Жоли все сказанное Джорданом было равносильно признанию. Она облегченно вздохнула и произнесла:
— Когда ты решишь, что я стала для тебя важнее золота, дай мне знать, Жордан.
— Хорошо, зеленоглазая, — пообещал Джордан. — Скажу.
Рио-Гранде отделяла Лас-Крусес от соседнего городка, Месиллы. Когда караван из семи мулов появился на одной из пыльных городских улиц, Жоли вдруг вспомнила развязную девицу, попавшуюся им на пути, когда они входили во Франклин.
— Что-то на этот раз тебя не встречают женщины, Жордан! — усмехнулась Жоли, облизнув потрескавшиеся от жары губы. — Или, может быть, раньше тебе просто не приходилось бывать в Guduusis, или, как его называют белые, Лас-Крусесе?
— Ревнуешь, зеленоглазая? — хитро подмигнул в ответ Джордан.
— Dah. Я просто хочу знать, какие сюрпризы нам может готовить этот город.
— Ну и ведьма же ты! — проворчал Джордан и, отвернувшись, пришпорил своего серого мустанга. Обогнав двигавшегося впереди мула, мустанг вдруг ни с того ни с сего лягнул его. Прижав уши и оскалив зубы, мул издал оглушительный звук, а за вожаком бросились кричать другие животные. Поднялся, невообразимый шум. Гриффин, ехавший рядом со склонившимся вбок Эймосом, разразился громким хохотом, от которого лошадка Жоли, вероятно, испугавшись, начала взбрыкивать, так что наезднице пришлось крепко вцепиться в ее гриву, чтобы не упасть.
Усмирять разошедшихся животных пришлось Джордану — где уговорами, где ругательствами, где пинками, — и через несколько минут тишина и порядок были восстановлены.
— Отлично, Джордан! — похвалил дядю Гриффин. — Я, признаюсь, не сумел бы их так усмирить.
— Ты не смог бы усмирить и таракана, — огрызнулся Джордан, — что уж тут говорить!
Гриффин пропустил его колкость мимо ушей и стал о чем-то разговаривать с Эймосом.
Жоли подъехала к Джордану и извиняющимся голосом проговорила:
— Жордан, я хотела было тебе Помочь, но ты так быстро управился.
Джордану было не до Жоли и ее извинений, он был всецело занят тем, что следил за вожаком мулов, который так и норовил цапнуть зубами его мустанга. Пробормотав нечто вроде «спасибо», он отвернулся. Путники направились вниз по улице, где находились загон для скота и конюшня. Там можно было напоить и накормить животных.
…Знали бы наши путешественники, что расслабиться им и на. этот раз не придется! И виной всему опять же станет Гриффин с его страстью к карточной игре и вспыльчивым характером. Но кто же мог подумать, что Кук — тот самый толстяк, с которым Гриффин выяснял отношения в момент их встречи с Джорданом во Франклине, — окажется теперь в Лас-Крусесе и, столкнувшись с парнем, не так давно обвинившим его в шулерстве, сразу же узнает его?
Гриффин сидел в салуне за кружкой пива, когда туда вдруг заявился Кук.
— А-а, старый приятель! — прогремел толстяк. — Как дела, молокосос?
— Нормально, — невозмутимо ответил Гриффин. — Твои-то как? Шулерство свое еще не бросил?
— Я тебе покажу шулерство! — вспыхнул Кук и встал в угрожающую позу, уперев руки в бока. — Тогда, во Франклине, мне не дали рассчитаться с тобой, но уж теперь-то тебе от меня не уйти!
— Что ж, — усмехнулся парень, — я к твоим услугам, приятель!
Гриффин вышел из-за стола. На боку пыльных брюк, обтягивающих худощавые мальчишеские бедра, опасно поблескивал вороненый ствол пистолета.
Атмосфера в салуне, носившем, кстати, «веселенькое» название «У висельника», накалялась с каждой минутой. Посетители поспешили укрыться за исцарапанными столами. К Гриффину подошел низкорослый лысоватый бармен — и с видом равнодушного человека, привыкшего ко всякого рода неприятностям, произнес:
— Эй, ребята, мне разбирательства с полицией не нужны! Решили подраться — займитесь этим где-нибудь в другом месте!
— Без проблем! — подмигнул ему Гриффин и из-под надвинутой на глаза шляпы кинул взгляд на толстяка. — Пошли на улицу, приятель!
Кук в глубине души уже готов был пожалеть, что связался с дерзким юнцом, — а вдруг этот парень и на самом деле такой лихой, каким хочет казаться? Сам же толстяк палил из пистолета нечасто, но пойти на попятную ему не позволяло уязвленное самолюбие. Тогда, во Франклине, этого желторотого юнца спас непонятно откуда явившийся дядюшка. Кстати, еще неизвестно, появился ли он случайно или все это было ловко подстроено?
Поколебавшись с минуту, толстяк согласно кивнул:
— Идем, приятель.
На улице уже было почти темно. Фактически Гриффин заглянул к «Висельнику» лишь потому, что не хотел находиться в обществе Джордана и Жоли. Драка же, надеялся он, поможет ему выплеснуть накопившуюся злость.
Гриффин окинул Кука презрительным взглядом. Заходящее солнце бросало на землю длинные, протянувшиеся через всю улицу тени. Гриффин нарочно встал так, чтобы солнце било в глаза противнику, а не ему. Он ухмыльнулся, заметив во взгляде толстяка испуг.
— Э, приятель, — процедил Кук, — так несправедливо: ты стоишь к солнцу спиной! Встанем к нему оба боком.
— Хорошо, — кивнул Гриффин и отошел на несколько шагов, нарочно поднимая сапогами пыль. Вокруг уже собралась толпа зевак, в основном мужчины; женщины с детьми предпочли держаться подальше от драчунов.
— Подождем, приятель, когда пыль уляжется, — процедил сквозь зубы Кук. Пот градом катился по его лицу, подмышки мешковатого сюртука тоже были мокры. Толстяк оттянул пальцем ворот рубашки, словно тот душил его. Заметив это, Гриффин снова улыбнулся. Эта насмешливая улыбка на юном лице белокурого ангелочка, которое женщины наверняка находили прехорошеньким, бесила Кука больше всего.
— Что, приятель, жарковато? — ехидно спросил Гриффин.
— Ничего, — презрительно пробубнил Кук, — скоро ты будешь в аду, молокосос, а там, поди, еще жарче!
Мускулы Гриффина напряглись, пальцы крепко стиснули рукоять пистолета.
— Я готов, Кук, — задиристо произнес он. — Начинай, коли еще не передумал.
Кашлянув; Кук сплюнул на землю и презрительно уставился на Гриффина. Взгляды зрителей словно прожигали его, и толстяку было не по себе. Гриффин же казался абсолютно спокойным.
«Одно из двух, — подумал Кук, — либо этот парень сумасшедший, либо действительно отличный стрелок, если так уверен в себе!» И то и другое было опасным. Погибать лишь ради того, чтобы честь не была опозорена каким-то сопляком, Куку совершенно не хотелось.
Но толпа зевак уже вошла в раж, подбадривая его криками, и Куку ничего не оставалось, как потянуться за пистолетом. Но Гриффин опередил его. Пройдя через правую руку толстяка навылет, пуля застряла в стене располагавшегося неподалеку здания.
Здание это, словно по иронии судьбы, оказалось конторой местного шерифа. Выстрел Гриффина заставил его оторвать свое тело от старого уютного кресла и приступить к непосредственным обязанностям. Не прошло и получаса, как Гриффин и Кук — последний с перевязанной рукой — уже сидели в соседних камерах, пиная со злости, землю ногами.
Никакие объяснения не действовали на офицера, который, как оказалось, лишь замещал шерифа, отлучившегося по делам из города. Ответ блюстителя закона был один — он не потерпит пальбы в своем городе.
— Вы оторвали меня от ужина, ребята, — заявил Уайт (так звали офицера), — и будете торчать в тюрьме, пока с вами не разберется шериф.
— Когда он вернется? — раздраженно спросил Гриффин.
— А бог его знает! — почти дружелюбно пожал плечами Уайт. — Может, завтра, может, через месяц — он непредсказуем. Не волнуйтесь, ребята, голодать вам не придется, об этом позаботится моя жена, а она лучший повар в округе!
— Отлично! — проворчал Гриффин.
— Что будет с моей рукой? — поморщился Кук. — Боюсь, этот парень оставил меня калекой на всю жизнь! Я требую компенсации! Я даже не уверен, смогу ли я теперь играть в карты…
— Поделом тебе, приятель, — усмехнулся Гриффин, — не будешь жульничать!
— И я не смогу как следует стрелять…
— Ну, допустим, стрелять как следует ты никогда не умел! — продолжал язвить паренек. — Видал я, как ты стреляешь, — младенцы, поди, и то лучше…
— Сам ты младенец! — Взбешенный Кук попытался сквозь решетку достать Гриффина здоровой рукой, но паренек успел отскочить в глубь камеры. — Я все равно убью тебя, сосунок, чего бы мне это ни стоило!
— Ты? Не говори глупостей, приятель! Ты и таракана убить не сможешь! — с издевкой проговорил Гриффин.
— Я смотрю, ребята, — усмехнулся Уайт, — вы друг с другом отлично ладите! Что ж, времени выяснить отношения у вас будет хоть отбавляй.
Уайт повернулся и зашагал прочь по тускло освещенному коридору. В руке его позвякивали ключи.
Лишь после того, как заместитель шерифа удалился, Гриффин вдруг в полной мере осознал, что натворил. Эймос, узнав об этом, будет разочарован, Жоли расстроится, а Джордан наверняка придет в бешенство.
Глава 19
Гриффин оказался прав — обнаружив его исчезновение, Джордан действительно пришел в бешенство. Он обошел весь город, побывал во всех салунах, даже в публичных домах — безрезультатно. Гриффин как в воду канул. Узнать, где находится его непутевый племянник, Джордану удалось случайно.
Он пил пиво в одном из салунов, которым уже потерял счет, снова думая о том, куда вдруг мог подеваться шестнадцатилетний парень, как вдруг до слуха его долетели чьи-то слова о драке между карточным шулером и неким «шустрым парнем». Джордан прислушался.
— Этому малому на вид всего лет шестнадцать, не больше, а стреляет так ловко, что даст любому сто очков вперед! — восхищенно рассказывал один из завсегдатаев салуна, сидевший за соседним столиком.
— Простите, — вежливо обратился Джордан к говорившему, — не могли бы вы рассказать мне поподробнее об этом «шустром парне»?
— Его так и зовут — Шустрый Парень, — пожал плечами мужчина средних лет с испитым лицом. — По-моему, он заслужил это имя! Кук еще только потянулся за пистолетом, а этот малый уже выстрелил! Эх, мне бы такую мгновенную реакцию!
Джордан мысленно обругал Гриффина, догадавшись, что речь идет о его племяннике.
— А где сейчас этот парень? — перебил он рассказчика. — И что — этот Кук убит?
— — Нет, только ранен. — Мужчина, отхлебнув пива из кружки, вытер рукавом пену со рта. — Думаю, парень на самом деле не хотел его убивать. Черт побери, готов поспорить, этот мальчишка далеко пойдет — не удивлюсь, если вскоре он затмит самого Малыша Билли!
— Если я ему разрешу! — проворчал себе под нос Джордан и, обращаясь к собеседнику, громко добавил: — Я, кажется, спросил вас, где сейчас парень.
— Где ж ему быть — в тюрьме. Наш шериф не любит пальбы на улицах!
Расплатившись за пиво и дружески подмигнув рассказчику, Джордан нахлобучил шляпу и поспешил покинуть салун. Гриффин в тюрьме — если Джасси это узнает, она никогда не простит Джордану, что тот так плохо смотрел за ее сыном. Остается одно из двух — либо разжалобить, либо как-нибудь уговорить заместителя шерифа отпустить Гриффина.
Однако Уайт оказался не таким сговорчивым.
— Нет, — твердо заявил он на просьбу Джордана. — Я не думаю, чтобы вашему племяннику грозило суровое наказание — драку затеял не он, а Кук, — добавил он, сидя откинувшись в кресле и положив ноги на стол. — Но и прощать его я не собираюсь. Пальбу на улицах я поощрять не намерен!
— Но он еще глупый, зеленый юнец! Может быть, вы все-таки отпустите его под мое ручательство?
— Никак не могу, сэр. Он стрелял в человека. Между нами говоря, я готов признать, что от смерти этого никчемного идиота никто бы ничего не потерял, но закон есть закон. Сами посудите, если каждый, кому вздумается, станет палить направо и налево, что тогда начнется?
— Согласен, но… — попытался настаивать на своем Джордан.
— Ничего не могу поделать, — перебил его Уайт и развел руками. — Придется вашему племяннику посидеть по крайней мере до прибытия шерифа.
— А когда приедет шериф?
— Когда ему вздумается — он непредсказуем. Джордан посмотрел на Уайта пристальным взглядом, от которого заместителю шерифа стало не по себе. Этот Синклер, решил он, не похож на обычного бродягу и производит впечатление довольно-таки спокойного человека, но Уайт по своему опыту знал, что именно таких людей как раз и следует остерегаться.
Он пил пиво в одном из салунов, которым уже потерял счет, снова думая о том, куда вдруг мог подеваться шестнадцатилетний парень, как вдруг до слуха его долетели чьи-то слова о драке между карточным шулером и неким «шустрым парнем». Джордан прислушался.
— Этому малому на вид всего лет шестнадцать, не больше, а стреляет так ловко, что даст любому сто очков вперед! — восхищенно рассказывал один из завсегдатаев салуна, сидевший за соседним столиком.
— Простите, — вежливо обратился Джордан к говорившему, — не могли бы вы рассказать мне поподробнее об этом «шустром парне»?
— Его так и зовут — Шустрый Парень, — пожал плечами мужчина средних лет с испитым лицом. — По-моему, он заслужил это имя! Кук еще только потянулся за пистолетом, а этот малый уже выстрелил! Эх, мне бы такую мгновенную реакцию!
Джордан мысленно обругал Гриффина, догадавшись, что речь идет о его племяннике.
— А где сейчас этот парень? — перебил он рассказчика. — И что — этот Кук убит?
— — Нет, только ранен. — Мужчина, отхлебнув пива из кружки, вытер рукавом пену со рта. — Думаю, парень на самом деле не хотел его убивать. Черт побери, готов поспорить, этот мальчишка далеко пойдет — не удивлюсь, если вскоре он затмит самого Малыша Билли!
— Если я ему разрешу! — проворчал себе под нос Джордан и, обращаясь к собеседнику, громко добавил: — Я, кажется, спросил вас, где сейчас парень.
— Где ж ему быть — в тюрьме. Наш шериф не любит пальбы на улицах!
Расплатившись за пиво и дружески подмигнув рассказчику, Джордан нахлобучил шляпу и поспешил покинуть салун. Гриффин в тюрьме — если Джасси это узнает, она никогда не простит Джордану, что тот так плохо смотрел за ее сыном. Остается одно из двух — либо разжалобить, либо как-нибудь уговорить заместителя шерифа отпустить Гриффина.
Однако Уайт оказался не таким сговорчивым.
— Нет, — твердо заявил он на просьбу Джордана. — Я не думаю, чтобы вашему племяннику грозило суровое наказание — драку затеял не он, а Кук, — добавил он, сидя откинувшись в кресле и положив ноги на стол. — Но и прощать его я не собираюсь. Пальбу на улицах я поощрять не намерен!
— Но он еще глупый, зеленый юнец! Может быть, вы все-таки отпустите его под мое ручательство?
— Никак не могу, сэр. Он стрелял в человека. Между нами говоря, я готов признать, что от смерти этого никчемного идиота никто бы ничего не потерял, но закон есть закон. Сами посудите, если каждый, кому вздумается, станет палить направо и налево, что тогда начнется?
— Согласен, но… — попытался настаивать на своем Джордан.
— Ничего не могу поделать, — перебил его Уайт и развел руками. — Придется вашему племяннику посидеть по крайней мере до прибытия шерифа.
— А когда приедет шериф?
— Когда ему вздумается — он непредсказуем. Джордан посмотрел на Уайта пристальным взглядом, от которого заместителю шерифа стало не по себе. Этот Синклер, решил он, не похож на обычного бродягу и производит впечатление довольно-таки спокойного человека, но Уайт по своему опыту знал, что именно таких людей как раз и следует остерегаться.